Анастасия Волочкова - Разбор полета - 2014-04-21

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Здравствуйте, это программа «Разбор полета», программа о людях, которые принимают решение, о том, как они эти решения принимают. Ирина Воробьева и Татьяна Фельгенгауэр эту программу для вас ведут. Добрый вечер!

И.ВОРОБЬЕВА – Добрый вечер и представляю вам гостью нашей сегодняшней программы «Разбор полета», это Анастасия Волочкова. Здравствуйте, добрый вечер!

А.ВОЛОЧКОВА – Здравствуйте!

И.ВОРОБЬЕВА – У нас есть традиционный вопрос, которым мы начинаем нашу программу, это вопрос о самом сложном, самом тяжелом решении, которое вам приходилось принимать, над которым вы больше всего сомневались, думали, мучились. Самое сложное решение в вашей жизни?

А.ВОЛОЧКОВА – Самое сложное было, наверное - переход из Мариинского театра в Большой, потому что это было связано не столько с театром, сколько с переменой жизни и переездом в город, который был мне тогда незнаком и чужд. И могу сказать, что мне даже в Лондон было переехать легче, то есть, поменять Санкт-Петербург на Лондон, нежели поменять Санкт-Петербург на Москву. Просто я в Москве бывала редко и не могла принять этот город. Это я сейчас не представляю своей жизни в каком-либо из других городов. Но тогда было очень сложно еще в связи с тем что ситуация была неоднозначная, нужно было поменять театр, с которым связана судьба и жизнь и переехать совершенно в другую структуру. Я предполагала, что петербуржскую балерину не с распростертыми объятиями встретит труппа и артисты. Это был сложный шаг.

И.ВОРОБЬЕВА - Тогда расскажите подробнее, как вы на этот шаг все-таки решились, и, как это, вообще все происходило?

А.ВОЛОЧКОВА – Просто, к сожалению, у меня в Мариинском театре были очень сложные отношения с руководителем балета, с Махаром Вазиевым, который придя в театр и сменив художественного руководителя, который пригласил меня в театр, стал ставить свои условия. И условий было два. Одно – это личные отношение, а второе – это финансы. То есть, предложено было мне деньги за спектакли, большую их часть - по всему миру, где угодно – отдавать ему. Как он показывал: «Вот сюда, - отодвигал ящик столика, - будешь складывать».

И.ВОРОБЬЕВА – Личные отношения… это я правильно поняла?

А.ВОЛОЧКОВА – Да, абсолютно. Личные отношения, близость, конечно, сексуального характера, конечно. Но мне тогда было 19 лет, и я не хотела начинать свою жизнь с таких моментов, и более того человек был мне не симпатичен. Но дело не в этом совсем, просто, конечно, жизнь моя после моего отказа стала превращаться в кошмар этим же руководителем во всех аспектах: творческих, когда к примеру у меня не было спектаклей в течение полугода, а звонили известные режиссеры в театр и спрашивали о возможности поставить на меня спектакль или поработать со мной, но что было отвечено, что человек так занят по уши, и, вообще, работы так много, что нет никакого нюанса. Но вы знаете, было страшно, я не хочу об этом вспоминать. Жизнь была тяжелой. И так получилось, что меня не взяли даже на гастроли, которые были обменные между Москвой и Санкт-Петербургом. И в этом как раз была судьба, потому что Владимир Васильев, будучи художественным руководителем Большого театра, приехал со свой труппой в Санкт-Петербург, увидел меня в балетном зале, сильно удивился и спросил: «Настенька, а что вы здесь делаете? Вы же должны сейчас представлять Мариинский театр». И, когда я рассказала всю историю происходящего, он сказал: «Вылетайте в Москву, учите мой балет «Лебединое озеро», я его только что поставил, совсем иная постановка – будем сотрудничать».

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – То есть, на самом деле на ваше решение повлиял Владимир Васильев в первую очередь?

А.ВОЛОЧКОВА – Владимир Васильев повлиял не то, что на мое решение… во-первых, для меня это был спасительный шаг, потому что я понимала, что в Мариинском театре моя жизнь будет обречена на творческую погибель, потому что это во много меня бы разрушало, как балерину даже с профессиональной точки зрения, поскольку, когда меня ставили в условия, что вы должны выучить новый спектакль, к примеру, балет «Жизель» или «Баядерка» буквально за две недели, хотя балерины учат его месяцами, а многие – годами. И выбора не было другого, то есть, в другом случае, отказа я теряла возможность, в принципе, этот спектакль станцевать. В таких условиях уже было невыносимо находиться, и я понимала, что уйти на улицу из Мариинского театра невозможно и недопустимо, потому что я трудом своим завоевывала себе - не побоюсь этого слова…, я вообще, по жизни как воин – завоевывала себе это право быть балериной со своим именем. Поэтому предложение Васильева было для меня спасительным, но принять решение было не просто. И я ехала, я понимала, что мне нужно было сделать выбор: или счастливая жизнь с мамой в Санкт-Петербурге или отдать предпочтение творчеству, работе с Екатериной Максимовой, с Владимиром Васильевым, с теми мэтрами, которые в Большом театре меня учили. Так что это был такой, знаковый момент.

И.ВОРОБЬЕВА – А скажите, всю эту историю с предыдущим руководителем, которые такие условия ставил, вы его в публичном пространстве как-то не рассказывали?

А.ВОЛОЧКОВА – Почему? Вернее сейчас уже, по прошествии лет, я…

И.ВОРОБЬЕВА – Нет, тогда, когда это все происходило?

А.ВОЛОЧКОВА – Нет, знаете, тогда не рассказывала. Тогда не было, во-первых, таких возможностей ни по освещению своей жизни, ни по работе с журналистами, то есть, как-то нет, я не делала из этого огласки никакой. Просто спокойно работала, занималась своим делом и верила, что, если угодно было, чтобы моя звезда зажглась, то она будет гореть, и никто не сможет этому воспрепятствовать.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Когда вы уже приехали в Москву, приняли это сложно решение, с чем пришлось столкнуться в первую очередь тут уже в Москве, когда вы оказались в новом мире, в общем, в чуждом вам и незнакомом? Какие решения вы принимали?

А.ВОЛОЧКОВА – Ой, знаете, сама жизнь…, то есть я приехала сюда, ездила в метро, жила в съемной квартире какой-то маленькой, страшненькой, которая даже успела погореть немножко, потому что соседи устроили пожар. Было все как-то незнакомо, тяжело было очень передвигаться, и уставала я очень сильно. Было очень тяжело морально в коллективе, потому что не сразу приняли питерскую балерину. Сразу же причем… вы же знаете, я солистка одного театра приехала – здесь уже свой есть клан артистов. И столкнуться пришлось с тем, что в фаворе здесь еще тогда танцевала балерина Нина Ананиашвили, грузинская балерина; и ее партнер бывший, ее люди - все они руководили творческим процессом. То есть ее же партнер был художественным руководителем балета, ну, и соответственно, палки в колеса ставились такие нереальные, что просто даже страшно говорить. Но я очень привыкла к этому сейчас, потому что я понимаю, что мне в жизни ничего не дается просто так, все надо выстрадать, преодолеть и заслужить, но в первую очередь выстрадать и преодолеть.

Но вы знаете, мне всегда бог протягивает руку. Я , когда уже на краю какой-то пропасти, видимо, вышние силы меня к тому располагают, чтобы я сама сначала достояно прошла какой-то путь, а потом, видя, что этот путь пройдет достойно и честно, тогда в такой момент всегда какая-то опора или рука помощи. Но то, что я прошла в Москве – это – люди добрые! – думаю, что многим мужчинам не под силу выдержать.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А не хотелось еще просто так взять и бросить, сказать: «Меня мама в Петербурге ждет…»

А.ВОЛОЧКОВА - С каждым годом и с каждым днем моего труда, когда вкладывается в мою профессию в первую очередь непосильны труд, нечеловеческий, многочасовой ежедневный в зале, я понимаю, что, если я прошла уже определенный этап, выдержала, не сдалась: и в личном плане, и в эмоциональном, и в творческом, то мне, конечно, уже жаль бросить то, чему посвятила всю жизнь. Одна борьба и тяжба с увольнением меня из Большого театра чего стоили. Какая это была несправедливая и бесчеловечная война, где противостояние было неравных сил. И так получается, что в жизни бог дал талант, педагоги научили меня трудолюбию и, благодаря своему трудолюбию я и стала балериной, и из никого фактически, из гадкого утенка, потому что все данные, которыми я сегодня обладаю, которые помогают мне на сцене в моих концертных программах, это данные, которые выработаны большим трудом. И могу сказать, что так получается, что все это составляющее у меня было, а мешали, палки в колеса ставили просто люди, которым кому-то чего-то не додал, от кого-то ушел из отношений, здесь не принял какую-то сторону определенную людей. Так получается, что, когда нужна помощь и поддержка, то здесь так оглянешься и посмотришь, что никого нет, а когда помешать – здесь, как правило, выстраиваются армии и в больших случаях мужчины, которые не жалеют ни денег, ни возможностей для того, чтобы доказать свою силу, хотя доказывают свою полнейшую слабость, ничтожность.

И.ВОРОБЬЕВА – А, если возвращаться совсем назад, балет - это с самого детства, это решение не принималось?

А.ВОЛОЧКОВА – Мечта у меня появилась в возрасте 5 лет. Мама привела меня на балет «Щелкунчик» в Мариинском театре, и тогда эта мечта появилась в моем сердце, и я, выходя из театра, сказала: «Мама, я буду выдаюсейся балериной, выдаюсейся!». А в училище я балетное я пришла в возрасте 10 лет. И вот с пяти лет я реально просто мечтала быть балериной. И я не была принято в училище. Для меня это был такой удар, я вспоминаю до сих пор это состояние, когда мне сказали: «Вы не приняты в училище» я это восприняла, как все – разрушение моей жизни. Я даже тогда, в таком возрасте подумала: «А зачем же мне тогда жить?»

И спас его величество случай. Когда я шла и плакала по коридору по пустынному, мне навстречу шел человек седовласый, взрослый и спросил меня: «Девочка, а что ты плачешь?» И, когда я сказала, что сегодня порушилась моя мечта, я так хотела быть балериной, а у меня нет данных. И он говорит: «Ты, действительно, очень хочешь? Ты, правда, так хочешь, что готова на все трудности, чтобы все эти данные вырабатывать в своем теле?» Я сказала: « Конечно. Но меня не приняли». И он взял меня за руку – а это оказался художественный руководитель училища хореографического, который случайно, как потом уже выяснилось…, он не должен был идти по этому коридору – он просто встретил меня. И этот человек, которого уже нет в живых, был впоследствии моим педагогом, и его супруга Наталья Михайловна Дудинская стала моим педагогом тоже в школе. И он меня завел за руки в приемную комиссию, попросил станцевать. Говорит: «Давайте дадим девочке возможность станцевать польку. А я не знала, что такое полька. Для меня… поле ассоциировалось, имя Поля…, полька…. В общем, я что-то я там станцевала, и он говорит: «Давайте позволим этой девочке учиться. И все – тогда моя жизнь уже превратилась в праздник, потому что мои родители, хоть и написали письмо, заявление, что, если у меня не будет успехов за один год, то меня заберут по собственному желанию. То есть мне был дан шанс – один год. И тогда я занималась каждый день помимо школы еще дополнительно с частным педагогом, которого наняли мне и практически все деньги отдавали мои родители. Поэтому каждый нюанс моего тела, которое является сейчас моим – не побоюсь этого слова – божественным инструментом, потому что от здоровья, от всего, что у меня есть, зависит профессионализм на сцене. Все это выработано, все выработано невероятнейшим трудом.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Настя, скажите, в мире театра на самом деле, если заглянуть за кулисы, сейчас, как вы, верно, заметили, в паблик, в СМИ, в блоги очень много утекает; и то, о чем мы раньше, вообще, даже не догадывались, теперь, благодаря интернету, блогам каким-то, твиттерам, каким-то записям, стало известно. И это, вообще, очень жестокий, враждебный мир. Вы решение в условиях этой театральной жизни принимаете эмоционально или, стараясь исходить из такого холодного расчета, понимая, что это война.

А.ВОЛОЧКОВА – Люди, вы понимаете, у меня, скажем так, есть такое врожденное качество – я очень принципиальный человек. Я не приемлю лжи, я не приемлю лицемерия, я не выношу неправду и за правду, вы знаете, на многое. Я просто очень смелый человек в этом плане. И меня многие поступки ну, как-то характеризовали, неважно с чем это было связано: с этим противостоянием с Большим театром, с подачей в суд на директора и выигрышем этого судебного процесса, будь то выход из партии или что угодно. Но я имею свою позицию, и я не приемлю тех, кто могут от этой своей собственной позиции не то, чтобы отказываться – кто, не имя своего мнения, пляшет под чью-то дудочку. Принимать решение всегда непросто. Потому что, да, с одной стороны, должен быть здравый ум, холодный расчет и нужно проанализировать ситуацию, но иногда, честно я скажу, если я эмоционально принимаю решение, не слушая вокруг людей, которые могут невольно запутать и дать возможность совершить не тот шаг, который я хотела. Если я настаиваю на своем, я всегда выигрываю.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Просто какие-то поступки кажутся как раз эмоциональными. Например, история со вступлением в партию "Единая Россия" и уходом из партии "Единой России" кажется чем-то как раз эмоциональным…

А.ВОЛОЧКОВА – Выход у меня был очень эмоциональный. Вход, как говорится, вступление был тоже понятным, потому что тогда то движение только начиналось. Конечно, меньше всего сейчас хотелось бы эту политику трогать, потому что я, выйдя из партии, приняла решение, что у меня она своя, и я могу, вы знаете, агитировать людей и собирать их путем позиции добра, счастья, радости, музыки, танца. Просто в начале пути мне было интересно, и, когда я была приглашена, действительно, достойными деятелями в это движение, мне казалось, что мой потенциал имени, личностный, моя активная деятельность, которую я вела уже тогда социального характера, связанная с детьми, с молодежью, с развитием – что это все может быть полезно, что меня потому и приглашают, что мои проекты могут объединить большое количество людей. Мне ничего не надо было помогать, я ничего не ждала, но я знаю, что таки ресурсом, как я люди, действительно, воспользоваться могут по достоинству.

Но, вы знаете, это рисование на плакатиках каких-то, щитах, билбордах – мне оно не нужно было. Я не была депутатом Госдумы и наблюдала просто с удивлением, как Госдума уже превратились в какой-то Большой театр или цирк. Так уже и представители театра и цирка, и эстрады, и оперные, и режиссеры кино… Что, люди добрые?! Да артистам место на сцене, а не в Госдуме. Но в то же время я смотрела и читала интервью людей… я не осуждаю тот факт, что актерскую братию привлекают для того, чтобы какие-то, может быть, лозунги непонятные более человеческим или каким-то красивым и доступным путем доносить до людей – я не против этого. Но люди, которые там находятся, они должны быть там не просто так, понимать, что они делают. А, когда читаешь в интервью ответы на вопросы: «Что вы делаете в Госдуме?» и представители искусства – неважно там - балет на льду, не буду говорить – они говорят: «Заседаем». – «А кто у вас там в комитете?» - «Ой, ну знаю… вот один человек…» Ну, знаете, это же стыдно.

Поэтому я к тому, что меня не устроило: подставы со стороны, которые были с подписями и все дела, про Ходорковского и так далее – это все было очень нечестно и неправильно. И я в какой-то момент увидела все это, когда людям ничего не надо: никакие детские организации, творчески студии – ничего. Я говорю: «Ребята, вы настроили по всей России столько всего, что дайте мне два зала в каждом регионе, вернее не в каждом – в нескольких, я сделаю классный проект для детей. Два зала». – «Нам ничего не надо». Ну не надо – и не надо. Я вышла, я высказала свое мнение. Да, мне было непросто это сделать. Если бы вы знали, сколько противодействий потом было по отношению ко мне. Ну, хорошо, когда мне мстят мужчины, допустим - это люди, с которыми я разделяла: отдых, жизнь, постель, трапезу, душевную составляющую; хорошо, я еще понимаю, что где-то из чувства ревности можно мстить. Но вы-то мужики – я с вами, что спала, ездила на отдых? Вы что, создали мое имя или вы за меня в балетном зале каждый день трудились, или вы балериной меня сделали? Вы же меня пригласили – балерину известную, со свои именем

. Я думала, что я живу в свободной стране, а оказалось, что нет – что вход рубль, а выход – два. И вы знаете, что меня защитило? Когда начали что-то…, пытались концерты мои останавливать и ставить мне палки в колеса люди из "Единой России", я думаю: «Все, ребятки, вот теперь я скажу все, как было». И меня защищает в жизни и защитило только одно – правда. Я этих товарищей, однопартийцев своих я защищала и не говорила…. Туда же несправедливость с выборами, когда Пахомова выбрали, давно уже назначили, пока еще даже не закончились выборы, а они, извините, мой концерт благотворительный отменяют.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Это я поясню для наших слушателей, что это выборы в Сочи.

А.ВОЛОЧКОВА – Да, выборы в Сочи, конечно. Просто я к тому, что, когда была эта несправедливость, я звонил помощнику этого Пахомова, говорю: «Доброе сердце, да выберут вашего человека! Мы все поняли, что в тот день, когда у меня концерт, у вас уже инаугурация назначена и пьете шампанское. Еще неделя до выборов, а вы уже наливаете». Так вы знаете, люди-то выберут, но как они будут к ним относиться? И вы знаете, я из дипломатической и человеческой своей позиции тогда об этом нигде не сказала. Дала им возможность…. Потому что, если бы я рассказала об этом тогда, вы знаете, это бы была шумиха со скандалом похлеще, чем увольнение из Большого театра.

И.ВОРОБЬЕВА – Давайте к "Единой России" вернемся…

А.ВОЛОЧКОВА – Давайте не будем к ней возвращаться, у нас, неужели не о чем говорить хорошем?

И.ВОРОБЬЕВА – Мне просто интересна не какая-нибудь скандальная там составляющая, а просто механизм принятия решения. Вот Таня спросила про эмоциональную составляющую. Вот, насколько здесь, действительно, были эмоции, и насколько это было просто прозрение какое-то?

А.ВОЛОЧКОВА – Дело не в прозрении. Просто я, выходя из этой структуры, я встретилась с одним лидером партии, с другим, с третьим. Я предупредила, я говорю: «Люди добрые, но вот зачем, что я у вас делаю? Вы меня или отпустите или не надо из меня делать клоуна. Я не хочу, потому что у меня есть свое лицо. Завтра у вас ветер подует в другую сторону и все изменится, а я что будут делать?» Я известный человек в своей стране, я потеряю… не то, что я зрителя потеряю – никогда в жизни, нет. Кому будет интересно приходить на мои концерты, будет всегда на них приходить, но я потеряю лицо перед людьми просто. И, когда я услышала эти обтекаемые моменты и просто ухмылочки, я приняла решение для себя сама.

И я, кстати, могу сказать – я не думала, что вы сейчас затронете эту тему – когда я сидела в офисе у себя, я плакала от этого понятия несправедливости – ну, что же это такое!? И, когда меня отговаривали, вы знаете, мне говорят: «Настя, ты что? Тебе надо еще с четвертым лидером встретиться партии, может быть, он как-то…, может быть, он тебе чего-то полезное сделает». Я говорю: «Да мне не надо полезное, я хочу просто понять, вообще, зачем я себя подставляю. Я этого не хочу. Я не боюсь, что бы со мной не сделали. За меня будут люди, за меня будет народ». Я же не совершаю какое-то действо. Что тут такого? Ну, вступил в партию – выступил ты из нее. Ну, что? Я думала, что мы живем в нормальной стране. Я говорю: «Я 8 лет была в этой партии, но я не была депутатом Госдумы, я была прост членом». Я уже своим говорю: «Ребята, ну посмотрите на меня внимательно – я красивая женщина. Какой же я член? Не хочу я быть членом. Не хочу и не буду». И я приняла решение, и вы знаете, те, кто меня отоваривал, и пытались устрашить как-то, эти люди потом пожимали мне руку и говорили: «Настя, как ты поступила смело, и как ты была права». Когда появились лозунги уже, я помирала со смеху – на каких-то этих площадях, на митингах: «Поступай, как Волочкова – выходи из «Едра»!».

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А, вообще, против течения, против линии партии вы выступаете периодически, да?

А.ВОЛОЧКОВА – Да я не выступаю против течения партии, я просто вышла, сказала: «Ребята, давайте я буду балериной и буду танцевать».

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Я сейчас не про "Единую Россию", я сейчас про историю с Украиной, с Крымом и про то, что происходит в культурной нашей среде, когда одни люди говорят, что «давайте отменяйте все свои гастроли», другие говорят, что «да я свои книги никогда на Украине печатать не буду» и прочее. Все это выливается в очередной какой-то скандал, потому что вы едите на Украину и там прямым текстом говорите, что те, кто говорят, что не надо ездить, те… «политические проститутки»… И начинается очередной скандал.

А.ВОЛОЧКОВА – Дорогие мои, вот теперь я хочу про Украину вам сказать и про эти истории – кто, что сказал или не сказал. Смотрите, я считаю, что каждый из нас должен быть ответственен за свои слова и поступки. И я всегда отвечаю за каждое произнесенное слово, где бы то ни было. Если я не права, я готова признать, но я не поменяю свое мнение и своей позиции. Если у кого-то есть какие-то претензии, что я кого-то назвала как-то не так, можно обратиться в суд, и сейчас ситуация, которая накипает вокруг меня – эта история с Украиной и некоторыми деятелями – да, она меня несколько будоражит. Да, я могу сказать, что я терпела очень много, но сейчас я могу сказать, что если есть претензии или несогласие – обращайтесь в суд. И мы готовы ответить достойно. Мы – это я и мой адвокат, мой адвокат Александр Добровинский.

Просто, понимаете, я за мир и дружбу во всем мире. Я считаю, что, вообще, не должно быть границ, люди должны любить друг друга, жить счастливо, танцевать, быть в радости. И, что касается Украины и России – очень сложная ситуация и накаленная обстановка. Я приехала туда – там, в воздухе витает эта горечь людей оттого, что происходит. И в эти моменты, когда такой накал, я считаю, что артисты должны дружить, они должны помогать сейчас этой ситуации измениться, они должны помогать объединять людей. Я за то, чтобы русские приезжали в Украину, украинцы приезжали в Россию. У меня в Украине и родственники, и друзья, и зрители, и просто дети, которых я люблю. Я хочу, чтобы это было. Я хочу, чтобы революция это закончилась. И я буду до конца проповедовать то, что артисты – это люди, которые должны нести в мир добро, а не устраивать бойкоты, не призывать к отмене концертов, не призывать к тому, чтобы не ехать куда-то. Вы знаете, я понимаю, что моя принципиальная позиция кому-то не нравится. И, когда люди слышал правду в лицо, то это тоже кому-то не нравится.

Просто есть люди, которые сегодня, как я сказала, подчиняются ветру власти и делают так и приплывают то к левому берегу, то к правому в зависимости от того, куда этот ветер подует, не понимая, что направление вектора этого может измениться. Или им дадут другие установки. Люди думают, что они получат какие-то блага за это, а на самом деле, если это все так поменяется, то люди потеряют свое лицо. Ну, значит, у них этого лица никогда и не было. Так я повторю сейчас: для меня эти люди не просто проститутки – вы знаете, есть проститутки умные, есть глупые – это глупые и неумелые политические проститутки. Вы понимаете, я так считаю. Я так считаю, я не откажусь от своих слов, потому что я считаю, что люди должны иметь свое мнение и никогда распри не вносить в творческую среду. Просто эти люди не хотят добра, им лучше и больше приемлемы войны, скандалы, какие-то шумихи, понимаете? Я это не приемлю.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Но вы себя здесь видите, как миротворец?

А.ВОЛОЧКОВА – В какой ситуации?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – В отношениях между Россией и Украиной. Вы же туда поехали, было решение.

А.ВОЛОЧКОВА – Да, вы знаете, я не побоялась. И вы знаете, тоже – вот вы спрашиваете «эмоционально?» - я очень эмоциональна. Когда я начала читать о том, что кто-то там запрещает…, кто-то против того, что русские приезжали туда, украинцы приезжали в Россию, типа «зарабатывали наши деньги» - да это бред! В Украине год назад, по-моему - я не помню уже, помню, был февраль – я сделала и дала 18 благотворительных концертов для детей. Да я чуть не погибла там от нагрузки физической. И, когда дети меня знают в лицо не только в моей стране, России, которую я очень люблю, я не представляю себе жизни в другой стране и хочу жить здесь. И не имею морального права уехать только по одной причине – что меня дети здесь знают в лицо, и я для них могу больше дать, чем кто-то с деньгами.

И.ВОРОБЬЕВА – Давайте здесь поставим небольшую паузу, нам нужно уйти на новости, а потом мы вернемся в эту студию, в программу «Разбор полета» с Анастасией Волочковой.

НОВОСТИ.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Продолжается программа «Разбор полета». Я напоминаю, что Анастасия Волочкова у нас сегодня в гостях.

И.ВОРОБЬЕВА – Я хотела спросить про Украину вот, что. Вы же понимаете, что продолжение творческой деятельности, то есть отказ в отмене гастролей, это тоже политическое решение в данной ситуации?

А.ВОЛОЧКОВА – Отказ от гастролей?

И.ВОРОБЬЕВА – Нет, то есть нет – не отменять никакие гастроли, оставлять – это тоже политическое решение?

А.ВОЛОЧКОВА – Политическое, но очень позитивное. Я могу сказать, что у меня была презентация клипа именно в Украине. Я сделала такой шаг. Как с моей стороны, это было даже примирение украинских людей, русских. Некоторые люди поехали из Москвы в Киев. Я вам больше скажу, я в следующем месяце планирую там провести благотворительный концерт, во-первых, с участием талантливых детей Украины и в зале зрителями будут совершенно бесплатно приглашены - это традиции моих благотворительных концертов – те люди, которые посвящают свою жизнь детям. Это учителя, врачи, воспитатели детских садиков, повара – ну, то есть такая аудитория. Я сделаю этот проект. Если я не найду поддержки, я организую его на свои средства, но я просто не могут это не делать.

И.ВОРОБЬЕВА – На Украине приняли нормально, никаких проблем?

А.ВОЛОЧКОВА – Вы знаете, меня задарили цветами. Таможенники фотографировали со мной на таможне. Люди говорили спасибо, потому что даже украинцы, киевляне, представители тоже бизнес-структур – они предостерегали ехать, сказали, что могут остановить. И, команда, мои ребята шоу-балет – они живут в Киеве, приезжают к нам, но на гастроли ездим вместе. Вы знаете, да, это политический момент. Я как раз не понимаю, как можно запретить артистам или сподвигнуть людей и агитировать к тому, чтобы не приезжать друг к другу. Да напротив, надо сделать проект в Москве, чтобы были артисты Украины и России на одной сцене и в Киеве такой же проект. Надо за добро в этой жизни как-то ратовать, и мне не важно, кто руководит странами, какая политическая ситуация. Всегда люди Украины и России были браться, всегда дружили, и надо сделать все, чтобы это продолжалось. Если мне сегодня кто-либо из администрации или еще откуда-то будут указывать, как мне поступать, ехать мне или не ехать – ребята, я не тот человек!

Вы понимаете, я постоянно повторяю, что моя позиция такова, что можно изменять мужчинам и женщинам – изменять нельзя себе, принципам, идеалам, убеждениям. Можно в жизни ошибаться – это же не значит, что, если мы что-то думаем или считаем и действуем, что это обязательно правильно и верно. Но, если вы совершили какой-то поступок, то нельзя же потом уходить в кусты, в тень и говорить: «Я этого не говорил», «А я уже теперь так не считаю». Или, как правило, берем вот актерскую братию, вот буквально – мы же сталкиваемся с ситуацией. Почему я называю таких людей «глупые политические проститутки»? Потому что, когда человек в фаворе, к примеру, один артист – к нему все «ля-ля-ля» - ножки целуют, все – цветами завалят. А, когда человек в опале, все разбегаются, как крысы или агитируют не выходить на одну сцену с артистом, а потом, когда человек возвращается опять и не слезает с экранов телевизоров, так в его концерты опять все лезут: «Ля-ля-ля, Филечка!» Ой! – ну, да, допустим, ну, к примеру.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Мы вас любим.

А.ВОЛОЧКОВА – Извините, я очень, наверное, открытый человек, чрезмерно. Просто я, вообще, не склонна называть имена людей, коллег.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Возможно, это даже и правильно. А, с другой стороны все всегда всех узнают. Все всё понимают и узнают. Настя, про проблемы, к которым вы привлекаете внимание. Ну, с Украиной – это понятно. Но я помню, совершенно фантастическую историю, когда никто - по-моему, вся страна следила, - но никто, по-моему, одной фотографией, одной фотосессией не сделал столько, сколько сделали вы. Это я говорю про наводнение…

А.ВОЛОЧКОВА – В Благовещенске, я так и поняла, что вы скажете.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – В Инстаграм выложили.

А.ВОЛОЧКОВА – И сколько потоков грязи на меня вылилось.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Вот я как раз хотела спросить. Инстаграм, фотографии, которые были призваны… и на самом деле вы же добились своего…

А.ВОЛОЧКОВА – Конечно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Действительно, все увидели, все обратили внимание. Насколько здесь для вас… вы принимаете решение обратить внимание на какую-то проблему. Если вас не понимают, насколько это для вас, вообще, драматично, обидно, или все-таки у вас есть цель, вы к ней идете и не важно, кто там что говорит?

А.ВОЛОЧКОВА – Вы знаете, у меня, в общем, не было каких-то ожиданий, как люди отнесутся к фотографии. Я была настолько шокирована реакцией на фотографию. Мне важно в жизни совершить поступок, совершить от чистого сердца и по зову этого сердца, честно и достойно. Я, увидев, что произошло там с этим наводнением…. Ведь мне было удивительно то, что, когда я ехала, и тоже мне звонил губернатор Благовещенска и говорил: «Настя, вы, наверное, к нам не поедите. У нас тут такое!» Я говорю: «Я как раз напротив – я к вам приеду. Если даже затопит сцену, театр, я с вашим народом пообщаюсь». И я приехала, и увидела, что там, что там дома затоплены так, что там нельзя жить. А у нас-то показывали так, как будто лужа разлилась. И я, вообще, без задней мысли – не то, что привлекать внимание – я сказала: «Люди, здесь, действительно, ужасно. Я выложила в Инстаграме фотографию, говорю: «Ребята, я здесь нахожусь сейчас. Это, действительно, беда». Знаете, меня так затронула эта трагедия, что я увидела….

А на следующий день у меня был выходной день и я из ресторана прямо в чем была… то есть, я сначала приехала сделать эту фотографию одну в ковше, я поехала трактором, потому что на машине не могла ехать, и я ехала прямо с самолета: всклокоченные волосы, джинсы – что на мне было одето, в том я и поехала. А на следующий день – да, я уже с друзьями в ресторане отмечала концерт, успех. И мы решили сорваться просто, узнав, что вода поднимается, решили сорваться просто – поехать к людям. И я стояла с этими людьми по колено в воде просто потому, что они шли… - «Можно сфотографироваться?» И они говорят: «Настя, да у нас тут улыбка на лице за эти дни… увидев вас – первый раз». Вы знаете, я для этих людей не сделала ничего, кроме того, что я сделала огромный тур для их детей – 6 концертов самых разных. Я сама несла финансовую составляющую тура. Мы приглашали и пострадавших от этой трагедии на концерты – вот, что я дала. Не деньгами, а те деньги, которые я могла бы заработать с вала, с зала и с концертов, я отдала людям в качестве пригласительных билетов. И этот поступок помнили. Но, когда меня начали поливать грязью, что я там на фоне трагедии…. Вы знаете, как я сейчас к этому отношусь, и как я отвечаю таким ненормальным, которые мне это говорят? То, что «ребята, знаете, я такая красивая женщина, что весь бэкграунд, все, что за мной: беда это, радость, успех, счастье, мужчины – все это будет моим фоном».

И.ВОРОБЬЕВА – Вы уже после того случая поняли, что интернет – это такая…

А.ВОЛОЧКОВА – Знаете, что меня поражает в социальных сетях? Я вам скажу. Раньше я ездила в Беслан, я дружу очень с Бесланом, с людьми. Я сделала там проекты для выживших после этой трагедии, для матерей, потерявших детей, я дружу с президентом этой республики Таймуразом Дзамбеековичем Мамсуровым, великим человеком. Я была там неоднократно, много раз. Я получила даже звание народной артистки Северной Осетии-Алании за благотворительную деятельность. Я в своей стране даже еще не народная, а там уже да. Так мне то звание дорого, важно и значимо. И я могу сказать, что, если бы тогда были социальные сети, я бы выкладывала фотографии, чтобы люди видели, какая ужасная трагедия, чтобы они оценили по достоинству моральную беду и состояние людей, которые там живут.

А социальные сети, на мой взгляд, - если вернуться – существуют у нас, как трибуна, с которой можно сказать свою мысль, высказать свою позицию или что-то обсудить или продискутировать. Но согласитесь, что дискуссия и поливание грязью – это совершенно разные вещи, это антонимы. А у нас еще, к сожалению, интернет существует для того, чтобы выливать всю эту грязь, и на мой взгляд, когда мы заходим на страницу к человеку – не важно, ЖЖ, блог, сайт, все, что хочешь – мы заходим, как в гости, мы должны сохранять чувство такта. И я, когда читаю, что написано там, что люди считают возможным сливать, я поражаюсь, особенно касаемо известных людей. Но, если мне не нравится артист какой-то – ну, я не пойду на его спектакль, я проигнорирую его, но я не буду его поливать грязью. Хотя бы предполагаю, что за его действиями и за известностью имени стоит и лежит труд. И более того, я еще больше чему поражаюсь? Сейчас я вам скажу. Те люди, которые поливают меня грязью, они являются моими подписчиками в Инстаграме, в Твиттере, во всех моих социальных сетях.

И.ВОРОБЬЕВА – Такая же история с некоторыми слушателями.

А.ВОЛОЧКОВА – А, когда появляются эти клоны – не знаю, как бороться с этим – когда начинают специально под моим именем или других артистов заводить как бы фейки… И я пыталась с этим бороться, я пыталась стирать их самостоятельно еще в январе. Так людей видимо достало, что я умею сопротивляться, и они понимали, что не добиваются они своего, и что я никак не огорчаюсь той гадости, которая пишется, и мне взяли и Инстаграм удалили, представляете? Взломали. Ну, ничего, я завела новый : volochkova_art. Хороши люди, пишите мне!

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Вы сами, да?

А.ВОЛОЧКОВА – Да, я веду сама и Твиттер и Инстаграм.

И.ВОРОБЬЕВА – Это тоже же решение.

А.ВОЛОЧКОВА – Конечно, решение.

И.ВОРОБЬЕВА – Потому что многие люди известные – у них и по времени не хватает, и как-то все эти комментарии читать – тоже не очень… Они отдают это помощникам, пресс-службам.

А.ВОЛОЧКОВА – Когда ведет Твиттер или Инстаграм пиар-служба, вы знаете, надо быть идиотом, чтобы это как-то не видеть и не почувствовать.

И.ВОРОБЬЕВА – А почему вы начали сами вести? Откуда время, это все?

А.ВОЛОЧКОВА – Да, потому что, люди добрые, я хочу в этой жизни быть, а не слыть, быть, а не казаться. Если я что-то делаю… ну, это же общение, и мне неважно это количество подписчиков, фаловеров, как называются. Мне важно общение. Я отвечаю простым людям, многих из которых я не знаю. Я через Твиттер познакомились с очень интересными людьми. Я не знаю, были ли они зрителями моих концертов, но многие были, кстати. И благодаря Твиттер, всему такому моменту… Я считаю, что нужно ли вести эти социальные сети самим или не вести их, в принципе.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Настя, был ли у вас в жизни какой-то момент, когда вы для себя решали – уезжать из страны вот совсем или не уезжать?

А.ВОЛОЧКОВА – Вы знаете, когда с Большим театром вся эта тяжба случилась, когда я рассталась с очень влиятельным человеком, и в качестве мести он начал превращать мою жизнь в кошмар – это был как раз заказ на мое увольнение, это были судебные процессы по квартирам, которые человек хотел отнять; это было уголовное дело, заведенное на мою маму ни с того, ни с сего; это было нападение на офис, хищение всех фото- и видеоматериалов; запреты моей концертной деятельности. То есть, вы знаете, это, действительно, было страшное время тогда. И тогда я думала о том, чтобы уехать из страны, но, понимаете, что я настолько человек принципиальный, я понимала, что это несправедливо. Я всю жизнь жила так, чтобы мне наработать свое имя, и я сделала это имя сама с помощью труда, педагогов, своих достижений. Я хорошая балерина, потому что, если мне оценку давали Юрий Григорович, Эйфман, Майя Плисецкая, Владимир Васильев – все мэтры. И вот они меня считали балериной и давали мне пути в этой стране. То убирают из Большого театра - кто? Люди с деньгами или быдло, которое было, присутствовало там и, не имея понятия в творческой среде, вообще – ни в опере, ни в балете – распоряжалось судьбами людей, и указывало, кому танцевать, кому не танцевать. Это было несправедливо. И я хотела уехать, мне хотелось бросить все, потому что угрожали моей жизни, мне было страшно в этой стране, но какое-то чувство смелости…

И мама, конечно, меня очень поддержала, она шла рядом со мной, мы вдвоем это противостояние сдерживали. И я считала…, мне просто было жаль и будет несправедливо из-за каких-то уродов я должна буду покинуть страну, которую я люблю, которой я горжусь, на благо которой я служу. И моя миссия не просто в том, чтобы танцевать, а делать добро людям, тем детям, которые знают меня лично, и я им могу дать, я повторю, больше, чем многие люди с деньгами, потому что я им уделяю личное время и участие, отнимая его, может быть, от своей дочери. И это то, что меня остановило.

И.ВОРОБЬЕВА – А, когда вы принимал участие в борьбе за пост мэра Сочи, вы, правда, готовы были стать мэром?

А.ВОЛОЧКОВА – Да вы знаете, я в этой жизни готова на многое. И я же не сама туда пошла, понимаете, это же глупо абсурд. Ко мне обратились люди. Это были представители среднего и малого бизнеса в городе Сочи. Я с городом Сочи была связана на протяжении 5 лет, вообще, с Краснодарским краем, потому что я 5 лет служила в этом крае, служила в театре балета Юрия Григоровича, приезжала туда постоянно, и по нескольку раз в месяц были концерты. И также в Зимнем театре в Сочи много танцевала и жила жизнью уже этого края и региона.

И вот люди обратились ко мне – поучаствовать и выставить свою кандидатуру. Во-первых, как они сказали, чтобы всякие нехорошие люди, чтобы не выиграли, потому что я могу своей личностью и всем, что я буду говорить декларировать, отвлечь внимание от них. Но прежде всего, просто люди видели, что я в своей жизни всегда отстаивала свою честь и достоинство сама, со мной никогда не было мужчины, спонсора, дяди Васи, дяди Пети, никогда. Наоборот, когда сложный момент – все разбегались. И ждали в идеале ситуацию – как она вылезет из нее? Победителем – мы придем, пожмем руки. Проиграет – да, мы скажем, мы ее не знали. И вот эти люди были уверены, что я смогу точно так же и за людей побороться.

Но скажу честно, я не готова была оставить ради этого свою профессию. Это сейчас уже как бы время прошло – я могу откровенно сказать. Более того, я могу сказать, что тот случай – он, конечно, привел к завершению моего сотрудничества с Краснодарским краем, в принципе, потому что Александр Николаевич Ткачев, губернатор – он так сильно обиделся и перепугался – я не знаю, чего, правда, - что он прикрыл мой контракт с театром Григоровича, но дело не в этом. И сделал меня и по сей день персоной нон грата в этом крае. Уже на протяжении всех этих лет разные организаторы…

И.ВОРОБЬЕВА – Ну, обратитесь через эфир, скажите, что как-то может быть уже…

А.ВОЛОЧКОВА – Вы знаете, я скажу так: нет, я не скучаю, я скучаю по тем людям, с которыми я работала в театре. Это были люди, которые работ али костюмерами, были в постановочном цеху сцены. Я дружила там с хорошими, нормальными людьми. Слава богу, мой директор сейчас концертный, он как раз из театра балета Григоровича – Сергей Герасименко. То есть я сохранила через этого человек контакт. Да, Краснодар для меня ни Лондон, ни Париж, но это был регион, который мне был дорог сердцу. И я приезжала туда… я скажу так: я работала не безвозмездной основе, потому что тот минимум денег, которые мне мог заплатить театр, он уходит на гонорар моего партнера, с которым я приезжала, а билеты - я делала, так, скажу, кассу – билеты возрастали сразу в 5 раз. Не в три – они сразу поднимали цену в 5 раз.

И, когда я узнала о том, что Ткачев теперь мне не разрешает в край приезжать, вы знаете, я тоже стала об этом говорить. Ведь это ненормально. Он что там, князек, царек? Как любой губернатор может определять политик артиста? Только зритель может определять политику артиста, нужен человек в край или не нужен. Я, что Александр Николаевич, на дачу к вам хочу ехать в корпоратив или станцевать у вас на попойке вашей, которые постоянно где-то происходят у них? Я не знаю. Но я хочу, и хотела приезжать в край, где я, действительно, оставила часть своей жизни и часть свое души. Если этого не происходит, я не буду биться в эти двери. Мне есть, где совершать проекты и я их делаю минимум четыре благотворительных каждый месяц.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Настя, у меня вопрос про взаимоотношения с людьми. В этом непростом и жестоком бизнесе в окружении людей, которым не всегда можно верить, как, вообще, можно решиться, с кем-то подружиться и кому-то довериться. Как вы решаете по людям?

А.ВОЛОЧКОВА – Вы знаете, я очень доверчивый человек. Моя мама меня за это не перестает за это ругать, и говорит: «Настя, ну надо же как-то собираться и быть человеком более осторожным, что ли, не доверять так вот все: и свою жизнь, и свои возможности, и свои деньги и все». Вы знаете, я доверяю. Если мне нравится человек, я прежде всего опираюсь на то, что мне подсказывает сердце. Если человек симпатичный, если он хороший и интересный, я буду с ним общаться обязательно и всегда, при любых обстоятельствах. И, если даже я разочаровываюсь, и бывает очень часто, что люди обманывают, предают, поступают нечестно, я душевно не теряю, потому что я считаю, что лучше пусть люди несправедливость какую-то творят по отношению к нам, нежели так же будем поступать мы.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Но в шоу-бизнесе можно найти друга настоящего?

А.ВОЛОЧКОВА – Вы знаете, это очень сложно сделать. Не знаю. У меня есть хорошие знакомые в бизнесе, скажем так, друзья-друзья, но так сказать, что там есть человек, которому я верю, и который без зависти по отношению ко мне поделиться советом, что-то подскажет такое человечное – не знаю. Ну вот один из таких – это Сережа Зверев, наверное. Просто он человек очень хороший.

И.ВОРОБЬЕВА – Я хочу про балет спросить. Вы помните свой первый выход на большую сцену?

А.ВОЛОЧКОВА – Да, первый выход на большую сцену был как раз в балете «Щелкунчик», как ни странно. Мне тогда было, по-моему, 12 или 13 лет, и я играла там, танцевала роль сестры Маши.

И.ВОРОБЬЕВА – Вы тогда, когда стояли перед выходом на большую сцену и потом, перед выходом на сцену Мариинки или Большого театра, ощущения сильно отличаются от решений, которые вы принимаете - вот этот выдох – все!

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Сделать шаг на сцену…

А.ВОЛОЧКОВА – Девочки, хотите, я вам скажу по секрету, и люди, вообще? Это такой страх всегда, честно. И тогда, и, когда спектакль классический я танцевала, и сейчас, перед выходом на сцену в моих концертных шоу-программах. Я вспоминаю это состояние в том же «Лебедином озере» перед черным па-де-де во втором акте, когда эти фуэте 32, ну сложнейшая партия просто считается. И вот, когда звуки мазурки перед этим па-де-де, я помню, что мое состояние – оно знаете, напоминало… мне хотелось убежать, просто убежать от ужаса, от мандража – получится, не получится. И в этот момент я завидовала тем зрителям, которые сидят и просто смотрят. И я все время вспоминаю, что был этот страх, и страх на протяжении всего спектакля, потому что балет – это такая профессия… ну мы ж на этих пуантиков и от одного дуновения ветра, от раскоординации или, может быть, пол неудобный или что-то еще – это можно просто упасть, можно что-то не сделать. И я вспоминаю, что эта эйфория и счастье – оно уже наступало, когда закрывался занавес. Причем - я не побоюсь этого слова – поклонов, потому что во время поклонов с цветами… усталость такая, и уже моральная она такая и все, и уже хочется, чтобы быстрее все закончилось. И, когда занавес закрывается, уже делаешь так – Ух! Все! А через 15 минут тебе начинает не хватать уже вновь этого кайфа.

И.ВОРОБЬЕВА – То есть это своего рода наркотик в хорошем смысле.

А.ВОЛОЧКОВА – Это наркотик, наркотик, да. Я могу сказать, что сейчас у меня этого мандража меньше, потому что я танцую то, что мне стало нравиться еще больше. Я всегда, даже, когда танцевала классический балет, я мечтала о создании современного шоу. Вот у меня в балете был кумир – Майя Михайловна Плисецкая. Ну, не то, чтобы кумир, но женщина, которой я восхищаюсь, а вот в шоу-бизнесе – Мадонна. И вот я сделала современную программу. Мы с мамочкой это все придумали. Я была первой балериной, кто, вообще, сольный проект организовал в танцевальном направлении. И сейчас я танцую на музыку Эдит Пиаф, на песни Джорджа Майкла, Александро Сафина, на музыку Эдвина Мартона, и из «Мастера и Маргариты» нереальные вещи там Игорь Корнелюк написал, с Нино Рота «Крестный отец», то есть современная… С акробатическим шоу-балетом. Теперь я еще и песни пою.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – То есть вы решили для себя, что вы будете делать то, что нравится вам?

А.ВОЛОЧКОВА – Да, и в какой-то момент я просто поняла, что я счастлива на сцене, я люблю танцевать классический балет, но мне немножко стало тесно в этом формате. Может быть, эти ситуации в жизни, с тем, что были сложности - они как-то меня сподвигли к тому, что я просто должна заниматься тем, что мне близко. И я, конечно, счастливый человек на сцене.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Но было же, наверное, страшно принять решение этого свободного полета: я буду делать то, что я хочу. Потому что это же творчество, его могут не принять, оно может оказаться…, идея может оказаться провальной, неправильной и так далее…

А.ВОЛОЧКОВА – Конечно. Был вариант и остаться без работы, и то, что это не будет востребовано – об этом тоже надо же думать. Моя профессия – это возможности и средства моего существования, поэтому…

И.ВОРОБЬЕВА – Но это решение вы принимали одна или… Вы все время говорите, что вас мама очень поддерживает.

А.ВОЛОЧКОВА – Я с мамой советовалась, да во многом, и она помогала мне советами. Мама мне в жизни помогает в самом главном - это не опускать руки. Она является своего рода силой в любых обстоятельствах. И мама у меня, по сути, она права оказывается очень во многом в моей жизни. Ну, просто мне надо самой, видимо, лбом уткнуться в определенной ситуации, и оказаться в ситуации, чтобы я сама разобралась.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Но второй раз вы на грабли не наступаете? Просто некоторым нужно несколько раз, чтобы разобраться, какие решение принимать.

А.ВОЛОЧКОВА – Я только в доверчивости я наступаю на грабли, только в доверчивости.

И.ВОРОБЬЕВА – А вы хотите, чтобы ваша дочь тоже стала балериной?

А.ВОЛОЧКОВА – Ни за что! Ни при каких обстоятельствах. Что вы? Ну, пройдя такой путь этой жести, когда силы нужны не для того, чтобы выдержать физическую нагрузку, а для того, чтобы выдержать боль. И вы знаете, я не хочу, чтобы моя дочь испытала то, что испытала я, и не хочу, чтобы я испытала, что испытывает сейчас моя мама, со слезами на глазах читая, и видя все, что происходит. Знаете, у всех ореол такой нарисовался, что Волочкова – это бриллианты, это деньги… Я, когда концерт пытаюсь организовать, ребята, я пытаюсь договориться с театральной площадкой, арендой зала, или афишей – прайс вырастает при слове «Волочкова» вот так! А то, что у меня сейчас мечта одна: я хочу приобрести свой дом. Я так о нем мечтала, и многие даже не знают, что у меня этого дома нет. Что человек, с которым я жила, это не олигарх, а человек, который отец моей дочери, но у нас ни дома, ни возможностей как-то существовать самостоятельно. И человек еще должен мне – все деньги, которые у меня были, я отдала в бизнес по его просьбе. Вот эту ситуацию мало, кто знает, и все думают, что Волочкова – только деньги и все. Нет, люди, это не так! Да, жила с олигархом, я знаю, что это такое. Я любила человека так, как не любила больше никогда. Но после выхода из отношений, я получила такую войну против себя, что я не знаю, что лучше: знаете, с милым рай в шалаше или с олигархом… не знаю, как там…?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Если милый атташе… Последний традиционный вопрос в нашей программе: Над каким решением вы сомневаетесь сейчас? Над чем раздумываете? Признавайтесь.

А.ВОЛОЧКОВА – Вы знаете, раздумываю я…, вернет мне деньги мой бывший муж или нет? Но это не важно, это шутка. На самом деле я, действительно, сейчас решаю вопрос с приобретением своего жилища, и это то, что меня сегодня больше всего беспокоит. Потому что, конечно, я творческий человек и все, но как для женщины такая составляющая, когда есть очаг, в котором, я уверена, обязательно появится тот единственный и неповторимый человек, - который я знаю, уготовлен мне богом, но мы пока еще не встретились, - и для которого я буду этот очаг хранить.

И.ВОРОБЬЕВА – Мне кажется, эта вера в то, что вы сейчас сказали, тоже какое-то решение: каждый раз заново верить. Это тоже какое-то такое свойство борца.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Решение: настроить себя на чудо.

А.ВОЛОЧКОВА – Вы знаете, я даже скажу так. Приобретение дома – да, для меня это очень серьезный момент был именно с принятием решения такого, что готова все деньги оставшиеся вложить сейчас хотя бы частично в ту стоимость, которую составляет дом, и просто такая личная сложилась у меня ситуация: один человек поступил достаточно странно и не хочу обсуждать. И просто я оказалась в ситуации, когда я сейчас должна на любые пойти условия и моменты для того, чтобы все-таки довести дело до конца и приобрести этот дом, пусть даже попадая в какую-то финансовую зависимость, но я на это готова. Это мое решение, и я считаю, что я именно сейчас, в этот момент должна его принять, но совершенно независимо ни от кого, ни от чего приобрести свой дом.

И.ВОРОБЬЕВА – Удачи вам, Анастасия! Это была программа «Разбор полета»

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Спасибо огромное! Анастасия Волочкова была в «Разборе полета». Счастливо!