Мария Захарова - Разбор полета - 2016-08-18
О.Чиж
―
Добрый всем вечер! Это программа "Разбор полета", программа о решениях, о людях, о том, как эти люди выбирают свою дорогу, свой путь и принимают какие-то решения. Ирина Воробьева и Оксана Чиж в этой студии. Еще раз всем здравствуйте!
И.Воробьева
―
Да, всем здравствуйте! И мы представляем нашего сегодняшнего гостя, это официальный представитель МИД России Мария Захарова. Мария, добрый вечер.
М.Захарова
―
Добрый вечер.
И.Воробьева
―
У нас есть традиционный вопрос программы, с которого мы начинаем "Разбор полета" - это вопрос о самом тяжелом решении, самом сложном, которое приходилось принимать, может быть, которое не только вас касалось, но и впоследствии других людей, над решением которого вы дольше всего сомневались.
М.Захарова
―
Я не могу сказать, что самое или не самое, но то, что было достаточно тяжело – когда я вернулась из Нью-Йорка в Москву, у меня было два… я не скажу, что два предложения было, но ряд предложений по выбору направлений работы в министерстве. И меня очень уговаривали поменять направление и заняться совершенно другой, абсолютно новой для меня темой. Очень было заманчиво и интересно. И я взяла на раздумье месяц или полтора; как раз это совпало с моим отпуском.Это было сложное время, потому что были внутренние сомнения какие-то, внутренние вопросы, и самое интересное, что никто тебе не мог помочь принять это решение, потому что его мог принять только один человек - это я. Конечно, я спрашивала совета, я пыталась с кем-то поговорить, но поговорить, наверное, в большей степени не чтобы услышать этого человека, а чтобы услышать, что происходит у меня внутри.
И решение все-таки было принято. Было очень страшно, потому что правильно я делаю, неправильно, может быть, нужно было заняться чем-нибудь другим. Я исходила из того что… где-то слышала фразу, возможно, она принадлежит какому-то очень известному, достойному человеку, не знаю: Никогда нельзя подводить то дело, которым ты занимаешься. В жизни могут быть разные измены, но никогда нельзя изменять делу своей жизни. И зажмурившись, отодвинув все аргументы в ту или иную сторону, я подумала, что надо соответствовать этим принципам. Потому что раз я эту фразу помню, значит, что-то она для меня значит - и я выбрала информационное направление.
М.Захарова: В жизни могут быть разные измены, но никогда нельзя изменять делу своей жизни
И.Воробьева
―
А второе какое предложение-то было?
М.Захарова
―
Права человека.
И.Воробьева
―
Права человека?
М.Захарова
―
Да.
И.Воробьева
―
Интересно это было бы.
О.Чиж
―
Это то, чем примерно сейчас занимается Константин Долгов.
М.Захарова
―
Вот это же направление, но там есть разные функциональные задачи и так далее. Я даже не столько знала и слышала про функционал, сколько само направление. Были очень интересные такие предложения.
О.Чиж
―
Возникает вопрос, что бы было, если бы другой дорогой тогда пошли?
М.Захарова
―
Сейчас у меня, поверьте, точно никаких вопросов не возникает, потому что каждый день поступает огромное количество вопросов от вас, от ваших коллег, поэтому я решаю их, а вот на эту тему я даже не думала. А возможно, было бы еще более интересно, или по-другому -не могу сказать. Но кто может ответить?
И.Воробьева
―
Не жалеете, в общем, о принятом решении?
М.Захарова
―
Нет, не жалею. Вопрос к вам: может быть, вы жалеете, что я выбрала такое решение?!
И.Воробьева
―
Программа про вас. Слушайте, а как складывается ваш день, из чего? С чего начинается? Неужели со звонка ваших коллег?
М.Захарова
―
Если бы берем рабочий день - не отпускной, не выходной - мы говорим о буднях…
И.Воробьева
―
Ну да, сегодня.
М.Захарова
―
Сегодня тоже нехарактерная история, потому что лето, ребенок на даче. Так день складывается из того, что я встаю. Зарядка. Завтрак. Ребенок. Уезжаю на работу. По пути от дома до работы я уже что-нибудь читаю. Как правило, уже приходят какие-то сообщения, есть уже какая-то информация, которую надо и прочитать и, может быть, даже как-то отреагировать. Затем приезжаю на работу - в департаменте проводим совещание каждый день – это у нас такая хорошая рабочая традиция. И дальше - в зависимости от графика. Это может быть участие по программе министра, это могут быть свои какие-то мероприятия. Обязательный компонент дня – это работа с документами – любимая наша фраза. Огромное количество информации, которое идет по разным направлениям, которую нужно не только прочитать, но и дать какие-то по ним ценные указания и себе, и коллегам. И, соответственно, заниматься теми вопросами, который остались с прошлого дня.
О.Чиж
―
Романтики не много.
М.Захарова
―
Подождите, мы пока даже до обеда не дотянули.
О.Чиж
―
Ага, к вечеру что-то начинается.
М.Захарова
―
К вечеру, как правило, начинаются мероприятия, связанные… это либо интервью, либо какие-то медийные проекты, которые есть, и, как правило где-то к часам… в хорошем случае в 8-9, наверное, приезжаем домой. Дальше уже бывают варианты: может быть спорт, могут быть прогулки, ребенок и так далее.
О.Чиж
―
Что-то мне подсказывает, что день официального представителя МИДа не ограничен там 9-ю утра, скажем, и 18-ю вечера. Эта так просто мир устроен…
М.Захарова
―
Про 18 мы забыли. Я бы сказала 18+
О.Чиж
―
Плюс сколько-то. Но на самом деле мир так устроен, что что-то может произойти страшное на другом конце света посреди ночи. В этот момент ведь звонят наверняка?
М.Захарова
―
Звонят.
О.Чиж
―
Как происходит понимание того, что сейчас нужна реакция, а вот это подождет до утра?
М.Захарова
―
Во-первых – это принципиальная позиция – телефон не выключается никогда. Телефон может выключаться либо во время полета, если не предусмотрен роуминг, либо даже я не знаю… либо купаться я могу захотеть, ну, где-то, где физически просто нельзя его с собой брать. Я очень редко хожу, но люблю русскую баню. Раз в год иногда получается по-настоящему. И я один раз я его взяла туда, он мне сказал, что «больше меня не бери, пожалуйста, там такие температуры». То есть он со мной всегда, всегда включен, ночью… не важно. Это может быть звонок с работы, а может быть звонок от корреспондентов. Это первый момент.А второй момент, почему, собственно, я так делаю. Потому что, мне кажется, что это не просто нужно, а это правильно быть проинформированной чем раньше, тем лучше. У тебя появляется какой-то задел для какого-то маневра. Ты понимаешь хотя бы уже, что начнется через 15-20 минут. Поэтому я этот принцип сформировала, работая опять же в Нью-Йорке: все знают, что мне можно звонить 24 часа в сутки. Исключения составляет, например, отпуск. Если я ухожу в отпуск, я могу предупредить всех, сказать, что «ребята, имейте в виду, что вы можете не дозвониться, и исходите из того, что по оперативным вопросам – это к моим коллегам. Но при этом все равно, когда мне оставляют какую-то информацию, я всегда ее принимаю.
И.Воробьева
―
Но это же чудовищное напряжение. Это почти 24 часа в сутки постоянно с телефоном. Как это, вообще, выдерживать? И были ли вы готовы к тому, что будет, когда вас назначали на эту должность?
М.Захарова: Принципиальная позиция – телефон не выключается никогда. Все знают, что мне можно звонить 24 часа в сутки
М.Захарова
―
Не знаю. Я же просто закончила факультет международной информации. Для меня это органика, это нормальное, естественное состояние. Я не могу сказать, что я нервничаю и что чувствую себя не в своей тарелке, когда у меня нет телефона. Если я понимаю, что у меня телефона нет, и это тот самый период, когда его может не быть – в отпуске, в какой-то момент отдыха и так далее – я тоже себя комфортно чувствую. Но это часть моей работы. Я правда, искренне вам говорю, что у меня нет с этим проблем.Ну да, бывают, я не скрою, ситуации, когда ты говоришь: «Господи, ну не сейчас!» Может быть, какой-то праздник, театр или еще что-то. В театре, я каюсь, выключаю звук, но телефон делают так, чтобы не мешать никому, но он у меня, безусловно… НРЗБ Я хожу по праздникам: Рождество, Пасха. Службу стою. И хожу периодически…
О.Чиж
―
К сегодняшнему дню мы еще обязательно вернемся и к сегодняшней работе. Но вот вы уже упомянули про МГИМО. Хочется отмотать еще немножко раньше. Вы же выросли практически и детство провели в Пекине. И как-то, вообще, вся тема востоковедения вас сопровождала с детства. А почему вы не пошли по этому направлению до конца?
М.Захарова
―
Так я пошла. Мне потом просто сказали: «Вы знаете, вас… тут не надо».
О.Чиж
―
Как так?
М.Захарова
―
Вот так случилось в моей жизни. Это была детская мечта – заниматься востоковедением, Китаем. Знаете, это, в принципе, люди, которые сознательно выбирают изучение китайского языка, они делают принципиальный выбор. Мало того, я же могла отказаться, перейти на другой язык, начать учить третий. Я готовила себя 5 лет в МГИМО, чтобы посвятить этому свою, наверное, жизнь. Я исхожу из этого, что нет понятия работа и не работа в том смысле, что мы большую часть времени своего проводим именно на работе, соответственно, это твоя жизнь.
О.Чиж
―
Чистая математика.
М.Захарова
―
Абсолютно. Поэтому я сдавала даже какие-то китайские специальные экзамены. Я ездила в китайское посольство, получала специальный сертификат, вела конкурсы китайского языка. У меня работы были даже научные – вот проблемы Дальнего Востока. Курсе я была на четвертом, мы опубликовали статью. И я полностью была в этом. Моя преддипломная практика была в Китае. И когда я уже подала документы на устройство в МИД как выпускница МГИМО, вот тут-то оказалось, что мест нет.
О.Чиж
―
Именно по этому направлению.
М.Захарова
―
Именно по этому направлению. Какая-то сложилась ситуация, что нет. Это было просто!.. Вот вы спрашивали по поводу выбора. Этот выбор я не делала, этот выбор сделали за меня, но он был очень жестким, потому что ты 5 лет готовишься только к этому, понимаете? Человек, который готовится стать пловцом, потом приходит – ему говорят: «Вы знаете, бассейн закрыт».
О.Чиж
―
Идите на корт.
М.Захарова
―
Идите на корт, да.
И.Воробьева
―
И как тогда принимать решение? Что вы тогда сделали?
М.Захарова
―
Для меня это был практически такой момент истины. Причем вы поймите, что это не я сейчас, потертая в боях, закаленная, изрядно циничная. Это тогда, когда ты весь соткан из эмоций, чувств, переживаний каких-то. Я была на грани отчаяния, я начала как-то выкарабкиваться в том смысле, что думаю: ну, хорошо, если в МИД не берут, может быть, вот здесь предложения были… Пошла даже, я помню, было предложение: налоговая инспекция или полиция.
О.Чиж
―
Китайский был нужен, что ли?
М.Захарова
―
Нет, там просто выпускник МГИМО, который на тот момент в формировании этой службы занимался пиаровским направлением и набирал людей, и он приходил к нам на выпускной, что-то такое говорил и познакомился, дал карточку. И я даже приходила к нему не собеседование. Он говорит: «Всё, берем. Давай!» Я думаю, может туда? Но как-то вот совсем, понимаете, ты выбит из колеи.И потом получилось так, что первая комиссия для выпускников прошла, уже вторая начинается, а мне всё как-то вот… И потом, честно могу сказать, что я обратилась к Игорю Алексеевичу Рогачеву – это посол наш в Китае, у которого я проходила преддипломную практику, и сказала, что, «вы знаете, вы мне дали такой отзыв потрясающий, но вот… может быть, как-то можно помочь?» И он мне ответил через какое-то время, сказал: «Ты знаешь, на китайское направление – никак, но я поговорил с Владимиром Олеговичем Рахманином», - который возглавлял тогда Департамент информации и печати, он тоже китаист, и, соответственно, Рогачев его очень хорошо знал, - и он говорит, что он тебя с удовольствием возьмет, он еще тебя помнит маленькой девочкой».
И пришла уже в ДИП, не понимая, что это. Но так как у меня в дипломе написано: «журналист-международник» со знанием китайского языка, то со второй частью не получилось, соответственно, начали с первой. И так всё и завертелось. Но это было жестко. Ребята, это правда, было жестко. Это было очень-очень-очень жестко. С другой стороны, так закаляется сталь, наверное.
О.Чиж
―
Но обида-то осталась, наверное?
М.Захарова
―
Не обида. Осталось понимание того, что в самый критический момент, когда рушится вся своя жизнь, возможно, это не конец – это только начало. И сейчас, уже спустя это время, столько всего интересного было, столько всего судьбоносного произошло, столько было… Не каждый день я это вспоминаю, но очень часто, и я думаю, а вот что бы было, если бы я отчаялась? И, как многие, знаете, отчаиваются и всю жизнь сломанную судьбу списывают на тот случай, говорят: «Вот тогда по мне проехался каток несправедливости». А это был каток несправедливости, да.
О.Чиж
―
А осталась привычка, например, что-нибудь читать на китайском?
М.Захарова
―
У меня не привычка осталась. Просто, когда меня уже взяли на работу, я просто подумала о том, что вот эти 5 лет, а до этого еще китайская школа в Пекине – вот как же так, что мы с этим можем сделать? А вот есть, например, аспирантура – и я поступила в МГИМО, правда в заочную аспирантуру, учитывая, что я работала и начала писать диссертацию по китайскому направлению. И все-таки через несколько лет уже не в МГИМО, а в РУДН ее защитила. Потому что я в такие дебри туда ушла, что преподаватели любимые мои в МГИМО, они сказали: «Знаешь, что? Что-то мы это…»
И.Воробьева
―
Не поняли.
М.Захарова
―
Говорят: «У тебя тут такие стыковые моменты, тут нужно до глубины доходить». И я их поняла и поэтому нашла человека, который, действительно, занимается Китаем в этом направлении глубоко.Второй был момент – это я пришла на работу в МИД, это был 98-й год, зарплата стремилась к нулю.
И.Воробьева – 98
―
й – кризис же.
О.Чиж
―
Там у всех стремилась к нулю.
М.Захарова
―
Нет. Это не потому. Она и до стремилась к нулю; этой зарплаты мидовских сотрудников хватало на обслуживания себя, то есть доезд до работы и обеды – всё. То есть там заправить машину - это… И все где-то подрабатывали: кто-то извозом, кто-то переводами. Я водила экскурсии по Москве с китайцами.
И.Воробьева
―
О, как интересно!
М.Захарова: Когда я пришла в МИД в 98 году, зарплата стремилась к нулю. И я водила экскурсии по Москве с китайцами
М.Захарова
―
Конечно, да.
О.Чиж
―
И что вы им показывали?
М.Захарова
―
Тут, знаете, есть, что показать!
О.Чиж
―
Ведутся экскурсии, наверное, на Старом Арбате?
М.Захарова
―
У меня был эксклюзивный вариант, потому что я, конечно, работала с турагентствами по найму, потому что я не могла себе это позволить. Были люди еще знакомые с Пекина, которые в Москве работали и у них самих были турагентства или занимались организацией поездок китайцев в Москве и они меня приглашали, когда были небольшие группы, в основном один, два, три гостя достаточно таких… ну, приезжают на переговоры, бизнес или еще что-то. И вот я договаривалась за отгулы или в субботу в воскресенье и где-то раз в месяц два-три дня с ними поработаешь – уже можно жить.
О.Чиж
―
Я к чему – а скажите нам чего-нибудь красивое на китайском.
М.Захарова
―
我不知道该说些什么
О.Чиж
―
Что это?
М.Захарова
―
Даже не знаю, что вам сказать.
О.Чиж
―
Красиво звучит. Отлично, да.
И.Воробьева
―
Хорошо. Вот 98-й год, МИД. Потом, значит, в 2003-м, если я правильно понимаю, вы уже руководили отделом в ДИПе. Что это за отдел был?
М.Захарова
―
Я пришла на работу в Департамент информации как бы не в само основное подразделение, а в его спутник-сателлит в виде редакции «Дипломатического вестника». Это и географически и морально было совершенно независимое подразделение. Оно и находилось не в центральном здании, оно находилось – мы это раньше называли, сейчас уже нет – «Гастро-МИД» - это «Седьмой континент», пересечение Садового и Старого Арбата. И там над «Седьмым континентом» были этажи, в которых сидели несколько департаментов.И самое было подлое и обидное, что мы сидели – не помню уже, на втором этаже или на третьем – а над нами сидел как раз тот первый Департамент Азии, куда я не попала. Это тоже было, конечно, жалковато.
О.Чиж
―
Вы старались долго ходить, я думаю, стучать каблуками.
М.Захарова
―
Нет, я нормально общалась с коллегами. Они, конечно, на меня смотрели, как на такого «сбитого летчика», но ничего, мы там работали. Но, к чему я это говорю? Вот вы представьте, у меня целый день был в этом «Гастро-МИДе» я проводила. Я приезжала, уезжала – всё. Для меня приход в центральное здание министерства – это было, наверное, как поездка на Генассамблею в Нью-Йорк, то есть это было культовое мероприятие. И если меня отправляли с какими-то бумагами, с каким-то вопросом в центральное здание, причем центральное здание не центральная его часть, а опять же там в правую пристройку, где сидел департамент – это было действо. То есть надо было себя привести в порядок, одеться нормально, в общем, подготовиться к умной беседе. Это было что-то! А уж центральная часть здания – это было вообще!.. Ни о каких командировках или еще чего-то я и думать не могла.
И.Воробьева
―
А что вы делали там?
М.Захарова
―
Я работала редактором. Мы выпускали… это было ежемесячное издание, сейчас оно у нас есть, но это уже ежегодник. А так это было ежемесячное издание, настоящая редакция. У нас было несколько там тематических разделов: указы президента, постановления правительства по внешней политике, материалы Министерства иностранных дел и статьи. Я отвечала как раз за первую и за последнюю часть – всё, что связано было по линии президента, председателя правительства, выходившее по внешней политики, например: договор России с какой-то еще страной, указ о чем-то.Но это 98 год. Прогресс, так сказать коснулся многих мест, но не «Гастро-МИДа», потому что у нас тогда был рулонный факс. Представляете, все эти указы приходили откуда-то, и у нас было машбюро, которое все перепечатывало. Конечно, ни интернета, ни сканеров – такого еще в помине не было.
О.Чиж – В 98
―
м году?
М.Захарова – 98
―
й год, да.
О.Чиж
―
В «Гастро-МИДе».
М.Захарова
―
Да.
О.Чиж
―
Пневмопочта, понятно.
М.Захарова
―
А второй был такой момент, что была еще «Российская газета», откуда мы вырезали ножницами… Потому что есть ряд документов, которые вступают в силу после публикации в «Российской газете» и вот мы вырезали, значит. Это была неинтересная часть работы. Надо было просто считывать, сверять и так далее. И интересная была часть, связанная с редактированием, публикацией либо российских дипломатов, либо экспертов, которые у нас публиковали свои статьи по совершенно различной тематике. Вот это было интересно: новые темы, я общалась с этими авторами и так далее.
О.Чиж
―
Самое интересное: в каком году интернет пришел в МИД?
М.Захарова
―
Нет, он пришел раньше, но он был не везде.
О.Чиж – А
―
а, то есть это везунчики из центральной части.
М.Захарова
―
Ну да. В департаменте он уже был. Я помню, приходила и смотрела на этот сундук со сказками. Он же был еще, помните, модемный интернет, все эти звуки… Это была пора ICQ. Я помню, у каких-то сотрудников выскакивало так: «Ку-ку!»
О.Чиж
―
Наверное, с мессенджерами в МИДе-то не побаловаться.
М.Захарова
―
Нет, нормально все.
М.Захарова: Я поняла, что за всем, что я делаю, стоит не просто моя история, а это ассоциируется с МИДом
О.Чиж
―
Можно?
М.Захарова
―
Конечно. А как же? Не можно, а нужно. Есть же открытая информация, а есть закрытая информация, она вся, так сказать, ранжируется.
И.Воробьева
―
А когда вы с Лавровым познакомились и как?
М.Захарова
―
Мы сначала про 2003-й год. Это очень интересные моменты. Очень многое в моей жизни произошло именно так. Я помню, мне дали редактировать статью про космический мусор. Она была какой-то необычно странно умной. Я все пыталась представить человека, который ее написал. Ну, космический мусор, представляете? И, действительно, проблема. Это сейчас уже многие об этом знают, а 98-й год – ну, кто знал, что такое космический мусор? А это там целая, знаете, история. И редактирую этот материал, пытаясь мысленно представить себе автора. И у меня возникло несколько вопросов, я звоню этому человеку, звоню в Вену, потому что этот наш сотрудник, наш коллега, который работал в Вене, и задаю эти вопросы. Мы с ним беседуем. По голосу идентифицировать невозможно. Все нормально, публикуем статью.Проходит какое-то время, и оказывается, что у нас – потому что мы же на отшибе, мы не в центральной части – что у нас поменялся директор. И так оказалось потом, что тот человек, чью статью я редактировала, он автор статьи про космический мусор Александр Владимирович Яковенко стал новым директором Департамента информации и печати. Мы с ним познакомились. И дальше меня пригласили уже в правую пристройку центрального здания, и я стала работать с ним, с удивительным человеком и фантастическим профессионалом.
И поэтому к 2003 году я уже занималась совершенно другими вещами. Мы разработали такую новую вещь – сейчас она абсолютно банальность, и думаю: а как же было до этого – тогда этим никто не занимался: подготовка стенограмм и публикация их на сайте министра иностранных дел. То есть то, что сейчас является неотъемлемой частью, раньше этого просто не было. То есть то, что говорил министр, это можно было частично найти в агентствах, и если повезет, может быть, где-то в каких-то сборниках, если это кому-то пришло в голову опубликовать в каком-то наборе материалов. А мы решили поставить этот вопрос в такое системное русло и начали это делать. Тогда, правда, получалось это не так оперативно, потому что и диктофоны, и я помню, ездила в особняк на троллейбусе, записывала, возвращалась обратно в МИД, расшифровывала, редактировала, согласование проходила, потом уже на следующий день выставлялось и так далее. Сейчас это все онлайн-трансляции… через пару часов все это выставляется.
О.Чиж
―
А вы помните тот момент, когда вы поняли, что карьера как-то сдвинулась и пошла наверх?
М.Захарова
―
У нас, понимаете, что значит, карьера. У нас есть установленные должности и ранги. То есть это не то, что есть, например, люди, группа из 100 человек, и вдруг на кого-то падает взор и говорят: «Вот быть тебе тем-то и тем-то…».
О.Чиж
―
Следующим по рангу.
М.Захарова
―
Да. У нас есть четкая лестница. Ты приходишь как референт… раньше были референты, старшие референты. Я приходила – тем, у кого красные дипломы, сразу давали атташе. Вот я сразу пришла атташе. И дальше – 3-й сектор, 2-й, 1-й. И мало того, есть установленные сроки прохождения вот этой лестницы, но они варьируются. За особые заслуги тебя могут чуть раньше сделать. Если совсем всё плохо, то могут тебя держать и так далее. Но это опять же вопрос не десятилетий, а здесь там… полгода, может быть, месяцы какие-то и с рангами то же самое. И поэтому, в принципе, здесь достаточно всё как бы линейно. Я не знаю, что это значит, но линейно.
О.Чиж
―
Слово хорошее.
И.Воробьева
―
Я напомню нашим слушателям, что программа "Разбор полета". У нас сегодня в гостях Мария Захарова, официальный представитель МИД РФ. Нам нужно прерваться буквально на пару минут, потом продолжим эфир.НОВОСТИ
И.Воробьева
―
Продолжается программа "Разбор полета". В студии все еще Оксана Чиж, Ирина Воробьева и наша сегодняшняя гостья – это Мария Захарова, официальный представитель МИД РФ. Мы много узнали уже о нашей гостье в первой части.
О.Чиж
―
В тот момент, когда вы из замов перешли в руководители департамента, от чего пришлось отказаться?
М.Захарова
―
Замы… Что вы так, зачем с нашими должностями брезгливо?! Замы – это категория руководителя уже. Замы - это, вообще, космос.
О.Чиж
―
Зам – отпало уже. От чего отказаться-то пришлось? Наверняка пришлось пойти на какие-то компромиссы, изменить какие-то привычки.
М.Захарова
―
Ответственность повысилась, и это касается всего, вообще всего, что я делаю на работе, что я делаю на работе. Я поняла, что все, что я делаю, за этим стоит не просто моя история, но это воспринимается ассоциируется с Министерством иностранных дел – это было принципиально. Соответственно, и ответственность: ты должен ответственно к этому подходить. То есть в этом смысле.А от чего отказаться – ну, наверное, от избытков свободного времени, от этого, да.
И.Воробьева
―
Хорошо, а если мы говорим о социальных сетях, об Инстаграме, о Фейсбуке. Вот раньше был, условно говоря, Фейсбук Марии Захаровой. Сейчас это публичная страница официального представителя МИД России.
М.Захарова
―
Нет. Это такая же моя личная страница. Там нигде не написано, что это страница официальная… Там написано, что это страница Марии Захаровой, которая работает в МИДе, закончила МГИМО и училась в такой-то школе – как у всех. Это вопрос корпоративной истории, безусловно, конечно. И каждая корпорация, государственное учреждение, компания выстраивает свою политику в социальных сетях или позиционирует своих сотрудников в социальных сетях тем или иным образом.
О.Чиж
―
Но при этом вы же прекрасно понимаете, что, скажем, агентство ТАСС, «Интерфакс» и РИА «Новости», они не будут цитировать Ивана Иванова, который высказался по какой-то политической истории.
М.Захарова
―
А они звонят, спрашивают: «Мы можем процитировать?» Можно, конечно. У нас есть не то что договоренность – я не могу называть это договоренностями – просто устоявшаяся практика, что они мне пишут эсэмэски, сообщения, как, собственно говоря, Виталий Рувинский задает вопрос: «Я могу это поставить на сайт «Эха»?» Я говорю: «Да, конечно» или: «Ты знаешь, давай поставь, только я напишу какой-нибудь заголовок», или: «Ты знаешь, я напишу еще постскриптум. Дождись постскриптум – потом поставь». Вот так.
И.Воробьева
―
Но все-таки вы понимаете, что все, что появляется на этой странице и все фотографии, которые появляются в Инстаграме, например, включая селфи, фотографии с детьми, в платьях, не в платьях – всё это…
М.Захарова
―
Хороший вопрос директору Департамента информации: «А вы понимаете, что ваши фотографии в сетях?..»
И.Воробьева
―
А как? Вы сделали селфи, например, или сфоткались с кем-то, но вы же как-то понимаете решение: Вот эту фотографию я буду выставлять, а эту как-то вот, наверное, не стоит.
М.Захарова
―
Ну, конечно.
М.Захарова: Я отделяю критику и поддержку от хамства, оскорблений и лести. Для меня эти понятия в одной категории: они все вредоносные
И.Воробьева
―
А из чего исходите?
М.Захарова
―
Это очень хороший вопрос. Я исхожу из того, что, во-первых, это будет ассоциироваться с Министерством иностранных дел. Никто не будет разбирать и никто не будет копаться в деталях, что это личная страница, не личная. Если я десять раз напишу, что это личная страница, это все равно… И люди правы. Я работаю в определенном ведомстве, я выполняю определенные функции и, соответственно, никому неинтересно, личная это странице не личная. И я как раз это приветствую. То есть я и веду эти страницы для того, чтобы люди видели и понимали, кто работает на этой должности. Мне это важно. Знаете, счастье – это когда тебя понимают. Не одобряют, не хлопают в ладоши, не соглашаются – когда тебя понимают. Еще раз говорю: при этом, возможно, с тобой не соглашаются, а может, вообще, не соглашаются. Но важно, чтобы понимали, кто ты как человек. И вот это, наверное, одна из очень важных мотиваций для того, чтобы я вела и продолжала вести соцсети. Если бы, честно вам скажу, я, может быть, занималась чем-то другим, я, может быть, и не вела бы соцсети. Знаете, меня недавно спросили: «Это вы так себя выражаете?» У меня есть масса направлений, где я могу себя выразить.
И.Воробьева
―
Это часть работы.
М.Захарова
―
Нет. Я считаю, это честность и правдивое отношение и откровенный разговор, диалог – назовите, как хотите – с людьми, которые слушают то, что говорит официальный представитель МИДа. Я считаю, что на сегодняшний день для меня нет понятия «закончилось рабочее время, а потом началось личное». Есть ли у людей, которые, так или иначе, связаны с информацией, с публичной сферой, есть ли такое деление?Тоже мне всегда непонятно: фотографии каких-то известных людей появляются, когда они отдыхают или еще что-нибудь. Люди говорят: «Зачем меня фотографировали? Я же уже не при исполнении». Это же часть тебя, ты же никуда не можешь деться. Конечно, подсматривать нехорошо, конечно, нельзя нарушать некие правила, но ты должен, ты обязан… Ты работаешь на государственной службе, ты, так или иначе, влияешь на мнение людей. Как же ты можешь не рассказывать, где ты отдыхаешь, что ты делаешь, что тебе нравится – как?
О.Чиж
―
Тогда вы должны осознавать ведь, что и та риторика, которую вы выбираете, она ассоциируется не просто с риторикой Марии Захаровой, но и риторикой всего Министерства иностранных дела.
М.Захарова
―
Ну конечно, да. Если выдерживаю.
О.Чиж – А
―
а, вы еще и сдерживаетесь?
М.Захарова
―
Я так шучу.
О.Чиж
―
Я думаю, для вас не секрет, что стиль некоторых ваших заявлений, они часто…
М.Захарова
―
Ну, например. Давайте! Вот я люблю конкретные примеры.
О.Чиж
―
Ну, например, скажем слово «младобандеровцы» - это все-таки довольно агрессивная риторика.
М.Захарова
―
Где я такое говорила?
О.Чиж
―
Вот я нашла в цитатах среди прочего относительно… сейчас даже процитирую…
М.Захарова
―
А вы уверены, что это было на моей личной странице?
О.Чиж
―
Как писали СМИ, да, хотя ссылки прямой нет – это правда.
М.Захарова
―
Вот мы пришли к этой интересной истории…
О.Чиж
―
«Заявление Яценюка – лучшее доказательство того, что на Украине все масштабнее расцветает философия «младобандеровцев», вылезших из исторического подполья и требующих реванша за годы своих попранных предков-преступников», - конец цитаты.
М.Захарова
―
Что же здесь такого криминального?
О.Чиж
―
Ну, резко.
М.Захарова
―
Извините меня, вот я сейчас шла к вам на эфир. Президент Украины заявил о том, что Россия готовит масштабное вторжение на территорию Украины – это нормально? Это мы о чем говорим, о какой резкости мы говорим в оценке этих вещей? Ведь я озвучиваю какие-то материалы, которые готовятся нашими экспертами. Я очень много пишу сама. И то, что я пишу сама, я пишу на своей странице в Фейсбуке. Есть вещи, которые я озвучиваю, которые, безусловно, тоже ассоциируются со мной. Конечно, очень часто я их редактирую… не то, что часто редактирую, но я их все просматриваю. Бывают такие моменты, когда может быть опубликовано что-то, что ассоциировано с официальным представителем, но я этого, допустим, не видела, но такого практически не бывает. То есть для меня это очень важно – то, о чем вы говорите. То есть есть вещи, которые я правлю, есть вещи, которые я звоню, говорю: «Давайте, может быть, как-то не так, а точно ли так, а, может быть, нам вот так сделать». Мне говорят: «Нет, все-таки вот так». Ну, хорошо, давайте вот так. Поэтому, понимаете, это многокомпонентная история.«Младобандеровцы». А как? Если люди…
О.Чиж
―
Одно дело, когда это говорит какой-нибудь рядовой пользователь Фейсбука, которые не является официальным представителем...
М.Захарова
―
Подождите. А как можно называть людей, для которых Бандера стал героем последние годы, которые носят его портреты, которые называют улицы его именем, которые считают его героем? А я не уверена, что они сами каким-то образом бы критически к этому относились. Для них-то это нормально. Ну, правда же?
И.Воробьева
―
Послушайте, дело даже не в слове «бандеровцы», а в тональности некой. Она очень резкая, эта тональность периодически.
М.Захарова
―
Я, вообще, НРЗБ это писала.
И.Воробьева
―
Даже в Фейсбуке, когда смотришь на какие-то заявления ответные – на заявления Штатов, Украины, не важно - очень резкая риторика.
М.Захарова
―
Время-то какое. Что же я могу сделать? Бывший замглавы ЦРУ сидит в эфире телеканала американского и говорит о том, что да, русских и американцев надо убивать, но скрыто или тайно. Ну, вы поймите, что же можно на это?..
О.Чиж
―
А он же бывший, он же частное лицо.
И.Воробьева
―
Но это эмоции или нет?
М.Захарова
―
Вопрос в том, что вопросов нет, что он бывший, а многие нынешние… Замечательно сказали мне корреспонденты западного агентства – они мне сказали три года назад, даже четыре – сказали: «Слушайте, чего вы комментируете все время Маккейна? Ну, кто он такой уже? Его вообще никто не знает». Я говорю: «Да?» И вот сейчас, и вот Маккейн не просто на коне – вот он и с Обамой, вот уже Обама его цитирует, вот он уже принимает решение, вот он уже лоббирует и так далее. Понимаете? И я вспомнила, разговаривая с этими корреспондентами, я говорю – вот! Они говорят: «Да, были неправы». Поэтому, понимаете, здесь же вопрос в том, что это же центральный канал американский не вырезает это из эфира и считает это нормальным тиражировать дальше и дальше. Это нормально?
М.Захарова: Это счастье, что в жизни у меня были такие руководители
И.Воробьева
―
Нет, это, конечно, в любом случае ненормально. Мы же спрашиваем не об этом. Насколько слова какие-то резкие, которые вы произносите в Фейсбуке или в комментарии – насколько это эмоции?
М.Захарова
―
Есть эмоциональные вещи, конечно. Бывает крик души. Вот по паралимпийцам реально крик души был. Многие спрашивают, согласовываете, не согласовываете… Ну, как можно согласовывать? Понимаете, всю сборную паралимпийскую – на тот момент говорилось о том, что ее отстранить – ну как? Тут просто ты сердцем пишешь. Конечно, само собой, что я прекрасно осознаю, и продолжаю контролировать себя, но, конечно, там эмоции сплошные. А как?
О.Чиж
―
А как вы на критику реагируете? Потому что, давайте будем честными, слово «хамство» звучит часто, когда приходят люди Твиттере, в Фейсбуке…
М.Захарова
―
У меня в Твиттере нет ни аккаунта, ни меня.
О.Чиж
―
Хорошо. В Фейсбуке.
М.Захарова
―
Я у себя такого вижу… я имею в виду слово, о котором вы сказали – возможно, у вас в эфире или у вас на сайте – да. У вас на сайте жестко опять же, как сказала Виталий Рувинский: «Ты, говорит, только комментарии не читай».
И.Воробьева
―
Мы всем говорим. Мы сами их не читаем.
М.Захарова
―
Что касается критики, я не просто сторонник; для меня это очень важно, потому что ты должен понимать ориентиры, ты должен понимать, что, наверное, здесь ты был прав, а здесь ты был неправ; а здесь человек, которого ты уважаешь, говорит: «Ну, это было некрасиво». И это очень важно, для меня это важно. И я отделяю критику и поддержку от хамства или оскорблений и такой, знаете, льстивой лести. Для меня эти понятия в одной категории: они все вредоносные, то есть такое, знаете, оскорбление вредоносно, как и жуткая лесть, такая сладкая. И при этом критика и поддержка, они в равной степени имеют очень важное значение.У меня открытые комментарии, у меня не заблокирована страница. Я, действительно, могу удалить, если что-то связано… очень много сейчас пошло комментариев, я не могу все контролировать, но если я вижу что-то, связанное с национализмом, с расизмом – вот это я жесточайшим образом пресекаю, и для меня это просто табуированная история.
И.Воробьева
―
Хорошо. А как вы принимаете решение, что вот на эту тему я выскажусь в Фейсбуке, а на эту, пожалуй, не буду? Просто опять, потому что волнует или не волнует?
М.Захарова
―
Это сложно мне сказать. Каждый раз ты читаешь, думаешь, и если есть у тебя, что сказать, не просто эмоции, но и фактура, и здесь не столько про эмоции, сколько про разъяснение позиций. Другая задача.
И.Воробьева
―
Бывают такие вещи – даже по себе сужу – выскажешься где-нибудь в Фейсбуке на какую-нибудь тему – тебя так там…
О.Чиж
―
Ты думаешь: ну, зачем ты это сделал?
И.Воробьева
―
И видишь, что уже просто невозможно. Количество комментариев или перепостов или того, сколько тебе уже всего написали – думаешь: Господи, зачем я вообще рот открыла, честное слово! Бывают же такие моменты?
М.Захарова
―
Бывают. Просто, когда начинают… я не могу сказать слово «травля», но явно идет какая-то целенаправленная, заданная определенными людьми – ну, просто видно: два-три человека высказывают абсолютно одинаковые, как под копирку написанные вещи - и вот идет такое нападение, что ли. Ну, что же делать-то? Во-первых, всем мил не будешь. Во-вторых, это же часть моей работы. Вот, если бы я не была связана с публичной сферой, с сферой информации, занималась бы рукоделием и вдруг бы решила что-то написать – тут бы я могла себя корить: «Господи, ну зачем? Тут такая общественная волна пошла…». А я не могу. Все, что я говорю, так или иначе, основная цель – это как раз-таки реакция людей, общества… Страшно было бы, если бы этой реакции не было, ты бы говорил, а тебя не слышали.
О.Чиж
―
Ну да.
И.Воробьева
―
Еще отдельно про разного рода заявления, посты. Вот это мое личное мнение. Я иногда смотрю телевизор и вижу заявления чиновников в моменты, когда теракт – погибает много людей или убивают кого-то, и все время удивляешься: Господи, вот вы комментируете, но как-то можно же по-человечески; не надо говорить, что в другой стране все плохо и так далее…
М.Захарова
―
Была такая ситуация, по-моему, это были теракты в Париже, когда, честно могу сказать, я позвонила на один канал: «Слушайте, пожалуйста, выведите меня в эфир, у меня есть, что сказать». И меня вывели в эфир, я сказала: «Вы знаете, это злорадство – сейчас не об этом. Сейчас хорошо о совместных шагах, сейчас нужно думать, как не допустить…». Вот дословная моя фраза: «Умоляю вас, никакого злорадства, потому что завтра просто банально это может случиться с кем угодно».Что вы думаете, было на следующий день, даже не на следующий день – в этот день? Вот это, действительно, было просто… На одной из западных радиостанций выходит огромный материал, где написано: «В прямом эфире Захарова призвала россиян злорадствовать» - и так далее. Ну, это вообще было! Я в шоке была. Я позвонила на радиостанцию. Мало того, я позвонила в ту телекомпанию, попросила их прислать мне вырезанное мое обращение в эфире. Прислала им. Радиостанция сняла этот материал, извинились. Ну, это западники были. И позвали меня в эфир. Я пришла к ним в эфир, часа два с ними разговаривала. Вот это невозможно.
А вторая вещь, знаете, какая ужасная?
И.Воробьева
―
Какая?
М.Захарова
―
Вот я вам скажу. Я не ожидала – я не хочу называть фамилии – когда люди взрослые, реально связанные с журналистикой, с публицистикой, либеральной мыслью, берут фотографии в интернете мои и знаете, как из видеопотока выбирается кадр, когда ты говоришь, когда у тебя искаженное лицо, но не потому что искаженное, а просто потому, что это выхваченный кадр, плюс еще отретушированная фотография, и взрослые люди, известные публикуют эту фотографию с какой-то подписью, что «вот истинное лицо отечественной…».
О.Чиж
―
Вас это задевает?
М.Захарова
―
Это меня не задевает. Я не понимаю, как может взрослый человек, работающий журналистом и выступающий, например, за либеральные ценности, делать такие вещи. Это подлог, это гадко, это мерзко. Может быть, там все банально, может быть, какие-то личные там вещи, но это я не могу понять вообще. То есть я готова выслушать любую критику, но после таких вещей ты понимаешь, что… А какая реакция? К где мы вообще?
И.Воробьева
―
Про Лаврова расскажите. Как вы познакомились с Лавровым и тяжело ли с ним работать?
М.Захарова
―
Он был назначен министром в 2004-м году. И я как раз занималась этими стенограммами руководства. Было принято такое решение. До этого летал только один директор Департамента печати и информации, а к этому моменту – это был уже 2004-й года – уже было ясно, что информационная составляющая, действительно, имеет очень важное значение, и было принято решение, что у Департамента будет еще летать в составе делегации еще один человек. И мы разработали целую концепцию, мы придумали камеру, личника министра в виде видеооператора для того, чтобы делать записи, выставлять их в интернет. Мы, в принципе, были такими первопроходцами в этой мультимедийной составляющей. Всю концепцию придумали и делали это с коллегой. Первой полетела моя коллега, а потом в следующую командировку полетела я. И, соответственно, это был тот момент, когда произошло не могу сказать, что личное знакомство, но я увидела Сергея Викторовича на расстоянии близком и даже он что-то сказал. Для меня это было просто шоковым состоянием, что министр сам что-то такое сказал.
О.Чиж
―
Он говорил мне…
М.Захарова
―
Да, да. Это было что-то. Это был 2004-й год.
И.Воробьева
―
Но вот прошло 12 лет. Тяжело с ним работать?
М.Захарова
―
Да вы что! Это счастье, что в моей жизни у меня были такие руководители. Я помню, что еще мама говорила, когда я приходила уставшая… Представляете, ты приходишь в 11, 12 ночи, зарплата мизерная, просто ее практически нет. Действительно, ограничения и с графиком и всё, сидишь жалуешься: «А вот это не так…». Она говорит: «Ты даже не представляешь, как тебе повезло с руководством, - в частности, она говорили про Александра Владимировича Яковенко, - потому что то, как тебя принимают, условно говоря, в твоей первой профессиональной деятельности, как тебя направляют, чему тебя учат – закладывают колоссальные основы того, как ты дальше будешь реализовываться».
М.Захарова: Ты чиновник, но ты свободен внутри
Мне повезло, потому что, мне кажется, во-первых, что мне подарили ощущение свободы. Для человека, который связан с госслужбой, это фантастика – именно ощущать, что ты свободный человек. Да, ты часть, конечно, системы, абсолютно. Ты чиновник, но ты свободен внутри, ты свободной мыслишь не от того «да, я там напишу; все равно там еще 33 человека надо мной – поправят», а ты мыслишь по-другому. Ты переживаешь за каждое слово, ты что-то доказываешь, ты говоришь. И, конечно, профессиональная основа. И поэтому мне повезло. Потом был и Андрей Иванович Денисов и Виталий Иванович Чуркин и Сергей Викторович Лавров. Поэтому традиции все те же самые, нюансировки, конечно, есть, но с ним работать – это счастье.
А еще огромное счастье – может быть, это такое, знаете, очень эгоистическое заявление - купаться в лучах той народной любви, которой он окружен. Потому что все, что связано с ним, у людей вызывает просто какую-то искреннюю любовь. И когда люди говорят: «Вы передайте ему, пожалуйста, привет, пожелания всего самого лучшего. Мы его любим», - это так приятно понимать… или: «Какие же вы счастливые, что вы с ним работаете». Это факт.
О.Чиж
―
Хочу успеть все-таки задать этот вопрос: в политику не хотели пойти? А то по весне писали в СМИ, что вас зовут.
М.Захарова
―
Так по весне так обычно и пишут!
О.Чиж
―
По осени считают, кто пошел.
М.Захарова
―
Знаете, я как-то занимаюсь своим делом и исхожу из того, что если устраиваю и руководство и людей, которые меня сюда привели, то это хорошо. Это то, чем я занималась многие годы, и сейчас я занимаюсь уже в довольно самостоятельном режиме, и мне это нравится. Есть моменты, когда, действительно, мне не нравится то, чем я занимаюсь именно потому, что, как мы сказали, градус нынешней риторики иногда зашкаливает, он запредельный, и ты реально вынужден отвечать, извините за слово, на маразм и на ужас какой-нибудь; и слова который ты используешь… ну, они должны быть использованы – вот не люблю тогда работу свою. Но так мне нравится, потому что многое еще и удается.
О.Чиж
―
Десять секунд. Последний традиционный вопрос: Над чем думаете сейчас, какое решение нужно принять?»
М.Захарова
―
Ой, я думаю, что я сейчас от вас поеду домой. Вечер хороший, дождя нет – и будет все хорошо!
И.Воробьева
―
Очень на это надеемся. Спасибо большое. Программа "Разбор полета". Сегодня у нас в гостях был официальный представитель МИДа России Мария Захарова. Спасибо!
М.Захарова
―
Спасибо вам!