Купить мерч «Эха»:

Сергей Ястржембский - Разбор полета - 2014-12-29

29.12.2014
Сергей Ястржембский - Разбор полета - 2014-12-29 Скачать

Т.Фельгенгауэр

Здравствуйте! Это программа "Разбор полета", программа о людях, которые принимают решения, о том, как они эти решения принимают. Ирина Воробьева, Татьяна Фельгенгауэр в этой студии с вами. Здравствуйте!

И.Воробьева

Здравствуйте! И с большим удовольствием представляем нашего сегодняшнего гостя, человека, которого знаете, как бывшего помощника Бориса Николаевича Ельцина, ныне путешественника, фотографа. Это Сергей Ястржембский. Добрый вечер!

С.Ястржембский

Добрый, добрый.

Т.Фельгенгауэр

Здравствуйте!

И.Воробьева

У нас есть традиционный вопрос программы, с которого мы начинаем наш "Разбор полета". Это вопрос о самом сложном, самом тяжелом решении, которое вам приходилось в вашей жизни принимать, над которым вы больше всего раздумывали, сомневались, мучились.

С.Ястржембский

Таких, наверное, было два. Во-первых, идти ли на работу в Кремль? А второе решение: уходить ли из Кремля? Поэтому, я думаю, цикл как раз замкнулся.

Т.Фельгенгауэр

Отлично! Тогда поподробнее о каждом.

С.Ястржембский

Первое решение долго созревало в 1996 году, когда Анатолий Чубайс, возглавивший тогда администрацию победившего президента, менял администрацию и решил сменить, в том числе, пресс-секретаря. А я был достаточно успешным и самым молодым послом Российской Федерации в Словацкой республике и совсем как-то не планировал менять профиль работы. И, тем не менее, было приглашение в Кремль.

Я приехал, предполагал, что могут предложить, скажем, помощником по международным вопросам или может, даже не помощником, а чуть меньше. А тут сходу мне говорят, что нужно чуть ли не за неделю собрать вещички и уехать из Словакии, потому что нет времени для раскачки. Во-вторых, на меня очень рассчитывают, и в-третьих, надо быть пресс-секретарем. Ну в общем, был такой легкий шок, не скрою и мучительные раздумья, но, в конце концов, этот вызов был принят, и нисколько и никогда я об этом не жалел.

И.Воробьева

Но вы именно как вызов это рассматривали?

С.Ястржембский

Конечно. Но вызов можно по-разному трактовать. Вызов – это новые возможности. Вызов – это проверка твоих качеств. Вызов – это неожиданно открывшаяся новая площадка, на которую вступать, не вступать - надо тебе самому решать. Это по-разному трактуется, но я считаю, что «вызов» - это очень правильно слово здесь.

Т.Фельгенгауэр

Слушайте, но 96-й год – это такая, сложная история, и с выборами 96-го года. У вас никаких не было сомнений, стоило ли в это ввязываться или нет?

С.Ястржембский

Сто процентов были сомнения. Не было, скажем, сомнений политических- были сомнения личностные. То есть справлюсь ли я с ситуацией, и окажусь ли я на своем месте. У меня был определенный бэкграунд споуксмена и человека, который работает с прессой, потому что я возглавлял, слава богу, до этого департамент информации и печати МИДа в течение нескольких лет и вел регулярно брифинги и пресс-конференции, то есть у меня не было никаких проблем в общении с журналистами. Поэтому вот это, наверное, было главное, что мне помогло согласится с таким предложением, потому что я считаю, что в какой-то степени я продолжаю ту работу, которую вел в МИДе до Словакии.

Т.Фельгенгауэр

Хорошо, а если про второе самое сложное решение - уйти из Кремля?

С.Ястржембский

В общем, наверное, не так много людей, которые уходят оттуда по собственному желанию; и поэтому, когда уже такое решение стало созревать – это было уже где-то во время второго мандата Владимира Путина, с которым я продолжал работать и как помощник, и как специальный представитель России в отношениях с Европейским союзом – мне показалось где-то уже в 2006-2007 годах, что я хожу уже по одному кругу довольно давно, и все, что происходит со мной, я знаю за год вперед, за два года вперед, на три года вперед. У меня немножко другой склад просто ума, характера, и такое хождение по кругу не очень интересно. И я стал размышлять, чем мне заниматься. Вот эти все размышления, она заняли не один год перед тем, как я сформулировал все-таки…

Т.Фельгенгауэр

Долго думали.

С.Ястржембский

Долго думал, но это все-таки, согласитесь, не самая простая ситуация для принятия решения: нужно тебе полностью в 50 лет, даже больше – в 55 лет надо тебе сменить полностью род занятий, и начать, как говорят словаки «на зеленой луке», то есть с нуля, на такой полянке, где ничего не стоит, тебе надо заново все отстроить. Поэтому это решение было долгим.

Т.Фельгенгауэр

Когда менялась власть в Кремле, когда пришел новый президент, у вас была эта развилка: оставаться, не оставаться – принимали вы для себя такое решение?

С.Ястржембский

Вы, наверное подзабыли – это, естественно, совершенно, потому что ничего в этом особенного нет – я к тому времени не был в Кремле. Я был в то время – вы помните, там избирательная кампания… 99-й год…

Т.Фельгенгауэр

А, да-да, вы же уходили…

С.Ястржембский

Я не уходил – меня ушли из Кремля. Я потом работал вице-премьером Москвы.

Т.Фельгенгауэр

Да, в Москве, вместе с Лужковым работали, избирательная кампания…

С.Ястржембский

А потом в 99-м году избирательная кампания. Я был в штабе избирательном, одним из руководителей штаба. И приглашение поступило осенью после избирательной компании уже. Так что у меня не было сомнений никаких в плане возвращения.

Т.Фельгенгауэр

То есть позвали – пошли.

С.Ястржембский

Да, позвали, объяснили, чем я должен заниматься. Я тогда занялся опять информационной работой, но применительно к той ситуации, которая тогда была в Чечне.

И.Воробьева

Слушайте, давайте вернемся к первому решению. Это же безумно интересно. Вот вы согласились стать пресс-секретарем президента. И дальше, как это происходило? То есть вы приехали, вам сказали: «Вот команда, вот компьютер…»

Т.Фельгенгауэр

Вот президент – работайте!

И.Воробьева

Как это происходит? Что там было?

С.Ястржембский

Ну происходит, наверное, у всех по-разному. В моем случае там была забавная прелюдия, когда Анатолий Борисович пришел с моими бумагами после того, как он со мной переговорил, и я согласился на это предложение. Он пришел с бумагами, с характеристиками, с личным делом к Борису Николаевичу, говорит: «Я хочу вам представить, если вы согласитесь, бумаги на нового пресс-секретаря». Он посмотрел, сказал: «Чего ты мне его представляешь? Я его знаю», чем невероятно удивил Чубайса. Он говорит: «Как, вы его знаете?» Он говорит: «Он посол в Словакии». Это говорит о памяти Бориса Николаевича. К счастью, он был в Словакии полтора дня или день, наверное, когда я только начинал работать послом. Для меня это было очень важное событие тогда, и для словацких отношений важное событие. Запомнил. Вот началось так.

А дальше это уже, в общем-то, - если вы работали в МИДе или работаете в Кремле на информационной площадке, приблизительно одно и то же. То есть вы смотрите на команду, которая у вас есть: устраивает она вас не устраивает. Вы обговариваете условия своей деятельности – очень важно – с шефом. Вот это был важный момент, потому что спросил при первой встрече уже тет-а-тет Борис Николаевич: «Какие у вас условия будут с точки зрения работы?» Я говорю: «Условия некорректно выдвигать президенту. Вот пожелания у меня есть». И два пожелания у меня были, которые, наверное, помогли мне работать пресс-секретарем на протяжении этих лет, с 96-го по 98-й. Я попросил две вещи. Первое: чтобы мы в корне переделали всю внутреннюю информационную работу и давали бы наши информационные выжимки, которые мы делали на основе того, что говорило "Эхо Москвы", то, что говорили другие радиостанции, то, что писали журналисты, пишущая телевизионная, электронная и так далее пресса, чтобы не было никаких купюр. Потому что мы должны давать то, что пишет, что думает и говорит страна. В этом я вижу смысл работы пресс-секретаря и пресс-службы. Если делать то, что делали при Коржакове до этого в пресс-службе – ну это была профанация, потому что там были только хорошие новости для Бориса Николаевича. Поэтому это было первое условие. Второе условие… ну не условие – пожелание – было то, чтобы между нами не было посредников.

Т.Фельгенгауэр

То есть прямой доступ к президенту.

С.Ястржембский

Не только прямой доступ, а если что-то нужно озвучить, то президент мне говорит, что нужно озвучить, а не кто-то передает слова президента, трактуя их на свой лад – вот это был очень важный момент, это мне сильно помогло.

И.Воробьева

Я прошу прощения, по поводу первого не условия, а предложения. Вот, когда вы начали приносить президенту реальные новости, у него не возникло вопросов…

Т.Фельгенгауэр

Как все резко изменилось!

Мы должны давать то, что пишет, что думает и говорит страна. В этом я вижу смысл работы пресс-секретаря и пресс-службы

И.Воробьева

Что за страна, которую ты мне показываешь?

С.Ястржембский

За почти три года работы была только одна ситуация… Но, как вы понимаете, тональность этих ножниц, наших ножниц, которые мы давали, делали эти обзоры, эта тональность не была позитивной. Она была, как правило, критической. Там был дефолт, там были события такие важные…

Т.Фельгенгауэр

Да, там вам еще временной отрезок достался непростой.

С.Ястржембский

Да, он такой, веселый. И, конечно же, не мы формировали тональность. Тональность была создана ситуацией в стране и отражением этой тональности в СМИ, электронных и печатных. Только один раз за три года он пригласил меня к себе. Взял пальцами немножко небрежно эти листочки, которые мы аналитические готовили каждый день ему, сказал: «Как только я почитаю эту вашу продукцию, у меня настроение портится». Я говорю: «Борис Николаевич, извините, конечно, это не совсем наша продукция…». – «Да я знаю, я знаю… Надо лучше работать с прессой». Я говорю: «Вот это я принимаю. Всегда есть возможность, чтобы улучшить работу с прессой». Самое смешное – продолжение. Проходят сутки, всего лишь сутки. Как понимаете, за сутки мы сильно не переменили настроения, умонастроение журналистов. Утром звонок: «Ну вот вы видите: можете, когда хотите». Уже следующая, скажем, подборка была чуть более позитивна, чем предыдущая.

Т.Фельгенгауэр

Мне кажется, что этим он неуловимо похож на Венедиктова. Работа в МИДе и работа в Кремле, насколько оставляет пространства для самостоятельных решений?

С.Ястржембский

В МИДе все зависит еще от уровня вашей работы, прежде всего. Если вы работаете министром – это одно пространство для самостоятельных решений.

Т.Фельгенгауэр

Но министром вы не работали.

С.Ястржембский

Я не работал. Если вы работаете замминистра, это уже другое – это ниже. Если вы директор департамента – это еще меньше. Поэтому, если сопоставить, скажем, эти две точки, эти две площадки – директор департамента МИДа информации и печати и пресс- секретарь президента, к тому же я еще был зам главы администрации – ну ясно совершенно, что возможностей для собственной инициативы, работы и принятия решений у меня было гораздо больше в Кремле.

Т.Фельгенгауэр

А, когда вы работали послом – там вроде как под министерством, а вроде как в другой стране, вообще, и в другой реальности.

С.Ястржембский

Да, там побольше свободы, особенно по тем временам, когда всячески – сейчас просто не знаю, какие идут установки из МИДа – всячески приветствовалась демонстрация нового стиля России: это открытая страна, это страна, стремящаяся к интеграции, а не к конфронтации с миром. Поэтому тогда было приятно очень работать и представлять ту Россию. Я говорю только о том отрезке времени.

И.Воробьева

Опять же говоря о самостоятельности, вот вам звонит президент и говорит: «Надо озвучить вот это и это». А вы понимаете, что это нельзя озвучивать или не надо озвучивать, или надо сказать совершенно не так, иначе. Вы понимаете, что если он скажет так, как сейчас говорит, то будет плохо, скандально и так далее. Вот вы спорили в этом смысле с президентом?

С.Ястржембский

Есть всегда маневр, по времени особенно, если у вас есть все-таки собственное мнение и понимание того, что вы должны ответственно подходить, а не просто как передаточное звено, то я всегда старался спорить. Но при это я всегда знал, что последнее слово – это за ним. То есть я в рамках той дипломатичности, которая мне, скажем, дана, я пытался отстоять либо другую позицию либо поменять чуть-чуть. К тому же у меня никогда не было указаний, чтобы дословно озвучить – это очень важно. А дальше – это уже великий могучий русский язык вам позволяет все-таки вносить нюансы.

Т.Фельгенгауэр

И часто вам потом делали замечания за эти нюансы, которые вы выбирали?

С.Ястржембский

Не было. Как на духу, как на исповеди – не было.

И.Воробьева

Слушайте, а по поводу журналистов, которые хотели на пресс-конференцию, поездки и так далее – вот вы, как принимали решение – вот эти люди в пуле, а вот эти – до свидания?

С.Ястржембский

В принципе из пула у нас никто не уходил, за исключением одно случая с Гамовым, «Комсомольская правда», когда мы его исключили на какое-то время из-за какой-то публикации по Наине Иосифовне. Все, никаких других у нас репрессий не было. Поэтому мы в принципе ориентировались на то, что все должны участвовать. Но брали, конечно, наиболее мобильные СМИ. Если, скажем, есть ограничения по количеству журналистов, то предпочтение мы отдавали электронным СМИ, а не печатным.

Т.Фельгенгауэр

Ну и агентствам, соответственно...

С.Ястржембский

Скажем, одна из ситуаций, которая характеризует то, о чем вы меня спрашивали – предыдущий вопрос. Мы подлетали в вертолете к Великому Новгороду – это буквально за три-четыре дня до дефолта – август 98-го года, и Борис Николаевич посмотрел – там внизу была огромная толпа журналистов – говорит: «О чем будут спрашивать?» Я говорю: «Один будет вопрос только». Он говорит: «Какой?» - «Будет дефолт или не будет?» - «Ну, и что мне надо сказать?» У меня был огромный ответ, подготовленный правительством, который невозможно было транслировать. Я говорю: «Ну скажите, что в принципе не государево дело-то…» - «Это что значит?» - «У вас есть правительство. Правительство за эти вопросы и должно отвечать». – «Это правильно, это правильно».

Потом вышли, идем мимо толпы, и Слава Терехов, «Интерфакс» - кричит: «Борис Николаевич, Борис Николаевич!» Он оборачивается, говорит: «Что, Слава?» - «Дефолт будет?» Оборачивается, меня ищет глазами – нашел, посмотрел на меня – разворачивается к Терехову и говорит: «Не будет» и пошел дальше. Через три-четыре дня был дефолт. Поэтому в любом случае, последнее слово за президентом.

И.Воробьева

В этом смысле, наверное, Борис Николаевич, наверное, был крайне неожиданный шеф, который мог в любой момент…

С.Ястржембский

Это точно!

И.Воробьева

И в этом смысле, было больше тех моментов, когда вы восхищались или, когда вы злились и говорили: боже мой!

Т.Фельгенгауэр

Не могу работать!

С.Ястржембский

Слово «злость» вообще не применимо. Но были, скажем, вещи, когда я понимал, что выкрутиться из ситуации практически невозможно. Вот, скажем, в Стокгольме во время знаменитой пресс-конференции, которая шла в прямом эфире на большое количество стран, президент себя чувствовал недостаточно хорошо, скажем так, в этот момент. Это объективная была проблема. И говорил некоторые вещи, которые потом интерпретировать было очень сложно: некоторые вещи, связанные с военно-политической проблематикой, с ракетами, перенацеливанием. И некоторые вещи я все-таки интерпретировал, но некоторые, когда я уже понимал, что не могу никакой дать новый поворот теме, я сказал журналистам: «Друзья мои, вы понимаете, что все мы люди, мы можем уставать. Президент устал – отнеситесь к этому снисходительно». И совершенно потрясающий был эффект, потому что люди отнеслись очень по-доброму, вошли в положение.

Т.Фельгенгауэр

Внезапно.

С.Ястржембский

Да.

И.Воробьева

Если поговорить про следующего президента, с которым вы работали, про Владимира Путина – тут стиль взаимоотношений, принятия решений, он сильно поменялся?

С.Ястржембский

У каждого руководителя, с которым я работал: и Лужков, и до этого – Андрей Козырев или два президента, о которых мы говорим, конечно, это совершенно разные люди, это совершенно разные стили, это разная школа жизненная, которую они прошли. Все это отражается, естественно, и на атмосфере, которая создается внутри команды.

Т.Фельгенгауэр

Решения-то все-таки, с кем было проще свои отстаивать?

С.Ястржембский

Знаете, не могу сказать – что с первым президентом, что со вторым президентом – что у меня не было возможности отстаивать свою точку зрения, опять же всегда исходя из того, что зная, кто главный, кто помощник. Но как бы я задачу помощника видел в том, чтобы доносить и другую точку зрения, что есть и другие повороты в общественном мнении, это моя позиция. А другое дело, что потом президент говорил, что все-таки надо сделать так, и тогда все разговоры прекращаются. Я считаю, что мне везло в данном случае с обоими начальниками, да и с Лужковым было точно так же.

И.Воробьева

Если говорить о том, каково это решать, что говорить людям, а что нет, если мы вспомним и Чечню и трагедию с подводной лодкой «Курск» - вот тут, как решить? С одной стороны, людям надо говорить правду, с другой стороны, наверное, у государства есть какие-то соображения – я не знаю – не сеять панику или еще что-то.

То, что делали при Коржакове до этого в пресс-службе – профанация

С.Ястржембский

Это очень важное соображение, которые вы сейчас сказали. Это одно из главных соображений, которое должно иметь в виду ведомство, которое занимается разруливанием информационной ситуации. Большая проблема в том, что в России до сих пор нет школы информационной работы в условиях кризисной ситуации. Мы сейчас это видели в эти дни, когда происходила паника на валютно-финансовом рынке. Может быть,Центробанк умеет правильные решения принимать, но он не умеет донести это до населения. Потому что население не слышит в данном случае Центробанк или Центробанк опаздывает с принятием решения – я тут не специалист. Но то, что они плохо артикулируют свою позицию и плохо ее доносят – это сто процентов.

Есть неписанные законы работы, вообще, с общественным мнением и особенно в критических ситуация. Можно сказать такая триада: лучше рассказать, чем объяснять; лучше объяснять, чем оправдываться. Понятно. Вначале вы информируете общественное мнение. Если вы не информируете, то кто-то это делает за вас, потому что не бывает вакуума информационной площадки. А, когда вы не информируете, а кто-то проинформирован, вам уже надо не рассказывать, а надо уже объяснять. А, если вы пропустили момент и еще не объяснили, то стрелы уже идут на вас, и вам надо уже оправдываться. То есть вы упускаете трижды инициативу на информационной площадке.

И, когда у нас была создана информационная площадка внутри Кремля, информационное управление, которое мне посчастливилось возглавлять и работать в 2000-2004 годах, мы занимались не только Чечней – мы занимались информационным обеспечением подъема «Курска». Развитием ситуации вокруг «Курска» мы не занимались. То есть мы подключились тогда, когда «Курск» начали поднимать. Мы занимались «Норд-Остом», мы занимались другими очень жесткими критическими ситуациями. Мы старались, сколько можно, исходить из этих принципов, о которых я вам говорил.

И.Воробьева

Я понимаю, что это, наверное, странный вопрос, учитывая, что вы интерпретируете слова, понимаете, что можно говорить, что нельзя, но, тем не менее, вы сказали, затронули три очень страшные вещи: Чечня, «Курс», «Норд-Ост». Вот вы можете сказать, что в те моменты вы говорили только правду?

С.Ястржембский

Главное – стараться не врать. Не надо говорить всю правду – надо говорить часть правды.

И.Воробьева

Я не говорю, всю правду… Вы говорили только правду?

С.Ястржембский

Стараться не врать, потому что на дезинформации вас ловят рано или поздно. Вот тут мастерство споуксменов состоит в том – не важно, представляют они министерство обороны, министерство по чрезвычайным ситуациям, тем паче администрацию президента, потому что это высший уровень ответственности – состоит в том, чтобы давать оценку информации, реагируя на самые острые, сиюминутные вызовы информационного поля, но не давать всю информацию, потому что надо что-то припасти на завтра, через полчаса… понимаете, да? Всю информации выплеснете – потом у вас не будет «патронов», чтобы «стрелять» дальше.

Поэтому я не могу сказать, что мы везде удачно…, потому что это не только от нас зависело. Тут большое количество ведомств участвует во всех этих тяжелых ситуациях. И не всегда удается получить, даже имя очень большие полномочия, информацию вовремя. Потому что часто ведомства придерживают информацию, особенно, если она негативная для них. Это тоже понятно. Особенно во время боевых действий. Не зря говорят, что у победы много отцов, по-моему, а поражение всегда сирота, потому что никто не хочет брать на себя ответственность за поражение. Когда победа, то все стараются рапортовать как можно быстрей, что часто в информационном плане наносит вред, потому что многоголосица получается. Поэтому очень сложные все три ситуации были, крайне сложные, это гиперкритические. Тем не менее, я считаю, что в целом мы сработали профессионально, не всегда имя возможность давать ту информацию, которую надо было давать.

Т.Фельгенгауэр

Во всех трех ситуациях, я так понимаю, должны были как-то взаимодействовать со спецслужбами. Вот здесь, вообще, как можно отстаивать хоть какое-то решение, потому что у спецслужб свое представление о том, что и как должно происходить.

С.Ястржембский

О, да! Со спецслужбами – это особая работа. Особенно, когда вначале мы брали на себя полномочия, данные нам президентом по координации информационной работы по Чечне, мы доказывали спецслужбам, что мы в одной лодке. Я не противопоставлял себя никогда тем моим коллегам, которые работали в этих информационных службах. Я понимал прекрасно их ограничения, их возможности. У меня больше маневра. А там, пока не соберут все подписи, пока не получат разрешение на оглашение той или иной информации, ничего нельзя сделать. Это был первый принцип.

И второй принцип я вам говорил: я координатор, и от меня должны идти эти новости. Соответственно, я и несу основную ответственность – расслабьтесь. Я вас не подставлю. Вот это было два принципа. И мне сильно помогло потом в налаживании отношений с моими коллегами из спецслужб, которые занимались тем же делом, и у нас были очень хорошие отношения.

И.Воробьева

Мы сейчас прервемся буквально на пару минут, нам придется послушать новости. Нет, мы с удовольствием их послушаем, и небольшую рекламу и потом вернемся в студию программы "Разбор полета", и у нас здесь в гостях Сергей Ястржембский.

НОВОСТИ

Т.Фельгенгауэр

Продолжается программа "Разбор полета", главные герой этой программы Сергей Ястржембский. У тебя был вопрос.

И.Воробьева

На самом деле у меня куча вопросов. Я не знаю, как их все задать и все уместить…

С.Ястржембский

Примите решение.

И.Воробьева

Да, на самом деле в этой программе приходится принимать решение, что спрашивать и что нет. Просто три темы, от которых мы не можем отойти, потому что это были страшные истории, которые мы все помним. Хорошо, я поняла про правду. Но вот вы сказали про ведомства, с которыми вам приходилось работать, включая спецслужбы. Были истории, когда вы понимали, что ваши коллеги просто врут.

С.Ястржембский

Было.

И.Воробьева

Вот вы знаете, понимаете это, но что делать, как принимать решение, говорить, транслировать или нет?

С.Ястржембский

Были. То есть они, скажем так, сообщают не ту информацию, которую надо сообщать, либо они сообщают одновременно взаимоисключающую информацию. Были. Мы через какое-то время просто давали свою информацию как администрация президента. Я свою давал, как человек, который получил полномочия от президента. Но, поскольку у нас все-таки весь политический больше, то верили нам.

И.Воробьева

Вы как-то должны были… откуда вы брали эту информацию?

С.Ястржембский

Мы брали… мы разбирались в этой ситуации, мы брали из разных источников, сопоставляли, задавали вопросы – на это уходило время. В это время мы проигрывали, конечно, с точки зрения информационного пространства, доминирования на нем, но через какое-то время мы все-таки возвращались с более адекватной оценкой.

И.Воробьева

Ваши друзья, те люди, которые не работали в администрации, которые не имеют никакого отношения к Кремлю, во время этих событий они вам наверняка звонили, спрашивали: «Серега, ты, наверное, лучше знаешь, ты же там работаешь…». Вы как-то им рассказывали какую-то дополнительную информацию или старались говорить, что типа вот…

С.Ястржембский

Нет. Дружба дружбой, а служба службой, поэтому они в принципе знали, что некоторые вопросы задавать бесполезно. Точно так же, как вам сегодня даже задавать некоторые вопросы бесполезно – я на них не отвечу.

Т.Фельгенгауэр

Хорошо. Тогда давайте возвращаться в конец 90-х. И поговорим про те решения, которые принимались в работе на московском правительстве. После Кремля оказаться в Московском правительстве и работать с мэром Москвы – масштаб, конечно, серьезный, но уже не тот. Вот тут какие решения, задачи для вас были сложными или, наоборот, все казалось как-то просто и понятно.

С.Ястржембский

Поскольку я отвечал, как вице-премьер за международные и региональные связи, то в международных связах не было никаких сложностей, потому что это другой уровень международных связей – это связи именно, не отношения, по Конституции регионы не могут отношениями заниматься, они связями - поддерживают связи…

Т.Фельгенгауэр

Нет отношений – только связи!

Если что-то нужно озвучить, об этом мне говорит президент, а не кто-то передает его слова – это был очень важный момент

С.Ястржембский

Не было проблемы для меня. Единственная была проблема ¬ отстроить правильный все-таки имидж мэра Москвы за рубежом, потому что человек очень харизматичный, со своими представлениями о том, что такое хорошо и что такое плохо. И плюс команда. Команда всегда есть. Там, где спаянные команды – они играют огромную роль в жизни лидера. И там была своеобразная довольно команда у мэра Москвы, которую я бы сильно почистил, будь моя воля, но это уже не имеет отношения… Там были, какие ситуации… Ну, скажем, когда, например, мэра – он себя тогда позиционировал, и к нему относились в Европе, как к одному из кандидатов на пост президента и принимали на соответствующем уровне – ну, скажем, его принимает канцлер Германии. После этого он выходит и начинает критиковать Кремль. Тем самым он ставит в неудобное положение канцлера Германии, который является основным партнером все-таки Кремля в Германии. Вот это мне нужно было разъяснить и доказать, что это делать не надо, потому что это нарушение неписанных международных правил. Кремль можно критиковать, скажем, мэру - по тем временам - в Москве, в России – да, это все воспринимается нормально. Когда он выезжает за рубеж, к нему все-таки относятся по-другому. И, когда он встречается с партнерами Кремля, то критиковать публично решение центральной власти – неправильно. Вот это была, пожалуй, самая большая сложность.

И.Воробьева

Получилось объяснить?

С.Ястржембский

Частично да, частично нет.

Т.Фельгенгауэр

Хорошо, тогда про предвыборную кампанию еще раз расскажите. Вот тут какие-то другие решения принимаются.

С.Ястржембский

Это очень интересный был опыт. Тоже я отвечал за информацию и много ездил по регионам, это всегда интересно. Очень люблю ездить по России, по регионам, общаться вживую с людьми, потому что ты по-другому совершенно видишь проблемы. Московская как бы пелена спадает, и ты видишь реальную страну. Я благодарен этой компании, прежде всего, за то, что мне удалось, во-первых, в первый раз в жизни поучаствовать в этом очень живом процессе. Во-вторых, главное – открыть для себя многие регионы и интересные города. А так, ничего особенного. Нечего рассказывать.

И.Воробьева

А, когда вы работаете в предвыборной кампании, вы болеете за кандидата или просто выполняете свою работу?

С.Ястржембский

Мы тогда были не в штаб-квартире кандидата.Мы были в штаб-квартире движения, которое называлось: «Отечество – Вся Россия»

И.Воробьева

ОВР, да.

С.Ястржембский

Конечно, мы поддерживали, потому что, когда вы не поддерживаете, в общем, это фальшивите с самим собой.

И.Воробьева

Это слышно, да.

Т.Фельгенгауэр

А была развилка когда-нибудь, что вы сами для себя решали: идти в политику или нет? Или вы всегда так, с краю, параллельно двигаетесь. Вроде как рядом с политической, но сами так ею не занимаетесь.

С.Ястржембский

Думал я об этом, да, но как-то меня это сильно не привлекает, потому что в России всегда какая-то эрзац-политика.

Т.Фельгенгауэр

Давайте назовем это эвфемизм!

С.Ястржембский

Хорошо.

И.Воробьева

Смотрите, сначала один президент, потом второй президент. Вот они… 96-й, условно, 2008 с перерывами, но, тем не менее, вы, как человек, который был рядом с президентами, на ваших глазах менялась страна за эти 12 лет. Вот, скажем так, при ком эти изменения были наиболее кардинальными и вызывали у вас какие-то ваши внутренние решения – я не знаю – не говорить об этом, или забыть об этом, или, наоборот, помнить всю жизнь? Вот как это все на ваших глазах происходило?

С.Ястржембский

Это очень сложный вопрос, потому что нужно реально заниматься какой-то аналитикой, но я скажу так, что три года работы с Борисом Николаевичем или первый мандат Владимира Владимировича, с точки зрения моей работы, они были полны адреналина. Мне сложно сейчас анализировать все те события, которые произошли в истории страны, а вот, когда был второй мандат президента Путина, то у меня поменялся характер работы: я стал заниматься опять дипломатией, прежде всего, как помощник – тире – спецпредставитель по отношениям с Европейским союзом. Вот тут я начал закисать. С моей точки зрения, в содержание контента моей работы, в моей повседневной жизни произошли большие изменения.

И.Воробьева

А вы это ощущали, как некую ссылку?

С.Ястржембский

Ну, что вы! Конечно, не ссылка. В Кремле вы просто меняете контент работы. Вы остаетесь… очень почетная работа для любого дипломата.

Т.Фельгенгауэр

А бывает почетная ссылка.

С.Ястржембский

Бывает, да, но это не тот случай. …Представителем по взаимоотношениям с Европейским союзом, главным нашим партнером по тем временам. Поэтому это, в общем, было естественное продолжение моей дипломатической работы. Но я как бы вернулся в то, что я очень хорошо знаю. И тут я в какой-то степени потерял, утратил этот адреналин.

Т.Фельгенгауэр

А, кстати, вообще, откуда появилась дипломатия в вашей жизни?

С.Ястржембский

Из МГИМО, конечно.

Т.Фельгенгауэр

Вы в МГИМО учились. Но это было как-то вот: «Я в детстве решил быть дипломатом…» или как?

С.Ястржембский

Ну, практически вы ответили за меня, ответили на мой вопрос. Потому что где-то, я думаю, уже классе в пятом-седьмом… То есть решение о том, что я хочу заниматься международной проблематикой в том или ином виде: журналистика, дипломатия, военный переводчик иностранных языков – потому что рассматривалась такая возможность…

Т.Фельгенгауэр

Тогда бы вам пришлось стать шпионом еще.

С.Ястржембский

Ну тоже интересно. Разведчиком только – не путайте.

Т.Фельгенгауэр

Разведчиком, разведчиком!

И.Воробьева

Юрий Георгиевич Кобаладзе нам все про это рассказал!

С.Ястржембский

Вот-вот! Это великолепный совершенно собеседник на эту тему. Поэтому это сформировалось довольно рано. К тому же я учился во французской спецшколе, с 8 лет учил французский язык. До этого меня до школы еще пичкали английским языком, поэтому в целом путь был предначертан и сформирован в голове уже задолго до поступления в институт.

Т.Фельгенгауэр

В общем, в отрочестве еще как-то решили, что вы хотите…

С.Ястржембский

В отрочестве, да. Потом все мои предметы – это в основном были: литература, язык, география, история, поэтому это тоже формировало. Все остальное просто не шло, даже в счет не бралось.

И.Воробьева

Слушайте, никак не могу отойти от этих времен, скажем так. Когда вы работали с Путиным, вы точно так же ему приносили выжимку правдивую того, что происходит в стране.

С.Ястржембский

По Чечне – да. Четыре года – да. Но при этом Алексей Громов был пресс-секретарем, поэтому остальная работа – это была его.

И.Воробьева

Но по Чечне –именно вы.

С.Ястржембский

По Чечне – конечно, да.

И.Воробьева

Еще у меня такой вопрос. Мне интересно, не важно, причем при каком президенте, например, внезапно в какой-то газете выходит статья, вы ее открываете – и просто холодеете, понимаете, что все – кранты! Там написано такое, что никогда нельзя показывать президенту. Наверняка же такое случалось, что вы прямо понимали, что все – ужас.

С.Ястржембский

Нет, нет.

И.Воробьева

Что, не писали таких статей журналисты в то время?

С.Ястржембский

Была желтая пресса…

И.Воробьева

Ну желтая пресса – понятно.

С.Ястржембский

Или, как она называлась газета? «Завтра», что ли, которую мы тоже относили к желтой прессе. И даже мы иногда информацию «Завтра» включали в эти обзоры.

И.Воробьева

Просто страшно же, наверное? Я об этом исключительно.

Т.Фельгенгауэр

А, когда Владимир Путин сказал про «Курск» свое знаменитое: «Она утонула» - вы схватились за голову? Вот просто, как человек, которые понимает, что означает образ президента.

С.Ястржембский

Нет, не схватился. Одна из возможных трактовок.

И.Воробьева

Я думаю, это тот вопрос, кстати говоря, на который нам…

Т.Фельгенгауэр

Я думаю, что Сергей Владимирович просто прекрасный дипломат. Вот люди из МГИМО умеют отвечать на вопросы, не отвечая на них. Ни и ладно.

И.Воробьева

Ну не схватился за голову и не схватился. Коротенький перерыв. Мы вернемся в программу.

РЕКЛАМА

Т.Фельгенгауэр

Мы продолжаем программу "Разбор полета". Сергей Ястржембский у нас сегодня в гостях. Ирина Воробьева, Татьяна Фельгенгауэр. Давайте про то, как круто поменять жизнь. Как это принять решение – полностью все изменить?

С.Ястржембский

Я уже вам об этом говорил, что это был процесс.

Если сопоставить площадки – МИД и пресс-секретарь президента – возможностей для инициативы у меня было больше в Кремле

Т.Фельгенгауэр

Вы сказали, да, что несколько лет к этому шли.

С.Ястржембский

Долгий процесс. И помогла мне моя страсть к фотографии, потому что этот последний отрезок… где-то в 50 я, так скажем, сильно подсел на фотографию. Мне помог мой друг, великолепный фотограф Лев Мелехов, который выступал в качестве фотографического гуру. И пошла эта фотография неожиданно для всех в профессиональном плане. И Ольга Свиблова это оценила. Я думаю, тут не стоит говорить, что это за человек в мире фотографии. И за несколько лет у меня появилось большое количество участий в выставках. Я все время выступал под псевдонимами, прячась от вас, от журналистов, чтобы ни в коем случае ни узнали кто такой Кункин, Владимир Греви, или Виноградов, то есть там масса была всяких псевдонимов. Но каждый раз, когда раскрывали псевдоним, я уходил в другой как подпольщик.

И.Воробьева

Нет, все-таки вам надо было быть разведчиком.

С.Ястржембский

Но руку я набил все-таки, набил как фотограф – это мне сильно помогло, потому что потом, благодаря, кстати, комендатуре Кремля и ФСО мне удалось очень интересные съемки провести внутри Кремля. То есть меня пускали на всякие башни, на стены, какие-то помещения, куда обычно фотографы не попадают. И удалось выпустить книгу: «Кремль известный и неизвестный». И тут я понял, что у меня, видимо, получается. НЕРАЗБ просто туфту выпускать, если даже за этим стоит человек из администрации президента. Поэтому, когда у меня появились мысли о том, что надо поменять сферу деятельности, я, прежде всего, подумал о фотографии, естественно. Но этого было мало, потому что энергии хватает, и я подумал, что реально мало – надо еще что-то найти. И после довольно длительного процесса, взвешивания за и против, наблюдения за телеэкраном, особенно документальными телеканалами, я пришел к выводу, что интересно попробовать документалистику. Таким образом родилась новая жизнь.

Т.Фельгенгауэр

Вы все эти годы ездите, путешествуете, снимаете кино. И, когда попадаете в Африку в какое-нибудь племя «молодое незнакомое», и вот тут это же очень тонкий момент: от каждого вашего решения, от каждого вашего слова зависит – примут вас или съедят. Я образно говорю, конечно, «съедят».

С.Ястржембский

Многое, конечно, зависит от подготовки. То есть мы не появляемся как туристы. Вот автобус останавливается – высыпают люди, которые просто начинают, не спросив разрешения, щелкать затворами фотоаппаратов, раздавать жвачку и какие-то конфеты – фотографироваться и тут же уезжать. У нас такого никогда не бывает. У нас всегда очень экспедиция готовится тщательно: год, полтора, иногда больше. У нас есть гиды наши, шерпы, которые едут туда – это либо африканцы либо европейцы с опытом жизни в африканский странах, но те только – мы снимали и в Индии, в Непале, в Индонезии, на Вануату, в Латинской Америке. Везде механизм подготовки один и тот же.

Один из самых сложных моментов – это расположить к себе общину старообрядцев, русских старообрядцев, которые живут в Боливии, в деревне Тоборочи. Сложнейший был… наверное, один из самых сложных… Никакие африканцы передо мной не сидели. Там сидели русские люди, которые, во-первых, очень не доверяют прессе, журналистам любым, потому что их много раз подставляли. Потом у них еще историческая память – они не очень хорошо относятся к людям из России, но сейчас это отношение меняется. Вот это сложнейшая была тема.

И тогда люди заранее приезжают, наши шерпы, рассказывают, что «будет группа, они будут с вами жить, они будут вас снимать. Они хотят показать, рассказать о вас и так далее. Что бы вы хотели получить взамен?» - это обязательно. Там называли материальные какие-то… скажем, керосин, бензин, пшено, сахар, керосинки, одеяла – не важно. Мы закупали, в большом количестве привозили. Они были счастливы. Они сами это распределяли. Бывали такие ситуации. Либо они просто говорили – деньги какие-то. Значит, мы деньгами давали. Я считаю, что это очень справедливо. Такое перераспределение происходит средств. Потом мы приезжали. Все улыбчивые, все открытые, все смешливые. Мы просто ходили, смотрели вначале. Они привыкали к нам. Мы показывали тут же, что мы снимаем.

И.Воробьева

То есть вы снимаете и сразу показываете.

С.Ястржембский

И сразу показываем. Ребята операторы это сразу показывают. У них это вызывает колоссальный интерес, восторг, иногда смех и так далее. Вот такими очень простыми приемами мы располагали и располагаем к себе тех людей, с которыми работаем.

И.Воробьева

Вы же еще занимаетесь охотой.

С.Ястржембский

Конечно.

И.Воробьева

Охотой на кого?

С.Ястржембский

Охотой на все, на что разрешено охотиться. Крупная дичь или птица.

И.Воробьева

Слушайте, а вот по поводу крупной дичи – это же страшно? Крупная дичь-то, она может и на вас напасть.

С.Ястржембский

Да. Был случай, когда чуть носорог не затоптал.

И.Воробьева

Как это получилось, он на вас побежал?

С.Ястржембский

Ну, конечно, да. А у меня оставалось два патрона. А, поскольку это три с половиной тонны на вас бежит со скоростью 40 километров в час…

Т.Фельгенгауэр

Вы так его двумя патронами…? Сложно остановить эти три с половиной тонны.

С.Ястржембский

Поэтому я здесь сижу, да. Так повезло, так хорошо небеса – тьфу-тьфу! – ко мне относятся, что помогли мне в тот момент. Все хорошо случилось.

И.Воробьева

Я как раз про этих животных, которые не самые, в общем, беззащитные существа в этом мире. Зачем, вообще, выходить с ними на такой условный бой?

С.Ястржембский

Вы знаете, охота не сводится именно только к этому моменту, когда вы должны выстрелить и добыть… Охота – это фантастический процесс. Это прежде всего, процесс погружения в новую страну, в новые отношения с людьми, которые это все обустраивают. Благодаря охоте я объездил многие регионы Российской Федерации, где бы я никогда бы не был: Камчатка, Алтай, глубинка Вологды, всякие глубинные районы Якутии, то есть можно называть многие регионы, не говоря уже про страны мира, потому что я охотился в странах сорока, наверное, мира. И благодаря охоте я вышел на документальное кино, именно благодаря этому увлечению. А первый раз я взял в руки ружье, когда я был послом в Словакии. Так что я молодой охотник.

И.Воробьева

Посольство защищали?

Т.Фельгенгауэр

От носорогов.

С.Ястржембский

На дальних подступах!

Т.Фельгенгауэр

Ну что, у нас минута до конца и традиционный вопрос: Над каким решением вы сомневаетесь сейчас, над чем раздумываете?

С.Ястржембский

Ни над чем не раздумываю, вернее, нет сомнений – знаю, что должен закончить проект, которым мы занимаемся два года: съемки большого документального фильма, посвященного колоссальной проблеме: уничтожение слонов в черной Африке. 30-35 тысяч слонов убивают каждый год браконьеры ради китайского черного рынка. Вот эту проблемы, мы надеемся, скоро показать и рассказать в нашем фильме.

Т.Фельгенгауэр

То есть это прямо расследование?

С.Ястржембский

Это расследование. Да, это фильм-расследование.

Т.Фельгенгауэр

Новые форматы осваиваете.

С.Ястржембский

Да, новые форматы. Мы сделаем большой фильм-расследование. Потом еще к нему 4-5 серий. Рассказы: Европа о слоновой кости; Азия: слоны; Африка: слоны; Россия и мамонтовая кость.

Т.Фельгенгауэр

Родина слонов.

С.Ястржембский

Нет, мамонтовая кость.

И.Воробьева

И вот теперь нам стало по-настоящему понятно, что Сергей Ястржембский полностью изменил свою жизнь, потому что я сейчас ожидала услышать все, что у годно, но только не про слонов. Честное слово, это потрясающе интересно, и мы надеемся, что мы увидим этот фильм. Спасибо большое!

С.Ястржембский

Спасибо вам!

Т.Фельгенгауэр

В программе "Разбор полета" выступал сегодня Сергей Ястржембский, эфир для вас вели: Ирина Воробьева, и Татьяна Фельгенгауэр.


Напишите нам
echo@echofm.online
Купить мерч «Эха»:

Боитесь пропустить интересное? Подпишитесь на рассылку «Эха»

Это еженедельный дайджест ключевых материалов сайта

© Radio Echo GmbH, 2025