Михаил Прохоров - Разбор полета - 2013-09-02

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - 21.07. Здравствуйте. Это программа «Разбор полета». Программа о людях, которые принимают решения, о том, как они эти решения принимают.

И. ВОРОБЬЕВА - И сегодняшний наш гость Михаил Прохоров - президент группы ОНЭКСИМ, председатель партии «Гражданская платформа», а также президент Союза биатлонистов России, если у меня все правильно написано. Добрый вечер.

М. ПРОХОРОВ - Написано неправильно. Я больше не президент группы ОНЭКСИМ. Бизнесом я не занимаюсь. Все остальное верно…

И. ВОРОБЬЕВА - У нас программа начинается с традиционного вопроса, и вы тоже не избежите. Вам наверняка приходилось в жизни принимать сложные решения. Какое было самым сложным, самым тяжелым?

М. ПРОХОРОВ - У меня никогда такой оценки нет, какое было сложное, какое несложное. Для меня принимать решения это как подышать воздухом. Брать на себя ответственность, риски, и принимать решения есть такая сложная профессия – управления рисками. И неважно, чем ты занимаешься, живешь просто обычной жизнью, занимаешься бизнесом или политикой, я люблю принимать решения, брать на себя ответственность. Поэтому когда нет ситуации, когда нужно принимать решения, для меня ситуация полного дискомфорта. Поэтому я всегда ищу сложные ситуации, и мне нравится принимать решения.

И. ВОРОБЬЕВА - Если это как дышать, наверняка были моменты, когда приходилось задерживать дыхание.

М. ПРОХОРОВ - Это было когда ситуация спокойная и все хорошо. В этой ситуации у меня всегда задерживается дыхание и мне хочется найти что-то, где принять решение и где проявить свою тягу к принятию любых решений и ответственности.

И. ВОРОБЬЕВА - От ответа вы все равно не уйдете. Вам придется вспомнить решение, которое вызывало у вас больше раздумий…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Сомнений.

И. ВОРОБЬЕВА - И вы длительное время принимали решение. Потому что даже потом жалели.

М. ПРОХОРОВ - Хорошо. Тогда первое осознанное решение, которое я помню. Мне было 2,5 года, я тяжело болел, у меня была температура под 40 и чтобы как-то меня отвлечь, мой папа привязал деревянного быка веревкой во дворе, я был на даче и дал мне ее в руки. И сказал, пока ты будешь пасти быка, все у тебя будет хорошо. Я помню, жутко устала рука, но до тех пор терпел, пока не принял решение все-таки его отпустить. Причем помню хорошо мотивацию, что решил так для себя, что если бычок убежит, тогда я буду долго болеть, а если он останется на месте, то все будет в порядке. Я проснулся часов через 12, бычок стоял на месте, я быстро пошел на поправку. Пусть это будет самым тяжелым решением, которое я принял в своей жизни.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – История Дмитрия Ливанова про зайчиков в детском саду переместилась на второе место. К сожалению, министр образования больше не лидер в нашем списке самых классных решений. И Михаил Прохоров получает золото.

М. ПРОХОРОВ - Не зря пришел.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Большое спасибо, это была программа «Разбор полета».

И. ВОРОБЬЕВА - Давайте чуть постарше.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Потом вы прожили все-таки какую-то жизнь, решения, которые вы принимали и от которых зависят люди, насколько подход к таким решениям меняется по сравнению с тем, что вы решаете только про себя.

М. ПРОХОРОВ - Если вам нравится брать на себя ответственность, то вы берете ответственность не только за себя, но и за людей. И чем большей системой вы управляете, тем эта ответственность более сильная и в некотором смысле каждый раз для человека, который принимает решения по большим вопросам оно связано с ограничением личной дееспособности определенной. То есть, например, когда ты работаешь в большой компании и принимаешь определенные решения и нужно компанию перестраивать или принимать другую стратегию развития, то это неизбежно приводит к некоторому ограничению твоего свободного времени. Потому что в этот момент ты берешь ответственность на себя. Приведу пример. В 1998 году у нас был кризис и за один день из-за того, что правительство приняло решение о том, что государственные долги больше не выплачивают по ГКО и другим обязательствам государства, ОНЭКСИМ банк из процветающего банка за один день превратился в банкрота. По понятным причинам. И в какой-то день мне пришлось принимать такое решение, что делать, как спасать бизнес, людей, как вообще действовать в этой ситуации. Я день считал, не спал, и принял решение о том, что спасти банк при всех усилиях будет невозможно, поэтому, собрав команду, я сказал, что банк спасти нельзя. Это был такой шок у людей. Потому что люди гордились, мы были одним из банков, который был законодателем мод в то время, и мне пришлось очень долго людей убеждать, что важно сейчас создать новый банк, куда перевести команду. Сохранить отношения с клиентами, а другая часть во главе со мной меньшая часть должна заниматься реструктуризацией обязательств. И вот то решение оказалось абсолютно ключевым. Если бы мы приняли на две недели позже, я боюсь, что мы бы не успели. Нам удалось убедить ЦБ, что мы создаем новый банк, который потом слился вместе со структурированным банком. Таким образом возник Росбанк. Было тяжелейшее решение, потому что я был один против всей команды. Люди готовы были не получать зарплату, настолько была сильна корпоративная культура. И я очень рад, что в итоге меня коллеги поддержали и, наверное, это была самая тяжелая сделка в моей жизни.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Вы сказали, что вы сели, посчитали. Вы к решению подходите как, что вы от всех отгораживаетесь, что-то там себе рисуете, какие-то схемы. Как это у вас происходит?

М. ПРОХОРОВ - По-разному, в зависимости от ситуации. Иногда требуется мнение моих коллег, иногда я могу это сделать самостоятельно.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - То, о чем вы рассказываете это все-таки такие бизнес-решения. Решения политические, которые вы в последнее время принимаете, насколько сильно отличаются и разница в бизнес-решениях и решениях в политике, все-таки правила игры немножко разные. Не всегда предсказуемые может быть в политике. Это как-то влияет?

М. ПРОХОРОВ - Думаю, с точки зрения внутреннего решения, что нет. Хотя конечно риски в политике и в бизнесе совсем разные. И в этом смысле бизнес конечно проще. То есть там другие ставки, другие риски и в некотором смысле другие правила игры. Хотя система управления, в общем, похожа. Потому что профессиональный менеджмент он и есть профессиональный менеджмент. Если вы строите политическую сеть, она где-то совпадает с ритейловой. Свои есть истории, но связанные с взаимоотношениями с людьми, там есть амбиции, которые особым образом управляются. Я имею в виду членов команды. Потому что в политической деятельности много ярких людей, которые являются харизматиками, которые сами любят внимание аудитории. И сами хотят быть успешными и в некотором смысле составляют конкуренцию тебе, чего я не боюсь. Поэтому я думаю о том, что когда я для себя принял решение заняться политической деятельностью, я эти все риски внутри себя взвесил. Обдумал и принял решение.

И. ВОРОБЬЕВА - А что касается людей, бизнес и политика. Люди, которые за вами в бизнесе и в политике. Как решения принимают в отношении них?

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Потому что в политике люди это все-таки не только ваша команда и единомышленники, но и те, кто за вас голосовал.

М. ПРОХОРОВ - Несомненно. Но принцип, например, подбора команды он как в политике, так и в бизнесе один. Бери людей, которые сильнее тебя. И тогда это действительно мощная команда.

И. ВОРОБЬЕВА - Неожиданно. Не очень вяжется Михаил Прохоров, и люди, которые сильнее.

М. ПРОХОРОВ - Давайте я приведу пример. Очень простой. Давайте посмотрим команду в широком смысле команду «Норильского никеля». И кто где сейчас работает. Ольга Голодец, которая была у меня зам. по социальным вопросам. Вице-премьер. Игорь Комаров, который занимался финансами, спас АвтоВАЗ во время кризиса. Александр Новак он был зам мэра по финансам. Сейчас министр топлива и энергетики. Олег Бударгин, сейчас возглавляет Россети. То есть это люди, мы вместе создавали концепцию развития «Норильского никеля».

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Это понятно про команду. А люди, которые за вас голосуют, что про них и решения, ответственность за этих людей.

М. ПРОХОРОВ - Ответственность есть, если ты что-то произнес, что-то пообещал, ты должен эту ответственность нести. И если вдруг ситуация каким-то образом изменилась или ты ошибался, должен к этим людям выйти, открыто сказать, что либо ситуация изменилась, либо ты что-то недосчитал. Естественно это огромная ответственность за то, что ты произнес. Войдя в политику, нельзя из нее просто так выйти. Бизнес можно купить и продать. Здесь такой ситуации нет. Здесь ты отвечаешь перед людьми и если ты чувствуешь в себе силы, ответственность, ты должен идти вперед. Как бы тяжело тебе ни было.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Как вы вообще пришли к решению пойти в политику?

М. ПРОХОРОВ - Мы где-то в начале 2011 года я, честно говоря, до этого всегда публично говорил о том, что где точно никогда не окажусь – это в политике. И на эту тему много шутил и даже моих приятелей, которые занимались политикой, я подкалывал. Чем ты там занимаешься, языком болтаешь, нет чтобы делом заниматься конкретным. Бизнес создаем, стоимость, рабочие места, капитализация. Но в 2011 году, у нас есть такие сессии раз в год или в два года, когда мы собираем ведущих российских экономистов и иностранных. Мне было интересно посмотреть концепт, а что произойдет с миром, и что с Россией в рамках новой глобальной политики. И выяснилось, что модель, которую Россия ведет с 2000 года, она исчерпала свой рост. То есть, грубо говоря, капитализация компаний и вообще развитие бизнеса при этой модели развития уже исчерпана. И соответственно вывод был очень простой, что как можно быстрее продавать все свои активы. И для меня это был удивительный вывод, - а чем же тогда заниматься. И через какое-то количество времени мое имя фигурировало в части руководителей «Правого дела» тогда еще, я со смехом к этому относился. И какое-то время реально задумался, если происходит такая ситуация, надо менять систему. А как систему поменять. Никто ничего другого не придумал, как идти в политику. Для меня такое неожиданное решение созрело довольно быстро. Оно реально было неожиданно для меня, но было абсолютно осознанно.

И. ВОРОБЬЕВА - Перед глазами не стояли другие бизнесмены, которые пытались заниматься политикой.

М. ПРОХОРОВ - Мы с этого начали, что вопрос управления рисками это моя профессия. Чуть больше риска, чуть меньше, это нормально. Наоборот, чем больше риска, которым ты можешь правильно управлять, это больше будоражит. Я приведу пример в спорте. Я занимаюсь, прыгаю на стоячих скутерах, и прыгаю сальто, то есть 360. И в какой-то момент, когда волна больше двух метров, я вдруг понял, что реально боюсь. Страшно. Там такой винт и реально понял для себя, что боюсь. Что я сделал. Я записался, нашел преподавателя позаниматься акробатикой на батуте. Полгода прыгал на батуте. Укрепил вестибулярный аппарат, теперь я не боюсь. Теперь я хорошо понимаю, что когда большая волна, у меня есть запас, который мне позволяет в некотором смысле спокойно и без особого риска не получить серьезную травму.

И. ВОРОБЬЕВА - Я теперь знаю, как не бояться людей, у которых рост больше двух метров. Надо научиться прыгать на батуте.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Я сейчас эту ситуацию пытаюсь перевести на российскую политику. И кто у нас тут может быть батутом, двухметровой волной и как с этим справляется Михаил Прохоров и как он принимает решения. У меня пока не очень получается.

М. ПРОХОРОВ - В следующий раз, когда передачу будет вести втроем, я вам подскажу.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Вы хотите еще побыть журналистом?

М. ПРОХОРОВ - Вдруг когда-нибудь придется. Я уже понял, что зарекаться нельзя.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Понятно. В политике вы уже оказались.

И. ВОРОБЬЕВА - А что, это было бы интересно. Пожалуй.

М. ПРОХОРОВ - Кстати, в Америке я брал интервью.

И. ВОРОБЬЕВА - У кого?

М. ПРОХОРОВ - У нас есть такой известный специалист, который ведет статистику баскетбольного клуба Brooklyn Nets, он ведет ее с 1967 года. И все броски, все тайм-ауты, что происходит с Nets, он ведет статистику клуба. То есть с момента, когда клуб был создан. И у него брал интервью, но как сказали американские коллеги, мы очень рады, что ты не в журналистике, иначе бы ты отобрал у нас хлеб. Интервью было естественно на английском языке. Я его первый раз брал, как получилось, не мне судить.

И. ВОРОБЬЕВА - Надо будет потом посмотреть. Если возвращаться к решениям, у меня никак не выходит из головы, как вы описываете, как дышать. Что вы любите принимать ответственность на себя. Не возникает некий набор шаблонов для принятия решений подобного рода? Просто вот это уже было, здесь так.

М. ПРОХОРОВ - Вы имеете в виду, есть ли почерк мастера в каждом принимаемом решении. Я думаю, что, наверное, какие-то может быть базовые вещи, логика, от себя же не уйдешь. Она присутствует. Но жизнь так быстро меняется, что и ситуации абсолютно разные. Что один и тот же метод под разные решения, конечно, подвести невозможно. Здесь же сочетание логики, интуиции, профессионализма. Силы команды. Все это вместе имеет разные веса при разных вариантах решения.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Бывали какие-то случаи, когда вам какие-то решения навязывали?

М. ПРОХОРОВ - Конечно бывали. Иногда ситуации возникали, когда по-другому никак невозможно было действовать.

И. ВОРОБЬЕВА - Давайте

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Какой-нибудь пример, а главное как потом с этим решением жить, если вы против него, но вы его принимаете.

М. ПРОХОРОВ - Например, наверное, тоже приведу пример из спорта. Когда работаешь сам с собой, это наиболее жесткие формы в моем понимании. Я в хорошем смысле мазохист и держу себя в шорах. То есть, например, возникают ситуации, когда ты вынужден отказаться от какого-то вида спорта, который ты очень любишь. Например, я очень любил играть в футбол и до сих пор люблю, но в связи с тем, что у меня оперировано колено из-за большого количества спорта, что называется, занимаешься спортом – одни болезни, не занимаешься – другие. Я выбрал те, которые связаны со спортом. И с моими экстремальными видами. Я, к сожалению, в футбол больше не могу играть и я вынужден, несмотря на то, что я очень люблю, играл 2-3 раза в неделю, с 10 лет, наверное, я вынужден отказаться. Для меня был совершенно вынужденный ход, который мне непросто дался.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - А в политике такое случалось?

М. ПРОХОРОВ - Наверное, история с «Правым делом», вынудили уйти. Она была с очень серьезным внутренним мотивирующим фактом продолжать политическую карьеру.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - То есть это было решение не ваше, но в результате решение уже было следующий этап, другая партия. И вот оно все пошло…

М. ПРОХОРОВ - Убрал меня с «Правого дела» Кремль, это очевидно известная история. А вот дальнейший ход событий было уже мое решение. Как из этой ситуации выходить. Я считаю, что не бывает безвыходных ситуаций и иногда обстоятельства бывают сильнее тебя, но это не значит, что это продолжается вечно. То есть необходимо знать и понимать, что если ты действуешь профессионально, правильно взвесил все за и против, то в итоге успех будет на твоей стороне.

И. ВОРОБЬЕВА - Кстати, интересно я говорю сейчас о решениях в политике, вы когда пришли из бизнеса в политику мне кажется правила игры немножко поменялись для вас.

М. ПРОХОРОВ - Я считаю, что поменялись в связи с тем, что модель достигла в некотором смысле насыщения, экономическая, политическая, стали возникать в обществе разные сигналы, которые в некотором смысле предопределили правила игры. То есть возможно я их чуть раньше уловил. Причем уловил не интуитивно, как бы услышав их, а совпало, наверное, так удачно, что мы приняли вдруг неожиданное для себя решение о том, что дальше развивать бизнес старой модели нельзя, то есть надо продавать.

И. ВОРОБЬЕВА - А вы почувствовали, как изменились правила в отношении вас?

М. ПРОХОРОВ - На этих выборах почувствовал по полной программе. Потому что мне кажется что «Единая Россия» выбрала нас как основного конкурента и так, как относятся к «Гражданской платформе» на региональных выборах просто жесть.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Если бы вы для себя приняли решение участвовать в выборах мэра Москвы, было бы еще больше давление?

М. ПРОХОРОВ - Я очень хотел принимать участие в выборах мэра Москвы, но мои оппоненты все правильно рассчитали, что такую большую бизнес-империю, быстро перевести все активы в Россию довольно сложно. Нужно получать огромное количество разрешительных документов не только в России, но и за границей. Например, один Ренессанс-капитал у меня работает в 16 юрисдикциях и каждый перевод требует согласования с местным антимонопольным комитетом. Либо ЦБ, кто выдает лицензию. Это очень сложный процесс. И вообще если касаться выборов мэра Москвы, мне кажется, эти выборы должны войти в учебники.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - По какому предмету?

М. ПРОХОРОВ - По политологии. Собственно смысл, что как не задались, выборами это сложно назвать, как не задался процесс выписки лицензии Сергею Собянину на следующие 5 лет, вот так не задались с самого начала. То есть сначала меня не допустили. Объявив единственные досрочные выборы в этот сезон. Затем меня вообще удивляет, вдуматься, что кроме Сергея Собянина никто не хочет стать мэром, и об этом открыто говорит. Навальный говорит, что у него площадка лишь стартовая, ему неважно, в каких выборах он участвует. Левичев то снимается, то не снимается. Митрохин, с чего кампания началась, заявлял, что он готов сразу стать уже замом у Собянина. Кандидат Жириновского что-то еще заявляет. То есть фактически только один человек реально хочет быть мэром. Вот это удивительная кампания.

И. ВОРОБЬЕВА - Странно, у нас все 6 кандидатов были в этой же программе абсолютно…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - И все очень хотели стать мэром.

М. ПРОХОРОВ - Я слежу по тому, что они говорят по существу. А не как они выступают. Затем такая смешная вещь, что в Москве муниципальный фильтр показал классику использования административного ресурса. Ни один кандидат, включая коммунистов, не мог самостоятельно набрать. Всем подбросили. От КПРФ, от «Справедливой России» шли знаковые топовые фигуры. Мельников, Левичев. Формально лидер партии. Смотрите, что происходит. Что кандидаты, которые реально были бы сильные, я считаю, что Хованская от «Справедливой России» сильный был кандидат, Андрей Клычков от коммунистов был бы сильный кандидат, который знает Москву, их не ставят. Соответственно происходит ситуация, всеобщая веселая легитимизация процесса. Заметьте, что я был первым, когда посмотрел на все это, который в качестве, может быть, даже стеба подсказал власти, что неплохо бы Навального зарегистрировать в Москве и Гудкова в Московской области. Потому что выглядит это уже странным. И произошло – о, чудо, в этом смысле меня услышали. Потому что ни Гудков, ни Навальный…

И. ВОРОБЬЕВА - Вам легко сейчас рассуждать.

М. ПРОХОРОВ - Мне тяжело рассуждать, у меня до сих пор рана не зажила. Если честно говорить.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Вы расстроены, что так вышло, вы с каким чувством наблюдаете за этой кампанией?

М. ПРОХОРОВ - Когда сам хотел быть мэром Москвы, конечно, наблюдать непросто за тем, что происходит. Но в некотором смысле страница перевернута. Что теперь об этом говорить. Поэтому мы по-своему будем участвовать в выборах мэра Москвы, мы обратились ко всем кандидатам, те, кто нам ответил, это и Сергей Собянин, и Навальный, и Митрохин и Левичев, нам дадут квоту для наших наблюдателей. То есть мы хотим отработать технологию честных прозрачных выборов для подготовки в московскую городскую думу. Поэтому мы сейчас провели большую учебу, у нас больше 4 тысяч наблюдателей по всей стране. И часть из них будет работать в Москве. Не забывайте, у нас больше, чем в 70% УИКов есть свои представители в Москве, поэтому мы будем активно смотреть за тем, что происходит в московских выборах.

И. ВОРОБЬЕВА - Чувствуется печаль в голосе. Правда.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Грустит Михаил Прохоров, что не участвует в этой кампании.

И. ВОРОБЬЕВА - Кампания где-то здесь…

М. ПРОХОРОВ - Если честно, есть немного еще. Но мы не привыкли останавливаться, победа будет за нами.

И. ВОРОБЬЕВА - Будут еще выборы мэра Москвы.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Я надеюсь, когда-нибудь. Будут выборы в Мосгордуму, а главное у «Гражданской платформы» сейчас очень весело происходит в других регионах.

М. ПРОХОРОВ – Кстати, в чем еще проблема московских выборов. Что настолько внимание прессы приковано к московским выборам, что реальная политическая борьба, которая происходит в регионах, она как бы незаметна.

И. ВОРОБЬЕВА - Она всегда незаметна, мы очень редко обращаем внимание…

М. ПРОХОРОВ - Что очень жаль.

И. ВОРОБЬЕВА - Тут не будем спорить. Мы сейчас прервемся на пару минут, а потом вернемся в программу.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - К решениям вернемся.

НОВОСТИ

И. ВОРОБЬЕВА - Продолжается программа «Разбор полета».

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Вопрос у меня про решения наконец-то. Давайте вернемся к решениям. Вам проще что решить, что-то сделать или чего-то не делать?

М. ПРОХОРОВ - Ну конечно нужно всегда быть в движении на позитиве. Мне гораздо сложнее чего-то не делать, чем делать.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - И тогда расскажите, от чего вам пришлось отказаться? Потому что когда вы отказываетесь, всегда в обратку получаете гораздо больше, чем если вы что-то делаете.

М. ПРОХОРОВ - До сих пор получаю. По объективным причинам не смог участвовать в выборах мэра Москвы и продолжаю получать до сих пор.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - А еще может быть что-нибудь из политической жизни.

М. ПРОХОРОВ - У меня политическая жизнь относительно небольшая. Поэтому вот еще в политической жизни многие мне говорили о том, что я должен был продолжать бороться за «Правое дело». Правда, я так и не смог добиться ответа, а как это нужно было делать. Тем не менее, это тоже мне предъявляли. Больше случаев я наверное уже не припомню, все-таки в политике два с небольшим года, но из судьбоносных наверное два решения, где я что-то не делал.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Решение идти на президентские выборы насколько для вас стало поворотным?

М. ПРОХОРОВ - Возможно, это было чуть ни самое важное решение в моей жизни, я даже хорошо помню, когда его принял. После того, когда меня Кремль снес с «Правого дела», я поехал отдохнуть в Турцию. И мы занимаемся спортом, я был злой, не представляете какой. Просто злился на себя так, я всегда злюсь на себя. Не на кого, а именно на себя. Я считаю, что я за все отвечаю, если что-то происходит не так, я виноват. И 24 числа произошла та известная рокировочка. Мы смотрели, был большой экран, мы там сидели просто и смотрели, что происходит. И по итогам того, что я видел по телевизору, я сказал: все, вот теперь надо идти в президенты. Ну и окружающие меня друзья сказали: может хватит, ты уже доходился. Я соответственно поулыбался, и, приехав в Москву, разработал план, как участвовать в президентской кампании. Самый тяжелый вопрос был – сбор 2 миллионов подписей. И в некотором смысле если бы у меня не было страховой компании «Согласие», где есть больше 15 тысяч профессиональных агентов, которые собирают полисы, которые очень четко оформляют заявки, то сделать это наверное было бы практически невозможно. И без двухмесячной с половиной подготовки. Плюс помогли мои коллеги соратники, которые ушли со мной из «Правого дела», которые в регионах тоже сильно помогли по сбору подписей. Вот это решение для меня было, наверное, тяжело, но внутри было очень легко. После того как я это решение принял, у меня прям если хотите, крылья у меня никогда не обрезаются, они стали побольше, наверное.

И. ВОРОБЬЕВА - Я не поняла, вы имеете в виду тот самый съезд «Единой России» …

М. ПРОХОРОВ - 24 сентября.

И. ВОРОБЬЕВА - Это произошло, мы передаем торжественно у всех на глазах власть от одного человека к другому.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - …Надо валить из страны.

И. ВОРОБЬЕВА - И вы тогда решили, что надо идти в президенты?

М. ПРОХОРОВ - Да, конечно.

И. ВОРОБЬЕВА - Логика где? Вы разозлились, почувствовали, что время пришло.

М. ПРОХОРОВ - Я почувствовал, что этой мой шанс вернуться в политику. Потому что из любого тупика есть выход. Когда вас выгнали из «Правого дела» и не пустили на думские выборы, необходим какой-то выход. Соответственно выход до этого не находился. Когда я посмотрел то, что произошло 24 сентября, выход нашелся, и стало легко и весело. Есть куда двигаться.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Хорошо, решение выдвигаться в президенты это все-таки уровень уже совсем серьезный. И дальше начинается общение, в том числе с администрацией президента, 5 марта вы встречались после выборов. Там какие решения общаться, не общаться, ходить, не ходить, с кем разговаривать, что говорить.

М. ПРОХОРОВ - Мне кажется…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Ссориться, не ссориться.

М. ПРОХОРОВ - Поссориться всегда можно успеть. Это небольшое искусство. Как раз искусство это уметь общаться. Мне кажется большая политика интересна тем, особенно с учетом того, что у нас сейчас происходит раскол элит, и никуда от этого мы не денемся, и в региональных выборах мы это видим просто воочию. Необходимо уметь слышать и общаться с разными политическими силами. Поэтому мы себя не любим называть оппозицией, мы считаем, что мы как раз альтернатива. И у нас нет обычной что называется критики без предложения, как сделать. Поэтому если мы с чем-то не согласны, мы всегда даем механизм или предлагаем решение, как решить тот или иной вопрос. Поэтому чем больше у тебя есть возможностей довести в кабинеты даже оппонентов свою позицию, этим надо пользоваться. Ведь элита страны возникает в процессе общения пусть конфликтного или бесконфликтного. Поэтому коллеги меня поддержали, что мы будем общаться с любыми политическими силами и любыми чиновниками, если даже наши позиции не совпадают. Потому что, как известно, в политике взгляды часто меняются. Изменения ситуации могут произойти почти любые, в новом глобальном мире. Мир очень нестабилен и то, что вчера казалось невозможным, завтра окажется единственным спасительным кругом. Поэтому мы за диалог с любыми политическими силами.

И. ВОРОБЬЕВА - Поскольку «мы», давайте мы уйдем от политики ненадолго. Мы потом вернемся. В этой программе была ваша сестра. Мы спрашивали у нее, каким образом принимается решение, когда к вам обращаются за помощью. Вы как принимаете эти решения. Когда вам говорят, помогите, кто-то умирает, кто-то еще что-то, вы же можете, помогите.

М. ПРОХОРОВ - Есть личная часть, о которой я не говорю никому. Это мое личное и когда ты занимаешься помощью или благотворительностью, об этом вообще говорить не стоит, пусть говорят дела за тебя, это нескромно. Потому что когда человек от первого лица бьет себя в грудь и кричит: посмотрите, какому количеству людей я помог, это называется уже не внутренняя потребность помогать людям, а либо пиар, либо политическая целесообразность. Поэтому о том, что я делаю, я никогда не говорю, говорят другие люди. Общее правило следующее, мы его неплохо отработали в Норильске. Всем помочь, к сожалению нельзя, поэтому мы создали в «Норильском никеле» такой совет из очень уважаемых людей, с безупречной биографией и репутацией, которые рассматривали заявки от людей, которым плохо и принимали решение. Мы лишь говорили о том, какую сумму денег мы выделяем. С точки зрения помощи людей мы сделали точно такую же форму, где люди с безупречной репутацией принимают решение, кому помогать, кому нет. Потому что всем помочь, к сожалению, невозможно, и даже самое богатое государство тоже не сможет помочь всем.

И. ВОРОБЬЕВА - Я же не спрашиваю про процедуру, она более-менее понятна. Я не прошу рассказывать, как вы помогали. Просто вы внутри себя принимаете это решение.

М. ПРОХОРОВ - Несомненно.

И. ВОРОБЬЕВА - Притом, что действительно никогда никто не сможет всем помочь, как-то же это происходит.

М. ПРОХОРОВ - Я же живой человек и есть вещи, которые меня больше трогают, и которые меньше. Поэтому там, где они меня трогают больше, я помогаю.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Можно тогда про «мы», но вернемся…

И. ВОРОБЬЕВА - Нет, к политике рано. У меня еще вопрос не про политику. Еще много вопросов, я уверена, что вам задавали много раз. Спрашивают: почему вы до сих пор не женаты? Это тоже решение?

М. ПРОХОРОВ - Сейчас недавно был в Ростове, мне задали тот же самый вопрос. Я вспомнил одну реальную историю, она была фантастическая. Мы познакомились в Сочи, была девушка ростовчанка, и у нас с ней роман был, но я не знал, чья она дочка. И выяснилось, что она была дочка одного из руководителей ростовского обкома партии. Я узнал только через год, когда она пригласила нас вместе с друзьями в гости. Мы приехали, и я подвергся довольно сильному давлению со стороны родителей с использованием некоторого административного ресурса. Я рассказал в Ростове об этой истории, я, честно говоря, не чувствую, что внутри себя это как-то оставило у меня след, но может быть, такое жесткое принуждение и сработало. А если говорить серьезно, то мне кажется, что жениться без любви довольно пошло. А так как вот это чувство пока до конца не завладело мной, я считаю, что делать неправильно.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Вы, что никого не любите?

М. ПРОХОРОВ - Точно люблю, но пока не в формате заведения семьи. А то, что я люблю своих друзей, у меня их много, это очевидно.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Что ты смеешься, Ира, ты первая начала эту тему. Я просто уточнила, это же важно.

М. ПРОХОРОВ - Тема интересная. Гораздо более интересная, чем политика.

И. ВОРОБЬЕВА - У меня просто в голове абсолютно сформировалось, если человек не женится, это какое-то внутреннее решение. Вот это решение было озвучено. Вот и все.

М. ПРОХОРОВ - Еще все-таки надо посмотреть, что я в некотором смысле рано стал кормильцем, и поэтому у меня было очень мало свободного времени. Я учился и работал и потом еще, будучи студентом, пошла кооперация, то есть я в общем, 16 часов находился вне дома. У меня было не так много времени. А момент, когда уже ты повзрослел, у тебя возникают возможности, вот тот период романтичных отношений, когда ты его пропустил, видимо потом это сделать значительно тяжелее.

И. ВОРОБЬЕВА - Можно мы пока не будем возвращаться в политику.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Да что ж такое-то.

И. ВОРОБЬЕВА - Вот вы же служили в армии. А потом пошли в Финансовую академию.

М. ПРОХОРОВ - Нет. Я поступил в 1982 году и в конце 1982 года был издан указ, сейчас называется указ Политбюро, я попал в первый андроповский призыв. То есть после окончания института первого курса всех брали в армию. Поэтому 1983 год я попал в первый призыв, когда студентов стали призывать в армию. Отслужив два года, я вернулся на второй курс.

И. ВОРОБЬЕВА - И стали дальше учиться. То есть никаких решений вам на тот момент не приходилось принимать, что делать дальше.

М. ПРОХОРОВ - Почему, решения были, были возможности откосить от армии. Для себя я это считал ненормальным. Кое-кто из моих одногруппников лазейкой воспользовались. А мы с Хлопониным моим ближайшим приятелем приняли однозначное решение – идем в армию. По-другому быть не может.

И. ВОРОБЬЕВА - Пацаны.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Можно теперь к политике вернемся. Про «мы» в политике. Как вы принимаете решения, кого поддержать, с кем работать в политике. Потому что это же очень тонкая вещь.

М. ПРОХОРОВ - Есть вещи, ответственность лидера, есть вещи коллективные, мы это обсуждаем на политсовете или на федеральном гражданском комитете.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - То есть там например, Евгений Ройзман для вас кто? Как было принято решение, что мы с Евгением Ройзманом.

М. ПРОХОРОВ - Мне неоднократно задавали этот вопрос, и до выдвижения Жени я говорил о том, что это его решение, если он его примет, то я лично и партия «Гражданская платформа» его поддержат.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Хорошо, а в истории с Урлашовым?

М. ПРОХОРОВ - Такая же ситуация, мы своих не бросаем, например, мои адвокаты занимаются сейчас защитой Урлашова. В настоящий момент. Потом мы сейчас собираем подписи о том, чтобы ему была изменена мера пресечения, потому что мы считаем, что человек, который никуда не скрывался или есть подозрение о том, что могла быть взятка, хотя если посмотреть Уголовный кодекс, то должно быть два факта. Первое – должно быть взято с поличным, чего не было, потому что деньги, которые были подготовлены, никто за ними не вышел. А во-вторых, должны быть в некотором смысле прямые доказательства. Есть только доказательства из разряда того, что есть человек, который уже два раза участвовал в постановочных действиях силовых органов до этого, поэтому доверие к этому факту у меня невысокое. Поэтому мы не хотим давить на правоохранительные органы, должен решать суд. Но мы хотим, чтобы было публично, чтобы человек имел возможность хотя бы быть под домашним арестом, потому что он не представляет угрозы ни для чего, и мы надеемся, что все-таки нам удастся довести эту позицию как публично, так и легальным путем.

И. ВОРОБЬЕВА - Вы сказали, мы своих не бросаем. А понятие свой/чужой тоже какое-то решение внутреннее?

М. ПРОХОРОВ - Внутреннее решение есть, что у каждой партии есть внутренняя этика определенная. Соответственно мы каждое действие нашего члена партии или соратника оцениваем его. И после этого принимаем решения, по каким-то вопросам я могу принять лично. У нас, например, разная позиция, кого поддерживать, кого нет. У нас нет такого, что партия должна и все члены партии или соратники принимать одно и то же решение. К примеру, у нас были разные мнения, поддерживать Навального или нет. Сестра моя высказывалась за, у меня другая позиция по этому поводу. Я считаю, что поддерживать человека, который вольно или невольно участвует в легитимизации выборов, не надо.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Сами хотели участвовать в выборах.

М. ПРОХОРОВ - Я хотел, но в некотором смысле, когда тебе власть докидывает голоса для того, чтобы участвовать…

И. ВОРОБЬЕВА - И вам бы тоже докинули.

М. ПРОХОРОВ - Я бы собрал сам. Мне не нужно ничего…

И. ВОРОБЬЕВА - Муниципальных депутатов?

М. ПРОХОРОВ - Муниципальных депутатов я бы собрал сам.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Михаил Дмитриевич, мы этого не знаем.

М. ПРОХОРОВ - К сожалению, об этом мы уже не узнаем.

И. ВОРОБЬЕВА - Давайте без сослагательного наклонения, понятие свой/чужой лично для вас каким образом возникает. Это тоже какое-то решение или на уровне чувства все-таки.

М. ПРОХОРОВ - Что касается бизнеса, у меня просто было вменяемые все мои, невменяемые не мои. В политике то же самое.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - А если доходит до суда и надо делить бизнес, вы меняете решение?

М. ПРОХОРОВ - Нет, не меняется.

И. ВОРОБЬЕВА - Вот например, Ходорковский он же не свой?

М. ПРОХОРОВ - Смотря для кого.

И. ВОРОБЬЕВА - Для вас. Я же вас спрашиваю. Ходорковский не свой для вас, но вы его тем не менее, поддерживаете.

М. ПРОХОРОВ - Я во-первых поддерживаю в некотором смысле гражданское общество и второй приговор по Ходорковскому я считаю, что он был политически ангажированным и соответственно моя позиция была всегда, что Ходорковского, Лебедева нужно освободить, и желательно посмотреть, каким образом принималось решение по второму делу.

И. ВОРОБЬЕВА - То есть, здесь ничего личного нет.

М. ПРОХОРОВ - Нет.

И. ВОРОБЬЕВА - Просто бизнес.

М. ПРОХОРОВ - Нет, просто я считаю, что человек, который сидит столько лет в тюрьме, выросли дети, которые росли без него, мне кажется, первого срока более чем достаточно. И поэтому просто гуманная позиция человека, который выступает вообще за то, чтобы у нас экономические преступления карались гораздо мягче, чем преступления против личности. С Советского Союза у нас, к сожалению, в этой части ничего не поменялось. Когда расхищение социалистической собственности было более злостным преступлением, чем просто преступление против человека. И ничего у нас пока не поменялось.

И. ВОРОБЬЕВА - В общении, разговоре, встречах с власть имущими, с Кремлем, президентом как вы принимаете решение, что-то хочется сказать, вы понимаете, что так нельзя с президентом говорить. Здесь какие-то мимолетные решения…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Система сдержек и противовесов.

И. ВОРОБЬЕВА - Какая-то происходит.

М. ПРОХОРОВ - Слушайте, мне кажется, с любым человеком приходится сдерживаться, находить компромисс. С детьми, например. Я много раз видел, у меня племянница росла, когда с детьми хочется что-то делать, но приходится сдерживаться. Хотя интуиция подсказывает вроде как другое. Здесь есть политическая целесообразность. Потому что политика это искусство возможного, поэтому из каждой встречи с любым человеком нужно стараться взять возможное для того дела, которым ты занимаешься.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Сейчас, наблюдая, как происходит политика и политическая борьба в регионах, какими методами, вы не сомневаетесь в своих решениях политических? Потому что правила игры меняются на ходу постоянно. И никогда не знаешь, что может произойти с тобой.

М. ПРОХОРОВ - Это точно, и в среду у нас будет представление доклада, мои коллеги по федеральному гражданскому комитету Барщевский, Любимов и Шайхутдинов будут представлять доклад на эту тему. Чтобы не отнимать хлеб у моих коллег, всех приглашаю в среду в 12 часов в Интерфакс. Мы расскажем подробно о том, как «Гражданская платформа» по полной программе почувствовала на себе прелести так называемой новой политической реформы.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Но вы в своих решениях не чувствуете, что может быть зря, может быть, не нужно было этим всем заниматься.

М. ПРОХОРОВ - Сейчас идут выборы, и мы нацелены на максимально эффективный результат. По итогам выборов надо будет сделать уже по здравому размышлению анализ, и возможно где-то мы сделали ошибки, где-то слишком может быть, резко выступили. Может быть, кого-то слишком сильно напугали. Просто объективно говоря, вы увидите, что будет в докладе, что так, как борются с нами, не борются ни с одной партией. Потому что думские партии давно уже входят в единую думу, они очень хорошо встроились в существующее политическое поле, и я прекрасно понимаю, что текст доклада это политическая конкуренция без сменяемости власти, замечательно входят думские фракции в нее. Почему мы - потому что мы являемся тем самым социальным лифтом, который ищет настоящих политиков, и мы их растим. У нас есть несколько имен, которые появились на политическом небосклоне. Это Александр Филиппов во Владимире, Алексей Кошелев в Забайкальском крае. Это и Владимир Егоров в Красноярском крае. То есть мы реальный социальный лифт, который пытается консолидировать элиты. Второй источник, который важный для нас это деградация «Единой России», которая из, условно говоря, центристской партии превратилась в партию такого левого толка, иногда левее, чем даже КПРФ. И разумные люди тоже ищут выход своим политическим взглядам, поэтому идет отток из «Единой России» в нашу партию как реальную альтернативу действующей власти.

И. ВОРОБЬЕВА - И вы принимаете?

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Я думала, что из «Единой России» идет отток в «Народный фронт».

М. ПРОХОРОВ - Разумные люди приходят к нам, мы смотрим, очень много ярких людей, которые разочаровались в «Единой России». В связи с тем, что за последние два года, на мой взгляд, она сильно деградировала. Поэтому это нормальный политический процесс консолидации элит, наиболее остро они идут в регионах.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - А какой у вас горизонт планирования относительно собственного политического будущего? У вас есть какие-то решения, которые вы уже приняли для себя, условно, в следующих президентских выборах я опять буду участвовать.

М. ПРОХОРОВ - Горизонт планирования у меня сейчас 10-15 лет. Правда, справедливости ради больше 8 лет я на одном месте нигде не был. Поэтому если брать научный цикл, то…

И. ВОРОБЬЕВА - Раньше два президентских срока.

М. ПРОХОРОВ - Так больше 8 лет не надо.

И. ВОРОБЬЕВА - Можно я…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Про любовь? Давай.

И. ВОРОБЬЕВА - Конечно про любовь. Какое влияние на вас имеют ваши близкие люди, когда вы принимаете решения? Вы с ними советуетесь, воспринимаете то, что они вам говорят?

М. ПРОХОРОВ - Когда мне нужно посоветоваться, иногда даже близкий человек как моя сестра, если даже иногда тема не ее, но она интуитивно и будучи филологом, обладает очень хорошей логикой. Когда излагаю некоторую логику, она может мне подсказать, что на ее взгляд здесь есть например какой-то сбой.

И. ВОРОБЬЕВА - Бывают решения, не с которыми вы приходите как за советом, а например, публично известно, что Михаил Прохоров должен принять такое-то решение. И вам звонит ваша сестра или близкие друзья, говорят, делай этого или делай это. Как вы на близких реагируете? Вы начали программу с того, что вы говорили, что вы все время принимаете решения, для вас это как дышать.

М. ПРОХОРОВ - Принимать абы какое решение и компетентное решение две большие разницы что называется. Поэтому мнение человека, который ко мне искренне относится и тот, который может быть компетентен, я с удовольствием выслушаю. С удовольствием. И в некотором смысле я не могу разбираться как любой человек во всех вопросах, поэтому поддержка команды и близких людей мне очень важна. Это как раз избавляет от большого количества ошибок. Одно дело любить принимать решения по тому или иному вопросу, и совсем другое это принимать компетентное решение, потом его реализовывать и добиваться результата.

И. ВОРОБЬЕВА - От большого количества ошибок. То есть ошибки какие-то большие все-таки были.

М. ПРОХОРОВ - Вы знаете, это неизвестно, в данный конкретный момент, что является правильным решением, а что является ошибкой. Приведу пример с моим походом в армию. Общее мнение было среди студентов, терять два года, зачем. А выяснилось, что это было ключевое решение в моей жизни. С точки зрения на следующие как минимум 25 лет, а может быть на всю жизнь. Смотрите…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - С кем вы познакомились.

М. ПРОХОРОВ - Не в этом дело. Не познакомились. Просто мы увидели настоящую жизнь, после двух лет совершенно взрослые люди. Не просто московские мальчики, а пришли взрослые люди, которые посмотрели, как устроена жизнь, В армии там всякое было, и драться приходилось и ставить себя, показать, что тебя нельзя нагнуть на что-то. Это такая суровая школа жизни. Потом когда мы вернулись в институт, у нас была армейская закалка. У нас было интересное чувство локтя, что внутри группы могли между собой конкурировать, но по отношению к внешним силам мы выступали как единая сила. И фактически к концу второго курса мы взяли под управление весь институт.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Какая-то банда.

М. ПРОХОРОВ - В некотором смысле армейская выучка и много очень ярких людей.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Я все-таки прошу прощения, что вас перебиваю, вы на мой вопрос так не ответили. Про горизонт планирования вы объяснили, например, про то, есть ли у вас уже решение баллотироваться на следующие президентские выборы или нет…

М. ПРОХОРОВ - Это решение я приму по итогам думских выборов 2016-го года. Мы сейчас строим нашу партию, и в зависимости от того, насколько она будет пользоваться поддержкой избирателей, надо принимать решения.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - И последний вопрос. Традиционный вопрос для нашей программы. Над каким решением вы сомневаетесь, раздумываете сейчас?

М. ПРОХОРОВ - Сейчас конкретно? Самое главное решение я думаю, сейчас закончится передача, у меня есть еще одна встреча и чем бы мне заняться потом. То ли пойти поесть, то ли потренироваться. Для меня это очень важное решение.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Спасибо большое. Это был Михаил Прохоров…

И. ВОРОБЬЕВА - А ты спрашивала про горизонт планирования. Вот он тебе горизонт планирования. Спасибо большое за эфир.

М. ПРОХОРОВ - Спасибо, всем успехов.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Счастливо.