Купить мерч «Эха»:

Михаил Любимов - Разбор полета - 2015-02-09

09.02.2015
Михаил Любимов - Разбор полета - 2015-02-09 Скачать

Т.Фельгенгауэр

Здравствуйте! Это программа "Разбор полета". Программа о людях, которые принимают решения, о том, как они эти решения принимают. Ирина Воробьева, Татьяна Фельгенгауэр, как всегда, для вас в этой студии.

И.Воробьева

Здравствуйте! И мы приветствуем нашего сегодняшнего гостя программы "Разбор полета", это известный писатель, ветеран службы внешней разведки Михаил Любимов. Михаил Любимов. Михаил Петрович, здравствуйте!

М.Любимов

Здравия желаю!

И.Воробьева

Вольно!

М.Любимов

Попытаюсь, хотя с вами боюсь.

И.Воробьева

Вообще, в этой программе особо не забалуешь. Это мы так всегда гостям говорим, что такая простая, легкая… а тут уж, как получится. У нас есть традиционный вопрос, которым мы начинаем программу "Разбор полета", вопрос о самом тяжелом, самом сложном решении, которое вам приходилось принимать в вашей жизни. Может быть, оно касалось не только лично вас, но и затрагивало других людей.

М.Любимов

Вы знаете, много было. Все-таки жизнь же у меня достаточно долгая. Наверное, довольно сложно было у меня с моим разводом. Это было трудно решение. Да даже не было решение – просто был влюблен. И сейчас оно кажется легким решением. Я был влюблен, имел полную выслугу лет, и стояла дилемма: либо я остаюсь в службе, будучи влюбленным, но я должен покаяться - мне дадут красиво под зад, чтобы я отсиделся в каком-нибудь укромном месте, в учебном заведении каком-нибудь, там пилил разную чепуху, но возвратился в семью; либо я должен взять все на себя - я ухожу со службы, все. И, собственно, я уже давно решил, что уже пора мне уходить, я рвался в литературу, выслуга была, и я, конечно, предпочел это. Но это было непростое решение, потому что тут примешивалось многое: то, другое, развод – это всегда возня, этот размен, эти разговоры, это хождение по начальству, где кто-то соболезнования выражал и так далее…

Т.Фельгенгауэр

Подождите, для вас в этой истории первичным было, что – что: а) вы влюблены, б) вам тяжело чисто технически разводиться, или в) вы хотите уже со службы, наконец, уйти? Сколько там было аргументов-то?

М.Любимов

Аргументов… я вам скажу, что любовь все перевешивала. На другой чаше весов, что было? Ну, во-первых, светили генеральские погоны. Был бы я такой вот, как Кобаладзе, представляете, красавец.

Т.Фельгенгауэр

Но без любви.

М.Любимов

Но без любови. Он с любовью, а я без любви.

Т.Фельгенгауэр

А он еще с генеральскими погонами.

М.Любимов

Ну да. Это довольно жалко было. Все-таки хотелось как-то финала такого, красивого. Конечно, оставаться в прежней семье я уже не мог. Я представляю это унижение, как меня рассматривают на партсобрании, я должен каяться – боже мой! – получаю выговор, ухожу на учебную…

И.Воробьева

Ни одна генеральская звезда этого не стоит.

М.Любимов

Этого не стоит, но вообще-то, в жизни большинство-то…

И.Воробьева

За генеральские звезды.

М.Любимов

Да, ради этого. Я помню мой, ныне покойный друг, он пришел к нашему любимому товарищу Крючкову, который был начальником разведки сказал: «Так и так, я влюбился, вот хочу жениться». Тот говорит: «Да бросьте вы…». В общем, он его отговорил, и тот получил свою звезду…

И.Воробьева

Отказался от женщины.

Чем больше вы говорите, тем лучше, потому что в этом тонет истина, она – истина – тонет

М.Любимов

Да, отказался… Я не знаю, как там повернулось, но счастливым я его не видел.

И.Воробьева

То есть вы не жалеете о том, что решение тогда приняли такое.

М.Любимов

Я считаю, что это было счастливое решение. Более того, меня сын поддержал. Потому что я ему сказал: «Ты знаешь, ты кончаешь ИМО. Вряд ли тебе дадут хорошее распределение» - ну, у него и было свободное распределение в результате. Но сложилось иначе. Так что это было довольно трудное решение. Вообще-то, в жизни многое, чего было. Я и, как это не смешно, и под бомбежками был, потому что во время войны на нас напали – мы в Киеве жили, там эшелон под бомбежками, мне было 7 лет – добирались в Днепропетровск и так далее. А потом, я считаю, как-то это мимо проходит, но в моей жизни огромное значение и ломка была жуткая, когда, во-первых, разоблачение Сталина… Это сейчас все смешно, а тогда я учился уже в институте и постепенно все это нарастало, и у нас там шли жуткие дебаты по поводу Сталина.

Т.Фельгенгауэр

Вы тогда для самого себя какое-то внутреннее решение принимали?

М.Любимов

Я принимал, потому что к Сталину относился не с очень большой симпатией, но с огромным пиететом, как и все. Но мне не нравилось, что он так много людей пострелял, тем более, там много было друзей отца. В общем, не любил я его, но уважал. И сломить этот стереотип мне было не очень сложно, потому что, видимо, изначально у меня был заложен антисталинизм, но я уважал Ленина – вот так. А потом там еще хватало… А теория… Я еще увлекался теорией коммунистической нашей великолепной, кстати, до сих пор считаю, что там много хорошего, в самой теории, не в практике, конечно.

И.Воробьева

Я как раз хотела спросить: за коммунистов-то голосуете сейчас?

М.Любимов

Нет. Я не голосую за коммунистов.

Т.Фельгенгауэр

Но, когда вы были молоды и, возможно, не очень опытны, вы искренне верили?

М.Любимов

Совершенно искренне я верил. Более того, я считал, что этот отказ от мировой революции…

Т.Фельгенгауэр

Ошибочен?

М.Любимов

Да, ошибочен.

Т.Фельгенгауэр

Это определило выбор профессии для вас?

М.Любимов

Не знаю. У меня профессия была первичная - дипломат.

Т.Фельгенгауэр

Знаем мы советский дипломатов, не рассказывайте нам!

М.Любимов

Ну, конечно, меня тоже привлекло, потому что я посмотрел: дипломаты сидят – я был секретарем консульского отдела – я штамповал визы, и, вообще, эта скука, я представил себя уже столетним старцем, который там сидит и штампует, штампует эти самые визы.

Т.Фельгенгауэр

Но вы же в МГИМО учились. В МГИМО так просто не ходили. Вы надеялись в глубине души, что кто-нибудь к вам подойдет?

М.Любимов

Надеялся, но ко мне не подходили, но по одной простой причине потом, как оказалось – потому что детей чекистов – у меня папа чекист – детей чекистов старались обходить. А зачем дети чекистов? Они и так дети чекистов. Нужны агенты, которые дети не чекистов, а античекистов, интеллигенция и так далее. Поэтому, так сказать, я заслуживал этого, мне было даже обидно. «Что же такое?» - я папе говорил. Но Финляндия – мы, в конце концов, там нашли друг друга, и я тут же поехал в школу разведки, и потом уже вернулся в Англию.

Т.Фельгенгауэр

То есть это было такое, быстрое решение – учиться в школе разведки?

М.Любимов

Это было решение быстрое, и, прежде всего, было разочарование в чиновничьей работе. Потом я увидел: я приехал в Финляндию – там сильнейшее наше посольство и сильнейшие две резидентуры, которые заполняли почти все. Там почти этих, как мы их называли, «чистых мидовцев» почти не было, было очень мало, во всяком случае. Но потом увидел: ходят какие-то такие, тихие, ходят пешком почему-то, а другие ездят на машинах, встречаются с иностранцами и так далее. Мне хотелось работать.

Т.Фельгенгауэр

Вас что, красивая жизнь привлекала?

М.Любимов

Не красивая жизнь – мне хотелось работать с иностранцами. Я хотел общаться с иностранцами. И, вообще, это сейчас учат разведке в ИМО, а тогда, вообще, о разведке стыдно было говорить, запрещено было говорить. Вот во время войны была разведка, а сейчас… какая разведка, о чем вы говорите? Это как разглашение государственной тайны. Поэтому я толком ничего… Я думал, что я приеду, буду встречаться, получать какую-то информацию… Действительно, МИД получает информацию, но как правило, на высоком уровне: посол, советники. А для клерков – нет, ничего. А тут я увидел: все самостоятельные, все встречаются, активные уверенные в себе. Я увидел другой дух, и это меня привлекло. Но там был, конечно, сильная очень резидентура, потому что Финляндия – это была особая страна, она держалась на особых связях президента Кекконена тогда и Брежнева и Косыгина, в общем там было все руководство. Не знаю, как сейчас, но тогда все руководство всегда приезжало в большом количестве. Парились в бане, общались с финнами. А финны иначе вообще не представляли себе дипломатию.

И.Воробьева

Кроме, как в бане.

М.Любимов

Да. Поэтому все это меня завлекло. Меня обратно хотели в Финляндию, но тут начальник отдела решил, что у меня какая-то выдающаяся лошадиная английская челюсть, я подхожу под образ английского сквайра, и нужно меня в Англию. И направили меня туда третьим секретарем в Англию. Я был счастлив, потому что я Англию любил всю жизнь, и английский – мой первый, а шведский – второй, поэтому меня и взяли в Финляндию, где шведский – второй государственный.

И.Воробьева

То есть вам предложили в Лондон - вы с удовольствием согласились. А как это происходит? Вам говорят: «Вы будете работать в посольстве, в резидентуре, вы будете всем говорить, что вы любите Запад и собирать информацию». Как это происходит, как это было?

М.Любимов

Нет, это немножко вы наивно все рисуете.

И.Воробьева

Конечно, я же не работаю в разведке.

Т.Фельгенгауэр

А Кобаладзе нам не рассказывает.

М.Любимов

А это я не знаю. Может, вас Кобаладзе уже всех перевербовал. Нет?

Т.Фельгенгауэр

Во-первых, он ни разу нас не вербовал.

И.Воробьева

Даже обидно немножко.

Т.Фельгенгауэр

Да, при том, что у нас чекистов-то нет в семье.

М.Любимов

Ну да. Но это, кстати, ничего не значит, вы знаете. Вот у Гордиевского все чекисты – он стал предателем Родины.

И.Воробьева

Мы про Гордиевского, кстати, с Кобаладзе разговаривали много.

М.Любимов

Ну вот. Так что это все: чекист, не чекист... У Калугина, между прочим, папа тоже в МВД работал, поэтому это ничего не значит.

И.Воробьева

Потом, извините, чекист – это тоже понятие такое, широкое. ГРУ, например, тоже считаются чекистами…

М.Любимов

Нет, ГРУ не считаются чекистами. ГРУ – это чистая военная разведка. Чекисты – то все-таки КГБ считалось. Сейчас я даже не знаю, кто это. ФСБ, наверное.

И.Воробьева

Говорят, что ФСБ.

М.Любимов

СВР. Может быть.

Т.Фельгенгауэр

Так вернемся к тому, как это происходит на самом деле.

И.Воробьева

Ну, происходило – давайте так.

Т.Фельгенгауэр

Как это происходило с вами?

М.Любимов

Со мной происходило так. Я занимался в школе. В школе мне было очень легко. Во-первых, у нас там была дивная компания. Много был ребят из МГИМО. Тогда было какое-то решение ЦК и стали брать из МГИМО, потому что раньше брали из разных периферийных органов и так далее. А мы уже с готовым языком и уже поработали за границей, понюхали хоть немножко. И в школе обучали… во-первых, я взял еще один язык, потому что английский у меня был хороший, а шведский у меня был приличный. У меня потом шведский, французский. До сих пор читаю меню свободно и даже в тяжелые моменты говорю по-французски. И в школе кое чему обучили. Там обучали, как нужно разговаривать с агентом, например.

И.Воробьева

Хочется спросить: ну и как же?

Т.Фельгенгауэр

Мы так хотим с Воробьевой друг с другом разговаривать…

М.Любимов

Ну вот, как разговаривать…

И.Воробьева

Маленькая резидентура.

М.Любимов

Маленькая резидентура "Эха". Ну вот, разговаривать нужно… во-первых, мы делали такие искусственные встречи где-нибудь в парке культуры, в пивном баре. Вот вы ждете агента, и к вам приходит старичок, пенсионер помоложе меня, тем не менее, заслуженные были люди – они подрабатывали, - и он устраивает с вами… беседу ведет на какую-нибудь искусственную тему…

Т.Фельгенгауэр

То есть «продает славянский шкаф…»

М.Любимов

Ну, зачем? Наоборот, он говорит: «Вы знаете, мы окружены «наружкой»!» Что делать в этой ситуации?

И.Воробьева

Вы падаете в обморок.

М.Любимов

Если вы падаете в обморок, вас вышвырнут к чертовой матери и правильно сделают. Вот вы должны найти выход.

Т.Фельгенгауэр

И вы, когда в первый раз оказались в такой ситуации, вы какое решение для себя приняли?

М.Любимов

А я сейчас не помню, кстати сказать…

Т.Фельгенгауэр

Судя по тому, что все получилось…

М.Любимов

Нет. Во всяком случае, я его успокаивал.

Т.Фельгенгауэр – А

а, вы его успокаивали?

М.Любимов

Я говорил: «Да что вы, Иван Иванович…!»

И.Воробьева

Выпейте водочки…

М.Любимов

Ну, что-то вроде этого: «Все в порядке, мы проверены…». В общем, такой искусственный разговор. А потом они писали на нас характеристики. Довольно мудрые писали характеристики, и все это неплохо было. Это с агентурой. Потом мы закладывали тайники - по Москве бегали по подъездам. Граждане так смотрели: дяденька входит в подъезд, закладывает тайничок… Причем за нами работала настоящая «наружка».

Т.Фельгенгауэр

Ваша же.

М.Любимов

Не наша, а настоящая. Они тоже учились.

Т.Фельгенгауэр

Вы друг на друге, что ли, учились? Вы – уходить от «наружки», а «наружка» - следить за вами.

М.Любимов

Почему друг на друге? С другого управления. Это другое. «Наружка» - это тяжелейшая работа. Они даже раньше на пенсию выходят, они все время на ногах – бедняги- не едят. Представляете: бегать по лестницам за «объектами». И вот мы были «объектами», мы их не знали, они нас знали по кличкам: вот какой-то там «Градж» вошел туда… Потом они отчеты писали. И вот ты проверяешься. Едешь на метро, на троллейбусе к месту встречи и так далее.

И.Воробьева

Прямо «казаки-разбойники» какие-то.

М.Любимов

Да. Это, кстати, самые интересные были оперативные игры. Теория, конечно, она суха, как известно, везде.

Т.Фельгенгауэр

А насколько эти оперативные игры вам потом в Лондоне помогали, уже когда начали работать. Вряд ли вы бегали пол Лондону.

М.Любимов

Ну, конечно, там все было по-другому, во-первых. Но помогли, бесспорно, потому что все же постепенно приходит. То есть какой-то вкус появился. Потом в Лондоне, например, вообще, русскую… редко тогда пускали. Не знаю, как сейчас, но тогда англичане работали другими методами: больше подставы давали и так далее. Это гораздо хуже, чем «наружка». «Наружку» ты видишь, а когда с тобой встречается… голубыми глазами на тебя смотрит – а это оказывается провокатор – это гораздо хуже.

Т.Фельгенгауэр

А как для себя решить: вот перед тобой человек – ты с ним работаешь, не работаешь, веришь ему, не веришь? У вас же там времени минимум, информации минимум. Вы на интуицию как-то…?

М.Любимов

Нет, никакой… Если это агент, если вы кого-то изучаете, разрабатываете с целью вербовки, ничто вам не поможет, кроме проверки и проверки всесторонней. Разные есть способы проверки: и фальшивые задания, или вы должны встретиться на Трафальгарской площади в Национальной галерее – там будет человек с бородой, с газетой и так далее. В разведке, кстати, масса комического, но, тем не менее, это факт. Или: «Вы должны пройти - вот вам пакет – немедленно сейчас через десять минут. Там сложная ситуация. Тут важнейшие сведения. Через 15 минут вас ждет одноглазый в районе Пикадилли, на ПикадиллиCёркес». И вот он бежит к одноглазому. Одноглазого нету. А в пакете что-то секретное. Если он связан с контрразведкой, он, конечно, попытается связаться, а мы за ним следим и так далее. То есть тут много игры, поэтому разведка, кстати, увлекательное дело. После "Эха" вам стоит туда поступить.

И.Воробьева

Внезапно.

Т.Фельгенгауэр

Я думаю, нас не возьмут с Воробьевой.

М.Любимов

Почему?

Т.Фельгенгауэр

Мы трепаться любим. Говорим мы слишком много с Ириной Георгиевной.

М.Любимов

Вот и хорошо. Чем больше вы говорите – это, кстати, один из принципов в разведке: чем больше связей, чем больше вы говорите, тем лучше, потому что в этом во всем тонет истина, она – истина – тонет. Если по телефону вас слушают, вы знаете, что вас слушают, а вы: «Па-па-па… па-папа…» - этих идиотов забиваете своими разговорами. Они там сидят девушки, которые записывают, потом перепечатывают, потом еще раз докладывает начальству – начальство редактирует – докладывает вышестоящему начальству все эти разговоры и так далее. А там – бред собачий!

Т.Фельгенгауэр

Это точно про нас с Иркой. Бред собачий нести по телефону мы можем!

И.Воробьева

Слушайте, нет, теперь после этого эфира, если мы с Таней когда-нибудь уйдем с "Эха Москвы", нас все будут подозревать, что мы пошли в разведку… А мне вот интересно, а не страшно, что раскроют? Вот вы, когда туда едите работать, вы понимаете…, то есть у вас такое понимание: если раскроют – вышлют?

М.Любимов

Нет, такого понимания нет, потому что любой разведчик понимает, что если он работает – через два месяца он известен, если, конечно, он специально не зашифрован в посольстве. Потому что у разведчика своя жизнь. Сотрудник официальный – он сидит все время на работе – верно? – перебирает бумаги. Иногда он выйдет – по телефону позвонит из посольства. Разведчик, наоборот, - все время в город, в город идет, потому что у него там встречи с агентурой, у него какие-то мероприятия, он посещает то, другое, третье. И вот по графику этому все контрразведки моментально вычисляют разведчиков. И, кстати, у нас тут тоже: всегда мы знали всех разведчиков тут. В смысле не мы – контрразведка наша. Поэтому это совсем на главное. А основное в разведке, самое страшное и неприятно – это, когда тебя схватили с агентом, вот это – финал!

Т.Фельгенгауэр

А у вас такое было?

М.Любимов

Я бы сказал, было нечто подобное. Я разрабатывал, изучал очень активно одно очень высокопоставленное лицо, англичанина, который был связан с шифрами. Я бы сказал, что нужно было бы закрывать резидентуру, если бы мы его завербовали, потому что все это… Но мы знали – он со мной встречался, - но мы, конечно, исходили из того, что он связан с контрразведкой плотно, и играть с ним надо очень осторожно. Тем не менее, центр – всегда же Москва, она инициативная, всегда выступает с большими предложениями и даже мне предлагали с ним выехать в Гастингс – это 40 миль от Лондона – там была свободная зона для нас, потому что нам было запрещено так путешествовать – снять номер. Мне выслали бутылку водки специальной, которую мы должны были с ним распить, и тут он должен был рассказать все тайны английские и так далее. Но я не знаю, до сих пор я не понимаю, как центр мог такую глупость…дать такое задание резидентуре. Все схватились за голову. Ну, представьте себе: мы вдвоем – а гомосексуализм в то время преследовался в Англии – въезжаем радостно в отель где-то в Гастингсе!

Т.Фельгенгауэр

Гуляем!

Если по телефону вас слушают, вы знаете это, а вы: «Па-па-па… па-папа…» - этих идиотов забиваете своими разговорами

М.Любимов

И еще с бутылкой водки! Мы гуляем – он мне рассказывает шрифты. Ну, конечно, ничего этого не произошло. Просто мы с ним как-то встречались – в хорошем месте, кстати, недалеко от Гайд-парка. Встречаемся. Обсудили разные дела. Я от него ничего, конечно, не просил, потому что сам факт встречи уже очень важен. Все-таки, если бы это был просто какой-то мистер Смит, дворник – это было бы одно, а тут – ого-го!

Т.Фельгенгауэр

Агент Смит.

М.Любимов

И вдруг он говорит: «Майкл, извини, я пойду вымою руки». Было дело в пабе. Он пошел мыть руки. Я думаю, подожду. Пью себе свой виски. И вдруг вижу: у меня по бокам сидят два джентльмена. Я бы их джентльменами не называл, потому что я был высокого мнения об английской контрразведке в то время, считал, что там все, как у нас пишут и как сейчас представляют: английская разведка, английская разведка! – все лощеные джентльмены, может быть даже в котелке…

И.Воробьева

Одну секунду, прошу прощения, Михаил Петрович. Я специально сделала паузу. Запомнили: и в этот момент по обеим сторонам сели два джентльмена. У нас пауза, и мы продолжим программу "Разбор полета".

НОВОСТИ

Т.Фельгенгауэр

Продолжаем "Разбор полета" с Михаилом Любимовым, ветераном Службы внешней разведки, писателем. И я не понимаю, про разведку мы или внутри романа шпионского. И что по бокам?

М.Любимов

Если бы. Сидят две хари такие, которые даже в нашей пивной в то время – это было в 60-е годы, 64-й – даже в пивной таких не встретишь.

И.Воробьева

То есть два мордоворота.

М.Любимов

И говорят: «Мистер Любимов, yourcareerisover» - финита ля комедия, все кончилось. Ну я сразу же понял, в чем дело. Они говорят: «Все известно…» - еще кое-что выдали, что им было известно, правда, не из-за меня, а из разных других дел – все это вывалили. А я действовал по инструкции, между прочим.

И.Воробьева

Так. А инструкция гласила…

М.Любимов

А инструкция гласила, что «это провокация!» Я, как мне казалось загромыхал – на самом деле пискнул: «Это провокация!» Встал и пошел к машине. А дальше уже развивалась трагедия, потому что в то время, во-первых, наша организация была чрезвычайно боевой, агрессивной, и такие вещи не прощала. Тут же они «запузырили» из Москвы (тут же в Москву сообщили) – и послу пришло указание пойти к министру иностранных дел и выразить свое возмущение нотой, что честного дипломата Любимова пытаются вербовать.

Т.Фельгенгауэр

Со стаканом виски…

М.Любимов

Не успел прийти наш посол туда – министр был тогда лейбористский, они только что пришли к власти -Гордон Уокер, - и не успел он прийти, как Уокер вытащил свою ноту и говорит: «У меня есть к вам сообщение. Дело в том, что господин Любимов, - и еще одного товарища назвали, – он занимается неположенной деятельностью, поэтому мы просим его выехать из страны».

Т.Фельгенгауэр

Персона нон грата.

М.Любимов

«Прессе мы ничего объявлять не будем…». Тогда были еще такие, славные времена, джентльменские: еще не было такой наглости, как потом, когда 105 человек выгнали, а потому же выгоняли, выгоняли, выгоняли…

И.Воробьева

Сейчас это уже никого как-то не волнует. Все время кого-то выгоняют.

М.Любимов

А сейчас вообще это... А тогда – тихо. Но это возмутило наше руководство. В то время это… что ж такое? Почему? Дайте доказательства!

Т.Фельгенгауэр

Какие ваши доказательства?

М.Любимов

И сказали: «Да никуда не надо. Сворачивай работу, и никуда ты не поедешь. Месяца два-три побудь здесь». Мы с женой обрадовались. Я наконец дорвался – одно наслаждение: ведем жизнь дипломатов приличную. Пока, значит, какой-то прием – вдруг говорит заведующий русским отделом англичан: «Господин посол, а вот там в углу джентльмен стоит, ест осетрину и запивает виски – это не господин Любимов?» Посол говорит: «Совершенно верно, это господин Любимов». – «Так позвольте! Мы же вам сообщили, что он персона нон грата». Как говорят у нас в России, петух клюнул – в два дня собрали в жутком совершенно темпе. Я помню, мы там перебирались через Ла-Манш на пароходе, там шторм был. Бедный маленький Саша, тогда еще не чувствуя приближение своей славы «Взгляда», он там бегал по облеванной, пардон, палубе…

И.Воробьева

Когда Александр Любимов будет у нас в эфире…

Т.Фельгенгауэр

…Мы припомним этот эпизод.

М.Любимов

И приехали мы, таким образом… Это было, между прочим, одно из испытаний у меня в жизни. Должен сказать, мне было неприятно, потому что я думал: ну вот сейчас заткнут куда-нибудь в Конотоп – буду там опером, буду ловить деревенских мужиков, которые «за границей имеют контакты». Но, к счастью, встретили с распростертыми объятиями и на повышение пошел. Пошел учится снова, учится уже не резидента. То же самое, но…

Т.Фельгенгауэр

Покруче.

М.Любимов

Да. И уехал уже в Данию потом замом резидента, потом уже резидентом, и так далее.

И.Воробьева

А скажите, когда вы работали в другой стране, вы для себя какое-то внутреннее решение принимали, что «вот я против этой страны», или: «я за свою страну», ну, как-то себя настраивали? Просто я не очень понимаю, как в голове это укладывается, что ты вроде как ведешь двойную жизнь, но при этом было бы здорово не сойти с ума.

М.Любимов

А почему двойную жизнь? Единственная двойная жизнь – что я был, допустим, первым секретарем посольства, а на самом деле занимался разведкой, причем в посольстве все прекрасно знают, кто занимается разведкой, кто занимается чистой работой, кто завхоз и так далее. В посольстве все знают, да и контрразведка все знает, как я вам уже сказал, поэтому какая двойная жизнь? Конечно, разведчик притворяется. Когда я говорю с иностранцами, я же не говорю: «Вы знаете, я хочу вас завербовать»и прочее. Все очень мягко и хорошо. И, как правило, мы вербовали тех, кто идейно сочувствовал как-то, людей прогрессивных.

Т.Фельгенгауэр

Но при этом у вас не было никакой ярой нелюбви к Западу? Ну, потому что вы сказали: «Я всегда любил Лондон».

М.Любимов

Вообще, запомните, что большинство разведчиков, в том числе и западных, они любят те страны, где они шпионят. Это иллюзия, что здесь все ненавистники сидят. Возьмите вот, кто работал в Англии, особенно тех, кого не пускают, а сейчас почему-то и меня перестали пускать, хотя я уже в Англии был десятки раз после этой перестройки. Все любят, все обожают страны, где начинают работать. А Россию как обожают! Вот я недавно встречался с Мэтлоком на конференции в Париже. Так он боготворит Россию, он любит Россию, хотя он американец и жесткий американец.

И.Воробьева

Патриот.

М.Любимов

Конечно, патриот. Так и у нас тоже самое, и я не вижу тут никакого раздвоения. Я люблю Россию, но если вы считаете, что я не люблю хороший ресторан в Париже, то вы глубоко ошибается.

Т.Фельгенгауэр

Кто ж не любит хороший ресторан в Париже!

М.Любимов

Да в России тоже есть дай бог ресторанчики - получше парижских.

Т.Фельгенгауэр

Есть, согласна, но мы это можем обсудить в другой программе.

М.Любимов

Бесспорно. Специальной.

И.Воробьева

Я хочу спросить, вот вы, когда вернулись из Англии, потом поехали в Данию – там в Дании вы в качестве резидента, что делали? Вас же как бы в Англии уже раскрыли, уже все – там скандал был внутренний.

М.Любимов

Да, конечно, датчане прекрасно знали. Они меня приняли. Более того, у меня были прекрасные отношения с руководителями. Вы знаете, для людей работающих – поскольку вы вне системы, для вас это сенсация, - а, вообще-то датчане, англичане принимают этот как должное, что разведчики должны быть в посольстве. Ну, что это за посольство, где нет разведчиков? Это, вообще, не посольство, а какое-то сборище петухов.

И.Воробьева

Недоразумение.

Разведчик все время в город идет, потому что у него там встречи с агентурой

М.Любимов

Да. Поэтому датчане меня великолепно приняли. Я там работал точно так же, потому что, я вообще не очень люблю руководящую работу, я человек «поля». Я люблю работать с иностранцами, их своими чарами, так сказать, завлекать и прочее. И имел даже успехи, но дело в том, что я тоже там развелся. Правда, не я развелся, то есть это был первый развод. А вот моя жена подала на развод, и опять меня ждали, тогда уже ждали генеральские погоны…

Т.Фельгенгауэр

Не судьба была вам - получить генеральские погоны…

М.Любимов

Да, не судьба. Но зато смотрите, сколько книг выпустил. Это еще неизвестно, что лучше.

И.Воробьева

Я прошу прощения, раз уж мы вернулись к женщинам – мне все время было интересно: вот ваша жена знала, чем вы занимаетесь?

М.Любимов

Ну, конечно, знала. У нас и работают с женами. У нас отдел кадров работает с женами, их готовят, даже курсы есть. Раньше были, сейчас не знаю. Ну, что это за жена, если не знает, чем занимается муж и возможно ли это?

И.Воробьева

Нет, просто много фильмов, где главный герой в конце или в середине фильма говорит: «Дорогая, я уже 10 лет работаю на разведку, просто не говорил об этом» - и дорогая, значит, там в ужасе.

М.Любимов

Бред. Это полный бред. Это американские фильмы, как «Бонд» - вариации. Вот Бортко сейчас сделал по моему роману фильм «Душа шпиона». Вот там по-настоящему показана разведка. Никак не может он пробить. Но на самом деле работают серьезно с женами. Жены очень помогают, а иногда вредят своей болтовней.

Т.Фельгенгауэр

Вот-вот!

М.Любимов

На кухне. Они же не понимают, что все прослушивается. И давай пересуды там: «А вот Петя получил недавно благодарность…». Это ведь ценная информация для контрразведки. За что? За что благодарность? Тут же Пете – раз! – как-то негласный контроль, подставляют ему что-то… понимаете? Я уж не говорю о других случаях, когда барахольство… Ну, это везде в посольствах всегда было… Сейчас-то нет, наверное, потому что сейчас барахла у нас полно.

И.Воробьева

Мне всегда было интересно, жены сознательно принимают решение, что вот «да, я буду помогать, я все понимаю, я буду помогать…», или со словами: «ребята, я не готова…»?

М.Любимов

Да, по-разному бывает. По-моему, у нас жены гордятся быть женами разведчиков, во всяком случае, в России, а на Западе тем более. Это у нас считают, что ЦРУ не популярно. Все помогают, все стучат гораздо больше, чем у нас, между прочим. Агентуры столько у американцев –с ума сойдешь, - там все переложено этими ЦРУцами. Я с этим просто сталкивался.

И.Воробьева

Еще хотела спросить. В Википедии, ваших биографиях написано, что когда вы работали в Лондоне, вы получили прозвище «Улыбающийся Майк» - это правда?

М.Любимов

Это, по-моему… может быть, правда. Это пустили журналисты после того, как я вышел в отставку, стал писать, стал известен. Еще пару слов Ле Карре обо мне сказал, поэтому пошло: smilingMike – очень хорошо звучит. Я и не опровергаю. Но, честно, в Лондоне я никогда не слышал, чтобы меня называли smilingMike.

Т.Фельгенгауэр

После того, как вы ушли со службы, нет у вас генеральских звезд, но зато есть любимая жена – у вас был уже какой-то набор решений: вот служба закончилась и я буду делать то-то и то-то.

М.Любимов

Был, конечно. Я с детства мечтал о литературе, всю жизнь писал стихи. Поэтому я чувствовал, конечно, что Маяковского из меня не выйдет и Есенин – тем более, но я хотел писать. Мне почему-то казалось в то время, что я ближе к Островскому, к Шекспиру.

Т.Фельгенгауэр

Хо-хо! Я смотрю, скромности-то вам не занимать!

М.Любимов

Не занимать. Но я работал. Потому что, как только я вышел в отставку, я сразу начертал что-то штук 15 пьес, и как полный дурак – почему как? – полный дурак стал рассылать по театрам в надежде, что сейчас мне позвонит Марк Захаров, скажет: «Михаил Петрович, я не спал всю ночь! Читал вашу пьесу…»

Т.Фельгенгауэр

Я уже вижу, вижу…

М.Любимов

«Приходите! Мы ждем, мы ждем…». Писал – написал. Между прочим, одну пьесу поставил Московский областной театр «Убийство на экспорт» в стиле уважаемого Генриха Боровика это была пьеса. Там ЦРУвец убивал…, там сложная история, но, тем не менее, поставили. Даже потом поставили его не где-нибудь, а в Душанбе, а потом в Астрахани. Я помню, мы выезжали, эту пьесу играли, а потом выступали с режиссером, Мишей Весниным, покойным в Доме слепых. Представляете, какая слава. Но я почувствовал, что все-таки не идет у меня драматургия. Я еще написал несколько пьес.

Потом я работал в «Совершенно секретно» с Юлианом Семеновым, писал там разные шпионские штучки. В смысле, не рассказы, но больше очерки. Пока вот не случилось это счастье. Я считаю, что случайно Артем Боровик перебросил мой роман, - который, наверное, мой лучший, потому что он уже пять раз переизбран – вот который Бортко сейчас озвучил – в «Огонек». И три месяца «Огонек» - это счастливые дни жизни – три месяца печатает. Три месяца! Это, кого из авторов печатали три месяца в «Огоньке», таком большом – помните, какой он был? – он и сейчас такой. Тогда Коротич уехал, по-моему, это был 90-й год, еще был КГБ… И роман пошел. Три месяца я ездил в метро и смотрел, как девушки читают – не знаю, роман или не роман, но «Огонек» тогда читали все. Там был тогда тираж 5 миллионов – не шутка. Это было, конечно, время не то что решений, но для меня было важное время. Какое-то появилось признание, что ли.

И.Воробьева

Имя. А вы не боялись, что вам будут мешать писать, запрещать писать? Вы все-таки не с простой службы-то ушли. Или это было?

М.Любимов

Да не было этого, честно говоря. Честно говоря, я никогда в жизни ни с кем не согласовывал, кстати. Не знаю, может быть, поэтому на меня Крючков зуб и затаил, потому что я… Это же художественное произведение. Конечно, там много личного, много биографического, но там же нет каких-то секретов. А что у нас секретное, вообще, в разведке? Вы-то знаете, что это: явки, имена, пароли, ну и так далее. Там же ничего этого нет – сплошная фикция, но, конечно все правда. Как все пишут, как пишут все наши писатели.

И.Воробьева

А последующая эта статья: «Операция «Голгофа» в «Совершенно секретно»?

М.Любимов

Я считаю, что мы там вышли за рамки КГБ. Вообще, это веселая история, потому что Артем мне говорит: «Михаил Петрович, тут такая мысль…» - он бросил эту идею. Я говорю: «Артем, я с удовольствием напишу». И за два вечера написал всю эту «Голгофу», и никто не ожидал, что будет такой резонанс, разборки в Думе, черт знает что. Потом эти выступления Старовойтовой, Нины… как она? - из Ленинграда, Лигачева которая поддерживала, но вы не знаете. Но там такая реакция была сумасшедшая. Большинство приняли это, так сказать, за правду, а это апокриф был самый настоящий. Потом с Кожановым говорили, ему это понравилось, он об этом даже писал. Обыкновенный апокриф, тем не менее, он нашумел больше всего из того, что я написал.

Т.Фельгенгауэр

Какие-то решения вы принимали, когда началась новая Россия, когда начались события 91-го, 93-го года? Уезжать, не уезжать, участвовать, не участвовать…

М.Любимов

У меня, во-первых, этого «уезжать» никогда не было, потому что за границей мне всегда было жить приятно, но всегда тянуло назад. Я и просился назад, когда в Дании работал. Хотя я допускаю, что есть люди, которые живут за границей, там работается… Я не чувствую себя там достаточно хорошо, хотя очень люблю побывать две недельки, три недельки и так далее. Этого решения не было. В 93-м году, конечно, и в 91-м были решения, потому что я понимал…, я там в каких-то списках был, по которым меня вместе с "Эхом Москвы" должны были преследовать. Там печатали списки: арестовать! И так далее. Может быть, они и были эти списки какие-то. Потом сын сидел в парламенте, вещал с Политковским. Но я, конечно, был на стороне тех, на стороне Белого дома. А вот 93-й я уже не воспринимал, потому что этот обстрел парламента – это все уже не то. Так что, я жил со своей страной, и, наверное, все и разочарования в Сталине, и удары 91-го, 93-го.

И.Воробьева

По поводу «жил со своей страной» - вы же родились в Днепропетровске, на Украине.

М.Любимов

Да.

И.Воробьева

Сейчас эта ситуация, которая происходит…

М.Любимов

Ну что, я тут даже комментарии…

И.Воробьева

Вы же следите за этой ситуацией?

М.Любимов

Я слежу и очень внимательно за этой ситуацией. Более того, я не только родился… Я родился, был там два месяца, потому что у мамы там жил папа-профессор, и не знаю, участвовал он в принятии родов или нет, но потом я еще жил кроме Днепропетровска… закончил семилетку во Львове, «центре бандеровском». Папа мой был еще заместителем руководителей СМЕРШ, и они боролись с бандеровцами. Поэтому я эту публику терпеть никогда не мог, я с ней сталкивался не раз. Когда я слышу все эти жути последнего времени о том, что Украина освободила Европу, а, может быть, весь мир – уже скоро – она освободила, то, вообще, стыдно становится. Хотя меня кто-то внес в список почетных украинских разведчиков – там книга какая-то вышла. Не знаю, может быть, за это будут судить в России.

И.Воробьева

Ваш отец вам рассказывал о своей работе?

Единственная двойная жизнь – что я был первым секретарем посольства, а на самом деле занимался разведкой

М.Любимов

Нет, отец сам сидел некоторое время. Его выгнали в Киев, он уже не работал в Киеве как чекист, он работал в стандартах, комитете. Тогда он один был тогда там. Вообще, это поколение героическое. Отец прошел всю войну, и все эти люди – вот я их знаю – они так легко говорили: «Ты знаешь, Ванька-то отсидел, сколько? Пять лет, а Петра расстреляли…». Это просто была часть их жизни. Я их многих очень знал, и высокопоставленных вроде генерала Райхмана, с которым мы даже последнее время общались плотно, генерал Ильина, который у Войновича и Солженицына фигурирует как душитель, а на самом деле я знаю, какой он там, к черту, душитель: он квартиры давал писателями, тому же Левитанскому, Самойлову. Это его личная инициатива. Хотя, конечно, он выполнял линию партии, когда кто-то выходил на площадь и начинал выступать против.

Т.Фельгенгауэр

А у вас самого были какие-то случаи, когда указания, которые вам приходят, противоречат тому, что вы бы сделали, что вы считаете правильным?

М.Любимов

Понимаете, мы же работали во внешней разведке против американцев в основном и НАТО, поэтому я даже не знаю, теоретически не могу представить, какое может быть указание, которое противоречило бы моим убеждениям.

И.Воробьева

Я помню, вы рассказывали про такое указание, когда: номер, водка – вот это все…

М.Любимов

Ну, это глупость просто и все.

И.Воробьева

Да, естественно, противоречило здравому смыслу.

М.Любимов

Конечно, таких была масса, но это обычное противоречие рабочее. Что ж тут говорить. Мы же не выполнили. Я же не помчался в Гастингс гомосексуально улыбаясь в обнимку с шефом их шифровальной службы.

И.Воробьева

Очень жалко, что там мало времени у нас. Мне кажется, мы даже и половины не спросили того, что нам было интересно.

Т.Фельгенгауэр

Но мы сейчас за эфиром о том, как общаются между собой агенты, все выясним.

И.Воробьева

Спасибо большое! Михаил Любимов был у нас в программе "Разбор полета". Я думаю, что не последний раз здесь, у нас в эфире присутствовал.

М.Любимов

Спасибо вам!


Напишите нам
echo@echofm.online
Купить мерч «Эха»:

Боитесь пропустить интересное? Подпишитесь на рассылку «Эха»

Это еженедельный дайджест ключевых материалов сайта

© Radio Echo GmbH, 2025