Елена Малышева - Разбор полета - 2016-10-31
О. Чиж
―
21 час и 5 минут в Москве, всем добрый вечер. Ирина Воробьева и Оксана Чиж. Это программа «Разбор полета». Программа о людях, о решениях, о мотивах, которые ими руководят.
И. Воробьева
―
У нас сегодня в гостях профессор, доктор медицинских наук, ведущая программы «Жить здорово!» на Первом канале Елена Малышева. Елена Васильевна, добрый вечер!
Е. Малышева
―
Вообще я еще веду программу «Здоровье», причем, через год программа «Здоровье» отметит 20 лет со мной как с ведущей, и с 57-го года она выходит – значит, 60 лет просто как программа.
И. Воробьева
―
Да.
О. Чиж
―
Что для телевидения, конечно, редкость.
И. Воробьева
―
Очень большая, да.
Е. Малышева
―
Редкость даже, когда одна программа выходит 20 лет, хотя сейчас такие программы есть, но программ, которые выходят по 50-60 лет, их осталось всего две: это программа «Здоровье» и программа «Человек и закон». Алексей Пиманов, который ведет и делает программу «Человек и закон» - это продюсер программы «Здоровье» и программы «Жить здорово!».
И. Воробьева
―
Да, да. И, ну, про день матери и про то, какую роль сыграл Алексей Пиманов в вашей жизни, мы еще спросим. Мы это читали уже в ваших интервью.У нас есть традиционный вопрос программы, с которого мы начинаем, это вопрос о самом тяжелом решении, которое вам приходилось в жизни принимать, были ли у вас такие? Вот, тяжелые, когда прямо сомневались и мучились?
Е. Малышева
―
Наверное, они у меня впереди. Потому что в принципе, решив что-то делать, я уже с открытым забралом радостно двигаюсь вперед. Это черта моего характера.
О. Чиж
―
Как тогда решения принимаются – вы с кем-то советуетесь, или это какое-то внутреннее чутье, ну, там, условно говоря…
Е. Малышева
―
Это зависит от решения. Есть решения, в которые вовлечены столько людей, что невозможно не советоваться. Есть решения, которые касаются только меня, это зависит от абсолютной конкретности.
И. Воробьева
―
Мы сейчас как раз к конкретности и перейдем. А вы когда после школы пошли в медицинский институт кемеровский, вы хотели вот на врача прямо идти, или у вас были другие планы?
Е.Малышева: Решив что-то делать, я уже с открытым забралом радостно двигаюсь вперед
Е. Малышева
―
Это решение за меня приняла моя мама, на всю жизнь научив меня тому, что за детей надо принимать решения, потому что даже самые лучшие дети, которые закончили школу прекрасно, как я – с золотой медалью, со всеми похвальными грамотами, которые только можно собрать – в принципе, эта категория людей находится в том возрасте, когда у них нет ни жизненного опыта, ни понимания того, какое решение принять.За небольшим-небольшим исключением детей, которые заведомо как-то одарены, например, дети с какими-то прекрасными оперными голосами, или дети великие математики или что-то в этом духе.
А так как я блестяще училась в школе и была очень активным человеком, то принципиально по окончании школы я могла заниматься хоть чем. Я бы везде преуспела, потому что я просто привыкла работать и каждое дело делать хорошо. Но тот факт, что мама настояла на том, чтобы я пошла с мединститут и запретила мне любые другие решения – говорю вам абсолютно искренне – я благодарна ей за это всю мою жизнь.
И много раз, когда я думала о судьбе моих детей, я понимала, что если мы какие-то решения не примем за них, пока они дети, школьники, то мы просто сломаем им жизнь, потому что это иллюзия и огромная наивность думать, что ребенок в состоянии принимать какие-то решения. У него может быть ощущение, что он это решение принял сам, но, конечно, к этой мысли его должны подводить опытные мудрые и знающие жизнь родители.
И. Воробьева
―
А если не секрет, что вы хотели вместо медицины?
Е. Малышева
―
Да, господи… смотрите, я прекрасно училась по химии и очень ее любила. Я была любимицей учителя математики и так далее и так далее. Я прекрасно писала сочинения и решила, что, поскольку сочинения писать интереснее всего, наверное, надо идти в журналисты. И вот, собственно, с этим решением я и обратилась к маме, сообщив, что я для этой цели поеду в Москву в МГУ.Моя мама, взрослый человек, понимала, что шансов поступить в МГУ мало. Более того, с ее точки зрения, журналистика – это та профессия, когда вообще мало понятно, чем человек занимается и какое образование он получил. Поэтому, процитировав мне Ильфа и Петрова, когда кто-то из них говорил с другим и сказал, что любой культурный человек должен уметь писать книги, она мне сказала, что, этому ты и так уже научилась, а вот получить реальную профессию ты обязана, а потом будь кем хочешь.
Кстати говоря, хочу сейчас прямо моей маме пожелать здоровья, потому что прямо сейчас она лежит в больнице, и дай бог ей выбраться, выкарабкаться, потому что самые плохие ситуации в жизни – это когда от тебя на зависит ничего.
И. Воробьева
―
Присоединяемся.
О. Чиж
―
Желаем здоровья.Ну, вот понятно, что семья врачей, это многое определяет, но вот в тот момент, когда было 16-17 лет, вам не хотелось побунтовать против этого решения? Ну, как же так, вы же?..
Е. Малышева
―
Вы знаете, это тоже какая-то наивность, думая, что в хорошей семье дети бунтуют. Хорошая семья, она оттого и хорошая, что родители в очень добрых отношениях с детьми. И любая из сторон может что-то объяснить другой.Поэтому, отвечая впрямую на ваш вопрос, я могу сказать, что со мной поговорили, мне объяснили обстоятельства. Я очень любила профессию моих родителей, тоже мой брат двойневый, он шел в мединститут, и никакого бунта я закатывать не стала. Вообще девиантное поведение – бунты и так далее – это только наивным людям кажется, что это признак какого-то взросления. А так – это тревожная вещь.
И. Воробьева
―
А вы за своих сыновей тоже приняли это решение?
Е. Малышева
―
Какое?
И. Воробьева
―
Кем они будут. Вот после школы куда им идти учиться.
Е. Малышева
―
Вы знаете, что касается старшего сына, который стал врачом, потому что младший сын не стал врачом, и я ни секунды не сомневаюсь в том, что это моя родительская недоделка, потому что у нас так росли дети, что старший сын, он то плохо учился, то пропускал уроки, то что-то чего-то… то есть, это было просто что-то невероятное. Сегодня все, кто знает моего старшего сына – блистательного, образованного, невероятно интеллигентного, профессиональнейшего человека в области медицины, они не могут поверить в мои рассказы. Ну, таки это так и было.Поэтому все силы нашей семьи, включая мою маму, были брошены на то, чтобы вот как-то где-то следить за ним, где-то с ним разговаривать, где-то его наказывать. Поэтому мы его наказывали непрерывно и все время трудом за разные проступки. А так как в нашем доме, в нашей семье не принято разрешать детям отдыхать два, а уж тем более, три месяца, то месяц они должны были у нас работать. Месяц они ездили в такой сложный спортивный лагерь, собственно говоря, месяц у них были какие-то дополнительные занятия в школе, когда они были в школе, когда в институте, была сессия, и нашего сына мы начали отправлять – то он у нас работал в детской больнице санитаром у профессора Рошаля, это он был после 7-го класса, ему было 14 лет. Раньше нельзя было отдать ребенка официально, вот мы бы отдали. Он работал где-то еще, где-то еще… то есть, он каждый год работал.
И все это была работа в медицине разная. Он работал санитаром, он работал вместе с блистательными хирургами. Он работал с профессором Порхановым в Краснодаре. Это блистательный торакальный хирург, и как бы Краснодар звучит не Москвой, а там был лучший – и до сих пор центр торакальной хирургии, вообще известный на весь мир. Он работал с профессором Ревишвили, это сегодня директор Института хирургии, тогда он возглавлял отделение хирургического лечения, нарушения ритма сердца в Бакулевском центре.
Он работал с выдающимися врачами. Работал вот так – или санитар, или с выдающимся врачом в рутине на подхвате. И он работал в Rockefeller University, он занимался наукой в Америке, это университет, где 7 нобелевских лауреатов, он там делал научную работу, изучая структуру ген. А поскольку мой сын – человек очень спокойный, он когда работает, то работает хорошо, его еще на месяц оставили, меня пригласили на какой-то конкурс этих юных дарований. Он все это все время был школьником, поэтому он шаг за шагом пришел в нашу профессию. И когда он заканчивал школу, было очевидно, что он будет врачом, что он хочет быть врачом, и так далее и так далее.
А параллельно рос наш младший сын, который хорошо учился. Мы его как-то не перевоспитывали, потому что не надо было, и все силы были брошены на старшего. Поэтому когда он закончил школу, и вопрос встал, куда он идет, он сказал: я иду на юридический факультет – мы абсолютно недоглядели. Если бы мы занимались им так же подробно, как старшим в профессиональном становлении, конечно, он бы стал врачом. Поэтому не сомневаюсь в том, что это моя ошибка, и жалею, что он не стал врачом, очень. И бесконечно его этим извожу. Но с точки зрения профессии он получил два прекрасных образования. Он закончил Юридическую академию в Москве и он закончил в Америке университет и адвокатскую школу. И сдал все экзамены прекрасно, он член Коллегии адвокатов и так далее.
О. Чиж
―
Вот вы говорите, что за детей нужно принимать решения.
Е. Малышева
―
100%.
О. Чиж
―
Что в 16-17 лет они не могут сами оценить все…
Е. Малышева
―
Они вообще не могут понять: кто я, где я и почему я здесь? Они ничего не знают о жизни. Это наивность страшная – думать, что они что-то знают. Потому что когда речь зашла уже о принятии решения, и он сказал: вот это мое решение, и мы много говорили, и мой старший сын вообще ему сказал: Васька, как ты жить-то будешь, если врачом не станешь?
Е.Малышева: В моей жизни родители играли ключевую роль
И для того, чтобы окончательно его убедить в том, что он по скользкой дорожке отправился… я очень дружна с Генрихом Павловичем Падвой, он жил когда-то в одном подъезде с нами, и я пришла к нему и сказала: Генрих Павлович, у нас трагедия в семье – сын собрался быть юристом. На что Генрих Павлович с присущей ему аристократической интеллигентностью… я сказала: как он сможет прожить жизнь? Он же потеряет чувство собственного достоинства, ему придется защищать преступников и убийц! На что Генрих Павлович мне сказал: Леночка, и в нашей профессии можно жить с достоинством. После чего, одумавшись, я попросила взять его на работу, и он там поработал, и он укрепился в этом решении. И мы должны были его понять. То есть, у нас не оставалось выбора. Но это наша ошибка, потому что надо было вовремя спохватываться, а не заниматься этим вопросом уже так на бегу в самом конце.
И. Воробьева
―
Возвращаясь к вам. Когда вы закончили Кемеровский медицинский институт, после этого вы уехали в Москву учиться дальше.
Е. Малышева
―
Точно, именно.
И. Воробьева
―
Это было ваше решение, или как-то вам родители сказали: дальше надо, вот следующий этап в Москве?
Е. Малышева
―
Во всей моей жизни мои родители играли ключевую роль и играют до сих пор огромную роль. К сожалению, папы нет уже в живых, а мама, к великому счастью, жива, и ее мнение, ее позиция во многих вопросах, начиная от длины моего платья в эфире и заканчивая тем, что я сказала, для меня является абсолютно ключевыми вещами в моей жизни.
И. Воробьева
―
И в Москву тогда она сказала уже ехать?..
Е. Малышева
―
Более того, папа специально… как вы понимаете, я приехала в Москву поступать в аспирантуру. В то время, когда я это делала, это невозможно было сделать по решению, это была сложная организационная работа, которой занимались мои родители. В аспирантуру меня привез мой папа. Так как для папы было страшным ужасом понять, что девочка его прекрасная уедет в Москву и там будет жить одна среди безусловного разврата, пьянки и невероятного количества плохих людей, поэтому провожать меня поехал лично папа. Он познакомился с моим научным руководителем и, пожимая ему руку, сказал: доктор Шабунин, вы меня поняли? После чего - у меня был вообще великий руководитель профессор Меерсон - после чего он мне сказал, уже когда я заканчивала аспирантуру, потому что я и там прекрасно училась – я победила в конкурсе молодых ученых, он мне сказал: ну, когда батя-то приехал, я все понял!Но на тот момент даже я не могла оценить папиного вклада в мою женскую гордость и девичью честь. Более того, потом 2 месяца со мной жила мама, она специально взяла курсы повышения квалификации. Поэтому, я выросла в семье, где детей берегли, где детям помогали, где вместе с нами шли по жизни и так далее и так далее.
О. Чиж
―
А ни на каком этапе вам это не казалось излишним контролем?
Е. Малышева
―
Конечно, казалось. Я помню, когда я познакомила папу с молодым человеком, в которого была влюблена без памяти, и папа, не протягивая ему руки, при первой встрече сказал ему одно предложение, он сказал: я надеюсь, духа вашего около моей дочери не будет. После чего возникла немая сцена, и этот молодой человек вообще не знал, что ему делать – а это было в метро – броситься под колеса поезда или в поезд, чтобы скорее уехать отсюда.Я уже даже не помню, как мы разошлись, но я помню, что я была просто потрясена. Я даже не могла пойти с папой, я ему звонила и говорила: ты сломал мне жизнь, я с тобой никогда больше не буду вообще разговаривать! На что папа мой абсолютно спокойно сказал: придет время – ты все оценишь и поблагодаришь меня. Я до сих пор его благодарю, потому что, слава богу, я вышла замуж за чудесного человека, которому обязана всей своей судьбой. Поэтому, к родителям я отношусь с восхищением, уважением и счастлива, если я похожа на них хоть в чем-то.
О. Чиж
―
У вас получилось как-то определить для себя какую-то четкую границу, до какого момента можно принимать решение за своего ребенка, а после чего это уже невозможно?
Е. Малышева
―
До того момента, пока он не станет взрослым.
И. Воробьева
―
Некоторые и в 30 не становятся.
Е. Малышева
―
Какие-то решения в 40 лет надо помогать принять. У вас наверняка нет детей, я вижу это по вашим удивительным вопросам. Потому что, если бы они у вас были, вы бы даже не спрашивали, таких вопросов вы бы не задавали, дорогие мои.Например, мой старший сын женат. Я не могу вмешаться в жизнь его семьи.
И. Воробьева
―
И у вас есть внук.
Е. Малышева
―
У меня есть внук совершенно потрясающий, полный тезка моего мужа, который называет меня «баба». Я вообще удивляюсь людям, которые заставляют внуков выучивать их имена, потому что они не хотят быть старыми, потому что эти слова: мама, папа, баба, деда, дядя он говорит очень быстро, он их быстро научился говорить, как любой ребенок. Все другие он будет говорить когда-то – я даже не знаю, сколько лет пройдет. Поэтому я теперь подписываю свои письма, когда он родился, я писала нашим друзьям смс-сообщение, и написала: пишет вам простая русская Баба. С большой буквы. Потому что мне это нравится.Вот сейчас граница пролегает на границе жизни моей семьи, но мне настолько нравится его семья, моего старшего сына, мне так нравится вообще его жена – я просто поражаюсь, как замечательно здорово они планируют свою жизнь. Ну, конечно, если мне что-то не нравится, я не могу этого сказать его жене, но ему я могу сказать. Но вначале я говорю это мужу своему, потому что на мужа я могу выплеснуть всю экспрессию моего характера, чтобы не выплескивать это на детей. И муж меня слушает и говорит: Леночка, пожалуйста, больше никому этого не говори. Или наоборот: поговори. Поэтому у нас есть очень большое взаимопонимание.
О. Чиж
―
А вы эмоциональный человек?
Е. Малышева
―
Я? А разве это не заметно было с первой минуты, как я вошла?
О. Чиж
―
Вы сказали про экспрессию, я подумала, как-то можете и по столу кулаком?..
Е. Малышева
―
Нет, по столу я кулаком не бью ввиду бессмысленности и моей природной любви к мебели и к посуде.
И. Воробьева
―
О! Слушайте, интересно, я все время буду обращаться в вашу жизнь, в развитие. Вы закончили…
Е. Малышева
―
Кемеровский государственный медицинский институт и горжусь этим бесконечно.
И. Воробьева
―
Да, и аспирантуру. А потом дальше как? Обратно в Кемерово, или остаетесь в Москве – как это все происходило?
Е. Малышева
―
Вы знаете, я вышла замуж в аспирантуре за человека по имени Игорь и по фамилии Малышев. И немедленно сменила фамилию с Шабунина на Малышева, стала Еленой Малышевой, что ко мне теперь приросло до бесконечности, и я всегда была готова уехать в Кемерово, говорю вам абсолютно искренне.
И. Воробьева
―
Почему?
Е. Малышева
―
Да просто мне было хорошо с моими родителями. Тем более, так сложилось, что у нас очень тяжело болел младший сын, его прооперировали в 10 месяцев, и это был 91-й год, когда в Москве ничего не было – были пустые полки, пергаментная бумага, и, там, банка «Аджики» в лучшем случае стояла. И, простояв однажды в очереди за хлебом с мужем, с двумя детьми, один из которых только выписался, мы решили, что мне надо улетать к родителям в Кемерово. И я уехала, и я там начала работать в мединституте, там я начала работать на телевидении. Мне там было прекрасно. Просто прекрасно. Я жила с папой и с мамой, у меня появилась няня. То есть, просто… И когда мой муж через полгода приехал за нами, я ему сказала: Игоречек, тут так хорошо! Давай тут жить. И он мне сказал только одно предложение: ты себе этого никогда не простишь. И забрал нас в Москву. Поэтому вот так это все сложилось, это решение на 100% было принято за меня моим мужем, а я бы себе преспокойно жила бы и работала в городе Кемерово.
Е.Малышева: По своему биохимическому устройству я человек с устойчивой психикой, у меня не бывает панических атак
И. Воробьева
―
Как вы попали на телевидение там, в Кемерово?
Е. Малышева
―
Случайно.
О. Чиж
―
Историю про школьного друга, да, мы действительно читали но вопрос…
Е. Малышева
―
Не про школьного и даже не про институтского, потому что с этим человеком мы ездили вместе, как какие-то выдающиеся комсомольцы эпохи, мы ездили за границу в студенческую поездку, и он оказался пресс-секретарем главы администрации тогдашнего города Кемерово. Я его действительно увидела по телевизору и позвонила ему, чтобы встретиться, так как тогда там бастовали шахтеры – вам по сколько лет, девчонки?
О. Чиж
―
30.
Е. Малышева
―
То есть, вы в каком году родились?
О. Чиж: Я 86
―
й.
И. Воробьева: Я 83
―
й.
Е. Малышева
―
А, ну, то есть, вы были глубокими детьми, когда страна переживала всю эту потрясающую эпоху перемен. Вот, и я увидела по телевизору этого человека и позвонила ему просто чтобы повидаться, потому что я сидела со своим ребенком, толком еще на тот момент даже не работала нигде, потому что младший сын очень сильно болел. И просто договорилась с ним встретиться, так как он бесконечно комментировал шахтерские забастовки от лица администрации, мы встретились на телевидении, и там он мне говорит… Я ему говорю: что у вас все бастуют, ну, что ж такое – все бастуют, почему никаких позитивных программ нет? И ты, Костя, сидишь бесконечно комментируешь какие-то ужасы из вашей жизни. Вы бы хотя бы о медицине сделали бы позитивную программу. Потому что у нас обязательно есть какой-то свет в конце тоннеля, у нас близкие люди помогают своим родным, врачи помогают пациентам. У нас всегда есть какая-то отдушина.И он мне говорит: ты можешь сделать такую программу? Я говорю: конечно, могу! И он говорит: ну, хорошо, пойдем тогда. И мы с ним пошли по коридорам кемеровского телевидения, он меня привел к какой-то немолодой женщине и говорит: это главный режиссер кемеровского телевидения – а это Лена Малышева, она будет делать передачу позитивную о медицине. И эта женщина мне говорит: вы можете, у нас тут двухчасовой эфир, называется «Общество», в конце 15 минут – медицина, прямой эфир. Вы можете сделать этот прямой эфир? Я говорю: конечно, могу.
О. Чиж
―
Почему вы так уверены были?
Е. Малышева
―
Вы знаете, как-то нас так воспитывала наша мама, что мы не должны ставить себе планок, любое порученное дело мы должны сделать. Так как по профессии я была врачом, я была вообще плоть от плоти кровь от крови кемеровской медицины: мои родители врачи, моя сестра врач, уже работавшая к тому времени, и так далее, все друзья родителей врачи. То есть, я медицину знала, понимала, что это такое. Я не сомневалась, что о медицине я расскажу. Меня же не попросили, в конце концов, станцевать «Жизель» за 15 минут.
И. Воробьева
―
Это камеры, телевидение…
Е. Малышева
―
Вы знаете, что-то как-то я об этом и не думала. Но зато думала я о том, что в конце я должна сказать: до конца эфира осталась 1 минута. И такую фразу я сказала, вот это уж меня совсем тогда вознесло на небеса в собственных глазах.Поэтому так случайно все получилось, я начала работать на кемеровском телевидении. Человека, который тогда был пресс-секретарем, звали Константин Крекнин. Первого режиссера, с которым я там работала, звали Галина Бибик, она до сих пор работает в Кемерово.
И там началась потрясающая жизнь. Дело в том, что я никогда не рассказывала ни о чем, кроме медицины. А так как в самом деле я знала кемеровскую медицину, там по сути дела я научилась многому – и снимать фильмы, и делать программы, и работать в прямом эфире. Так как по своему биохимическому устройству я человек с устойчивой психикой, у меня не бывает панических атак, там, ничего такого, то я вполне себе спокойно переживала и прямые эфиры, и любую работу – я ее просто делала, не отвлекаясь ни на какие эмоции.
И. Воробьева
―
Вы делали программу, скажем, про здоровье, не про то, как обстоят с медициной дела в Кемеровской области? Потому что это вряд ли было бы про позитив.
Е. Малышева
―
Дело в том, что, вы страшно удивитесь, но на самом деле людям не интересно слушать про то, как плохо обстоят дела. Я вам это сейчас говорю с полной ответственностью. Потому что мы опрашивали 42 тысячи человек. Людям, которые попали в беду, необходимо срочно узнать, кто им поможет. Поэтому, это наивность страшная, думать, что все спят и видят – или услышать, или увидеть рассказ, наполненный политическим гневом, как плохо обстоят дела. Потому что дела от этого лучше обстоять не будут, а человек ищет помощи. А когда человек ищет помощи, ты ему должен помочь. Вот этому посвящена моя профессия, и за это я страшно благодарна моей маме. Потому что так бы я, вытаращивая глаза, рассказывала, как плохо идут дела.
И. Воробьева
―
А, может быть, как хорошо идут дела? Ну, что вы!
Е. Малышева
―
Ну, что вы, стань я журналистом – непременно. Чтобы рассказывать, как хорошо, надо очень много знать, чтобы делать такую программу, как «Здоровье» или «Жить здорово!», надо иметь огромное образование, надо рядом с собой иметь огромное количество образованных людей, которые не много читают, а супермного читают. Которые блестяще владеют английским. А чтобы сказать, как все плохо – вообще ничего не надо. Надо просто ходить и говорить: там плохо, сям плохо… Причем, страна проживания здесь роли не играет. Потому что везде плохо.
И. Воробьева
―
Вот сейчас послушаем, что как раз у нас в новостях, потому что у нас перерыв на новости в программе «Разбор полета».Я напомню нашим слушателям, что у нас сегодня в гостях профессор, доктор медицинских наук, ведущая программ «Здоровье» и «Жить здорово!» на Первом канале Елена Малышева. Мы через несколько минут вернемся.
НОВОСТИ
И. Воробьева: 21
―
35 в столице, продолжается программа «Разбор полета». Сегодня у нас в гостях профессор, доктор медицинских наук, ведущая программ «Здоровье» и «Жить здорово!» на Первом канале Елена Малышева. Мы продолжаем.
О. Чиж
―
Ну, вот…
Е. Малышева
―
Извините, я просто хочу живой пример привести. Вот опять была новость о том, что взорвался газ где-то в каком-то доме, вот буквально на днях страшная новость о том, как целый этаж разнесло из-за взорвавшегося газа. Вот эти новости идут чередой… вот мы – у нас в эти выходные были съемки, мы сняли программу, как выбрать газовую плиту. И рассказали о том, сколько сегодня создано критериев безопасности в газовых плитах. Вот мы совершенно по-другому на эту проблему посмотрели.
И. Воробьева
―
Вы же…
Е. Малышева
―
Я думаю, что мы принесли огромную пользу – но эту новость мы только что услышали. Потом, вы должны понимать, что мы программу планируем не как новости, а за месяц примерно. Я просто говорю о другом. Позитивный взгляд на жизнь, он всегда конструктивный, ты всегда что-то делаешь, чтобы было хорошо. А негативный взгляд на жизнь, он, к сожалению, зачастую очень разрушительный.
Е.Малышева: Вы страшно удивитесь, но на самом деле людям не интересно слушать про то, как плохо обстоят дела
О. Чиж
―
А позитивный взгляд, с другой стороны, он же не отменяет необходимости потребности человека что-то узнать о том, что происходит.
Е. Малышева
―
Нет, я просто говорила о том, что многие думают, что люди хотят знать, как плохо в больницах страны. А люди хотят знать, а) где хорошо, б) кто тебе поможет. А остальное им вообще не интересно по большей части.
О. Чиж
―
Мы говорили про самую первую программу. А потом ведь еще была программа «Лазарет» и «Врача вызывали?», а потом программа «Здоровье». Но вот я не знаю, ошибусь ли я, но, наверное, ничто не вызывало такого резонанса, как «Жить здорово!»
Е. Малышева
―
«Жить здорово!» - это ежедневная программа. Мы 5 раз в неделю выходим в эфир, то есть, поневоле тебя видят даже те, кто хотел бы тебя не видеть.
И. Воробьева
―
Мне кажется, весь вопрос в том, как она сделана, просто это вызывает у людей очень живую реакцию.
Е. Малышева
―
Как она сделана? Какие у нее отличительные качества с точки зрения мирового научно-популярного телевидения? Огромное количество макетов и объяснение всего либо на огромных действующих макетах, либо на каких-то разыгранных сценках или каких-то полутеатральных представлениях, правильно?Но трудно себе представить, что все это началось в программе «Здоровье», вообще первые макеты, которые «Жить здорово!» до сих пор использует – сердца, почек, женщина в разрезе – были сделаны в программе «Здоровье» в 2008, что ли, году. Это просто трудно себе представить, просто программа «Здоровье» выходила один раз в неделю.
А когда мы стали это все показывать каждый день, это действительно нашло отклик. И я счастлива – «Жить здорово!» отличается от «Здоровья» про то, что в «Жить здорово!» 90% времени посвящено здоровью человека, а не болезням.
А, между прочим, когда мы проводили вот этот огромный опрос и опросили 42 тысячи человек, оказалось, что 80% тем, которые интересуют людей – это как сохранить здоровье и не заболеть. Дальше люди дробятся – больные спрашивают о своих болезнях, беременные – о беременности, там, и так далее. Но все хотят знать, как сохранить здоровье и не заболеть.
Поэтому в этом смысле «Жить здорово!», я думаю, ответила потребности людей – раз. Два – мы впервые показали мужчин, которые прекрасно выглядят, состоялись в профессии, по всему видно, и денег у них хватает на достойную жизнь их и их семей, и это тоже огромный позитивный взгляд на жизнь. Более того, у нас даже все предметы реквизита выносят красивые мужчины, на которых смотреть приятно.
И. Воробьева
―
Почему мужчины-то, кстати, а не женщины?
Е. Малышева
―
А потому что мы делаем телевидение для женщин – 90% зрителей этих программ, это женщины. Иллюзия думать, что женщины спят и видят, как бы им модели тонконогие выносили что-то на подносе.
О. Чиж
―
Там должен быть мускулистый парень.
Е. Малышева
―
Конечно, у нас только такие парни и есть – других нету. Тех, кто прибавляет в весе, мы тут же увольняем.
О. Чиж
―
Вы шутите?
Е. Малышева
―
Абсолютно не шучу. Зачем я буду шутить.
О. Чиж
―
Жестокий мир шоу-бизнеса!А скажите, пожалуйста, задевает вас то, что принято называть троллингом в интернете?
Е. Малышева
―
Шутки?
О. Чиж
―
Ну, конечно, часто можно увидеть в соцсетях, там, скрины из программы, где крупным планом какая-нибудь часть человеческого тела и все…
Е. Малышева
―
Ну, конкретно, что крупным планом?
И. Воробьева
―
Да много чего! Господи, вот там этот ролик с водолазкой, мне кажется, уже несколько кругов интернета обошел.
Е. Малышева
―
Это в каком году-то было?
И. Воробьева
―
Так это до сих пор показывают, и все бросают ссылки, и хихикают…
Е. Малышева
―
Это уже прошло, этот бум давным-давно. Меня это совершенно не задевает. Более того, меня это несказанно радует. И вообще, присутствие нашей программы в интернете меня радует невероятно, потому что это та аудитория, по сути дела, о которой телевидение мечтает. Но на сегодняшний день телевидение не знает, ни как ее посчитать, ни как ею заняться. Потому что это не аудитория, сидящая напротив телевизоров.
И. Воробьева
―
В определенное время, да.
Е. Малышева
―
Да, это совершенно другие люди – люди молодые, люди подвижные, люди, которых можно в чем-то убеждать, с которыми можно о чем-то говорить. Поэтому меня это радует невероятно. Я не могу, к сожалению, сказать, что я за этим слежу, скорее я узнаю об этом от наших молодых редакторов или от моих детей, которые там мне в какое-то время сказали: ты мем в интернете. Я говорю: а что такое мем? Мне в подробностях это объяснили, показали. И я радуюсь.
О. Чиж
―
Есть темы, на которые вы не готовы говорить в программе, связанные со здоровьем, физиологией, телом?
Е. Малышева
―
Я не готова унижать человеческое достоинство, и никто из нас никогда этого не будет делать. Но как врачи, я думаю, мы обязаны говорить на любые темы, интересные людям.
И. Воробьева
―
Мне всегда было интересно, честно говоря: программа выходит на Первом канале в то время, в которое смотрят, и в том числе дети, и вы…
Е. Малышева
―
Ну, какие дети с 10 до 11? Все дети в школе, остальные в детском саду.
И. Воробьева
―
Болеющие…
Е. Малышева
―
Не смешите, наша аудитория в это время именно сидящая дома, очень пожилая.
И. Воробьева
―
Хорошо, в любом случае это федеральный телеканал со стопроцентным охватом, это день. А вы говорите очень откровенно о каких-то вещах, так, как говорит об этом врач. Вот вам Первый канал когда-нибудь…
Е. Малышева
―
Знаете, я ненавижу разговоры вот в таком ключе. Объясняю вам сразу почему. Потому что это разговоры из цикла «если кто-то кое-где у нас порой» - а вы о чем-то говорите очень откровенно. Приведите конкретный пример. Потому что все, о чем мы говорим, делается с соблюдением всех норм приличия. Потому что если мы с вами вот так… если мы будем обсуждать какие-то эмоции, это совершенно будет пустая трата времени.Поэтому – я с большим уважением отношусь к вашему радио, если вы меня хотите что-то конкретное спросить – например, а вы показываете макет обнаженной женской груди и приемы самообследования для профилактики рака груди. Не говорил ли вам Первый канал о том, что ни при каких обстоятельствах этого нельзя делать? Потому что сейчас у вас восприятие мира, наполненного какими-то слухами и эмоциями. А я живу в мире…
О. Чиж
―
Я, кстати, помню эту модель.
И. Воробьева
―
Я тоже эту программу помню.
Е.Малышева: Я не готова унижать человеческое достоинство
Е. Малышева
―
… хотите – спросите меня про что-то конкретное. Потому что…
И. Воробьева
―
К сожалению, не договорила я свой вопрос.
Е. Малышева
―
Тогда договорите. Извините, что я вас перебила.
И. Воробьева
―
Нет-нет, вы как раз, мне кажется, все правильно сформулировали, собственно, я как раз и хотела спросить: Первый канал что-то, администрация говорит, когда вы показываете…
Е. Малышева
―
По поводу чего?
И. Воробьева
―
… женскую грудь обнаженную?..
Е. Малышева
―
Когда мы показываем женскую грудь и говорим, что у нас месяц, когда весь мир – месяц октябрь, вот он заканчивается – борется с раком груди, эта борьба посвящена одному была во всем мире на протяжении последних 20-ти примерно лет. Женщин обучали только одному: самообследованию груди. И мы говорим: женщины, милые, каждая из вас должна это знать.Вот это привело к тому, что рак груди, который занимал первое место во всех странах мира среди всех раков – женских, мужских, взрослых, детских – он потерял эту позицию. Вот это обучение. Первый канал ни разу не сказал мне: вы грудь не показывайте, а вы как-нибудь так рукой помашите и посоветуйте людям что-то такое полезное делать.
Никогда, потому что Первый канал возглавляет человек с высочайшим образовательным уровнем, биолог по профессии, защитивший кандидатскую диссертацию, сын человека, который создал трансгенных животных. Это все мир ученых. А там принято говорить правду, сохраняя чувство собственного достоинства. Поэтому мы ни разу не раздели ни одну женщину, у нас есть специальный макет, на котором мы все это показываем.
О. Чиж
―
Если говорить как раз про рассказывание правды, да? Ну, вот Ира говорила про детей, которые это могут смотреть или не могут смотреть. А вообще говоря, как понять, как вы для себя решали, в каком возрасте с вашими детьми говорить на какие-то откровенные темы? Ну, как врач.
Е. Малышева
―
Какие темы вы имеете в виду?
И. Воробьева
―
Например, о сексе с детьми вы же должны были поговорить, о безопасном сексе. О том, как это все происходит и так далее.
Е. Малышева
―
О безопасном сексе и особенно с мальчиками, у которых кроме того, что есть риск заразиться болезнью, передаваемой половым путем, есть, к сожалению, статья в Уголовном кодексе о том, что их могут обвинить в изнасиловании, надо поговорить в том возрасте, в котором, по мнению родителей, они могут вступить в половую жизнь. Обычно это возраст 14-15 лет для мальчиков.
И. Воробьева
―
Вы говорили со своими детьми?
Е. Малышева
―
Конечно. Как же я могу не говорить, когда я то и дело сталкиваюсь с детьми, заболевшими СПИДом, гепатитом С и так далее. Я далека от иллюзий, что мои дети каким-то таинственным образом от кого-то узнают, как им не заболеть этими иллюзиями.Я, если вы еще не поняли, то я еще раз повторю: я человек, который отвечает за своих детей полностью. Прежде всего перед самой собой. Поэтому я бы спать по ночам не смогла, если бы я не разъяснила своим сыновьям, что есть болезни, опасные для их жизни, которые могут даже не убить их, а лишить их возможности жить нормально, иметь семью и так далее. Когда они будут вынуждены каждой девочке разъяснять, чем они больны и так далее. Или они не смогут иметь детей в силу того, что многие болезни лишают мужчину такой возможности. Конечно, я все это объясняла своим сыновьям. И я, и мой муж.
А более того, наше воспитание началось задолго до того, как мы поговорили о болезнях, передаваемых половым путем. Потому что, когда дети маленькие, родители – или не родители, если они сами малообразованные люди или не знают, как об этом рассказать – родители должны рассказать детям о том, как вообще образуется жизнь человека.
Я хорошо помню, когда у меня родился мой старший сын, я была как раз у мамы, и ко мне пришла дочка моего брата, и она мне говорит: тетя Леночка, а я тоже была такая, как Юрочка? Потом подумала и говорит: ой, впрочем, я еще была и клеточкой маленькой. Я подумала: надо же, какие молодцы ее родители, они уже ей рассказали, что она была клеточкой, что она развивалась из двух клеточек, и так далее.
Поэтому, вы знаете, это все в мире описано, боятся этой темы только те люди, которые не понимают, как об этом рассказать. А я отношусь к числу людей в этом смысле образованных, я сама по себе человек не пошлый. Я восхищаюсь тем, как человеческая жизнь вообще зарождается, появляется – это кроме восторгов вообще ничего не вызывает.
Потом, вы знаете, я считаю, что организм человека – это божественное творение. Поэтому у меня нет ощущения неприличности нашего тела. Из этого вовсе не следует, что я голая хожу по улицам. Из этого следует, что я с большим уважением отношусь к людям, к их телам, к их проблемам, как и все врачи, которые со мной вместе работают.
И. Воробьева
―
А вам пишут в программу люди со своими проблемами со здоровьем, наверняка вы получаете кучу писем?
Е. Малышева
―
Конечно.
И. Воробьева
―
Как вы решаете?..
Е. Малышева
―
У нас бесплатно работает целая служба, которая людей устраивает во все клиники страны.
И. Воробьева
―
Вот вы как-то выбираете? То есть, как было принято решение сделать такую службу, когда стало понятно, что это вот…
Е. Малышева
―
Когда ты начинаешь работать на телевидении, ты понимаешь, что ты никому не интересна, как человек, то есть, никому не интересно, с кем я знакома из известных людей, на каких мероприятиях я побывала – я становлюсь человеком, который в понимании людей может и должен помочь решить их тяжелейшие проблемы, связанные с жизнью и смертью, больше ничего. Поэтому единственный вопрос, на который ты отвечаешь: что делать? У меня вот такая проблема, куда пойти? Там мне не помогли, что мне делать? И так как этих вопросов лавина, то много-много лет назад еще в первый год существования программы «Здоровье» мы организовали такую службу, ее полностью содержит наша программа, в ней работают врачи. И она бесплатна для всех, кто нам звонит.
О. Чиж
―
Напоминаю, Елена Малышева сегодня гость программы «Разбор полета». Вот сейчас кем вы себя больше ощущаете, все-таки врачом, или телеведущей? Можно ли это разделить?
Е. Малышева
―
Конечно, врачом. У меня нет никакой светской жизни, вся моя жизнь в медицине. Конечно, я врач.
О. Чиж
―
А телевидение не забирает большую часть вашего времени в этом смысле?
Е. Малышева
―
Даже на телевидении я говорю только о своей профессии, я от нее не отвлекаюсь ни днем, ни ночью.
И. Воробьева
―
А когда вот началось активное телевидение, дети росли, нужно было их воспитывать, и ваш муж тоже работает, и вы работаете. Как вы это умудрялись совмещать? Ну, я уже читала во всех ваших интервью, что вы семью ставите на первое место.
Е. Малышева
―
100%.
И. Воробьева
―
Но это же какие-то тоже надо было решения принимать?
О. Чиж
―
Чем-то жертвовать приходится…
И. Воробьева
―
… что вот я не беру вторую программу, условно говоря, или еще что-то.
Е. Малышева
―
Дело в том, что я так устроена, во-первых, я очень много работаю и работаю очень организованно. Я человек, который любое дело делает сразу и до конца. Если это в принципе возможно, я любое дело делаю сразу и до конца. Я терпеть не могу, когда говорят: а вот это мы потом… Я говорю: мы собрались сейчас, мы встанем тогда, когда ответы будут даны все, чтобы потом к этому не обращаться. Само по себе это экономит примерно 90% времени, мало кто это понимает. Это первое.Второе – такая черта характера, она дает возможность и жизнь свою организовать тоже правильно. И третье – так как я понимала, что без семьи мне целый мир – чужбина, я должна была создать жизнь своей семьи так, чтобы когда я дома, я не стирала, гладила, готовила или, там, закручивала банки на зиму, а я могла быть с мужем и с детьми. Поэтому у нас довольно рано встал вопрос о том, что нам надо брать какого-то помощника по дому.
Мой муж был против того, что чужой человек будет в доме. И я очень хорошо помню, какая-то газета, чуть ли не «Московский комсомолец» опубликовала переписку Ивана Петровича Павлова – это один из двух нобелевских лауреатов в области медицины из числа русских людей. Он представлял тогда Российскую империю, и вот физиолог Павлов хотел эмигрировать из России после революции, и Ленин попросил – вылетела у меня из головы фамилия этого государственного деятеля – в общем, одного из крупнейших своих сподвижников поговорить с Павловым с тем, чтобы тот остался.
Е.Малышева: Организм человека – это божественное творение. Поэтому у меня нет ощущения неприличности нашего тела
И Павлов написал письмо, когда его умоляли остаться в России, что это невозможно, потому что из дома сбежала кухарка, экономка и прачка, и моей жене приходится делать всю эту тяжелую работу совершенно бесплатно. Вот это письмо я зачитала своему мужу, который тоже ученый. Это решило мою судьбу. Мы стали искать человека и нашли человека потрясающего, который вместе с нами почти 20 лет. Я считаю, что эта женщина вместе со мной вырастила моих детей, и что мне просто повезло, что такой замечательный человек рядом с нами идет по жизни до сих пор и любит наших детей настолько, что они даже организуют ей поездки то в Америку, то куда-то еще, потому что они тоже ее очень любят.
И. Воробьева
―
То есть, это член семьи?
Е. Малышева
―
Это член семьи, но у нее есть своя семья, то есть, она живет со своей семьей, но для нас это близкий человек, который массу бытовых хлопот взял на себя. И благодаря ей, когда я дома была с детьми, я могла заниматься с ними уроками, я могла с ними поехать в поездку. В бытовых вопросах эта женщина просто взяла на себя все.
О. Чиж
―
А как вы решаете, кого допускать до вот большого понятия дружба, вот именно такого, когда человек становится абсолютно родным, а кого нет? Потому что кажется, что вы очень рациональный человек, и это происходит как-то абсолютно осознанно и логически.
Е. Малышева
―
Дело в том, что тебе с какими-то людьми интересно и хорошо, а с какими-то неинтересно и плохо. С кем тебе хорошо, с тем ты хочешь видеться у себя дома, или у них дома, или вообще не дома, а где-нибудь. С кем тебе плохо, ты видеться не хочешь. Мы уже находимся в том возрасте, когда не обязательно с кем-то встречаться, если тебе не хочется. Поэтому в этом смысле я поступаю как самый обыкновенный человек, рассчитывая на свои чувства и ни на что больше, потому что любовь и дружба – это одинаковые чувства, только секса в одном случае нет, а в другом он есть.
И. Воробьева
―
А как вы относитесь, по реакциям на людей, которые при вас курят, употребляют алкоголь, там, вредную еду? Никак – то есть, вы даже ничего им не говорите, или все-таки как-то… особенно если это знакомые. Понятно, что это…
О. Чиж
―
Считаете ли вы это зоной своей ответственности так, чтобы подойти и поправить человека?
И. Воробьева
―
Ваши знакомые люди.
Е. Малышева
―
Вы знаете, вы будете потрясены, вот я прямо сейчас вспоминаю и понимаю, что в нашей компании, в которой мы вместе встречаем Новый год, никто не курит. Представляете себе? Потому что для образованного человека это давным-давно решенный вопрос. Вы будете потрясены – но среди нас нет алкоголиков и наркоманов.
О. Чиж
―
По второму пункту понятно.
Е. Малышева
―
Но дело в том, что курение – это тоже наркомания, вы не должны питать иллюзий. Что касается людей, которых я где-то встречаю – кому-то, если у меня есть на это душевные силы, я могу сказать: что же вы курите-то, у вас ожирение, вам больше 45-ти, вы еще и курите. И, судя по вашему лицу, у вас и давление. Кому-то не вижу смысла об этом говорить. Это абсолютно зависит от обстоятельств. Однозначно я не хожу по улицам и не делаю замечания людям. Или, придя в ресторан, не вырываю бокалы из рук.
И. Воробьева
―
Это, конечно, трудно себе представить…
Е. Малышева
―
Что я бокалы не вырываю?
И. Воробьева
―
Нет, что вырываете бокалы.
О. Чиж
―
Да, как-то так по ходу движения.Ну, хотя, честно говоря, знаю массу образованных хорошо людей, которые тем не менее – да, понятно, что это вредная привычка, но тем не менее, они курят.
Е. Малышева
―
Но это наркомания, подождите – это не вредная привычка, это наркомания. Избавиться от наркомании трудно. Трудно. Но среди врачей понимание того, что курение кроме зла ничего не приносит, уже это настолько изучено, что там даже обсуждать нечего. То есть, если врач не может бросить курить, то он ищет помощи, просит друзей как-то. Потому что понятно, что это дорога с одним концом.
О. Чиж
―
Про друзей понятно, про близких тоже понятно. А как вы выбираете людей, с которыми вы готовы работать? Что там важно – стрессоустойчивость, скорость, оперативность, какая-то общая адекватность?
Е. Малышева
―
Вы имеете в виду в программе или где?
О. Чиж
―
Да.
Е. Малышева
―
Если это программа «Здоровье», куда мы просто приглашаем известных врачей, то это эксперты, они должны быть экспертами в этой области. Они все прекрасно говорят и знают свое дело и так далее. Когда подбирались ведущие и подбираются ведущие в программу «Жить здорово!», то первое – безусловно, они должны быть очень образованными людьми, потому что вся легкость дается только тем, кто очень хорошо знает тему. Вообще умение показывать то, что происходит – это признак глубоких-глубоких слоев знаний.Второе – они, конечно, должны уметь прекрасно выражать свои мысли. И третье – мы по факту все равно должны быть близкими людьми, потому что мы очень много времени проводим вместе, мы не должны быть противны друг другу. В этом случае невозможно работать.
О. Чиж
―
А вот из чего этот психологический комфорт складывается – я, собственно, об этом. Это же как бы члены команды, с которыми каждый день плечо к плечу…
Е. Малышева
―
Я очень давно знаю, например, Геру Гандельмана, я знаю со студенческих лет, мы вместе учились в одной группе. Он как был вундеркиндом, так и остался выдающимся человеком. Мы старинные-старинные друзья, и я его люблю, и он меня любит. И он мне многое прощает, и я ему многое прощаю. Дмитрий Николаевич Шубин тоже учился в кемеровском мединституте, у нас одни корни, одно понимание жизни и так далее. Это все-таки какие-то такие душевные нити.
И. Воробьева
―
Полминуты до конца, хотелось спросить, много наши слушатели спрашивают: а это не вредно для здоровья так много работать?
Е. Малышева
―
Вы знаете, отдых – это смена вида деятельности. Когда там из любой больницы ты приходишь на телепрограмму, сами съемки протекают как огромная радость, потому что у нас съемки идут как спектакль – сколько вы видите в эфире программу, столько мы ее и снимаем. Поэтому, работать не вредно, работать полезно. В одном случае, если твоя работа тебя радует. Но это абсолютно зависит от вас.
И. Воробьева
―
Спасибо большое. Это была программа «Разбор полета». У нас с гостях в этой студии была профессор, доктор медицинских наук, ведущая программ «Здоровье» и «Жить здорово!» на Первом канале Елена Малышева.
О. Чиж
―
Спасибо большое!
Е. Малышева
―
Спасибо.