Дмитрий Маликов - Разбор полета - 2016-02-22
Т.Фельгенгауэр
―
Здравствуйте, это программа "Разбор полета", программа о людях, которые принимают решения, о том, как они эти решения принимают. Ирина Воробьева, Татьяна Фельгенгауэр, как всегда в этой студии. Здравствуйте!
И.Воробьева
―
Здравствуйте! Сегодня у нас в гостях Дмитрий Маликов. Здравствуйте!
Д.Маликов
―
Привет, здравствуйте!
И.Воробьева
―
Можно просто долго говорить, кто такой Дмитрий Маликов, но, мне кажется, это не нужно делать, потому что просто все и так знают. У нас есть традиционный вопрос нашей программы, с которого мы начинаем программу "Разбор полета", это вопрос о самом тяжелом, трудном решении, которое приходилось в жизни принимать. Вот, если самое тяжелое – это какое?
Д.Маликов
―
Сложный момент… На самом деле, наверное, самое сложное – принять решение в детстве, что надо ходить в музыкальную школу, а не играть в хоккей. Потому что я очень хотел стать хоккеистом. Так сказать, детская была мечта, она не привела к профессиональным занятиям спортом, но, тем не менее, конечно, сильно меня колбасило лет в шесть-семь на эту тему.
И.Воробьева
―
У вас даже на сайте написано, что не случилось бы, если бы не ремень отца, который лежал…
Д.Маликов
―
Ну да. Я его скидывал все время, когда они уезжали на гастроли, чтобы не видеть это… и убегал. А мы жили на первом этаже. И ко мне приходил преподаватель из педпрактики и, кстати, впоследствии ставший знаменитым органистом – сейчас он живет и здравствует и работает, Алексей Шмитов такой – и он приходил, а я вместо того, чтобы играть, убегал, прыгал со первого этажа и убегал. Он открывал дверь – а там никого нет. Представляете да, картина: окно, там все дела, шторы от ветра… И разъяренный выбегал к моей бабушке и говорил: «Ваш внук, Валентина Феоктистовна, никогда не будет музыкантом: он ненавидит музыку!» - и все такое прочее. Но, к счастью, он ошибся.
И.Воробьева
―
Но вы же решение тогда вряд ли приняли на самом деле?
Д.Маликов
―
Нет, конечно, это было не решение. Это была нудная такая… все эти занятия: играешь-играешь и хочется убежать и бросить. А потом вдруг в определенный момент я понял, что не просто играю упражнения или какие-то примитивные пьесы, а стал играть музыку. И вот это ощущение, оно сразу поменяло в корне, потому что сразу захотелось… Я вулекся, короче говоря, этим. А потом еще, когда вышел на сцену, на ученическую сцену в музыкальной школе – сцена же она, как наркотик: к ней привыкаешь, потом без этого не можешь жить, потому что это же амбиции, тщеславие, все дела.
Д.Маликов: Всю жизнь была мечта – сделать что-нибудь наподобие «Снежного шоу» Вячеслава Полунина
Т.Фельгенгауэр
―
Не знаю. Я вот вспоминаю свою музыкальную школу при консерватории…
Д.Маликов - О
―
о, мы же вместе учились, да? Но вы, наверное, пораньше намного лет.
Т.Фельгенгауэр
―
Я училась… да, намного лет пораньше – я же постарше, чем вы…
Д.Маликов
―
Нет, я так не думаю. Наоборот.
Т.Фельгенгауэр
―
Нет, я училась в другой стране. Но все равно просто это же, на самом деле, детство, где вот это желание побыть с друзьями. Если ты погружен полностью в музыку, тут что бы ты ни играл – симфонии, не симфонии – ты все равно понимаешь, что ты в состоянии несвободы.
Д.Маликов
―
Да, но у меня это всё было как-то достаточно… во-первых, я быстро все учил и учился в обычной школе, и в музыкальной – тоже неплохо. Потом у меня были родители, которые брали меня на концерты эстрадные, и как-то все это было достаточно… Тогда были очень распространены сборные концерты, когда, например, во дворец спорта приезжала программа, и она состояла из разных жанров. Например: вокально-инструментальный ансамбль, какие-то фокусники, какой-то балет. То есть эта программа могла много дней в одном городе находиться, потому что люди с удовольствием ходили: билеты были недорогие – я говорю о 70-х годах. Поэтому я не могу сказать, что у меня было такое страшное детство: полностью я за роялем. Нет, такого не было. Я и в футбол успевал поиграть и с друзьями пообщаться - всё успевал.
Т.Фельгенгауэр
―
Только на хоккей уже не хватило, к сожалению.
Д.Маликов
―
Да, только на хоккей все никак. В последнее время хоккей же такая, популярная тема, да? А я чего-то никак не соберусь уже от футбола уже…
Т.Фельгенгауэр
―
Не быть вам губернатором, Дмитрий, видимо.
Д.Маликов
―
Каждому свое.
Т.Фельгенгауэр
―
А то, что вы выросли в музыкальной семье, сильно мешало или помогало? Все-таки, кода родители известные…
Д.Маликов
―
Помогало. Конечно, помогало. Это скорее больше стало мешать моей сестре, потому что она уже под гнетом славы моей и моего отца - ей тяжелее. А мне, конечно, было нормально. Хотя, когда я начинал в конце 80-х годов, ансамбль отца моего «Самоцветы» фактически прекратил свое существование, потому что как раз был слом этот тектонический и старая вся эстрада, она ушла. Ну вот новая поросль в лице меня, Жени Белоусова, Володи Преснякова, «Ласкового мая», она, конечно, очень сильно пошла, и вся традиционная эстрада отвалилась. А потом, году, наверное, в 95-м у отца пошел какой-то такой новый, ностальгический прирост аудитории и популярности, и до сих пор они очень востребованы, песни «Самоцветов» - они очень живые, ностальгические и на позитиве.Поэтому, что касается популярности, на самом деле, когда в 88-м году я первые песни приносил на телевидение, то тут авторитет отца… даже не авторитет – известность отца помогла, потому что просто было куда прийти, так скажем, было куда принести песню. Тогда была система худсоветов. Собирались взрослые дядьки и решали быть или не быть той или иной песни в той или иной передаче. Сейчас этой системы нет, и всё мерило - только лайк, не лайк в интернете, количество. Это, конечно, плохо, потому что, в общем, культурные планки очень сбиваются, но это отдельная тема.
Поэтому, если говорить коротко, популярность и то, что мой отец был как бы в теме, безусловно, мне на начальном этапе очень помогло. А потом просто первые песни, они попали в сборники кассетные тогда. Я не так давно наткнулся на эти первые кассеты, эти бабины… У меня даже пост где-то в Фейсбуке, на эту тему как-то ностальгия меня пробила: именно как поменялись источники…
Д.Маликов: Когда я начинал в конце 80-х, ансамбль отца «Самоцветы» фактически прекратил свое существование
Т.Фельгенгауэр
―
Носители.
Д.Маликов
―
Носители да. И вот эти три-четыре песни у меня было. И, кстати, папа мне помог тоже со студией, потому что со студиями было плохо. И никогда не забуду помощь и поддержку – вот дружил… Саша Кривицкий, он сейчас руководит оркестром Силантьева, главный дирижер. У него была студия на метро Аэропорт, на первом этаже такая квартирка однокомнатная под студию. Меня на кухню они пускали, чтобы я там какие-то свои первые аранжировки делал. Это где-то 87-й, 88-й год. И это тоже была большая помощь, потому что где-то нужно было это записать.Я записал 3-4 песни, и потом эти песни попали в дописку к альбому группы «Мираж», а альбом группы «Мираж» - тогда это была топовая позиция. И было написано: «Группа «Мираж», потом там - Дима Маликов типа три песни. Вот и это как-то пошло, и, соответственно, популярность пришла, в общем-то, из кассет. Ну а когда уже по телевизору показали одни-другой раз - там «Песня года» или в «Новогоднем огоньке» - то, конечно, девочки все увидели молодого, симпатичного романтичного юношу в белом плаще. Их же не было раньше, этих юношей, точнее, они были, но это был Магомаев, вообще, другое поколение, а вот для поколения конца 80-х…
Т.Фельгенгауэр
―
Но и другой типаж
Д.Маликов
―
Но и другой типаж, да. Такой андрогенный. И пошло дело и поехало очень даже активно. И продолжалось это года три. То есть я просто показывал своему директору… Говорит: «Ну куда хочешь поехать?» Я говорю: «Ну не знаю. Где мы не были? Ну поехали в Сибирь». И тут же у меня образовывалось 8 концертов в одном городе во дворце спорта полностью проданных за десять дней.И так вот я… Но денег не было тогда, к сожалению. То есть они были, но надо было быть каким-то гением, просто Билом Гейтсом, чтобы понять их, куда потратить, чего купить, как-то сохранить. То есть все это в пыль превратилось, потому что было масса реформ и так далее. Надо было, может, квартиры покупать. Не знаю, продавались ли тогда квартиры. Я даже об этом не думал. Мне было 19 лет – о чем можно думать?
И.Воробьева
―
А если мы возвращаемся к нашему первому вопросу, детство – понятно, но неужели в жизни не было таких тяжелых решений, над которыми, действительно, приходилось сомневаться и мучиться? Ну не поверю никогда.
Д.Маликов
―
Я просто сейчас сразу припомнить не могу. Ну было, наверное, что-то.
И.Воробьева
―
То есть таких поворотов в судьбе не было, то есть оно как встало на рельсы, так пошло вперед, там вправо-влево…
Д.Маликов: В 88-м году я первые песни приносил на телевидение, то тут известность отца помогла
Д.Маликов
―
Нет, ну вправо-влево –бывает. Но просто таких кардинальных решений… А чего? Я занимаюсь, так сказать… если подумать, напрячься… Надо было, чтобы вы заранее мне сказали – я бы подумал. Так я просто сходу не могу вспомнить. Было решение: поступать не поступать в консерваторию. Потому что уже тогда пришла слава, я уже был популярным человеком, в принципе был соблазн. Но тут опять же родительский совет, я послушал его и пошел в это дело. И сейчас консерваторская тема и, вообще, инструментальная музыка, сочинительская музыка, она дает, конечно, такой определенный, достаточно серьезный аспект и угол, я бы сказал, в моей деятельности. Потому что все, что связано с инструментальной – вот я вам подарил пластиночки – деятельностью, все что связано с просветительскими моими проектами – это, конечно, идет оттуда, из моего как бы классического бэкграунда.
Т.Фельгенгауэр
―
То есть вообще никогда у вас не было такой развилки, что, условно говоря, есть музыка популярная, есть музыка классическая с таким академическим подходом, и вы хотите в какой-то момент свернуть именно в сторону классики и академического подхода.
Д.Маликов
―
Хороший вопрос. Но дело в том, что это очень сложно. Дело в том, что я не являюсь дистиллированным продуктом, я немножко смешанный, и в этом моя как бы, может, и фишка – то, что я слуга двух господ. И, с одной стороны, я не являюсь в чистом виде вокалистом; я являюсь автором-исполнителем. У меня нет какого-то выдающегося голоса и так далее. С другой стороны, я не являюсь ярким концертирующим классическим пианистом. Вместе с тем, так сказать, я популярный певец и хороший пианист! То есть как я некий такой, синтетический, можно сказать, продукт, выражаясь сегодняшним языком, потому что в чистом виде мне заниматься чем-то скучно и сложно. А когда я устаю от популярной музыки, я занимаюсь инструменталом, классикой - и наоборот. Потому что одно без другого… вот в моей жизни как-то уложилось. Хотя, конечно, для ценителей серьезной музыки моя эстрадная карьера является неким таким крокодильим хвостом, и люди меня не очень воспринимают. Но на концертах я последнее время играю с оркестром свою музыку, а второе отделение пою свои хиты. И все счастливы, говорят: два в одном.
Т.Фельгенгауэр
―
Очень удобно. Как на два концерта сходили разные.
Д.Маликов
―
Очень удобно да, вот именно.
И.Воробьева
―
А когда эта популярность пришла, какие самые страшные соблазны, когда вся страна знает, по телевизору показывают, на улице узнают, все можно?
Д.Маликов
―
Во-первых, вся страна узнала – молодежь именно. Не было такого тотального эфира, ни радио, ни телевизионного. Что касается соблазнов, ну соблазны все те же. Курить я не курил никогда – у меня от родителей пошло. С наркотиками я не знаком. Алкоголь – ну в каких-то таких проявлениях тогда существовал, да и сейчас существует. Но просто у меня такой организм, что я много не могу пить, то есть вообще не могу – мне плохо становится. Все мои друзья говорят, что это хорошо.А вообще, на самом деле самый большой соблазн – это заболеть звездной болезнью, потерять голову и стать эгоцентристом и подонком.
И.Воробьева
―
Было – звездная болезнь?
Д.Маликов
―
В каких-то проявлениях, я думаю, было. Но я старался, работал над собой в этом отношении, но какие-то проявления были. До сих пор не могу забыть. Как-то у меня в «Олимпийском» был концерт – не помню, то ли сборный, то ли сольный – и какой-то охранник плохо себя повел – я не помню уже точно – я на него стал кричать, а он шел рядом со своим начальником, и он не мог мне ответить. Я так его унижал – мне это до сих пор противно. Сейчас могу только на жену отвязаться.
Т.Фельгенгауэр
―
А кто лечит от звездной болезни, когда эти медные трубы вокруг звучат?
Д.Маликов
―
Надо быть занятым просто. Я думаю, в тот момент меня от звездной болезни уберегла учеба в консерватории, потому что мне нужно было быть постоянно мобилизованным. То есть я занимался с профессором в четверг, потом в пятницу улетал, работал, в понедельник возвращался еле живой, а в понедельник вечером у меня было занятие по специальности. Поэтому надо просто было быть собранным.Что касается «девчачьей» темы, она, конечно, тоже расслабляет и развращает, особенно когда ты юн совсем. Но я был влюблен тогда в Наташу Ветлицкую и она была для меня таким образом… И я так сказать все эмоции ей как бы посвящал, и мне некогда было распыляться на поклонниц. Да и поклонницы были такие… в основном те, которые близко, они были такие девчонки… простецкие в основном.
И.Воробьева
―
Простецкие – это в смысле вы дружили или?..
Т.Фельгенгауэр
―
Мне кажется, что на фоне Натальи Ветлицкой все простецкие…
Д.Маликов
―
В смысле внешне.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну и внешне и вообще…
Д.Маликов
―
Мужчины же любят глазами.
Т.Фельгенгауэр
―
Это же Ветлицкая!
Д.Маликов
―
Да, она была хороша!
И.Воробьева
―
Мы часто спрашиваем людей, которые исполняют свои композиции, свои песни: какие песни достают до степени «больше не могу исполнять»? И когда это происходит, и что с этим делать?
Д.Маликов
―
Да ничего. Происходит естественный отбор: надоела – замени какой-нибудь другой. У меня есть таких несколько опять же простецких песенок, одна из которых «Прощай, моя блондинка», но ее часто просят. На сольных концертах я иногда ее пою. Потом не моя песня, но она меня сильно достала в хорошем смысле этого слова и принесла мне много очень радиозвучания и так далее: «Ну кто тебе сказал…», Добрынина. Я даже в свое время просил, чтобы ее убрали с радиоэфиров, потому что невозможно: «Меня уже тошнит, уберите с «Русского радио» эту песню». Не убрали.Ну а так, в принципе ведь концертов иногда много, иногда мало, поэтому успеваешь от этого отдохнуть. И потом, когда я пою, я больше думаю о том, чтобы… Понимаете, когда на сцене, ты кто? Что ты делаешь: ты себя самоутверждаешь, самоудовлетворяешь как бы или ты развлекаешь людей? Я больше для людей работаю, поэтому мне важно, чтобы им нравилось, я просто такой некий проводник и создатель хорошего настроения.
Т.Фельгенгауэр
―
Но одно дело, когда выступаешь на концерте. Ты знаешь, что там фанаты, поклонники, они знают, они подпевают, они отдаются в ответ, какие-то положительные эмоции. А другое дело – выступаешь на каком-нибудь корпоративе – не факт, что хорошо встретят. Вот такие случаи бывают?
Д.Маликов
―
В этот момент греет, так сказать…
Д.Маликов: Было решение: поступать не поступать в консерваторию. Потому что уже тогда пришла слава
Т.Фельгенгауэр
―
Душу гонорар.
Д.Маликов
―
Греет «конверт счастья». Нет, на самом деле, вы знаете, я застал расцвет корпоративного движения. И в этот момент как раз не было, может быть, таких больших гипергонораров, но было много работы. И могу сказать, что я к этому привык. Вот, пожалуйста, здесь проезжал: «Корона», «Метелица» - все же здесь это было…
Т.Фельгенгауэр
―
Золотые были времена.
Д.Маликов
―
Золотые были времена, но относительно золотые, потому что ночная работа, она тоже имеет свою специфику, и выход в час или уж тем более в два часа ночи – это как раз сложнее, чем работать перед жующими людьми. Есть артисты, которые, как мы говорим, «зарубаются» на этом: «Я перед столами не работаю» и так далее. Но опять же, если ты принял позицию, что ты развлекаешь – а поп-музыка – это развлекательный момент в первую очередь… почему я так много занимаюсь инструментальной музыкой, слушаю классику, играю ее, вот сейчас делаю спектакль про классическую музыку – потому что только развлекать становится как бы скучно, и это не дает такого душевного наполнения тебе в первую очередь как художнику. Хотя приносит удовольствие, потому что эта радость, которую ты приносишь людям, она к тебе возвращается тоже в виде радости.
И.Воробьева
―
А не обидно было слышать… в какой-то момент просто все начали говорить: «Фу, попса! Из каждого утюга…», - и так далее?
Д.Маликов
―
Да это постоянно говорят. На самом деле, не обидно. Не знаю, почему. Меня, вообще, мало что задевает. Даже я почитал, когда вышел этот ролик про рубль – ну это полушутка, полустеб – и вы опубликовали на сайте "Эхо Москвы". Какие там комментарии, прекрасные просто! Я такого даже никогда и не слышал и не видел.
И.Воробьева
―
Тогда совет на будущее: к нашей программе комментарии не надо читать.
Т.Фельгенгауэр
―
Да-да, просим комментарии на "Эхо Москвы" не читать.
Д.Маликов
―
Да. Я просто об этом думаю. На самом деле, я хотел даже с вам о б этом поговорить – почему, откуда это берется? То есть в принципе понятно, люди злые, люди во многом несчастные, разные я имею в виду. Но нормальному же человеку не придет в голову так зло писать. Откуда эта агрессия берется? Опять же понятно, откуда она берется. Это неудовлетворенность жизнь – у кого-то работы нет, денег не хватает - это все понятно. Но все равно есть какие-то вещи…
И.Воробьева
―
Опять же, послушайте, есть люди недоступные. Вот вы для большей части людей человек недоступный, с вами невозможно поговорить или что-то вам высказать. А тут есть возможность написать вам гадость. Есть вероятность, что вы это прочитаете и даже расстроитесь, вот и всё.
Д.Маликов - А
―
а, ну то есть хотят уколоть. Да. Я же подумал о том, что такие люди, она же себе этими комментариями здоровье портят сильно.
И.Воробьева
―
Но это уже…
Д.Маликов
―
Это уже их вопрос. Да. Дай бог всем здоровья.
И.Воробьева
―
Ну хорошо, ладно. Если уж мы заговорили про комментарии, давайте поговорим про Твиттер: зачем вы завели Твиттер, и главное – зачем вы его сами ведете?
Д.Маликов
―
Да мне просто интересно. Я изучаю психологию людей – всё. Потом, это фидбэк реальный, то есть я вижу, что люди пишут… Я, кстати, не очень, правда, понимаю устройство этого Твиттера: там боты, не боты, как это все растет. Мне подозрительно, как это все одинаково у всех растет. Но я не занимался там этим… Наверное, можно купить какое-то количество фолловеров, можно не купить, я не знаю. Но суть даже не в этом, а суть в том, что приходит некая аудитория, которой что-то нравится… То есть это новое средство массовой информации, новая реклама, новый пиар, новая жизнь. Вообще, мы замечаем или не замечаем, но произошла революция. Сколько "Эхо Москвы", 25 лет?
Т.Фельгенгауэр
―
Да.
Д.Маликов
―
А моя творческая карьера постарше даже – 27.
Т.Фельгенгауэр
―
То есть мы можем прямо точно сказать: Мы выросли на ваших песнях, Дмитрий.
Д.Маликов
―
Некоторые начали уже умирать, кстати, поклонницы. Шутка. Это на Твиттер.
Т.Фельгенгауэр
―
Давайте попробуем поговорить…
Д.Маликов
―
Так вот, возвращаясь к Твиттеру, мне на самом деле это интересно. Пока мне интересно, я отвечаю сам. И вот с этим «тяжеловато» получилось абсолютно нормально, естественно. На самом деле, все говорят слово «тяжеловато». Я не знаю, почему это ко мне именно…
И.Воробьева
―
Потому что это сказал Дмитрий Маликов. Пришел в Твиттер и сказал: «Ну что, народ, как там у вас дела, тяжеловато?» - и всё, конечно.
Д.Маликов
―
Я просто не придал этому никакого значения. Но, может, именно поэтому это и сработало.
Т.Фельгенгауэр
―
Потому что искренне.
Д.Маликов
―
Потому что я искренне спросил, конечно. Потому что мне было интересно, что они будут писать, как, чего? Хотелось как-то поддержать их, какое-то участие проявить. Может быть, это произошло, потому что другие звезды, вот как я и говорю в интервью, в основном все заняты только промо себя: «Вот послушайте мою новую песню», «Посмотрите какой я красивый» и так далее. А я немножко с другой позиции к людям отношусь в принципе, на самом деле так отношусь к людям. Я общаюсь нормально… Конечно, бывает, утомляют там фотографиями, это…, то… Но в целом я открыт к общению.
Т.Фельгенгауэр
―
В этом плане Твиттер же как раз демократичная штука. То есть вам может написать любой человек, и как раз количество позитива, негатива здесь сложно предсказать.
Д.Маликов
―
Безусловно. Но в Твиттере такого большого негатива не пишут. Бывает, конечно, но, знаете, как-то не доходит до меня. То есть я вот это прочитал и никак не реагирую, даже удивительно.
И.Воробьева
―
Но потом, люди же видят, что аккаунт «живой» и человек отвечает, причем на какие-то такие вопросы… То есть я буквально зашла перед эфиром, посмотрела. Там: «Дмитрий, вы курите?» - «Только когда выпью». То есть это же живой человек.
Д.Маликов: Сейчас делаю спектакль про классическую музыку – потому что только развлекать становится скучно
Д.Маликов
―
Но это полушутка. А потом, на самом деле, я понял, что манера несколько провокационная: они тебя провоцируют, в ответ ты провоцируешь, и вот в этом есть как бы определенный кайф. Но, с другой стороны, я отвечаю им честно, просто немножко с прищуром и с иронией, и подчас с самоиронией и всё.
И.Воробьева
―
Да, но еще, конечно, было показательно, что, когда этот мем стал мемом - «тяжеловато» - вообще, можно было и обидеться. Зашутил весь интернет. Дмитрий Маликов затронул натурально весь интернет насчет этого «тяжеловато». Но что было дальше? Дмитрий Маликов появился – я не помню – то ли в кепке, то с сумкой – и там надпись: «Тяжеловато». Это тоже же решение такое – не обижаться.
Д.Маликов
―
Ну, конечно. А чего обижаться? На самом деле мем этот – это хит такой, то есть я выдал хит. Вот это опять же исследование – что сегодня хит. Как, вообще, написать популярную песню. Вот «Тяжеловато» - это популярная песня без песни, понимаете? Но еще есть одна деталь: ты останавливаешь сто человек вот сейчас на Калининском, спросишь: «Знаете слово «тяжеловато?» - 90 скажет – нет, 10 скажет – да. То есть это локальная история.Есть у нас понятие в шоу-бизнесе: мейджер-хит и майнер-хит. То есть мейджер-хит – когда знают все, а майнер-хит – когда знает какая-то определенная целевая аудитория. Это все-таки майнер, так как вообще весь Твиттер. Потому что, еще наверняка вы замечали, может быть, нет, что аудитория разных соцсетей…. Я, так сказать, фильтрую ситуацию. Я, например, то, что пишу в Твиттер, я не пишу в Фейсбук и наоборот. Иногда кроссовер бывает. Инстаграм – вообще другая тема.
У меня нет такого профессионального пиарщика. Я просто опять же вижу, наблюдаю. Не могу сказать, что я достиг каких-то высот в этом деле, но просто мне интересно. Везде своя аудитория. Например, Фейсбук – это люди, которые живут за границей зачастую, то есть взрослая аудитория. "ВКонтакте" – вообще непонятно чего. Инстаграм – самолюбование, фотография, не очень ориентируется на какие-то тексты. Поэтому все по-разному, но это интересно, это жизнь.
Т.Фельгенгауэр
―
Слушайте, прямо такое хорошее НРЗБ у нас в программе "Разбор полета", получается. Мы сейчас сделаем небольшой перерыв. Дмитрий Маликов у нас сегодня в гостях, как, я думаю, вы и сами прекрасно слышите. Вернемся к вам очень скоро.НОВОСТИ
Т.Фельгенгауэр
―
Продолжаем программу "Разбор полета". Ирина Воробьева, Татьяна Фельгенгауэр. Наш гость Дмитрий Маликов.
Д.Маликов
―
Вот разобрали соцсети, да?
Т.Фельгенгауэр
―
Разобрали соцсети. Это, кстати, очень полезная штука. Сейчас везде есть отделы SMM, некоторые отдают это на аутсорс, какое-нибудь агентство «Апостол». Вы искренне интересуетесь. Разобрались сами, что да как.
Д.Маликов
―
Я разобрался. Но, кстати, мой опыт с людьми, который этим занимается, подсказывает, что у нас больших профессионалов в этом деле не особо есть. И если они соберутся, не факт, что у них это получается, потому что очень всё тонко и какие-то вещи просчитать здесь очень трудно.
И.Воробьева
―
Вести, вообще, аккаунт другого человек, предугадывая, что он там напишет… Но потом, можно же постить, что угодно – главное же ответы. Когда аккаунт живой, надо что-то отвечать.
Д.Маликов
―
Поэтому надо троллить.
И.Воробьева
―
Вы только осторожней, потому что есть люди, которые достигли в этом определенных высот. Мне кажется, уже этот троллинг не имеет смысла никакого.
Т.Фельгенгауэр
―
Возвращаясь, кстати, к корпоративам, один вопрос я не задала, но мы обычно его задаем нашим звездам? Бывают ситуации, когда вы отказываетесь и говорите, что «я не буду перед этими людьми», или: «на вечеринке этого человека я выступать не стану»?
Д.Маликов
―
Ну да, бывает. Я, например, отказываюсь, когда приглашают куда-то выступить, а само заведение не закрывается. То есть я выступают только в том случае, если ресторан, банкетный зал или что-то полностью закрыт. То есть я не люблю, когда люди просто, например, пришли поужинать – и вдруг там выступает звезда или что-то. Это неправильно, я считаю. Честно говоря, такое редко бывает. Часто бывает, не говорят, кто, например. То есть говорят: «Вот там и там день рождения. Можете выступить?»
Т.Фельгенгауэр
―
А там - бац! – и Холманских сидит.
Д.Маликов
―
А Холманских – это кто.
Т.Фельгенгауэр
―
Или кто там? «Уралвагонзвод» - кто? Не Холманских, а другой.
Д.Маликов
―
Он мой знакомый.
Т.Фельгенгауэр
―
Да, ваш знакомый? Ничего себе, у вас знакомые! Во время гастролей появляются такие знакомые?
Д.Маликов
―
Нет, ну компании общие. Бывает.
Т.Фельгенгауэр
―
Сейчас удивили.
Д.Маликов
―
Дело в том, что в этом прелесть моей профессии – то, что очень интересные контакты, связи: там, сям, наверху, сбоку…
И.Воробьева
―
Вы ими пользуетесь?
Т.Фельгенгауэр
―
Да, вот тут вопрос: пользоваться… и не вредят ли такие связи иногда?
Д.Маликов
―
Да нет, не вредят. Пользоваться для бизнеса не получается. То есть я имею в виду, что у меня нет параллельного бизнеса никакого. Но какие-то бывают мероприятия.
И.Воробьева
―
А просто для жизни? Бывает всякое: не дают строить дом, какие-то штрафы.
Д.Маликов
―
Безусловно, как во все советские времена связи имеют значение, конечно.
И.Воробьева
―
А когда гаишники останавливают? Вы за рулем, вообще, ездите?
Д.Маликов
―
Вот сейчас я приехал сам за рулем. Сейчас праздники. Я забыл права. Я без прав.
И.Воробьева
―
Но на самом деле, из-за отсутствия у вас документа, прав, или документов на машину не такой большой штраф.
Д.Маликов
―
Документы на машину есть в машине, а права – надеюсь отболтаться: пару дисков еще осталось в машине.
Т.Фельгенгауэр
―
Знаете, так опускаете стекло и говорите: «У меня прав нет, но, по-моему, по мне видно, что я Дмитрий Маликов.
Д.Маликов
―
Нет, так нельзя себя вести, потому что это может их очень разозлить. Надо просто поздороваться, извиниться, если что-то не то… А в основном-то все бывает в порядке. Чуть скорость могу нарушить.
И.Воробьева
―
Признается Дмитрий Маликов у нас в эфире.
Т.Фельгенгауэр
―
Кто у нас немножечко не нарушает скоростной режим!
И.Воробьева
―
Я точно нарушаю, я жуткий нарушитель в этом смысле.
Т.Фельгенгауэр
―
Я тоже. У меня все штрафы только за превышение.
И.Воробьева
―
У меня еще за парковку. У меня – за парковку и за превышение. Я парковку не люблю платную. Но не важно.Слушайте, а вот, что касается имени. Может, часто приходят люди, или не часто, которые просят поддержать тот или иной проект, начинание или партию или еще кого-нибудь.
Д.Маликов
―
Насчет партии – нет, не приходят.
И.Воробьева
―
Вот вам повезло! А вы бы отказались или согласились?
Д.Маликов
―
Ну, по убеждениям.
И.Воробьева
―
А какие у вас убеждения в этом смысле политические?
Д.Маликов
―
Как сказать… А какие бывают убеждения политические? Вы имеете в виду партию какую-то? Я, вообще, человек достаточно аполитичный, но я поддерживаю все хорошие инициативы. Например, я занимаюсь молодежным просветительским образованием и не только. И очень хочу, например, чтобы мой новый музыкальный спектакль, который я специально делаю для нашей молодежи, посмотрело как можно большее количество людей. Поэтому мне нужна поддержка.
И.Воробьева
―
То есть придет к вам партия «Единая Россия», скажет: «Вы у нас НРЗБ снимаетесь, а мы к вам НРЗБ».
Д.Маликов
―
Я не знаю. Действует?
Т.Фельгенгауэр
―
Да, бывает. Ну или там ролик запишете в поддержку Владимира Путина. Такое точно было.
Д.Маликов
―
Такое было, да. Но опять же это должно совпасть с моими убеждениями. Я буду изучать программу…
И.Воробьева
―
Но вы за новостями, вообще, следите, в следите за тем, что происходит в стране?
Д.Маликов
―
Слежу, конечно.
И.Воробьева
―
У вас, соответственно, есть какие-то убеждения политические, общественно-политические.
Д.Маликов
―
Но у меня нет понимания толком, что происходит. Я вот вчера Андрона Кончаловского слушал – он тоже говорит: «Я просто запутался, я не понимаю, чего происходит». Я тоже не очень понимаю, что происходит. Потому что для того, чтобы кого-то критиковать или что-то говорить, надо четко знать всю ситуацию. А в любом случае освещение прессы, оно либо с той, либо с той стороны, на мой взгляд ангажировано.
Т.Фельгенгауэр
―
Но при этом есть какие-то политики, которым вы симпатизируете - не важно: оппозиционные не оппозиционные – за которыми следите.
Д.Маликов
―
В политике?
Т.Фельгенгауэр
―
Да.
И.Воробьева
―
Читаете, может быть.
Д.Маликов
―
В Твиттере я читаю Соловьева.
Т.Фельгенгауэр
―
Боже! Он не политик.
Д.Маликов
―
Вот активный человек! Это связано всё с личными отношениями. Вот я дружу, например, с Никитой Белых, губернатором.
И.Воробьева
―
Это сотрудник радиостанции "Эхо Москвы", кстати говоря.
Т.Фельгенгауэр
―
Спортивный обозреватель.
И.Воробьева
―
Да-да.
Д.Маликов
―
Я вот свой проект «Уроки музыки» - мне очень помогли полпреды в Приволжском федеральном округе - Бабич Михаил Викторович. В Центральном федеральном округе – Александр Дмитриевич Беглов. Вот этих людей я лично знаю и лично им доверяю.
Т.Фельгенгауэр
―
Получается, что личные отношения, они все-таки на первом месте.
Д.Маликов
―
На первом месте, да.
Т.Фельгенгауэр
―
А если говорить, возвращаясь к Ириному вопросу, не про политические проекты, а благотворительные или еще какие-то, когда к вам приходят и просят помочь именем или как-то еще – вот как свое решение принимаете?
Д.Маликов
―
Хороший вопрос. Дело в том, что моего благотворительному фонду под названием «Проникая в сердце» исполнилось 5 лет, и вначале он был создан для того, чтобы помогать детишкам с ослабленным зрением и слухом. Что-то было сделано. Но сейчас тяжело с финансированием. Я в прошлом году в декабре сделал благотворительный вечер – еще объединился с одним фондом – собрали большие деньги мы. Ну таким, полушуточным аукционом, потому что аукцион, он не может быть таким… я имею в виду благотворительный. Обычно лоты такие бывают… Например, самым дорогим лотом оказался «концерт Дмитрия Маликова у вас на даче».
Т.Фельгенгауэр
―
Ничего себе, у вас лоты!
И.Воробьева
―
Если не секрет, за сколько денег, извините, купили?
Д.Маликов
―
Дорого купили. За 10 миллионов.
Т.Фельгенгауэр
―
Прикольно!
И.Воробьева
―
Это классно!
Т.Фельгенгауэр
―
Хороший аукцион.
Д.Маликов
―
Да, и мы собрали, действительно, большие деньги, и сейчас все деньги поступили на счета наших двух фондов. И я сам лично слежу, потому что это как бы под мою ответственность, мое имя эти деньги давались, и концерт, кстати, дал.
И.Воробьева
―
Не буду спрашивать, кому. Не важно, но кто-то решил…
Д.Маликов
―
Небедный человек, бизнесмен.
И.Воробьева
―
Ну и прекрасно! 10 миллионов на благотворительность.
Д.Маликов
―
На благотворительность, да. И дело в том, что можно много чего сделать на эти деньги. Можно какому-то одному ребенку помочь с операцией, можно купить оборудование, которое по каким-то причинам на государственные квоты рассчитано. Сейчас мы этим вопросом как раз занимаемся.
И.Воробьева
―
А почему, вообще, вы стали делать благотворительный фонд? Это же тоже решение. Вот зачем вам благотворительный фонд.
Д.Маликов
―
Может, над угольками приподнимут.
И.Воробьева
―
А, то есть карму чистим.
Д.Маликов
―
Ну… и желание делать добро. Ну «карму чистим» - это немножко примитивно звучит. Просто, если есть возможность кому-то помочь, надо помогать. Я вчера тоже о этом думал: если образовываются какие-то деньги, свободные имеется в виду, надо их тратить… иногда хватает на это силы и мужества, иногда не хватает. Тут тонкий момент.
И.Воробьева
―
Одна из программ вашего фонда – это расширение реабилитационного центра в Сергиевом Посаде. Там такой, очень интересный центр…
Д.Маликов
―
Интересный центр, да. Но мы пока программу немножко приостановили, потому что, во-первых, у них там все нормально, у них много благотворителей у этого центра, много кто помогает. И там была просто идея пять лет назад – просто строить им какую-то новую историю, а там 300 миллионов – это совсем дорого…
И.Воробьева
―
Просто вы как Дмитрий Маликов можете пойти к чиновникам и сказать им: «Чиновники, давайте сделаем так-то и так…». Вы это делаете?
Д.Маликов
―
Меня так мой фонд и использует. То есть я подписываю письма…
Т.Фельгенгауэр
―
Переговорщик.
Д.Маликов
―
Переговорщик, да: «Есть там в Екатеринбурге банк, они хотят нам помогать, но вот они хотят сначала с вами встретиться, посмотреть вам в глаза…», - и я с ними встречаюсь.
И.Воробьева
―
А когда в конце прошлого года Владимир Путин вам вручал награду…
Д.Маликов
―
Да, орден Дружбы.
И.Воробьева
―
Всегда интересно: в этот момент, когда идет вручение, там происходит диалог, который никто не слышит. Если не секрет, о чем вы говорили с Владимиром Путиным в этот момент?
Д.Маликов
―
Я не говорил, я просто сказал, что буду продолжать заниматься просветительскими проектами. Нравственное, культурное воспитание нашей молодежи – это зона, в том числе, моей ответственности.
И.Воробьева
―
Но вы понимаете, что вы можете проблемы некоторых детей решить, в том числе, с помощью высших эшелонов власти. Не знаю, можете ли вы к Владимиру Путину зайти, но, тем не менее. Просто тех самых детей, которых спасает ваш фонд, собирая деньги, вы можете глобально решить эту проблему.
Д.Маликов
―
Да, безусловно. Но благотворительный фонд все-таки не есть основной род моей деятельности, то чем я мог бы быть реально сильно полезен. Я все-таки больше говорю об образовании, на эту тему. И вот сейчас, кстати, этот спектакль, который будет называться «Перевернуть игру» - потому что меня в Твиттере народ, так сказать, спрашивает: «Когда вы, Дмитрий, перевернете игру?» - имея в виду мои какие-то дуэты с реперами – а я хочу перевернуть сознание, на самом деле, молодежи.И у этого спектакля две задачи глобальных. Первое это пробудит интерес к классической музыки у молодежи. То есть понятно, что кто-то любит, кто-то не любит, но, тем не менее, у широких слоев я имею в виду, не у музыкантов.
Второе: в процессе создания этого спектакля я понял, что – там у меня истории великих композиторов в основе лежат, - что они все потрясающие великие трудяг, и большие достижения даются только большим трудом. И я вот хочу, чтобы наша молодежь это поняла. Я хочу, чтобы они учились, имели мечту, дерзали, чтобы они шли к ее реализации, чтобы они, короче, трудились. Потому что праздность – это большая проблема нашей молодежи, мне кажется.
Т.Фельгенгауэр
―
Но, мне кажется, что в итоге, если заниматься всерьез этой темой, то рано или поздно, вы все-таки дойдете до того, чтобы, в том числе, заниматься и политикой…
И.Воробьева
―
И общественной жизнью.
Т.Фельгенгауэр
―
Да, и общественной, потому что проекты образовательные, они невозможно без тесного сотрудничества с профильным министерством.
Д.Маликов
―
Безусловно, потому что «Уроки музыки», например – вот 108 городов я проехал – и везде с организацией нам помогали министерства культуры местные.
Т.Фельгенгауэр
―
Культуры и образования.
Д.Маликов
―
Да, безусловно, ̀то нужно. Это важно, потому что каждый молодой человек должен какое-то количество увиденного, услышанного, прочитанного в своем багаже, иначе… сами понимаете.
И.Воробьева
―
А у молодых людей, у детей, как считаете, сейчас в стране есть возможность реализоваться именно в музыке?
Д.Маликов
―
Вопрос социальных лифтов, конечно, он присутствует. Вообще, профессия музыканта претерпевает большие очень изменения. Но я об этом не говорю детям, и в общем, мои эти встречи с детьми, которые были, они больше направлены на то, чтобы был момент совместного исполнения, чтобы стимулировать детей к занятием музыкой, потому что я считаю, что музыка меняет в лучшую сторону. И начальное музыкально образование, оно обязательно, я так считаю, желательно, по крайней мере, потому что другая совершенно насыщенность, наполненность.А что касается в целом профессии музыканта, она очень сложна тем, что она зависит от удачи, от случая, от таланта. Сейчас вообще все меняется, и, конечно, участь многих музыкантов в эстраде и просто музыкантов, она очень незавидная. Это рестораны, караоке – такой обслуживающий персонал. Не знаю…
И.Воробьева
―
А вы же работали за границей?
Д.Маликов
―
В том числе, да.
И.Воробьева
―
Вам никогда не хотелось там работать, туда уехать? То есть возможности другие.
Д.Маликов
―
Да какие они там другие? Стать там популярным исполнителем очень трудно. Конечно, мне хотелось бы в инструментальном жанре чтобы меня знали в других странах как Людовико Эйнауди или Морриконе – я просто первые попавшиеся примеры привожу. Но так жизнь, так судьба, так карма, вашими словами выражаясь, она как-то меня все время возвращает сюда. Вот сейчас – к детям, к молодежи. «Спокойно ночи, малыши!» я вел три года.
И.Воробьева
―
Это мы еще… не успели просто спросить.
Д.Маликов
―
И, видимо, расхожая мысль, что где родился, там и пригодился… Какую-то я отрабатываю свою миссию здесь.
Т.Фельгенгауэр
―
А если говорить о пути музыканта. Вот вы говорите, что сейчас все по-другому. Даже социальные лифты в мире музыки поменялись. Потому что ты можешь стать суперпопулряным благодаря одному ролику на YouTube. И тебе не нужны продюсеры…
Д.Маликов
―
Как упростилось все, с одной стороны.
Т.Фельгенгауэр
―
С одной стороны, упростилось, с другой стороны, стал очень кратковременным этот эффект популярности. Это портит судьбу музыканта?
Д.Маликов
―
Да, и монетизировать это очень сложно. То есть одно дело – ты популярный, у тебя может быть несколько миллионов просмотров. Как деньги с этого получить? Надо же жить. Хорошо, когда с концертами ты сразу ехать можешь, а если нет? Потому что, как правило, все эти приколы, они вообще живут очень быстро, быстро отходят. Но вы правы, что интернет дает, конечно, возможность. Но интернет очень такая среда, где провокация, прикол, эротика, что-то смешное. А серьезную музыку таким образом, таким роликом до YouTube донести очень тяжело. То есть так называемое вирусное видео. Вот какое надо сделать мне видео, чтобы его начали все друг другу пересылать по WhatsApp.
И.Воробьева
―
Есть технологии, которые позволяют создавать вирусное видео. Вот, что касается авторских прав, вы как относитесь к тому, что люди бесплатно выкладывают ваши песни где угодно: от "ВКонтакте" до ресурсов, на которых можно скачать?
Д.Маликов
―
Сейчас уже ничего невозможно сделать. Я, если вы поняли, человек как бы это сказать… не то чтобы компромиссный, но я по обстоятельствам живу, и поэтому я никогда не был уже в новейшей истории России избалован авторскими именно гонорарами. Да, когда было время компакт дисков, был момент где-то в конце 90-х, до первого этого кризиса, когда хорошие тиражи были, и можно было легально заработать какие-то более-менее вменяемые деньги. Но это быстро ушло, и 2000-е уже потом это все съели.Сейчас как-то пытаются с этим делом справится и Российской авторское общество – и там тоже масса всяких сложностей, передряг и всего. Но я, честно говоря, уже просто махнул рукой на всё. Остались какие-то официальные источники финансирования. Например, программа iTunes. То есть ты выкладываешь песню… Я только на это уповаю, что, например, какая-то платная программа… если песня или, скорей всего, инструментальная композиция… Вот у меня, например, в НРЗБ выложена вещь – я вам подарил пластиночки – она называется «Эфемера», она греческая, такая немножко с сиртаки - она вдруг почему-то иностранцами стала очень сильно прослушиваться. То есть, например, условно говоря, в среднем у композиции с этого альбома, которому уже год исполнился, по 30-40 тысяч прослушиваний, у нее – 250. И причем люди, которые ставят лайки – там же их фотографии – все иностранцы, то есть иностранцы со всего мира. То есть как она попадает, чего, куда – абсолютно непонятно.
И поэтому, например, если какая-то такая штука стрельнет, то можно заработать какие-то ощутимые деньги. Для этого надо, чтобы в iTunes было миллион скачек, ну условно. Я опять же не уповаю на это, потому что это random – случай.
И.Воробьева
―
То есть пусть лучше больше слушают.
Д.Маликов
―
Да, сейчас уже – да.
Т.Фельгенгауэр
―
Давайте все-таки про «Спокойно ночи, малыши!»
И.Воробьева
―
Да, да.
Д.Маликов
―
Спокойно ночи, беляши!
Т.Фельгенгауэр
―
А почему вы согласились на это предложение и насколько серьезную ответственность вы чувствовали, когда вели главную детскую передачу страны?
Д.Маликов
―
Поначалу чувствовал, потом перестал чувствовать, потому что, к сожалению, как и все в нашем мире, всё меняется. Передача, на самом деле, замечательная. Я застал еще немножко тот момент, когда родители усаживали детей в определенное время в определенный… так сказать, канал. А как я стал? Мне просто Митрошенков – продюсер – предложил. Говорит: «У нас есть мамы хорошие: Оксана Федорова, Михалкова. А папы нет. Был папа, папа чего-то…куда-то не туда…
Т.Фельгенгауэр
―
Был папа, да ушел за хлебом – пять лет не видели с тех пор.
Д.Маликов
―
Вот именно. Говорит: «Мне кажется, у тебя такой благожелательный образ. Давай скворечник слепить или самолетики, то есть какие-то мужские обязанности для детей…». И всё. И я стал вести. Потом, к сожалению… Опять же сейчас такая проблема – вас тоже касается – мне кажется, что большое количество радиостанций, каналов, очень распыляется внимание и такого уже мейджер-хита тяжело просто доставить. То есть вопрос Delivery - вопрос доставки информации очень становится сложным и сегментированным. То же самое произошло с этой передачей и происходит. То есть большое количество ток-шоу на российском телевидении, и эту передачу стали на другие каналы ставить: то на «Культуру», то на «Карусель». Соответственно, традиция уходит. И я очень по этому поводу переживаю и расстраиваюсь. Ну а там, как дальше будет, непонятно. Я слышал, что вроде там государственное финансирование этой программе назначили. Естественно, я работал там не ради денег, а потому что мне было это интересно, очень была хорошая атмосфера на сьемках. Там замечательные люди, вот эти все актеры, которые кукол озвучивают, они классные очень…
И.Воробьева
―
Но и вообще, прийти и увидеть там Хрюшу и Степашку.
Т.Фельгенгауэр
―
На этом мы выросли все, это же каждый вечер…
Д.Маликов
―
Мы выросли, да. А вот уже наших детей – так не получается, потому что есть канал «Дисней», есть то…, есть айпады… Но я там больше 200 выпусков сделал, и все это в YouTube есть.
И.Воробьева
―
Уже можно и на айпаде посмотреть.
Д.Маликов
―
Уже в вечность… кое-что сделал, да.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну что, полминутки у нас остается. Последний традиционный вопрос нашей программы: Над каким решением вы сомневаетесь сейчас, над чем думаете?
Д.Маликов
―
Над каким решением?
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, кроме того, как доехать до дому без прав.
Д.Маликов
―
Я больше думаю над тем, какой выбор сделает моя дочь, поскольку перед ней стоит уже вопрос выбора профессии. Тут она собралась в МГИМО поступать. Вот думаю, правильно ли это, туда, не туда; вещ, кем стать сегодня молодежи, куда идти, где получить хорошее образование, у нас… То есть за границу мы не хотим, чтобы она ехала, потому что другая, вообще, парадигма жизни. Поэтому над этим, в том числе, думаю. Что касается творчества, то я сейчас очень вдохновлен этой работой над спектаклем. Я там играю драматическую роль – правда, самого себя, - но я надеюсь, что это спектакль будет интересный. Вообще, у меня всегда, всю жизнь была мечта – сделать что-нибудь наподобие «Снежного шоу» Вячеслава Полунина. Вот я сейчас это делаю. И мечта – чтобы этот спектакль можно было играть для всей молодежи во всем мире, чтобы он был универсален. Понятно, что есть языковые проблемы, но, тем не менее, там звучит великая классическая музыка, от которой я получаю огромное удовольствие. Я и НРЗБ Моцарта, «Токката и фуга» Баха и, в общем, все есть, естественно не целиком. Увлекательный получается спектакль. Я очень хочу, чтобы он хорошо получился. И поеду с ним по стране.
И.Воробьева
―
Вам желаем удачи с этим спектаклем.
Т.Фельгенгауэр
―
Спасибо большое!
И.Воробьева
―
Спасибо большое! У нас бы в программе сегодня "Разбор полета" Дмитрий Маликов. Всем счастливо!
Д.Маликов
―
Пока!