Алексей Шапошников - Разбор полета - 2014-09-29

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Здравствуйте, это программа «Разбор полета», программа о людях, которые принимают решения, как они эти решения принимают. Ирина Воробьева и Татьяна Фельгенгауэр, как всегда, в этой студии по понедельникам. Добрый вечер!

И.ВОРОБЬЕВА – Добрый вечер! У нас сегодня гость, чей полет мы будем разбирать, это председатель Московской городской думы Алексей Шапошников. Алексей, добрый вечер!

А.ШАПОШНИКОВ – Добрый вечер, здравствуйте!

И.ВОРОБЬЕВА – Есть у нас традиционный вопрос, с которого мы начинаем все наши эфиры программы «Разбор полета». Это вопрос о самом сложном, самом тяжелом решение, которое вам в жизни приходилось принимать, надо которым вы больше всего мучились, думал, раздумывал.

А.ШАПОШНИКОВ – Видите, я и сейчас задумался. Вспоминаю, какое решение было, наверное, одним из самых тяжелых в моей жизни. Это решения я принимал совершенно недавно, во время проведения избирательной компании. Ко мне обратился мой близкий товарищ, чтобы я стал крестным отцом его дочки. Дочка, к сожалению, родилась с ДЦП в очень сложной форме. И поверьте мне, для меня это было непростое решение – согласиться и стать отцом этого крестного ребенка.

И.ВОРОБЬЕВА – Удивительно, я первый раз слышу такой ответ на вопрос, такой искренний и человеческий. В связи с этим вам придется и ряд других решений принимать в связи с вашей занятостью, вам придется как-то думать об этом ребенке тоже теперь.

А.ШАПОШНИКОВ – Конечно, поэтому я и говорю, что решение давалось непросто, потому что в первую очередь это ответственность перед Богом, ответственность перед родителями за этого ребенка, и вместе с родителями будем этого ребенка поднимать, ставить на ноги.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Если брать решения, которые вы принимаете, и которые касаются, может быть, не только и не столько вашей личной жизни, то тут, какое решение было самым обдумываемым?

А.ШАПОШНИКОВ – Скажем так, не личной жизни, а, может быть, политической жизни, потому что в политике я очень давно, вся моя сознательная жизнь связана с политической. Был, по-моему, 2003 или 2004 года, я был сотрудником аппарата Госдумы, одновременно я был членом такой молодежной организации, как «Молодая гвардия», там шла смена руководства. Мне предложили возглавить эту организацию, но в тот момент как раз после долгих размышлений я посчитал, что в тот момент мне более интересно и для получения определенных знаний, навыков, опыта лучше остаться работать в аппарате Государственной думы.

И.ВОРОБЬЕВА – Это было как-то связано с тем, что, может быть, вам пришлось на этой должности принимать какие-то политические решения, за которые вам придется как-то отвечать или еще что-то? Наверняка вы просчитывали такие вещи. «Молодая Гвардия Единая Россия» - это такая была организация, или есть сейчас, достаточно одиозная.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – С определенным имиджем.

А.ШАПОШНИКОВ – Вы знаете, тот момент, о котором я говорю, это было еще «Молодежное единство», потому что только с 2005 года пошел ребрендинг и изменение организации по названию, по сферам работы, по сферам работы. Это было еще «Молодежное единство».

И.ВОРОБЬЕВА – Но, тем не менее.

А.ШАПОШНИКОВ – Это как раз тот момент, когда уходил Александра Буратаева. Может быть, вы помните Александру Буратаеву, депутата Государственной думы, коллега, ведущая на телевидении. Ей огромное спасибо за тот опыт, который я получил, работая с ней, те навыки, которыми я успел овладеть.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Слушайте, работа в Госдуме, в аппарате Госдумы… Я еще понимаю, депутаты к нам приходят, мы с ними много разговариваем, но и то, в общем, ответы их не отличаются разнообразием, а работа в аппарате – это же скукотища смертная, нет? Вы молодой человек, вам в 2003 году было за…

А.ШАПОШНИКОВ – Было 30 лет.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – То есть, молодой же вы какой. Нам с Ирой сейчас… Молодой человек…

И.ВОРОБЬЕВА – Я бы в аппарат Госдумы не пошла работать.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Ну, как-то такой вот прямо… эге-гей! – аппарат Госдумы – это же скукотень. Что за решение такое – похоронить себя в стенах этого здания?

А.ШАПОШНИКОВ – Почему похоронить? Во-первых, не похоронить. По первому образованию я юрист, я кандидат юридических наук, и моя работа была связана, в том числе, с анализом законопроектов. Работа с законодательством – для меня, как для юриста это было интересно.

И.ВОРОБЬЕВА – Но, тем не менее, руководить молодежной организацией – это публичность. Это наработка какого-то собственного опыта, какого-то имени, какого-то имени. Почему? Вам тогда было неинтересно себе имя зарабатывать, или в стенах Госдумы проще заработать себе имя какими-нибудь внутренними работами?

А.ШАПОШНИКОВ – Нет, я же не сказал, что я ушел из организации. Я не пошел на вышестоящую должность, я остался в организации, возглавлял московский штаб, поэтому и публичности и нескучной работы, поверьте мне, хватало. Может быть, это и были те две чаши весов, которые друг друга уравновешивали. Это днем спокойная, вдумчивая работа в стенах Государственной думы, после 18-00, Ирина, вы знаете, как «Моложеное единство» тогда работало…

И.ВОРОБЬЕВА – У меня было круглосуточно, не переживайте.

А.ШАПОШНИКОВ – Поэтому это были две чаши, которые друг друга уравновешивали, поэтому удалось справиться и с тем, и с этим.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А, почему, вообще, такой выбор? Вы же так последовательны в таких своих политических взглядах…

А.ШАПОШНИКОВ – Это можно говорить сейчас, оглянувшись назад, наверное, что оно так сложилось. Это хорошо говорить, когда мы с вами можем повернуться.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Ну, то есть вот «Единство», «Молодая гвардия», «Единая Россия». Это был сознательный выбор, что я вижу, что это люди, которые принимают решения, поэтому я буду с ними, или как это происходило?

А.ШАПОШНИКОВ – Нет, это началось гораздо раньше. Это началось в конце 90-х годов, когда появилось такое общественно-политическое движение «Единство», которое потом переросло в партию «Единая Россия», даже не партию, а «Единство» потом объединилось с «Отечеством».

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – «Отечество -Вся Россия».

И.ВОРОБЬЕВА – «Наш дом - Россия».

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Чего там только не было.

А.ШАПОШНИКОВ – Там были разные партии, в итоге «Единство» объединилось с «Отечеством» и появилась «Единая Россия». Это все звенья одной цепи, это развитие нашей политической системы…

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Не будем уточнять, какой.

И.ВОРОБЬЕВА – Я промолчала, между прочим.

А.ШАПОШНИКОВ – Вы видите, что-то знаете больше меня – это хорошо…

И.ВОРОБЬЕВА – В интернете есть такое мем, как бы выражение есть такое: «звенья одной гребаной цепи», извините.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Появилось это выражение, когда друг за другом стали увольнять журналистов или закрывать СМИ, и тогда все стали говорить «звенья одной гребаной цепи». Вы же теперь председатель Мосгордумы, вам теперь придется в сто пятьдесят раз больше общаться с журналистами.

А.ШАПОШНИКОВ – Я понял, слово «гребаный» мне произносить нельзя.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Наоборот, потому что журналисты его воспринимают совершенно по другому.

А.ШАПОШНИКОВ – Хорошо, что предупредили, спасибо!

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Небольшой бесплатный совет от двух ведущих радиостанции "Эха Москвы", маленький мастер-класс в программе «Разбор полета».

А.ШАПОШНИКОВ – И ключевое слово: бесплатный.

И.ВОРОБЬЕВА – Да. Давайте вернемся к звеньям к звеньям цепи… Так, «Единство», «Вся Россия», «Единая Россия». А, как вы туда попали, вообще, изначально?

А.ШАПОШНИКОВ – Знаете, я был один из тех людей, которые учреждали общероссийское движение «Единство».

И.ВОРОБЬЕВА – Как вы попали в список тех людей, которые это делали?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Эк вас занесло-то в столь юном возрасте!

А.ШАПОШНИКОВ – Честно, не вспомню, потому что это было очень давно. Может быть, это был юношеский максимализм, когда хотелось что-то изменить, что-то сделать. Вы хорошо поставили вопрос. Я покопаюсь в своей памяти и постараюсь вспомнить, как я туда попал и кто меня привел или с кем я туда пришел. Хороший вопрос. Я обернусь назад.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Интересно это формирование каких-то политических взглядов. Почему не другие партии: ни ЛДПР, ни коммунисты, ни СПС, ни «Яблоко».

И.ВОРОБЬЕВА – Там в то время партий-то было – целый список.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Там выбор-то был - ого-го какой. И вы вот вы однажды приняли решение, что хотите быть с этими людьми и по прошествии все этих лет вы все с ними и с ними…

А.ШАПОШНИКОВ – Вы знаете, люди-то тоже меняются и по прошествии лет, хотя есть люди, с которыми мы, действительно, идем с того времени вместе, хотя во время политической карьеры пути и расходились и сходились обратно, потому что все люди живые: у всех своя карьера, своя деятельность. По натуре по своей я человек командный. Если я начал работать с какой-то командой, я ее никогда не предам.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Вы сейчас нам отвечаете прямо, как на своей инаугурации в Мосгордуме, честно слово. Мы с Ирой не депутаты Мосгордумы. Можно как-то…

И.ВОРОБЬЕВА – Я даже честно скажу, что в этот раз я даже не избиратель.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Я тоже не избиратель.

И.ВОРОБЬЕВА – Я не ходила на эти выборы. И, тем не менее, подождите. Хорошо. «Молодежное единство», «Молодая Гвардия», «Единая Россия» - это достаточно одиозные организации, которые принимают разные решения, члены которой делают разные политические заявления, они принимают разные законы. Вот вы команду не предаете, но вам же навернякафидбек от их деятельности, наверняка вам бывает стыдно за свою партию.

А.ШАПОШНИКОВ – За что?

И.ВОРОБЬЕВА – За решения, которые принимает партия.

А.ШАПОШНИКОВ – Назовите такое решение.

И.ВОРОБЬЕВА – Я вам назову такие решения.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Если уж мы говорим про работу в Государственной думе, вы ведь там много…

А.ШАПОШНИКОВ – Может быть, лучше говорить про работу в Московской городской думе, потому что в Государственной думе я работал 2003-2006 года – это было все-таки 8 лет назад.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Вот, поэтому мне и интересно. Вы видели, как все это происходит внутри, как разрабатываются законы, как это происходит, как обсуждают, поправляют, пытаются получше сформулировать. И мы наблюдаем сейчас работу Государственной думы. Вы же можете оценить – как-то это поменялось, не поменялось?

А.ШАПОШНИКОВ – Вы знаете, я не хотел бы сейчас оценивать, потому что я не работаю сейчас в аппарате Государственной думы, и мне тяжело давать оценку работы, но насколько я могу давать оценку, небольшую пока оценку работы аппарата Московского городской думы – то, что мне ближе, с чем я больше знаком, потому что до избрания в Московскую городскую думу я, будучи председателем ассоциации муниципальных образований города Москвы, взаимодействовал с Московской городской думой в лице всех комиссий, потому что муниципальные депутаты – я думаю, вы знаете, с 2012 года все больше и больше привлекаются к решению городских проблем. Поэтому мне удалось взаимодействовать со всеми комиссиями Московского городской думы вне зависимости от принадлежности, потому что два года я отработал в общественно-консультативном совете политических партий, где представлены политические партии, не прошедшие в Московскую городскую думу. И этот опыт дает свои положительные результаты. Это дает возможность взаимодействовать с представителями любых политических сил, и нас нет никаких границ для взаимодействия.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Хорошо. Очень вы формулируете… вообще просто… ничего непонятно.

И.ВОРОБЬЕВА – Ты хотела сказать, что у нас тут дипломат такой политический, в этом смысле.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Да, абсолютный. Льется как шелк. Я-то все-таки про решение. Смотрите, есть какое-то ваше представление о том, какое решение должно быть принято и какое решение будет оптимальным, правильным и хорошим. Но вы, как человек командный, очевидно не принимаете решений исключительно из собственных соображений. Какие были сложные решения, которые пришлось отстаивать.

А.ШАПОШНИКОВ – Вы знаете, были сложные решения. Приведу пример: сложные решения, которые приходилось отстаивать внутри партии. Если вы думаете, что внутри партии не ведется дискуссия, то вы глубоко ошибаетесь.

И.ВОРОБЬЕВА – Нет, ваши коллеги нам часто об этом рассказывают в эфире.

А.ШАПОШНИКОВ – Дискуссии ведутся, дискуссии ведутся достаточно сильные, иногда они даже ожесточенные. Я вот сейчас получил ваш вопрос на дискуссию на заседании президиума политсовета московской городской организации. По-моему, это 2007 год, подготовка к муниципальным выборам. Как раз к этому моменту мы закончили создание в Москве системы молодежного парламентаризма. Ее до этого момент никогда не было и как раз инициатором создания этой системы являлся городской штаб «Молодой гвардии», и нам за это не стыдно. Благодаря нашей организации появились система молодежного парламентаризма.

Но возвращаясь к партийный спорам, далее к партийным дискуссиям – была очень жаркая партийная дискуссия. Может быть, кто-то помнит, в то время была в партии так называемая молодежная квота, когда 20% мест в списках независимо от уровня выбора - муниципальный, региональный, либо в Государственную думу – отдавалось молодежи в возрасте до 30 лет. И у нас был очень жаркий спор, когда мы отстаивали своих кандидатов от «Молодой гвардии» в списке муниципальных депутатов. У нас был очень жаркий спор со старшими товарищами по партии.

И.ВОРОБЬЕВА – А что, в чем была проблема?

А.ШАПОШНИКОВ – В персоналиях: кого выдвигаем, кого нет, конечно. Потому что у нас мы для того, чтобы ребята молодые могли поучаствовать в муниципальных выборах мы в течение всего лета 2007 года проводили ПТУ-2007, полит-технологическую учебу, то есть ребят готовили именно к муниципальным выборам, потому что необходима подготовка, чтобы человек, даже приходя в муниципальные депутаты уже знал, чем заниматься и что делать. У нас были подготовленные кадры и у нас как раз шел достаточно жесткий диалог с партией, кого мы выдвинем по молодежной квоте.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Слушайте, а вы, когда начали работать муниципальным депутатом, помните первое решение, которое вам приходилось как-то отстаивать и над которым вам приходилось работать тяжко?

А.ШАПОШНИКОВ – Наверное, это было не первое решение, которое мы принимали, а это было первый раз, когда мы реализовывали переданные нам полномочия. Это было новое, это было непростое, потому что опыт нарабатывался. Это после передачи полномочий с уровня города на уровень муниципальных образований, причем передача полномочий с денежным обеспечением, то есть это благоустройство дворов… то есть вопросы районного быта, с чем мы сталкиваемся, выходя из квартиры, подъезда, попадая во двор, сквер; все вопросы, связанные либо с благоустройством, либо с капитальным ремонтом отдельных конструктивных элементов многоквартирных домов. То есть это сама подготовка проекта решения, само решение, обсуждение с коллегами муниципальными депутатами, какие дворы включать, какие не включать, потому что, естественно денег на все не хватало. Вот это, наверное, был самый сложный из муниципальных вопросов.

И.ВОРОБЬЕВА – Вообще, на самом деле, если поставить в одно предложение: муниципальные депутаты и имя Алексей Шапошников, то получится, что вы человек, который ходил и очень долгое время объяснял, кто такие муниципальные депутаты, зачем они нужны нашему городу…

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Что они, вообще, делают.

И.ВОРОБЬЕВА – Мне кажется, что так. Это же тоже было какое-то решение. Я подозреваю, что было так: никто не знает, кто мы такие, надо пойти всем объяснить – пойду объясню. Примерно так?

А.ШАПОШНИКОВ – Вы знаете, я мог бы до сих пор ходить и объяснять, кто такие муниципальные депутаты, но главное, не кто муниципальные депутаты, а главное, какие у них полномочия. И если бы не был принят Московской городской думой 39-й закон о передачи части полномочий муниципальным депутатам, может быть, и объяснять-то было нечего. Поэтому благодаря появлению 39-го закона и последующим поправкам, которые вносились и в 39-й и в 56-й закон о местном самоуправлении у депутатов появились новые полномочия. Москвичи на них посмотрели по-другому. После того, как нам удалось, в том числе, благодаря и ваше радиостанции донести до москвичей, какие новые полномочия есть у муниципальных депутатов, тогда москвичи поняли, с чем они могут к депутату обратиться; что он может, действительно, помочь решить их вопрос, который связан… Обычно приходят на муниципальный уровень, с чем? То, что мы с вами перечисляли: ремонт дома, ремонт подъезда, кровля, фасад, трубы, двор, лежачий полицейский, шлагбаум.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Школа,детский сад.

А.ШАПОШНИКОВ – Школа, детский сад, да.

И.ВОРОБЬЕВА – А не обидно было, когда: «Вы кто?» - «Я – муниципальный депутат» - «Кто?»

А.ШАПОШНИКОВ – Ну, что поделать? Не надо обижаться, не надо. Надо собрать волю в кулак и объяснить, кто ты.

И.ВОРОБЬЕВА – Вот когда жители приходят, например… Я, если правильно помню, там можно как-то прийти на прием к муниципальному депутату…

А.ШАПОШНИКОВ – Вы абсолютно правильно помните: на прием можно прийти к депутату любого уровня. По закону депутат обязан вести прием населения.

И.ВОРОБЬЕВА – Так вот, но если к депутату Московской городской думы еще понятно – к нем-то приходят наверняка со всеми-со всеми вопросами, которые есть в мире. Наверняка с этими же вопросами приходили к муниципальным депутатам, с вопросами, которые в эти полномочия, даже новые совсем не входит. Но у человека настоящая беда, катастрофа. Он просит помочь, а вы ничего не можете сделать. Вот, как в этом случае вы принимали решение, что делать?

А.ШАПОШНИКОВ – Действуем по закону, потому что, если пришел на прием или даже письменно пришло обращение, которое не относится к компетенции, по закону об обращении граждан, мы его должны направить в тот орган, к компетенции которого он относится. То есть мы разъясняем, что за ситуация, помогаем составить письмо, и если это необходимо даже от депутата это письмо уходит в тот орган, который может принять решение.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А, если приходит человек, или бывает встреча, когда была кампания…

А.ШАПОШНИКОВ – Встречи с населением, прием населения идет, да.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Приходит человек и прямо с места в карьер начинает на вас кричать: «Вы такие-сякие, ничего не делаете! Жулики и воры…». Здесь внутренне для себя какое принимаете решение? Что с этим неадекватным человеком лучше вообще никак не пересекаться, или попытаться его успокоить, попытаться понять, чего он хочет или сразу охрану вызывать?

А.ШАПОШНИКОВ – Первое: у муниципальный депутатов, да и у других депутатов охраны нет. Если мы ведем прием населения на территории, то там совершенно свободных доступ…

И.ВОРОБЬЕВА – На свой страх и риск.

А.ШЕРАЛИЕВ – Во-вторых, не факт, что это неадекватный человек. Просто, может быть, у него столько наболело, что он только так может выразить свою эмоцию. Значит, надо человека выслушать, дать возможность выпустить пар и с ним поговорить.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А были у вас такие случаи?

А.ШАПОШНИКОВ – Конечно.

И.ВОРОБЬЕВА – Но, вообще, тяжело, мне кажется, такие вещи…

А.ШАПОШНИКОВ – Поверьте мне, непросто, конечно непросто, особенно для начинающих депутатов, и, вообще, даже для начинающих публичных политиков… это вначале вызывает некий шок и может вызывать даже ступор. Не надо бояться. Надо перешагнуть, надо это пережить, но это надо сделать моментально, чтобы желательно человек этого еще и не заметил.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Слушайте, а как, учитывая довольно скептическое, предвзятое отношение москвичей к выборам, попытаться объяснить, что «нет, ребята, мы сейчас правда… за нас голосуют, мы работаем. А вы все неправильно думаете и про выборы и про работу и депутатов Мосгордумы». Эта какая-то атмосфера недоверия мешает или нет?

А.ШАПОШНИКОВ – Вы знаете, первое: ничто не должно мешать работе, особенно какое-то доверие, недоверие. Я понимаю, о чем вы спрашиваете. Может быть, здесь есть наша недоработка по аналогии с муниципальными депутатам, что, наверное, надо больше работать над информационным обеспечением Московской городской думы, дабы разъяснить москвичам, чем занимается Московская городская дума, для чего она нужна, чем отличается от исполнительных органов власти. То есть это, в том числе, наша задача – уйти от правового нигилизма. Чем больше москвичей обладают информацией и желательно еще бы знали правовую основу, то гораздо меньше вопросов бы такого рода появлялось.

И.ВОРОБЬЕВА – Давайте вернемся совсем назад, в 90-е.

А.ШАПОШНИКОВ – Я прошу прощения, по-моему, где-то в выходные в ленте промелькнуло, что Барак Обама в своем выступлении сказал, что 90-е годы – это были лучшие годы для России.

И.ВОРОБЬЕВА – Самые яркие.

А.ШАПОШНИКОВ – Самые яркие, но не факт, что они самые лучшие, друзья.

И.ВОРОБЬЕВА – Это, знаете, кому как, кстати говоря.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Кому как и смотря, для какой сферы жизни.

И.ВОРОБЬЕВА – Да, потому что некоторые люди себя сейчас чувствуют прекрасно, мне кажется, в 90-е им как-то так повезло.

А.ШАПОШНИКОВ – Я же сказал, для России, не для кого-то, а для России.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А вот тут вопрос, кто может сказать: Государство – это я.

И.ВОРОБЬЕВА – Да, за Россию отвечать. В 90-е вот, почему хочу вернуться – вы же после школы пошли в военный институт. Вот зачем?

А.ШАПОШНИКОВ – У меня отец военный юрист. Я всю жизнь сознательную хотел быть военным юристом. Это осознанный выбор. Я, сдав последний школьный экзамен, отгуляв отпускной, через три дня уже был на абитуре, сдавал экзамен в лагерях военных здесь, в Подмосковье, около Звездного городка.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А в какой момент тогда было решение, что всю жизнь я хотел быть военным юристом, а потом дыдыш! – и ушел в политику?

А.ШАПОШНИКОВ – Не «дыдыш - в политику», а мне пришлось уйти из военного института…

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Ну, хорошо, дыдыш – в юриспруденцию.

А.ШАПОШНИКОВ – В юриспруденцию я пошел, пойдя в военный институт, потому что это был юридический факультет, то есть я сразу был юристом и хотел быть именно военным юристом. А из военного института пришлось уйти после путча.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Почему? Что значит, пришлось?

А.ШАПОШНИКОВ – Знаете, такая интересная история. Мы все вернулись только после отпуска, и как раз стали происходить известные события в Москве, к нам пришел один полковник в казарму. Мы ребята все молодые. Ну, представляете, я принял присягу, вообще, в 17 лет, хотя принимают в 18. Вот как раз нам 18 исполнилось. Были еще ребята, которые прошли уже армию, чуть постарше. Они так же с нами учились, были нашими командирами отделений, командирами групп, и сейчас уже не вспомню, какой был призыв у этого полковника, но сейчас уже с возрастом понимаю, что это было сделано не правильно. Он подставил под удар… Ну, проще говоря, что произошло. Наш курс связал наряд по курсу, вскрыл оружейную комнату, взял боекомплект и решил идти защищать Белый дом.

И.ВОРОБЬЕВА – И вам приказ такой отдал.

А.ШАПОШНИКОВ – Это был не приказ, в чем-то все и дело. Понимаете, молодые парни, 18 лет, только с отпуска. Ну, вот, что он сделал. Представляете, что могло произойти с нами. Слава богу, что все живы и нам не дали выйти из казармы.

И.ВОРОБЬЕВА – В смысле, не дали?

А.ШАПОШНИКОВ – Ну, заблокировали казарму вовремя.

И.ВОРОБЬЕВА – А вы, когда это все услышали, вы приняли для себя решения, что «я ни за что туда не пойду, даже меня отсюдаотчислят, уволят…»

А.ШАПОШНИКОВ – Вы знаете, я с петицией, написанной курсантами военного института через крышу казармы покинул территорию института и зачитывал эту петицию, по-моему, 2-му каналу.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Боже мой, Алексей, чем вы занимались в 18 лет! Как вы сейчас оказались…

А.ШАПОШНИКОВ – Вернемся, может быть, еще раньше - туда, к 90-м.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Знаете, просто эта история вообще никак не коррелируется с тем, что вы теперь председатель Московской городской думы.

А.ШАПОШНИКОВ – Но нас ведь никто не слышит, правда?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Нет, мы тут на троих соображаем исключительно. Хорошо. Вы зачитали эту петицию, вы все такие защитники Белого дома. Вы вернулись в институт, вам сказали: «Ну, дружок, до свидания!»

А.ШАПОШНИКОВ – Нет – давайте служить дальше. Потому что в то время все эти истории, конечно, пытались замять. Она не получила никакой огласки, ну, может быть, и слава богу.

И.ВОРОБЬЕВА – Но вы же все равно сказали: «Я ушел после путча». Это решение было?

А.ШАПОШНИКОВ – Потому что это решение было связано и с тем, что, соответственно, после этого поменялось отношение, а с другой стороны, те, кто помнит 90-е годы, особенно начало – 91-92 – непростая ситуация в стране. У меня отец военный, мать инженер, сестра в школе. Простите меня, зарплату не платят. Как-то надо было родителям помогать, поэтому ушел на гражданку, пошел учиться на вечерний и параллельно работать.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Очень многие в 90-е как раз начинали заниматься разным бизнесом, некоторые довольно удачно продолжают и по сей день заниматься бизнесом. А у вас никогда не было этой развилки, что, может быть, уходить в бизнес-историю?

А.ШАПОШНИКОВ – Начинал я работать юрисконсультом. От юрисконсульта постепенно как бы пробираясь по карьерной лестнице, дошел до председателя совета директоров предприятия. Работал в инновационной сфере. Очень интересная была у меня должность – я был руководителем инновационного центра молодежного. Кстати совершенно другая сфера от юриспруденции, от политики. Два года этим занимался, что дало возможность немного разгрузить себя, скажем, от политики и юриспруденции и вернуться со вторым дыханием в эту сферу.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Давайте мы сейчас сделаем перерыв буквально несколько минут. Это «Разбор полета» с Алексеем Шапошниковым, новым председателем Московской городской думы. Мы скоро вернемся.

НОВОСТИ

И.ВОРОБЬЕВА – Программа «Разбор полета» продолжается. У нас в эфире председатель Мосгордумы Алексей Шапошников, которым нам сейчас напомнил, что он на своей работе всего шесть дней пока-что, поэтому, наверное, намекал, чтобы мы его особо не мучали по этим вопросам.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Так а мы пока и не спрашиваем. Я к той истории, которая была до середины часа, на чем вы прервались – что вы работали в этом инновационном центре. Вы сказали: вы отдохнули от политики и юриспруденции. Что же вам там не сиделось, раз там так здорово было?

А.ШАПОШНИКОВ – Видно, все-таки политика и юриспруденция – это мое – я отвечу так, просто.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Ну, хорошо. А вы помните, был какой-то конкретный момент, что вы решили: я, наверное, вернусь, все-таки, к политике, вернусь к юридическим делам?

А.ШАПОШНИКОВ – Да нет, это был плавный переход абсолютно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Перетекание в Государственную думу сразу получилось, нет?

А.ШАПОШНИКОВ – Да нет, Государственная дума была до этого. Я свою биографию помню. Это хорошо, что я помню биографию.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Но не очень хорошо, потому что вы не помните, почему «Единство» появилось в вашей жизни, но это вы обещали вспомнить.

А.ШАПОШНИКОВ – Хорошо, что вы не вспомнили, как я рождался.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Нет, тут вариантов как раз не так много. В детском саду какие вы принимали решения, в школе – это, конечно, наверное, было бы…

А.ШАПОШНИКОВ – Вы знаете, в детском саду я принимал очень серьезные решения.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Нарядится ли в костюм зайчика?

А.ШАПОШНИКОВ – Да нет – попросить на Новый год танк или машинку.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – И, что вы, кстати, обычно выбирали?

А.ШАПОШНИКОВ – Конечно, танк.

И.ВОРОБЬЕВА - Конечно танк.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Военная семья…

А.ШАПОШНИКОВ – Ира, спасибо!

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – У меня просто не военная семья. У меня было только пианино, что я могу сказать…

А.ШАПОШНИКОВ – Что, так на каждый год дарили?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – У меня весь дом в роялях.

А.ШАПОШНИКОВ – Сколько же у вас роялей и пианино дома?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Так и было. Если уж все-таки про Мосгордуму. У меня вопрос: Почему вы решили стать председателем? Ну, не так же, что: «Алексей, а вы, кстати, будете председателем». Наверное, вы принимали для себя какое-то решение, зачем оно вам?

А.ШАПОШНИКОВ – Первое, что я хотел бы заметить, что для меня это было неожиданное предложение, потому что я не могу взять принять решение: вот я буду председателем. Это нонсенс. Это решение, которое сначала принимала партия, потому что сначала прошла городская партийная конференция. И это решение принимается именно на городской партийной конференции тайным голосованием – это уставная норма. То есть такая процедура – ее обязательно надо пройти. За что я признателен своим товарищам по партии, членам «Единой России», которые отдали за меня голоса.

И.ВОРОБЬЕВА – А у вас конкуренты были на том голосовании?

А.ШАПОШНИКОВ – Вы знаете, да, потому что голосование должно проходить на альтернативной основе. В президиум политсовета были выдвинуты три кандидатуры: это Владимир Михайлович Платонов, это Кирилл Щитов и я. Владимир Михайлович Платонов взял самоотвод. Мы остались с Кириллом Щитовым. На альтернативном голосовании больше голосов получил я и был выдвинут партийной конференцией для выдвижения на заседании Московской городской думы фракцией «Единая Россия». На заседании Московской городской думы Андрей Николаевич Метельский, как руководитель фракции, выдвинул мою кандидатуру, и тогда мы уже перешли к процедуре тайного голосования, потому что все определяется тайным голосованием.

И.ВОРОБЬЕВА – Я прошу прощения, что вас перебиваю, но просто вы рассказываете про процедуру…

А.ШАПОШНИКОВ – А помните, про работу в Госдуме вы говорите: вот процедуры… никогда весело не бывает…. Но, мы, как юристы, процедуры должны соблюдать.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Я теперь понимаю, почему вы в Госдуме так долго проработали: вы просто любите скукотень. Там момент вашего решения, где?

И.ВОРОБЬЕВА – То есть вам же предложили.

А.ШАПОШНИКОВ – Момент моего решения – это заседание президиума политсовета, когда поступило такое предложение.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Долго раздумывали?

А.ШАПОШНИКОВ – Вы знаете, долго раздумывать – времени не было.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Ну, то есть так: приперли к стенке – будешь председателем?

А.ШАПОШНИКОВ – Не совсем приперли к стенке. Было сделано предложение, причем предложение было достаточно простое. Несколько членов президиума политсовета выдвинули три кандидатуры, то есть три кандидатуры шли на согласование, и каждый дал согласие, и только уже на самой конференции Владимир Михайлович взял самоотвод.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Это сработала партийная дисциплина в этом решении, что вы согласились, или вам это интересно – что-то новое или что? Вряд ли вы всю жизнь мечтали быть председателем Мосгордумы.

А.ШАПОШНИКОВ – Первые два пункта вашего вопроса: партийная дисциплина, и мне это интересно.

И.ВОРОБЬЕВА – Почему вы первым пунктом поставили партийную дисциплину?

А.ШАПОШНИКОВ – Потому что Татьяна его поставила первым пунктом.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Я, потому что, часто очень слышу эти слова. Вот вы говорили про конкуренцию и прочее. Я помню, что мы с вами очень часто пересекались, когда были выборы мэра Москвы. И очень внимательно мы за всем этим следили: что, как, кандидаты, равный доступ всех… И мэрская кампания была классная, правда. В этот раз с выборами в Мосгордуму получилось, по-моему, не так классно. У вас не было желания подойти, так всех встряхнуть, сказать: «Ребята, да вы прекратите. Посмотрите, сколько хороших людей хочет участвовать в этих выборах. Давайте мы всех пустим, и будет такая же кампания замечательная, как на выборах мэра».

А.ШАПОШНИКОВ – А вы не могли бы мне расшифровать термин «классно», мне как юристу.

И.ВОРОБЬЕВА – Ну, потому что был Навальный, был Собянин, было интересно, и, действительно, была конкуренция.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А до этого еще там был Дегтярев, Левичев.

И.ВОРОБЬЕВА – Там было красиво. Все следили очень за этим.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Разнообразно.

А.ШАПОШНИКОВ – Может быть, здесь различие в гендерном подходе? Вам нужно, чтобы было красиво, а необходимо, чтобы было по закону и честно.

И.ВОРОБЬЕВА – Алексей, мы не об этом спрашиваем. Мы понимаем, что самое важное – это закон и честность…

А.ШАПОШНИКОВ – Просто я пытаясь понять, что под словом «классно» вы подразумеваете.

И.ВОРОБЬЕВА – Просто давайте я сравню, что было в этом году. В этом году не было так ярко, никто за этим особо не следил; многих из тех, кто пытался пройти – они не прошли через фильтры. Ну, и как-то все… не было интересно.

А.ШАПОШНИКОВ – На выборах депутатов Московской городской думы нет никаких фильтров. Вы имеете в виду сбор подписей? Простите меня, и до этих выборов всегда был сбор подписей.

И.ВОРОБЬЕВА – Да нет, мы не говорим, что это неправильно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – У вас не было никогда желания всех просто встряхнуть? Я правда, заметила, что вы любите скукотень.

А.ШАПОШНИКОВ – Вам бы такую скуку, как у нас.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А, что у вас там? Жизнь бьет ключом?

А.ШАПОШНИКОВ – Вы знаете, у нас постоянно идет работа. Да, может быть, как вы говорите, она не весела, но это та работа, которую необходимо делать во благо москвичей. Да, законодательная деятельность – это не самое веселое занятие, но и Московская городская дума – это не цирк, где должно быть весело.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Тогда, если все-таки возвращаться к решению – по поводу цирка сейчас все приберегли свои комментарии при себе, Ирина Сергеевна – по поводу решений: бывали у вас такие случаи, что есть то, что должно быть по закону, и в вас говорит юрист, а вот то, что должно быть по справедливости, к сожалению это не всегда одно и тоже – вот такие решения приходилось принимать, выбирая между понятиями «законно» и «справедливо»?

А.ШАПОШНИКОВ – Вы знаете, наверное, бог миловал. Когда такие ситуации появлялись, наверное, благодаря моему юридическому опыту я всегда находил возможность выхода из этих ситуаций с применением действующих законов.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – То есть приходилось искать какие-то лазейки.

А.ШАПОШНИКОВ – Я вам могу привести достаточно яркий пример – ну, яркий, не яркий – это не мне решать, - с которым мы столкнулись во время избирательной кампании. Проблема банальнейшая: брошенная машина у въездных ворот в школу. Вроде бы ничего такого. Но на самом деле человек на работу, дай бог, в 7 утра поедет, правда, ведь? Ну, а так – в 8, в 9. А в 5 утра в школу приезжают мусор вывозить, а в 6 утра привозят продукты, а заехать нельзя: машина брошена. Чего делать? По закону на дворовой территории знаки дорожного движения не ставятся. Они ставятся только на проезжей части. Коллизия? Коллизия.

Начали думать, что делать. Нашли вариант. Въезд на территорию является ведь пожарным въездом для машин спецслужб? Является. Пожарные въезды должны быть оформлены особым способом? Должны. Должна быть нанесена разметка, должен быть поставлен знак, должна нанесена разметка на асфальте и на бордюрах, и если она нанесена, то уже там оставлять машину нельзя. А если машину оставили, то сотрудник учебного заведения – это может быть школьное или дошкольное учебное заведение – не имеет значения – может вызвать московскую бесплатную службу перемещения автотранспортных средств, которая приедет и переместит это автотранспортное средство на свободное место. Раньше этого нельзя было сделать, потому что не было ни разметки, ни знаков, то есть не было юридического основания для перемещений. Вот мы нашли такой выход из этой ситуации.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – По закону.

А.ШАПОШНИКОВ – По закону.

И.ВОРОБЬЕВА – Не знаю, насколько справедливо к тем машинам, которых негде оставлять…

А.ШАПОШНИКОВ – А, скажите, пожалуйста, в чем виноваты те дети, которые остаются без питания?

И.ВОРОБЬЕВА – Но школа прежде всего, я согласно.

А.ШАПОШНИКОВ – Это не только школа – это и дошкольные учреждения. Почему дети должны сидеть без продуктов и без вывезенной помойки из-за одной машины.

И.ВОРОБЬЕВА – А, когда к вам приходят жители Москвы и говорят… Давайте так: многие жители Москвы не понимают разницы между муниципальными депутатами, Мосгордумой, московским правительством итак далее, и говорят: «Зачем же вы, власть, сделали платную парковку, односторонние улицы и почему на моей улице третий раз за последние два месяца перекладывают асфальт?» Понятно же, что это не ваше решение, и никакого отношения не имеет, но, тем не менее, вы как-то пытаетесь войти в диалог, или вы берете на себе ответственность за решения, которые принимают ваши коллеги?

А.ШАПОШНИКОВ – Вы знаете, мы разъясняем эти решения, потому что в курсе этих решений происходящих, и, насколько возможно мы разъясняем причины принятия этого решения.

И.ВОРОБЬЕВА – То есть не бывает такого, чтобы вы сказали: «Вы знаете, это не я, вообще…».

А.ШАПОШНИКОВ – Даже если скажу, что это не я – это не значит, что встреча на этом закончится.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А, вообще, упрямы люди приходят или нет? Когда начинаешь с ними разговаривать, они сразу становятся «зайчиками», «котиками», говорят спасибо.

А.ШАПОШНИКОВ – Наши москвичи замечательные, добрые люди. Вот даже во время встреч во дворах, во время избирательной кампании – я бы сейчас хотел говорить об этом, потому что прием населения я только буду вести, вы правильно заметили: 6-й день, как я в должности, но я бы хотел основываться на этих встречах, которые у меня были во дворах. Не много ни мало, я провел 323 встречи. Люди приходили. Конечно, вначале градус напряжения встреч был достаточно высок. Но, когда ты даешь возможность выговориться, выпустить пар, ты понимаешь, что у людей просто это наболело, и это форма выражения их боли, не более того. Все москвичи замечательные, добрые, конструктивные люди.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Когда к вам приходят с какими-то проблемами, и вы говорите: «Справедливо, надо решать», вы совершаете какие-то действия, чтобы эта проблема была решена – вы дальше отслеживаете судьбу ваших решений? Потому что вы же не пойдете лично яму какую-нибудь закапывать или светофор устанавливать.

А.ШАПОШНИКОВ – Не судьбу наших решений, потому что наши решения - это законы города Москвы, я имею в виду Московской городской думы, и у Московской городской думы есть полномочия проводить мониторинг исполнения законодательства. А мы с вами говорим, наверное, когда обратились за решением какой-то бытовой проблемы, с чем очень часто обращаются. Кстати, по результатам встреч 85% обращений – это вопросы районного быта. Так оно и есть. Вот мы свели статистику по результатам. Конечно, помощники проверяют до момента исполнения, то есть, если надо – мы идем и смотрим: закопали яму или нет, положили асфальт или нет. А если этого не сделали, мы сделаем фотографию и разместим на портале «Наш город».

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – И тогда… все увидят фотографию.

А.ШАПОШНИКОВ – Нет, помимо того, что увидят фотографию… Да, портал «Наш город», который работает уже не первый год в Москве, является очень хорошим инструментом для решения многих проблем. И тоже я бы хотел и вашу радиостанцию попросить по возможности проводить популяризацию этого ресурса, потому что пока что там зарегистрировано все 350 тысяч. Там позволяет работать гораздо большему количеству людей, москвичей. Даже на встречах, когда мы не столько рассказывали, а сколько рассказывали и показывали, как можно работать с порталом… В чем прелесть портала «Наш город»…

И.ВОРОБЬЕВА – Простите меня, пожалуйста, что я вас перебиваю. Ну, давайте не про портал, очень прошу вас.

А.ШАПОШНИКОВ – Ирочка, я же отвечаю на те вопросы, которые вы задаете: как я буду отслеживать, чтобы был решен вопрос.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Нет, то, что вы сейчас отслеживаете, как будете – мы уже поняли, да.

И.ВОРОБЬЕВА – Вы стали председателем Мосгордумы, сменив на этом посту Владимира Платонова, который был председателем Мосгордумы в течение очень долгих лет. Он был неизменным председателем Мосгордумы. Вы, наверное, Владимира Михайловича хорошо знаете. Вы, когда поняли, что называется, к чему все идет, когда уже все почти свершилось – у вас какие в голове были решения? Я буду – не знаю – председателем лучше, чем Платонов. Или: мне страшно, потому что Платонов много лет на этом месте, я а только пришел. Какие чувства, какие решения?

А.ШАПОШНИКОВ – Чувство одно: чувство безумной, безумной ответственности перед москвичами, перед коллегами депутатами Московской городской думы, перед Правительством Москвы и мэром Москвы Сергеем Семеновичем Собяниным.

И.ВОРОБЬЕВА – А, если говорить про человеческие чувства?

А.ШАПОШНИКОВ – Чувство ответственности – это человеческое чувство.

И.ВОРОБЬЕВА – Но вам не страшно было вот так взять и стать председателем Мосгордумы?

А.ШАПОШНИКОВ – Вы знаете, всегда что-то происходит впервые.

И.ВОРОБЬЕВА - Ну, то есть не страшно.

А.ШАПОШНИКОВ – Ну, мандраж, конечно, был.

И.ВОРОБЬЕВА – Вот.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А вы, как быстро начали продумывать: «Что там мне надо в первую очередь сделать?»

А.ШАПОШНИКОВ – Я до сих пор продумываю.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Что-нибудь сделали в эти шесть дней?

И.ВОРОБЬЕВА – Вот как раз да, первое решение уже есть на посту председателя Мосгордумы?

А.ШАПОШНИКОВ – Есть первые решения Московской городской думы, потому что Московская городская дума – это коллегиальный орган, где все принимается через самую демократическую процедуру – процедуру голосования. И на первом заседании была достаточно насыщенная повестка дня заседания. Московская городская дума сформировала комиссии, работающие на постоянной основе, утвердила их председателей и утвердила структуру думы и приступила к своей работе.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Я восхищаюсь вашими ответами, Алексей, ровно потому, что вы очень много всего сказали…

А.ШАПОШНИКОВ – Вам хочется весело – а я по делу, понимаете.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Нет, мы не хотим весело. Вернее, как: мы хотим, конечно, весело, мы хотим просто более конкретного сейчас.

А.ШАПОШНИКОВ – Конкретно: Московская городская дума приняла решения по структуре Московской городской думы. Структура Московской городской думы состоит из председателя, заместителя председателя…

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Так. Это понятно, по структуре…

А.ШАПОШНИКОВ – Я могу и так, но вы же хотите от меня чего-то другого, не сухого языка.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Мы хотим эмоцию какую-нибудь. Понимаете, в программе «Разбор полета» мы всегда хотим увидеть человека, а не функцию и не чиновника. В этом плане история с казармой была совершенно человеческая, а история эта бесконечная процедурная – она функциональна и чиновничья. Если вспоминать вашу инаугурацию, которую я была вынуждена смотреть от начала до конца – вас так там допрашивали. У вас не было внутри желания развернуться и сказать: «Знаете, что? У меня в биографии все написано. Что же вы мне вопросы одни и те же вопросы-то мне задаете?»

А.ШАПОШНИКОВ – Мне что сейчас тоже развернуться и уйти?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Можете.

А.ШАПОШНИКОВ – Вы просто задаете похожие вопросы, но я же этого не делаю. Вы заметили: я терпеливый человек.

И.ВОРОБЬЕВА – Мы заметили. Кстати, вы заметьте: мы тоже очень терпеливые.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Нас просто двое.

И.ВОРОБЬЕВА – Слушайте, я все хочу про Мосгордуму и про председательство. Скажите честно, Платонов – он, что сказал, когда передавал вам это все?

А.ШАПОШНИКОВ – Вы знаете, конечно, хотелось выразить слова благодарности Владимиру Михайловичу Платонову, потому что Владимир Михайлович Платонов высококлассный юрист, величайший политик, и поверьте мне, когда он произнес речь на партийной конференции – брал самоотвод, я впервые увидел, может быть, это был только Фидель Кастро, которого на бис вернули на трибуну.

И.ВОРОБЬЕВА – Ничего себе! Хотя, Платонову мы, вообще, верим.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Ну, да.

А.ШАПОШНИКОВ – Владимиру Михайловичу огромное спасибо за те советы, которые он продолжает давать. Я, действительно, периодически обращаюсь за советом, потому что тот опыт, который есть у Владимира Михайловича – это великий клад, которым он дает иногда пользоваться.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Сейчас я… О’кей, хорошо. На самом деле Владимир Михайлович тоже был гостем программы «Разбор полета» и мы просто его измучили такими же расспросами…

И.ВОРОБЬЕВА – Вы пришли в Мосгордуму председателем Мосгордумы, депутатом Мосгордумы – у вас какие-то в голове решения, которые вы хотите претворить в жизнь в качестве законодателя нашего города, есть какие-то такие, чего раньше здесь не было? Прямо вот этими решениями изменится жизнь города или нет? Или все как бы нормально?

А.ШАПОШНИКОВ – Вы знаете, я, может быть, хотел вернуться к вопросу, который вы не ожидаете, что я подниму.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Да, что вы?

И.ВОРОБЬЕВА – Внезапно.

А.ШАПОШНИКОВ – Да. Вопрос той явки, которая была на выборах.

И.ВОРОБЬЕВА – Не понравилось?

А.ШАПОШНИКОВ – Нет, я просто хочу скомпилировать это с тем, что вы говорите: чтобы принять такого, чтобы все взяло и изменилось в городе. Вы знаете, что показывает низкая явка? Если я правильно помню, в Барселоне проводили очень интересный опрос. Дали две фамилии: фамилию мэра города и фамилию главного тренера футбольного клуба «Барса».

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Ну, конечно, все знают футбольного тренера.

А.ШАПОШНИКОВ – Все знают фамилию футбольного тренера, потому что там, жителей Барселоны больше волновало, что происходит с футбольным клубом, потому что в городском хозяйстве все работает, все нормально. И нынешняя явка тоже, с одной стороны, показывает, что в городе ситуация нормальная, спокойная. Да есть точечные огрехи, никто этого не отрицает. Почему сейчас полномочия передаются муниципальным депутатам – потому что вопросы районного быта – их лучше видно «на земле». С уровня города их все разглядеть тяжело. Поэтому в первую очередь надо взвешено подойти к тому, что сейчас есть в Мосгордуме, лучшее сохранить и приумножить. Дайте хотя бы немножко времени, не торопите.

И.ВОРОБЬЕВА – Подождите, я хочу вернуться к вопросу явки, который вы, кстати говоря, подняли. Вот перед вами сидит два человека, которые не ходили на выборы в Мосгордуму. Как вы думаете, мы не ходили, потому что нам кажется, что в городе все хорошо?

А.ШАПОШНИКОВ – Вы знаете, вы не ходили на выборы, потому что вам лень.

И.ВОРОБЬЕВА – Нет, Алексей.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Нет-нет, на выборы мэра мы ходили.

И.ВОРОБЬЕВА – На выборы мэра да, а здесь мы не ходили, потому что нет смысла ходить голосовать за кандидатов, у которых нет шансов.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – У меня в районе Маша Гайдар, а ее не зарегистрировали.

А.ШАПОШНИКОВ – Ну, это что, теперь не участвовать в процессе управления государством.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Но если нет моего кандидата, как я могу голосовать?

А.ШАПОШНИКОВ – Простите меня, ваш кандидат появляется тогда, когда он прошел регистрацию, как кандидат. До этого он даже не является кандидатом. А так вы можете никогда не прийти на выборы, потому что тот персонаж или та фамилия, за которую вы хотите проголосовать… А, если они вообще бы не выставлялись на выборы, тоже бы не пошли? Сейчас я хочу получить ответ.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Это сейчас платоновская абсолютно, кстати, интонация. Нет, я бы, конечно пошла на выборы, если я вижу, за кого я могу проголосовать, честно.

А.ШАПОШНИКОВ – У вас получается, был 43-й округ, по-моему, да?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Да. И, в общем, вся эта атмосфера вокруг того, как регистрировали, не регистрировали, как нападали на Веру Кичанову и прочее – вообще отвратила меня от этого процесса. Вот честно скажу, как избиратель, не как журналист. Мне просто не хотелось в этом участвовать.

А.ШАПОШНИКОВ – И зря. Жалко, что нет вашего голоса. Я понимаю ваше, может быть, нежелание идти голосовать, потому что та кандидатура, за которого вы хотели голосовать, она не попала в список зарегистрированных, но это не повод…

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Не только. Вот те же все истории с Верой Кичановой и прочим, когда… это просто нельзя так делать.

И.ВОРОБЬЕВА – Слушайте, историй на этих выборах было очень много.

А.ШЕРАЛИЕВ – Вы имеете в виду охранника из торгового центра? Честно говоря, случай частный. Охранника, конечно, надо наказывать. Что здесь говорить? Это, конечно, хамство и нарушение закона.

И.ВОРОБЬЕВА – Алексей, ну давайте по-честному: в эту кампанию было очень много историй. Прошлой осенью, когда мы ходили голосовать – неважно, за кого ходили голосовать…

А.ШАПОШНИКОВ – Абсолютно. Мы же сейчас не говорим: за кого, мы говорим об участии.

И.ВОРОБЬЕВА – Но вера была именно в то, что здесь столько внимания к этой кампании, что была вера в то, что ближе к честности подсчета… мы в тот раз были ближе всего к нормальным выборам. В этот раз просто я не пошла, что нет смысла. Я не вижу смысла отдавать даже голос… Я выберу себе кандидата из предложенных – не проблема совершенно, но просто нет смысла, шансов нет никаких…

А.ШАПОШНИКОВ – Почему нет смысла? Откуда вы знаете? Яркий пример у нас с вами, это два округа: 21-й округ – Клычков и Зотов, и 11-й округ – Зубрилин, Бабушкин.

И.ВОРОБЬЕВА – Ну, и что? Бабушкин не прошел.

А.ШАПОШНИКОВ – Хотя он был фаворитом гонки, а прошел Зубрилин, коммунист. Значит там кому-то такой голос ваш один или вас один – он бы перевесил эту чашу, поэтому я вас прошу: ходите на выборы, даже, если та фамилия, которую вы хотели видеть в кандидатах не зарегистрирована. Ваш голос все равно ваш.

И.ВОРОБЬЕВА – В этом я не уверена. Просто я вам отвечаю на то, как вы видели явку низкую. Вот мы ее видели по-другому, эту низкую явку, вот и все. Хотя я явку, конечно, нужно поднимать. Мне тоже кажется, что это правильно.

А.ШАПОШНИКОВ – Нет, секундочку. Что значит, нужно поднимать явку? Явку искусственно поднимать не надо, надо дать возможность…

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Раз уж мы заговорили про осмысленность или осмысленность, надо, чтобы москвичи увидели смысл в этом голосовании, смысл в Мосгордуме и смысл в том, чтобы бороться за то, чтобы там были…

А.ШАПОШНИКОВ – Тогда у меня еще одна к вам просьба: помогайте разъяснять и доводить до москвичей как можно больше информации про Московскую городскую думу, и тогда, наверное, на следующих выборах через 5 лет мы сами увидим результат нашей работы по повышению явки.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Здесь должны сидеть представители Мосгоризбиркома, которые регистрируют кандидатов.

И.ВОРОБЬЕВА – Приходите к нам и рассказывайте про работу Мосгордумы и все.

А.ШАПОШНИКОВ – Опять же давайте не будем кривить…, потому что регистрируют одномандатников не представители Мосгоризбиркома, а окружные избирательные комиссии…

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Их много, они не поместятся в нашей студии.

А.ШАПОШНИКОВ – Их столько, сколько избирательных округов. Мы вас пригласим к себе, делайте выездную студию.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Обязательно. Тогда последний вопрос традиционный. Я думаю, что он вам понравится: Над каким решением вы сомневаетесь сейчас?

А.ШАПОШНИКОВ – Надо каким решением? Честно?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Да.

А.ШАПОШНИКОВ – В четверг идти на праздник "Эха Москвы" или нет.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Да, конечно, идти.

И.ВОРОБЬЕВА – Вообще, не понимаю, как можно сомневаться над таким вопросом.

А.ШАПОШНИКОВ – Тогда не сомневаюсь.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – У вас еще полминуты – давайте другое решение!

А.ШАПОШНИКОВ – Но вы же эмоцию хотели.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Да. Тут, правда, наши с Ирой эмоции почему-то, а не ваши.

А.ШАПОШНИКОВ – Мне тоже было интересно посмотреть эмоции на ваших лицах.

И.ВОРОБЬЕВА – Тем не менее, мне просто интересно, Алексей после программы начал сомневаться, идти ли к нам на праздник…?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Или во время…

А.ШАПОШНИКОВ – Как только услышал вопрос…

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Ну, ладно! Тогда до встречи в четверг. Спасибо большое! Алексей Шапошников председатель Московской городской думы был гостем программы «Разбор полета».