Аня Караулов - Разбор полета - 2013-10-28
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Здравствуйте. Это программа «Разбор полета», программа о людях, которые принимают решения, о том, как они эти решения принимают. Эфир для вас ведут Татьяна Фельгенгауэр и Ирина Воробьева. Добрый вечер.
И. ВОРОБЬЕВА: Добрый вечер. У нас сегодня потрясающий гость, чей полет мы будем разбирать. Это командир школы инструкторов военно-морского флота Израиля, капитан 3-го ранга Аня Караулов. Аня, добрый вечер.
А. КАРАУЛОВ: Здравствуйте.
И. ВОРОБЬЕВА: У нас есть традиционный вопрос, с которого мы начинаем нашу программу. Я очень жду вашего ответа. Самое тяжелое, самое сложное решение, над которым больше всего раздумывали, которое вы можете вспомнить в своей жизни.
А. КАРАУЛОВ: Я думаю, самое сложное решение было не в профессиональном, а в личном плане. Это было решение заводить старшего ребенка. У меня двое детей, старшему уже 6 лет. Я помню, что это было очень непростое решение.
И. ВОРОБЬЕВА: А почему? Для женщины это же естественно.
А. КАРАУЛОВ: У меня так получилось тогда, что семейная готовность к ребенку как раз совпала с переходом на другую должность и повышение в звании. И поэтому у меня были сомнения, правильный ли это момент. Ребенку нужно уделять время. Несмотря на то, что армия работает по всем законам, по которым работает всё государство, что касается декретного отпуска, укороченного рабочего дня. Но всё равно на личном уровне для меня было очень важно обдумать и вместе с мужем придти к общему решению, что да, мы совмещаем мою более ответственную должность с детьми.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Т.е. это не было кардинальное решение – или карьера, или семья?
А. КАРАУЛОВ: Нет. Армейская карьера позволяет и даже направляет положительно в сторону развития как карьеры, так и семьи как для женщин, так и для мужчин.
И. ВОРОБЬЕВА: Какие-то условия создаются?
А. КАРАУЛОВ: Да.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вот вы молодая мать, с двумя детьми к тому же.
И. ВОРОБЬЕВА: Давайте про первого ребенка. Вы ушли в декрет.
А. КАРАУЛОВ: Моя должность меня ждет, пока я в декрете. Закончился декрет, и я вернулась.
И. ВОРОБЬЕВА: А сколько по времени декрет?
А. КАРАУЛОВ: У нас оплачиваемый декрет почти 4 месяца, потом есть возможность продолжить и удлинить еще на 2 месяца декрет, уже не оплачиваемый.
И. ВОРОБЬЕВА: Это после рождения ребенка.
А. КАРАУЛОВ: Да.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А в тот момент какая была у вас должность?
А. КАРАУЛОВ: Я занималась построением обучающих программ в разведвойсках.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Это как бригада Гивати?
А. КАРАУЛОВ: Нет. Именно разведвойска.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Круто.
И. ВОРОБЬЕВА: Как это началось? Понятно, как это начинается у женщин в Израиле. Вы просто приходите по призыву и идете служить.
А. КАРАУЛОВ: У меня это началось иначе, потому что у меня с армией был заключен контракт, там я обязывалась идти на срок, который больше обычных двух лет. Армия в то же время дала мне возможность до начала службы закончить первую степень. Я уже призвалась профессиональным офицером.
И. ВОРОБЬЕВА: Сколько лет вам было, когда вы заключали контракт?
А. КАРАУЛОВ: Мне было 17, когда я заключала этот контракт, это было еще до конца школы. Потом я поступила, в 18 лет я начала обучаться в университете. За 3 года я закончила учебу, это бакалавр, психология, социология. И я призвалась. Т.е. я призывалась позже своих одноклассниц, которые в большинстве своем призвались, когда им было 18 лет. Я призвалась в 21, но я уже призвалась на профессиональную должность и кроме обычных двух лет у меня с армией был первичный контракт на 9 месяцев. А потом, по истечении первичного контракта так получилось, что мне там очень понравилось, и я продлевала. Я и сейчас каждый раз продлеваю свой контракт на 2-3 года.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Т.е. каждый раз вы принимаете решение, что вы остаетесь в армии.
А. КАРАУЛОВ: Да.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: О чем вы думаете, когда принимаете такое решение, что вы хотите оставаться в вооруженных силах.
А. КАРАУЛОВ: Я прислушиваюсь к себе, несет ли для меня это всё еще какой-то глубинный смысл. И до сих пор каждый ответ был положительный. Я считаю, несмотря на то, что моя повседневная жизнь, она имеет обычный вид. В 8 утра я начинаю свой рабочий, в пять, иногда позже я его заканчиваю, я каждый вечер возвращаюсь домой, провожу время со своей семьей и в выходные тоже. Но в то же время я чувствую, что то, чем я занимаюсь, это не только работа, а это еще что-то. И каждый раз перед тем, как я подписываю новый контракт, я всегда заглядываю, есть ли там еще что-то. И пока ответ положительный, я продлеваю контракт.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Что вот это «что-то»? Что вам дает армия?
А. КАРАУЛОВ: Во-первых, это дополнительный смысл, это чувство, что ты что-то делаешь для своей страны. Учитывая, что моя должность, она еще и обучающая, то иметь влияние на то, как выглядит младший командный состав ВМФ – для меня это очень важно. Мне не хочется, чтобы это прозвучало высокопарно, но это мой отпечаток в том, как выглядит сегодняшняя армия, особенно когда занимаешься чем-то обучающим. Я думаю, сейчас важно рассказать, что очень много инструкторских и обучающих должностей в армии занимают женщины. В первую очередь это что-то такое. Да, я служу своей стране, и для меня это важно. Для меня патриотизм – это часть моих ценностей в этой жизни. Кроме этого, я думаю, что моя служба приносит радость моим близким. Мною гордится как мой сын, так и мой муж и мои родители. Это тоже немаловажно.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы себя чувствуете солдатом или учителем?
А. КАРАУЛОВ: Я себя чувствую офицером. Я офицер. Я себя чувствую в первую очередь офицером.
И. ВОРОБЬЕВА: Потрясающе. У нас в студии сидит хрупкая девушка, которая с настоящей гордостью говорит «я – офицер». У нас такого в студии еще никогда не было, именно в этой программе мы такого еще не слышали. Ваш супруг тоже военный?
А. КАРАУЛОВ: Мой супруг учитель.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Я же говорю, у вас педагогическая семья.
А. КАРАУЛОВ: С педагогическим уклоном.
И. ВОРОБЬЕВА: Он не в армии, а жена в армии. Почему мы такие вопросы задаем? Потому что в России этого почти нет нигде, это единицы. Наверное, у вас это сплошь и рядом.
А. КАРАУЛОВ: Во-первых, у нас это сплошь и рядом. Существуют семьи, где и муж, и жена служат в армии, существуют семьи, где только кто-то один из супругов. И это вполне нормально. Я стараюсь все решения, которые касаются моего служебного роста, конечно же, принимать вместе со своим мужем, потому что некоторые требовали жертв и с его стороны. Я считаю, это часть любой семьи и здорового брака, когда решения принимаются совместно. В то же время он никогда не навязывал мне своего мнения, говорил, что я считаю, что так будет правильнее, а так неправильнее. Перед каждой сменой должности, росту по карьерной лестнице мы сидели, советовались, как то или иное решение повлияет на нашу семейную жизнь, на его карьеру, и старались принять решение, которое было оптимально для нас обоих.
И. ВОРОБЬЕВА: А почему военно-морской флот? Почему не другие войска?
А. КАРАУЛОВ: Я сейчас признаюсь, что когда я закончила учебу, я проходила собеседование в разные виды войск, одни из них был военно-морской флот. Это была моя первая должность в армии, я оттуда начинала свою службу. Мне задали тот же вопрос – почему военно-морской флот? И я дала очень искренний на то время ответ – очень красивая форма в военно-морском флоте. Очень. Особенно парадная. А сегодня это мой дом, военно-морской флот в израильской армии, даже больше других частей. А мне есть с чем сравнить, потому что я успела побывать и в пехоте, и в разных видах войск. Но военно-морской флот Израиля – это настоящая, сплоченная семья. Это уникальное ощущение, когда ты знаешь, что за твоей спиной весь флот, который помогает и сопровождает тебя не только в профессиональных, но и в личных событиях. На моей свадьбе гулял весь состав.
И. ВОРОБЬЕВА: В красивой форме.
А. КАРАУЛОВ: Часть из них да. Раввин, который нам играл свадьбу, он был весь с белом, с фуражкой. И это тоже часть службы. А кроме этого, так как семья – это очень важная часть израильской армии, то практически все базы (а во флоте это особенно заметно) проводят разные мероприятия для семьи. Например, выход в море, куда приглашаются супруги и дети. Или какие-то более общественные мероприятия: совместный отдых с семьей, но в то же время весь командный состав базы имеет возможность познакомиться с семьями и дружить семьями.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А как сочетается это ощущение семьи и необходимость все-таки жить по уставу? Армия диктует очень жесткие условия и правила.
А. КАРАУЛОВ: Я не вижу, почему должен быть конфликт между уставом и семьей.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Я в очередной раз сужу по российской армии.
А. КАРАУЛОВ: Устав – это каждодневная часть того, как мы выглядим, как мы себя ведем, каков распорядок нашего рабочего дня. Но он абсолютно не мешает ощущению совместной работы в коллективе. Наоборот, это очень важно для удачной работы любого коллектива, а в армии к тому же это чувство локтя. Я думаю, что, может быть, это отличие, о котором стоит рассказать. Между офицерами и их личным командным составом обычно складываются тоже очень теплые отношения. Поэтому устав и это ощущение, что все вместе, оно не мешает.
И. ВОРОБЬЕВА: Военно-морской флот Израиля – это же не как в некоторых других странах, когда просто корабли стоят по базам. Это же флот, который постоянно участвует в каких-то действиях.
А. КАРАУЛОВ: Да.
И. ВОРОБЬЕВА: Как это происходит? Понятно, что ваша работа – вы командир школы инструкторов, вы, наверное, в боевых действиях не участвуете.
А. КАРАУЛОВ: Правильно.
И. ВОРОБЬЕВА: А участвовали?
А. КАРАУЛОВ: В боевых действиях – нет. Вся моя карьера, она была больше обучающая. В боевых военных действиях я не участвовала.
И. ВОРОБЬЕВА: А ваши ученики, те, которые приходят к вам, кого вы учите, это люди, которые будут участвовать в военных действиях.
А. КАРАУЛОВ: Те, кого я учу, они уже участвовали в боевых действиях.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Т.е. у вас не новобранцы.
А. КАРАУЛОВ: Нет. У меня те, кто обучают новобранцев.
И. ВОРОБЬЕВА: Ну конечно, вы же обучаете инструкторов.
А. КАРАУЛОВ: Правильно. Те, кто приходят ко мне на курсы, они уже участвовали в боевых действиях, и теперь они приходят к нам на инструкторскую базу, чтобы дальше делиться своим профессиональным и боевым опытом.
И. ВОРОБЬЕВА: Нет этой разницы, этой пропасти между человеком, который участвовал в военных действиях и не участвовал? Не было такого: мол, что нам может рассказать человек, который никогда пороха не нюхал?
А. КАРАУЛОВ: Нет. Во-первых, наши боевые действия, это всё проходит очень близко, поэтому нет такого ощущения, что боевые действия – это где-то там, а мы – это где-то здесь, и наши реалии не пересекаются. Я прекрасно представляю, что такое боевые действия. Конечно, я не участвовала в боевых действиях, но я ходила на военных кораблях. Поэтому общее представление, ощущение, что такое военный корабль, что такое военный экипаж корабля, у меня есть. Кроме этого, те, кто приходят ко мне на курсы, они прекрасно понимают, что я их не буду учить судомеханике или навигации. Я их буду учить командовать. А для этого у меня есть и образование, и опыт. Поэтому нет такого, что чему вы нас будете учить. Кроме этого, приходит 19-20-летние мальчики и девочки.
И. ВОРОБЬЕВА: Которые уже участвовали в боевых действиях.
А. КАРАУЛОВ: Да. И они прекрасно понимают, зачем они пришли. И они хотят учиться.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Как вы их учите? Очень важно, к какому инструктору попадает новобранец, как с ним будут обращаться, в каком тоне, в каком стиле. Какие у вас основные установки?
А. КАРАУЛОВ: Первая установка – важно смотреть своему солдату в глаза и помнить, что он человек. Это главная установка. Всё остальное – навыки. Для нас очень важно, и это часть нашего кодекса, - соблюдать к человеку уважение, не задевать и не ранить его чувства, вне зависимости от его половой принадлежности, расовой, религиозной и так далее. Это первая и главная установка – уважай своего солдата, и тогда он будет уважать тебя и доверять тебе. И тогда ты его сможешь научить всему, чему считаешь нужным. А дальше, конечно, есть навыки: навыки построения, навыки обучения, начиная от того, как правильно стоять в классе, и заканчивая тем, как правильно провести личную беседу с солдатом, если он затрудняется, или он не может приспособиться к армейской обстановке, или он не достаточно уверен, готов ли он идти на ту или иную должность, чтобы показать ему всю важность. Там и работа с группой, и личная работа.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А часто бывает необходимость провести личную беседу с солдатом, который вообще не уверен, что он хочет служить дальше.
А. КАРАУЛОВ: Бывают такие случаи, когда нужно проводить беседы, и это немаловажно. Израильская армия верит в то, что солдат должен хотеть служить. Иногда бывают такие ситуации, когда солдат попадает не совсем туда, куда он себе представлял. Конечно, отбор в армии идет и по способностям, и по возможностям, и по нуждам самой армии, все-таки армия – это большая система. И не всегда все эти три вектора обязательно встречаются в каждом частном случае. Для этого и существуют командиры - чтобы объяснить важность службы, важность должности, чтобы побеседовать с солдатом, успокоить его, рассказать ему, куда он идет, не так страшен черт, как его малюют. Конечно, на всех инструкторских базах, не только на моей, не только на флоте, очень многое направлено на то, чтобы по окончании профессиональных военных и боевых курсов солдат приходил с высокой мотивацией на свою должность.
И. ВОРОБЬЕВА: Но ведь не каждый может стать командиром.
А. КАРАУЛОВ: Не каждый. Поэтому прежде чем они приходят на курсы, они проходят первичный отбор. И на моих курсах они проходят вторичный отбор.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И много у вас отсеивается людей?
А. КАРАУЛОВ: На первичном отборе отсеивается довольно много, на вторичном где-то 10% отсеивается.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А потом дальше еще идет процесс отбора, или вы финальная инстанция?
А. КАРАУЛОВ: Я финальная инстанция, после меня они получают в руки новобранцев. Конечно же, над ними тоже есть вышестоящие командиры. Армия - это четкая иерархическая организация. За ними идет контроль. Кроме этого, очень важно им получать обратную связь от вышестоящих и от нижестоящих тоже. В конце каждого профессионального курса каждый курсант заполняет бланки, на которых он рассказывает, насколько он чувствует, что его подготовили курсы, как он оценивает свой командно-обучающий состав во время курсов. Это очень важно. Мы стремимся к максимальной эффективности, и мониторинг очень важен.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Бывало ли у вас такое, что вы меняли свое решение относительно того или иного курсанта?
А. КАРАУЛОВ: Конечно. Бывают случаи, когда в начале иногда хочется сказать – нет, ну какой из него командир… Но я стараюсь поспешно таких решений не принимать и давать каждому курсанту шанс показать себя. Кроме этого, я считаю, что курсы, которые находятся под моим командованием, они очень направлены на развитие потенциала и навыков. Поэтому такой небольшой отсев. Мы очень направлены на то, чтобы развить каждого с помощью тех или иных дополнительных занятий и так далее.
И. ВОРОБЬЕВА: В целом какой основной критерий есть у вас в голове, когда вы смотрите на группу и думаете: нет, или да, вот этот точно командир? Как вы это оцениваете?
А. КАРАУЛОВ: Много нюансов. Большую роль играет уверенность в себе, возможность и способность учиться. Потому что любой командир должен уметь учиться и развиваться, т.е. такая способность к саморазвитию. Конечно, не все командиры сходу по окончании курсов становятся отличными командирами. Нет, наоборот. И я до сегодняшнего дня стараюсь развиваться и расти как личность на своей должности. И как командир, конечно же. Я думаю, это основные критерии.
И. ВОРОБЬЕВА: Они к вам приходят в 19-20 лет. Сколько ваши курсы по времени?
А. КАРАУЛОВ: Полтора месяца.
И. ВОРОБЬЕВА: Примерно в том же возрасте они уходят с ваших курсов.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А к ним новобранцами попадают 18-летние мальчики и девочки.
И. ВОРОБЬЕВА: У них разница по возрасту совсем небольшая.
А. КАРАУЛОВ: Разница небольшая.
И. ВОРОБЬЕВА: Понятно, когда ты старше своей группы, тебе проще, потому что ты старше. А тут этого нет. Особенно если это хрупкая девочка или хрупкий мальчик.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Мне мой сводный брат, который служил в израильской армии, он сказал, что вот эти самые хрупкие девочки, они, как правило, самые жесткие командиры. Давайте мы сейчас прервемся на несколько минут, после чего продолжится программа «Разбор полета».
НОВОСТИ
И. ВОРОБЬЕВА: Продолжается программа «Разбор полета». Татьяна Фельгенгауэр и Ирина Воробьева в студии. Вместе с нами наша гостья, это командир школы инструкторов военно-морского флота Израиля, капитан 3-го ранга Аня Караулов. Мы мучаем нашу гостью всякими вопросами.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Мы сделали паузу на том, что за полтора месяца из 19-20-летних мальчиков и девочек нужно как-то слепить командиров. Но ведь нельзя научить авторитету, нельзя за полтора месяца научить самостоятельности в принятии решений. Или можно? Или, может быть, и не нужно?
А. КАРАУЛОВ: Мы считаем, что определенной самостоятельности можно и нужно научить молодых командиров. И авторитету тоже. Именно над этим мы и работаем эти полтора месяца. Мы им помогаем понять, как они выглядят со стороны и пытаемся дать им личный пример того, как должны выглядеть командиры. Я бы хотела заметить, что не все курсы провожу лично я или только я. Мой личный командный состав, им тоже по 19-20 лет, и большинство занятий с молодыми курсантами проводят они. И они на своем личном примере рассказывают о том, как завоевать авторитет новобранцев, как завоевать авторитет в таком возрасте и в каких случаях нужно принимать самостоятельные решения и чем нужно руководствоваться при принятии решений, а в каких случаях нужно уметь остановиться и сказать, что нужно посоветоваться со своим командиром, потому что он тоже успел повидать на своем веку. Кроме этого, всегда в принятии решений в армии участвует больше одного человека. Даже если одному из них 19, а второму 20, но их уже двое. В любом споре рождается истина. Они принимают решение совместно.
И. ВОРОБЬЕВА: А после ваших курсов вы следите за вашими выпускниками?
А. КАРАУЛОВ: Обязательно. Все наши выпускники, во-первых, через год возвращаются к нам для повышения квалификации, где мы их учим более продвинутым командным навыкам. В основном мы их учим быть менторами, коучерами, тренерами молодых командиров. Заодно мы используем эту возможность, чтобы дать им выговориться, поделиться теми или иными командными ситуациями, где они испытывали дилеммы, послушать и обсудить группами на открытых мероприятиях, как они принимали решения. Это очень важно. Всем понятно, что командование в первую очередь состоит из каждодневного принятия решений, особенно в трудных ситуациях, когда решение не лежит на поверхности. И в течение их первого года мы тоже следим за их развитием, как их оценивают их курсисты. У каждого занимающего более высокую должность одно из требований к нему – это следить за своими подчиненными командирами, младшим командным составом и смотреть, как они справляются, помогать, наставлять. Вот наставники – это то слово, которое я искала.
И. ВОРОБЬЕВА: А были случаи, что даже после ваших курсов через какое-то время становится понятно, что все-таки нет?
А. КАРАУЛОВ: Есть такие случаи, они единичные. В таких случаях считается, что на командных должностях силой держать не надо никого. Если кто-то не справляется с должностью, то его переведут на другую должность или вернут на ту должность, которую он занимал ранее, т.е. вернут его в его предыдущий коллектив.
И. ВОРОБЬЕВА: А когда человеку приходится говорить, что ты не подходишь, ты не справляешься, это ведь тоже надо какое-то внутреннее решение принять, какие-то слова нужно найти, чтобы человек не потерял ту самую мотивацию, которая является очень важной в данном случае.
А. КАРАУЛОВ: Те, кто приходят на командные курсы, это те, кто отличились на предыдущих профессиональных должностях, на боевых постах. Те, кто приходят на командные должности, обычно очень любили свои предыдущие места. Поэтому вернуть их туда – для них это не наказание, но, конечно, разочарование. И я во время таких бесед стараюсь напомнить им, почему они призвались в армию. Они призвались, для того чтобы служить своей стране. А служба стране должна приносить удовлетворение. Если ты находишься на должности, с которой ты не справляешься или не справишься в будущем по показателям на курсах, то удовлетворение она тебе приносить не будет, а может даже причинить психологический дискомфорт. И поэтому лучше вернуться на предыдущую должность.
И. ВОРОБЬЕВА: А вот эта мотивация служить стране и внутренняя мотивация амбиций человека, что доминирует? Понятно, что есть мотивация – я хочу служить своей стране. Но при этом есть амбиции – я хочу дослужиться…
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: До генерала.
И. ВОРОБЬЕВА: А мне говорят – ты не подходишь. И тут начинается конфликт.
А. КАРАУЛОВ: Каждый решает свой внутренний конфликт по-своему. Мне повезло, и я лично до их пор такой конфликт не испытывала. Но даже те, кого я потом встречала, кто ко мне приходил на курсы, а потом вернулись на свои предыдущие должности, они росли там, т.е. там тоже им позволяется служебный рост в карьере, там у них получилось продвинуться даже дальше.
И. ВОРОБЬЕВА: Просто в другую сторону.
А. КАРАУЛОВ: Просто в другом направлении, точно. Я не встречала людей, которые потом не смогли бы опять втянуться в свою службу. Конфликты эти решаются.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Бывали случаи, когда спустя год к вам приходят ваши бывшие курсанты, молодые командиры, и они уже вас чему-то учат на примере своих сложных ситуаций и сложных решений?
А. КАРАУЛОВ: Да, конечно. Потому что они находятся гораздо ближе к новобранцам, чем я и мой личный командный состав. А молодежь, которая призывается в армию, она динамична, и их ценности, и то, что их мотивирует и двигает, тоже изменяется с годами. Понятно, что те чувства, которые испытывал новобранец 30 лет назад, 20 лет назад, 10 лет назад и сегодня – это разные чувства. И так как все-таки возрастная разница тоже как-то влияет, то именно те, кто приходят через год и рассказывают о своих впечатлениях, они нам помогают улучшать курсы и заниматься теми проблемами, которые волнуют сегодня младший командный состав, а не 10 лет назад, когда я им была.
И. ВОРОБЬЕВА: А какого рода решения им приходится принимать?
А. КАРАУЛОВ: Им приходится принимать очень много решений. Это и решения, которые носят более техническо-логистический характер: я сегодня запланировал раз, два, три, четыре, пять, но мне дали новое задание, теперь я должен переиграть весь график, но в то же время успеть свою обучающую программу и так далее. Т.е. они принимают решения на таком микро-уровне. Еще они принимают решения более личного характера. Вот ко мне подошел мой новобранец, ему по какой-то причине нужна увольнительная. И я должен принять решение, выпускать или нет. Или, допустим, сегодня мой курс, кто-то из них в чем-то провинился, такое тоже бывает. И я должен решить дисциплинарные вопросы.
И. ВОРОБЬЕВА: Как наказать, кого наказать.
А. КАРАУЛОВ: А кроме этого, часто даже младший командный состав в конце курсов вместе с вышестоящими принимает решение кого послать, на какой корабль, на какую должность. Все-таки они их знают лучше всего. В отличие от моего курса, который относительно короткий, полтора месяца, только познакомились, уже выпускаем, профессиональные курсы на флоте – длинные курсы, и они успевают познакомиться с ними очень хорошо, а иногда в сложных социальных случаях они знакомятся не только с самими курсистами, но уже с их семьями и так далее. Поэтому очень часто они принимают решения, которые касаются службы уже не новобранцев, а курсантов в дальнейшем.
И. ВОРОБЬЕВА: У меня возник вопрос, может быть, глупый. Ведь в армии не запрещены отношения между курсантами на одном курсе?
А. КАРАУЛОВ: Какие отношения?
И. ВОРОБЬЕВА: Романтические отношения.
А. КАРАУЛОВ: Романтические запрещены. Романтические отношения на базе во время службы запрещены. Кроме этого, в армии запрещены любые романтические отношения между подчиненным и командиром, чтобы не создавать неловких ситуаций.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Т.е. один из них должен уволиться из армии.
А. КАРАУЛОВ: Не обязательно уволиться из армии – перевестись на другую должность.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Прямо так и написать – дело в том, что я влюбилась в командира.
А. КАРАУЛОВ: Запросто.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Переведите меня в другую часть.
А. КАРАУЛОВ: Я понимаю, что звучит это забавно. Я не видела никогда таких заявлений – переведите меня, потому что я влюбилась в командира. Но подразумевается в любом случае, что в ситуации, когда командир и нижестоящий хотят начать романтическую связь, один из них должен перейти. Это может создать массу разных неловких моментов потом. И чтобы их избежать, самое простое решение – одного из них переведут.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Это ситуация из разряда стрессовых. А вообще, вы своих курсантов и младший командный состав как готовите к экстремальным ситуациям? Страна, которая находится в постоянной боевой готовности, конечно, должна учить командиров принимать решения быстро, в условиях стрессовых.
А. КАРАУЛОВ: Это просто часть подготовки. Нет какой-то определенной программы, что нужно делать в экстремальной ситуации. В любой боевой задаче может создаться экстремальная ситуация. И это просто часть их навыков. Нет какого-то отдельного курса обучения…
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Первое правило путешествующего по галактике – без паники.
А. КАРАУЛОВ: В экстремальных случаях в первую очередь они должны руководствоваться здравым смыслом, все командующие – и младший командный состав, и старший командный состав они все-таки обладают этим умением. Определенные навыки доведены до автоматизма. Например, навыки пользования личным оружием. В экстремальной ситуации ты пользуешься своим оружием незамедлительно, причем пользуешься им по определенной схеме, которую ты уже настолько зазубрил, что уже на уровне инстинкта. А то, что касается принятия решений в экстремальных ситуациях, кроме здравого смысла и кодекса армии, в каждой ситуации, допустим, тактические решения или стратегические решения – это всё зависит от того, какую должность ты занимаешь, и тогда тебе готовят на то или иное принятие решений. В любом случае в более глобальных экстремальных ситуациях обычно есть брифинг, в котором участвуют профессионалы, которые подготавливают к правильному принятию решения. Кроме этого, тот же разбор полетов – это термин, который очень важен во всей армии. После любых действий обязательно присутствует разбор полетов в положительном смысле этого слова.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Бывали случаи, когда вам указывали на какие-то ошибки в воспитании молодых командиров? Менялся ли как-то подход? Или это выстроенная вещь, которая десятилетиями работает?
А. КАРАУЛОВ: Подход с десятилетиями стал мягче. 30-40 лет назад – я тогда еще не служила в армии, - говорят, что подход в израильской армии был жестче, чем сегодня. Поэтому да, те или иные директивы поступают, в зависимости от директив, которые поступают свыше, мы меняем нашу программу. Указывали ли мне на мои ошибки? Да, конечно, каждый раз в год и я прохожу эвальвацию со своим прямым начальством, мы сидим и разбираем, как я функционировала в течение этого года, что, как он считает, я могла бы делать иначе, что я могла бы делать лучше. Более того, я стараюсь раз в полгода проводить беседы со своим личным составом, я спрашиваю у них, в каких областях, в каких принятиях решений они считают, что я могла бы себя вести иначе, так, чтобы у них была положительная атмосфера в рабочем коллективе, чтобы мы были эффективнее.
И. ВОРОБЬЕВА: Получается, есть возможность отстаивать. Если вышестоящее начальство говорит, что здесь вы неправильно учите – я весьма грубо говорю, - а вы говорите, что нет, мы учим правильно, это вы просто не понимаете.
А. КАРАУЛОВ: Такая возможность есть. Не обязательно мое мнение будет принято, но оно будет выслушано.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы сказали, что новобранцы меняются с годами. У вас не возникает желания иногда вернуться туда и непосредственно поработать с новобранцами?
А. КАРАУЛОВ: У меня периодически возникает такое желание. Как только оно у меня возникает, я стараюсь пускай не с самими новобранцами, но быть как-то поближе. Т.е. пойти провести какой-нибудь урок, не совсем для новобранцев, но для тех или иных курсантов, которые уже находятся на каких-нибудь профессиональных курсах. Т.е. у меня такие преподавательские позывы бывают. И тогда захожу в класс.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Скучаете по такому непосредственному контакту с молодежью?
А. КАРАУЛОВ: Нет. Я очень довольна своей должностью сейчас, я получаю массу удовольствия от того, чем я занимаюсь. Поэтому я не могу сказать, что я сильно скучаю. У всего есть свои плюсы и свои минусы. Я сейчас реально ловлю кайф от того, чем я занимаюсь. Потому что заниматься не напрямую преподавательством, а методикой обучения командования, это очень интересная область. Получается, что у меня есть возможность преподавать, с одной стороны, но в то же время у меня есть возможность исследовать, и развиваться, и приносить новые веяния в области обучения в армию и совмещать командование с педагогикой.
И. ВОРОБЬЕВА: Получается, что то, насколько хорошо, правильно и эффективно вы научите вот этих людей, соответственно, они потом научат следующих людей, и соответственно, уже там, где будет экстремальная ситуация, командный состав проявит себя. Т.е. это цепочка. Вы понимаете, что конечным звеном вашей работы является то, какие решения будут приняты командным составом в момент боевых действий.
А. КАРАУЛОВ: Я даже иду немножко дальше. Я считаю, что моя цепочка, она еще чуть-чуть длиннее. Есть еще одно звено – это моряк. Я считаю, что то, как моряк поведет себя в той или иной ситуации на военном корабле, это результат всей той цепочки, которую вы описали до того. Потому что моя окончательная цель – это профессиональный флот.
И. ВОРОБЬЕВА: В классе у вас есть мальчики, есть девочки. Научить девочку быть командиром и научить мальчика быть командиром – есть какая-то разница в подходах?
А. КАРАУЛОВ: Разницы в подходах нет, методики одни и те же. Девочки и мальчики на моих курсах всё делают абсолютно одинаково.
И. ВОРОБЬЕВА: Нет особенностей.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Девочки, например, лучше. Девочки решительнее зачастую.
А. КАРАУЛОВ: Нет никакой разницы. Я сейчас вспоминаю мальчиков, девочек… Есть разные мальчики, есть разные девочки. Поэтому работа с мальчиками и с девочками идет абсолютно одинаковая. Кроме этого, есть девочки, которые будут командовать девочками, есть девочки, которые будут командовать мальчиками, и наоборот: мальчики, которые будут командовать девочками, мальчики, которые будут командовать мальчиками. Обычно мальчики очень боятся командовать девочками, есть такой момент.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Почему?
А. КАРАУЛОВ: Потому что есть такой страх – а если она расплачется?
И. ВОРОБЬЕВА: Кстати, да.
А. КАРАУЛОВ: Мальчики очень боятся, что их курсантки вдруг расплачутся.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Как вы их к этому готовите?
А. КАРАУЛОВ: Мы говорим, что это нормально, что иногда девочки реагируют на сложности более эмоционально, и это нормально.
И. ВОРОБЬЕВА: Что делать командиру, у которого курсантка разрыдалась?
А. КАРАУЛОВ: Предложить ей стакан воды и салфетку. Подождать, пока она успокоится и продолжить беседу.
И. ВОРОБЬЕВА: А девочка, которая командует девочками, у нее тоже какие-то страхи есть?
А. КАРАУЛОВ: Нет. Потому что девочка совершенно спокойно это всё воспринимает.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Я же говорю, девочки решительнее.
И. ВОРОБЬЕВА: Кстати, если перед девочкой расплакался мальчик, я думаю, это страшнее, чем перед мальчиком расплакалась девочка.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Я думаю, что мальчики в израильской армии могут расплакаться перед девочкой.
И. ВОРОБЬЕВА: А почему нет? Разные ситуации бывают.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: У меня идеалистические представления о мальчиках в израильской армии.
А. КАРАУЛОВ: И не зря.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Формирование духа, образа военно-морского флота, то, чем вы занимаетесь, создание этого образа – насколько на вас давит ответственность? Это очень сложная работа, и она имеет очень долгие последствия. Или вы стараетесь об этом не думать?
А. КАРАУЛОВ: Я четко знаю, какая ответственность лежит на моих плечах. Поэтому я стараюсь отдаваться работе с душой. Я считаю, что пока я на своей должности преуспеваю и выполняю заданные мне задачи, то ту ответственность, которую мне доверили, я ее оправдываю, и поэтому это на меня не давит. Я знаю, что я делаю всё, что в моих возможностях, чтобы оправдать доверие и не подвести флот.
И. ВОРОБЬЕВА: А когда вы встречаетесь через, когда вы обсуждаете, вы можете вспомнить какую-нибудь ситуацию, которую вам рассказали ваши же курсанты, которая и для вас тоже стала чем-то таким, что ох, ничего себе? Чтобы мы понимали, с чем они сталкиваются в негативном смысле.
А. КАРАУЛОВ: Я пытаюсь вспомнить какую-то ситуацию. Это редкие ситуации, но они тоже бывают, все-таки Израиль – это страна, как и все страны, во всех странах есть те или иные позитивные и негативные явления. Я помню такой случай, когда молодая командирша, которой было 19 с копеечками лет, рассказывала, что она проводила общую беседу вечером со своим курсом, вдруг одна девочка, вся в слезах, резко выбежала из класса, что неприемлемо. И вечером того же дня она позвала ее на личную беседу, чтобы сначала выяснить, прежде чем принимать решение, наказывать или не наказывать. И вдруг девочка вывалила на нее всю историю своей жизни, с очень тяжелыми личными подробностями и попросила у нее совета в очень принципиальных моментах.
Я сидела, слушала это и проецировала на себя: боже мой, передо мной сидит человек, которого я не знаю, и просит моего совета в решении жизненно важных вопросов, просто потому что я 2 недели ее командир. Нельзя сказать, что да, я тебя понимаю, давай мы вдвоем подумаем. Нет, она ждет какого-то четкого ответа. Вот проблема – что делать? И она рассказывала, что ей тоже это было тяжело, те же самые ощущения, потому что тогда да, чувствуется ответственность, и тогда эта ответственность тяжела, когда подчиненный, когда солдат или солдатка просят не просто совета, а ты понимаешь, что твой совет будет директивой. И не потому что ты дашь командным голосом, а просто потому что они считают, что раз ты командир – не важно, ты командир, которому 19 или 30 лет, - значит, ты можешь понять, помочь в принятии правильного решения. И вот это ответственность, и это то, что тяжело.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Спасибо большое. Наш последний традиционный вопрос. Над каким решением вы сомневаетесь сейчас?
А. КАРАУЛОВ: У меня сейчас нет сомнений. У меня хорошая стадия в моей жизни, когда у меня нет решений, над которыми я сомневаюсь.
И. ВОРОБЬЕВА: Прекрасно. Спасибо большое. Очень интересно. Я напомню, что у нас в эфире была командир школы инструкторов военно-морского флота Израиля, капитан 3-го ранга Аня Караулов. Аня, спасибо вам большое.
А. КАРАУЛОВ: Спасибо. Всего хорошего.