Александр Кержаков - Разбор полета - 2017-02-27
27.02.2017
О.Чиж
―
21 час и 5 минут в Москве. Всем добрый вечер! Ирина Воробьева, Оксана Чиж. Это программа "Разбор полета". Напоминаю, что это программа о людях, о решениях, которые они принимают, о мотивах, которыми люди при принятии решений руководствуются.
И.Воробьева
―
У нас сегодня в гостях футболист, лучший бомбардир в истории России Александр Кержаков. Здравствуйте!
А.Кержаков
―
Да, добрый вечер!
И.Воробьева
―
Спасибо, что приехали к нам в Москву и пришли в студию. У нас есть традиционный вопрос программы, с которого мы всегда начинаем. Это вопрос о самом тяжелом решении, самом сложном, которое вам приходилось принимать в жизни.
А.Кержаков: Был выбор: либо заканчивать с футболом, либо ждать и тренироваться. Я выбрал – ждать и тренироваться
А.Кержаков
―
Мне сложно об этом говорить, потому что, наверное, самое сложное решения за меня приняли мои родители в самом детстве, когда меня отправили в Санкт-Петербург в возрасте 11 лет.
И.Воробьева
―
Видимо, папа все-таки. Вы все время говорите, что папа вас…
А.Кержаков
―
Да. Но отец, как я себя помню, он говорил, что я буду футболистом, и никакой другой профессии я даже не мог представить себе. И когда случился такой вариант, что можно было поехать в Санкт-Петербург, они меня отправили. И я уже, наверное, когда стал отцом, тогда понял, насколько это было очень тяжелое решение – отпустить сына в 11 лет в большой город.
И.Воробьева
―
Ну, хорошо. Это решение родителей. Вы в этом не принимали никакого участия. Но потом же в жизни вам приходилось принимать решения, которые давались вам тяжело?
А.Кержаков
―
Прямо уж очень-очень тяжело – нет, такого не было. Все равно, когда я принимал решения, в основном, это были спортивные глобальные решения – уходить мне в другую команду, не уходить, что мне нужно делать… Сложный выборы у меня был прошлым летом, не вот этим, которое было, а позапрошлым…
И.Воробьева – 15
―
го года.
А.Кержаков
―
Да.
О.Чиж
―
«Цюрих»?
А.Кержаков
―
Нет, это был не «Цюрих». Это было еще до «Цюриха». Летом меня не отпускали никуда. Мне нельзя было играть и тренироваться в своей команде, с которой у меня был контакт. Но также меня не отпускали ни в другой клуб и не в аренду. И у меня был выбор: либо заканчивать с футболом, либо просто ждать и тренироваться. И я выбрал – ждать и тренироваться. Хотя мысли у меня были очень разные.
И.Воробьева
―
Но почему вы сделали такой выборы? Ведь это же очень обидно и как-то даже неприятно – вот так сидеть и ждать, «когда же я смогу делать то, ради чего я всю жизнь, собственно…»?
А.Кержаков
―
Возраст, возраст сказал свое. Я понимал, что если я сейчас уйду, то это рано. И у меня будет возможность еще найти себе команду, даже если я один год буду просто тренироваться. Но мне хватило четырех месяцев и потом руководство клуба отпустило меня в аренду, но только в зарубежный клуб можно было уходить. И таким вариантом самым оптимальным на тот момент был «Цюрих».
А.Кержаков: Команды бы играли 0:0 - если бы та команда и эта команда играла бы только по схемам
О.Чиж
―
А вам никогда не было обидно?.. Ну, понятно, что со стороны все выглядит очень красиво. Это захватывающее дело, это трибуны, это болельщики, это вспышки фотокамер и так далее. Ну еще это в зависимости от возраста, это в зависимости от удачи, это в зависимости от физических возможностей и следующее из всего этого какая-то масса ограничений. Вам не было обидно, что папа взял и вот так фактически за вас все решил?
А.Кержаков
―
Нет, вообще не было обидно никогда. Я от него полюбил футбол, и я жил этим футболом. Я не представлял себя вне футбола. Мне сложно было… был период в детстве у меня, наверное, лет в 13, когда такой переходный период у юношей бывает, когда они за лето начинают вырастать очень быстро – и я не вырос, и оказался самым маленьким в команде. И такой был момент: один год я фактически не играл. Меня тренер выпускал на 10 минут на кого угодно, но только не на нападающего. И я понимал, что, наверное, мечты о большой команде, о большой карьере могут не сбыться. Да, я могу, наверное, уехать по знакомству в родной город своего отца, в команду… Он у меня из Дзержинска, там есть команда 2-й лиги. Наверное меня туда возьмут играть. Но о большом футболе я в какой-то момент стал не то что терять надежду… Но вот пришло следующее лето, и мои 15 сантиметров ко мене вернулись – и всё, и пошло, пошло…
И.Воробьева
―
А вот момент этого подросткового возраста, когда ваши сверстники… «гуляй, рванина!» значит, а вам нельзя – у вас режим спортивный… Или такого не было, или вы тоже, как и ваши сверстники, гуляли во всю?
А.Кержаков
―
Честно, я не гулял. Я скажу, почему. Мне задавали этот вопрос. Я говорил уже о том, что в 11 лет я уехал в Санкт-Петербург, и я понимал, на какие жертвы пошли мои родители. И я понимал, что если меня увидят или поймают за какими-то проказами – например, уход ночью на дискотеку или с сигаретой в зубах – из-за этого отстраняли из училища олимпийского резерва, тебя выгоняли, и я понимал, что если тебя на таком поймают и выгонят, то насколько я подведу своих родителей.
И.Воробьева
―
Какая сознательность в 11 лет!
А.Кержаков
―
Да, да. Нет, 11 и потом, уже в дальнейшем… Понятно, ночные гулянки были уже в 14, 15, 16 лет. И вот в этом возрасте я старался вообще отключаться. То есть мои ребята сверстники ходили куда-то ночью и так далее. Но я понимал, что прошло 5 лет и эти 5 лет просто коту под хвост из-за того, что мне ночью захочется пойти ночью на дискотеку – ну, зачем?
О.Чиж
―
Будете тренировать сына?
А.Кержаков: Всегда - всегда за мной только был выбор
А.Кержаков
―
Я и сейчас его тренирую по мере возможности дома, мы постоянно играем в футбол.
И.Воробьева
―
И вы хотите, чтобы он стал футболистом?
А.Кержаков
―
Во-первых, я хочу, чтобы он стал порядочным человеком – это самое главное. Ему сейчас нравится пинать мячик, он меня зовут все время играть с ним в футбол. Если это будет продолжаться, как у меня, и он меня будет и через год и через пят лет играть в футбол, то, конечно – да.
И.Воробьева
―
Когда в 11 лет вы уехали и стали сами по себе - я понимаю, что сейчас не так хорошо можно вспомнить, но тем не менее, вы же стали полностью самостоятельны, – какие решения пришлось принимать? Я просто себе не представляю, чтобы меня в 11 лет оставили одну.
А.Кержаков
―
Это, наверное, не решения, а, если можно так называть, жертвы, на которые пришлось идти. Я в 11 лет жил в интернете в Санкт-Петербурге, но это был не спортивный интернет. Единственное место, куда меня поселили в таком возрасте одного, это был интернет для многодетных семей, такая школа-интернет, где детей сдавали на неделю. То есть они с понедельника по субботу там жили и учились, на выходные возвращались домой. Но условиях были ужаснейшие, то есть не придумать хуже. У нас не было горячей воды там. У нас жило человек восемь в комнате. Отопление было тоже не самое лучшее. Мы спали зимой в одежде. Естественно, там и антисанитария была, то есть вши и так далее.
И.Воробьева
―
Не бывало вариантов сказать: «Всё, я не хочу?»
А.Кержаков
―
В том-то и дело, что 3 или 4 месяца я это тепел, но потом наступил момент, когда летом у нас уже был спортивный лагерь, после этого лагеря я на полгода вернулся домой, потому что я сказал, ну, на самом деле, я не могу. Было очень тяжело. Но родители знали, где я живу, они видели. И через полгода уже нашли училище олимпийского резерва №2, где я был единственный мальчик и вообще ребенок 12 лет, остальные были… самый младший это был 10-й класс, и то это были зимние виды спорта, тяжелая атлетика, борьба и так далее.
И.Воробьева
―
Для вас сделали исключение.
А.Кержаков
―
Да.
О.Чиж
―
Слушайте, тяжело же, наверное, так еще и среди старших жить, тем более, все спортсмены. Это как-то накладывает отпечаток на характер. Приходится как-то авторитет доказывать – нет?
А.Кержаков
―
Мне повезло. Я был такой… как сын полка у них. Сразу же ко мне через два-три дня пришла большая очень группа взрослых ребят и взяли меня под свое крыло. Поэтому я такой был у них вне закона, так сказать. Ко мне не применяли дедовщину, которая была там, естественно. Ну, такая… не так, как мы ее воспринимаем – совсем дедовщина, но могли отправить… Одного спортсмена, на, ребята, которые были посильнее, из единоборств, могли отправить, например, лыжника, на другой конец города купить что-то и так далее.
И.Воробьева
―
Пешком?
А.Кержаков
―
Он должен был добираться так, как посчитает нужным.
И.Воробьева
―
Вот вы говорите, что вы ответственно подходили к вопросам, не гуляли. А что за история, когда вы продали билеты, которые вам подарили? И я так понимаю, что в этой истории еще фигурирует наш коллега Василий Уткин?
А.Кержаков
―
Да, Вася Уткин. Да, конечно… Ну, как он фигурирует - он фигурирует как личность, которую я, можно сказать, увидел вживую человека из телевизора. Это был «золотой матч», играл «Спартак» с «Аланией» в Санкт-Петербурге и нам, участникам чемпионата города давали бесплатные билеты. И мы перед началом матча…за день были разговоры, что эти билеты уйдут за такими баснословные суммы, огромные ажиотаж, и мы решили их продавать, чтобы купить себе потом… кто-то выбирал кроссовки, кто-то костюм спортивный какой-то крутой. И мы пришли на стадион и понимаем, что стоит очень много народу и продают билеты. Вот я продал билет свой не помню, за сколько, но мне хватило на пару хот-догов.
А.Кержаков: Меня никогда не отдавали в клуб, в который я бы не хотел пойти
О.Чиж
―
Вас спекулянты там не побили здесь а конкуренцию?
А.Кержаков
―
За такую точно нет. А вот товарищ мой продал ему хватило на один хот-дог. Уже потом, по-моему, отдавали бесплатно билеты.
И.Воробьева
―
Понятно, к Васе Уткину вы не стали подходить, предлагать билеты.
А.Кержаков
―
Он ходил там с камерой, с микрофоном, с аккредитацией, поэтому, я думаю, у него проблем с этим не было.
И.Воробьева
―
А вы помните свой первый выход на поле, когда это была уже игра за команду в соревновании?
О.Чиж
―
Когда вы поняли, что шутки уже закончились.
А.Кержаков
―
Конечно, помню. Наверное, это берем уже «Зенит» и первый мой официальный матч в 2001 годы это было в Волгограде осенью, по-моему, даже на 8 марта, если мне не изменяет память. Да, это было… ну как? Коленки тряслись и это было очень страшно и волнительно. И моей основной задачей было – чтобы мой оппонент из другой команды не сделал какого-то голевого действия – вот это для меня было самое главное. Чтобы на меня потом главный тренер – это был Юрий Андреевич Морозов – не накричал. И я старался всю игру бегать и следить только за ним.
О.Чиж
―
Есть какой-то рецепт, как справляться с этим мандражем, с этим ощущением, которое… не просто азарт кровь поджигает, а такое чувство не страха, паралича, но какой-то такой панический волчок, который нужно унять?
А.Кержаков
―
Ну, это только опыт, я думаю, только с годами, с опытом это все приходит. И то даже сейчас все равно бывают игры, когда я волнуюсь перед игрой. Понятно, что это пропадает, когда выходишь на футбольное поле, когда звучит стартовый свисток арбитра. Но до игры, когда едешь на автобусе, бывает такое волнение. Понятно, что это не страх, но такое приятное волнение.
О.Чиж
―
Приятное?
А.Кержаков
―
Приятное.
И.Воробьева
―
А вы принимаете на поле какие-то решения? Вот вы выходите…
А.Кержаков
―
Конечно.
И.Воробьева
―
Или все по наитию, знаете так?
А.Кержаков
―
Нет, если бы все было по наитию, то команды бы играли 0:0 - если бы та команда и эта команда играла бы только по схемам.
И.Воробьева
―
Ну, какие решения?
А.Кержаков
―
Да любые, разные вообще: побежать - не побеждать, остаться на чужой половине поля или вернуться на свою. Если ты остаешься, ты рискуешь, что твой оппонент забьет гол, но также у тебя есть возможность: твой оппонент пошел подключаться, команда потеряет мяч и сразу же ты остаешься без своего опекуна. То есть разные. В штрафной площади пробить по воротам, не пробить по воротам, отдать пас, не отдать. Это все доли секунды.
И.Воробьева
―
Мне всегда было интересно: а вы слышите крики тренера?
А.Кержаков
―
Тренера – нет. Только если рядом с ним пробегаешь.
И.Воробьева
―
Просто постоянно показывают тренера во время футбольного матча – он так кричит, и ощущение, что футболисты должны его слышать.
А.Кержаков
―
Нет, я думаю, что он тем самым ощущает себя в игре. Разные же типы людей. Это же на только зависит от мастерства тренера – от характера человека. Если человек привык чувствовать себя в игре, они будет кричать. Что, он не понимает, что его не слышал за сто метров? Он все понимает, но он должен ощущать себя в игре. Есть тренеры, которые спокойны, даже не встают со своего места. Но это характер человека тоже.
О.Чиж
―
Если уж мы заговорили про личность тренера и вообще, про игру в различных клубах, то теперь, когда уже можно вспомнить и «Зенит», и «Динамо», и «Цюрих» и «Севилью», - насколько в каждом случае решение о переходе зависело от вас? Вам приходилось выбирать, у вас была какая-то дилемма, что это вам подходит, а это не подходит, и в каких случаях были сомнения?
А.Кержаков: Всегда мечтал играть там, где играют все самые-самые
А.Кержаков
―
Всегда - всегда за мной только был выбор. Меня никогда не отдавали в клуб, в который я бы не хотел пойти. Всегда я принимал решение, будь то первый переход из «Зенита» в «Севилью» в 2006-м году, будь то следующий переход из «Севильи» в «Динамо» московское, потом обратно в «Зенит» и в «Цюрих».
О.Чиж
―
А чем вы руководствуетесь, это что такое: интуиция, это коммерция, это какой-то тонкий расчет на будущее – что это?
А.Кержаков
―
Что касается первого перехода из «Зенита» в «Севилью», то тогда я… всегда мечтал играть там, где играют все самые-самые… Чемпионат Испании – это тот чемпионат, который показывают по всему миру. Да, я люблю «Зенит», и я понимал, что тогда – это тот момент, когда я могу уйти. Если я им не воспользуюсь, может быть в жизни больше не будет такого случая, когда я могу уехать в Испанию и играть. Тогда я принял такое решение.Что касается коммерции, я скажу честно: я ушел на зарплату меньшую в два с половиной раза, которую мне предлагали в «Зените».
И.Воробьева
―
Просто за мечтой.
А.Кержаков
―
Я пошел туда, потому что я понимал, что если у меня не будет больше шанса, то я не смогу потом вспоминать то, что можно вспоминать: эти замечательные победы, эти замечательные моменты, когда ты играешь с Месси, против Месси или Бэкхем… Ну, то есть это невозможно описать.
О.Чиж
―
Тяжело далось решение вернуться назад после «Севильи» в российский футбол?
А.Кержаков
―
Да, тяжело, потому что в какой-то момент я понимал, что, наверное, не все получилось, что я задумывал, и мне, естественно, хотелось большего. Но так сложились обстоятельства, что варианты, которые у меня были за границей, они не взывали столько симпатий, как вызывал вариант с «Севильей» и как вызывал вариант уже с московским «Динамо».
И.Воробьева
―
А вы говорите, что вы сами принимаете решения, но у меня всегда ощущение, когда игроки переходят из одного футбольного клуба в другой футбольный клуб, что их как вещи продают…
О.Чиж
―
Кажется, что есть такие боссы в костюмах…
И.Воробьева
―
Да, «трансфер составил 8 миллионов евро» - и, в общем, один клуб продал игрока другому клубу.
А.Кержаков
―
Нет, это в Америке есть такой вид спорта – бейсбол. Вот там ты можешь прийти в раздевалку – к тебе подходят и говорят: «Извини, мы тебя обменяли. Теперь ты едешь из Нью-Йорка в Техас». И игрока вообще не спрашивают. В футболе все гораздо проще, и если ты не захочешь уйти, то ты не уйдешь. Но здесь вариант какой: тебе предлагают, например, уйти в Ростов, Казань – не важно куда - либо тебя тренер здесь, в твоей команде, например, в «Зените», он не видит тебя в составе, он на тебя не рассчитывает. И у тебя выбор: либо ты остаешься здесь, но ты не будешь играть, либо ты идешь в ту команду, в которую, может быть, ты и не хочешь пойти…
И.Воробьева
―
Фактически у тебя нет выбора в этот момент?
А.Кержаков
―
Ты уже сам решаешь: либо ты получаешь деньги здесь, находишься в той команде, в которой хочешь находиться, либо ты идешь туда, где тебя хотят видеть, но, может быть, ты не особо хочешь туда пойти, но ты там будешь играть.
О.Чиж
―
Интересно. Мне кажется, все-таки нас всех… «нас» – не нас – вас избаловали определенные разницы в зарплатах здесь и там, потому что есть же целая плеяда футболистов, которые могут годами сидеть на скамейке запасных, но при этом получать очень много. Почему футболисты не идут за рубеж за меньшие деньги?
А.Кержаков
―
Я не знаю, почему они не идут.
О.Чиж
―
Вы же с ними общаетесь.
А.Кержаков: Эти замечательные моменты, когда ты играешь с Месси, против Месси или Бэкхем
А.Кержаков
―
Во-первых, давайте начнем с того: вы точно уверены, что есть спрос на этих футболистах? Потому что мы сейчас говорим о том, что вот наши футболисты сидят здесь, зарабатывают большие деньги, почему они не идут. А куда зовут, кого зовут? Я не слышал о каких-то сумасшедших предложениях относительно наших футболистов. Может быть, наступить на свое собственное я и пойти вообще в слабую команду? Это в принципе возможно. Почему это не делают? Ну, это зависит от человека, что он хочет. Если он хочет зарабатывать, он остается здесь. Если он хочет попробовать свои силы, доказать, что он сильный футболист и доказать всем, что он может даже там, он тогда идет. Но сейчас таких нет. Пока, надеюсь.
И.Воробьева
―
А скажите, пожалуйста, когда смотришь футбол, особенно чемпионат мира, например, периодически видишь, как футболисты некоторых команд просто от какого-то малейшего касания на поле падают и просто такие боли у них и так далее, - на самом деле, как это происходит? Вот скажите мне, что травма, которую вам только что нанесли, эта травма несовместима с игрой и бывали ли у вас случаи – только по-честному – когда вот вы думали, что «лучше я сейчас это… а там – штрафной забьют»?
А.Кержаков
―
Ну, естественно, были. Это же игра.
И.Воробьева
―
Так-так!
О.Чиж
―
Это нечестно играют.
А.Кержаков
―
Почему нечестно играют? Это хитрость. А как? Футбольная хитрость.
И.Воробьева
―
То есть вас на самом деле не травмировали, вы упали и весь такой «ой-ей-ей! - мне больно!»
А.Кержаков
―
Ну, бывает. А почему нет? Но опять же давайте мы вернемся к такому вопросу. Вот у меня на моей памяти было несколько футболистов. Один, например, мог тренироваться, когда ему насквозь пробили ногу. То есть у него была дырка, оттуда прямо хлестала кровь, но он продолжал тренировку и говорил, что все нормально.
И.Воробьева
―
Болевой порог, называется.
А.Кержаков
―
Да. Я думаю, что у другого футболиста будет такая травма, то он уедет и не будет тренироваться месяц. И еще мы говорим, почему это футбольная хитрость. Допустим, команда ведет 1:0, остается последняя минута, ты понимаешь, что команде нужно отдохнуть – ну, и, наверное, ты просто не сможешь упасть, если не было нарушения правил. Но оно есть, может быть, не столь серьезно, но ты можешь полежать, поваляться, пока выйдет доктор, он тебе окажет какую-то помощь, твоя команда отдохнет, ритм игры нарушится и собьется в твою пользу. Это же хитрость.
И.Воробьева
―
Это хитрость.
О.Чиж
―
Нет, это не тактическая хитрость, это нехорошо.
И.Воробьева
―
Хорошо, тренера вы не слышите, а капитана слышите на поле? Он же кричит вам.
А.Кержаков
―
Сложно сказать. Ну, что капитан должен кричать?
И.Воробьева
―
Я не знаю.
А.Кержаков
―
Командный подсказ на поле, он не зависит от того, есть у тебя капитанская повязка или нет. Ведь у нас как. Единственная позиция на поле, с которой видно все – это вратарь. Вратарь может докричаться до кого? До защитников. Защитники – до полузащитников, а те уже – до нападающих.
О.Чиж
―
«Почта России».
А.Кержаков: Командный подсказ на поле, он не зависит от того, есть у тебя капитанская повязка или нет
А.Кержаков
―
Да. Но у нас – быстро.
О.Чиж
―
Чтобы закончить тему со слухом. А болельщиков слышно хорошо? Они помогают?
А.Кержаков
―
Да, да.
О.Чиж
―
Всегда помогают? Не отвлекают их кричалки?
А.Кержаков
―
Нет, болельщики не отвлекают. Болельщики, на самом деле, это 12-й игрок, и это очевидно. И раньше, когда я тоже маленьким смотрел футбол и по телевизору говорили: «Вот следующая игра будет у них дома, значит, они, скорей всего, победят, потому что там свои стены помогают» - я не понимал, почему. Ведь поле стандартных размеров. 11 на 11. Те же самые игроки, тот же самый мяч – ну, почему вот так? Но на самом деле, да. Это, во-первых, психологически давит на соперника, когда на тебя начинают постоянно свистеть. Кого-то это заводит, но в большей массе своей футболист начинает немного теряться. Когда тебе постоянно свистят, гудят и так далее, ты начинаешь совершать какие-то действия, которые ты бы мог в спокойном состоянии и не совершить: потери и так далее. А, наоборот, когда ты получаешь мяч, тогда трибуны заводят и подгоняют тебя.
И.Воробьева
―
А вот, если вы проигрываете, например или что-то в этом роде? Ну, хорошо, раньше не было социальных сетей, просто по телевизору комментаторы говорили: «Да что же вы там! Кривоногие футболисты! Да как же так!» - и вот начинали возить по вам просто всем, чем можно. Обидно, досадно или не смотрите специально, чтобы не расстраиваться.
А.Кержаков
―
Раньше смотрел, конечно, читал. Сейчас уже вообще без проблем. Я даже могу смотреть и не воспринимать эту критику.
И.Воробьева
―
Это просто броня наросла.
А.Кержаков
―
Да. И как сказать… Для меня самый авторитет, который мне может что-то высказать и я прислушиваюсь – это мой отец. Вот если он мне скажет, что ты тут налажал, грубо говоря, тогда я поверю, что, действительно, налажал. Но когда, тем более, в социальных сетях мне кто-то пишет, что я такой-то… - ну, от кого это воспринимать? Я даже не знаю, кто это, что он мне пишет… Человек, которые пришел из школы, его мама заругала за двойку, отодрала за уши – и вот он сейчас отомстил, и собственное «я» такое свое… и написал Кержакову, что он мазила и так далее – ну, как это воспринимать?По телевизору – ну что? Ну, сидят журналисты, которые обсуждают тебя. Если актуальная тема, если она интересна людям, то ее будут обсуждать. Будет интересно людям, что Кержаков не забил гол – это будут обсуждать, потому что это интересно.
О.Чиж
―
То есть про отношение к появившемуся несколько лет назад в английском ехидному слову «kerzhakov» как глаголу, вас не спрашивать?
А.Кержаков
―
Да я вообще спокойно к этому отношусь, честно. Вот ребята, которые живут в Англии – англичане – я спрашивал – они даже не знают, что это такое.
И.Воробьева
―
А, то есть это легенда. Хорошо, мы продолжим буквально через несколько минут. У нас сейчас перерыв на новости. Я напомню, что у нас в гостях программа «Разбор полета». Футболист и лучший бомбардир в истории российского футбола Александр Кержаков.НОВОСТИ
И.Воробьева
―
21 час, 35 минут в столице. Продолжается программа "Разбор полета". Ирина Воробьева, Оксана Чиж и наш сегодняшний гость – футболист, лучший бомбардир в истории российского футбола Александр Кержаков.
А.Кержаков: Единственная позиция на поле, с которой видно все – это вратарь
О.Чиж
―
Сейчас давай выйдем немножко из жанра «девочки узнали про футбол» и вернемся, собственно говоря, к личности. Вот у нас лежит книжка «Лучший», она новая. А первая у вас вышла, когда вам было 20 лет ни много ни мало. Она называлась «До 16 и старше». Как так, в 20 лет писать мемуары?
И.Воробьева
―
Давайте честно отвечайте!
А.Кержаков
―
Честно я отвечаю, что это была такое непонятное ребячество. Ну, как можно было написать книгу. Там даже не было мемуаров. Там был просто сборник, как я сейчас их называю, это брошюра, просто ели положить две рядом… И в ней не только я что-то говорил, говорили очень многие – и мои одноклассники и тренеры: и первый и вторые. То есть, грубо говоря, сидели вечером – а что сделать? А давай книжку издадим? Ну, давай!
И.Воробьева
―
Просто есть ощущение, что в 20 лет или в сколько – в 20 лет вы написали?
А.Кержаков
―
В 19.
И.Воробьева
―
Что в 19 лет у вас проявилась так называемая звездная болезнь. Было такое?
А.Кержаков
―
Было.
И.Воробьева
―
Как это произошло, скажите честно?
А.Кержаков
―
Как это произошло? Ну как… Когда ты съездил на чемпионат мира, когда о тебе начинают писать как о восходящей звезде, о надежде всего российского футбола, когда у тебя берут интервью, и когда что бы ты ни сделал, все обсуждается - я и волосы красил и ирокезы делал себе на голове…
И.Воробьева
―
Как Бэкхем, извините.
А.Кержаков
―
Ну, типа того. Надо было за кем-то повторять, естественно. Да, было, было. Потом, в определенный момент ты понимаешь: либо ты идешь этой дорогой и всё – это ответвление идет, либо ты стараешься вернуться в нормальное русло и уже заниматься одним чем-то.
И.Воробьева
―
А когда к вам на улице подходят, как реагируете?
А.Кержаков
―
Это тоже сложный такой вопрос. Не хочется никого никогда обижать, но, правда, существуют иногда такие моменты, когда ты… дома, допустим, какие-то проблемы… Ну, это даже не то что ты идешь по улице, а даже если ты едешь на машине, выезжаешь с тренировки, тебе нужно, например, ехать домой или по каким-то делам срочно, тебе только что позвонили, сказали, что-то не очень доброе, нерадостную весть какую-нибудь, и ты выезжаешь - и стоят болельщики. И ты понимаешь, что ты не хочешь их обижать, но ты не можешь сейчас остановиться и с хорошим, добрым лицом фотографироваться. Ну, зачем кривое лицо совать в фотоаппарат? Лучше проехать, чем понимать потом, что «лучше бы не фотографировался», - сказал бы тот же самый болельщик.Поэтому бывают такие моменты, когда отказываюсь это делать, но не со злости, потому что мне кто-то надоел, а вот именно из-за таких причин. Потому что опять же, когда ты играешь в юношеской школе детской, ты стремишься быть там, в телевизоре. Ты понимаешь, что если ты будешь в телевизоре, тебя будут все узнавать – тебе же этого хочется? Тебе хочется, чтобы тебе хлопали, тебе хочется, чтобы тебя фотографировали, брали интервью у тебя.
О.Чиж
―
А потом телевизор берет и сам приходит домой.
А.Кержаков
―
Бывает, но это же неплохо.
И.Воробьева
―
Нет, имеется в виду, что после того, как становишься известным…
О.Чиж
―
Тебе приходится от него спасаться.
А.Кержаков: Болельщики, на самом деле, это 12-й игрок, и это очевидно
И.Воробьева
―
Да, просто преследуют. И даже какие-то события в жизни – свадьба, рождение ребенка, куда-то поехал, где-то постоял, что-то такое… поулыбался – это все будет в паблике. Вот эта жизнь, она как-то надоедает?
А.Кержаков
―
Да не надоедает. Почему она надоедает? Это веление времени. Ну, а как по-другому? Раньше не было телефонов с камерами и получить фотографию кумира – это было вообще что-то нереальное. Ты его можешь увидеть на улице, но ты с ним не с фотографируешься. Сейчас любой имеет возможность сфотографировать себя на фоне своего кумира. Поэтому, как это может надоедать? Просто нужно аккуратно делать какие-то вещи или их совсем не делать, чтобы это не попадало во всемирную паутину.
И.Воробьева
―
Хорошо. Вы произнесли слово «кумир», а вы чувствуете свою ответственность перед теми, кто считает вас своим кумиром?
А.Кержаков
―
В какой-то степени да, конечно.
И.Воробьева
―
А в чем это проявляется? Вы не можете себе позволить…
А.Кержаков
―
Я понимаю, что я совершаю какие-то поступки, которые не совсем… даже если новости какие-то появляются с моим участием, и я бы не хотел, чтобы дети знали о том, что я такое совершил в свое время, сейчас, - да, я чувствую ответственность, мне неприятно.
О.Чиж
―
Эта ответственность распространяется на такую, что ли, политическую сферу. Вот в 2012-м вы были доверенным лицом победившего кандидата в президенты. Для вас это была серьезная история или это, как много: были… предложили – согласились?
И.Воробьева
―
Все пошли – и я пошел.
А.Кержаков
―
Нет, я чувствовал ответственность. Я не могу относиться к такому как там… шаляй-валяй.
И.Воробьева
―
А зачем вы вообще стали доверенным лицом, вот объясните?
А.Кержаков
―
Мне предложили, сказали, что это такой ответственный момент и «готов ли ты?» Я говорю: «Ну, готов. Что от меня требуется?» - «Ну, в принципе, практически ничего». Я говорю: «Вообще без проблем».
И.Воробьева
―
У вас не было ощущения, что ваше имя просто использовали?
А.Кержаков
―
В какой-то степени да, но я был не против.
И.Воробьева
―
За ради президента…
А.Кержаков: Для меня самый авторитет, который мне может что-то высказать и я прислушиваюсь – это мой отец
А.Кержаков
―
Я был не против, да.
О.Чиж
―
А если бы это был какой-нибудь другой кандидат – вы были бы против или?
А.Кержаков
―
Я не могу вам сказать, потому что на тот момент это был так. Я же не знаю, как бы я реагировал, если бы мне предложил кто-то другой.
И.Воробьева
―
А вы знакомы с Путиным.
А.Кержаков
―
Лично?
И.Воробьева
―
Ну, конечно.
А.Кержаков
―
Откуда же я знаком?
О.Чиж
―
Ну, вдруг. Санкт-Петербург…
А.Кержаков
―
Один раз Владимир Владимирович приезжал в 2002 году на базу сборной России, перед чемпионатом мира мы готовились в Бору здесь, под Москвой и каждому футболисту жал руку. Я был в их числе, да.
И.Воробьева
―
Это так мило.
О.Чиж
―
Вы, вообще, политичный человек, вы ходите на выборы каким-то образом, голосуете за Думу, за президента?
А.Кержаков
―
Пару раз ходил на выборы, пара раз… я просто не брал эти открепительные талоны, мы были на выезде.
И.Воробьева
―
Но вам важно, вы следите за новостями, не следите? Особенно, что касается Санкт-Петербурга или Ленобласти, например?
А.Кержаков
―
Постольку поскольку. Ну, допустим, в этот момент с Исаакием я не углублялся в это, честно. Потому что я был сконцентрирован на каких-то других вещах. У меня были проблемы со здоровьем. Я не тренировался, я пропустил очень много сборов. И я не могу распыляться настолько. Если бы у меня было немножко больше времени и если бы футбол не был в моей жизни на первом месте, наверное, я бы, скорей всего, уделял внимание больше тому, что происходит вокруг меня именно вне спортивной жизни. Но так как вся моя жизнь связана со спортом, я стараюсь больше уделять внимания спортивным новостям. Но я, естественно, переживаю за то, что происходит в Санкт-Петербурге. Потом я уже спросил, что вообще произошло.
А.Кержаков: Стал задумываться, что нужно помогать, потому что я видел, в каком состоянии находится эта больница
И.Воробьева
―
А если говорить про вас и про вашу семью. Много спрашивают про вашего брата. Брат же тоже не принимал решения идти в футбол, если я правильно понимаю – там тоже папа принимал решение?
А.Кержаков
―
Брат по инерции пошел. Нет, брат-то как раз и принимал решение идти в футбол. Потому что брат в отличие от меня занимался и тхэквондо или кикбоксингом около месяца прозанимался. Вот он такой был… очень ответственный молодой человек, очень ответственный. И когда возникла в Кингисеппе идея создать вторую футбольную школу вообще с нуля прямо… Пришел знакомый моего отца Василий Иванович Бутаков – это человек, который бесплатно просто собирал детей по дворам и тренировал их на полянке где-то в лесу, были стадионы ПТУ и так далее. Вот он их собирал и вот мой брат был самым первым, кто пошел с ним по дворам собирать детей в футбольную секцию. Он сначала играл в поле, но потом быстро понял, и все уже попросили: «Слушай, ты так нам ноги отобьешь» - и он встал в ворота, и так до сих пор играет.
И.Воробьева
―
А вы как-то конкурировали с братом?
А.Кержаков
―
Нет? А как? Он вратарь, я нападающий.
И.Воробьева
―
Ну и что? Дальше.
А.Кержаков
―
Нет, я был такой первопроходец, наверное. Я поехал в Санкт-Петербург, я подготовил для него плацдарм. Он уже туда приехал ко мне в комнату, в интернете мы жили. Потом я пошел в «Зенит». Ну, 5 лет – это серьезная разница в возрасте. Когда ему, допустим, 13 лет, мне уже 18, я играл в премьер-лиге, а он только играл на чемпионате города. Поэтому, какая может быть конкуренция?
О.Чиж
―
Гипотетически страшная ситуация – оказаться в двух разных клубах и бить по воротам своего брата…
А.Кержаков
―
Я забивал ему даже. И что? Это даже не страшно, поверьте мне.
И.Воробьева
―
Весело было, я надеюсь?
А.Кержаков
―
Нет. Как на поле можно смеяться?
И.Воробьева
―
Не на поле – потом.
А.Кержаков
―
Был один момент, когда мой брат играл в Нижнем Новгороде, и мы приехали туда на матч, на очередной тур, и мы повели 1:0, потом, в конце матча на 88-й минуте Нижний Новгород сравнивает счет. И мы только разыгрываем мяч – уже всё, остается одна минута – и я ему забиваю буквально в дополнительное время, и мы побеждаем 2:1. Вот это было…
И.Воробьева
―
И что брат вам сказал после этого?
А.Кержаков
―
Брат очень расстроился.
О.Чиж
―
Вы разговаривали потом.
И.Воробьева
―
«Не брат ты мне», - сказал он.
А.Кержаков
―
Нет, он все понимает. Не можем мы исподтишка что-то сделать, но так… это же футбол.
А.Кержаков: Все деньги, которые я получал от рекламы, я тратил туда
О.Чиж
―
Заговорили про детей уже…
И.Воробьева
―
Да, заговорили про детей. На самом деле это большой вопрос про благотворительность. Если я правильно понимаю, вы давно задумывались о том, чтобы что-то такое… Вы до создания своего фонда, вы же с Константином Хабенским долгое время работали, помогали этому фонду. Как вы приняли решение, что надо заниматься вот этим и что было дальше?
А.Кержаков
―
Я расскажу тогда с самого начала. В 2005 году у меня родилась дочка Даша. И желтуха у нее была. И ее повезли в больницу, у нас в Санкт-Петербурге есть такая больница на Авангардной детская, и там она лежала под лампами определенное количество времени, пока все нормализовалось и ее выписали. И в тот момент я начал задумываться… Ну, что-то должно в жизни произойти, чтобы к этому прийти быстрее. И я тогда стал задумываться, что нужно помогать, потому что я видел, в каком состоянии находится эта больница.Но потом я уехал в Испанию, потом в Москве… И в 10-м году, когда я вернулся в Санкт-Петербург, то на протяжении, наверное, 4-х лет в конец каждого года я закупал туда оборудование, но никому об этом не говорил. Все деньги, которые я получал от рекламы, я тратил туда.
И.Воробьева
―
А почему не говорили?
А.Кержаков
―
Ну, не знаю… потому что… не знаю, почему. И в 2014 году перед чемпионатом мира сделали сюжет об игроках сборной и это стало достоянием общественности. И с того момент я понимал, что если молчать уже не стоит, то нужно делать что-то глобальное. Но до этого да, я помогал фонду Кости Хабенского, тоже переводил деньги каждый месяц, потому что я зашел на его сайт и я видел этих детей, и мне захотелось помогать. Я просто смотрел и не понимал: тут же все-таки не так много денег-то надо собрать – кому-то 1,5 миллиона рублей, кому-то – 2, кому-то – 2,5. А там за две-три недели набирается 300 тысяч рубле. Ну, как? Столько же людей есть, которые могут себе это позволить и кому-то подарить надежду на жизнь. И я стал помогать Косте.Потом понял, что нужно выбрать направление какое-то свое, потому что очень сложно помогать всем-всем-всем. Это практически невозможно. Поэтому мы выбрали направление – это дети из малообеспеченных, неблагополучных семей, дети сироты. Сейчас мы с недавнего времени помогаем и детям с диагнозом ДЦП, также сотрудничаем с Даун-Центром у нас в Санкт-Петербурге. И начали свою работу с Кингисеппа, с моего родного города. Там у нас детский дом и есть реабилитационный детский центр для детей. И вот так потихоньку перешли на Санкт-Петербург. И сейчас у нас где-то 400 семей есть наших подопечных. И с каждым днем они растут все больше.
И.Воробьева
―
А если просят к ребенку в больницу съездить, как это часто бывает?
А.Кержаков
―
Да, если просят, конечно, езжу.
И.Воробьева
―
Тяжело же, наверное.
А.Кержаков
―
Тяжело, да. Очень тяжело. Я расскажу. Я об этом не говорил. Тоже сложно мне об этом говорить. Это была история, об этом писали. Я поехал к мальчику Леше, который очень сильно болел, и он там был… короче, он уже дома, его из хосписа…
И.Воробьева
―
Умирал мальчик.
А.Кержаков: Помогал фонду Кости Хабенского, тоже переводил деньги каждый месяц
А.Кержаков
―
Он очень хотел со мной поговорить. Я с ним поговорил по телефону, по Скайпу. Я обещал ему подарить футболку, и потом понимаю, насколько ему будет приятно, если я сам приеду. Я приехал в выходной день. Я не говорил никому. Я подарил ему футболку, мы пообщались. Я потом сидел с родителями и говорил, почему раньше не обратились, может быть, еще что-то сделать можно было.И потом, спустя неделю Леши не стало или через две. И вот единственно, когда мне мама написала об этом, я, правда, ехал и плакал. Я на машине остановился – я в Питер ехал – где-то минуты две я не могу успокоиться. Это очень тяжело, очень. Ты понимаешь, что… даже те родители сказали, что когда я приехал, ему стало лучше хотя бы на два-три дня. Ради этого даже стоит приезжать. Детям же так же, как и нашим подопечным, им не столь важно купит игрушку какую-то, чем пойти с ними куда-нибудь на экскурсию и поговорить с ними.
О.Чиж
―
Тем более, что так тяжело – как понять, кому помогать, кому нет? Потому что хочется помочь всем.
А.Кержаков
―
Вот я и говорю, что мы выбрали…
О.Чиж
―
Обращается явно больше людей, чем вы можете позволить себе.
А.Кержаков
―
Да. Мне сложно было вначале, потому что очень тяжело, очень много пишут… Но всем не помочь. У нас просто есть направление, и мы решили, что этому направлению мы будем помогать. Потому что, если мы сконцентрируемся на этом, тогда мы сможем больше помочь детям, чем распыляться. Это тяжелое решение… Ну, правда, когда читаешь сообщение – в Инстаграм приходит тебе сообщение от родителей или еще от кого-то, чтобы помочь ребенку, - я понимаю, что всем я не смогу помочь. Но есть дети, которым мы целенаправленно помогаем, и мы этой линии придерживаемся.
И.Воробьева
―
Тоже вопрос… Про социальные сети спрашивают. Это же вы там сами все делаете?
А.Кержаков
―
Да.
И.Воробьева
―
Это первое. Второе: смотрите, сейчас вы еще очень молодой, но рано или поздно вам все равно придется закончить карьеру.
А.Кержаков
―
Конечно.
И.Воробьева
―
А у вас уже есть мысль о том, что будет дальше? Есть ли жизнь после футбола?
А.Кержаков
―
Если бы моим мысли, да воплощались в реальность, конечно, мне бы хотелось остаться в футболе. Я столько лет в футболе – и пойти радиоведущим я вряд ли смогу.
О.Чиж
―
Почему? Но были же сообщения, что вы нам «Матч ТВ» собирались.
А.Кержаков
―
Нет, я не собирался на «Матч ТВ». Я с удовольствием участвовал в этом проекте, когда создавался этот новый спортивный канал. И я с удовольствием помогал Тине Канделаки, с которой у нас очень хорошие дружеские отношения. Она помогает нашему фонду, и «Матч ТВ» очень поддерживает наш фонд, за что им огромное спасибо. Я откликался на любые предложения… У меня как раз было очень много свободного времени, это как раз в 2015 году осенью, и я ездил, участвовал во многих программах. Почему нет?А что касается завершения карьеры, да, я хотела бы остаться в футболе, наверное футбольным функционером меня бы устроило.
О.Чиж
―
Это что значит: Министерство спорта, РФС?
И.Воробьева
―
Давайте-давайте, мечтайте!
О.Чиж
―
Кого подсиживаем?
А.Кержаков: Я хотел бы остаться в футболе, наверное футбольным функционером меня бы устроило
А.Кержаков
―
Я подсиживать никого не хочу. Я хочу лишь, понимая то, сколько времени я провел в футболе, и что это практически вся моя сознательная жизнь и так как я прошел практически весь путь, начиная от юношеской сборной, заканчивая национальной и во многих командах поиграл, есть какой-то опыт, есть какое-то видение ситуации и, наверное, не проблем, а моментов, которые надо улучшать. Потому что проблем прямо серьезных таких, у нас нету. У нас сейчас будут стадионы…
О.Чиж
―
Все вздохнули.
А.Кержаков
―
Они же будут.
О.Чиж
―
Сколько их к чемпионату-то готовы – один?
А.Кержаков
―
Они же будут. Потом, а нас строятся – небольшими темпами, но все-таки строятся – спортивные детские школы. Просто, я думаю, что нужно свежие решения и всё.
О.Чиж
―
Я правильно понимаю, что когда вы говорите, что вас бы устроило место какого-нибудь функционера, вы говорите именно про логистику, что ли, в футболе, то есть это не про тренерство или, скажем, про систему детских школа, а именно логистика какая-то?
А.Кержаков
―
Может быть и так, да. Потому что мне очень интересна, вообще, система организации клуба как такового. И существуют разные должности, если мы говорим о футбольном клубе, которые совмещают в себе практически все направления. То есть это, допустим, должность спортивного директора, которая мне очень нравится. Это человек, который занимается, во-первых, коммуникацией между игроками, тренером, руководством клуба. Это человек, который организовывает систему селекционного отдела, то есть занимается академией.
И.Воробьева
―
Работу, которую никто не видит, кроме футболистов.
О.Чиж
―
Славного-то мало как-то.
А.Кержаков
―
Что вы! Это очень интересно, поверьте.
И.Воробьева
―
Хорошо. Есть ли у вас какая-то примета перед выходом на поле?
А.Кержаков
―
Нет.
И.Воробьева
―
Нету ничего такого?
А.Кержаков
―
Нет.
И.Воробьева
―
Что если сегодня будет так, то вот это…
О.Чиж
―
Странно. Я думала, что спортсмены суеверные люди.
А.Кержаков
―
Многие суеверные, да.
И.Воробьева
―
Примет нет?
А.Кержаков
―
Нет, у меня примет нет.
О.Чиж
―
Тогда про многих. Тут Александра вас очень хвалит, говорит, что неожиданно, что у футболиста такая стройная речь, хотя от вас ожидаема. Вот вас не раздражают эти стереотипы про футболистов, что вот, мол, то такие ребята, которые не могут связать двух слов, получают большие деньги и занимаются тем, что накануне матча в каком-нибудь клубе распивают шампанское.
А.Кержаков
―
Я уже привык к этому. А как по-другому? Ведь если брать за основу футболистов, то люди на футболистах вымещают какое-то свое недовольство и то, что у них не получилось что-то в жизни. Ведь проще весь свалить на зажравшегося, как они говорят, кота – футболиста, который ничего не делает и получает огромные деньги вообще ни за что просто: вот он просто надел эти трусы… И многие так мне говорят. Например, едет со мной таксист, начинает разговаривать или любой… в ресторане какой-нибудь официант начинает разговаривать: «Жаль, что я в свое время не пошел в футбол. Сейчас бы у меня были деньги…». А почему ты не пошел тогда в футбол?
И.Воробьева
―
В общем, футбол – это большая работа.
А.Кержаков
―
Ну, естественно. Да, может быть, сейчас уровень зарплат немного завышен, я с этим не могу спорить. Должна быть какая-то система. За границей, в Германии допустим, молодой футболист не может получать больше до определенного возраста, чем ему предписано.
И.Воробьева
―
В общем так, скоро будет книга в Москве?
А.Кержаков
―
Так она уже есть.
И.Воробьева
―
Уже есть. Всё. Значит, Александр Кержаков. Книга его называется «Лучший». Это новая книга. Можете ее уже покупать в магазинах Москвы и Санкт-Петербурга. Спасибо большое! Собственно Александр Кержаков в программе «Разбор полета»
О.Чиж
―
Спасибо!