Дмитрий Губерниев - Разбор полета - 2016-05-09
Т.Фельгенгауэр
―
Здравствуйте! Это программа "Разбор полета", программа о людях, которые принимают решения, о том, как они эти решения принимают. Ирина Воробьева, Татьяна Фельгенгауэр, как всегда в этой студии. Здравствуйте.
И.Воробьева
―
Здравствуйте. И у нас сегодня замечательный гость – телеведущий, спортивный комментатор Дмитрий Губерниев. Дмитрий, здравствуйте.
Д.Губерниев
―
Здравствуйте, Ира, здравствуйте, Таня. С праздниками поздравляю вас! Славные, великие дни. Чтобы мирное небо над головой позволяло нам чаще встречаться – я вот так бы начал.
И.Воробьева
―
Да, и мы вас также поздравляем с праздниками. Но, тем не менее, первый вопрос у нас традиционный и не праздничный, а вопрос про самое тяжелое решение, самое трудное, самое сложное, которое в жизни приходилось принимать, над которым больше всего мучились и раздумывали.
Д.Губерниев
―
Первое, что мне приходит в голову – это первый курс института, когда мне пришлось распрощаться со спортом. И решение было вынужденное, потому что я очень тяжело отравился и заработал желтуху, на протяжении целого года восстанавливался.И потом, когда начал ходить на тренировки – а уже на тот момент был сначала кандидатом в сборную Советского Союза еще юношескую, потом Содружества независимых государств, потом, соответственно, замаячила новая Россия – и когда я приступил к тренировкам, занимаясь академической греблей, добившись, в общем, неплохих результатов, я чувствовал, что, знаете, как «я не я, и лошадь не моя»: вот это не я бегу и это не я гребу. И чувствую, что что-то происходит, ну вот не мой организм. И потом оказалось, что вследствие этого тяжелого о травления возникли такие процессы в организме, когда большой спорт, по-настоящему большой спорт был просто мне противопоказан. Я поехал на серьезное обследование и мне сказали, что да – физическая культура, и нет – спорт.
Было тяжелейшее решение, на самом деле, вот так адаптироваться к этой новой жизни, потому что я практически, поступив в институт – как раз это произошло в октябре 91-го года…
И.Воробьева
―
Ой, события всякие…
Д.Губерниев
―
Да-да, многие события политические… Тогда жить было весело, поэтому как-то год пролетел незаметно в этом смысле: в ожиданиях, томлении, и сладком предвкушение того, что можно будет начать тренироваться. А потом получилось так, что нет.И знаете, я очень хорошо помню Олимпийские игры, например, начиная практически даже с 80-го года. Мы еще с дедушкой смотрели, с родителями: 84-й, зимние особенно игры, потому что летом мы не выступали, как известно; 88-й… Но я совершенно не помню – как не помню… - нет такого следа в моей душе Олимпийских игр, скажем, года 92-го меньше, и больше года 94-го. Мы сейчас – про зиму, потому что все равно была корреляция у меня такая – я же собирался в 96-м году выиграть Олимпийские игры: я думал, в одиночке, в гребле как Вячеслав Иванов, потом выиграю еще один раз и еще, стану трехкратным олимпийским чемпионом. Но, как выяснилось, слава богу, не стал.
И вот тогда как раз был такой серьезный перелом, потому что, думал, чем заниматься. Потому что спортом – нельзя, спортсмен из меня не выйдет. Думал, может быть туда пойти… может быть, какое-то второе высшее – юридическое. Начал задумываться о какой-то карьере журналиста, кстати говоря. Поэтому это было очень трудное решение, но оно было вынужденное, поэтому мне пришлось с ним не то что просто смириться – мы, когда читали популярную книгу, и мне достался лимон, и я попробовал сделать из него лимонад. И сейчас, я думаю, хорошо, что произошло именно так, потому что, скажем, великим спортсменом я не стал и слава богу, но те люди, которые побеждают, и я при этом еще и комментирую - происходит эдакая сублимация, как мне кажется: за себя и за того парня. Конечно.
Я не буду говорить, что я в этом принимаю активное участие, безусловно, но со своей стороны некоторое участие я все равно принимаю. Поэтому мне приятно и когда близкие мне люди одерживают победы, и когда люди, скажем, представляющие другую страну одерживают победу, а мы с этим человеком говорили – я сейчас про Бьорндалена перед Олимпийскими играми в Сочи, когда я говорю: «Ты должен выиграть одну золотую награду. Я персонально буду рад». Он выиграл две, стал восьмикратным, и, когда после смешанной эстафеты мы стояли после церемонии награждения, сказал: «Too much, мистер «Too much»». Как-то так…
Т.Фельгенгауэр
―
То есть эмоция победы, она для вас во многом личная, потому что для вас это немножко вашего собственного спорта.
Д.Губерниев
―
Вы понимаете, да. Вот сейчас мы, например, на «Матче» работаем вместе с Денисом Панкратовым – это наш великий пловец – мы с ним в прекрасных отношениях, давние друзья; он двукратный олимпийский чемпион, король баттерфляя, чемпион мира. И, скажем, в 96-м году в Атланте он американцев, австралийцев, других сильных европейских пловцов просто драл, как котят. Человек выходил на старт и выигрывал. Был король. И потом, когда он начал заниматься журналистикой, ему было очень трудно как раз принимать решение, когда – О’кей! – плывет на чемпионате ли России или на чемпионате мира или Европы тот или иной парень, который до результата Панкратова если и дотягивает, то перетягивает не сильно. И вот он как-то этому моменту радоваться сильно не мог, потому что как может великий – вообще, проблема больших спортсменов-комментаторов, на самом деле – как может великий порадоваться результату, который даже отстает от результата, скажем, 10-летней давности? Я-то могу. Я могу, потому что я пловец еще тот, хотя у меня есть книжечка, что я «инструктор по плаванью», «спасатель на водах», но по баттерфляю у меня вообще «тройка» - спецкурс был в институте физической культуры - зато «пять» по брассу. И когда выигрывает Ефимова, а я еще при этом ору – поэтому испытываю такие огромные радости.Д.Губерниев: Великим спортсменом я не стал и слава богу
И.Воробьева
―
Давайте вернемся в тот момент, когда вы поняли, что не можете стать большим спортсменом, вот дальше какое решение было принято: куда идти и что делать? Был какой-то большой путь до телевидения.
Д.Губерниев
―
А вот дальше… Мама моя говорила: «Давай учиться…». Я даже съездил в какой-то юридический институт. У меня были очень крутые друзья на тот момент, они мне позволяли где-то подрабатывать, в каких-то охранах, что-то такое. Они держали, так сказать, выражаясь языком того времени, эти предприятия, и они говорили: «Давай ты будешь юристом разговаривать, ты можешь…. И как-то мы станем вместе работать». Но что-то мне эта перспектива не очень улыбалась. И потом, на самом деле, это было очень сложно: второй курс, разруха в стране, 92-й уже год, концовка и начало 93-го. Нужно было принимать решение, то ли учиться дальше – на тот момент Государственный центральный институт физической культуры стал академий – что-то мне подсказало, хотя я даже с матерью моей, которая меня всегда вела по жизни и ведет до сих пор – кстати, большая ваша поклонница, девушки, передаю привет от мамы…
И.Воробьева
―
И мы передаем привет.
Д.Губерниев
―
Вот… Мама слушает «Эхо» в перерывах между биатлоном. И вот она говорила: «Давай бросай! Иди на юрфак». Там так получилось, что в этом смысле проблемы с армией отошли немножко на второй план – вы понимаете, почему – и, несмотря на то, что была военная кафедра в институте, и вот я пытался ее уговорить и уговорить сам себя, хотя, в общем, себя уговаривать не пришлось, остаться в стенах академии физической культуры.Вот девушки смотрят на мою футболку. Я пришел в новой олимпийской форме: академическая гребля. Миша Куснирович сделал правильный выбор вида спорта. Написал на футболках… чтобы было понятно, кто есть «ху».
И.Воробьева
―
Это новая форма, да?
Д.Губерниев
―
Да. Новая форма, очень удобная, хорошая, да.
И.Воробьева
―
И вы остались там учиться, но на кого уже?
Д.Губерниев
―
Я остался учиться на преподавателя физической культуры – точка – тренера. Причем даже вид спорта не указан, поэтому гипотетически можно возглавить сборную по футболу, по биатлону.
И.Воробьева – А
―
а, то есть мы еще увидим…
Д.Губерниев
―
Мы не увидим, не переживайте.
Т.Фельгенгауэр
―
Тренируйте «Спартак», Дмитрий…Д.Губерниев: Я говорю Бьорндалену: «Ты должен выиграть одну золотую награду. Я персонально буду рад»
Д.Губерниев
―
Хуже не будет. Нет, но мы все-таки верим в возрождение великого клуба, если вы об этом. Валера пускай с «Торпедой» разберется…
И.Воробьева
―
Вы будете всю программу про «Спартак» говорить?
Д.Губерниев
―
Как Александр Анатольевич Ширвиндт, с которым мы нежно дружим, говорит: «Надо последить за «Торпедой» - за московской «Торпедой»».Так вот, нужно было принять решение. На тот момент уже юридические чины – назовем это так – начинали раскручиваться активно...
И.Воробьева
―
Перспектива была.
Д.Губерниев
―
Абсолютно точно. Страна вступала в такой юридический… не коллапс, но возможность себя реализовывать уже появилась. И что-то мне подсказало: «Дима, ходи-ка ты учись!» Я начал. Причем, вот этот год, когда я не тренировался, у меня пошли пятерки, я сдал одну сессию на пять, другую на пять, ну и, собственно, начал сдавать дальше на пятерки. И я, оставшись в институте, закончил его с красным дипломом. Вы не представляете, как мне это помогает сейчас. Вот, если я после нашего с вами эфира поеду по соседству на Моховую - я тут две недели назад стал преподавателем Московского государственного университета, горжусь этим сейчас и в эфире приглашаю вас учиться… Так вот, сейчас, когда я пытаюсь комментировать, скажем, какие-то виды спорта, к которым я не имею отношения – так бывает – или, наоборот, имею отношение тем или иным видам спорта – я все это пробовал в институте. Я все это пробовал. И вернись назад – боже мой, какой я молодец и какая молодец моя мама, что я остался в стенах того вуза, который я окончил! Всё. Поэтому, с точки зрения моей работы, выбор был абсолютно правильный. Но вы абсолютно правы же, что он был абсолютно трудным и мучительным.
И.Воробьева
―
Путь от окончания с отличием по специальности «тренер, преподаватель физкультуры» до журналистики – это какой-то кусок, который как случился?
Д.Губерниев
―
Кусок случился очень просто. Жили мы дружно и весело… все-таки, вы знаете, я с огромным уважением отношусь к Ельцину. Некоторые люди говорят: «Знаете, Дмитрий, извините, пожалуйста… вы, конечно, извините…, но вы похожи на молодого Ельцина». Я говорю: «А вы почему извиняетесь?»
И.Воробьева
―
Кстати да, есть такое.
Д.Губерниев
―
И возможности… я не говорю, что их сейчас нет, но тогда возможности появились. Я в 97-м году как раз в эти дни практически, 19 лет назад – целая жизнь – я приходил на телевидение на конкурс. Я работал в самых разных организациях: от охранных структур до каких-то, связанных с моей профессией, фитнес-организаций. У меня был друг, которые тренировал теннисисток, ну таких… любителей, любительниц, скажем так, а я с ними занимался всяким разным фитнесом, какие-то зарядки писал и все такое прочие. И так и жили. Попутно я начал задумываться, что открывались новые каналы, были конкурсы. Послал кассету на НТВ-Плюс. Меня не взяли. Больше того, я туда позвонил, я говорю: «Здравствуйте. А Губерниева почему не взяли?» Они говорят: «Значит, вы плохо комментируете». Я говорю: «Просто я комментирую хорошо – у вас все блатные» - никогда не забуду этот разговор – и положил трубку. Хотя, на самом деле, пример все-таки показывает, что блатные были не все, и вообще, были ли блатные?Поэтому я просто начал… пришел на ТВ-6, познакомился со Светланой Макаровой, педагогом по речи, она тогда была консультантом людей, которые принимали участие в конкурсе. Потом мы с ней подружились, я ходил на ее занятия. Сейчас больше того, по ее методике совершенно по-хамски преподаю студентам: техника речи и все такое прочее.
Д.Губерниев: Когда выигрывает Ефимова, а я еще при этом ору – испытываю огромные радости
И вот тогда как раз, на протяжении этого, наверное, года, когда я пытался попасть на телевидение – что-то мне подсказывало, что я туда обязательно попаду…
И.Воробьева
―
Мечта была такая.
Д.Губерниев
―
Да-да-да. Но возможности были на самом деле.
Т.Фельгенгауэр
―
Мечта или это решение, что «я добьюсь своего!»?
Д.Губерниев
―
Вы знаете, как… Мы же все продукты, дети социалистической эпохи, и, скажем, я не мог себе представить в школе, что если бы мне сказали: «Дима, учи немецкий – ты сможешь пригласить на свидание Магдалену Нойнер» – ну это невозможно было представить. Верх карьеры - это работа, как папа, стекловаром и игра в футбол за местную команду стекольного завода и как следствие – бутылки, сомнительные компании… Потому что в той сборной не пил только дядя Виталий Карякин, светлой памяти – недавно ушел - один человек из команды, которая блистала в Химкинском районе, не пил. Все остальные, естественно, занимались черти чем, безвременно уходили из жизни. И сейчас там мало народу даже осталось, хотя людям по 60 лет должно быть, по 70 – это на Западе вообще не возраст. И вот такое продолжение светило на тот момент, если бы, скажем, Советский Союз продолжал развиваться. Я даже не мог себе представить, что можно жить неделями где-нибудь за границей, заниматься любимым делом.Но подспудно, слушая спортивных комментаторов, я как-то об этом мечтал, просто боялся себе признаться в этом.
И.Воробьева
―
И в результате…
Д.Губерниев
―
Таня, что вы там читаете все время!?
Т.Фельгенгауэр
―
Википедию параллельно.
Д.Губерниев
―
Про меня, надеюсь?
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, конечно. А как же? Скандалы, интриги, расследования…
Д.Губерниев
―
А там половина вранья, ну что вы!
И.Воробьева
―
А вот сейчас разберемся.
Т.Фельгенгауэр
―
А мы очень любим, знаете, так… приходят гости…
Д.Губерниев
―
Давайте, давайте… Мы живем по принципу: «Кто старое помянет, того глаз вон, а кто забудет – тому оба».
И.Воробьева
―
Угрожающе звучит.Д.Губерниев: Любой матч на чемпионате мира интересен
Т.Фельгенгауэр
―
Очень опасно из ваших уст, Дмитрий, звучит, если честно.
И.Воробьева
―
Помните первый свой комментарий?
Д.Губерниев
―
Да-а! Вообще, очень интересная была история. На ТВ-Центре начали показывать кубок УЕФА. Я помню, какая-то российская команда играла с «Шахтером» и пригласили людей с канала «Россия», по-моему Дима Анисимов комментировал тогда. И я приперся в аппаратную – там сидели люди: Дима Ястребов -один из моих друзей, сейчас он тоже работает на «Матче», на «России», мы с ним много работали – и я говорю: «А что это такое? Почему пришлые комментируют?» Он говорит: «Ну у вас же комментаторов нет». – «Как нет? Я готов прокомментировать». Мне потом рассказывают: «Что это за хамье пришло тут». Поэтому как-то так…Но мне очень помог «Евроспорт» на тот момент, потому что я в прямом эфире работал, новости читал, но свои первые комментаторские шаги делал на «Евроспорте» в 98-м году как раз, вот в это время, то есть это, соответственно, 18 лет назад. Мы комментировали с Ваней Швецом тулонский фестиваль надежд, турнир по футболу среди молодежных сборных, точнее, юниорских. Но потом даже два матча чемпионата мира я на «Евроспорте» откомментировал: Норвегия – Марокко и что-то еще… А следующий репортаж был с Георгием Саркисьянцом – дуайен, замечательный комментатор, увы, уже ушедший из жизни. И вот мы с ним комментируем какой-то товарищеский матч по футболу. Он говорит: «Дима, ну вот, кто бы так сыграл? Кто бы так сыграл?!» Я говорю: «Ну кто?» - «Миша Месхи!» Я думаю, господи, конечно, Миша Месхи –кто же еще?! Я, к сожалению, Михаила Месхи не застал.
А то, знаете, тут писал интервью с Беккенбауэром, и Франц просто до каких-то мурашек, до какого-то неизведанного чувства, когда человек говорил с такой теплотой про Яшина… Ну, Яшин – вообще, категория людей на все времена, это: Сахаров, это Лихачев, это Гагарин и Яшин – этот ряд великих россиян – Солженицын и так далее. «Кого вы помните, - спрашиваю я, - из советских игроков, против кого вы играли?» Он говорит, что Метревели, потом говорит… Шевченко… И тут я думаю: как хорошо, что я все-таки изучал историю спорта, я говорю: «Альберт Шестернев?» Он говорит: «Конечно! Его же пройти было невозможно – железобетонный человек». И вот знаете, как же здорово все-таки! Какая красота! Да здравствует институт физкультуры! – подумал я в тот момент. Мог ли я себе представить классе в 7-м, что с Беккенбауэром… он говорит: «Мы же с тобой где-то встречались, я же тебя, точно, знаю». Я думаю: какой молодец – смотрит телевизор, российский причем!
Т.Фельгенгауэр
―
Слушайте, по поводу Норвегии – Марокко и, вообще, ситуации, когда нужно комментировать… в общем, не очень все интересное?..
Д.Губерниев
―
Почему неинтересное? Любой матч на чемпионате мира интересен, девчонки, ну я вас прошу!.. Сейчас посмотрите рейтинги чемпионата Европы: любой матч с участием любой команды будет значительно более популярным…
Т.Фельгенгауэр
―
То есть у вас не было ситуации – неважно, какой вид спорта, - но, когда вам приходилось комментировать что-то довольно унылое?Д.Губерниев: Я свое дело делаю честно, как мне кажется, достаточно профессионально
Д.Губерниев
―
Вы понимаете, нет унылого спорта, есть унылый репортаж – я вам вот так скажу. Вы понимаете, когда в свое время мы начинали делать биатлон очень активно на канале «Евроспорт», его показывали по ночам, он был никому не нужен. То же самое можно было сказать и про бобслей, в раскрутке которого я тоже некоторое участие принял, скажем так. И единственное, что довольно тяжело продвигалось, и то Казань показала – при чем тут Казань, сейчас объясню – что это не так, это плаванье. Вроде мы показываем год от года, но каждый раз что-то не получается, рейтинги растут достаточно тягуче все-таки. Но проблема в том, что мало побед российских спортсменов. Конечно, тут должно все накладываться для того, чтобы был такой прорыв аудитории на победу.
У биатлона она совершенно четко огромная аудитория. Вот вы рассказывали до эфира, что у вас есть и коллеги, и вы сами наверняка смотрите – женская аудитория большая: 60 на 40 дамы смотрят биатлон. У нас количество фанатов биатлона от мала до велика женского пола, оно просто огромно, вы не представляете, насколько, вы не представляете! Женщины – это те люди… и дети, кстати, потому что женщины подтягивают детей и бабушки – внуков и так далее. И вот последние года два-три… если раньше, скажем, подходил ребенок: «О! А ты в «Букиных» снимался!», а сейчас: «А я с бабушкой биатлон смотрю» - вот так примерно это выглядит в любом городе абсолютно, в любом: и в Москве и где угодно…
И.Воробьева
―
Сериал побеждал спорт, а теперь, наоборот – это хорошо.
Д.Губерниев
―
Да. Если говорит про тот или иной вид спорта, продолжая разговор про унылый или не унылый репортаж, мне всегда, наоборот, хотелось для себя, если мы говорим про выбор – О’кей! – футбольным комментатором или хоккейным комментатором быть легко, с точки зрения – сейчас вы поймете, о чем я говорю, - с точки зрения того, что ты комментируешь самые популярные виды спорта - и ты уже на слуху.Но, скажем, в советские годы Малявин ли, Сурков ли, Нина Еремина, например, которая комментировала баскетбол, да та же Анна Дмитриева, работая с теннисом - как комментаторы, конечно, они были значительно менее известны, чем Озеров, чем Майоров, чем Махардзе, чем Ян Спарре или тот же Синявский. Понятно, почему – виды спорта были популярные. Для меня было интересно, хотя мне, скажем, Кикнадзе еще Василий Александрович – мой товарищ и мой многолетний руководитель на тот момент предлагал, говорил: «Бери хоккей, - вот, скажем, когда только начиналось вот это становление, это было лет 12 еще назад, еще до КХЛ, мы показывали хокке,й – Бери хоккей!» Но я понимал, что хоккей – это целая жизнь: нужно смотреть хоккей по ночам, нужно интересоваться. Я любил хоккей, так или иначе, в нем немножко разбирался, но, тем не менее, была как-то ближе зима иная, зима биатлонная, зима лыжная, двоеборье, прыжки с трамплина и все такое прочее. Поэтому я для себя сделал такой выбор, что вот потягаться с известными комментаторами с птичьими фамилиями для того, чтобы как-то с ними встать на одну ступеньку. Это, в конечном счете, удалось…
Т.Фельгенгауэр
―
Но у вас там нет конкурентов, Дмитрий!
Д.Губерниев
―
Где?
Т.Фельгенгауэр
―
Ну как? Вот биатлон и Губерниев – это уже практически синонимы.
Д.Губерниев
―
Нет, что значит, нет конкурентов? Я просто свое дело делаю честно, как мне кажется, достаточно профессионально, кто бы что ни говорил.
Т.Фельгенгауэр
―
В футбольном комментарии – там - ого-го! - конкурентов
Д.Губерниев
―
Болею за своих, хотя читать это бред от наших телемэтров уже нет никаких сил у меня, но неважно…
И.Воробьева
―
А что такое? В смысле, какой бред?..
Д.Губерниев
―
Я не буду сейчас рассказывать. Вы к эфиру не подготовились, девчонки – что такое?
И.Воробьева
―
Понимаете, в чем дело, Дмитрий – про вас столько пишут, что я даже не знаю…
Д.Губерниев
―
Один дяденька, который причисляет себя к дуайенам, сказал, что комментатор Губерниев, он болеет за своих, а это неправильно.
И.Воробьева – А
―
а, в этом смысле… Но все комментаторы, мне кажется, за своих, так или иначе, болеют.
Д.Губерниев
―
Я, честно говоря, выпал в осадок, потому что, знаете, у меня есть, например, взаимоотношения с фабрикой в Коврове, она делает мужские костюмы – не сочтите за рекламу, не буду произносить название, все знают, что это фабрика «Сударь».
И.Воробьева
―
Все знают эту фабрику в Коврове, господи…
Д.Губерниев
―
И они делают мне костюмы, а я у них – рекламное лицо. То есть мы уже давно дружим, у нас уже такая совместная кровь и все такое прочее. Но если я сейчас начну заниматься производством, то фабрика вылетит в трубу, понимаете? Поэтому каждый хорош на своем месте, поэтому, если ты в этом ни черта ни понимаешь, зачем лезть. Это очень странно. У нас, вообще журналистика сейчас – вообще все в каждой бочке затычка. Меня учили так: про коллег, которые в данном случае как покойники, либо хорошо, либо никак. Журналистская этика – и вас этому учили, я так предполагаю… у нас сейчас каждый имеет… Я в жизни себе не мог представить, что, скажем, буду как-то, если это не лекция в институте, если это не лекция перед студентами, где мы разбираем подробно работы – мои ли, чужие – но в публичном пространстве коллеги… либо хорошо, либо никак, вот ей богу! Для меня это странно.
Т.Фельгенгауэр
―
Слушайте, но когда канал, на котором вы работаете, постоянно оказывается в центре каких-то скандалов, тут сложно…Д.Губерниев: У нас у всех бывают профессиональные лажи
Д.Губерниев
―
Слушайте, а когда радиостанция, на которой вы работаете, когда сидят какие-то девушки, которые рассказывают о том, кто там что по телевизору кто-то брякнул… У меня мама, которая их слушала как-то… я говорю: «Мама, не слушай, тут уже все давно плохо». А потом получилось так… вот, скажем, комментарий: «На канале «Россия», открытие Олимпийских игр был намного хуже, чем комментарий на «Первом канале» - это неправда! Это признал и Эрнст…. Я больше хочу сказать, количество тех вещей, которые привнесли с шеф-редактором Шестаковым и с моей ведущей совместной Чернобровиной, широко использовалось на «Первом канале», потому что работа была совместная. И если ты Пастернака не читал и пишешь, что он так себе, тогда просто иди в сад – вот я вам так скажу.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну вот, Ларина с Петровской обидели Дмитрия Губерниева.
И.Воробьева
―
Оказывается - я сейчас внезапно выяснила это.
Т.Фельгенгауэр
―
А с чего вы взяли, что это про них?
И.Воробьева
―
А кто у нас еще телевизор смотрит и рассказывает об этом в прямом эфире.
Д.Губерниев – Я
―
то толстокожий, мне вообще наплевать…
И.Воробьева
―
Вы про маму, мы поняли.
Д.Губерниев
―
Просто у меня мама, которая сидела, слушала, а потом сказала: «Сынок, ну как же так!..» - я говорю: «Мама, прекрати читать советские газеты и слушать эту программу…».
Т.Фельгенгауэр
―
Часто же ругают за манеры комментариев?
Д.Губерниев
―
Конечно, это прекрасно. По-моему, даже у вас в эфире Дмитрий Быков, к которому я отношусь с теплотой и очень его люблю, сказал, что раздражение – приятная эмоция. Наверное, это не совсем его слова все-таки. Но главное – чтобы равнодушных не было. А вот, если ты раздражаешь, если ты заставляешь неистовствовать после своего репортажа… Вы знаете, как дороги те люди, которые на протяжении последний лет ни черта ни слушают – «мы там «Евроспорт», у нас там Курдюков, хотя Серега – мой товарищ и прекрасный комментатор – но при этом каждый знает, чего я там сказал вчера, понимаете? Погромче на кухне телек сделайте.Поэтому в этом смысле это замечательно. Когда просто ты комментируешь – что ты есть, что ты нет – а так, говорить о людях, скажем, которые не принимают, это замечательно. Но еще больше хочется говорить о тех людях, которые принимают. Когда мне что-то там начинают говорить – ну пошли, на любой стадион сходим, на любой – неважно, во что там будут играть или какие там будут соревнования и посмотрим, кто хорошо комментирует, а кто нет.
И.Воробьева
―
Но вы просто сказали, что вы толстокожий, но ведь это не с самого начала было. Наверняка сначала переживали, когда кто-нибудь где-нибудь писал, что Губерниев плохо комментирует, раздражает.
Д.Губерниев
―
Вы знаете, применительно к тому, о чем говорили три минуты назад, просто у меня очень мама расстроилась, поэтому здесь…
И.Воробьева
―
Нет, это мы поняли, а если возвращаться назад…
Д.Губерниев
―
А Бальзак, по-моему, как-то сказал - они прогуливались по Венеции с товарищем, тоже известная история, он потом это описал – он ударил ногой по какой-то стене дома и посыпалась штукатурка: «Художник должен быть невосприимчив к несправедливой критике, а вот это дом – видишь, он сыпется». В этом смысле люди – большая поддержка. Богатство нашей страны – это люди. Люди, которые приходят, например, в Тюмени во дворец культуры «Пионер», который вмещает 400 человек – на творческую встречу пришло 580. Зал трещал. Даже те клубы, которые мы собираем, когда я пою какие-то песни…
И.Воробьева
―
Мы сейчас об этом еще поговорим.Д.Губерниев: Политика, если ты ей не интересуешься, и ты ее не ищешь, тебя может найти сама
Д.Губерниев
―
…с ансамблем. Вот эта поддержка – самое главное. И я стараюсь людей не разочаровывать. Люди, которые встречают меня на улице, где-то на биатлонных стадионах, все знают, что иногда даже невозможно уйти по несколько часов, если ты где-то попался… Я стараюсь со всеми пообщаться, сфотографировать, потому что меня просто воспитывали хорошо. И в данном конкретном случае, я, поскольку большой фанат тяжелого рока – я сделал «козу», ее не видно, у Ронни Джеймса Дио, моего любимого певца были даже проблемы, когда он пел в Black Sabbath с народом, потому что Батлер и Тони Айомми стремились побыстрее уехать, а он стоял, общался с поклонниками, а микроавтобус был один. Поэтому это очень важно.
И.Воробьева
―
Мы сейчас прервемся буквально на несколько минут. Я напомню, что у нас в эфире… хотя, мне кажется, все его узнали…
Т.Фельгенгауэр
―
Можно не представлять…
И.Воробьева
―
Да. Тем не менее, телеведущий, спортивный комментатор… певец и актер…
Д.Губерниев
―
Очень важно, чтобы не сказать «пивец» - «певец» - вы говорите сейчас…
И.Воробьева
―
Певец, гребец, актер и любитель тяжелого рока Дмитрий Губерниев. Сейчас продолжим.НОВОСТИ
И.Воробьева
―
Продолжается программа "Разбор полета". Ирина Воробьева, Татьяна Фельгенгауэр, и наш сегодняшний гость – Дмитрий Губерниев.
Т.Фельгенгауэр
―
Про неловкие ситуации тоже хочется поговорить, некоторые из которых заканчиваются судебными разбирательствами.
Д.Губерниев
―
Я же говорю: кто старое помянет, тому глаз вон, ну а кто забудет, тому оба. Но видите, как: я иногда наступаю на грабли собственные – то на у нас звезды гребаные в эфире и все такое прочее. Это рабочие моменты, но применительно к той истории – перерыве матча ЦСКА – «Спартак» - что было, то было.
Т.Фельгенгауэр
―
То есть вы по итогам таких ситуаций для себя никаких решений не принимаете? Вы же знаете, что все равно на те же грабли…
Д.Губерниев
―
Ну послушайте, это, конечно, смешно. Что значит, я не принимаю каких-то решений? Во-первых, после этого уже с определенными идиоматическими выражениями было покончено раз и навсегда в этом смысле, если образно выражаться, но при этом смеяться. Ну что, со Славой мы помирились. Я наоборот, очень в этом смысле переживал, когда у него были травмы. Мы с ним на связи, кстати. Сделали потом еще несколько проектов для других каких-то программ и какие-то эксклюзивные интервью, допустим, когда человек общаться с кем-то не мог или не желал, но, скажем, со мной он это делал. Поэтому нет худа без добра, знаете.
И.Воробьева
―
Кстати, сначала же был суд, а уже потом вы помирились. А кто-то принял решение, пойти кому-то навстречу из вас?
Д.Губерниев
―
Там была история очень простая. Я был в эфире у Жени Дьячковского – такой известный спортивный журналист – и что он… «ты знаешь, я Славу видел…», и как-то он сказал, если бы чего…, допустим, мы бы помирились - как-то так в проброс. И я вынашивал эту идею, но как-то, может быть, повода искал или случая подходящего. Знаете, учитель приходит, когда ученик готов…Поэтому когда полетели на рождественскую гонку... И вот это Рождество, Новый год – вот, думаю, а чего, давайте свяжемся – давайте. - Может быть в Москве? - Нет, не в Москве. А потом получилось так, что он пригласил нас домой, на дачу практически. Мы сразу пожали руки, сделали замечательный материал. Там ребенок был маленький совсем, который два раза… - «Алекс, дай мне ручку» - он мне протягивает руку свою. И потом еще люди, которые близкие… ну какие-то агенты, говорят: «С нами ни разу в жизни не поздоровался». «Потому что у меня чистые намерения, - сказал я, - детей обмануть нельзя». Поэтому в данном случае, ну было и было, было и прошло.
И.Воробьева
―
Ну то есть решения были приняты, а именно: не использовать какие-то выражения и за эфиром больше не говорить…
Д.Губерниев
―
Вы знаете, как сейчас вот в рекламной паузе, уважаемые друзья, девчонки предупреждали, что сейчас у нас, может быть, интернет-трансляция, а я хотел задать встречный вопрос: а зачем мы тогда находимся на радио, когда у нас сплошной интернет, что, может быть, произойдет утечка и рейтинг радиостанции будет чуть меньше, поэтому, пожалуйста, меня не обманывайте.Нет, ну, конечно, знаете как: умный учится на чужих ошибках, а дураки на своих. Поэтому я все-таки стараюсь в основном – на чужих. Но всякое бывает, давайте будем в этом признаваться. Мы такие все коллеги непогрешимые, все такое прочее… У нас у всех бывают, так или иначе, профессиональные лажи. Это как ошибки судей – об этом сказал Сэр Стенли Роз, один из тогдашних в 20-м веке руководитель ФИФА: «Ошибки судей входят в сферу интересов футбола». Точно так же, как и лажа телеведущего, оговорка, еще что-то – это нормально. Другой вопрос, как это все происходит.
Но, если возвращаясь к тому матчу ЦСКА - «Спартак», там была одна фраза моя, которая, собственно, все предрешила. Я у человека, который сидел на кнопках в пэтээске, отвечающий за вещание, перерыв, сказал: «Саша, нас кто-нибудь слышит?» Саша сказал: «Нет». Вы прекрасно это знаете, что выпускающий режиссер, он как мама. Если мама говорит: «Сынок, нет…», или: Сынок, да…». Вот, понимаете, широкий плащ, который нас защитит от всего. В данном случае… «Ты знаешь, я не очень там знал…» и всё такое прочее… Лажа моя, безусловно. Но из чего это все проистекало? Я же в своем уме… и так далее.
Д.Губерниев: Я свободный человек в эфире
Т.Фельгенгауэр
―
По поводу ошибок, от которых никто не застрахован, потому что все люди, все живые. Как-то для себя принимали в самом начале свое карьеры решение, что я, как только пойму, что ошибся, сразу извинюсь?
Д.Губерниев
―
Нельзя извиняться, когда ты ошибся.
И.Воробьева
―
Нельзя извиняться?
Д.Губерниев
―
Конечно нет.
И.Воробьева
―
Почему.
Д.Губерниев
―
А вы что, этого не знали?
И.Воробьева
―
Ну как же? Если вы перепутали, например, фамилию или страну или что-то…
Д.Губерниев
―
Хорошо, скажите это: «Представитель Австралии… О! Конечно же нет! Это представитель Новой Зеландии!». Как было Таджикистан с Узбекистаном – это вообще выеденного яйца не стоит – на Олимпийский играх. Выеденного не стоит яйца. Может быть, в этот момент я смотрел не на монитор, где выходил та или иная команда, а, например, на правую часть поля…
Т.Фельгенгауэр
―
Так ну поправиться же…
Д.Губерниев
―
Так вот, я и рассказываю, как надо делать. Другой вопрос, что необязательно при этом говорить слово «извините». Можно технично интонационно выделить, извиниться, в том числе, интонацией, улыбкой, в том числе, когда ты работаешь в кадре – это мастерство телевизионного ведущего. Я об этом сейчас как раз рассказываю студентам после нашей программы…
И.Воробьева
―
Но не извиняться.
Д.Губерниев
―
Вы понимаете, нельзя так в лоб: Извиняться или нет? Оговорка оговорке – рознь. Если ты сказал, что «Реал» выиграл 1:0 у «Манчестер Сити», но оговорка ваша: «Манчестер Сити» выиграл 3:0 – сказать, что «да, конечно, меня тут бес попутал». Но если это, скажем, просто оговорочка, то можно изящненько совершенно выйти из этой ситуации, сказать: «Ребята…»… Знаете, «Кто писал, не знаю, а я, дурак, читаю», - Антон Павлович Чехов.
И.Воробьева
―
Ну то есть понятно, ошибка ошибке рознь. За некоторые все-таки стоить извиняться, за некоторые нет.
Д.Губерниев
―
По-разному бывает. Тут нужно отдельно взять ту или иную ситуацию. Мы не можем сейчас всё причесать под одну гребенку.
И.Воробьева
―
Хорошо. Если мы говорим про вашу карьера на телевидении вне спорта. Ну, условный «Форт Боярд», например.
Д.Губерниев
―
«Боже, как давно это было, помнит только мутной реки вода…».
И.Воробьева
―
Слушайте, но это же прекрасная программа была. Как вы, вообще, туда попали, и какие решение приходится принимать, когда вы не про спорт? Но «Форт Боярд» все-таки формально - про спорт.
Д.Губерниев
―
Я смотрел по телевизору… У меня была мечта… я играл четыре раза… нет, три, наверное. Мог бы сыграть больше всех, но Василий Иванович Кикнадзе на один проект меня не отпустил, за что я на него немного обижаюсь до сих пор. Ну как… вы знаете, ты знакомишься с артистом… У меня была команда потрясающая! Ну что такое: ты знаешь, всех, все знают тебя – там лет десять назад – Дима Дюжев, Ира Безрукова, Даша Мороз, Андрюха Мерзликин, Сашка Урсуляк, Андрюха Смоляков… То есть понятно, что я в жизни бы его не называл Андрюхой – народного артиста России – но после тех замечательных ночей, когда ты готовишься к этому покорению «Форта Боярд»: полтора часа поспал – и поехал на съемку…Поэтому вот Сашу, кстати, Урсуляк я увидел… Мы же десять лет не виделись. Я же, дурак, в театр не могу сходить: то одно, то другое. Она замечательная актриса… Так вот, мы увиделись на проекте «Танцы со звездами», куда меня позвали сыграть свой маленький эпизодик, я сыграл: объявил финальный раунд. Она заняла, кстати, первое место, с чем я поздравляю Сашу и ее замечательного партнера. И вот уже после «Форта Боярд» ты уже лепший кореш, понимаете, на века!
И.Воробьева
―
Скажите честно, насколько то, что потом мы видим в телеке, отличается от реальности?
Д.Губерниев
―
Я хочу сказать, что… никаких подстав, конечно. А какой смысл? Что за ерунда.
И.Воробьева
―
Нет, ну бывали же, наверное, команды абсолютно провальные, которые вообще не могут ничего пройти. Я уверена, такие бывают.
Д.Губерниев
―
Бывают провальные команды, они и проигрывают. О чем речь?Д.Губерниев: Каждый хорош на своем месте. И если ты в этом ни черта ни понимаешь, зачем лезть
И.Воробьева
―
Хорошо, если мы говорим про телевизор, но в этот раз про сериалы.
Д.Губерниев
―
Последнее время у создателей сериала не хватает денег на высокооплачиваемого камео.
И.Воробьева
―
Так.
Т.Фельгенгауэр
―
А так, ради интереса – не хотите.
Д.Губерниев
―
А ради интереса – я уже снялся, где хотел. «Счастливы вместе», «Воронины». У меня полный метр есть «Шепот оранжевых облаков». Я сначала думал, что это сны человека, который перебрал со спайсом – оказывается, это про стрелка. Поэтому… мюзикл «Морозко». А! Вот! Сурикова меня позвала. Алла Ильинична Сурикова! - не побоюсь этого слова – подруга моя, мой «старший товарищ, неглупый и чуткий», великий режиссер. Алла Ильинична Сурикова меня позвала сниматься в кино в новом фильме. Четыре съемочных дня. Придумали роль. У меня, к сожалению, нет возможности сниматься четыре дня, потому что они вразнобой и нужно других артистов… артисты замечательные… Поэтому я буду проходить – сейчас расскажу, Алла Ильинична, простите – мне сказали, что я буду идти по перрону, там будет с прекрасной актрисой вроде бы целоваться Аверин, а я буду проходить с юными спортсменами и что-то такое скажу. Пройду, скажу… Пожалуйста. Извините меня, Алла Сурикова! «Ищите женщину», «Будьте моим мужем», «Человек с бульвара Капуцинов». Я буду сниматься у Суриковой! Какая разница? Нет маленьких ролей, есть маленькие актеры.А больше того, хочу сказать, девчонки, что сейчас – да я знаю: я находка для ведущего телевидения или радиовещания – так вот, Александр Анатольевич Ширвиндт - сейчас тоже у него пьеса одна есть – там тоже рассчитываю выйти и что-нибудь такое в конец сказать: «Нет повести печальнее на свете…» - что-нибудь такое.
И.Воробьева
―
Слушайте, подождите, я же про первый сериал. Это что, это вы так хотели попасть в телек или что?
Т.Фельгенгауэр
―
Вы же и так звезда телека.
Д.Губерниев
―
Мы сейчас как раз с моим руководством в лице Тины Канделаки – она говорит: «Ну что ты там… всё эти огоньки…». Я говорю: «Послушай, мне как-то нравится еще немножко». – «Тебе уже пятый десяток. Хорош». Я говорю: «Не, еще маленько попляшу и закончу».
И.Воробьева
―
То есть просто нравится.
Д.Губерниев
―
Да, конечно, мне нравится. Здесь опять о принятии решения. Никогда в жизни же не один спортивный комментатор по большому счету не играл такие мощные концерты, никогда и никто их не вел. Ну вот давайте называть вещи своими именами. Мне было интересно, возможно ли это. Я подходил к руководству… Вот, например, сейчас на Евровидение мы уже отправляемся. Кто комментирует? 2008-й год. Оля Шелест. С кем? Не принято решение. – «Я готов». – «Кто готов?» - «Я готов». «Ты готов? Ты спортсмен голимый!», - я утрирую. Я говорю: «Я музыку люблю, я подготовлюсь. Какая разница. Я обещаю, что будет хорошо». Антон Андреевич Златопольский подумал, решили с Олегом Добродеевым отправить нас. Билан выиграл. Мы обеспечили победу. Кто главный? Комментатор.
Т.Фельгенгауэр
―
Конечно. Знаете, у нас тоже, когда выиграла команда, а виноват выпускающий редактор.
Д.Губерниев
―
Вы задали вопрос, я должен на него ответить. Сейчас опять будет «Евровидение». Только у меня партнер будет уже другой: Эрнест. Мацкявичюс. Мы будем с «малышом Эрни» рассказывать про «Евровидение».
И.Воробьева
―
Ой-ой…
Т.Фельгенгауэр
―
Оригинально!
Д.Губерниев
―
Он делает шаги в шоу-бизнесе, ему надо помочь. Помогать буду я.
Т.Фельгенгауэр
―
Как товарищ опытный…
Д.Губерниев
―
Да, как товарищ… Он мне будет рассказывать о том, как делаются «Вести» - я ему буду рассказывать, как комментировать на «Евровидении». Но не в этом дело. Если серьезно говорить, у меня была мечта. Вот можно вести, скажем, большие кремлевские концерты. Сейчас после эфира скажу: у меня большой концерт в Кремле. Извините меня: Василий Лановой, Юрий Мефодьевич Соломин, Алина Покровская, Михаил Ножкин. Да я представить себе не мог, что я буду с этими людьми на одной сцене находиться! Не мог себе представить – сейчас, в эти святые для нас дни великой Победы. Ответственность колоссальная. Хочу этим заниматься? Хочу. Сделаю селфи, сфотографируюсь: Василий Лановой…И, понимаете, когда это все начиналось… - «Ты что, хочешь этот концерт вести?» - «Я могу, я справлюсь». – «Ты что, обалдел?» - «Я могу. Доверьте» - «Ну давай, попробуем». Но там потом возникали смешные ситуации. Ты читаешь, например, обращение президента, и подходит какой-нибудь депутат и говорит: «Это тебе что, футбол? Ты можешь нормально прочитать. Чего ты тут гонишь?» - ну, в смысле быстро. Потом прошли годы и этот самый депутат подходил, говорит: «Дима, очень медленно. Можешь в своем стиле прочитать?»
Т.Фельгенгауэр
―
Задорно.
Д.Губерниев
―
Задорно, да. И понятно, что три года назад человек говорил совершенно иные вещи, но это так, апропо.
Т.Фельгенгауэр
―
Про депутатов. Вообще, в политику же любят затянуть людей известных.
Д.Губерниев
―
Знаете, как бывает. Политика, если ты ей не интересуешься, и ты ее не ищешь, она тебя может найти сама.
Т.Фельгенгауэр
―
Вас нашла.
И.Воробьева – В 11
―
м году, нет, в 6-м, простите.
Д.Губерниев
―
Почему в 6-м, что было в 6-м?
И.Воробьева
―
«Молодая гвардия Единой России».
Д.Губерниев
―
Это вранье!
И.Воробьева
―
Не были?
Д.Губерниев
―
Не был, не состоял. И это кто-то написал в Википедии. Я провел пару мероприятий под эгидой, насколько я понимаю, совершенно нормальных таких, даже не ура-патриотических пару концертов с участием молодежи. Кто-то меня вписал. Поэтому, уважаемые друзья, кто вписал это в Википедию, давайте уберем. Я никогда не был, не состоял…
Т.Фельгенгауэр
―
То есть выпишите.Д.Губерниев: Я никогда не состоял в Молодой гвардии Единой России
И.Воробьева
―
Вот. Редактируем Википедию.
Д.Губерниев
―
Не был, не состоял, ни в каких «Молодых гвардиях», о чем вы говорите!
Т.Фельгенгауэр
―
Но вообще, политика настигает ведь, приходят, говорят?
Д.Губерниев
―
Нет, у меня получилось, что я участвовал в мероприятиях с участием президента Российской Федерации, премьер-министра Российской Федерации, мэра Москвы – и что?
И.Воробьева
―
Нет, это другая история. Имеется в виду, что зовут НРЗБ поагитировать там, еще что-то.
Д.Губерниев
―
Дело в том, что если даже какие-то вещи, в которых я принимаю участие – это бывает нечасто, потому что я тоже смотрю, куда идти - но, так или иначе, связанные с выборами, речь идет только о ведение концерта и всё. Никаких политических лозунгов, никаких, боже сохрани!
И.Воробьева
―
А почему такое резкое отношение к политике?
Д.Губерниев
―
А зачем?
И.Воробьева
―
Как зачем? Гражданская…
Д.Губерниев
―
Гражданская позиция – я пойду на выборы, проголосую так, как я хочу.
И.Воробьева
―
Вот. Хотела спросить: на выборы ходите…
Д.Губерниев
―
Я пойду на выборы и проголосую. Как я проголосую, естественно, я вам не скажу.
И.Воробьева
―
Нет, конечно, мы даже не надеялись.
Т.Фельгенгауэр
―
МЫ и не спросим.
Д.Губерниев
―
И вы молодцы. Понимаете, у вас специфика работы связана с политикой. У меня она тоже, кстати говоря, связана. А вот, кстати, про принятие решения. Сейчас расскажу тайну.
И.Воробьева
―
Опа!
Т.Фельгенгауэр
―
Вы выбрали нужную аудиторию. Давайте! Мы никому не скажем.
Д.Губерниев
―
К вопросу об открытии Олимпийский игр. Так получилось, что – рассказывать или нет? Но уже сказал А, давайте буду говорить Б! – так получилось, что были листочки различные – справочные материалы, то, другое, пятое, десятое – но у меня почему-то в руках и у Насти Чернобровиной тоже не оказалось рассадки – рассадки мировых лидеров и тех людей, которые вокруг президента Российской Федерации соберутся на трибуне. Но я узнал Илью Скворцова…
Т.Фельгенгауэр
―
По памяти?
Д.Губерниев
―
Конечно, всех узнал. Единственно, что, допустим, показывают человека – понятно, что председатель КНР – точно, естественно, не Ху Цзиньтао, потому что тот уже… Си Цзиньпин, это - Пан Ги Мун. И тут я понял, как хорошо, что я этим иногда интересуюсь. Я студентам говорю: мы должны знать конфигурацию, мы должны знать, скажем, если ты более-менее хочешь вариться в каких-то политических историях - боже сохрани, конечно – но примерно состав: кто у Дмитрия Медведева заместители, и кто примерно за что отвечает, и по возможности знать их в лицо, ключевых министров, разумеется. Ну вдруг придется что-то такое с ними сделать по работе. Точно так же, естественно, люди, которые не интересуются спортом, не то что должны сыграть, но краем их должно касаться, как завершились финалы Лиги чемпионов и, скажем, попала ли наша мужская волейбольная сборная на Олимпиаду. Просто это может пригодиться. Я вот - как честный человек - узнал почти всех.
Т.Фельгенгауэр
―
А сложно изолировать себя от каких-то политических дел, потому что у нас же очень любят, особенно когда идет Олимпиада или мировые чемпионаты, да то же «Евровидение», кстати – везде пытаются примешать политику.
Д.Губерниев
―
Я не пытаюсь. Знаете, вообще, эти разговоры: ура-патриотизм, боление за своих…
Т.Фельгенгауэр
―
Вот нас засудили, потому что мы великая Россия – они нас боятся.
Д.Губерниев
―
Если вы помните, когда, скажем, американцы забрасывали… подождите, что было? - сдвинуты ворота были и отмененная шайба… и уже Третьяк сразу сказал практически - надо поспокойней. В тот момент, скажем, когда в политических ток-шоу бушевали вот эти страсти, мы совершенно спокойно в этот момент на канале «Россия-2» все объяснили, и больше этому значения не придавали.Поэтому в этом смысле я горжусь тем, что я свободный человек в эфире. Сложно представить, чтобы мне позвонил Добродеев, Златопольский, Тина Канделаки, сказали: «Вот здесь Шипулин, вот обрати внимание - вот Шипулин…». Знаете, ну это очень странно. Или: «Вот здесь побежит американец Тим Брук – американец…». А я первый за него порадуюсь, если он победит, первый! Я помню, кстати, у меня история была уже давно, в 2008 году, когда дядя Миша Задорнов – будем сейчас его рекламировать – написал где-то, по-моему, в «Комсомольце», из серии «я думал, что Губерниев хороший комментатор, а он в финале Олимпийских игр на какой-то дистанции болел за американца», типа с ума сошел и все такое прочее. Мне потом предъявляют – я говорю: «Наши были в финале?» Не было. Наших нет в финале – за кого хочу, за того и болею. Там был Райан Лохти, человек, который составлял конкуренцию НРЗБ, на тот момент уже большой олимпиец. Вот я как-то так топил за него, выражаясь современным языком.
Знаете, вообще, выступают наши биатлонисты плохо – я могу выбрать, буду я болеть за Шемпа, за Фуркада и все такое прочее. И вообще стараюсь все-таки наших иностранных друзей поддерживать. А они об этом знают, кстати говоря, и они весьма этим довольны.
И.Воробьева
―
Мы уже практически про все ваши ипостаси поговорили, называется: талантливый человек талантлив во всем.
Д.Губерниев
―
«Врете, товарищ Новосельцев».
И.Воробьева
―
Вот вы сейчас расскажет…
Т.Фельгенгауэр
―
Про «легонькую промышленность».
И.Воробьева
―
Да, про легонькую промышленность. Вот вы сказали, что в МГУ преподаватель. А бывали ли решения, когда вам что-то предлагали, а вы понимаете, что вы сделаете плохо, и поэтому приходилось отказываться. Ведь фишка в том, чтобы делать все хорошо, на браться за все и что-то делать плохо.
Д.Губерниев
―
Знаете, например, скажем, если бы мне сейчас предложили прокомментировать чемпионат Европы по футболу, я бы это сделал, наверное… не скажу, что плохо, но, наверное, хуже, чем известные футбольные комментаторы в стране. Это возвращаясь к разговор по хоккей. Хоккей и футбол – это виды спорта, которыми надо жить ежеминутно, ежесекундно, и чтобы не подводить своих зрителей. Поэтому я буду работать футбольным обозревателем, точно так же и хоккейным обозревателем усиленно буду работать на чемпионате мира, который в Москве с Санкт-Петербурге проходит. Работать в студии, вести дневники, задавать людям, которые досконально занимаются в хоккее те или иные вопросы, получать на них ответы – я умею это делать, и, собственно, этим занимаюсь многие годы, поэтому горжусь тем, что я буду футбольным обозревателем – мы поедем на чемпионат Европы – хоккейным обозревателем на чемпионате мира в Москве.
И.Воробьева
―
Вы строгий преподаватель?
Д.Губерниев
―
Вы знаете, нет. Из меня можно вить веревки.
И.Воробьева
―
А сессию уже принимали, экзамены?
Д.Губерниев
―
Я принимал экзамены, когда преподавал экзамены в других институтах. Сейчас я их покинул, сосредоточился на МГУ, но, тем не менее, занимаюсь, мастер-классы провожу всевозможные. Мне есть, что рассказать. Потому что я же нахожусь на хозяйстве, постоянно прямой эфира. И в этом смысле у нас мало кто занимается техникой речи, я умею все-таки… без ложной скромности, могу и голос поставить, и помочь избавиться от каких-то проблем… и перестать гнусавить может человек. Методика Светланы Макаровой, она совершенно чудодейственна и приносит результаты.Мастерство эфирного выступления, конечно, и мастерство спортивного комментария… Но я все-таки считаю, что здесь нельзя подразделять: есть спорт, есть не спорт. Есть одна такая, большая журналистика. А самые профессиональные люди в этом смысле в стране – это спортивные комментаторы, потому что у нас больше опыта. Вот сейчас мы можем сидеть с вами, вот вы будете сидеть молчать, а я могу… два часа я проговорю, три часа.
И.Воробьева
―
Да, у нас тоже такое бывает, к сожалению.
Д.Губерниев
―
Я не хочу вас обидеть. Вы понимаете, о чем я говорю.
И.Воробьева
―
Мы подтверждаем, что это возможно.
Д.Губерниев
―
Да. Поэтому вы люди, работающие в прямом эфире, я человек, который работает в прямом эфире. Я очень люблю радио…
Т.Фельгенгауэр
―
Слушайте, а в обычной жизни часто бывает – просто про себя…
И.Воробьева
―
Последняя минута.
Т.Фельгенгауэр
―
Две. Часто говорят: «Слушай, выключи уже режим «радио», прекрати все время говорить…».
Д.Губерниев
―
Бывает так иногда. А иногда: «Да поговори же со мной!»
И.Воробьева
―
«Можно помолчать?»
Д.Губерниев
―
Радостно посидим рядом и помолчим – в этот тоже что-то есть.
Т.Фельгенгауэр
―
Про песни не спросили. Решение петь – это потому что интересно, смешно?
Д.Губерниев
―
Да нет. Я записал, у меня лежат десять песен, которые я сейчас издам. Мы делали – Немоляев, Серышев, Булгаков из группы «Легион», Леша Страйк – замечательный гитарист, Артур Беркут – «Ария», «Автограф». Поэтому это просто for Fun, для себя, на свои, без спонсоров. Но опять же нужно заниматься вокалом. Потому что я сходил на три занятия – вечно нет времени – и испытываю трудности при переходе из баритональной тесситуры в теноровую. Но теноров-то много, а вот замечательных баритонов…
Т.Фельгенгауэр
―
Пойди поищи.
Д.Губерниев
―
(поет) Где ты? Роняю… Я был влюблен в Светлану Варгузову.
И.Воробьева
―
Я надеялась, что споет.
Д.Губерниев
―
Когда я встретил Юрия Петровича Веденеева на футболе: «Юрий Петрович, скажите Варгузовой, что это вот просто моя абсолютная богиня!». Когда мне начали нравится женщины – это было бог знает когда, я посмотрел: Варгузова, оперетта советская, которая сейчас, я надеюсь, еще тлеет, потому что кругом одни эти мюзиклы, которые… не знаю, вообще…
Д.Губерниев
―
Я фанат… Имре Кальман, Штраус, «Красотки кабаре»! Девчонки, а!
Т.Фельгенгауэр
―
Красотки кабаре…
И.Воробьева
―
Вот кабаре мы как раз и закончим. Время закончилось.
Т.Фельгенгауэр
―
Спасибо большое. Дмитрий Губерниев.
Д.Губерниев
―
Спасибо! Мне ужасно приятно, что не задавали вопросы про политику, я бы все равно про нее говорить не стал.
Т.Фельгенгауэр
―
Спасибо большое и счастливо!