Юрий Лоза - Разбор полета - 2016-06-06
О.Чиж
―
21 час и 5 минут в Москве. Всем добрый вечер. Обещали мы с Ириной Воробьевой, что услышимся сегодня вечером, и мы услышались. Это программа "Разбор полета". Меня зовут Оксана Чиж. Ирина Воробьева.
И.Воробьева
―
Да, всем добрый вечер. Это, действительно, программа "Разбор полета" о людях, которые принимают решения, о том, как они эти решения принимают. И мы приветствуем в этой студии композитора, автора песен, певца Юрия Лоз… Лоз…
Ю.Лоза
―
Лозу, наверное.
И.Воробьева
―
Склоняется фамилия, да?
Ю.Лоза
―
Ну, конечно.
И.Воробьева
―
Юрий Лоза, в общем у нас в эфире. Здравствуйте!
Ю.Лоза
―
Здравствуйте! Вы знаете, женские, говорят, не склоняются, а мужские – склоняются.
И.Воробьева
―
Теперь будем знать. А то я взяла… и даже не подумала об этом. Я хочу сразу сказать нашим слушателям, кто следит за тем, что Юрий Лоза пишет у себя в Фейсбуке, в том числе… - я сегодня практически весь ваш Фейсбук прочитала – что Юрий дал обещание прийти к нам в программу до того, как написал пост, что он больше с журналистами не общается. Это был просто один из вопросов, который задавали до эфира. Мы сразу на него отвечаем.
Ю.Лоза
―
Так случилось, да. Я всегда выполняю свои обещания, как чукча. Странно. Вот как-то меня так воспитали. Вот, если я вам пообещал, что приду, то вот, пришел. Но я сегодня оказался от прямого эфира. На «России-1» есть прямой эфир. Мне предложили сделать обо мне передачу, или там… «вы ото всех отобьетесь». Я говорю: «Ребята, я не собираюсь вообще ни от кого отбиваться. Я знаю, кого вы туда пригласите. Вы наберете целую кучу народа, как всегда. Это большое ток-шоу. И они будут то-то меня кусать, кто-то хвалить, но мне не нужно ни того, ни другого».
И.Воробьева
―
Ну а, собственно, первый наш вопрос, традиционный вопрос программы – это ваше решение, которое было самым тяжелым в жизни, самым сложным, над которым вы больше всего раздумывали, сомневались, мучились, может быть.
Ю.Лоза
―
Этих решений, знаете, сколько было по жизни! Первое решение было все-таки: играть в футбол дальше или не играть? Когда тренер пришел… А мне уже 16-17 уже, такое время переходное, когда хочется определяться в жизни как-то, и родители настаивают на том, чтобы я стал инженером, хоть кем-то стал в этой жизни…
И.Воробьева
―
Поступил в институт и получил профессию.
Ю.Лоза
―
После школы поступай в институт. Тренер говорит, что «у тебя получается, у тебя есть задатки». Защитников очень мало, а я такой защитник по жизни, и поэтому у меня хорошо получалось в центре обороны, то есть и роста хватало и видения поля. То есть как-то вот бывает так, что…
О.Чиж
―
Срослось.
Ю.Лоза
―
Но, с другой стороны, эти мои футбольные данные слабо интересовали слабый пол, что перевесило…
И.Воробьева
―
Да что вы!
О.Чиж
―
Спортсмен, футболист….
Ю.Лоза
―
Что самое удивительное – что рассказы о забитых голах совершенно никого не интересовали. А я в то время уже умел играть на гитаре. И, когда я брал аккорд, эффект был гораздо выше. Поэтому как бы ломало меня…
И.Воробьева
―
Неужели из-за этого?
Ю.Лоза
―
Да нет, конечно. Вы знаете, есть такая поговорка – я не знаю, кому она принадлежит, - что ничто так не склонно к изменчивости, как прошлое. Поэтому то прошлое, которое мы сами создаем, оно и есть. На самом деле важно ведь не то, что было, а то, что мы об этом рассказываем и говорим. Скорей всего, так оно и было, потому что эту историю я люблю рассказывать, что в этом было мое первое большое решение: играть в футбол или заняться чем-то другим?
О.Чиж
―
А вы не жалели ни в какой момент? А вдруг там была бы карьера футболиста такая, что прямо - ох!
Ю.Лоза
―
В природе нет сослагательного наклонения, поэтому трудно было бы сказать, что было бы, но я не пожалел, что я стал музыкантом, хотя в 17 лет я не думал, что я буду музыкантом. Я поступил в университет на географический факультет, и я в принципе должен был стать гидрологом суши, но потом уже, через какое-то время, работая в коллективе, в Саратовской филармонии, мы оказались в Тбилиси на фестивале Тбилиси-80, и я встретился с одним из своих ребят, с которыми начинал играть в футбол. А это был вратарь «Кайрата» Сашка Убыкин, мы с ним вместе играли в «Локомотиве» еще тогда. Вот я посмотрел, и убедился тогда, что решение было правильное. Потому что я к своим 30-ти годам был еще только начинающий музыкант, а он был уже глубокий ветеран.
О.Чиж
―
Ага, это были долгосрочные инвестиции, долгое планирование.
Ю.Лоза
―
Вы знаете, я тогда еще не закончил, как вот сейчас я все-таки закончил экономико-статистический институт, но почему-то у меня всегда хорошо получалось считать.
О.Чиж
―
Кстати, мы об этом заговорили – это ведь 2003-й год - зачем вам уже в это время нужен был этот диплом?
Ю.Лоза
―
Это, наверное, больше было нужно самому институту. Дело в том, что медики гордятся Розенбаумом, который работал в скорой помощи… Саня, он вообще, такое настоящий врач, он умеет это делать. Это не какой-то недоученный, как сейчас из «Камеди клаба» - вот эти ребята – или из КВН, которые профнепригодные, которых повыгоняли всех, и они оказались вдруг на сцене. А он реальный, он настоящий медик. И вот они гордятся этим. Я знаю, что архитекторы гордятся Макаревичем, хотя в принципе он ничего не построил такого большого, но все говорят, что «он у нас есть». А выяснилось, что у экономистов нет таких медийный персонажей. И для привлечения студентов ректор, очень толковый, кстати, мужик, он посчитал, что лишнее место, если кто-то будет занимать на парте, то это никак не отразиться на самом институте.
И.Воробьева
―
То есть он вам предложил?
Ю.Лоза: Я всегда выполняю свои обещания, как чукча. Так меня воспитали
Ю.Лоза
―
Да, безусловно. Мне было предложено, и закончили этот институт помимо меня еще – МЭСИ закончил Дима Харатьян, Натали, Салтыкова…
И.Воробьева
―
Это в один и тот же год все произошло?
Ю.Лоза
―
Примерно в одно и то же время.
И.Воробьева
―
То есть это была кампания.
Ю.Лоза
―
Да, это была такая большая кампания, которая сработала. Потому что, на самом деле, сидит еще один человек на лекции – ему-то что, правильно? Да, у нас был свободный график посещений. Кто-то больше ходил, кто-то меньше. Я ходил на все предметы. Мне интересно было. Я очень люблю учиться. И, мало того, даже сидя на этих лекциях меня поражало - это все-таки платный вуз – что люди, сидящие сзади, за них кто-то заплатил большие деньги – сидят пацаны и обсуждают, как они вчера тусили на дискотеке.
И.Воробьева
―
Ну они же молодежь, не понимают.
Ю.Лоза
―
Молодежь, да. Я был точно такой же в университете, такой же балбес.
И.Воробьева
―
Но вы же тоже не закончили институт.
Ю.Лоза
―
Нет, не закончил, университет не закончил. И поэтому мне не хватало, во-первых, образования официально, чтобы никто уже не тыкал в тебя пальцем. Потому что я где-то прочитал биографию Алена Делона, и он всю жизнь мучился – великий Ален Делон, икона… «Ален Делон не пьет одеколон…» - о нем песни пишут, а он мучается, что у него нет образования. Оказывается, его этим шпыняют всю жизнь. Так вот, чтобы меня не шпыняли…
О.Чиж
―
Так, наверное, никто уже… состоялось…
Ю.Лоза
―
До сих пор Алену Делону какие-нибудь маленькие люди, совсем маленькие моськи указывают на то, что он не получил актерского образования.
И.Воробьева
―
Слушайте, но если так посмотреть – вы меня, конечно, извините за сравнение, может быть, некорректно, но, тем не менее, - в этой студии из двух ведущих нет ни одного журналиста с образованием журналиста.
О.Чиж
―
Не-е… есть.
И.Воробьева
―
Нет, в этой студии.
Ю.Лоза
―
Дело не в этом. Высшее образование вам просто позволяет писать: «высшее» - всё.
И.Воробьева – А
―
а, любое высшее.
Ю.Лоза
―
Любое. У меня же – экономико-статистическое. Но я спокойно могу говорить на любые темы. Я образованный человек. Вы поймите, что любой институт – это клуб по интересам. Любой, скажем, выпускник Царскосельского лицея, он был образован во многих дисциплинах и вполне мог работать, что на государственных должностях, что редактировать журнал. Поймите, это так было. Просто сама атмосфера, долгие годы общения со своими коллегами и с преподавателями дает тебе возможность как-то расширить свои кругозоры до такой степени, что ты легко можешь переключиться на любой вид деятельности.
И.Воробьева
―
А как вы сессию сдавали? Преподаватели как-то делали поблажку?
Ю.Лоза
―
Элементарные… Я знаю, что нам делали поблажки… Я все-таки в свободном графике был, я не был причислен к одной определенной группе. Я говорю: «Ребята, вот у меня есть возможность сейчас». Он говорит: «Ну приходи сейчас, посмотрим, какие группы…» – вот эти дисциплины, которые пропущены. Я все делал как положено. И мало того, я написал работу: «Налоговая система Российской Федерации» - дипломную - и сдавал. И вот эти ребятишки, которые сзади сидели, все равно время меня спрашивали: «Подскажи, как там… что такое МВФ?» Я говорю, МВФ – нормально. Мы все здесь…». Это те ребята, которые будут двигать нашу экономику, то есть совершенно удивительно.
И.Воробьева
―
Хорошо, а почему вы не закончили университет вот тогда?
Ю.Лоза
―
Университет - получилось вот как: я вдруг понял, уже, когда я поступил и познакомился с будущей моей профессией, я понял, что это не мое. Одно дело, когда тебе говорят, что такое гидрология суши, а другое дело, когда ты съездил в первую поездку, отыскал эту рейку поставил, ленту потянул, когда ты ознакомился с кучей всяких разных приборов под названием кипрегель, мензула теодолит, нивелир; когда ты провел воду в Талагар – когда вдруг так уже активно в это дело влез, и вдруг понимаешь: боже мой, ведь это совсем другое. А поймите, это же был только начальный этап. А в дальнейшем вдруг выяснилось, что высшая математика, которую на самом деле знаю плохо – я люблю математику, но до высшей – потому что выяснилось, чтобы рассчитать расход воды в речке, которую вы собираетесь перегородить плотиной, это 48 формул, и они неимоверных величин, эти формулы. Там надо быть Пуанкаре, блин, чтобы это все решать.Поэтому, я сказал: Не, ребята! И во-вторых, сама эта работа гидролога, она заключается в чем – ты весь летний период находишься на каких-то водных источниках, ручьях… Гидрология – это вода суши, это не море – это другая немножко дисциплина, - а это речки, озера, ручейки. И вот ты мотаешься по этим всем…, а потом сидишь всю зиму обрабатываешь результаты за 120 рублей, и в общем, всё это… И там… либо что-то воровать – а воровать нечего, вы же знаете, как в советский период: если украсть нечего, то вроде - что за профессия?
И.Воробьева
―
Но вы после этого ушли в музыкальное училище.
Ю.Лоза
―
Нет, немножко опять же всё не так. Так случилось, когда меня турнули все-таки из университета – там очень хитро получилось, что я не явился на первое собрание комсомольское, потому что не был комсомольцем.
И.Воробьева
―
В школе вы не были комсомольцем?
Ю.Лоза
―
Меня выгнали.
И.Воробьева
―
Выгнали? За что?
Ю.Лоза: Важно ведь не то, что было, а то, что мы об этом рассказываем и говорим
Ю.Лоза
―
Ну, такой был… плохой комсомолец. Я издавал такой журнальчик рукописный, и там были какие-то заметки, которые показались немножко как бы несоответствующими, что ли, образу советского школьника. Отец – его вызывали в райком, таскали, там у нас был дикий скандал. Я не помню саму заметку. НРЗБ. Если честно, какая-то ерунда. Но этого все равно достаточно было, чтобы «Положите комсомольский билет на стол». Я положил, пожал плечами. На этом все закончилось.И я поэтому не явился, когда у нас первое собрание было в группе после поступления. И я не мог дать себе самоотвод. Они меня дружно избрали комсоргом. Ну как же! У нас все так делалось, к сожалению, или к счастью. Я, когда пришел на следующий день, мне говорят: «Ты у нас комсорг». Я говорю: «Ну, зашибись». Первая сначала мысль была: пойти и рассказать. А потом я понял, что из этого можно извлекать выгоды.
Посмотрите, что я придумал тут же. У меня мозги работают в этом плане быстро. Я говорил: «Ребята, сегодня у нас будет комсомольское собрание». Все хотят домой. Уже просидели 4 пары. 8 часов ты толчешься по этим коридорам, тебе хочется уже уйти, и вдруг встает комсорг, закрывает шваброй дверь и говорит: «Через мой труп. Нам надо сдавать отчеты. Мы будем заседать».
О.Чиж
―
Били вас, наверное.
Ю.Лоза
―
Нет. Я говорил: «Есть альтернатива. Вот ведомости. Мы сдаем ведомости сегодня на котов…».
О.Чиж
―
На что?
Ю.Лоза
―
На брошенных котов. Или, допустим: «Давайте на собачек будем собирать…».
О.Чиж
―
А это, вообще, законно?
Ю.Лоза
―
Я им клал ведомость, а потом уже думайте сами: «Давайте так: либо мы заседаем, либо мы все сдаем по 10 копеек и поехали по домам. В ведомости расписываемся…». Ведомость спокойно шла в мусорное ведро, а у меня было - 25 человек нас было, 24 человека сдавали по 10 копеек; никого этого сильно не напрягало – у меня было 2.40 при кружке пива стоимость в 22 копейки.
О.Чиж
―
Это же мошенничество.
Ю.Лоза
―
Самой чистой воды, чистейшей воды мошенничество, какое только можно придумать. Но 2.40 - у меня. Ну, был душа компании, я мог напоить трех своих друзей. У нас водка стоила меньше.
И.Воробьева
―
Так. И после того, как вас из института…, из университета, точнее…
Ю.Лоза
―
Меня турнули из университета, потому что я не хотел учиться, забросил это дело окончательно всё уже. Год я там проболтался, уже второй год пошел. Я понял: это совсем не мое. Усложняется программа, а я учить ее не хочу, и, короче, я еще проболтался короткое время, а осенью турнули.
И.Воробьева
―
В армию пошли.
Ю.Лоза
―
Я говорил все время: «Я в армию не пойду: я там никого не знаю», - у меня была такая отмазка.
О.Чиж
―
Но пришлось.
Ю.Лоза
―
Да, забрали. И, так-как все-таки 10 классов и полтора года университета, меня взяли в ракетные войска, и я поехал далеко.
И.Воробьева
―
Далеко – это куда?
Ю.Лоза
―
Далеко - на Дальний Восток.
И.Воробьева
―
Ого!
Ю.Лоза
―
Почти на границу с Китаем, в Амурскую область. А учебка сначала ракетная… И у меня в жизни как-то странно получалось, что я всегда оказывался не в том месте, в котором должен был оказаться. Когда армейские геодезисты ходили, искали, кого-нибудь, кто хоть как-то связан с этим делом, оказался в наряде. Они заходили в учебку… Если бы я попал в геодезию, я бы прослужил… это белая кость, это не бей лежачего. Туда попасть – это мечта любого человека. И они меня не нашли. Ведь я их был клиент: я все знал, я только что вот этим занимался. И они пропустили меня.Второй раз я оказался в наряде, когда брали музыкантов, искали. И я попал в ракетные войска, попал в заправку сначала ракет. Год был в заправке, еле оттуда ноги у нес, потому что это тяжелое – заправка. И нашел способ я, как оттуда слинять. Меня перевели в электрики. И потом, уже второй год был электриком.
И я уходил рядовым и вернулся рядовым. Я руководил ансамблем, и перед самым дембелем у нас был такой вечер выездной и какой-то праздник урожая мы должны были отыграть. А перед этим нашу ракету… приезжали на дообследование заводчики, которые ее делали. Это, в общем, такое: через 10 лет эксплуатации ракеты они приезжают с завода и смотрят, в каком она состоянии. И в этот момент перекрывается всё. Мы одеваем кеды, одеваем специальную одежду и помогаем им. И вот там в этот момент в помещении появляется спирт. И мы этого спирта умыкнули энную часть. Там на нас не подумали - подумали, что старшие умыкнули. Там разборки свои, но никто не подумал, что у молодых солдат тоже хватит смекалки еще и умыкнуть для себя.
И этот спирт мы взяли с собой в эту поездку в колхоз. Мы отыграли. Нас привезли оттуда как сломанную мебель, потому что выпить нам легально не дали, мы пили в туалете: у нас за бачком стоял спирт без закуски. Если бы мы хоть закусили. И нас всех подразвезло.
Была статья в местной газете армейской. Командир перед строем лично поотрывал всем погоны, кто был. Мне хотели что-то давать, потом решили не давать. С моих всех подчиненных – я был рядовой, но руководил ансамблем, в котором были все старше меня по званию – с них тоже всех посрывали погоны. И я поехал последним. Командир пообещал, что я последний как самый негодяй уеду из армии – я последний уехал из своего призыва.
О.Чиж
―
Но после армии-то вот наконец началась музыка.
Ю.Лоза
―
А с музыкой опять, вот видите как: у меня все в жизни случайно как бы происходит. Я как бы случайно, а, может быть, и нет… Дело в том, что перед самым стартом в армию отец меня всунул на завод. Для чего это было сделано – чтобы мне завести трудовую книжку. Тогда стаж считался весомым. Прибавка к жалованью была, прибавка к стажу, она давала возможность свои 25 лет быстрее набрать, и поэтому армейский счет туда же засчитывался, в этот стаж. И отец говорит: «Давай я тебя воткну, ты неделю там проболтаешься, но уйдешь рабочей косточкой, то есть ты вернешься – и у тебя уже два года стажа есть». И я вернулся на родной завод. И там по положению я должен был еще какое-то время проболтаться еще. И вдруг выясняется, что там «самоделка» репетирует. Я захожу: «Здорово, ребята!» - там всё… познакомились, посидели, поболтали. Они говорят: «Нам как раз еще один нужен, надо в кабаке заменить ребят». И я поехал с ними. – «Чего умеешь? На чем играешь?» Я говорю: «Ну как на чем…». В армии как получилось: я, когда пришел, там старослужащим надо было увольняться, они меня сразу взяли за жабры: «На чем играешь?», я говорю: «На гитаре играю. – «Ну, на трубе подавно сыграешь». Сунули мне трубу и сказали, что «если через две недели не выдаю нужную партию, то я умру с зубной щеткой в туалете.
И.Воробьева
―
Отличный стимул.
Ю.Лоза
―
Отличный стимул. И я через две недели выдал. И поэтому здесь тоже: «На чем играешь?» - я говорю: «На чем надо». – «На басу надо играть. Я говорю: «Давай на басу сыграю». И мы пошли в кабак и отыграли программу. Я в принципе уже до этого все-таки руководил «самоделкой» всякой разной, и гитару первую свою в сарае сделал: занимался лет с 14-ти этим делом. И я впервые заработал в 21 году уже, придя из армии, деньги. Я все время думал, что музыка – это чистой воды хобби. Я до этого никогда представить себе ни мог – ни в школе, ни в университете, ни где-либо еще – что, оказывается, что это может приносить деньги. И всё, и судьба была решена.
О.Чиж
―
Сколько заработали?
Ю.Лоза
―
Я не могу сказать, сколько, но мы получили какие-то деньги; парнус пошел – вот это то, что давали или «чай» называли у нас – то, что давали за исполнение каких-то произведений. А я интонирую точно достаточно, поэтому я очень быстро запоминаю. У меня тренированная память шахматиста, я с детства играю в шахматы. И я как-то структурировал мозги свои, что я очень быстро все запоминаю. И я запоминал тексты легко тогда, сейчас уже не так. Что не запоминал, записывал. И всё, и я стал музыкантом в системе ОМА – отдел музыкальных ансамблей при Казахконцерте. Сначала бюро добрых услуг: свадьбы играл. Два года активных были таких, кабацких.
Ю.Лоза
―
Как родители отреагировали на изменения в вашей жизни?
Ю.Лоза
―
Плохо, как и все. Уолт Дисней писал в своих воспоминаниях, что, когда его отец приехал и посмотрел на город, который он построил – Диснейленд – он сказал: «Когда ты наконец делом займешься и начнешь выращивать свиней, а то маешься какой-то ерундой?» То же самое отношение у все родителей, и у моих тоже. Отец принял, что я что-то представляю в своей жизни уже лет через 15-20, когда у меня была сольная карьера и я закрывал большую программу в Харькове, во дворце Спорта. А он оказался там… Он был без ноги, он попал в дикую аварию, и потом сам себе изобретал протезы. Он инженер-конструктор очень талантливый. И он там был по делам как раз этого протеза. И так совпало просто. И я приехал, я его выдернул из больницы или гостиницы при этом заводе протезном - привез на концерт. И он посмотрел, и тогда после этого он сказал уже – мы сидели после в ресторане – он говорит: «Когда я посмотрел на этих людей, которые пришли на тебя, и ты закрываешь эту программу, я подумал, что к тебе относятся положительно и что ты занимаешься делом, но мне сейчас придется НРЗБ, я в этом не уверен».
Ю.Лоза: В 17 лет я не думал, что стану музыкантом
О.Чиж
―
Вот смотрите, все обсуждают ваши высказывания критические про коллег по цеху, так или иначе, а был кто-то, кого вы, наоборот, считали своим кумиром, у кого учились?
Ю.Лоза
―
А вот смотрите, как интересно. Говорят, что я обсуждаю коллег по цеху. Я имею право сравнивать двух гитаристов, потому что сам на гитаре 40 лет Я создаю гитары, я две лично сделал две руками, и вот сейчас по моей модели – на них тоже играют люди, – которые я изобретаю. Я, наверное, переиграл всё, что только можно переиграть в кабаке. И потом, позже уже… и свою программу постоянно играю. И мало того, есть куча тому доказательств: вы можете в YouTube найти меня с гитарой и мои партии услышать.То есть я имею право сказать: Вот этот гитарист играет хорошо, а этот плохо, что я и сказал в программе одной. Мы снимали. Ведущий меня спрашивает, что слушаю, что не слушаю. Я говорю: «Те, кто играл плохо – не слушаю, кто играл хорошо – слушаю». И взял, привел два примера. Я говорю: «Скажем, Ричи Блэкмор, который был в Deep Purple гитаристом, играл хорошо, Клифф Ричард – гитарист из Rolling Stones – всегда играл плохо». Один из ваших коллег отрезал полфразы и сказал: «Великие мысли великих людей», и привел фразу: «Клифф Ричард всегда играл плохо». Соответственно, вся орава, вся эта орава накинулась на меня со одним простым вопросом: «Ты с кем себя сравниваешь? Клифф Ричард – вон он что! А ты вона что…».
Я говорю: «Ребята, секундочку! Я вообще не был в этом обсуждении: я сравнил двух гитаристов. Если вы их сравните, то вы придете к тем же самым выводам». Потому что, если вы возьмете сейчас, зайдете на YouTube, то вы увидите 10 лучших соло Блэкмора, 20, 30… 100 лучших соло, и ни одного – Клиффа Ричарда. Почему – потому что его никто не цитирует, никто не играет, он никогда ничего не играл, он аккомпаниатор такой. Поэтому я их сравниваю. Один проделал большой путь развития, а второй играет 40 лет в свои четыре ноты, которые он всю жизнь брал. Одного признают лучшим гитаристом чуть ли не в истории рока, а второго двести раз спросили: «Почему у тебя гитара не настроена?». Он даже отмазку придумал, что «она не настроена настолько, насколько мне это надо». И вот, получается, я-то при чем? Откуда критика взялась?
И.Воробьева
―
Нет, это понятно. К вопросу Оксаны: А кто был кумиром, у кого учились?
Ю.Лоза
―
Я же только что сказал: Ричард Блэкмор. Ну, конечно, это те люди, которых я уважаю. Брайан Мэй, который играл в Queen, перевернул представление о гитаре. Я иногда не понимаю, что там звучит: виолончель или сама гитара? Я слышал, какой звук создал Дэвид Гилбор из Pink Floyd. Это же космос целый, когда слушаешь. И я сравнивать имею возможность с такими гитаристами, которые не прогрессировали, остались на том же уровне. Я вот что сравниваю.А мне говорят: «С кем ты себя равняешь?» Ребята, ни с кем. Я о себе вообще ни говорил. Это просто подленький приемчик, называемый в журналистике тизер, когда часть информации подается как единое целое специально, чтобы выставить меня идиотом. Это просто давнишний спор у нас с ним идет, с этим товарищем. Я давно ему оппонирую. Он пытается меня поддеть, сделать из меня клоуна. Таким образом, он настроил против меня определенную часть людей.
И.Воробьева
―
Мы сейчас продолжим буквально через несколько минут. Я напомню, что это программа "Разбор полета". Сегодня у нас в студии певец, композитор, автор песен Юрий Лоза. Ваши вопросы на номер +7 (985) 970 45 45 или аккаунт vyzvon в Твиттере.НОВОСТИ
О.Чиж
―
21 час, 35 минут…
И.Воробьева
―
Да, в столице. Это Оксана Чиж и Ирина Воробьева, и наш сегодняшний гость – певец, композитор, автор песен Юрий Лоза.
О.Чиж
―
Мы до середины часа затронули эту тему с обсуждением ваших цитат. Но ведь, на самом деле, понятно, что интернет – это штука такая… палка о двух концах. И часто соцсети выступают как определенная линза, что ли, потому что, во-первых, искажается информация, во-вторых, всё молниеносно расходится. Но вот это всплеск – не знаю, насколько корректно это можно назвать – цитируемости, он, вообще, со знаком плюс или минус? Это важно, вообще, в каком контексте это происходит?
Ю.Лоза
―
Вы понимаете, я же сам ничего не провоцирую. Я отвечаю на вопросы. Мне звонили из некоторых изданий, предлагали даже, скажем на Life за деньги вести комментировать. Я говорю: «Ребята, но я же заболтаюсь. И я не могу комментировать все подряд. Есть какие-то вещи, которые я могу комментировать как профессионал, а есть которые я буду комментировать с точки зрения диванного аналитика. Я такой же, как все остальные: я за чем-то слежу, за чем-то не слежу. А вы сейчас меня хотите заставить бросить всё и начать комментировать». Я отказался.Во-вторых, некоторые комментарии, которые я давал - я по наивности по своей, что ли, я думал, что вот я скажу людям что-то, и они возьмут и приведут на своих страницах в сетях, и так далее. И вдруг я ловлю тот же самый Life на том, что я говорю одно, а у них – совсем другое. И они мне звонят на следующий день, я говорю: «Ребята, а почему вы так исказили?» - «А мы за своих коллег не отвечаем». Странная такая формулировка, которая позволяет, оказываться, выскочить из любой ситуации чистенькими, то есть «мы как бы не отвечаем за коллег».
Я вот сейчас веду свой собственный радиоблог на радио «Комсомольская правда», и я спрашиваю их, говорю: «Как же так? У вас же ваши журналюшки из «Комсомольской правды», они же взяли, перепостили какую-то хрень совсем недавно, полную ерунду, которая не имеет под собой никакой основы. Я могу на них в суд подать?» Они говорят: «Пожалуйста, холдинг – одно, мы, радио – другое. То есть мы не связаны совершенно». Я говорю: «Но у вас ведь единоначально всё устроено». Они говорят: «Нет». – «Могу я тогда адекватно отвечать в своем радиоблоге? Я же до этого вас не трогал, я не говорил, что вы печатаете полную фигню и что вы желтая пресса». Он говорят: «Можете говорить всё что хотите». И я в последнем своем радиоблоге уже высказал свое отношение к холдингу «Московская правда»: такая же желтая ерунда, как все остальное.
И.Воробьева
―
Вы ведете несколько аккаунтов в социальных сетях. То есть вот Фейсбук, у вас есть еще закрытый, мне кажется, Твиттер, да?
Ю.Лоза
―
Нет, я практически туда не захожу. Твиттер же заставляет ужиматься. 140 знаков – это очень мало. Это надо такой афоризм выдать уже.
О.Чиж
―
Самое оно, это как раз работа с текстом.
Ю.Лоза
―
У меня они есть там, если вы посмотрите - там есть у меня афоризмики.
И.Воробьева
―
Закрыто, я не могу…
Ю.Лоза
―
У меня даже есть… я афоризм выдал из одного слова, между прочим, даже есть такое. Я придумал новое слово, очень хорошее, которые в принципе самое может существовать и жить само отдельно от всего.
И.Воробьева
―
Ну-ка.
Ю.Лоза
―
Пукнулось…
И.Воробьева
―
Боже мой!
Ю.Лоза
―
Как красиво, как изящно.
И.Воробьева
―
Ужасно!
О.Чиж
―
Безлично.
Ю.Лоза: Когда я поступил в институт и познакомился с профессией гидролога, понял, что это не мое
Ю.Лоза
―
Но интересно же. Русский язык велик, конечно.
И.Воробьева
―
Слушайте, я хотела спросить по поводу интернета как раз: вы обижаетесь, когда видите всё?
Ю.Лоза
―
Вы поймите, что обижаться можно на какой-то событие, явление. Я не могу обижаться на людей, я не знаю, мотивов, которые ими движут. Я же не знаю - может быть, он сделал по указке какой-то. Вот, например, человек делает явно негатив по отношению ко мне. Вот журналист на том же Life выходит и говорит: «Бывший музыкант Юрий Лоза…». Я же понимаю, что он, наверное, не сам так думает. Он, наверное, слушает эти песни, или кто-то из его домашних любит мои песни. Такого быть не может, чтобы из ста моих песен ни одна не нравилась его семье. Он прекрасно знает, что у меня запланированы гастроли. Вот сейчас до сентября прописано все. И называть меня бывшим музыкантом, это настолько мерзко… Я не знаю, кто это ему всё сказал сделать.Я не знаю, кто вот этот скандал последний, спровоцированный на «Звезде» - кто сказал и дал такую команду опустить Лозу ниже плинтуса. Поэтому я не могу обижаться на людей. На события какие-то – да, мне бы не хотелось, чтобы они появлялись. Мне бы не хотелось, чтобы, допустим, обо мне каждая мелочь какая-то всякая кричала. Причем они же все комментарии идут только в единственном числе. Ведь мне же никто не говорит: «Юра, вы плохой». Только «ты», и причем вся ругань, которая возможно, она последнее время льется таким потоком, что я по 200-300 комментариев удаляю каждый день.
И.Воробьева
―
То есть это прямо интернет… в комментариях, и вы удаляете это.
Ю.Лоза
―
Они - только в личку. «ВКонтакте» вообще только в личку принято писать всю гадость, которую ты только сможешь. Но я же не буду с ними полемизировать, я не буду доказывать очевидное. Я на странице своей выкладываю опровержения всякие, рассказываю, как это было. Кто-то пытается спорить, кто-то не пытается спорить. Я всем говорю: «Братцы, я вам три года пишу. Вы три года читаете эти посты. Вы на моей странице почему? Потому что вам интересно на ней находиться. У меня заметки на любые темы. Вы поймите, что те, которые лайкают, они не дураки, наверное, а такие же люди, как и вы. Не надо их считать идиотами, если они пришли, и им нравится то, что я пишу».Я вообще как-то отношусь одинаково совершенно к тем, кто меня любит или не любит. Это тоже люди. Они могут заблуждаться, и могли неправильно информировать. Вот мне говорят: «Против тебя, ты знаешь, что сказал тот-то и тот-то?» Я говорю: «А вы знаете, как ему подали эту информацию? Вы же не знаете - как». Почему он так негативно ко мне настроен? Потому что кто-то непорядочный из журналюшек побежал к нему… Вот сейчас был такой момент: показали, как люди подошли в конце к ребятам из Deep Purple, поставили им вступление песни «Плот» с какой-то съемки, где нельзя играть живьем, поставили им первые аккорды, где я играю на гитаре один. Песня дальше развивается там… ну, специально аранжировано так. Первый три аккорда поставили. «Вы знаете, что он - такой какашка - сказал против всех! Наш такой великий обсиратель Лоза - вот такой человек, который пишет эту фигню про Deep Purple». Они сидят, на него смотрят, говорят: «Нет, не знаем». Ну, а что они еще могут ответить, если к ним подходит какой-то придурок русский, сует им какой-то смартфон с какой-то дикой записью… Что на смартфоне можно услышать вообще музыканту? Смартфон же не звучит, ни играет… Рингтон только единственное может. Но это же надо придумать – подойти к ним с таким вопросом. После этого я виноват?
И.Воробьева
―
Я вас попросила бы просто не употреблять такое слово, которое вы в адрес журналистов употребляете в эфире.
Ю.Лоза
―
Хорошо.
И.Воробьева
―
Это можно в Фейсбуке написать, но я вас просто попрошу, чтобы…
Ю.Лоза
―
Хорошо, ладно. Я больше не употребляю ни одно даже…
И.Воробьева
―
Нет, именно такие слова, мне кажется, не очень… в нашем эфире…
Ю.Лоза
―
Хорошо. Я же не говорю, что все журналисты плохие. Во-вторых, есть очень большая часть журналистов, которые самостоятельные, которые сами пишут. Они вообще никак не отреагировали на всю эту шумиху вокруг моего имени. Почему – потому что они самодостаточные, и они не перепощивают. Есть определенная часть журналистов, которые приспособились жить за счет других, за счет чужой информации. То есть вместо того, чтобы самому что-нибудь написать, гораздо проще взял - пумс! – и тут же автоматом перекинул. Допустим, последние эти скандалы, они разлетаются с бешеной скоростью, никто даже не пытается проверить.Вот сейчас говорят: В эфире канала «Звезда» Лоза сказал такие-то слова. Ребята, не было эфира. Ее не смонтировали - передачу. Взяли из получасового предполагаемого эфира выдернули кусок сьемки на полторы минутки и тут же дали в эфир под определенным соусом, под определенным комментарием. И когда все говорят, что Лоза сказал то-то в эфире, которого не было – ну я же могу любого взять за шкирку и сказать: «Подожди, в каком эфире? Назови мне. Покажи время, в которое был этот эфир. Ее даже не монтировали. Ты передаешь чужую какую-то новость, даже не проверив». А теперь представьте, что это всё прозвучало на радио, на котором я работаю.
Человек который перепостил, у него есть самый прямой выход из всех: он может позвонить или подойти ко мне в коридоре радио и сказать: «Слушай, а чего там такое?» Нет, никто не удосужился. Тут же моментально в эфир – и тут же я моментально получаюсь каках такой большой, который берет и лепит всякую ерунду. Я не леплю всякую ерунду. Ее можно слепить эту ерунду, если вы возьмете, отрежете то, что вам не нужно, скомпилируете, и при упоминании… Вот мне сейчас жена сказала: «Ни в коем случае никакой фамилии не называй. Это же сейчас кто-нибудь возьмет кусочек какой-нибудь вырежет, скомпилирует, опять переставит, и эту фамилию использует против тебя».
О.Чиж
―
Если говорить про споры в интернете вот эту историю с большим количеством комментариев, с большим количеством несогласных, то я рискну предположить, что, наверное, началось не сейчас, а вот у нас последние два года есть большая наэлектризованная тема, которая называется Украина и которая называется Крым. И в нескольких интервью вы этот вопрос комментировали. Понятно, что как только начинаешь об этом говорить, то какую бы ты позицию не занимал - одну или другую – обязательно будет большой поток: а) поддерживающих, б) несогласных, причем агрессивно несогласных всегда.
И.Воробьева
―
Раскол такой…
О.Чиж
―
Да, потому что тема уж слишком живая. Почему вы решили, что можно и нужно об этом говорить?
Ю.Лоза
―
Потому что я имею на этот счет совершенно точную позицию. Я точно знаю, что нельзя убивать себе подобных, и, тем более, еще таких же как ты. То, что происходит на Украине, когда одни украинцы воюют с другими украинцами – ребята, это недопустимо ни с какой точки зрения. Поэтому я однозначно в самом начале этого конфликта на Украине встал на позицию тех людей, которые всячески призывали к миру и говорили: «Братцы, садитесь – договаривайтесь». Я не могу понять, как можно собрать армию и пойти усмирять, например, какую-то воюющую часть своей страны. Только договариваться. Если они не хотят жить с тобой в одном поле, разберись, почему и сделай так, чтобы они захотели. Но стрелять по своим кварталам. И когда мне говорят опять же… Смотрите, позиция моя совершенно конкретная. Когда во Франции убивают кого-то - вся Франция встает, вся Европа вопит. Пацаны вышли в Донецке поиграть в футбол: два трупа, шесть человек ранены по больницам. Почему? Потому что кто-то стрельнул по детской площадке. Ребята, этот подонок, который это сделал, не может называться человеком, с моей точки зрения. Я нее могу этого понять, почему украинцы, которые пришли усмирять Донбасс, считают тех нелюдями какими-то, недочеловеками? Это же нацистская идеология.
И.Воробьева
―
А вы высказывались по поводу войны в Чечне, когда она была?
Ю.Лоза
―
Я высказывался однозначно всегда против того, что нельзя воевать против своего народа никому и никогда, и что никогда в этой войне возможно победить. Народ вообще теоретически победить нельзя. Я писал заметки о кавказской кампании. Вы знаете, как воевали наши, когда шло завоевание Кавказа? Он был нужен империи, и империя хотела его присоединить. Воевали варварским методом, выжигая поля, то есть такой был выжигной метод так называемый. Люди просто теряют под собой основу, опору, потому что сжигаются вещи, сжигаются поля. Вели себя ужасно.
Ю.Лоза: В жизни как-то странно получалось, что я всегда оказывался не в том месте, в котором должен был быть
Но потом, когда я все больше углублялся в эту тему, вдруг узнал элементарные статистические данные – а я люблю статистику – оказывается, при завоевании Кавказа в военных операциях только 10% погибли в сражениях русских, российских солдат. Остальные погибли от мороза, от безалаберности, от дизентерии, от тифа – от чего угодно. Там была война против своих же. Это всегдашнее отношение начальства к войскам. Потому что, оказывается, в основном руководили нашими войсками наемные иностранцы, для которых это было пушечное мясо, такое же точно, как сами горцы.
Не может быть нормальной войны просто теоретически. Просто война сама по себе абсурдная и сама по себе дикая.
И.Воробьева
―
Вам когда-нибудь предлагали в политику идти?
Ю.Лоза
―
Мне предлагали это неоднократно. Когда у нас пошло создание всевозможных политических объединений и партий, по партийным спискам принимали очень многих, вот просто с улицы брали…
О.Чиж
―
Это какой год?
Ю.Лоза – 91
―
й – 93-й – в это время.
О.Чиж
―
То есть в самом начале.
И.Воробьева
―
А вы же НРЗБ Белого дома в 91-м…
Ю.Лоза
―
Нет. Вы поймите, я струсил, честно скажу… Я даже не то что струсил, а мне позвонил мой администратор, сказал: «Юра, ну прибьют тебя там, у Белого дома. Кто будет хорошие песни писать?» И это сработало. Но, что я делал – я ездил по… у нас же стояли войска везде вокруг. Я подходил к танкистам – я целый день убил на это – я подходил и говорил: «Ребята, я сам служил. Там сейчас будет заварушка, вас туда погонят. У тебя есть выбор у каждого…». Вот я подходил просто, брал лейтенантика, выводил – они меня все знают, они же песни мои поют, я говорил: «Ребята, гораздо проще – не поехать. У тебя может машина сломаться. Она не завелась. Я же сам служил, я технический человек. Ты знаешь, как сделать так, чтобы потом развести руками: «Блин, сволочь, подвела!»
О.Чиж
―
Не пошло.
Ю.Лоза
―
Да, не пошло. «Ты знаешь, куда сунуть винтик-шпунтик, где что закоротить, где-нибудь оборвать проводочек… Потом ты найдешь послезавтра, починишь. Ну, получишь гауптвахту. Но если ты пойдешь на эти баррикады, ты кого-нибудь задавишь, убьешь – потом жить с этим всю жизнь». Вот, чем я занимался. На саму баррикаду не пошел. Я участвовал в концерте, как все, когда всё уже было решено, когда ясно было, что бояться нечего. Тут выскочили со мной многие, которые были в концерте и кричали, что они стояли на баррикадах, мои коллеги. Я честно скажу, я на ней не стоял. На концерте был на следующий день или через день.
И.Воробьева
―
А про политику начали говорить: звали в политику, и что…
Ю.Лоза
―
Да. Я же никем не ангажирован. Поймите, что у меня есть твердая позиция. Я поддерживаю всё положительное, что происходит в стране и критикую только то, что мне не нравится. Не все критикую, а именно то, что не нравится мне. Если я вижу помойку, допустим, если я вижу, что плитка положено плохо, я говорю, что это помойка и что плитка положена плохо, но не более того. Основные направления движения мне сейчас нравятся. И я был против тогда, и, допустим, за в этот момент. Тогда у меня была определенная эйфория, у всех была революционная эйфория…
И.Воробьева – В 90
―
е.
Ю.Лоза
―
Да, в 91-м. Уже в 93-м, видя, как танки стреляют по Белому дому, я понял, что революция действительно пожирает своих детей. И это не просто так, это не какой-то оборот, не просто какая-то фигура речи. Это на самом деле так.
О.Чиж – 90
―
е были далеко, а сейчас, особенно в последние две думские кампании сколько артистов, сколько спортсменов идут в Государственную думу. Неужели не предлагали?
Ю.Лоза
―
А я и не пойду. Я туда не пошел, потому что, когда мне предложили, жена сказала: «Я, в общем-то, за этого человека замуж не выходила, кем ты хочешь стать. Я не представляю тебя в сером пиджаке. Я не представляю тебя голосующим по партийной дисциплине. А ведь это придется делать». А тогда у нас как бы как независимый депутат, ты не имел никаких шансов на что-то повлиять, ты просто торговал голосом. Чем занимались независимые депутаты? Если ты не можешь ничего пробить, то ты можешь добавиться к кому-то. Я знаю эти кампании, я побывал в некоторых и здесь них – выборных – посмотрел, как все делается и сказал, что мне это не надо. И, во-вторых, все-таки, поймите, я позиционирую себя как музыкант, как композитор, как писатель, как драматург. Я все-таки написал пьесы в театре, которые сам видел на сцене. И я понимаю, что, наверное, я не буду хорошо смотреться с коротенькой стрижкой и в сером пиджаке.
И.Воробьева
―
Почему - с короткой?
Ю.Лоза
―
Не знаю. По думе надо ходить уже как политик, а не как оборванец или как артист. Ну, артист, оборванец – одно и то же.
И.Воробьева
―
Вы уже не первый раз в своих ответах упоминаете свою супругу. Просто, если мы правильно поняли, вы в каких-то больших жизненных решениях вы, когда принимаете это решение, вы советуетесь с семьей.
Ю.Лоза
―
А разве бывает по-другому в нормальных семьях?
И.Воробьева
―
Конечно.
Ю.Лоза: Отец принял, что я что-то представляю в жизни, когда я закрывал большую программу в Харькове
Ю.Лоза
―
Да нет, ну что вы! Нет, так не должно быть, или это глупость полная. Мы же вместе идем по жизни уже достаточное количество лет. Мы вместе пережили что-то, у нас есть общее прошлое. Мы преодолевали какие-то серьезные невзгоды, которые валились на нашу голову. И как же мы можем принимать решения отдельно друг от друга? Я вообще этого не понимаю. Я люблю свою жену. Ну как еще по-другому сказать?
О.Чиж
―
Если говорить не про членов семьи, а про близких людей, например, своих друзей. Во-первых, часто бывает, особенно последние пару лет, что разъединяют какие-то установки и точки зрения. Как принимать решение, с кем дальше дружить, а с кем не стоит больше?
Ю.Лоза
―
Я думаю, что настоящий друг никогда не будет в ущерб какому-то своему политическому убеждению жертвовать дружбой. Ну, пожалуйста, относись, как хочешь к кому угодно из политиков, относись как хочешь к ситуации. Всё что угодно может быть. Это же никак не отражается на нашей дружбе, если это дружба, настоящая дружба. Но ее быть не может, если мы с ним расходимся настолько, что способны совершенно по-разному воспринимать мир.
И.Воробьева
―
Вы, когда рассказывали про свою музыкальную карьеру, вы рассказывали про кабаки, потом про ансамбль, потом сольная карьера. Вот сейчас, в нынешней действительности у молодых ребят, которые хотят заниматься музыкой, есть шанс сделать карьеру, условно, по тому же пути? Откуда им начинать, вообще?
Ю.Лоза
―
По тому же пути – нет, потому что ориентиры сбились. Я все-таки ориентировался на то, что надо создавать новый материал, а сегодняшние музыканты, они должны создавать новую упаковку – так принято. Автору у нас задвинуты куда-то очень далеко сейчас, практически за пределы видеопространства…
И.Воробьева
―
Никто не знает, кто написал песню, кто написал текст…
Ю.Лоза
―
Ну, все песни Киркорова написал Киркоров. Загляните в интернет, и вы увидите сами. Вы не найдете ни одного автора, теоретически даже. Во-вторых, когда вы смотрите какую-нибудь передачу музыкальную, то большие важные артисты в перьях ходят, а потом в конце такие два столбика: «Прозвучали песни на стихи – фр-р-р-рыть! Песни на музыку – тр-р-р-рыть!» В общем, какие-то непонятные люди всё это сочиняют, но они настолько незначительны, что о них можно даже не упоминать.
И.Воробьева
―
То есть карьеру можно сделать только… как?
Ю.Лоза
―
Новую упаковку надо делать, искать денег и эту упаковку красиво продавать. Дело в том, что уже давно пришло поколение пользователей в этом веке. Если раньше каждое новое поколение – это было поколение создателей – каждое несло свою идеологию, свою культуру, свою субкультуру, свою эстетику – то сейчас пришло поколение пользователей: берем старое, перелицовываем… Мне поступало миллион предложений по поводу моих песен, чтобы сделать из них современную упаковку и вот будет красиво… Я говорю: «Ребята, я вот услышу где-нибудь «Плот» с английскими речевками – найду и прибью».
И.Воробьева
―
Ну, почему вы так против?
О.Чиж
―
Может быть оно бы здорово…
Ю.Лоза
―
Не получится оно здорово. Все что нужно из этой песни, я уже сделал. Напишите что-то новое. Они же отчего мне предлагают – от неумения написать самим. Понимаете, никто не собирается что-то создавать сейчас, потому что создатели не получают ничего за это.
О.Чиж
―
Ну как же? Удовлетворение творческое же – нет?
Ю.Лоза
―
Ну, извините, я ради удовлетворения ничего сейчас не делаю творческого. Я могу удовлетворить сотней способов – творческое удовлетворение: написать все что угодно, рассказать что-то. Но чтобы написать песню – поймите, это работа серьезная, она не пишется просто так. Там, во-первых, чтобы написать текст – я вот об этом книгу написал – «изводишь единого слова ради тысячи тонн словестной руды», если это текст, а не поделка. Чтобы написать музыку – поймите, что ее же надо еще создать эту музыку. Помимо того, что создать и аранжировать, ее надо записать. Я почему свои песни не слушаю? Потому что я как бы уже наслушался вперед лет на десять.
И.Воробьева
―
В процессе.
Ю.Лоза
―
Когда ее сводишь, сидишь, прослушиваешь этот материал по частям и вместе столько раз, что потом уже больше слушать долго не можешь.
О.Чиж
―
Вот как у нас есть традиционный вопрос, который мы всегда задаем в начале программы, так есть и традиционный последний вопрос.
И.Воробьева
―
Минута до конца у нас осталась, да.
О.Чиж
―
Решение, над которым вы прямо сейчас раздумываете, во всяком случае, в последнее время, который вы пока еще не определили – ответ на этот вопрос, - но думаете над ним.
Ю.Лоза
―
Я принял это уже решение: ограничить сейчас контакты со СМИ. Я просто хочу, чтобы немножко схлынула эта волна. Вот это решения я принял сейчас, наверное, это последний эфир. Я отказался сейчас идти на некоторые каналы и даже на очень хорошие передачи, и даже которые будут в прямом эфире, и даже которые будут абсолютно музыкальными и с пением песен – вообще всё.
О.Чиж
―
Но это не навсегда?
Ю.Лоза
―
Нет, конечно. Просто нужно немножко, чтобы мое каждое слово перестали делать мемом.
И.Воробьева
―
На этом придется заканчивать программу. Просто время закончилось. Спасибо большое. Это была передача "Разбор полета". У нас в гостях, здесь в прямом эфире был певец, композитор, автор песен Юрий Лоза. Спасибо большое!