Алексей Навальный - Разбор полета - 2013-08-19

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Здравствуйте. Это программа «Разбор полета». Программа о людях, которые принимают решения, о том, как они эти решения принимают. Эфир для вас ведут Татьяна Фельгенгауэр и Ирина Воробьева. Добрый вечер.

И. ВОРОБЬЕВА - Добрый вечер. Сегодняшний наш гость в линейке наших программ с кандидатами на пост мэра города Москвы Алексей Навальный. Добрый вечер.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Добрый вечер.

И. ВОРОБЬЕВА - У нас есть традиционный вопрос, которым мы открываем программу. Вопрос про самое сложное, тяжелое решение, которое приходилось принимать в жизни. Которое касалось бы не только лично тебя, но и людей, которые вокруг.

А. НАВАЛЬНЫЙ - В жизни?

И. ВОРОБЬЕВА - Именно в жизни.

А. НАВАЛЬНЫЙ - В жизни тяжело сказать, для каждого возраста свои тяжелые решения. Я смотрю на лицо своего сына, когда у него спрашиваю: ну еще одно мороженое или еще один раз на карусели. И вижу, что там такая гамма эмоций. Наверное, для его возраста это тяжелое решение. В последние годы все-таки для меня, конечно, это было даже не решение, а цепочка решений, обсуждений, связанных с судьбой других людей, это в первую очередь Офицеров и Кировлес. Потому что все эти вопросы, посадят, не посадят, уезжать, не уезжать, оставаться, не оставаться в моей семье было обсуждено несколько лет назад и ни у меня, ни у моей семьи не было сомнений. Достаточно тяжело советовать другому человеку, когда к тебе подходит человек и говорит: все советуют уезжать, понимаешь же, меня посадят. Говорит Офицеров. Тяжело давать советы в такой ситуации, когда ты понимаешь, что если меня посадят, я понимаю, за что меня посадят, я понимаю, что, говоря откровенно, меня после этого все будут любить, семье будут помогать. А у него пятеро детей, его вообще ни за что, и неизвестно, насколько его сильно после этого будут любить, за ним бегать спустя полгода. Вполне возможно, что все забудут. Это были, скажем так, достаточно тяжелые обсуждения, потому что это же не твое, это чужая семья, чужие пятеро детей, чужая жена. Я их всех отлично знаю. И глядя в глаза ты можешь конечно объяснять сколько угодно, что ребята, вот так попали случайно вместе со мной, но давать какие-то советы крайне сложно.

И. ВОРОБЬЕВА - То есть речь идет о решении именно дать совет, то есть выбрать, что сказать.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Выбрать, что сказать, посоветовать, уезжать, не уезжать, что делать в этой ситуации. Это все было очень сложно.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – То есть это решение, связанное с ответственностью фактически за чужую семью. За его судьбу.

А. НАВАЛЬНЫЙ - За человека, который просто попал, стал жертвой обстоятельств, но эти обстоятельства его привязали к тебе намертво, и получается, его семью к тебе привязали. Это было непросто.

И. ВОРОБЬЕВА - Тогда самое тяжелое решение, которое приходилось принимать о своей жизни. Может быть, после которого все изменилось, над которым больше всего ты размышлял и думал и сомневался и мучался.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Не тяжелое, важное решение. Которое касалось моей жизни, оно было связано с тем, когда я решил все-таки окончательно уйти что называется в свободное плавание, когда я ушел из партии «Яблоко», начал создавать фонд борьбы с коррупцией. Начал уже самостоятельно вести какую-то политическую деятельность, потому что до этого, в общем, я был таким политическим активистом, который работал на кого-то, мне всегда хотелось честно правильно и очень усердно работать на кого-то. Я работал на «Яблоко», о чем не жалею. И хотел чего-то достигать вместе с другими людьми. Будучи скорее в команде других людей. С какого-то момента я понял, что наверное все-таки уже пора все делать самому. Хотя было страшно, потому что там есть партийная структура, какие-то люди, там можно делегировать ответственность. Если есть провал, ты вроде бы часть общего провала, а если ты действуешь один самостоятельно, то все на тебе. Весь провал это твой провал. Ты уходишь, забираешь с собой людей, ты должен им платить зарплату. Через два месяца никого не волнует, что ты не нашел деньги, иди их ищи. И так далее. То есть мое решение о том, что я начал самостоятельную полностью автономную политическую деятельность, оно принималось непросто, и я очень рад, что я его принял и сожалею только об одном, что не принял его на два года раньше.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А что стало решающим аргументом, если ты шел к этому решению какое-то время, был какой-то момент, когда ты понял, вот все, да.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Может быть, это прозвучит не очень скромно, но я понял, что никто не сделает лучше, чем я. Я ждал такого кандидата, политика, которым я сейчас стараюсь быть, того, кто просто будет приходить на встречи во дворы, будет выступать, который будет вести независимое расследование. Который вообще ни на кого не будет оборачиваться. Который будет абсолютно полностью независимым. Который будет делать всякие интересные вещи, будет заниматься сбором денег, краудсорсингом, будет запускать интересные проекты в Интернете и офлайне и будет привлекать десятки и тысячи людей на свою сторону. То, что я начал делать много лет назад, когда вместе со мной первые тысячи людей писали заявление на «Газпром». Это все очень интересно, захватывающе. Мне хотелось, чтобы пришел такой человек, и я это буду делать вместе с ним. Но он не пришел, я понял, что не придет никогда. Пока я сам не стану таким человеком.

И. ВОРОБЬЕВА - Раз мы заговорили про «Яблоко», давайте откатимся на 13 лет назад, в 2000 году «Яблоко» случилось. Мы сейчас спрашивали про самое тяжелое решение, но это в принципе решение жизненное. А какое было самое первое политическое решение?

А. НАВАЛЬНЫЙ - Даже в 1999 году, когда пришел Путин и пошли первые разговоры о том, что повысят проходной барьер для партий, его тогда не повысили, но пошли первые разговоры, меня это ужасно возмутило, было понятно, что этот проходной барьер повышают для того чтобы оппозиция не прошла в думу, я сказал себе, просто возьму политическую позицию обозначу, пойду, вступлю в «Яблоко». Пошел, вступил в «Яблоко».

И. ВОРОБЬЕВА - Почему «Яблоко»?

А. НАВАЛЬНЫЙ - Через некоторое время кстати с тобой там познакомился. Потому что «Яблоко» на тот момент без сомнения была самая принципиальная партия, которая действовала максимально независимо. Она, конечно, жила не в космосе и с огромным количеством условий, многие из которых я уже потом позже узнал, но тем не менее, это была тогда самая честная, самая правильная партия.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Но помимо «Яблока» в твоей жизни были и другие политические организации.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Все остальные я уже во многом сам создавал.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Да, но, тем не менее, они активнейшим образом и ты активнейшим образом участвовал в их создании, в их жизни. По какому принципу вообще ты выбираешь, с кем объединяться, с кем не объединяться, делать организацию, не делать. Эти решения как принимаются?

А. НАВАЛЬНЫЙ - Я любою взаимодействовать с людьми идейными, честными, но в то же время организационно состоятельными. Я всегда создавал что-то такое с людьми, которые умеют что-то делать. Которым можно делегировать ответственность. Я люблю делегировать ответственность, я не люблю все делать сам. Я сижу такой в кабинете, и ни одна бумажка не проходит мимо меня. Мне нравится взаимодействовать с людьми, которым ты объяснил идею и они пошли делать сами. Вот сейчас идут выборы, я в фонде борьбы с коррупцией не появляюсь вообще неделями, сегодня вечером зашел, все работа идет совершенно без меня.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – То есть вне зависимости от наполнения идеи, так что ли получается. Как-то иногда кажется, немного непоследовательно.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Если даже смотреть резюме, которые я размещаю в своем блоге, когда я ищу людей, у нас на первом месте все-таки пункт – идейность. Даже не профессионализм, а идейность. Это самая важная вещь. Никакой высокий профессионал со мной работать не сможет, если он не разделяет базовые принципы подхода, у нас полно профессионалов, например, пиарщиков, они очень профессиональны, но как любые пиарщики адские пройдохи. Я не могу с ними работать, например. Я никогда не буду с ними работать. Потому что им все равно, на кого работать, на «Единую Россию», на оппозицию, на кого угодно, но они очень профессионально буду выполнять свои функции. Я с такими людьми не могу работать, не хочу работать. Мне это неинтересно.

И. ВОРОБЬЕВА - Если мы говорим про идейность, когда создавались «Народ» эти все организации я не могу сказать националистического толка…

А. НАВАЛЬНЫЙ - Национал-демократического, консервативного давайте назовем.

И. ВОРОБЬЕВА - Нет, давайте национал-демократического раз уже такая прошла фраза. Там были люди с довольно сомнительной репутацией. Если мы говорим про идейность, как насчет репутации.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Это, смотря с какой стороны посмотреть, когда они смотрят, они говорят, ты был в «Яблоке» долгие годы, там такое количество людей с сомнительной репутацией. У нас с любого идеологического фланга идут обвинения в адрес противников своих или оппонентов, что у вас какая-то сомнительная репутация. Люди разные есть. И я не пытался никогда создать организацию, где все были сто процентов лояльны. Кроме того, организация «Народ» это все-таки была организация коллективная. Мы создавали тогда настоящую реальную всамделишную организацию. Я туда не подбирал людей. Там разные люди оказывались. В том числе с которыми у меня были конфликты, но потом они уходили. Это нормально, в любой политической организации это неизбежно.

И. ВОРОБЬЕВА - Хорошо, что тогда должен человек сделать, ты сказал, что с человеком с такой репутацией, с таким прошлым в жизни работать не буду. Он должен быть в «Единой России»…

А. НАВАЛЬНЫЙ - Да нет, он должен быть каким-то жуликом и аферистом, если человек побывал в «Единой России», то он для меня уже заранее жулик и аферист. И чтобы я с человеком не работал, он должен просто быть непорядочным, лично, политически, как угодно. Я не буду работать с такими людьми. Мне кажется это даже не какая-то моя принципиальная позиция, это нормальное отношение любого человека. Вы видите какой-то скользкий парень. Который поработал там, поработал там.

И. ВОРОБЬЕВА - По которому есть, например, решение суда по Кировлесу, по этому решению суда он на несколько лет должен быть заключен в тюрьму.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Если есть решение какое-то по Кировлесу, то можно почитать это решение, составить о нем свое представление. Ко мне приходят и со мной работает куча людей, которые, так или иначе, подвергались репрессиям со стороны системы правоохранительных органов. Эти люди зачастую просто прекрасны.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Если говорить не про организации, а про мероприятия. Тоже с разным идейным идеологическим наполнением, то тут как принимаются решения, по тем же самым принципам?

А. НАВАЛЬНЫЙ - Я все такого плана решения стараюсь принимать, сверяясь с каким-то своим внутренним компасом. То есть вот категорический императив внутри Алексея Навального говорит мне, что должен делать Алексей Навальный в этот конкретный момент времени и если я считаю, что есть массовое мероприятие, у которого есть сложности, с историей, с участниками и так далее, но в нем нужно участвовать, потому что это правильно с политической точки зрения, с человеческой точки зрения, со стратегической точки зрения, я в нем участвую. Наверняка вы имеете в виду «Русский марш», например. Я считаю, что нужно участвовать в таких мероприятиях, для того чтобы национализм и консервативное течение они не маргинализировались. Потому что если нормальные люди будут игнорировать это все, то там конечно останутся только одни какие-то психи или люди, склонные к насилию.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Участие в массовых акциях, другая большая акция 6 мая решение, которое вы приняли тогда сесть на асфальт. Просто взять и сесть. Это было решение спонтанное или что там с императивом?

А. НАВАЛЬНЫЙ - Это было решение спонтанное. Оно произошло просто оттого, что мы подошли к месту проведения митинга, и увидели, что расстановка сил полиции, расстановка ограждений, установка сцены полностью не соответствует тому, как было утверждено на плане, который кстати до сих пор висит на сайте Петровка, 38. Туда можно зайти и посмотреть, что должен был быть без ограждений сквер Болотной площади и так далее, мы прекрасно могли всех размещать. Поэтому когда мы увидели, что мы не можем завести всю огромную толпу, огромную колонну на Болотную набережную, мы потребовали убрать оцепление с Болотного сквера. Как это было предусмотрено планом и даже сейчас в ходе Болотного дела, представители ГУВД и мэрии впрямую, под протокол говорят, да, мы изменили все, мы оцепили сквер и при этом организаторам мы решили об этом не сообщать. Они просто решили загнать всех в такую ужасную мышеловку. Для того чтобы люди перестали двигаться, остановились на какое-то время, и не надавливали сзади было решено попробовать сесть на асфальт, чтобы все просматривали хорошо, что происходит. К сожалению, этого не получилось. Просто потому что потом полиция начала немного давить и как бывает часто в толпе, возникли какие-то давки, и пришлось всем встать.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Давайте сейчас все совсем поменяем. И вернемся совсем назад. Не в детство, конечно, чуть попозже. Вообще как вы решили выбирать свой путь, почему я на «вы», а ты на «ты», это неправильно. Как ты решил выбрать свой путь, у тебя юридическое же образование. Почему ты решил, что ты хочешь быть юристом, а потом еще и стать адвокатом.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Я 1976 года рождения. Когда я оканчивал школу, это 1992-93 год, все хотели быть только юристами или экономистами. И тогда все вузы принимали только юристов и экономистов. И с учетом того, что у меня отец юрист, тетка юрист, это было совершенно очевидно, что я пойду юристом. Юристы же как все думали в 1992 году, обязательно ты станешь юристом. Через год ты станешь миллионером, а потом станешь еще экономистом. И страна станет расцветать, все были такие и у меня в классе, поскольку я учился в военном городке, значительное количество мальчиков ушло в военные училища, а все остальные пошли в юристы или экономисты. И все тогда шли в юристы и экономисты.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А адвокатская практика?

А. НАВАЛЬНЫЙ - Адвокатом я решил уже стать относительно недавно, просто потому что адвокат это очень удобная организационно-правовая форма для юриста, который действует независимо так, как я. Ты платишь меньше налогов, ты имеешь особый статус, тебе очень удобно взаимодействовать, в отношении тебя ограничены возможности какого-то правового беспредела. Моя ситуация показала, что немного кого это остановило, но тем не менее, нельзя просто так обыскать адвоката. Адвокат может делать адвокатский запрос, для меня очень важно, когда ты отправляешь запрос в какую-нибудь «Роснефть», они его выкидывают в помойку. А если ты делаешь адвокатский запрос, они его выкидывают в помойку, но при этом некоторое время подумают. Особый статус, особое положение. Особая возможность вести свои финансы это достаточно удобно.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Но все-таки был какой-то поворот, когда ты сказал себе, что ну, это все конечно здорово, но вот я теперь самостоятельный политик, и у меня теперь своя жизнь, дальше мы видели много всего и всякие ролики, выступления разные организации и мы обсуждали, как шла эволюция Алексея Навального по публичным выступлениям. И заметно, что твоя риторика, например, в отношении приезжих сильно смягчилась. Это изменение, что решение было принято, потому что у тебя изменился статус или у тебя изменились взгляды?

А. НАВАЛЬНЫЙ - А что ты имеешь в виду под смягчением риторики?

И. ВОРОБЬЕВА - Например, раньше были ролики, где были тараканы и разные слова, которые даже неэфирные. А потом за которые ты извинялся, и роликов не стало.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Во-первых, никогда не было никаких неэфирных слов. Это первое. Второе. Те ролики, которые выпускались, там была идея, что движение «Народ» должно выступить за легализацию короткоствольного оружия. И был сделан специальный ролик. Ни от одного слова, которое я сказал раньше, я не отказываюсь. Просто сейчас как кандидат в мэры Москвы я все-таки работаю с большей аудиторией. Я ориентируюсь, естественно на центр. Не на какие-то узкие политические группы, я ориентируюсь просто на граждан. Сейчас я провожу свои встречи с избирателями по три штуки в день, там знаете кто в основном присутствует. Пенсионеры. Я с пенсионерами разговариваю, и я пытаюсь найти такой язык, который будет понятен им, и хочу с ними поговорить на одном языке, но при этом никаких своих политических воззрений я конечно не меняю.

И. ВОРОБЬЕВА - Ну то есть это изменение статуса.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Это изменение статуса, но если мы говорим по поводу тех же приезжих, как вы сказали, проблема миграции, из всех кандидатов в мэры Москвы у меня без сомнения самая жесткая позиция по мигрантам. Но при этом она абсолютно правовая и я готов ее защищать в любой аудитории.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Но, а вообще изменение статуса, то, что Алексея Навального нужно теперь воспринимать не как блогера, а как политика, это как-то повлияло на то, как ты принимаешь решения?

А. НАВАЛЬНЫЙ - Это повлияло на многие вещи, конечно. Просто на каком-то этапе ты обычный политический активист, ты можешь писать любую чушь в свой блог, и в свой твиттер.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Мы перечитывали ЖЖ за 2007 год.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Присылают какие-то комментарии, которые я кому-то оставлял. Сейчас когда ты, во-первых, становишься взрослее, у тебя двое детей, между прочим, и ты какие-то вещи не хотел бы, чтобы твои дети читали. Ты следишь, что называется за базаром, за своими заявлениями и тем более, когда ты находишься уже в статусе такого достаточно известного политика, которого многие видят как политика, который ведет их куда-то вперед. Конечно, это накладывает на тебя большое количество обязательств и ограничений естественно.

И. ВОРОБЬЕВА - Кстати, я не могу вспомнить момент, когда Алексей Навальный сначала «Яблоко», это все, потом свободный полет и вот Алексей Навальный, которому нужен пресс-секретарь. То есть количество обращений журналистов резко возросло, то есть этот момент, после которого ты стал известным политиком, где он был, в какой момент это произошло?

А. НАВАЛЬНЫЙ - Я сам не знаю. Были мои первые корпоративные процессы. Я помню, когда я подавал в суд первые разы на «Транснефть» и на «Роснефть», про это писали «Ведомости», а все остальные игнорировали. Поэтому я ужасно благодарен «Ведомостям» и сейчас в любом случае, когда они хотят моего комментария, я его всегда даю. Потому что я помню время, когда про меня писали только «Ведомости». А все остальные говорили, господи, какая чушь, какие-то суды с «Газпромом», вообще неинтересно. А потом постепенно это пришло, мне кажется это связано, наверное, с тем, что развивается такая новая медиасреда. До какого-то момента просто СМИ все монополизировали. Все информационное пространство монополизировали традиционные СМИ, а потом выросли блоги и сейчас мой блог по тиражу как СМИ много кого перебивает. И вроде бы СМИ тебе уже не нужны, ты можешь напрямую общаться с избирателями…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Иногда мы замечаем, что СМИ вам не нужны.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Это не касается «Эхо Москвы», конечно.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Разумеется. И газеты «Ведомости». И простите, я перебила.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Просто с какого-то момента все мои вот эти корпоративные процессы, всем стало ясно, что это не просто какое-то чудачество, это действительно последовательная реальная работа, которая направлена на борьбу с коррупцией, на прозрачность компании. За ней стали присматривать. Эта работа реально причинила много проблем всем этим жуликам, ворам и коррупционерам в этих госкомпаниях. Поэтому люди стали больше ценить эту работу. Журналисты сначала деловых, а потом и обычных изданий, им стало интересно писать, на меня стали обращать внимание как на такое новое какое-то событие. Вот человек взялся неизвестно откуда.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Это не то что была политика в том привычном виде, который мы наблюдаем. Это именно какие-то громкие разоблачения, яркие заголовки.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Совершенно верно. Ровно поэтому я и начал самостоятельную деятельность, потому что политика и те партии политические, которые существовали в том традиционном виде, я понимал, что они не работают.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Кстати, о разоблачениях и публикациях. Как ты решаешь, что расследовать, что не расследовать, что публиковать, что пока попридержать.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Вот сейчас я это решаю так, что сотрудники фонда борьбы с коррупцией, когда я захожу в офис, они просто хватают меня за грудки, и говорят, вот у тебя очередь из 7 постов, которые ты должен написать, мы уже все расследовали, мы готовы, давай публикуй скорее. Я просто, насколько у меня хватает времени, об этом пишу. Я просто смотрю по резонансу, по важности. Некоторые вещи требуют дополнительной проверки, некоторые очень понятны. Если ты нашел квартиру Пехтина в Майами, то это очень просто. Если ты нашел офшорную империю главы РЖД Якунина, то это сложно, потому что это огромная схема, она нуждается в доказательствах, огромное количество документов. На английском языке. И так далее. Поэтому эти вещи важны.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Это сейчас есть целый Роспил для этого. А когда не было такого штата талантливых сотрудников.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Я сам делал это все. У меня не было такого количества работы, такого количества расследований, но я это делал сам. У меня и дело было тогда «Роснефть», «Транснефть», «Газпром», некоторые дела, которые я вел, просто сейчас по мере того, как разрастался фонд борьбы с коррупцией есть возможность гораздо больше дел вести.

И. ВОРОБЬЕВА - Например, присылают какие-то документы или текст, вот посмотрите, обратите внимание, здесь жулик, вор, и присылают какие-то документы. Вот как-то на первый взгляд можно определить, или это фуфло какое-то или…

А. НАВАЛЬНЫЙ - Чаще всего на первый взгляд видно, ты смотришь и понимаешь, что просто какой-то сумасшедший прислал или не сумасшедший, а нормальный хороший человек, но прислал тебе информацию, надергал из газет, которую ты просто знаешь. 99% писем это просто мне присылают какую-то публикацию в СМИ, касающуюся коррупции. Которую я сам до этого уже прочитал. Потому что я каждый день начинаю с того, что я внимательно читаю большое количество СМИ. Если какая-то стоящая информация, когда-то ее проглядел, понятно, и тогда я перебрасываю одному из юристов и говорю, посмотри, пожалуйста, имеет ли смысл этим заниматься. Есть ли там что-то. И он через некоторое время готовит мне ответ.

И. ВОРОБЬЕВА - И соответственно по поводу публикаций тех или иных расследований, понятно насчет актуальности, тем не менее, есть какие-то расследования, которые ты принял решения не публиковать?

А. НАВАЛЬНЫЙ - Только потому, что они не готовы. У нас в этом смысле очень четкий подход, я публикую все, что касается действительно коррупции. И постоянно сотрудникам Роспила я объясняю, которые имеют дело с госзаказом, там очень много бывает формальных нарушений. Формальное нарушение произошло, ты можешь отменить контракт на миллиард рублей. Но если это не связано с коррупцией, а просто с каким-то формалистическим подходом, то это не так важно. Я пишу о тех вещах, про которые сто процентов знаю, что там кто-то украл деньги. Об этом я пишу.

И. ВОРОБЬЕВА - А может быть есть люди или компании или ситуации, при которых ты решил, ну я пожалуй, не буду это делать.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Нет, такого никогда не было. Об этом часто меня спрашивают, вообще такого не было, мне даже в голову такое не приходило. Ну а кто, уникальность и замечательность моей ситуации в том, что я ни от кого не завишу абсолютно. Фонд борьбы с коррупцией финансирует 20 тысяч человек по 300 рублей. Нет такого спонсора, которому я хотел бы угодить. Благодаря этому, кстати, мы сейчас на свою избирательную кампанию собрали 39 миллионов точно также маленькими пожертвованиями, поэтому мы абсолютно свободны, и я очень наслаждаюсь этим положением, что я вообще могу что угодно делать, то, что я хочу. Внутренний компас Алексея Навального говорит, куда идти Алексею Навальному, а все остальное мне неинтересно.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – В тот момент, когда только внутренний императив Алексея Навального не говорит что-то другое, очевидно.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Категорический императив и компас это одно и то же. По крайней мере, я стараюсь, чтобы они дружили.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Не бывает так, что невозможно принять решение, потому что есть какие-то внутренние противоречия. Может быть, с кем-то советуешься.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Я советуюсь с большим количеством людей. Но эти советы всегда о том, готовы ли мы опубликовать, достаточно ли это убедительно, не нужно ли еще больше покопаться и никогда о том, не получится ли так, что мы замочим этого хорошего человека. Нет. Если кого-то мочить, то он уже не хороший человек.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Может быть выяснится, что мы дурачки, ничего не проверили и все совсем не так.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Об этом мы думаем. К тому моменту, когда уже что-то готово к публикации, я сам это вижу, и мы не опубликуем что-то такое, что мы дурачки.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Прекрасное окончание первой части.

И. ВОРОБЬЕВА - Хорошо. Мы продолжим буквально через несколько минут. По поводу императивов и компасов еще поговорим. Алексей Навальный в студии программы «Разбор полета», через несколько минут продолжим.

НОВОСТИ Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – 21.35. Продолжается программа «Разбор полета». В которой сегодня Алексей Навальный, кандидат в мэры Москвы. У нас цикл передач с кандидатами в мэры.

И. ВОРОБЬЕВА - Хотела спросить вот о чем. Раз заговорили про расследования и про фонд борьбы с коррупцией, то как насчет тех людей, которые работают рядом. Каким образом отбираются люди, какие критерии самые важные? Кроме идейности, именно по рабочим качествам.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Профессионально решения по кадрам как принимаешь.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Это очень важная часть нашей работы и мы достаточно давно пришли к принципиальной позиции, что я людей не нанимаю сам. Я практически никого, кто работает в фонде борьбы с коррупцией, вообще не знал до того, как они работали у меня. Потому что я от всех требую меритократии, власти лучших и сам пытаюсь ее внедрять, у нас есть специальная кадровая комиссия. Я размещаю резюме, которые мне все пишут, у нас есть деньги на нового юриста, нам нужен такой-то юрист. Я размещаю резюме, емейл, который получает несколько человек, наша кадровая комиссия, люди, которые не работают в фонде, наши консультанты. Они с этими людьми встречаются, ведут собеседования, с несколько этапов. Каждый пишет нам эссе, тестовое задание, мы серьезно к этому подходим. Поэтому у нас люди все такие хорошие, с красными дипломами все, все работают очень много. И мне кажется это очень правильный подход, когда я стараюсь не брать знакомых, сам никого не собеседую, потому что он тебе вроде так понравился с виду, ну давай. А на самом деле он будет юрист не очень хороший.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Хорошо, тогда все-таки вспоминая, что перед нами не просто Алексей Навальный, а кандидат на пост мэра, вопрос, который тебе очень часто задают, все-таки решение по команде возможной, если ты побеждаешь на этих выборах. Потому что, что с критерием эффективность, не эффективность, потому что все зацепились за фразу, что ты хочешь уволить Капкова, по каким критериям тут ты будешь набирать себе команду?

А. НАВАЛЬНЫЙ - Во-первых, что касается, кого уволить. Есть политическое руководство мэрии. Самая главная фигура, которая определяет политику и стратегию развития. Капков без сомнения относится к ним. Я с ним пару раз общался, он достаточно приятный в общении человек. Он, наверное, профессионал, но он часть этой власти, политической ее части. Он член «Единой России», он член команды Собянина, он член команды Абрамовича. И так далее. В этом смысле он для меня совершенно неприемлем, несмотря на то, что он милый в общении человек. Моя задача сформировать политическую команду небольшую на принципах «не врать и не воровать», извините меня за пафос, а всех остальных сотрудников должны набирать по гласной понятной системе. Вы знаете, например, что сейчас теоретически когда госслужащих набирают, там тоже есть кадровые комиссии, они тоже пишут какие-то эссе в теории, но мы же не можем посмотреть этого всего, мы не можем понять, почему тот или иной человек становится или не становится префектом, главой управы. Почему тот или иной человек становится зам. директора департамента транспорта. Я хочу стать мэром, у которого все это будет очень понятно. И независимые от меня кадровые комиссии будут набирать лучших людей. Эта система работает много где, и она в Москве будет работать.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - То есть нельзя сказать, что у тебя уже есть решение хотя бы по 2-3 людям.

А. НАВАЛЬНЫЙ - По 2-3 людям без сомнения, конечно, есть и по большему количеству есть, мы все-таки работаем, я давно работаю, меня окружает большое количество профессионалов, причем самого разного уровня и с огромным управленческим опытом. Команду детально мы обнародуем в ходе второго тура, но если вы меня сейчас спросите, есть ли у тебя человек, который будет главой управы Восточное Дегунино, то ответ: нет, у меня такого человека нет. Но у меня есть понимание и принципы, которые позволят мне сделать так, чтобы главой управы стал хороший приличный профессионал.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Ты же понимаешь, нам гораздо интереснее, есть ли у тебя уже решение по тому, кто может стать главой департамента ЖКХ.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Я понимаю, что вам это очень интересно.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Или департамента транспорта.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Я хотел бы подогреть ваш интерес до второго тура, где я с удовольствием этих людей сюда приведу. Они все расскажут, фамилии мы все посмотрим. Решения конечно есть.

И. ВОРОБЬЕВА - Когда эта независимая комиссия отбирает людей, бывает же такое, что ты не можешь с ними работать, человек неприятный…

А. НАВАЛЬНЫЙ - Я все-таки их собеседую потом. Практика показывает, что они прошли все стадии, кадровую комиссию, они нормальные, то есть каких-то ужасных людей не появляется. И эта система отбора правильная, она работает. Люди приходят нормальные, я с ними собеседую, если у меня нет с ними каких-то разногласий, то нормально они со мной работают. Просто через некоторое время некоторые из них могут уходить. У нас все-таки достаточно стрессовая работа.

И. ВОРОБЬЕВА - Пока идет предвыборная кампания, есть люди, которые ближе всего, руководитель штаба, пресс-секретарь, как они появлялись?

А. НАВАЛЬНЫЙ - Есть люди, которые просто с тобой физически проводят много времени, сейчас я делаю постоянно эти встречи во дворах, есть команда по организации встреч. Там люди просто со мной часами физически много проводят времени. Есть люди, с которыми меньше проводишь времени, типа начальника штаба, но они имеют большое политическое влияние. Каких людей ты сейчас имеешь в виду?

И. ВОРОБЬЕВА - Например, начальник штаба.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Это человек, который занимает ключевую политическую и организационную должность. Поэтому этим человеком стал для меня Леонид Волков, про которого я точно знаю, что он человек честный и порядочный и разделяет все мои базовые идеологические и политические принципы. А второе я его знаю, как бизнесмена, организатора, человека, который сам избирался в Екатеринбургскую думу и который может организовать процесс управления большим количеством людей. У нас волонтеров сейчас зарегистрировано примерно 14 тысяч человек. Это огромное количество людей, которые работают в сжатом времени, что естественно порождает конфликты, ссоры, споры, дискоординацию и так далее.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Максим Кац всех выгоняет постоянно.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Мы много людей выгоняем, в том числе, многих очень хороших идеологически правильных и верных людей. Мы уволили несколько человек, которых я знаю, они прошли со мной огонь, воду и медные трубы. И ездили на каждый процесс в Кирове, поддерживали меня. Но мы уволили их из штаба, потому что в штабе нужно выполнять, в том числе организационные функции, то есть я не могу назначать на руководящие посты людей просто за то, что они хорошие лояльные мне люди. Там нужны люди, которые могут чем-то управлять.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Но там решения коллективные в штабе принимаются или твое слово определяющее?

А. НАВАЛЬНЫЙ - В штабе есть тройка, мы ее называем, три человека. По разным направлениям разное количество людей, решения коллективные. Мы каждый день проводим летучку. Журналисты некоторые приезжали, даже смотрели ее, и сейчас на летучке уже присутствует человек 60, я две трети людей не знаю. И решения мы принимаем коллективно, я не имею какого-то такого права вето. Потому что штабу нужно доверять, вот штаб работает, на этапе принятия решения я могу естественно повлиять очень сильно, если решение принято, то у меня нет полномочий взять и все переигрывать в последний момент. Это очень вредно, это губительно для любой системы. Если кандидат начинает капризничать. Например, сейчас штаб меня заставляет проводить три встречи в день с избирателями, каждый будний день и 5 встреч в каждые выходные. Это тяжело.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - И в результате мы видим измученного кандидата…

А. НАВАЛЬНЫЙ - Не совсем измученного, вы видите загорелого прекрасного кандидата, который проводит много времени на свежем воздухе.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - На телевизионных дебатах заметно…

А. НАВАЛЬНЫЙ - Это просто был грим, меня накрасили так, и свет падал неудачно.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - То есть штаб мучает и кандидата и ничего кандидат с этим сделать не может.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Штаб устанавливает правила работы, мы их согласовываем, а дальше я работаю, потому что в том числе я должен демонстрировать и штабу и волонтерам, что я работаю не меньше всех остальных.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Про то, как ты нанимаешь людей, как ты принимаешь решения, с кем работать, понятно. Вот когда тебя приглашают, как такое решение было принято, я говорю про поездку в Киров. И работу в команде Никиты Белых. Это было сложное решение?

А. НАВАЛЬНЫЙ - Это было несложное решение. Белых как вы помните, приехал в Киров, был совершенно новый человек, он в этом Кирове вообще не был ни разу до того как стал губернатором. И естественно, для того чтобы разобраться в этой совершенно новой системе, новой области, где какие-то существуют свои кланы, системы, противостояния и дружба, ему нужно было разобраться во многих направлениях. И было очень важное направление, которое касалось эффективности управления собственностью, что происходит с этими предприятиями, с теми. Вроде смотришь на бумаге, половина предприятий банкротные. Когда начинаешь разбираться, выясняется, что их специально под банкротство подводят для того, чтобы продать. Белых не мог этим самым заниматься. Возможность доверять местным чиновникам, естественно ограниченная в первое время. Поэтому нужны были люди, которые будут копаться с этим всем, и он пригласил меня, потому что к тому времени я уже был известен как профессионал, который изучает эффективность работы государственных предприятий. Он меня пригласил, он мне предложил стать чиновником, я отказался, и работал как советник.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - И ты не жалеешь о принятом решении?

А. НАВАЛЬНЫЙ - Я не жалею о принятом решении, я наверное, сейчас, глядя отсюда, какие-то вещи бы переделал, какие-то отношения построил бы по-другому, но это был очень интересный и бесценный даже опыт, посмотреть как работает эта вся система госслужбы изнутри. Я понял, что она работает ровно так, как я себе представлял. Но все равно это нужно было эмпирически проверить.

И. ВОРОБЬЕВА - Сейчас мы сделаем огромный шаг от момента отъезда в Киров и до момента оглашения приговора по делу Кировлес. Насколько я понимаю, до следующего утра, вас увели из зала суда вместе с Офицеровым, у тебя не было информации, что какой-то пересмотр, решение прокуратуры, и так далее. То есть ночь прошла с пониманием, что впереди столько-то лет лишения свободы. Какие решения принимались или о каких решениях думал там, в СИЗО?

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Какие решения прокручивал в голове.

И. ВОРОБЬЕВА - Что будет дальше.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Это все были бытовые решения. В камере куча комаров и я планировал, как я буду с ними бороться. И я понял, что главным символом СИЗО стали даже не какие-то решетки, а огромное количество целлофановых пакетиков, насыпан чай, кофе, все пакеты разрывают и все это ссыпают в мешочки, ты думаешь, куда разложить вещи. Куда положить эти мешочки, как это перетаскивать из камеры в камеру. Потому что ты же первое время в карантинной камере. Поэтому все эти бытовые вопросы, они тебя очень сильно занимают. Ты думаешь, дурак, взял не ту обувь, нужно было взять другую или нужно было другие спортивные штаны взять. Быт тебя тревожит первое время, и кроме того, я старался все-таки не фокусироваться на этих вещах, потому что из литературы, из советов бывалых людей я знаю, особенно в первый день не нужно доставать фотографию семьи и на нее смотреть, потому что тогда будешь слишком сильно переживать.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Вообще часто приходилось принимать решения в стрессовых, почти экстремальных условиях, потому что из того, что вспоминается, на дебатах, когда случались и драки и выстрелы, и прочее, решение взять и выстрелить.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Это все-таки не такие стрессовые условия. Стрессовые условия это космонавт, который на орбите. И он оторвался от корабля…

И. ВОРОБЬЕВА - Пожар.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Или пожар. Это что-то такое.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - А у нас тут был космонавт, который в космосе горел. У него двойная была история.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Вот это решение, которое ты принимаешь в стрессе, а так обычная житейская ситуация. У меня на каждый второй митинг приходят какие-то люди скандалят. Провокаторы. На дебаты, точно также приходили, после того как наши дебаты, для радиослушателей поясню, что мы проводили дебаты в одном из московских клубов, это был очень популярный проект, ходили на него сотни людей, он пользовался большой популярностью. И наши кремлевские друзья в кавычках решили его сорвать, и начали нам регулярно засылать каких-то провокаторов. То каких-то карикатурных фашистов, то, в конце концов, они прислали нам фанатов, которые устроили драку и мы вынуждены были закрыть дебаты, потому что не могли просто гарантировать им безопасность. Ну это такая обычная жизненная ситуация. Ну драка и драка.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - А выстрелить тоже решение.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Ну что там выстрелить. Это не такое сложное решение, как может показаться. Ладно, Таня, тебе только пистолет в руки дай и полредакции…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Я очень сильно сомневаюсь в такой характеристике Татьяны. В любом случае ситуация экстремальная. Как принимается решение, быстро и потом уже только отматывается назад, что я сделал…

А. НАВАЛЬНЫЙ - Конечно в каких-то совсем адреналиновых ситуациях, вот здесь и сейчас на тебя кто-то орет или какая-то драка, ты точно также просто…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Для примера. Когда уводили тебя с одного из митингов, применяя болевой прием. Это же стрессовая ситуация. И ты что решил…

А. НАВАЛЬНЫЙ - А что там хочешь решить. Тебе ломают руку, ведут тебя в автозак.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Ты говоришь типа: я иду сам, я ничего не делаю.

И. ВОРОБЬЕВА - Или: не трогайте меня, вы мне руки ломаете.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Или я буду молчать или я буду кричать. Или что?

А. НАВАЛЬНЫЙ - Мне кажется, любой человек не принимает решение, а рефлекторно действует, исходя из своего предыдущего опыта, житейского опыта. Меня много раз задерживали, поэтому я примерно понимаю, что делать в ситуации с задержанием. Для меня более важно тогда было, если ты проводишь этот митинг 6 мая, всем кричать о том, чтобы никто не расходился. И много фотографий на эту тему, как меня 6 милиционеров куда-то волокут. А я пытаюсь толпе что-то кричать. Потому что было важное стратегическое решение, чтобы люди не были дезориентированы. А так, когда тебя тащат, волокут, просто рефлекторно действуешь и все.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - А сейчас, когда мы видим, что идет суд по Болотному делу, когда люди находятся в СИЗО какое-то невероятное количество времени. И, судя по всему, это не последние дела. Именно по 6 мая. Есть ощущение, что были приняты неверные решения. Или нет?

А. НАВАЛЬНЫЙ - Нет ощущения, что были неверные решения, есть, конечно, большой груз ответственности за этих людей. Но они же случайные абсолютно заложники и когда разговариваешь с их родителями, когда смотришь на них, я не могу идти на Болотное дело в сам зал, потому что мне адвокаты не разрешают, меня должны допросить как свидетеля. Но все равно ты сталкиваешься с родителями, со знакомыми и это конечно крайне сложно, потому что ты с ними говоришь, они вроде все понимают, ни в чем тебя вроде не винят, но все равно есть ощущение, что кто-то думает, ты-то на свободе, а они-то сидят. Хотя ты такой зачинщик и главный оппозиционер, почему мой сын, который случайно оказался там, вот он уже сидит два года, а ты здесь ходишь такой с загорелой физиономией. Есть, конечно, ощущение ответственности за все происходящее. Оно у меня есть без сомнения.

И. ВОРОБЬЕВА - Кстати, принимаются решения, ты видишь, например, чьих-то родителей, и сейчас я с ними должен поговорить обязательно или нет, я не буду сейчас разговаривать.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Естественно я стараюсь это делать. Это все очень непростые тяжелые разговоры, потому что ты подходишь к родителям, что ты им скажешь. Держитесь, ребята. Ну, ты говоришь, а им от твоего «держитесь» ни тепло, ни холодно. Подходишь, говоришь, это нормально. Людям нужно сочувствие. С одной стороны это все тоже очень непростые вещи, но ты сам чувствуешь потребность какую-то подойти к людям поговорить. Это правильно. Люди должны друг друга поддерживать.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - А в самом начале передачи, когда мы спрашивали про сложные решения, ты рассказывал про свои отношения с Петром Офицеровым, ты говорил, что советовать уезжать или нет, у тебя самого были какие-то моменты, когда ты решал для себя – я не уеду.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Никогда не было такого. Тоже меня часто об этом спрашивают. Но к тому моменту, когда эти вопросы стали действительно актуальны, вот уже годами все обсуждалось, что меня посадят, с самых моих первых дел против «Газпрома» и «Роснефти» мне всегда все говорили, что тебя посадят, тебя заставят уехать из страны. Или что-то такое случится. Поэтому все эти вещи мы обсудили в семье, уже достаточно давно, я очень счастливый человек в том плане, что моя семья меня поддерживает. И у нас абсолютно консолидированное решение. Невозможно конечно заниматься тем, чем я занимаюсь, если нет поддержки в семье. Это важная вещь, которую каждый должен понимать, кто хочет заниматься политикой. Поэтому у меня все было совершенно понятно, и уже тогда, когда я возвращался из Йельского университета и за две недели до этого начали давать утечки в СМИ, что вот возбудим дело против него и стало…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Предупреждали.

А. НАВАЛЬНЫЙ – Предупреждали, и была такая нервозность, что сейчас из самолета выйдешь, и тебе браслет оденут. Но, тем не менее, мы не думали ни секунды.

И. ВОРОБЬЕВА - Остается не так много времени, хотелось бы поговорить о кампании предвыборной. Буквально за неделю до приговора Кировлес здесь ты был в студии, я спрашивала по поводу деятелей культуры, которые на любых выборах являются, так или иначе, фигурами в разных штабах, поддерживая того или иного кандидата. Ты тогда сказал, что деятели культуры не нужны, то есть все это не нужно. Теперь я вижу на сайте Навальный.ру деятели культуры, которые высказываются в поддержку Алексея Навального. Поменяли решение, кто такие решения принимает, штаб заставил, как это все происходит.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Мы никаких решений не меняли. Не нужны деятели культуры в плане того, что ты берешь этих деятелей культуры, куда-то обзваниваешь, уговариваешь или как происходит ситуация с Собяниным, так или иначе подкупаешь, приводишь и они у тебя там поют и пляшут на твоем избирательном концерте. Все деятели культуры, которые нас поддержали, если их можно обозвать так «деятели культуры», это нормальные честные искренние люди, которые чаще всего сами обратились, сказали, что мы хотим тебя поддержать. И для нас важна их поддержка конечно. Мы с удовольствием и с гордостью даже публикуем, эта история с Фатеевой она просто до слез, когда известная актриса, заслуженная актриса РФ Наталья Фатеева вывесила баннер мой на балконе и этот баннер у нее срезали дважды, она там билась с этим альпинистом гастарбайтером, который спускался с балкона. Для нас это очень важно. Я с ней не знаком. Я ее не знаю, но то, что человек известный сам получил баннер, сам повесил на балконе и ради меня, ради нашей кампании дерется, ведет войну с этим гастарбайтером альпинистом, это вещь, которую я очень ценю, конечно.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Если говорить про участие в дебатах. Было три раунда на телеканале Москва-24, после чего ты написал, что от дальнейших дебатов, которые московский горизбирком разыгрывал и назначал, ты отказываешься. Что это было за решение, почему так?

А. НАВАЛЬНЫЙ - Я не отказываюсь от дебатов, я отказываюсь от дебатов на тех площадках, которые нам предложили. Слушайте, я не хочу никого обидеть, но там площадка радио «Говорит Москва». Это УКВ диапазон. Ее вообще никто не слушает. Я не знаю, кто может сейчас слушать радио в УКВ-диапазоне. Хотя, наверное, какие-то люди слушают, я не хочу их обидеть. Но поскольку время избирательной кампании очень сжато, я хочу участвовать в дебатах и буду в тех СМИ, которые все-таки смотрят сотни тысяч людей хотя бы и я с большим удовольствием принял предложение, например, Алексея Венедиктова, что дебаты будут организованы радиостанцией «Эхо Москвы». Если на «Дожде» будут дебаты, я буду в них участвовать. На любых площадках даже враждебных мне, не сильно дружественных я буду участвовать в дебатах, если там действительно есть какой-то охват.

И. ВОРОБЬЕВА - Про дебаты на Москве-24 мое личное наблюдение, об этом я уже писала и говорила, что возникло ощущение, что между Навальным, Митрохиным и Мельниковым такая лояльность и вопросы, которые просто явно совершенно…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Скорее между Навальным и Митрохиным.

И. ВОРОБЬЕВА – Да. Как было принято это решение, было очень заметно, понятно, что у вас пакт не ненападении.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Нет никакого пакта и никакого решения не было. Митрохина я давно знаю, мы с ним долгие годы работали и, несмотря на то, что меня исключали из партии «Яблоко», у меня с ним хорошие взаимоотношения. Я знаю про Митрохина не все, но я отлично знаю, в каких вопросах он разбирается, в каких-то может быть похуже разбирается. Я с ним просто очень долго знаком. Эти дебаты были характерны в первую очередь тем, что не пришел действующий мэр. Поэтому это была очевидная стратегия каждого кандидата, кроме представителей ЛДПР, что вопросы будут на то, какая плохая нынешняя власть. И вопросами, которые я задавал и мне задавали, все хотели скорее вытащить критику действующей власти. Это естественная стратегия в условиях, когда действующий мэр не приходит.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Тогда каких решений стоит ждать в ближайшее время от кандидата в мэры Алексея Навального?

А. НАВАЛЬНЫЙ - От кандидата в мэры Алексея Навального стоит ожидать более интенсивной работы с избирателями. Мы запускаем несколько важных проектов. Завтра мы проводим брифинг в штабе, где я буду говорить о неких сложностях, которые возникли в избирательной кампании, ближайшее время мы просто видим по нашей внутренней социологии, что второй тур становится практически неизбежным. В связи с этим мы ощущаем, конечно, очень сильное давление со стороны мэрии, давление на радиостанции, где мы хотим разместить рекламу, они пытаются уничтожить нашу медийную составляющую нашей компании. И полностью вытеснить нас на улицу или в Интернет. Поэтому в связи с этим кандидат Алексей Навальный и его штаб будет много прилагать усилий для того, чтобы этому противостоять.

И. ВОРОБЬЕВА - Довольно трудно спрашивать человека, который буквально через очень короткое время будет в день голосования но, тем не менее, у нас тоже…

А. НАВАЛЬНЫЙ - За кого ты будешь голосовать.

И. ВОРОБЬЕВА - Вопрос, который мы не задаем. Но есть, тем не менее, некий традиционный вопрос в этой программе. О решении, над которым ты больше всего сомневаешься сейчас. То есть где-то какое-то решение, которое надо принять именно сейчас и где ты сильно сомневаешься. О чем оно?

А. НАВАЛЬНЫЙ - Такого решения нет. Когда я принимал решение об участии в кампании, тогда были различные сомнения, соберем денег, не соберем денег, кто будет начальником штаба, сможем ли мы управлять огромным количеством волонтеров. Я не сомневался, что их будет много, сомневался только, сможем ли мы администрировать это огромное количество людей.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Брать подписи, не брать подписи.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Брать подписи, не брать подписи в меньшей степени. Скорее было идти от партии или самовыдвиженцем. И так далее. Сейчас мы находимся на той стадии избирательной кампании, когда для меня все достаточно ясно, у нас готова программа, написанная лучшими специалистами, мы видим поддержку людей, мы знаем, что делать, мы просто сейчас должны применить наибольшие усилия, чтобы довести кампанию качественно.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Очень коротко тогда по поводу того, от кого выдвигаться. Идти самому или от партии. Как-то РПР Парнас, по-моему, не сильно участвует в предвыборной кампании, это какое-то ваше консолидированное решение?

А. НАВАЛЬНЫЙ - Это было формальное выдвижение. Я благодарен коллегам из РПР Парнас, которых я попросил, и они меня выдвинули. Это формальное выдвижение для того, чтобы соответствовать закону о выборах. Иначе не пришлось бы быть самовыдвиженцем. Собирать 70 тысяч подписей, и мы отлично знаем, как московский избирком просто режет всех по подписям. Моментально. Это был просто рациональный выбор, и я благодарю РПР Парнас, что они меня в тот момент поддержали.

И. ВОРОБЬЕВА - Еще один традиционный вопрос в линейке соответственно…

А. НАВАЛЬНЫЙ - Как много у вас традиционных вопросов.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - У нас очень традиционная программа, Алексей.

И. ВОРОБЬЕВА - Тебя избирают мэром Москвы, первое решение на посту мэра Москвы.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Первое решение на посту мэра Москвы это без сомнения формирование команды, это не одно решение, их будет несколько. Пакет решений, который будет относиться к прозрачности бюджета, отмене решения Собянина о повышении тарифов с 1 августа. Он абсолютно необоснованный и мы его отменим, и это решение о повышении московской части пенсии в два раза, для того чтобы установить социальный стандарт для московской пенсии в 16 тысяч рублей. Мы знаем, что в московском бюджете есть 138 млрд. рублей, которые для этого нужны. Мы знаем, где их взять, это будет первое наше решение.

И. ВОРОБЬЕВА - В общем, не одно, а целый пакет решений.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Зато подготовленное, а то в прошлый раз говорили, что в соответствии с уставом…

И. ВОРОБЬЕВА - Спасибо большое. Алексей Навальный…

А. НАВАЛЬНЫЙ - Это я в прошлый раз говорил? У меня все очень четко, я очень четко понимаю…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Что за крик сейчас на ведущих. Один из кандидатов нам просто очень формально ответил, каким должно быть первое решение мэра. Мы зато теперь знаем.

И. ВОРОБЬЕВА - Все, уже теперь можно не перечислять через запятую, сказать просто: у нас был в эфире Алексей Навальный. Спасибо большое.

А. НАВАЛЬНЫЙ - Спасибо вам большое.

И. ВОРОБЬЕВА - До встречи.