Нил Ушаков - Разбор полета - 2014-09-08

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Здравствуйте! Это программа «Разбор полета», программа о людях, которые принимают решения, о том, как они эти решения принимают. Ирина Воробьева, Татьяна Фельгенгауэр для вас, как всегда эту программу ведут. Добрый вечер!

И.ВОРОБЬЕВА – Добрый вечер! У нас сегодня в гостях в программе «Разбор полета» мэр Риги Нил Ушаков, который находится в Москве! Нил, добрый вечер!

Н.УШАКОВ – Добрый вечер!

И.ВОРОБЬЕВА – У нас есть традиционный вопрос, которым мы начинаем нашу программу «Разбор полета», это вопрос о самом сложном, самом тяжелом решении, которое вам приходилось в вашей жизни принимать.

Н.УШАКОВ – Работая политиком, работая с самоуправлении – у тебя, в принципе, специфика работы – принимать сложные решения. Если самое сложное…

И.ВОРОБЬЕВА – Да, вот вы лично, наверное, вспомните что-то такое…, у вас уже появилась какая-то, наверняка, мысль – решение, надо которым вы дольше всего сомневались, думал, мучились, и вот оно такое.

Н.УШАКОВ – Были решения, которые изначально понятно, что сложно будет реализовывать. Предположим, все, что у касается у нас вопросов оптимизации школ. Детей становится меньше – раз. Это связано с имущественными вопросами – два. То есть здания запущенные и непригодные к образовательному процессу, но при этом это учебные заведения. Плюс, если это русская школа, то начинается с одной стороны, национальный вопрос. Если это латышская школа, то начинается национальный вопрос с другой стороны. То есть здесь русский закрыл школу, здесь русский закрыл латышскую школу. При этом количество детей сокращается и каждый раз это сложно и в 2009-м году нам пришлось закрыть…, за один месяц мы принимали решение, был кризис, и мы только пришли к власти – уж не помню – 17 школ. Много было. Но 17 это было общее число, хотя, по сути, было по-другому. Там многие школы…, скажем, начальная школа – по 70-80 человек размещенные в помещениях бывших садиков. Мы их переводили в близлежащие средние школы, которые тоже уже были на тот момент пустые, таким образом, создавали нормальные учебные заведения, а бывшие детские садики ремонтировали и делали из них нормальные детские садики.

И.ВОРОБЬЕВА – А, почему вы вспомнили, когда мы говорили о самом тяжелом решении, именно про школы? То связано с тем, что это судьба детей решается или что?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Или общественные резонанс как-то…?

Н.УШАКОВ – Во-первых, у нас, вообще, тема школ сложная и болезненная. Плюс школы в Латвии есть с латышским языком обучения, есть так называемые с русским языком обучения, где программа идет на двух языках, и всегда это воспринимается очень болезненно. Плюс родители иногда не доверяют. Последний пример был – ну, чтобы показать, в чем суть этих процессов. У нас две школы в центре города было. Одна русская, так и называлась «Русская» - плюс минус 300 человек училось. И была одна немецкая, специализировалась на немецком языке, школа Гердера – до 300 даже, по-моему, не дотягивали. А Латвии система финансирования – «деньги следуют за ребенком». То есть, сколько детей, столько денег и получает школа. Если у тебя в школе тысяча человек, ты можешь платить учителю хорошую зарплату, 500-600 – прожиточный минимум. Если у тебя 300 - учителя получают уже совсем мало, потому что не с чего платить им, таким образом, получается.

И все это сложно. Здесь школа с названием «Русская», здесь школа немецкая с хорошей репутацией, но при этом немецкая школа находилась в здании, которое изначально была квартира – ну, бывшая коммуналка. Ты можешь в нее вложить миллионы и все равно это бывшая коммуналка, получается, где не будет ни спортзала, ни спортивной территории прилегающей. Сколько раз я встречался с родителями, объяснял, что сейчас объединим здания, в здание мы вложим 3 миллиона с копейками евро, отремонтируем полностью и так далее. Но только 1 сентября, когда они вошли в объединенное здание после ремонта, они сказали – да, О’кей. Но это, понимаете, это был год и это было две школы, которые мы объединяли с запасом времени и так далее. А, когда у тебя, извините меня, и пикеты проводит то одни, то другие под окнами…

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А, как вы отстаиваете свои решения? То есть понятно, что с одной стороны ваши эти шаги продиктованы необходимостью, а с другой стороны, у вас под окнами пикеты, и вы не можете проигнорировать своих горожан, своих избирателей.

Н.УШАКОВ – Здесь получается со временем уже нарабатывается. Первый год был очень тяжелый. Потом по итогам первого года увидели, что, в принципе, все решения были оправданы. То есть поитогам стало лучше.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – То есть со временем вашим решениям в городе стали доверять.

Н.УШАКОВ – Нет, просто, когда мы сейчас занимаемся теми же самыми школами, у нас есть уже прикладные примеры, когда мы показываем: вот видите – объединили, эти здания отремонтировал. То есть эти дети учатся в школе, которая в хорошем состоянии. Детей больше – у учителей больше зарплата, то есть с вами будет то же самое. То есть у нас есть кредитная история хорошая, выражаясь по-научному. И поэтому сейчас становится проще, но все равно каждый раз это непросто. Но потому что школы – это всегда эмоционально, а так огромное количество таких вещей происходит, каждый год что-то по несколько раз.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А, насколько, вообще, мэр города самостоятелен в своих решениях?

Н.УШАКОВ – В Латвии получается следующим образом: с точки зрения закона у начальников самоуправлений, председателей самоуправлений – у них уже выше начальства нет. Мы не подчиняемся, предположим, кабинету министров или президенту, или еще кому-то. С другой стороны, мы не избираемся напрямую – нас избирают депутатыТо есть в Риге избираются 60 депутатов. Я являюсь одним из 60 депутатов, и меня избрали мои коллеги. Дальше все зависит от того, каким образом ты выстраиваешь отношения со своими коллегами. В Риге раньше была традиция в самом плохом смысле этого слова, когда в рижскую думу избиралось 8 партий. Коалиция состояла, предположим, из 5 партий. Одна из партий, предположим, могла быть представлена единственным депутатом, но его голос оказывался… вот у нас там было 60 человек, а он был там, предположим, 31-й, поэтому он получал должность вице-мэра. Вице-мэров было три-четыре… ну, много. У нас по-другому. У нас единый блок. Две партии, которые работают, как одна команда, мы избираемся одним списком – проще. То есть, у нас монолит, и поэтому в данном ситуации я чувствую всегда поддержку команды, мне не нужно заниматься лавированием между кучей политических структур, каждая со своими интересами.

Поэтому у каждого мэра города – у него по-своему. По закону как бы все равны, а дальше у каждого своя политическая ситуация.

И.ВОРОБЬЕВА – По поводу самостоятельности решений. Вот вы приехали в Москву, и, собственно, в министерстве иностранных дел Латвии, когда ваши коллеги журналисты стали спрашивать у МИДа, собственно, насколько вы с ними согласовывали свой визит в Москве, пресс-секретарь Министерства иностранных дел сказал, что Нил Ушаков – должностное лицо, самостоятельно принимающее свое решение, межгородские связи. Но при этом Европа не приветствует лишь межправительственные контакты с Россией. То есть вы в таких решения тоже вполне самостоятельные, вы не советуетесь с коллегами из правительства, из МИД и так далее?

Н.УШАКОВ – Во-первых, представитель МИД сказал очень правильно. Я руковожу самоуправлением, я здесь по приглашению мэра города Москвы и, соответственно, я делаю то, что могу делать и должен делать в рамках своей компетенции. Согласовывать, не согласовывать – ну, во-первых, начнем с того, что советник, который у меня работает, именно советник мэра по связям с Российской Федерацией - это человек, прикомандированный из МИД, дипломат.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – То есть консультации профессионального дипломата у вас всегда рядом, под рукой практически.

Н.УШАКОВ – Это не консультации. Это человек, который занимается организацией визита является, с одной стороны, работником Рижской думы, а с другой стороны, у него статус дипломата, он прикомандирован из МИДа, поэтому здесь самая, что ни на есть прямая связь. Естественно, все зависит от личных отношений в политике. У нас, с одной стороны, сложилось так, что я работаю в Риге 6-й год, и все это время возглавляемая мной партия находится на национальном уровне в оппозиции, а те партии, которые формируют правительство, они у нас в Риге в оппозиции, соответственно.

И.ВОРОБЬЕВА – Как у вас интересно все.

Н.УШАКОВ – Да, у нас зеркальная ситуация, и у нас отношения с правительством такие…, скажем так: с флуктуациями.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Я смотрю, ваш советник и МИДа научил вас прекрасно изъясняться этими обтекаемым дипломатическим языком.

Н.УШАКОВ – У нас бывают нормально с одними министерствами… У нас, понимаете, министры часто меняются. Ты только с одним наладил отношения – у тебя через год опять новый. Я как-то считал, у нас министров, по-моему, экономики было 4 человека за это время, министр культуры, по-моему, пятый сейчас идет по счету. Только о чем-то стали договариваться – и опять новый.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Министры приходят и уходят, а мэр Риги остается!

Н.УШАКОВ – Ну, не только Риги. Здесь у нас сложилась вообще латвийская политическая культура – что мэр Вентспилса, Лиепаи – не знаю, сколько они – уже по четвертому, пятому сроку переизбираются, то есть каждый раз. В других регионах мэры избираются по многу раз. Даже сейчас, в принципе, большинство мэром, по меньшей мере, второй срок работают после выборов. А правительства меняются намного чаще, а министры – мы как-то тоже один раз из любопытства пытались прикинуть – с 91-го года министрами в Латвии было, наверное, человек 400.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Ничего себе!

Н.УШАКОВ – А страна у нас – 2 миллиона, и получается, что у каждого среди знакомых есть хоть один бывший министр.

И.ВОРОБЬЕВА – Это удобно, мне кажется.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Здорово!

И.ВОРОБЬЕВА – Прекрасная сменяемость власти.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Все поработали в правительстве по чуть-чуть. Зато не будут говорить: «Я сейчас научу их, как правильно» - иди, попробуй!

Н.УШАКОВ – Так уже не идут. Вы зря смеетесь – у нас на некоторые должности… Вот сейчас у нас просто выборы на носу, и осталось несколько министерств без руководства. Какой человек нормальный пойдет за 4 месяца в сложную отрасль возглавлять министерство?

И.ВОРОБЬЕВА – О, у нас в студии такие бывали, которые в России так делали, и, в общем…

Н.УШАКОВ – Ну, у вас страна большая…

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – И потом каждый раз – ты же помнишь, Ира, рассказ: «Вот мне позвонил, я не смог отказать…»

И.ВОРОБЬЕВА – Да, я как раз по этому поводу хотела спросить, вы не знаете, как это происходит? 400 человек. То есть, так: министра нет, кого бы нам назначить? Список. Открывает свою записную книжку – давай позвоню. Как это происходит, что так много людей.

Н.УШАКОВ – Понимаете, у нас все правительства коалиционные. То есть это всегда три-четыре партии. Естественно у каждой партии свои традиции и привычки, свои списки людей, свои скамейки запасных и так далее. Это одна из главных проблем, вообще, функционирования с точки зрения даже экономики. Когда много партий, соответственно, финансирование делиться по каким-то партийным квотам. То есть этой даже отрасли может быть не нужно было столько давать денег. Может, нужно было перейти на другую отрасль, но опять же нужно соблюсти какой-то баланс на партийном уровне, и, таким образом, он не всегда соответствует интересам страны. А дальше министров выбирают, каждая команда по-своему: у одних одни традиции, другие и людей не могут найти – такое тоже бывает. Просто никто не собирается менять расклад до выборов. Место свободное, а министра здравоохранения найти не могут –никто не хочет идти.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Нил, скажите, а у вас никогда не было этой развилки, необходимости принять решение – идти работать в какое-нибудь министерство или нет?

Н.УШАКОВ – Объективно не было, потому что я говорю, наша партия в парламенте в оппозиции, а в Риге, во многих других самоуправлениях мы, наоборот, у власти, поэтому ни мы их к себе не зовем работать, ни они нас в министру – вот так у нас сложилось до следующих выборов.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Даже, несмотря на такой ваш успех на том месте работы.

Н.УШАКОВ – Каждый работает на своем месте. Меня рижане выбрали в Риге, я здесь и работаю.

И.ВОРОБЬЕВА – Давайте вернемся назад, сильно назад, когда вы в 98-м году были продюсером балтийского отделения телеканала НТВ. Это правильно же? Я в Википедии тут читаю.

Н.УШАКОВ – Да, 98-й год.

И.ВОРОБЬЕВА – И дальше вы в течение 7 лет работаете в журналистике так или иначе: редактором, ведущим, корреспондентом и так далее.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Да, и даже на волнах "Эха Москвы" можно было услышать Нила.

И.ВОРОБЬЕВА – Что самое сложное было в работе в журналистике?

Н.УШАКОВ – Я в журналистику пришел, потому что изначально хотел работать, делать академическую карьеру. Я по образованию экономист. Я вернулся в Латвию, работал какое-то время в Латвийском университете. Естественно зарплаты были, особенно, если учитывать, что это был 98-й года, мягко говоря, неконкурентоспособны, пошел подрабатывать параллельно в журналистику и остался в журналистике, потому что в чем-то преподавательская деятельность и работа в журналистике – они схожи в том смысле, что ты должен обобщить разные – больше, меньше – объемы информации и донести их до аудитории. Или это какие-то, скажем, постоянные объемы информации в качестве учебного материала для студентов или это новости, которые каждый раз меняются для аудитории твоего СМИ. Что-то в этом схожее есть по своей сути: ты перерабатываешь и дальше доносишь, чтобы людям было интересно, понятно, и, чтобы они могли извлечь из этого какую-то пользу: или выучиться или, по крайней мере узнать что-то новое. То, что мне было интересно всегда, работая в журналистике - я не работал никогда на радио; я работал в новостном агентстве, работал на телевидении, работал в газетах и лучше их понимаю – законченность результата, и при этом результат этот у тебя каждый день, то есть ты работал-работал день – на следующий день у тебя газета. Ты посмотрел, что получилось, что не получилось. Ты день продюсировал – вечером увидел выпуск новостей. То есть у тебя все время идет, что очень важно, отдача от того, что ты делаешь, ты продукт видишь постоянно. Потому что бывает такая работа, когда ты вкладываешься, делаешь что-то, результат он опосредованный.

Ну, скажем, я работал потом в парламенте, то есть ты голосуешь за законопроекты, которые определяют, каким образом дальше функционирует общество, оттого, как эти законы определяют, исполняются, качественные были, не качественные – какой-то потом получается дальше результат, все, конечно, правильно. Но с другой стороны, работа в самоуправлении: ты проголосовал за бюджет зимой – ты в конце лета видишь конкретно отремонтированную школу. Или ты что-то недоделал – ты видишь конкретную разбитую дорогу, которую ты до сих пор не отремонтировал. Мне было важно, что ты постоянно чувствуешь отдачу от работы.

И.ВОРОБЬЕВА – Если так, то зачем же вы в 2005 году пошли в политику, с чем было связано это решение?

Н.УШАКОВ – Это не редкость, когда журналисты принимают решение идти в политику, это достаточно частый случай, причем вне зависимости от традиций государства: это и в Восточной Европе, и в Западной Европе, и в странах бывшего Советского Союза достаточно часто бывает. Я работал всегда с новостями, то есть я специализировался всегда на этом. Естественно, значительная часть новостей – это события политические – ну, понятно. Естественно, когда ты освещаешь политические события, у тебя есть мнение. Ты считаешь, что что-то происходит правильно, что-то происходит неправильно. Когда ты сталкиваешься с тем, что что-то происходит неправильно, у тебя, в принципе, есть выбор: или ты пытаешься это неправильное каким-то образом исправить редакционной политикой, или ты переходишь на другую сторону, то есть идешь и делаешь сам. Но эта развилка у многих людей, которые работают в журналистике – мы с ней сталкивались.

И.ВОРОБЬЕВА – Подождите, а вы пытались изменить что-то с помощью своей работы журналиста?

Н.УШАКОВ – Ну, как? Это постоянная твоя работа. Ты освещаешь большой объем событий, которые происходят в стране. То есть предположим, я возглавлял службу новостей на телевизионном канале. Вещали мы на Латвию, Литву и Эстонию. Естественно, ты вещи, которые считаешь неправильными, ты их показываешь, привлекая экспертов, людей, которые говорят, что это неправильно. То есть ты, таким образом, привлекаешь внимание общественности к тому, что что-то происходит не так, как кажется.

И.ВОРОБЬЕВА – То есть добавляя в новости свою точку зрения, свое отношения к этому.

Н.УШАКОВ – Нет, ты не добавляешь в новости свою точку зрения, это абсолютно неправильно. Просто, когда ты формируешь картину дня, ты же выбираешь события, которые освещать или не освещать.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – То есть, вы, получается, формируете своей работой взгляд общества на то, что происходит вокруг них.

Н.УШАКОВ – Ну, это двояко, потому что ты формируешь и можешь показывать в новостях только то, что опять же ждет твоя аудитория, что твоей аудитории интересно, потому что, если ты уйдешь в параллельную какую-то реальность, то тебя не будут смотреть, тебя не будут читать.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А, как здесь, кстати, принять решение, что интересно аудитории, но одновременно это и в вашем понимании значимо?

Н.УШАКОВ – Здесь ты, когда говоришь о том, что что-то хотел бы исправить… Начнем с другой стороны. Если ты работаешь в каком-то СМИ на какую-то аудиторию, ты это делаешь осознанно, потому что тебе эта аудитория по каким-то причинам близка, интересна или важна. Мы делали новости на русском языке в Латвии, естественно, я хорошо понимал и для меня было важно делать новости именно для этой аудитории в Латвии. Учитывая, что я много и по-разному общался с людьми в качестве журналиста и не в качестве журналиста, я, естественно, получал, как я считал, какой-то фидбек, обратную связь о том, что людям интересно, что их волнует. И понятно, что ты подстраиваешься в хорошем смысле этого слова, потому что ты делаешь новости для них, то есть ты находишь те вещи, которые считаешь неправильными, потому для людей это неправильно, потому что они сами на это жалуются, ну, и потому что, естественно, это совпадает с твоей точкой зрения. В противном случае, конечно, да – уходив другое СМИ или выбирай другую профессию.

И.ВОРОБЬЕВА – О’кей, ну, то есть тогда работая в журналистике у вас была возможность, условно говоря, изменять этот мир к лучшему – я так скажу.

Н.УШАКОВ – Пытаться и надеяться это делать.

И.ВОРОБЬЕВА – И все-таки вы приняли решение о том, что вам надо, как вы выразились, перейти на ту сторону. Зачем? Зачем вы пошли в политику, если вы могли влиять на происходящее?

Н.УШАКОВ – В политике ты можешь влиять по-другому – раз. Плюс мне это было интересно – два. Я не буду отрицать, что я ушел в политику, потому что мне это было интересно – ну, логично, иначе я бы потом 9 лет в политике не находился. В той ситуации, когда я уходил в политику, это был вызов, потому что партия, в которую я тогда вступил, рейтинги у нас были – процента два с половиной.

И.ВОРОБЬЕВА – Прошу прощения, вас позвали или вы в какой-то момент сидели и приняли решение: «Вот я хочу…». Как это происходило?

Н.УШАКОВ – Понимаете, это не было так, что это разово произошло. Это был долгий процесс, потому что, когда ты опять же освещаешь новости, в том числе, политические, у тебя появляется свой круг контактов людей, с которыми ты общаешься, общается с ними много. С товарищами, которые меня позвали в политику, мы с ними пересекались и по общественным организациям, по работе там. И начался процесс, который длился какое-то время, когда предлагали: «Может, давай переходи» - ну, условно так. Никто не говорил: «переходи»…

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Извините, я вас перебиваю. У меня прямо сразу эти мотиваторы: «Переходи на нашу сторону – у нас есть печеньки».

Н.УШАКОВ – Нет, печенек не обещали. Я бы не поверил все равно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Слишком давно работали в журналистике к тому моменту.

Н.УШАКОВ – Да, я хорошо знал людей, которые звали, да. И перешел я в политику, когда из нескольких партий, который в тот момент прошли очень сложную историю различных трансформаций, создавалось новое политическое объединение, и мне люди, с которыми я давно уже общался и к которым хорошо относился, - и сейчас хорошо отношусь, мы по-прежнему все вместе – предложили попробовать возглавить. После долгих, действительно – я здесь не кокетничаю – это были месяца раздумий тогда вот и перешел.

И.ВОРОБЬЕВА – Все-таки мы нашли решение, над которым Нил раздумывал месяцы целые. То есть это то, с чего мы начинали. Я, честно говоря, думал, что…

Н.УШАКОВ – А вы меня спросили – в политике, а это было еще до политики.

И.ВОРОБЬЕВА – Нет, я вообще…

Н.УШАКОВ – А, если вообще, да – это один из тех случаев был.

И.ВОРОБЬЕВА – О’кей, вы пришли в политику, что было дальше? Вы пришли, как вы сами только нам признались, в партию, у которой рейтинги были не самые заоблачные.

Н.УШАКОВ – Объединение было создано тогда с нуля из нескольких партий, которые пережили различные, скажем, истории сходов, расходов, разводов, объединились вместе. У нас была на тот момент небольшая парламентская фракция, небольшая фракция в Рижской думе, там и там мы были в оппозиции. Через год были парламентские выборы, где мы показали приличный результат, получили, по-моему, 16 мандатов или 14, я уже не помню.

И.ВОРОБЬЕВА – Это из 60-ти?

Н.УШАКОВ – Из 100. В парламенте. Потом были выборы в Рижскую думу, в этих выборах мы победили, получили первое место, с партнерами сформировали коалицию. Потом были парламентские выборы, где мы уже победили на уровне парламента, но остались в оппозиции, потом была Рига, где мы второй раз уже победили вместе с партнерами и получили абсолютное большинство – это, в принципе, был рекорд в политике латвийской, когда один блог получает больше 50%, в Риге такого не бывало. Нам удалось собрать очень хорошую команду. Вот сейчас готовимся к выборам очередного парламента.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А решения, которые вы принимали уже будучи политиком, они как-то концептуально изменились по сравнению с тем, как вы решали те или иные вещи, когда были журналистом, или – не знаю, -не журналистом, но не политиком? Политика диктует какие-то свои правила принятия решений?

Н.УШАКОВ – Конечно, логично. Понимаете, это не штамп и не банальность, но политика, действительно компромисс компромиссов. И это один из инструментов, и он в журналистике так не работает. Политика – это намного в большей степени работа с людьми, чем любая другая профессия, потому что, в политике, в отличие от бизнеса или от госструктуры нет жесткой иерархии начальник-подчиненный, где ты кого-то можешь уволить, понизить, повысить. Все в той или иной степени самодостаточные люди. Люди приходят в партию по разным причинам, по убеждению в первую очередь. Депутаты избранные народом, они с мандатом, который принадлежит уже напрямую им. То есть работа с людьми отличается кардинально от любой другой профессии, как ты все выстраиваешь. Политик – специфическое ремесло.

И.ВОРОБЬЕВА – Вы сейчас рассказывали, что сначала были эти выборы – получили столько-то, были эти выборы – мы получили столько-то. Все как-то очень просто, а на самом деле наверняка были какие-то сложности. Вы пришли, вы новый человек. Там какая-то, наверняка, существовала старая команда, которая эту партию тянула-тянула и не могла вытянуть. Тут вы пришли и сказали – начнем…

Н.УШАКОВ – Не было, что тянула-тянула, не могла вытянуть. Мы тогда создали объединение….

И.ВОРОБЬЕВА – Вы его возглавили это объединение.

Н.УШАКОВ – Да.

И.ВОРОБЬЕВА – То есть вы пошли по принципу: не можешь изменить приди и возглавь – получается так.

Н.УШАКОВ – Приди и попробуй!

И.ВОРОБЬЕВА – То есть, когда это все объединялось, вы уже приняли решение, что будете возглавлять?

Н.УШАКОВ – Нет, когда я пришел – меня избрали председателем этого объединения, и дальше была ситуация, когда через год выборы – наберем мы 5% (проходной барьер 5%), не наберем. Все было непросто.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Давайте сделаем небольшую паузу. Я напомню, что в программе «Разбор полета» сегодня мэр Риги Нил Ушаков. Через минут мы к вам вернемся, никуда не уходите.

НОВОСТИ

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Продолжается программа «Разбор полета». Ирина Воробьева и Татьяна Фельгенгауэр. И Нил Ушаков, мэр Риги у нас в гостях.

И.ВОРОБЬЕВА – Хочу спросить, я просто не очень понимаю, наверное, вы мне пожалуйста объясните. Значит, сначала был парламент, куда ваша партия пришла. Затем вы пошли в Рижскую думу –то же понижение по статусу или нет? Зачем вы пошли в Рижскую думу после парламента?

Н.УШАКОВ – Я отработал три года в парламенте, мы были оппозиционной партией. Я специализировался в комиссии по иностранным делам, в комиссии по европейским делам. И партия выдвинула меня в мэры. У нас нет прямых выборов мера, но перед выборами партии обычно дефинируют, кого они считают потом, при создании коалиции их товарищи по думе, партнеры по коалиции смогу выбрать мэром. То есть это не получается понижение. Если ты уходишь просто из депутатов одного уровня, коалиционный или оппозиционный на тот же уровень депутатов самоуправления – это, конечно, по-другому. Хотя опять же Рига считается у нас как мини-сейм. Очень большая ответственность у товарищей, которые работают со мной в думе, потому что ладно, мы не принимаем законы, но хозяйство у нас огромное.

И.ВОРОБЬЕВА – Но вы хотели стать мэром Риги.

Н.УШАКОВ – Партия выдвинула кандидатом в мэры, и это был в тот момент опять вызов очередной.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Вы несколько раз просто сказали: партии сказал то, партия сказала это… У вас такая прямо высокая партийная дисциплина, Нил. Вы никогда с партией не спорили, никогда у вас не было конфликтных решений, вокруг которых были споры. Или вам партия говорит: «Нил, ты чудесный, замечательный. Так здорово у нас все получается. Теперь давай мы тебя выдвинем в мэры.

Н.УШАКОВ – Ну, это обычный результат непротивления сторон, то есть, когда мы друг другу что-то говорим, то мы уже согласны, что то, что будет сказано, что так и будет.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – То есть вам очень провезло с партией.

Н.УШАКОВ – Нам всем вместе с партией в этом плане, наверное, повезло.

И.ВОРОБЬЕВА – А, когда вы прошли в Рижскую думу, вы получили 26 мест из 60, если я все правильно здесь считаю, это было самое большое объединение внутри Рижской думы получилось?

Н.УШАКОВ – в 9-м году, да, мы получили первое место, это был на тот момент рекордный результат для выборов в рижское самоуправление.

И.ВОРОБЬЕВА – И вы стали мэром Риги после этого и ваша партия внутри Рижской думы была такая своеобразная «Единая Россия». Это самое большое просто объединение. Когда вы мэр Риги, а у вас за спиной такое большое объединение депутатов, наверное, проще принимать решение, как, если бы там было как-то более дробно, скажем так.

Н.УШАКОВ – Это то, о чем мы говорили в самом начале. У нас две партии работает в месте, то есть партия, в которой я состою, и наша партия партнеры, причем на последних выборах уже пошли единым списком, то есть так закон позволяет. И нам было проще в том плане, что мы достаточно быстро выстроили систему, составили приоритеты, которые мы считаем важными для работы Риги, и они у нас не менялись с 2009 года, и финансирование выделяли исходя из приоритетов, а не исходя из того, что этот комитет возглавляет мой однопартиец, а этот комитет возглавляет член партии партнеров, поэтому должен быть паритет. Это мы сразу перечеркнули, как подход и больше к этому не возвращались. И опять же команда – это работ с людьми. Ты работаешь все эти годы, и, естественно, если у тебя большая команда и все в команде сработались – это облегчает жизнь.

И.ВОРОБЬЕВА – И еще эта команда может принимать решение внутри Рижской думы.

Н.УШАКОВ – Мы принимаем решение внутри Рижской думы, у нас нет национального вопроса, у нас смешанная команда, латыши, не латыши… то есть, мы на эти глупости не тратим ни время ни усилия – это очень облегчает жизнь, поверьте мне. И так сложилось, что достаточно эффективно получилось нам все это отстроить.

И.ВОРОБЬЕВА – В 2009-м году, когда вы стали мэром Риги, вы можете себя назвать на тот момент мэром-реформатором, то есть вы пришли с идеями больших перемен в город или нет?

Н.УШАКОВ – Нет, в тот момент мы «тушили пожары». Это был 2009-й года. Для сравнения с 2008 годом – это последний предкризисный год – бюджет города составлял, грубо говоря, в долларах миллиард 200. Когда мы пришли, бюджет был только 800 миллионов. То есть падение на треть. Это очень больно, и мы до сих пор на уровень тот по доходам еще не вернулись. То есть мы отросли и доходы увеличились, но того, что было тогда, до нас, у нас еще нет. Но это связано не только с экономикой, это связано с тем, что у нас правительство переделило поступления налоговые и забрало у нас деньги, мы все это время спонсировали правительство, но это уже отдельная история. У нас первый месяц был такой, что и школы нам приходилось оптимизировать с лету, не так как потому уже делали, когда год есть, спокойно со всеми проговорить, обсудить, когда у тебя родители обоих учебных заведений ходят, следят за ремонтом и так далее. А, когда месяц на все… И бюджет резали сразу на 80 миллионов. Это был 9-й год сложный. Главная реформа была в том, что мы изменили систему управления, вот то, что я вам говорю: принцип финансирования. И у нас сразу появились деньги на ту величину, которой нам раньше не хватало, то есть мы выстроили: социалка, ремонт школ и детских садов, полиция, туризм – это была новинка, это было в первый раз. И оно начало работать, а дальше мы уже, как говорится, наращивали жир, мышцы.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – У меня вопрос по решениям таким, очень тонким. Вот вы в самом начале, когда рассказывали про школы, вы обратили внимание, что там есть русские школы, есть латышские школы. Когда речь заходит о межнациональных отношениях, это болезненный очень вопрос для Латвии. Рига – это как маленькая Латвия, там все концентрировано. Вот здесь, как принимать решение, потому что и русское население и латвийское население – оно, наверное, вам одинаково ценно?

Н.УШАКОВ – Это тоже наш главный принцип: мы работаем для рижан и все, и точка. У нас команда абсолютно смешанная в этом плане, и латыши, не латыши – мы не делим. У нас за все это время единственное решение, связанное с национальным вопросом было связано с тем, что мы открыли бесплатные курсы латышского языка, которую город постоянно сейчас финансирует, потому что спрос на них по-прежнему есть. А больше у нас никаких решений, связанных с национальной политикой не было. Мы одинаково платим пособия, мы одинаково ремонтируем школы, одинаково ремонтируем асфальт во дворах.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Если есть внутри общества какие-то конфликтные ситуации на этой почве, то как их разрешать?

Н.УШАКОВ – У нас получается так, что у нас на уровне бытовом, на уровне каждодневном проблем практически нет. У нас главный показатель – у нас один из самых уровней межэтнических браков – больше 20%. Это значит, может быть человек со славянской фамилией и при этом, вообще, не говорить по-русски, а человек может быть с латышской фамилией – у него родным языком будет русский. То есть даже ты не можешь понять зачастую по имени или по фамилии. На уровне политики национальной, когда мы говорим парламент… - да сохранился во многих случаях так называемый «этнический фильтр», когда латыш голосует за латышскую партию, русский голосует за русскую. Нам удалось выстроить свою партию таким образом, что за нас голосуют и русскоязычные и латыши, то есть в Риге за нас в прошлом году проголосовало из наших избирателей порядка 65% русскоязычные рижане и порядка 35% рижане латыши, что достаточно близко к демографической ситуации в Риге целом. Это потому, что мы все время подчеркивали, что мы работаем именно для рижан, мы не занимаемся национальными вопросами, для нас их не существует, и команда у нас опять же единая, мы на это не тратим времени.

И.ВОРОБЬЕВА – Ну, хорошо, а когда приходят националисты и с той и с другой стороны, начинают заявлять о маршах: «вот мы проведем этот марш», «мы проведем русский марш». Вы тоже, наверное, какие-то решения в связи с этим принимаете, и они очень тонкие и очень чувствительные.

Н.УШАКОВ – Здесь в этой ситуации у нас достаточно четкое регулирования с точки зрения закона, у на есть спецслужба, которая дет рекомендации можно или нельзя разрешить. Мы, учитывая эти рекомендации или разрешаем или не разрешаем. Дальше все, кому что-то не разрешили, идут в суд, суд все равно всем разрешает.

И.ВОРОБЬЕВА – Это интересно.

Н.УШАКОВ – И на этом как бы история заканчивается.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Это прекрасно!

Н.УШАКОВ – То есть у нас были всевозможные комбинации с такими, эдакими решениями…

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Заканчивается судом, который всем все разрешает.

Н.УШАКОВ – Да. Единственно, что сейчас ввели какое-то регулирование, чтобы немного разводить конфликтующие мероприятия по времени и по месту. И то тоже так условно получается. Какие-то вещи, предположим, они просто у нас по ходу развития общества уже сложились. Скажем, на 9 мая никаких ответных акции уже многие годы никто не устраивает. То есть вокруг этот сложился какой-то статус-кво, которого все придерживаются и так и есть. Есть даты, которые с конфронтацией. Есть даты, которые с конфронтацией в зависимости от того, есть ли в этом году выборы или нет – это тоже надо принимать во внимание. У нас демократия в этом плане развитая.

И.ВОРОБЬЕВА – Слушайте, наверное, тяжело, когда суд разрешает проводить какие-то акции, о который вы уже негативно высказались, потом раз – суд: «А, нет – они правы». Ну, хочется же, наверное, как-то… ну вы же хозяин города, а у вас в городе люди проводят акцию в годовщину вторжения гитлеровских войск в Ригу и так далее – как-то же хочется повлиять на это?

Н.УШАКОВ – Ты четко все-таки понимаешь зону компетенции, то есть где ты имеешь все полномочия, сам, как мэр или вместе с командой депутатов, как депутаты Рижской думы регулируют, принимают решение: направо, налево, красненьким или зелененьким. Есть вещи, где, предположим, как поездка в Москву, где я в рамках своей компетенции еду не согласовывая, если я не считаю нужным с министерством, потому что, так или иначе, есть прикомандированный дипломат. Если с министром хорошие отношения – общаемся, советуемся. С министром очередным плохие отношения – не общаемся не советуемся. А есть вещи, где прописано. И здесь все-таки очень специфическая сфера. Это один из примеров, о котором вы говорите по поводу акции на улицах – это своя специфика. Аналогичных ситуаций в других вопросах нет.

И тут все-таки очень правильно, если написано, что по закону регулируют спецслужбы, то есть они оценивают, есть риски или нет, то они должны это делать. В этой ситуации нравится мне или не нравится - я как политик могу высказывать свою точку зрения, но как должностное лицо, как мэр города, я не имею права, потому что, если должностное лицо начнет вмешиваться в компетенцию спецслужб это неправильно. Дальше опять же, если суд считает, что рекомендации спецслужб не дают оснований для ограничений – ну, опять же это компетенция суда нравится или не нравится. Естественно, есть мероприятия, которые вызывают отторжение. Есть мероприятия, которые не вызывают отторжения, но это плата за демократию.

И.ВОРОБЬЕВА – Когда говорят: у вас в городе прошло то-то и то-то, вы чувствуете свою ответственность, когда там такое говорят? Несмотря на те механизмы, о которых вы сейчас нам рассказали, все равно, наверняка говорят: «Вот, господин Ушаков, у вас в города прошел такой-то марш, с таким-то лозунгами».

Н.УШАКОВ – У нас, понимаете, не то, чтобы очень большой, но все-таки большой город, люди разные, интересы, взгляды разные. В этой ситуации ест рижане, которые проводят мероприятия, которые мне не приемлемы, неприемлемы моим товарищам, друзьям, родственникам, но это их право.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А вы можете для себя как-то определить соотношение собственных решений в должности мера, потому что у нас вечное обсуждение: это должность политическая или это должность хозяйственника? Я понимаю, что это и то и другое, но в каком соотношении лично для вас? Решений больше политических или таких вот менеджерских, то, что называется сити-менеджер?

Н.УШАКОВ – У нас получается таким образом, что у нас сложилось за 5 с чем-то лет, что правительство проводит плюс-минус ярко выраженную правую политику – это правые, правоцентристские партии со своей идеологией, со своим видением, что нужно делать и со своим списком приоритетов, ну, и со своими возможностями что-то сделать или не сделать. Мы в свою очередь проводить ярко-выраженную социал-демократическую политику, то есть мы – левые. То есть да, политик есть, то есть мы определяем курс. Мы, когда определили, что для нас важна социальная сфера, ремонты школ, полиция как безопасность, ремонты, предположим больниц –туда мы вкладываем средства. Это ярков выраженная левая политика, потому что эти решения – они ей подчинены, то есть политик есть. Когда мы подчеркнуто говорим, что мы не делим рижан на латышей, не латышей, мы не занимаемся национальными вопросами – это тоже политическое решение, абсолютно очевидно. Это ты политически выбираешь курс как политик. Я же не выбрал по конкурсу НЕРАЗБ, где сравнивали образование, количество законченных курсов или еще что-то Меня выбрали как политика, я проходил выборы, и рижане голосовали, в том числе, исходя и из идеологии. Но дальше, когда ты реализовываешь уже политические решения, ты их реализовываешь уже как менеджер. Дальше уже, когда ты красишь школу, ты ее красишь.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Да. Вопрос в какой цвет ты ее красишь.

Н.УШАКОВ – Это уже, как дизайнер решит.

И.ВОРОБЬЕВА – Еще хотела спросить про управление городом, про полицию. Вот вы что-то начали рассказывать про это, но из того, что я нашла в интернете, когда вы пришли и стали мэром города Риги, вы не снижали зарплату полицейским и так далее. Вы же сначала были жителем города и наверняка сталкивались с полицией, может быть, не самом лучшем свете. Потом стали мэром города, и вам пришлось что-то сделать так, чтобы полиция была удобна и для туристов и для тех, кто живет в этом городе, чтобы еще и безопасность не пострадала.

Н.УШАКОВ – Здесь еще надо понимать латвийскую полицию. У нас есть две полиции: у нас государственная полиция, которая отвечает за уголовные расследования… ну, то есть все, что делает именно полиция; а есть муниципальная полиция, которая отвечает за административные правонарушения и патрулирование. По факту получилось так, что в Риге патрулирование – это не прописано где-то в законе, это не результат каких-то специальных соглашений, - но по факту получилось так, что патрулирует в основном полиция муниципальная. Есть районы, где патрулируют только наши полицейские. Есть районы, где патрулируют и наши работники и работы госполиции.

У нас очень тесное сотрудничество, хорошие отношения, но мы закрываем очень один конкретный, получается срез: хулиганка, административные правонарушения, собаки лают, соседи шумят, в семье поругались, что, в принципе, с одной стороны, кажутся как мелочи, с другой стороны, человек в 80-90% случаев, когда он сталкивается с чем-то – компетенция именно муниципальной полиции, потому что, к счастью, люди намного меньше сталкиваются с уголовными нарушениями, чем с административными нарушениями или подобной мелочью. Машины неправильно припарковывают, собаки непонятно, что делают ¬ вот это все наша ответственность. Туристы, которые ведут себя по-разному: теряются, находятся – тоже за это отвечаем. Одно было то, чем мы занимались, действительно, тогда взялась именно муниципальная полиция – у нас в 2009-м году была абосолютнейшая эпидемия с барами, которые, по сути, грабили туристов иностранных. Система была очень простая: ты приходил – тебе давали меня, в котором не было цен, потом, когда ты уходил – тебе давали меню с ценами, где предположим, бутылка шампанского Мартини какая-то чего-то – две тысячи евро…

И.ВОРОБЬЕВА – Ох, ничего себе!

Н.УШАКОВ – Да, таким образом. То есть мы дошли до того, что на сайте американского посольства был черный список баров в Риге. То есть представляете себе. И с точки зрения закона все корректно. То есть там можно придраться, причем иди докажи, что они тебе не дали меню сразу, но никакой закон не может регулировать, сколько стоить должна бутылка шампанского «МартиниАсти». Ну, захотел человек продавать за 3 тысячи евро – имеет право.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Имеет право, рыночная экономика, в конце концов.

Н.УШАКОВ – Купили, не купили – как получится. Вот мы за год их всех, в принципе, смогли разогнать.

И.ВОРОБЬЕВА – Как, если вы говорите, что по закону все нормально.

Н.УШАКОВ – У них очень много было других правонарушений, скажем, от проигрывания пиратской музыки…

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А-а, вот это начинается! Я знаю эти приемчики. У нас тоже так делают – приходят: «А где у вас огнетушитель?», «А разрешение на трансляцию у вас есть?»

Н.УШАКОВ – Да, мы их достали. Не было ни разрешений, диск с пиратской музыкой, акцизные марки – все подряд. И просто замучили. Мы знаете, делали как, предположим, когда полиция приходила и просто у всех документы проверяла раз в час.

И.ВОРОБЬЕВА – Ну, это же не честно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Террор какой-то развели.

И.ВОРОБЬЕВА - Это вы сейчас рассказываете, как вы душили бизнес практически, может быть, не очень честный, .но бизнес.

Н.УШАКОВ – Мы душили конкретные предприятия, которые мешали туристам отдыхать в городе, которые создавали нам крайне плохую рекламу.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Вот это решение, так решение.

Н.УШАКОВ – То есть они портили нам все, что можно было. Понимаете, мы вкладываем деньги в рекламу, а на порталах где-нибудь в Англии пишут: «Вот очередной человек, которого охранники заставили оплатить счет в 2 тысячи евро». Там какая-нибудь норвежская семья потерпевшая или еще кто-то. Ну, в этой ситуации приходилось подходить творчески. Но опять же осознанное решение, что мы подходим творчески, но закон мы не нарушали.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Творчески – это отлично! Но и они, с другой стороны, не нарушали закон, и вот так в атмосфере закона…

Н.УШАКОВ – По факту у нас больше нет… У нас есть бары, которые на самые хорошие бары, цена, может быть, в два раза больше, чем надо, ну, чем логично было бы по какому-то уровню цен в Риге в три раза, - но это уже совсем по-другому, и в результате Рига считается сейчас по рейтингам, центр города одним из самых безопасных. Количество туристов мы, по сути, удвоили за это время.

И.ВОРОБЬЕВА – Что касается наркотиков – была же такая проблема, там были чуть ли не массовые выступления и поджоги мест торговли и так далее.

Н.УШАКОВ – Да, это был еще один случай, когда приходилось творчески подходить. Мы попали в законодательную дыру по так называемым легальным наркотикам, спайсам. Несколько я понимаю, в России это тоже проблема. Но там как-то у вас пошли совсем по жесткому в результате. А суть была в том, что это химические наркотики, у которых формула все время меняется. То есть государство запрещает три формулы, за это время химики юные придумывают еще десять формул, которые не запрещены, получается, к продаже. Плюс это абсолютная катастрофа, потому что это каждый раз эксперимент, то есть они дешевые, их продавали… порция могла стоить 1 евро, то есть, в принципе, пиво стоит дороже.

И.ВОРОБЬЕВА – Полная доступность для всех.

Н.УШАКОВ – Полная доступность. У нас в тот момент, когда мы начали с этим уже серьезно бороться, у нас было 50 точек по городу. То есть нормальная такая сеть. Круглосуточная торговля. Находились они посередине жилых микрорайонов, то есть любой подросток…

И.ВОРОБЬЕВА - Ну, катастрофа, в общем.

Н.УШАКОВ – Ему, что купить «Ред Булл», что купить вот этот. И причем это каждый раз риск, помимо того, что это зависимость, что, вообще, непонятно, какие могут быть результаты.

И.ВОРОБЬЕВА – Да, химия – это непонятно.

Н.УШАКОВ – Они же как – они покупают через интернет – то, что мы разбирались ¬ какие-то удобрения в Китае за 900 долларов килограмм, а потом из этого делают мешок… Прибыль осуществлялась сотнями процентов. И тоже все это было сложно, потому что пока законодательство подоспело. У нас дошло до того, что мы сформировали дружины родителей, спортсменов, активистов и так далее, которые просто стояли и патрулировали у каждого киоска, мешали продавать таким образом, препятствовали, по сути предпринимательской деятельности. Ну, то есть, опять стоит десять спортсменов у киоска. В этой ситуации, пока они стоят, большая часть подростков не идет покупать. Ну, просто не идет и все. Все это было очень сложно. Параллельно начались – то, что мне говорили коллеги из госполиции – что это, в принципе, была конкурентная борьба, это не робин-гуды поджигали киоски, а это разные группировки начали друг друга жечь

И.ВОРОБЬЕВА – А, все понятно!

Н.УШАКОВ – Хотя бывали, насколько я понимаю, случаи, когда кто-то из соседнего дома там закидывал. И сейчас удалось это выдавить. Когда мы начали эту акцию, что было очень важно, что родители патрулировали, наконец-то проснулся парламент. То есть худо бедно за 9 месяцев приняли под давлением этим серьезным изменения в законе, кото9рые ввели и уголовную ответственность и сделали намного проще внесение этих веществ в список запрещенных к торговле. Сейчас киосков нет, но сейчас торгуют уже на улицах. Но это было очень важно. Потому что у нас была очень важная проблема – доступность. А сейчас это уже торгуют, как любой другой запрещенный наркотик, где у полиции уже есть понятные инструменты борьбы, как торгуют героином, другими наркотиками. А там была просто беда - торговали как в киоске: пиво, сигареты, жвачки, а в соседнем – легальные наркотики.

И.ВОРОБЬЕВА – У нас остается не так много времени про политические заявления. Насколько вы в них самостоятельны? Я просто сейчас пытаюсь найти точную цитату вашего сегодняшнего буквально выступления или буквально недавнего. Вы сказали: «Сейчас самое лучшее, что может быть – это президент Владимир Путин». Политическое заявление очень серьезное.

Н.УШАКОВ – Скажем так: это 15% от общей цитаты.

И.ВОРОБЬЕВА – Но, тем не менее, это заголовок.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Вы, как журналист должны понимать, что именно это попадет в заголовки.

Н.УШАКОВ – В заголовке да, запятую можно поставить или точку – это каждый раз решение, которое оправдывается не только количеством знаков, которые влезают в заголовок. Нет, я абсолютно уверен в том, что в любом обществе, и в России, и в странах соседних с Россией к президенту Путину можно относится по-разному. Есть люди, которые относятся хорошо, есть люди, которые относятся плохо. Но при этом с точки зрения опять же интересов Латвии – а в Латвии у нас, поверьте, тоже по-разному относятся к президенту Российской Федерации, и уровень поддержки ниже, чем в России сейчас в Латвии, - но при этом мы понимаем, - о чем я часто говорю с коллегами из других партий, - что, если не будет президента Путина, то вместо его не придет Навальный. Вместо него может прийти к власти, скорей всего или радикалы или коммунисты, или националисты. А в этой ситуации в Латвии будет тогда не настолько все стабильно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Ну, что тогда полминутки – последний традиционный вопрос: над каким решением вы сомневаетесь сейчас?

Н.УШАКОВ – Надо ли было вам отвечать на вопрос про Путина.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Спасибо большое. Нил Ушаков, мэр Риги был в программе «Разбор полета». Больше спасибо, Нил! Эфир для вас ввели Татьяна Фельгенгауэр и Ирина Воробьева, всем счастливо!