Михаил Жванецкий - Разбор полета - 2016-12-01
О. Чиж
―
Добрый всем вечер. Это программа «Разбор полета», программа о людях, о решениях, которые эти люди принимают, о мотивах, которыми эти люди руководствуются. Ирина Воробьева и Оксана Чиж. Здравствуйте всем!
И. Воробьева
―
Здравствуйте всем, и хотим вам сказать, что наконец-то в нашей студии Михаил Жванецкий. Просто я даже не буду перечислять ничего.
О. Чиж
―
Бесполезно.
И. Воробьева
―
Потому что, ну, все знают, просто: Михаил Жванецкий. Здравствуйте!
М. Жванецкий
―
Здравствуйте.
И. Воробьева
―
Спасибо, что вы к нам пришли. У нас есть традиционный вопрос программы «Разбор полета», это вопрос о самом тяжелом решении, которое вам приходилось принимать, самое вот сложное, которое заставило вас больше всего сомневаться и думать.
М. Жванецкий
―
Хотел бы я сказать – женитьба, но это нет. Она, вы знаете, был длинный подготовительный период…
И. Воробьева
―
Ваш или вашей жены?
М. Жванецкий
―
Вместе. Именно вместе, да-да. И когда вдруг она сказала: а что мы не поженимся? Я подумал: а чего? Вот это, казалось бы, решение было принято совершенно мимоходом на кухне, мы, короче, поженились и все. После длительного периода совместного проживания, что я советую всем делать.
И. Воробьева
―
Сначала жить вместе, потом жениться?
М. Жванецкий
―
Да. Потому и сейчас счастливы. Это все, прошло притирание, ведь это же притирается по-настоящему, напильником – притирать надо, притираться. Любое притирание в семье – это напильником. Вот через боль, через скандалы, через крики вот произошло притирание, и вот выпуклости и впадины, выпуклости и впадины совпали, мы, где надо, подпилили, и сейчас скандалы происходят, ну, раз в два месяца…
И. Воробьева
―
О, это хороший показатель! Это вообще не скандалы практически.
М. Жванецкий
―
Это даже не скандалы… Нет, это скандалы, это, конечно, крики бывают и все, но не чаще.
О. Чиж
―
А скандалы должны быть в отношениях близких людей вообще?
М. Жванецкий
―
Да.
О. Чиж
―
Зачем?
М. Жванецкий
―
Как зачем?
М.Жванецкий: Самые большие переживания: когда ты говоришь, а тебя не понимают
О. Чиж
―
Может быть, наоборот – пусть не будет шероховатостей, раз уж притерлись – одно целое?
М. Жванецкий
―
Нет-нет. То есть, ну, бывает, допустим, я дома – она приходит откуда-то взвинченная, я бываю взвинчен чаще, возвращаясь, там, где-то чего-то. Ну, что-то, перенесли мою передачу или что-то там… Короче, один взвинчен – второй нет, и возникает скандал. Когда оба взвинчены – ничего.
И. Воробьева
―
А…
М. Жванецкий
―
Тогда как раз не страшно. Когда один взвинченный – второй не может понять, тогда возникает скандал. Тогда: я же тебе это простила, а ты… Я же шутил. – Как ты шутил? Ну, а ну-ка вспомни, как ты пошутил!..Ну, попробуй вспомни, как ты пошутил, допустим, несколько дней назад. Вот, так что, скандалы возникают как раз из-за разницы потенциалов. Вот как в электричестве. Когда оба одинаково заряжены – нет, не так.
И. Воробьева
―
На самом деле не женитьба же самым сложным решением была, что-то другое?
М. Жванецкий
―
Да я не могу вспомнить. Наверное, что-то другое. Ей-богу, я не могу вспомнить сложные свои решения в жизни. Вы знаете, наверное, самые большие переживания, когда ты говоришь, а тебя не понимают. Но это не один человек, это какой-то зал. Вот бывает. И говоришь – тебя не понимают. Или ты не в настроении. И тут вот самое сложное решение…Вот я недавно, не так давно выступал, первое отделение – ну, просто вот… И они не понимали, и я скисал, скисал, скисал… И я вышел в начале второго и сказал: извините, я нервничал, и это было тяжелое… Я – мне не нравится это местоимение, просто я обнаружил, что я доверяю только публике, абсолютно откровенен только с публикой.
И. Воробьева
―
Вот так.
М. Жванецкий
―
Вот с человеком – нет. С публикой – абсолютно все. Вот когда приходит зал и садится, я готов рассказать совершенно все.
И. Воробьева
―
Ничего себе! Потрясающе!
М. Жванецкий
―
Потрясающе.
О. Чиж
―
Получается, что на честность вызывает анонимность? Ну, некое безличие?...
М. Жванецкий
―
Еще раз скажите эту сложную фразу.
О. Чиж
―
На честность вызывает анонимность, ну, некая безличность собеседника, или как?
М. Жванецкий
―
Ну, это вы уже так… потом объясните. Да. Но явно, конечно, вот так у меня получается – с публикой абсолютно откровенен.
И. Воробьева
―
Но на самом деле какое решение, как вы это принимаете решение? Вот не пошло, вот вы видите, что публика не реагирует?
О. Чиж
―
А дальше-то что делать?
И. Воробьева
―
Вот что делать? Так – на меня сурово смотрите….
М. Жванецкий
―
Как вас зовут?
И. Воробьева
―
Ирина меня зовут.
М. Жванецкий
―
Ирина, простите, у меня уже с именами, вот эта голова, она не держит.
И. Воробьева
―
Ой, я готова вам напоминать всю программу.
М. Жванецкий
―
О чем вы спросили?
И. Воробьева
―
Какие решения, как вы принимаете решение, вот что делать дальше – вы видите, публика – не контакт, не реагирует.
М. Жванецкий
―
Ирочка, не принимаю решения.
И. Воробьева
―
Да вы что!
М. Жванецкий
―
Вот я не принимаю решения и описываю процесс непринятия решения.
И. Воробьева
―
Вы импровизируете все время.
М. Жванецкий
―
И это получается самая лучшая заметка или самая лучшая формула. Вот решительный человек малоинтересен.
И. Воробьева
―
Да вы что!
М. Жванецкий
―
Конечно. Ну, за решительным можно идти, но он малоинтересен. Нерешительный, если он, конечно, талантливый – он очень интересен.
И. Воробьева
―
Потому что он объясняет, да?..
М. Жванецкий
―
Да, но я же уже, имея этот опыт, я объясняю, почему я не могу – вот меня нельзя назвать решительным, я не могу решиться. Я могу решить, но не могу решиться. Я могу решить, но я нерешительный. Решительный – это нечто другое. Это легкая бесповоротность, а может, крупная бесповоротность, это, ну, категоричность. Не люблю категоричности.Ой, знаете, я даже получил комплимент из Америки, раввин какой-то в Чикаго, когда я сказал: не люблю в людях категоричность, в каком-то интервью, он позвонил мне, сказал: я слушаю по радио, как вы сказали, что вы не любите в людях. Я говорю: категоричность. Он говорит: вы знаете, как здорово! И я понял, я поневоле сказал то, что я чувствую. Ну, что, какая может быть категоричность?
И. Воробьева
―
В 2005 году вы приходили на программу «Дифирамб» к Ксении Лариной и говорили еще в 2005 году, что ваша публика уезжает, что ваши зрители уезжают отсюда, они исчезают. Вот прошло 11 лет. Ваша публика, она выросла другая, она продолжает уезжать, или что? Что с вашей публикой происходит?
М. Жванецкий
―
И первое, и второе – как всякий нерешительный человек – и продолжает уезжать, и выросла другая. Да, вы знаете, вот очень много молодежи. Те, кто уезжает, сейчас, благодаря интернету, далеко отъехать не могут. Вы знаете, они все рядом – они смотрят и передачи, и слышат, и слушают. И поэтому я получаю непрерывно известия. Жена тоже сейчас занялась Фейсбуком и что-то печатает мое. И тоже получает отзывы. Поэтому они все отъехать никуда не могут особенно. И поэтому я их всех имею, всех, кто был возле меня, они все, где бы они ни жили, они рядом. И после каждой передачи вот этой «Дежурный по стране» либо где-нибудь что-то услышано, либо прочтено в Фейсбуке, я получаю со всего мира – ну, мы все сейчас получаем отзывы со всего мира.
И. Воробьева
―
Все, границы стерлись?
М. Жванецкий
―
Стерлись. Остались границы только между черепом и телом.
И. Воробьева
―
Не может не радовать такая граница.
М. Жванецкий
―
Один череп, может быть, не преодолеет границы другого черепа, но в принципе больше ничего – границы кончились.
О. Чиж
―
А те люди, которые не уехали, те, которые все-таки территориально остались здесь, вот вы их видите в Москве – они как-то изменились за последние, не знаю, 5 лет, 10 лет? Ну, потому что столько всего произошло, в том числе, с нами.
М.Жванецкий: Я доверяю и абсолютно откровенен только с публикой, с человеком – нет
М. Жванецкий
―
Вы знаете, что производит отбор в зал? Фамилия моя, наверное. Потому что все-таки или это в Питере происходит, или за границей, в Кишиневе где-нибудь, или еще за более такой далекой границей, где-нибудь в Риге – это все наши люди сидят, и такой прием с каждым годом все веселей.
И. Воробьева
―
Да вы что! Да почему? Все хуже становится потому что?
М. Жванецкий
―
Наверное. Но раньше этим отличался Минск.
И. Воробьева
―
А!..
М. Жванецкий
―
Минск. Там советские люди, они там, я же говорю, мне кто-то сказал, какой-то слушатель, который был на моем концерте, он говорит: а вы помните, как однажды вы получили записку из зала: «как вам нравится наш город?», помните, что вы ответили? Я говорю: нет. Он говорит – оказывается, я сказал – город у вас прекрасный, в остальном вы сами виноваты.Я обычно забываю то, что я сказал. Тем более, что это вырывается.
И. Воробьева
―
Ну, понятно, да. Чем хуже, тем смешнее.
М. Жванецкий
―
С вами хорошо говорить, между прочим.
И. Воробьева
―
Спасибо большое!
М. Жванецкий
―
Пожалуйста.
И. Воробьева
―
Еще, ссылаясь на наш эфир. В 2009 году тоже вы были на программе и, знаете, мне стало интересно – я, правда, могу путать программы, но вы тогда говорили про важность зала, в котором вы выступаете.
М. Жванецкий
―
Помещения.
И. Воробьева
―
Помещения. Я, вы знаете, с большим интересом прочитала, потому что я раньше этого не понимала. Почему зал, его конструкция так влияет на вас, как на человека, который выходит на сцену? Или это уже в прошлом?
М. Жванецкий
―
Это, в общем, в прошлом. Я уже могу приспосабливаться. У меня – вот я выношу такую пачку листов: зал хуже соображает – я ниже иду по папке.(смех)
М. Жванецкий
―
Там у меня это все…
О. Чиж
―
А там по смыслу как-то разложено?..
М. Жванецкий
―
Я знаю, где это все, я знаю-знаю, за чем это идет, я говорю… полистал, полистал и попроще, и кое-что на пограничной территории между цензурным и нецензурным – а это всегда проходит, это, ну, что вы, наш народ, наши люди, особенно где-то бывает… бывает вдруг расположение зала, конечно, расположение зала где-то далеко, там и собирается публика далекая. Хочется сказать, недалекая. Далекая. Вот далекая, она там собирается, и ты поневоле, вот я говорю, скользишь по текстам ниже, ниже, и вот там… Поэтому, надо иметь на все слои.
О. Чиж
―
А вот если надо иметь на все слои, то есть ли какой-то вариант, при котором вы не хотите выступать вообще? Ну, вот условно, может быть, речь идет о каком-то городе, о какой-то стране, а может быть, речь просто идет о самой публике – вы понимаете, что вы вот туда ехать не хотите, и выступать там вам не надо?
М. Жванецкий
―
Нет, это не может речи быть о городе каком-то, нет. Только зависит от устроителей. Вот бывает: вот с этими устроителями я не хочу иметь дело. Вот это бывает. А публика – нет, публика, в общем, усредняется, она же не может быть… Ну, в Минске прекрасная публика, допустим. И вообще, получается, что в Кишиневе прекрасная, и в Москве, и в Питере. Больше я люблю Ростов.
И. Воробьева
―
О!
М. Жванецкий
―
Да, Ростов для меня город номер один. Вот просто потому, что… не знаю почему. Выхожу – и вот эта смесь национальностей, это какая-то свобода от этого получается, вот и сразу-сразу, вот сразу-сразу!..
И. Воробьева
―
Ну, все, Ростов ликует сейчас.
М. Жванецкий
―
Да.
О. Чиж
―
Я думала, вы назовете все равно Одессу почему-то. Была уверена, что это какой-то главный город.
М. Жванецкий
―
Киев назову, Одессу назову, Питер назову, Москву назову, зал Чайковского. Вот у меня сейчас будет концерт 6 числа в Крокус Сити, там он какой-то весь в тканях, этот зал. Он в бархате, в креслах, и тонет ответная реакция. Тем не менее, я иду, потому что я по лицам вижу, что реакция есть. Но вот то самое главное, это ты смотришь в текст и слышишь реакцию, и беседа продолжается, потому что у меня не монологи, а диалоги, вот продолжается беседа с этими людьми, вот это Крокус Сити, там, конечно, хорошо музыкантам выступать. Но мне тоже всегда приятно эксперимент, я один стою на сцене – ни аккомпанемента, никого. Только листики – они и я. Я с ними доверителен и хорош.
И. Воробьева
―
Напомню нашим слушателям, если кто-то не успел, наверное, у вас есть еще возможность 6 декабря во вторник. В 20 часов начало?
М. Жванецкий
―
В 20 часов, да.
И. Воробьева
―
В Крокус Сити будет большой концерт.Скажите, а если вы, например, узнаете, что в зале сидит какой-нибудь высокопоставленный чиновник или прямо целый ряд чиновников, то вы начинаете злее шутить или нет?
М. Жванецкий
―
Злее?
И. Воробьева
―
Злее.
О. Чиж
―
Адреснее, может быть?
М. Жванецкий
―
Нет, я, во-первых, не узнаю, что в зале сидит высокопоставленный. Обычно в первом ряду сидят какие-то богатые люди, видимо, сидят в первом ряду. И кроме того, меня всегда поддерживают женщины.
И. Воробьева
―
Женщины?
М. Жванецкий
―
Жена большого человека всегда на моей стороне. Она его толкает, она его подталкивает. Я получаю записки, пишет смешно, как будто я его вижу: вы не обижайтесь на моего мужа, он хирург, он после ночной смены… Я не знаю откуда, с какого ряда, где, куда мне смотреть – он все понимает, но он дремлет, потому что вот…
И. Воробьева
―
Устал.
М. Жванецкий
―
Да, он устал, он хирург – он все понимает. Я говорю: я прочел, кто-то писал, вот я прочел. Девушка, я прочел, я теперь понимаю. В следующий раз напишите, на каком он месте, я буду просто на него, я попытаюсь его разбудить.Да, вот такие записки, причем, довольно часто.
О. Чиж
―
А интересно, что вы говорите о местах, где вы выступаете, просто с позиции того, какие там люди, да? И эти люди для вас определяют само место. А какой город вы считаете сейчас своей родиной? Ну, может быть не родиной, а домом, вот то, куда тянет чаще всего?
М. Жванецкий
―
Ну, Одесса, конечно.
О. Чиж
―
Все равно Одесса?
М.Жванецкий: Меня нельзя назвать решительным, я не могу решиться. Могу решить, но не могу решиться
М. Жванецкий
―
Все равно Одесса. Нет, Одесса, обязательно я каждое лето там по 2 с половиной месяца, и это лето, и все время там. Я там пишу. Я там сижу и, глядя на море, слыша вот эти крики… Море же тоже, море бывает спокойное, а потом как даст – так летят стулья, все, и я все вижу, у меня под крышей дома кабинетик мой, я поэтому вижу.Там Алла Борисовна была у меня, она говорила: ой, конечно, ты отсюда никогда не уедешь, потому что ты видишь море.
Я выхожу на балкон, я вижу море и слышу эти голоса: эй, куда ты идешь, выйди, холодная вода!.. Потом вдруг море – бабах, бывает тоже в раздражении, ни с того ни с сего: было спокойное море – бац – полетели стулья, ветер, дверь балконная, стекло вылетело… Значит, раздражают люди.
И. Воробьева
―
Одесса изменилась вот после конфликта между странами? Или вы этого не чувствуете, Одесса всегда для вас?..
М. Жванецкий
―
Нет, Одесса, конечно, изменилась, потому что часть жен… у нас много ведь уехало еще давно. А сейчас жены более агрессивные. Мои друзья – мы продолжаем дружить, мы все собираемся. Все равно мы все собираемся. Иногда приходится о чем-то молчать. Раньше такого не было. А сейчас приходится молчать.Но они тем не менее, им нравится, они поддерживают мою позицию. Я никогда по телевидению, когда я веду передачу, я никогда плохо не говорю об Одессе, я в основном базируюсь на Одессе. Я поэтому никогда плохо не говорю. Есть какие-то причины, где можно быть недовольным управлением, там, Украиной, а вот когда Саакашвили, живой абсолютно…
И. Воробьева
―
Вот я как раз хотела спросить: а вы там с ним виделись?
М. Жванецкий
―
Живой человек, это снег там где-то – он же губернатор области – он уже помчался в снег, он уже выводит какую-то машину из снега, он уже штаб, он уже в палатке. Просто люди советские в Одессе, он спрашивает: что вы аплодируете? Вы помогайте мне.(смех)
М. Жванецкий
―
Просто абсолютно живой человек. И вот это, ну, вот так получается, что, с одной стороны, у него там не сложилось, наверху отношения, и оттого, что не сложилось там, у него здесь, он бессилен, потому что без верха – какой губернатор без верха может быть? А этот… он вдруг соорудил избушку – ну, очень остроумно – избушку, где можно пожениться тут же.
О. Чиж
―
Это такой Лас-Вегас в Одессе?
М. Жванецкий
―
В избушке. Ну, очень хорошо.
О. Чиж
―
А это прямо юридически достоверный брак?
М. Жванецкий
―
Да, да, вот вы вдвоем заходите в эту избушку, она имеется в виду, украинская избушка, вы заходите в эту избушку, получаете свидетельство о браке – и пошли – все, дальше разбирайтесь там сами. Тут же. Очень остроумно. Избушка красивая.
О. Чиж
―
А разводят так же легко потом? Или надо через суд?..
И. Воробьева
―
Развод просто чуть более сложный, чем женитьба…
М. Жванецкий
―
Боюсь, что… насчет развода я не слышал. Там можно пожениться – это да. А в Одессе столько людей женились без этого всего и потом расходились. А тут – мгновенно. И ты уже будешь думать, как тебе развестись.
И. Воробьева
―
Я напомню нашим слушателям, что это программа «Разбор полета», сегодня у нас в гостях Михаил Жванецкий.Вы когда говорили о встрече с друзьями в Одессе, вы сказали, что о чем-то приходится молчать. А когда вот эта вся история началась, Россия, Украина, Киев, Майдан, Крым, Донбасс – вы смотрите новости или вы предпочитаете?..
М. Жванецкий
―
Я бесконечно смотрю новости. Я не могу, это меня как-то угнетает, развлекает и отвлекает. Вот так вот это все. Новости, сейчас наибольшим успехом пользуется мой монолог в концерте, когда я говорю: я новости смотрю через 3 дня и думаю: ты смотри, как было хреново 3 дня назад!(смех)
И. Воробьева
―
Жалко, что нам такое не светит.
М. Жванецкий
―
И сегодняшние тоже смотрю через 3 дня. У меня такое тоже бывает. Когда я куда-нибудь уезжаю: ты смотри, как было хреново! И чувствую себя уже хорошо. Хорошо, что меня не было, хорошо, что я не слушал. А когда я в Москве нахожусь, я, конечно, слушаю в момент их зарождения, и тогда бывает тяжело на душе.
И. Воробьева
―
А вот зал больше реагирует на что? На монологи о нынешней действительности, или на монологи о женщинах, или?.. Вот о чем, вот больше реакция на что?
М. Жванецкий
―
Наибольшая реакция, конечно, на нынешнюю действительность, да. Это самая лучшая, самая благодарная, самая ликующая реакция. Причем, всюду – в эмиграции, в Германии… просто всюду, понимание такое – в Израиле – просто удивительное. Вообще, в принципе, начинаешь думать: уехали умные люди.(смех)
И. Воробьева
―
Так и есть, к сожалению.
М. Жванецкий
―
Да, так и есть, к сожалению. Тончайшее понимание юмора, тончайшее. Значит, здесь, когда собираются на мой концерт, я думаю: вы-то хоть не уезжайте…
О. Чиж
―
А как вы думаете, почему при таком тончайшем понимании юмора, при такой острой реакции, как во всяком случае принято думать, люди очень пассивные здесь? Ну, там, не хочу приводить примеры, но даже банальные результаты выборов с явкой, они говорят об этом. То есть, мы посмеяться над этим можем, мы порефлексировать на эту тему можем, но вот что-то менять…
М. Жванецкий
―
А, вы имеете в виду, почему ничего не меняется?
И. Воробьева
―
Ну, почему люди продолжают ходить и голосовать за…
О. Чиж
―
Посмеяться получается, а вот…
М. Жванецкий
―
Во-первых, ну, что мы знаем? Кто продолжает ходить, кто не продолжает ходить – мы же не знаем ничего толком. Мы по-настоящему участвовали в выборах Трампа в Америке – это было наше, и это и есть наше, и наш человек, и мы почувствовали симпатию и повалили все голосовать за него. И он теперь, конечно, на коне. Я не знаю, даже если надует, все равно наш человек. Ну, вот ощущение – наш человек. Пальчики такие, все… Я последил за его пальчиками – ну, я видел это все где-то, ну, видел в 90-х…
О. Чиж
―
Лет 15-20 тому назад.
М. Жванецкий
―
Да, распальцовочка называлось, такая, все, мальчонка такой… Поэтому, надует – наш, не надует – тоже наш. Мы за него голосовали. Это были наши выборы.
И. Воробьева
―
Но это вот смешно, а на самом деле грустно, согласитесь, что это вот единственные выборы по-настоящему выглядят как…
М. Жванецкий
―
Но они были непредсказуемы по-настоящему. У нас в чем недостаток? Предсказуемость высокая. Высокая предсказуемость. Хотя иногда думаешь: а кто? И тоже не можешь сам подобрать, потому что как-то рассеялась оппозиция, и личностей не осталось, Бориса нет Немцова… Не осталось больше никого, ну, вот внятного и вызывающего симпатию из официальной оппозиции. Я не знаю больше. Поэтому, народ просто не ощущает…То вдруг Максим Виторган где-то сказал хорошо.
И. Воробьева
―
Да.
М.Жванецкий: Границы стерлись. Остались границы только между черепом и телом
М. Жванецкий
―
Вышел на трибуну, хорошо сказал. Но скис под руководством супруги, теперь перестал говорить на эти темы.
И. Воробьева
―
Он теперь папа.
М. Жванецкий
―
Да. Потому что жена, обычно когда говорят о каком-нибудь чиновнике, я спрашиваю: кто его жена? Я смотрю на жену и я вижу, кто командует министерством.
И. Воробьева
―
А на выборы ходите голосовать?
М. Жванецкий
―
Когда как.
И. Воробьева
―
А от чего зависит?
М. Жванецкий
―
Во-первых, часто меня не бывает. Во-вторых, когда бываю, иногда захожу. Ну, видите, тоже у меня настроение…
И. Воробьева
―
А за кого голосуете?
М. Жванецкий
―
Не помню уже. На президентских выборах – это меня не было, а не помню больше, какие, не знаю.
И. Воробьева
―
А, то есть, до такой степени стерлось, что вы даже не вспоминаете, кто из них вообще есть?
М. Жванецкий
―
Да, даже не вспоминаю, кто в нашем округе, и за кого, и кто депутат. Это нет.
О. Чиж
―
А наверняка ведь, если мы говорим о политиках, вообще заговорили о них, наверняка ведь очень многие пытаются как-то после концертов, побывав на них, с вами познакомиться, или пригласить куда-то, или вообще как-то завести дружбу. Как вы реагируете на такие предложения?
М. Жванецкий
―
Во-первых, никак не реагирую, потому что никто не приглашает никуда.
О. Чиж
―
Серьезно?
М. Жванецкий
―
Бывает, допустим, сидит где-то губернатор на концерте. Исчезает абсолютно не замеченным. Я даже не знаю, где он сидел.
И. Воробьева
―
Очень удивили сейчас нас.
О. Чиж
―
Да.
М. Жванецкий
―
Просто сказали: вы знаете, был губернатор. В Одессе, в Киеве, там присылают, если начальники, там, корзину цветов от губернатора, от мэра. А в наших городах это не принято.
И. Воробьева
―
Мы продолжим буквально через несколько минут, небольшая пауза. У нас сегодня в программе «Разбор полета» Михаил Жванецкий.НОВОСТИ
И. Воробьева
―
Продолжается программа «Разбор полета», здесь в студии Оксана Чиж, Ирина Воробьева и наш замечательный гость Михаил Жванецкий.
О. Чиж
―
Мы уже говорили про отношения близких людей, если речь идет о супруге, и об отношениях с друзьями. А как вы вообще определяете, что вот этот человек, он ваш, будь то друг, или приятель, или человек, с которым вы будете работать, что вот с этим человеком вы на одной волне? Есть какие-то критерии, что он должен делать, и каких черт в нем, наоборот, быть не должно никогда?
М. Жванецкий
―
Очень хороший вопрос. У меня однажды одна девушка спросила: как ты, просто поговорив с моей подругой, узнал, что она умная?(смех)
М. Жванецкий
―
Просто поговорил. Вот примерно такой вопрос. Просто поговорив, я узнаю, умный или нет.
О. Чиж
―
Ну ладно, люди же умеют пускать пыль в глаза.
М. Жванецкий
―
Вот мне сейчас приятно сидеть с вами беседовать. Значит, бывает – не могу найти общего языка вот с теми, кто берет интервью, потому что они не собеседники, а люди, которые задают вопросы, и заняты следующим вопросом. А у вас, я вижу, даже нет вопросов, вы собеседники. Вот по этому так я и определяю.
И. Воробьева
―
А как вы реагируете на людей, у которых нет чувства юмора? Или вообще, есть люди, у которых оно отсутствует?
М. Жванецкий
―
Значит, реагирую сразу.
И. Воробьева
―
Смеетесь над ними?
М. Жванецкий
―
И держусь подальше.
И. Воробьева
―
Да вы что!
М. Жванецкий
―
Да конечно. А зачем?
О. Чиж
―
А что, это опасные люди?
М. Жванецкий
―
Это не опасные люди. Но зачем, зачем быть рядом? Зачем лишний раз… ну, мне нужен человек с чувством юмора. Я волен выбрать. Я пойду дальше и найду.
И. Воробьева
―
А действительно есть люди, у которых отсутствует чувство юмора? Мне казалось, что оно есть у всех. Ну, люди же смеются когда-нибудь в своей жизни над чем-нибудь.
М. Жванецкий
―
Оно есть у всех умных. Если у человека нет чувства юмора – ну, значит, он просто глуповат. Ну, может быть, ну, бывает чиновник, и то, вот он рассказывает анекдоты, он что-то чувствует… Бывает, и хорошие анекдоты рассказывает. Бывает, у него чувство юмора есть, но он опасается за себя. Опасается смеяться, вот так вот даже в компаниях. Ну, вот так, это сложный вопрос. А чувствуется, когда человек боится – и я перестаю с ним разговаривать.
И. Воробьева
―
А уровень чувства юмора, вы как-то его тоже ощущаете? Потому что, вот смотрите, раньше был, там, «Аншлаг», например, еще какие-то программы. Потом было какое-то очень странное время. А сейчас – пожалуйста, на любом телеканале юмористические шоу, Камеди Клабы, все что угодно, есть даже радио Юмор ФМ и так далее. Уровень юмора, он стал выше или ниже? То есть, люди начали смеяться больше над чем-то глупым или над чем-то умным?
М. Жванецкий
―
Ну, почему мы говорим о том, что обязательно люди должны смеяться? Нет, они не должны смеяться. Ну, бывает такой юмор, ну, допустим, вот как у меня. Не всегда смеются. Есть ирония. Это гораздо ценнее. Вот понять иронию может только человек с юмором. Понять иронию человек без юмора не может никогда. Принимает за чистую монету все. А я в основном ироничен. Так получается, что если я что-нибудь хвалю, надо очень быть осторожным.
И. Воробьева
―
А на вас обижаются за шутки?
М. Жванецкий
―
Обижаются.
И. Воробьева
―
Да?
М. Жванецкий
―
Да.
И. Воробьева
―
А как вы реагируете, если на вас обижаются за шутку всего лишь? Злитесь?
М. Жванецкий
―
Как реагирую? Хожу за ней долго.(смех)
О. Чиж
―
То есть, обижается один человек.
М. Жванецкий
―
Она говорит: да, да. Ну, повтори. Я говорю: это же было вчера. – Вот повтори опять. Я говорю: я и повторить-то не могу. – Ну, попробуй. Вот видишь, ты даже не можешь повторить. Какую чушь сказал! Это называется шутка.
И. Воробьева
―
Понятно.
М.Жванецкий: Я один стою на сцене – ни аккомпанемента, никого. Только листики – они и я. Я с ними доверителен и хорош
О. Чиж
―
А если речь не о супруге, приходилось когда-нибудь извиняться за свою иронию? Ну, перед кем-то другим, кто не понял?
М. Жванецкий
―
Да, конечно, это были обиды, да. Я же без фамилий всегда, но были все равно обиды.
О. Чиж
―
То есть, кто-то себя узнавал в шутке?
М. Жванецкий
―
Да.
И. Воробьева
―
И что делать?
М. Жванецкий
―
Ну, как узнавал? Он как раз не себя, я не про него это. В этом-то вся штука. Это было вот так. Но не помню конкретно, я уже не помню.
И. Воробьева
―
Конкретно, может быть, и не надо, но просто, что делать-то в такой ситуации? Извиняться перед человеком, или как-то?..
М. Жванецкий
―
Вот есть какие-то вопросы, которые я не понимаю, что я должен отвечать.
О. Чиж
―
Ну, вот смотрите, человек же по сути дела сам примерил на себя какую-то нелепую ситуацию. Если вы его не имели в виду, это была абстракция, это была ирония, да?..
М. Жванецкий
―
Ну, сколько человек меня обвиняло в том, что я антисоветчик – огромное количество начальников советских – антисоветчик, антисоветчик… Потом меня стали референты водить в советское время по кабинетам, и я там стал читать. Значит, тогда министр говорил: что ты мне привел? А это был секретарь горкома партии Есин такой, вот не стесняюсь назвать фамилию – очень хороший человек. Он говорит: он с ангелом в душе. Есть вот с дьяволом с душе, а этот с ангелом в душе. Я специально привел, Александр Григорьевич, к вам, чтобы вы получили наслаждение, давайте виски еще, вискаря, нальем, и он еще почитает. А я же читал то, что я пишу, и в банях читал голым людям, и сам был голым. С портфелем.(смех)
М. Жванецкий
―
Ну, а чего? Начальники валялись там. Одного, там, кто-то говорил: давай, поддай еще! Я говорю: вы кому? Он говорит: не-не, это не вам.(смех)
О. Чиж
―
А начальники, чиновники, вот эти какие-то люди, которые в своих кабинетах всегда выдают какие-то разрешения, это все те же люди, которые были в Советском Союзе, или вот эта история, она вообще меняется со временем, или они все-таки стали другими?
М. Жванецкий
―
Нет, сейчас такого нет, разрешений – нет. Тогда я читал у Подгорного, у Полянского, вот читал, как ни странно. Ну, у них были дети. Дочка была у Подгорного, очень симпатичная, офтальмолог, она и сейчас, наверное, есть. Она говорит: вот я хочу, чтобы он помог тебе книгу издать. Потом, я когда прочел, он сказал, Подгорный: острее у него есть что-нибудь? Причем, он не со мной, он ее спрашивал. Она говорит: ну, не знаю. Я еще читал, потом я прочел про министра мясной и молочной промышленности, я думал – ну, это полный абдуценс, сейчас скандал…Там что было вкусное – поросенок с гречневой кашей. Гречка была миллиметров 10 каждая крупинка. Он у нее спрашивал: острее что-нибудь есть? Я она говорит: я не знаю. Я прочел министра… Он говорит: а еще острей? Удивился просто. Я говорю: не знаю, Николай Викторович, я же не диссидент, я сатирик, ну что я скажу? А, видимо, у человека накипело, у них у всех тогда накипело, уже это был застой, и накипело, поэтому, в общем, я был очень там популярен. Через водителей. Каждый водитель ставил мою кассету.
Ну, Высоцкого – понятно. Но мою чтобы ставили? И Полянский мне сказал: Леонид Ильич, у него в магнитофоне ваша кассета есть. Я говорю: как к нему попала? – Ну, водитель подсунул значит.
И. Воробьева
―
А сейчас не накипело? Ну, сейчас-то не накипело?
М. Жванецкий
―
Нет.(смех)
М. Жванецкий
―
Ну, я сейчас не на кассетах же, я даю концерты – кто хочет слушать, тот приходит слушать. Но, может быть, ну, наверное, передача «Дежурный по стране», которая будет 11 числа, у нее сейчас скользящие графики, и нельзя понять, когда она будет, так вот, я говорю слушателям моим, что вот 11 декабря она должна быть. Будем надеяться, что она будет.
И. Воробьева
―
Вот вы сказали: я же сатирик, я не диссидент.
М. Жванецкий
―
Да.
И. Воробьева
―
На самом деле в то время и в нынешнее люди правда чувствуют разницу между сатириком и диссидентом?
М. Жванецкий
―
Да, чувствуют.
И. Воробьева
―
Понимают, что это.
М. Жванецкий
―
Диссидент, как правило, не остроумен.
И. Воробьева
―
Это правда.
М. Жванецкий
―
Это, к сожалению, да.
О. Чиж
―
А можно ли быть сатириком и не быть в той или иной степени диссидентом в разное время вне зависимости от него?
М. Жванецкий
―
Это уже сами судите. Это, как это я вдруг присвою себе такое высокое звание? Я остаюсь сатириком. Мною, как собака, скорее даже сильнее собаки, как какое-то сильное животное, талант тянет меня, и поэтому я все равно пытаюсь говорить правду ту, которую я чувствую сам чисто интуитивно. Значит, вот так вот я себя веду. Получается, что врать не вру, говорю правду. Промолчать могу.
О. Чиж
―
А когда вы решаете, что нужно промолчать, в каких ситуациях? Ну, про друзей мы поняли, когда есть какое-то звено, которое служит камнем преткновения.
М. Жванецкий
―
Когда боюсь.
И. Воробьева
―
Боитесь чего?
М. Жванецкий
―
Боюсь что-то сказать. Вы знаете, боюсь чего? Как ни странно – населения, собравшегося в зале.
И. Воробьева
―
Подождите, я не понимаю. Как так? А что в них страшного, чего бояться-то, что они не поймут вас что ли, помидорами закидают, не придут больше?..
М. Жванецкий
―
Девочки. Вы как-то странно рассуждаете.
И. Воробьева
―
Конечно.
О. Чиж
―
Но они же пришли на вас, они же знают, чего от вас ожидать.
М. Жванецкий
―
Вы очень странно рассуждаете. Как это – пришли на меня? После конфликта на Украине, значит, сколько народу стояло в очереди за билетами, и там были агитаторы, они говорили: не надо, не ходите, потому что он же с Украины, он там все время, посмотрите, что он говорит об Украине! А я о Саакашвили рассказывал, об Одессе, на каждом концерте рассказывал, как живет Одесса, как все там.
О. Чиж
―
Это здесь в Москве у вас?..
М. Жванецкий
―
Это здесь в Москве, да, это в Питере, это где-то, может, в Екатеринбурге. Ну там, конечно.
И. Воробьева
―
Как интересно.
М. Жванецкий
―
Очень интересно.
И. Воробьева
―
А вот возвращаясь, опять же, к вашему интервью от 2009 года здесь на «Эхе Москвы».
М. Жванецкий
―
Что я там такого говорил, вы уже цитируете...
И. Воробьева
―
Да. Мне очень понравилось.
М. Жванецкий
―
С кем я беседовал?
И. Воробьева
―
С Ксенией Лариной вы были.
М. Жванецкий
―
А, с Ксенией Лариной, да. Она меня все время выруливала на рельсы такие, когда я… Я не помню уже. Я слушаю вас. Она рулила.
И. Воробьева
―
Там отличный был момент, когда вам писала в эфир ваша поклонница из-за рубежа и говорила, что когда-то вы на концерте на одном, возможно, в Германии или где-то в другом месте, сказали, что, мол, когда можно будет возвращаться, я вам свистну.
М. Жванецкий
―
Да.
И. Воробьева
―
И вот в 2009 вас Ксения Ларина спрашивала: пора свистеть?
М. Жванецкий
―
(смеется)
И. Воробьева
―
И спустя 7 лет я спрашиваю: пора свистеть?
М. Жванецкий
―
Чтобы возвращались?
О. Чиж
―
Или, может быть, наоборот здесь нужно свистнуть, чтобы?..
М. Жванецкий
―
Нет, свистеть еще не пора.
И. Воробьева
―
Тяжелее стало, хуже?
М. Жванецкий
―
Да, сейчас стало тяжелее. Конечно, сейчас атмосфера сгустилась, вот это, и мы стараемся доказать, что мы сильны… Я, кстати, понимаю, что действительно это ощущение силы пропало, и вот сейчас население – опять-таки, говорю, наше население, наш народ – я думаю, радуется тому, что появилось ощущение силы, появились вот эти военные действия, где мы участвуем наряду с другими странами. Поэтому, вот это ощущение радости есть оттого, что, вот, теперь как бы с нами разговаривают как с нормальными людьми. Мы теперь наряду со всеми участвуем вот в этом вот. Значит, мы теперь, как я сказал, у нас такая огромная страна. Вместо того, чтобы осваивать свою страну, мы осваиваем чужую. Вот так сформулируем.
О. Чиж
―
А если мы живем в такой атмосфере, то есть ли какой-то универсальный рецепт, как, в общем-то, сохранить такую, что ли, умственную гигиену в своей голове?
М. Жванецкий
―
Ну, как, иметь в семье хотя бы умного человека, иметь рядом умного человека. Мы же все собрались в Москве, мы все приехали, мы все, кто что-то достиг, собрались в Москве. Все, у кого талант, все, у кого ум – все стремятся сюда. Все, у кого красота женская, они стремятся сюда. Поэтому здесь собрались все. Провинция осталась без таких людей, которые могли бы…
И. Воробьева
―
Очень жаль. У нас буквально еще несколько минут. Если можно, я хотела спросить про интернет.
М. Жванецкий
―
Спрашивайте.
И. Воробьева
―
Вы обмолвились про Фейсбук.
М. Жванецкий
―
Я же еще хотел чем-нибудь повеселить публику.
И. Воробьева
―
Да, сейчас мы обязательно, я очень на это надеюсь. Вы знаете, что в интернете очень много ваших цитат, которые вам не принадлежат?
М. Жванецкий
―
Да, я знаю.
И. Воробьева
―
Как вы на это реагируете?
М. Жванецкий
―
Я уже бунтовал, уже и выражение такое придумал, что, извините, жопой волны отбивать, когда в интернете… я вначале говорил: разгонять туман полотенцем, потом вспомнил, что в порту мне говорили, когда, помню, у нас был случай. Я был механиком по портальным кранам. Вдруг звонок из огромного на расстоянии гавани. А это ночью, такой звонок. Говорит: кто сменный механик по портальным кранам? - Это был я. - Кто сменный механик? Я говорю: Жванецкий. – Жванецкий, это говорит заместитель начальника порта (для меня это просто император). Я говорю: да. – Вы знаете, что у вас здесь, вот вы знаете, что шторм? Я говорю: да, я знаю, что шторм. – Вы знаете, что у вас вода заливает тележки портальных кранов? Примите меры немедленно! Заместитель начальника порта, - положил трубку где-то.Я стал надевать плащ-палатку, тут мой напарник по малой механизации – я по крупной, это называлось по-большому, а он по-маленькому – значит, он приподнял голову, говорит: и куда ты идешь? Я говорю: вот заместитель начальника порта сейчас звонил, что вот там заливает краны, надо принимать меры. Он сказал: принимайте меры! Он говорит: и что, ты идешь жопой волны отбивать? Я говорю: ну, заместитель… Он говорит: ты что думаешь, идиоты только среди нас с тобой? Ну, вот такое было.
О. Чиж
―
Хорошее выражение.
И. Воробьева
―
Да.
О. Чиж
―
Многое объясняет.
И. Воробьева
―
Надо будет его запомнить.
М. Жванецкий
―
Вот мне это интернет немножко напоминает.
И. Воробьева
―
Вы можете нас порадовать, пожалуйста?
М. Жванецкий
―
Давайте я что-нибудь, если мне удастся порадовать…
М.Жванецкий: Любое притирание в семье – это напильником. Через боль, через скандалы, через крики
О. Чиж
―
В преддверие концерта, нужно напомнить, наверное.
И. Воробьева
―
Да, вторник, 6 декабря, 20 часов, Крокус Сити.
М. Жванецкий
―
Да, 6 декабря 20 часов Крокус Сити. Я там буду читать, я думаю, довольно много нового. Ну, зависит еще, конечно, от приема и от уровня понимания. Но я надеюсь на это. Если уровень понимания будет невысокий, я новое, может быть, и не почитаю.
И. Воробьева
―
Жалко, что наши слушатели не видят, у нас в студии Михаил Жванецкий, у которого вот то, что он собирается читать, написано от руки, и это потрясающе, конечно, да.
О. Чиж
―
От руки, с цветными пометками.
И. Воробьева
―
Не вот этот скучный печатный текст, а написано от руки и с красными пометками и…
О. Чиж
―
На стопке листов.
И. Воробьева
―
Да, да. Там, конечно, не 7 сантиметров, но что-то есть.
М. Жванецкий
―
Да-да. Что такое возраст? Стоишь на футбольном поле, летит мяч, надо рвануться к воротам, и ты рванулся к воротам, но все уже бегут обратно. Но зато ты опять впереди.У тебя диабет, тебе нельзя сладкого. Оставь эту женщину.
(смех)
И. Воробьева
―
О, господи! Я знаю, кому это пересказать.
М. Жванецкий
―
В Москве и Одессе перестали спрашивать: как у тебя дела? Не интересует, видимо, вот и не спрашивают.У нас часы не для времени, а грудь не для младенца. Теперь у женской груди все время чья-то бородатая физиономия. Это на фотографиях, да.
Он стоял-стоял перед зеркалом, потом сказал: пошел он к чертям собачьим! Сам себе. И отошел.
(смех)
И. Воробьева
―
Это мое каждое утро.
М. Жванецкий
―
Да. Есть вещи, которые я не могу остановить: выпадение волос; выход «Комсомолки»; вечное ухудшение российско-американских отношений; вечное улучшение российско-китайских отношений; борьбу с коррупцией; переход характера в мировоззрение…
И. Воробьева
―
О!
М. Жванецкий
―
Да. Деньги как признак ума и размножение негодяев тем же путём любви.
О. Чиж
―
А хотелось бы, чтобы они перестали размножаться, в том числе почкованием.
И. Воробьева
―
… или как-то по-другому.
М. Жванецкий
―
Да-да. Я послал телеграмму в военкомат военкому: «Явиться ко мне в понедельник к девяти утра, с вещами и всеми документами».(смех)
М. Жванецкий
―
Животные – это наше воображение, как и другие любимые. Да-да.Я хочу, чтобы меня любили безответно, страстно и немедленно.
И. Воробьева
―
И немедленно.
М. Жванецкий
―
Как сказал мой друг, там у меня серьезно, а здесь постоянно. Я до сих пор думаю над этим.Это все такие маленькие.
Однажды психолог один в одной компании сказал – ну, ему сказали что-то смешное, компания образовалась какая-то, люди разных национальностей, там, англичане и другие, но все говорят по-английски, и как ни странно, никаких конфликтов нет, ничего. Так он сказал, этот психолог: так у Жванецкого же это давно есть!
Так вот, я написал когда-то: он немец, она русская. Общаются по-английски. На нем оба говорят плохо. Поэтому не ругаются никогда. Каждый долго думает перед тем, как высказаться.
(смех)
И. Воробьева
―
Секрет семейной жизни.
М. Жванецкий
―
Группа «Поем матом» летит в Кемерово. И я в Кемерово.- Вы к шахтерам?
- Нет, шахтеры стесняются. Мы для руководства.
(смех)
М. Жванецкий
―
Ребенок рассказывает:— У нас две новые воспитательницы, задают нам загадки хорошие, кто правильно ответит, тому дают жетон, кто наберет больше всех жетонов, тому премию дают.
— Какую?
— Баксы дают.
— А где ж они их берут?
— Та путанят потихоньку, видимо. —
И. Воробьева
―
О, боже!(смех)
М. Жванецкий
―
Что еще бы?.. Вот, я думаю, вот этим я закончу.На моей площадке молодая собака бодро вытянула старушку на поводке из кухни, затянула её на пустырь, в кусты, в газоны, потянула, куда ей надо. Тащила бабушку по своим делам. Они со старушкой обнюхивали столбы; бегали знакомиться; лаяли на чужих; отдались безобразному облезлому псу на пустыре; всё перевидели, всё пережили и побежали домой перекусить.
(смех)
М. Жванецкий
―
Все. Мой друг сказал: если бы на одну чашу весов положить случайные половые связи, а на другую – хороший коньяк, я бы выбрал… Я ему сказал: постой, а зачем их класть на разные чаши?(смех)
М. Жванецкий
―
Спасибо за внимание.
И. Воробьева
―
Спасибо огромное! Михаил Жванецкий в программе «Разбор полета». Для наших слушателей напоминаем: 6 декабря, вторник, 20 часов Крокус Сити, огромный концерт. Если успеете – вам очень сильно повезет. Спасибо большое!
О. Чиж
―
Спасибо вам!
М. Жванецкий
―
Спасибо вам тоже, девочки!