Купить мерч «Эха»:

Араз Агаларов - Разбор полета - 2013-11-04

04.11.2013
Араз Агаларов - Разбор полета - 2013-11-04 Скачать

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Здравствуйте. Это программа «Разбор полета», программа о людях, которые принимают решения, о том, как они эти решения принимают. Эфир для вас ведут Татьяна Фельгенгауэр и Ирина Воробьева. Добрый вечер.

И. ВОРОБЬЕВА: Добрый вечер. У нас сегодня в гостях в программе «Разбор полета» бизнесмен, президент компании «Крокус Групп» Арас Агаларов. Здравствуйте.

А. АГАЛАРОВ: Добрый вечер.

И. ВОРОБЬЕВА: Очень рады приветствовать вас в этой студии. Вопрос у нас традиционный для начала каждой нашей программы. Какое самое тяжелое решение вам приходилось принимать в своей жизни, которое, может быть, касалось не только вас, но и других людей вокруг вас.

А. АГАЛАРОВ: Я думаю, не только я, но и любой руководитель большой компании, он практически каждый день принимает какие-то решения, и они все непростые, просто меняется масштаб. Если мы принимаем решения (не мы, мы – это старое советское понятие, там никогда не говорили «я», говорили «мы»), если я принимаю решение о том, что мы будем строить очередной объект, то надо определиться с местом, т.е. выбрать из ряда предлагаемых площадок место. Если мы с ним ошибемся, то будут большие неприятности, потому что тратятся огромные деньги, берутся кредитные ресурсы, нанимаются люди, и объект будет нерентабельным. Т.е. фактически из-за того, что я принял неправильное решение, дальше вся эта цепочка пришла в никуда. Можно один раз придти в никуда, но второй раз банки будут расстроены, в третий раз вам просто не дадут кредит, и бизнес будет сворачиваться. Поэтому каждое принимаемое решение по новой площадке, оно очень ответственное. Это я говорю сейчас о начале любого бизнеса. Если мы говорим о приеме на работу или об увольнении, допустим, на ответственные, ключевые посты, естественно, я провожу собеседования.

И. ВОРОБЬЕВА: Лично.

А. АГАЛАРОВ: Да. Есть люди, которые могут придти, красиво всё рассказать, а когда дело коснется реальности, работы, выяснится, что ты ошибся. Причем проблема в том, что, как правило, если хочешь получить хорошую кандидатуру, то она где-то работает. Т.е. ты человека должен дернуть с того места, где он работал, предложить лучшие условия, а потом кусать локти, зачем ты его привел, потому что он абсолютно не тот, за кого ты его принял. Поэтому на этом уровне, как у ясновидящего, должно формироваться отношение по тому, как человек зашел в кабинет, как он себя ведет, жесты, мимика. Вы для себя должны принять правильное решение, потому что, как правило, самое правильное впечатление первое. Потом своим разговором человек меняет это впечатление. Вот этому измененному впечатлению, как правило, доверять нельзя. Это моя позиция.

И. ВОРОБЬЕВА: А если вспомнить самое тяжелое решение по времени? Над чем-то вы долго сомневались, оно было не совсем шаблонным, это решение, которое вы помните, которое возникает у вас в памяти, когда мы спрашиваем про тяжелое, сложное решение, даже не в смысле последствия - может быть, ошиблись, - а именно в процессе принятия решения.

А. АГАЛАРОВ: Я могу вспомнить историю 4-летней давности, когда в мае месяце мне было поручено построить остров Русский. Причем понятно, что с моего согласия. Там не было такого, что я говорил нет, а мне поручили это делать. Но это было крайне тяжелое решение. Построить практически миллион квадратных метров на острове, успеть это к саммиту, понимая, что там будет саммит АТЭС, приедут главы государств. Если я за это возьмусь и не успею, как я бы подвел в первую очередь себя, во вторую – страну, президента, премьера и так далее. Т.е. это была тяжелейшая история, но мы тоже с ней справились с честью.

И. ВОРОБЬЕВА: Принять решение начать этот проект – это было тяжело.

А. АГАЛАРОВ: Нет. Согласиться, именно согласиться делать этот проект.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А долго вас уговаривали?

А. АГАЛАРОВ: Меня не уговаривали. Это было в 2009 году, меня приглашал Игорь Иванович Шувалов на совещание. На этих совещаниях обсуждался проект, обсуждалось, как туда подвести воду, газ, тепло, потому что там ничего не было. Я давал, как мне казалось, умные, полезные советы. Я досоветовался до того, что в результате пришлось самому это всё выполнять.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: В таком большом проекте, как по острову Русский, когда вы сомневались над решением, когда вы приняли решение, когда вы взяли на себя ответственность, насколько вы следили, переживали или не переживали, когда читали какие-то не самые приятные отзывы по поводу того, как строить, мост на в ту сторону построили, всё развалилось, потемкинские деревни, вот этот всё?

А. АГАЛАРОВ: Сначала это вызывало возмущение. Постепенно человек привыкает ко всему. Я понял, что любое большое дело связано постоянно с критикой. Не критикуют того, кто ничего не делает. Если вы что-то большое делаете, обязательно будет критика. У нас так получилось, что критика воспринимается и прессой, и телевидением лучше, чем позитивная информация. Поэтому когда начинается какой-то процесс, обязательно начинается критика, причем совершено огульная: украли, разворовали, развалили, ничего не получится… Как раз эта критика действовала как мобилизующий фактор и только подстегивали, чтобы мы сделали лучше, чем все ожидают. На самом деле так и получилось.

И. ВОРОБЬЕВА: Как вы принимаете решение, отвечать или не отвечать? Когда делаешь большое дело, а потом появляется человек, который вообще никакого отношения к этому не имеет, пишет какой-то огромный текст, и ты понимаешь, что пишет сплошные глупости, не имеющие никакого отношения к действительности, и хочется ответить. Или лучше промолчать?

А. АГАЛАРОВ: Последняя зарисовка – в «Коммерсанте» как-то появилась такая заметка, что при строительстве острова Русский бюджет был превышен чуть ли не в 4 раза, в экономическом отделе газеты «Коммерсантъ». Я нашел, кто дал материалы в «Коммерсантъ», оказался какой-то эксперт. Я ему позвонил. «Вот вы себя считаете экспертом, пишете то, что не соответствует действительности». – «Я это взял из открытых данных, это сведения Счетной палаты». Там, действительно, была такая запись, что первоначальный бюджет был 200 млрд., а окончательный 575. Но 200 млрд. на весь Владивосток – это со всеми мостами, гостиницами, аэропортами, оперными театрами, университетами. Университет в этом составе был всего 70. А остальные деньги – это был газопровод, который никак не связан, от Сахалина, т.е. самой северо-восточной точки страны до юго-восточной, т.е. это газификация страны. Владивосток сидел на угле – газ нужен, в том числе университету, Владивостоку. Т.е. это никак не связано было с саммитом.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Все-таки желание ответить возникает.

А. АГАЛАРОВ: Я уже не звоню, что как вам не стыдно и так далее. Я позвонил потом в «Коммерсантъ», трубку взял очень приятный парень, сказал, что он руководитель отдела. Я говорю: «Я считаю, что «Коммерсантъ» очень хорошая газета, но такие вещи писать – это не очень». Он взъерошился, ему показалось, что я хочу…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Повлиять на редакционную политику.

И. ВОРОБЬЕВА: В суд подать.

А. АГАЛАРОВ: Да. Я говорю: «Я не поэтому сказал, я просто сказал, потому что немножко внимательнее смотрите». «Коммерсанту» неудобно публиковать то, что не совсем точно. Я в этом ключе сказал. Он, по-моему, меня понял, мы мило пообщались, потом они даже со мной сделали большое интервью.

И. ВОРОБЬЕВА: Чтобы было поровну.

А. АГАЛАРОВ: Я сейчас вспомнил, что это было потом. Т.е. за многие годы я научился абсолютно спокойно относиться к такой критике.

И. ВОРОБЬЕВА: Насколько вы вообще включены в получение некого фидбэка от людей, от граждан, от всего остального? Понятно, что, когда газета «Коммерсантъ», любая другая газета, радио, телевизор, это мы так или иначе видим. А когда люди пишут личные письма на почту компании, пишут в Интернете, до вас это как-то долетает или оседает на помощниках?

А. АГАЛАРОВ: Сын меня научил, я веду Инстаграм свой.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: В Твиттере у вас видела много фотографий.

А. АГАЛАРОВ: Твиттер ведут мои помощники, а Инстаграм веду я. Я просил, чтобы вместо меня никаких фотографий не выставляли. Если вы посмотрите, было награждение Орденом почета недавно, Путин вручал в Кремле. И там огромное количество комментариев. К своему удивлению, я обратил внимание, что нет ни одного даже нейтрального комментария. Все абсолютно позитивные. Причем их огромное количество. Ко мне почему-то люди относятся щадяще, обычно не критикуют. Как правило, предприниматели – уязвимые товарищи, которых легко раскритиковать, можно найти что сказать.

И. ВОРОБЬЕВА: Конечно, говорят, что не понятно на чем заработали столько денег, наверняка незаконно, наверняка что-то у кого-то украли. Давайте вернемся к началу вашей биографии. Вы учились в Политехническом институте, закончили по специальности инженер электронно-вычислительных машин.

А. АГАЛАРОВ: Это не совсем так. Я инженер многоканальной связи. Когда-то прошла ошибка, и ее начали перепечатывать. Я не стал спорить. Это всё очень близко.

И. ВОРОБЬЕВА: Вот вы окончили институт. И потом вы приняли решение делать что?

А. АГАЛАРОВ: Я окончил институт, потом я работал. После этого я принял решение поступить в аспирантуру.

И. ВОРОБЬЕВА: Т.е. научная деятельность.

А. АГАЛАРОВ: Да. Я поступил в аспирантуру, успешно защитился в советское время, я кандидат экономических наук. Не знаю, как сейчас, тогда это была очень сложная история, защититься было достаточно сложно, тем более в Москве.

И. ВОРОБЬЕВА: Не то что сейчас.

А. АГАЛАРОВ: Сейчас я просто не знаю, поэтому не могу ничего сказать. Но тогда было непросто. После этого я должен был пойти на работу в ВЦСПС, тогда это была высшая профсоюзная организация страны. Но уже был такой период – 1988 год, и уже было понятно, что что-то в стране будет происходить. И я перестал заниматься общественной деятельностью и перешел в частный бизнес.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Почему вы приняли такое решение? Веяние времени?

А. АГАЛАРОВ: Вообще, вся моя жизнь в производственном плане до того, как я занялся частным бизнесом, это череда разочарований. Сейчас расскажу почему. Я учился в школе, и мне казалось: как это нудно, ходить на занятия, делать домашние задания, портфель, дневник, двойки всё время по поведению и так далее. Я был неспокойный.

И. ВОРОБЬЕВА: Двойки по поведению – это интересно.

А. АГАЛАРОВ: Думал, что, наверное, институт – это то, что нужно. И когда я поступил в институт, к своему удивлению, я понял, что в школе было намного лучше, в институте какая-то не та публика, все разобщенные, нет детского единения, в порыве всем вместе что-то сделать и так далее. Потом была эта неизвестность – работа. Вот закончу институт, буду работать, будет так здорово. Пришел на работу – выяснилось, что на работе еще хуже, чем в институте.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Я правильно понимаю, что вы по-прежнему скучаете по школе?

А. АГАЛАРОВ: Да, в школе было очень весело и здорово.

И. ВОРОБЬЕВА: И можно было получать двойки по поведению.

А. АГАЛАРОВ: Беззаботная была жизнь, все дружили совершенно искренне, бескорыстно. И потом, после института я пошел на работу. И уже на работе почувствовал, что что-то надо менять. И вот тогда появилась идея с аспирантурой. В аспирантуру я приехал в Москву, конкурс был сумасшедший, чуть ли не 100-120 человек на место. Я боялся, что, если я провалюсь, будет очень неудобно, поэтому очень интенсивно готовился. Поступил. Аспирантура меня многому научила. Он научила меня самостоятельно работать. И принимать решения как раз научила аспирантура. Не знаю, как сейчас, тогда было таким образом: ты должен был сдать кандидатский минимум. Т.е. без сдачи кандидатского минимума тебя не допускали к защите, даже если у тебя работа написана. А кандидатский минимум – ты можешь сам определить, когда ты его будешь сдавать. Ты можешь его сдать первый год, второй или третий. И работу можешь писать, можешь ничего не делать, можешь ходить на занятия, можешь не ходить. Там полностью самостоятельная история, и она зависит полностью от тебя. И вот как ты распределишь свое время… Грубо говоря, у тебя есть череда препятствий, которые тебе надо преодолеть, и надо понимать, в каком порядке их надо преодолевать, чтобы успеть и то, и другое. Я считаю, что аспирантура меня очень многому научила, научила системно работать.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А никогда не возникало у вас мысли принять решение уехать из страны?

А. АГАЛАРОВ: Здесь определенный круг друзей. Есть определенная сфера общения. Я выезжал в какие-то страны, находился месяц, два, три, один раз месяца четыре я торчал, по-моему, в Нью-Йорке. Скучновато. В каком плане? Отдыхать, может быть, там здорово. Лучше медицина, лучше организовано движение в городе, офисы очень удобные. То, что они огромные и построены в высоту, внизу получается такая плотность, что ты приехал, поставил машину – по всем организациям, которые тебе нужны, ты можешь ходить пешком. Там хорошая погода и так далее. Но про себя я могу сказать, что я – продукт Советского Союза и советского воспитания. Поэтому какое-то праздное существование, которое я мог себе уже позволить, когда я выезжал в Америку, оно было абсолютно не интересно. Вообще, когда я выезжаю даже на отдых, дня три я себя чувствую нормально, на 4-й день я начинаю понимать: что я здесь делаю, когда всё стоит, я ничего не двигаю.

И. ВОРОБЬЕВА: Три дня нужны, чтобы выспаться, я подозреваю.

А. АГАЛАРОВ: Три дня – это большой срок. Первые 3-4 дня полное ощущение, что ты провел кучу времени. А потом всё начинает сливаться. Поэтому ощущения что на 3-4-й, что на 13-14-й почти одинаковые. Я постарался ответить на ваш вопрос – нет, не возникало такого желания.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы ведь давно в бизнесе. Ситуация в стране менялась, в разные годы было по-разному, и это очень сильно отражалось на бизнесе. Не было ли никогда у вас сомнений относительно того, стоит ли вообще продолжать бизнес?

И. ВОРОБЬЕВА: В России?

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Не важно. Просто здесь оставаться в деле. Может быть, всё продать.

А. АГАЛАРОВ: В 1998 году мы серьезно подзалетели. К 1998 году компания «Крокус» была самым крупным импортером модной обуви и одежды. В этом бизнесе ты купил, продал на сумму, значительно превышающую ту, за что ты купил, и потом на все деньги покупаешь опять. Как в казино, играешь ва-банк всё время. И вот 1998 году выпало зеро, можно так сказать. Курс резко изменился, в 4 раз, доллар стал стоить не 6 рублей, а 24. Естественно, всё, что мы купили, мы продать не могли. Мы попали в страшные долги. До 1998 года мы прекрасно существовали, каждый год у нас был рост, а тут произошла такая мартышка с нами, что мы поняли, что надо делать что-то очень серьезное. Грубо говоря, берег виден, но кролем до него не доплывешь, т.е. надо на какую-то лодку залезать.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Перед вами стояла необходимость принятия решения кардинально изменить вид деятельности.

А. АГАЛАРОВ: Да. Как раз после кризиса 1998 года мы всё и начали строить. «Твой дом» появились после этого, эта площадка «Крокус» была приобретена. Мы до этого были арендаторами в «Экспоцентре». Неплохо зарабатывали. Платили большую аренду, но всё равно зарабатывали. И когда это произошло, нас фактически вынудили уйти из выставочного бизнеса. Я понимал, что снова вернуться в качестве арендатора на чужую площадку нельзя, надо строить свою площадку. Мы были арендаторами во многих магазинах, в городе у нас было больше ста магазинов. Тоже было понимание, что надо строить свой большой магазин. И вот это понимание, что свой большой магазин, выставочный центр и так далее – и я принял решение всё это сделать в одном месте. Так появился «Крокус».

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы, вообще, когда-нибудь принимали решение? У вас всё так логично, стройно звучит. А бывало так, что вы принимали решения, о которых потом жалели?

А. АГАЛАРОВ: Практически нет.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы долго сомневаетесь, когда принимаете решения, или нет?

А. АГАЛАРОВ: Тоже нет. Я обычно слушаю разные мнения и потом сравниваю со своим. И даже если они не совпадают, я всё равно принимаю свое решение. Так же было и с «Крокусом», и с «Крокус Сити Моллом». Никто не верил, что на кольцевой, где ездят грузовики, может быть люксовый бизнес. В «Форбсе» даже я был на обложке, где было снизу написано «Блеск и нищета», что-то такое.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А зачем же вы слушаете кого-то, если всё равно сами принимаете решение?

А. АГАЛАРОВ: Мне же нужны аргументы против. Истина рождается в споре. У меня, допустим, уже есть сформированное решение, но я хочу послушать мнения против. Мне говорят, что вот там так не получится. А я про себя думаю, что на самом деле есть такой риск, но я сделаю так, чтобы это обойти. «А там вот такая будет проблема». Я тоже для себя делаю вывод, что человек, который говорит, не понимает, что этот острый угол можно обойти. Эти вещи мне очень полезны. Но если я принял решение, меня переубедить сложно.

И. ВОРОБЬЕВА: А проще принимать решения, когда речь идет о деньгах, о людях – имеется в виду те, кто с вами работают, - или когда речь идет о личном? Что быстрее – принять решение о площадке, о вложении денег, о том, чтобы принять на работу или уволить, или какие-то личные?

А. АГАЛАРОВ: Личные – что вы имеете в виду? Развестись с женой и жениться заново?

И. ВОРОБЬЕВА: Например.

А. АГАЛАРОВ: Нет, такие мысли у меня даже не возникают. Личные вопросы, они и есть личные.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А я перефразирую и переформулирую твой вопрос, но через перерыв, потому что сейчас мы прервемся, после чего программа «Разбор полета» продолжится. У нас в гостях сегодня бизнесмен, президент компании «Крокус Групп» Арас Агаларов. Мы скоро вернемся.

НОВОСТИ

И. ВОРОБЬЕВА: Продолжается программа «Разбор полета». Мы разбираем здесь полет бизнесмена, президента компании «Крокус Групп» Араса Агаларова.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И я переформулирую немного твой вопрос. Про личные решения тогда не будем спрашивать. А вот какие решения принять проще – по деньгам или по людям?

А. АГАЛАРОВ: Деньги, если ты ошибся в решении, ты просто их потеряешь. С людьми сложнее. Потому что если ты примешь неправильное решение и потеряешь ключевого человека, то это намного хуже, чем потерять деньги. Поэтому с людьми надо быть очень внимательным.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А от количества денег скорость принятия решения зависит? Когда вы начинали свой бизнес, у вас были одни деньги, а сейчас вы оперируете совершенно другими суммами.

А. АГАЛАРОВ: Вы очень правильно вопрос задали. В принципе, это проблема больших компаний. Когда компания разрастается и доходность компании растет, появляется определенное ощущение эйфории, что у меня всё получается. Что бы я ни делал, всё получается. Поэтому, как правило, пускаешься в какой-то не очень умный проект, который не получается. Потом ты думаешь: наверное, это случайно, надо еще что-то сделать. И если второй раз ошибся, может быть катастрофа. Поэтому надо всё время помнить, как ты начинал тяжело, всё время помнить, с каким трудом это достается, и каждое следующее должно быть взвешенным и с таким же ощущением ответственности, которое было в начале.

И. ВОРОБЬЕВА: Мне очень интересно: глава большой компании обычно знает, что происходит в офисах, там, где работают сотрудники низшего звена?

А. АГАЛАРОВ: Смотря глава какой компании. Есть всевозможные неписаные правила, может быть, даже писаные рекомендации, что нельзя встречаться больше, чем с каким-то количеством людей, кто-то говорит 7, кто-то 12. Я имею в виду людей, которые могут попасть к вам в кабинет и доложить. У меня немножко другая концепция – я встречаюсь с огромным количеством людей, иногда даже не по статусу для руководителя большой компании. Я читаю, что руководителю большой компании, помимо принятия решений, надо еще уметь работать с людьми, т.е. быть психологом. Я иногда в шутку говорю, что я главврач большой психиатрической больницы. Как правило, когда компания растет, у людей возникает в хорошем смысле слова желание что-то изменить, причем достаточно резко. Надо кого-то немножко успокоить, кому-то посоветовать потерпеть, кому-то сказать – не торопись, кому-то дать возможность ошибиться. И такая тонкая настройка очень важна, потому что если вы будете даже в частной компании, являясь ее владельцем, рубить сплеча, ни к чему хорошему это не приведет: в вас разочаруются люди, в вас не будут видеть лидера компании, который может ее куда-то привести.

И. ВОРОБЬЕВА: Но есть же другая крайность, когда ваши подчиненные, сотрудники думают, что всё можно, что можно и так и эдак, а тебя поймут и скажут: ну ладно, ошибся.

А. АГАЛАРОВ: В этом и заключается искусство руководителя. С одной стороны, ты доступен. Но, с другой стороны, люди понимают, что если они ошибутся, то могут нарваться на неприятности. Поэтому тут надо лавировать между поощрением и порицанием.

И. ВОРОБЬЕВА: Это как в фильме «Дьявол носит Prada», там главный редактор, когда она проходит по редакции – вся редакция, как мыши, раз по кабинетам: всё-всё, мы работаем, всё пишем.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Мне больше всего нравится, как девочки сразу надевают туфли на высоких каблуках.

И. ВОРОБЬЕВА: Мне почему-то кажется, что глава большой компании тоже так приходит на работу, открывает дверь офиса – и все шарахаются по кабинетам и делают вид, что они работают.

А. АГАЛАРОВ: Смотря какие задачи ставить. Просто там была немножко другая история.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Специфика.

А. АГАЛАРОВ: А здесь другая. Здесь между поручением и выполнением проходит определенный период. И потом ты приглашаешь к себе и спрашиваешь: было такое-то поручение, что мы имеем на сегодня? В принципе, в такой компании, как наша, как «Крокус», вот это больше важно, чем делать вид, что человек сидит за компьютером. Всё равно нужно будет выдать конечный результат.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Еще у меня вопрос по тому, как существует большой бизнес в России. Есть ли там место стопроцентному доверию и дружбе? Вы для себя можете принять решение, что это мой друг, я ему доверяю очень сильно, и не важно, что там по бизнесу может случиться?

А. АГАЛАРОВ: Такие исключения бывают.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Это исключение?

А. АГАЛАРОВ: Такие исключения бывают, но очень редко. Причем там уже ощущение дружбы, оно перевешивает ощущение, что это бизнес. Ты понимаешь, что если человек пришел, попросил и это человек, с которым ты дружил, даже если это решение неправильное, ты думаешь: ну ладно, человек попросил, надо сделать, даже если это приведет к финансовым потерям, просто другу отказать нельзя.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: В исключительных случаях дружба перевешивает бизнес-интересы.

А. АГАЛАРОВ: Иногда бывает, что всё благополучно закончилось.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Иногда. Еще вопрос, который задают всем крупным бизнесменам. По поводу политики. Никогда не стояли перед таким решением, как уход в политику?

А. АГАЛАРОВ: Нет. Политика – это достаточно сложная тема. Там ты не можешь до конца сделать то, что хочешь. Потому что всегда есть сдерживающие факторы, надо лавировать. Это надо быть человеком определенного склада. А в бизнесе у тебя конкретная цель – для себя ты решил, что-то собираешься сделать, и здесь всё зависит от тебя. Тоже есть факторы: кредит могут дать, не дать…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Следственный комитет может придти или не придти.

А. АГАЛАРОВ: Да. Тоже много факторов. Но намного меньше, чем в политике.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Т.е. вы чувствуете себя скорее независимым.

А. АГАЛАРОВ: Если так можно выразиться. Быть независимым невозможно. Я сейчас, допустим, завишу от вас: вы можете задать мне такой вопрос, на который я не смогу ответить.

И. ВОРОБЬЕВА: Я сомневаюсь. Может быть, из области науки, которую вы не изучали, это мы можем. У меня такой вопрос. Вы переехали в Москву, когда поступали в аспирантуру, и остались жить в Москве. Родной город – это какой?

А. АГАЛАРОВ: Я в начале передачи сказал, что мы все – выходцы из Советского Союза. Поэтому когда мы росли и воспитывались в Баку, до 80-го года, у нас была Москва – столица нашей родины. И поэтому я себя абсолютно уютно чувствовал и в Баку, и в Москве.

И. ВОРОБЬЕВА: Я же не спросила про страну, я спросила про город.

А. АГАЛАРОВ: А я вам про город и отвечаю. Для меня Москва такой же родной город, как и Баку.

И. ВОРОБЬЕВА: А не возникает именно по бизнесу теперь моментов, когда нужно что-то сделать в России, но это может повредить Азербайджану? У вас такие моменты не возникали? Например, несколько лет назад, когда был создан Союз азербайджанских организаций и России, Союз миллиардеров так называемый, говорили, что это прямое давление Кремля на Баку. Как здесь принимаются решения?

А. АГАЛАРОВ: Это полная глупость. Во-первых, Союз миллиардеров – тоже полная глупость.

И. ВОРОБЬЕВА: Так называли его. Потому что там такие имена... Вместе с вами там был Вагит Алекперов, Тельман Исмаилов.

А. АГАЛАРОВ: Там было человек 15.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И все люди небедные.

А. АГАЛАРОВ: Была попытка создания этого союза. Так как диаспора начала буксовать, пытались создать параллельную историю. В результате и та, и другая история провалилась, ни там, ни там ничего не получилось. Бывает.

И. ВОРОБЬЕВА: Вы же понимаете, что в отношениях с Азербайджаном тоже бывают разные истории, наверняка разные моменты.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Нет внутреннего конфликта?

А. АГАЛАРОВ: Абсолютно.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Если мы говорим про Москву как родной город… Тут периодически что-то происходит. Например, сегодня был «Русский марш». Как вы такие акции оцениваете? Хотелось бы вам как-то повлиять – вы же человек влиятельный – на московские власти, или как-то высказаться вслух, что не стоит такие акции проводить?

А. АГАЛАРОВ: У меня перед глазами пример США. Там огромное количество иммигрантов. У них какой-то выдающийся политик или сенатор, не помню, комментировал этот вопрос. Спросили: как же так, здесь рабочие места… Он говорит: «Люди уже работают, не просят пособие, как некоторые граждане нашей страны. Плюс они готовы платить за то, что они здесь находятся. Так давайте придумаем способ, как сделать так, чтобы они работали, не просили у нас жилья, а только приносили прибыль стране». Вот это американский подход. Или наш подход.

Ведь те задачи, которые перед страной поставлены, они требуют огромного количества рабочей силы. Это не тысячи, это миллионы людей. Допустим, когда мы строили Владивосток, там на стройке было занято в разные периоды в сумме порядка 35 тысяч человек. А речь шла всего о каких-то 70-ти миллиардах. Простая арифметика показывает, что те триллионы рублей, которые сегодня стоят перед страной, большие, огромные проекты – строительство мостов, инфраструктуры, железных дорог и так далее, – это не десятки тысяч, не сотни тысяч, это миллионы рабочих рук.

Поэтому если мы сегодня ставим вопрос, что от этих людей надо избавиться, то мы сами рубим дерево или сук, на котором мы сидим. Это полная глупость. Это с одной стороны. С другой стороны, когда начинаются разговоры, что понаехали, наши обычаи, ваши обычаи, мусульманский фундаментализм и так далее, я ко всему этому, знаете, как отношусь? Есть закон, есть милиция, есть суд. Если нарушил закон – будь добр, отвечай по закону. И никакие обычаи, что пусть они ведут себя так, не ведут себя так. Не может быть в нормальном государстве разговора на таком примитивном уровне.

Или кавказская свадьба – проехались по Москве, постреляли в воздух и начинают говорить, что это наши обычаи. Что значит обычаи? Как такое может быть? Тут есть даже определенная вина правоохранительных органов. Это должно фиксироваться моментально. Свадьба, не свадьба – надо принимать жесточайшие меры. А если это не просто пистолет, который издает шум? Может быть, он был направлен не в воздух, а в человека.

Потом с этой базой. Фактически была одна из крупнейших в Европе плодоовощная база в Бирюлеве. И чем вся эта история кончилась? Понятно, что у базы стояло огромное количество машин. Понятно, что приезжало огромное количество покупателей. Что жить там было невозможно, это всё понятно. Но эта база там существует уже десятилетиями, т.е. она с советских времен. Почему не придумали способ перенести эту базу за город? Я уверен, что были областные землевладельцы, которые готовы были бы предоставить участок, причем даже несколько больше, чем в Москве, если бы им разрешили взамен того участка на московском что-то построить. Я даже слышал о таких предложениях. Но это всё рубилось на корню, говорили, что нет, так не будет. В результате мы потеряли, во-первых, базу, во-вторых, огромное количество рабочих мест. Поверьте мне, сейчас, может быть, даже начнутся перебои с фруктами и овощами в Москве.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Арас Искендерович, может быть, все-таки в политику?

А. АГАЛАРОВ: Нет, ни в коем случае.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы анализируете, видно, что следите за всем. Политика ведь наверняка тоже определяет и ваш бизнес в серьезной степени.

А. АГАЛАРОВ: Я себя считаю человеком, который может поставленную задачу решить. Человек, который может решать поставленные задачи, он востребован. Поэтому мне для того, чтобы охранять свой бизнес, находиться в политике не обязательно.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Политика – это же не только способ охранять бизнес, тем более что довольно сложно будет это всё совмещать, с учетом нынешнего законодательства, но это возможность сделать еще больше, уже в масштабах страны.

А. АГАЛАРОВ: У меня есть возможность доносить свои мысли. Я общаюсь со многими руководителями. Кстати, ко мне прислушиваются, со мной советуются. Нельзя сказать, что я как-то ущемлен в этом. Поэтому я считаю, что я почти в политике.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Это идеальное положение – я почти в политике.

И. ВОРОБЬЕВА: «Крокус Групп» была инвестором строительства станции метро. Понятно, что это было очень удобное расположение к «Крокус Сити». Метро строить сложно? Вы вникали в этот проект? Это же стратегический объект.

А. АГАЛАРОВ: История с метро получилась следующая. Между «Строгино» и «Митино» было слишком короткое расстояние, чтобы по нормативам там была станция. Т.е. между станциями должно быть 3 километра. Мне как-то удалось то руководство метрополитена уговорить, что метро будет. Потому что они боялись, что не будет достаточного количества клиентов, что станция будет пустовать. Но сегодня у нас станция по посещаемости, по пассажиропотоку не на последнем месте в Москве. Я не знаю, где точно, но очень много людей пользуются этой станцией. И метро строили, по сути дела, не мы, а мы финансировали строительство. Мы финансировали и следили за тем, чтобы не было перерасхода, потому что платили мы. Допустим, в проекте были заказаны немецкие светильники, очень дорогие.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Со стразами Сваровски?

А. АГАЛАРОВ: Что-то в этом роде. Очень дорогие. Мы попросили их поменять. Гранит там был из какого-то месторождения, обычный, серый гранит - очень дорогой. Мы попросили использовать тот гранит, который мы купим сами. И вот с помощью таких мелких вмешательств мы смогли уложиться в стоимость 600 млн. рублей. Т.е. мы станцию построили за 20 млн. долларов, тогда курс был 30. И чтобы она не выглядела очень страшной – она над нашей территорией становится надземной и уходит по мосту в Митино, - мы ее накрыли стоянкой. Одновременно совместили полезное с приятным. Причем так называемый пересадочный узел, о котором так много говорят, фактически мы одни из первых сделали, так случайно получилось.

И. ВОРОБЬЕВА: Доезжают туда люди на машинах, оставляют там машины, пересаживаются на метро – и вперед.

А. АГАЛАРОВ: Да.

И. ВОРОБЬЕВА: А что касается ведения бизнеса в России? Вы наверняка много ездите за границу, общаетесь с вашими коллегами за границей. Насколько здесь проще или сложнее, чтобы в вашу пользу принимали подобные решения, чтобы инвестировать в строительство станций, или еще что-то, или площадку давали выкупать? Просто есть ощущение, что в России всё происходит не по закону и не по нормативам, а по понятиям. Это так?

А. АГАЛАРОВ: Нет, не совсем. На фоне того, что мы слышим, что жизнь бизнеса облегчается, принятие решение, начало строительства облегчается, на самом деле происходит ровно наоборот. Сколько бы мы об этом ни говорили в позитивную сторону, реальность такова, что она становится более негативной. Ужесточаются требования, появляются новые требования – экологические, требования с точки зрения выброса газов в атмосферу, надо заказывать проект, защищать его, выброс твердых отходов и так далее, я сейчас даже не вспомню то количество согласований, которое нужно сейчас для любой стройки. И от принятия решения, что вы начнете строить, до того, как вы строите, сегодня срок растянулся уже до 3 лет. Когда-то это было год. Это участь некоторых стран. Если вы возьмете Гонконг, Сингапур, которые по возможности видения бизнеса и облегчению всех процедур находятся на 1-м месте в мире, поэтому у них такой рост сумасшедший. Т.е. это происходит в странах, где нет природных ресурсов. Вообще, когда нет ресурсов, тогда законодательство упрощается. Когда есть ресурсы, то власть начинает немножко ужесточать, потому что есть на что жить. Если бы не было на что жить, поверьте, у нас было бы так легко, как в Гонконге и Сингапуре.

И. ВОРОБЬЕВА: Я пойду уже чуть дальше. Ваша компания занимается благотворительностью?

А. АГАЛАРОВ: Конечно.

И. ВОРОБЬЕВА: Как принимаете решения, кому помогать, кому не помогать?

А. АГАЛАРОВ: Когда это касается здоровья, к сожалению, бывают случаи, когда люди притворяются, что они больны, чтобы получить какие-то деньги. Мы всегда этот вопрос тонко изучаем и пытаемся дать деньги не человеку, а заплатить той больнице, в которой он будет лечиться. Это что касается болезней.

И. ВОРОБЬЕВА: Вы лично принимаете участие в решении?

А. АГАЛАРОВ: Конечно.

И. ВОРОБЬЕВА: Больных людей и детей очень много. Вы в любом случае принимаете решение внутри себя: вот мы этим людям поможем, а этим уже не сможем помочь, потому что всем помочь невозможно. Какие-то критерии для вас есть, какие-то внутренние ощущения?

А. АГАЛАРОВ: Это всё субъективно. У меня специальные люди выделены для этого. Когда есть обращения, я им поручаю, потом выясняю, чем это всё кончилось. В общем, мы следим за этим.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Я тогда вернусь к тому, какие диалоги, возможно, происходят, когда вы ездите за границу и общаетесь с иностранными партнерами. Бывает так, что вам говорят: слушайте, как же вы в России существуете, у вас и Ходорковский сидит, и всех предпринимателей подряд сажают, и не понятно, как существовать. Вы в таких случаях за Россию заступаетесь?

А. АГАЛАРОВ: Во-первых, я в пример себя привожу, что меня еще не посадили и не собираются. Во-вторых, у нас же огромное количество предпринимателей, которые работают. Во многих странах не так всё просто, как кажется. Я не случайно привел две эти страны и не случайно сказал о том, что если в стране есть ресурсы, то там всё намного жестче, чем в той, в которой нет. Сегодня есть категория стран, которые, не имея ни природных, ни финансовых, никаких ресурсов, достигли феноменальных результатов. И есть страны, как Россия, которая обладает всеми ресурсами, но не хватает одного ресурса – законодательного, чтобы всё это направить в правильное русло, чтобы достичь феноменальных результатов, имея всё остальное. Поэтому вы абсолютно правы, есть такая проблема у нас в стране. Будем пытаться ее как-то решить.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Бороться по мере сил.

И. ВОРОБЬЕВА: Если я правильно понимаю, вы же и в Российском союзе промышленников и предпринимателей, и в «Опоре России», все эти союзы предпринимателей, это тоже защита прав бизнеса, предпринимателей. Насколько в России тяжело защищать права бизнеса? И в основном от кого приходится защищать права бизнеса?

А. АГАЛАРОВ: В бюджете денег не хватает хронически, сколько бы их не было. Всё время что хотят сделать? Хотят сделать побольше налогов. Здесь идет борьба и единство противоположностей по марксистко-ленинской философии. Всё время идет диалог. Допустим, был момент, когда хотели поднять НДС. Бизнес объединился, сказал, что нельзя сейчас с 18% уходить. Допустим, в Казахстане 12%, а мы в едином экономическом пространстве. Т.е., наоборот, было бы лучше уменьшить. Кстати, в экономике это описано как кривая Лаффера. Мы находимся уже немножко за той горкой, после которой, сколько бы мы ни увеличивали налоги, у нас поступления будут только уменьшаться, что, кстати, произошло с малым бизнесом.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Единый социальный налог просто убил его.

А. АГАЛАРОВ: Да. Я абсолютно четко считаю, что сегодня увеличение поступлений в бюджет как раз лежит в плоскости уменьшения налогов. Если сейчас налоги уменьшить, мы будем собирать больше, чем собираем сегодня. Но просто на это надо решиться. Человеку говорят – вот надо перепрыгнуть пропасть, и там, с той стороны будет хорошо.

И. ВОРОБЬЕВА: Но можно же упасть.

А. АГАЛАРОВ: Да, можно и упасть. Поэтому не верят, что будет больше денег. Поэтому никто на это не идет.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Все-таки в политику.

И. ВОРОБЬЕВА: Вы сказали, что бизнес тогда объединился и сказал. А насколько бизнес дружный у нас в стране?

А. АГАЛАРОВ: Когда прижмет, все под страхом этой угрозы объединяются, начинают вместе что-то лоббировать. Простой пример. На обувь когда-то был то ли 20, то ли 25% налог, плюс НДС. Его сделали то ли 10, то ли 15 – сразу возросло количество декларируемой обуви. Естественно, огромное количество таможенных пошлин на обувь стало поступать. Если мы сейчас посмотрим, сколько у нас денег собирает страна, привозит драгоценностей, ювелирных изделий, поверьте мне, что там будет минимальная цифра. И если бы ставку уменьшили, по этой статье поступления в бюджет выросли бы. И таких примеров я могу приводить бесконечное количество.

И. ВОРОБЬЕВА: Еще вопрос про бизнес. Как вы решаете, с кем работать? Вот с этой компанией я буду работать, а с этими не будем.

А. АГАЛАРОВ: Мы работаем с теми, с кем работали до этого. Сегодня у нас уже есть обойма компаний, с которыми как с партнерами мы работаем.

И. ВОРОБЬЕВА: Она же как-то сложилась.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Когда-то же вы принимали решения.

А. АГАЛАРОВ: Тогда мы, кстати, делали и ошибки тоже. Кто-то отсеялся, кто-то остался. Это естественный процесс.

И. ВОРОБЬЕВА: Вы смотрите, что вам эта компания нравится.

А. АГАЛАРОВ: Просто мы работали, есть позитивный опыт предыдущих лет, поэтому продолжаем с ними. Если нет, то мы расторгаем отношения.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Последний традиционный вопрос в нашей программе. Над каким решением вы сомневаетесь сейчас?

(ПАУЗА)

И. ВОРОБЬЕВА: Тяжелый вздох.

А. АГАЛАРОВ: Таких решений очень много.

И. ВОРОБЬЕВА: То, что вам пришло в голову, когда вы так вздыхали. У вас же это было в глазах просто.

А. АГАЛАРОВ: Это я скажу, если вы меня пригласите в следующий раз.

И. ВОРОБЬЕВА: Так не честно поступать. Почему наши гости всегда хулиганят, когда мы задаем этот последний вопрос? Почему вы уходите от ответа? У вас же есть что-то, что вы готовы нам рассказать.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: С другой стороны, мы же обещали задать вопрос, на который наш гость не сможет ответить.

И. ВОРОБЬЕВА: И такой момент пришел.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: В следующий раз – договорились.

И. ВОРОБЬЕВА: Тогда мы вас ловим на слове, что вы придете к нам еще раз и в конце концов ответите на этот вопрос. Я думаю, что тот ответ, который был у вас в глазах, вы все-таки расколитесь. Мы обязательно вас еще об этом расспросим. Спасибо большое. Программа «Разбор полета». Напомню, что у нас в гостях был бизнесмен, президент компании «Крокус Групп» Арас Агаларов. Спасибо большое.

А. АГАЛАРОВ: Спасибо, что пригласили.


Напишите нам
echo@echofm.online
Купить мерч «Эха»:

Боитесь пропустить интересное? Подпишитесь на рассылку «Эха»

Это еженедельный дайджест ключевых материалов сайта

© Radio Echo GmbH, 2025