Сергей Железняк - Разбор полета - 2013-05-20
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Здравствуйте. Это программа «Разбор полета», программа о людях, которые принимают решения, о том, как они эти решения принимают. Татьяна Фельгенгауэр и Ирина Воробьёва для вас эту программу ведут. Добрый вечер.
И.ВОРОБЬЁВА: Добрый вечер. Я приветствую нашего сегодняшнего гостя, чей полет мы будем здесь разбирать в этой студии. Это заместитель секретаря Генерального совета партии «Единая Россия», заместитель председателя Государственной Думы Сергей Железняк. Сергей Владимирович, здравствуйте.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Здравствуйте.
И.ВОРОБЬЁВА: Поскольку программа у нас про решения, хотелось бы начать ее с традиционного вопроса. Если вы смотрели наши эфиры. может быть, распечатки, знаете, какой первый вопрос будет, может быть, даже готовились. Вопрос про самое сложное, самое тяжелое решение, которое вам приходилось принимать в своей жизни, которое бы касалось не только вас и вашей личной жизни, но и каких-то других людей.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Самое сложное решение я принял в 22 года, когда мне нужно было начать жизнь заново. Я не готовился к этому вопросу, но я знаю на него ответ, потому что так оказалось, что после выпуска из военно-морского училища и распределения на Балтийский флот офицером, я оказался в Прибалтике, военно-морская база Лиепая. И когда после ГКЧП страна развалилась и нас всех из Прибалтики начали очень методично и жестко просить... И понятно, что там не было никакой возможности ни продолжать службу, никаких перспектив не было, нужно было определяться, что делать. И мне пришлось, действительно, принимать, наверное, самое сложное решение в своей жизни, потому что я мечтал о военно-морской службе с детства, и с 14 лет был на флоте, потому что сначала я поступил в Нахимовское военно-морское училище, я его закончил, поступил в Высшее военно-морское училище, закончил его. И пришел на флот, и, вроде, лейтенант, и все, вроде бы, впереди. Но так получилось, что ни страны, ни той военно-морской базы. И. к сожалению, это участь была очень многих тогда офицеров и не только флотских, и не только в прибалтийских странах. Но, наверное, к чести моих командиров тогда могу сказать, что нас всех уволили по сокращению штатов в связи с расформированием частей и это дало возможность мне сохранить право на ношение воинской формы, и сохранение кортика. То есть это не позорная статья.
Вот, почему это самое сложное было решение в своей жизни? Потому что я до этого никогда не был на гражданке больше нескольких дней в отпуске. То есть я 24 часа в сутки был внутри училища, у нас там был достаточно жесткий распорядок дня. И я был человек, у которого там понятно, что государство платит тебе зарплату, ты защищаешь родину. То есть все понятно, и понятно, как двигаться дальше в жизни. Но вот все это нужно было обнулить и приехать в Москву, куда за это время переехали мои родители, потому что отца просто перевели по работе. И в Москве у меня было на тот момент только несколько знакомых людей. То есть, вот, отец, мама, мой младший брат, который в то время учился в Плехановском институте и, собственно говоря, всё
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Так и, собственно, решение-то ваше первое, когда вы оказались на гражданке?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Решение было первое именно оказаться на гражданке. Потому что можно было...
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: У вас варианты были какие-то другие?
И.ВОРОБЬЁВА: Кто-то же оставался, да?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Ну, там была такая шутейная практика, когда давали открытый командировочный лист и говорили «Езди по флотам и находи себе возможность где-то получить должность». Ну, я считаю, что это абсолютно неприемлемо для военного человека, то есть самому ездить и где-то что-то себе там выпрашивать. Тем более, что мы понимали, что в то время ситуация в армии и на флоте была тяжелая, везде как раз шли сокращения и зарплаты нам не платили, там, по много-много месяцев. Поэтому вот это решение начать новую жизнь гражданскую – это было, наверное, самым таким, сложным. И это было первое решение, которое определило дальнейшую мою, наверное, жизнь на гражданке, потому что тогда я, не умея практически ничего из гражданской жизни, тем не менее, понимал: я сам должен обеспечивать свою семью, своих близких, я не должен ни от кого зависеть. То есть это такой был боевой настрой.
И.ВОРОБЬЁВА: Вот смотрите, вы едете в Москву, не понимая, что делать. Это 1992-й год. В 1993-м, судя по вашей официальной биографии, вы уже руководитель отдела наружной рекламы компании.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Быстро вы.
И.ВОРОБЬЁВА: Да. То есть, вот, как это? Какое решение вы тогда такое приняли, что стали сразу таким?..
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Ну, да, действительно, такая история очень интересная. Когда я приехал в Москву, у меня как раз супруга была в положении и мы ходили на какие-то уроки для будущих родителей, готовились к такому, осознанному отцовству и материнству. И там познакомились с такими же молодыми парами, которые ждали детей. И понимая, что я, собственно говоря, на вольных хлебах и готов рассматривать какие-то дельные предложения, вот, один мой товарищ, его зовут Алексей Юров, вот, он предложил, говорит «Не хочешь себя попробовать? Мы тут собираемся новый проект открыть рекламный». Я говорю «А что там нужно делать?» Он говорит «Ну, давай поговорим вместе с моим партнером. И если тебе подойдет, давай попробуем». Ну, в общем, пришли мы к его партнеру. Его партнером был Арнольд Уваров, человек в рекламном мире достаточно известный. В свое время было 3 таких рекламных конгломерата больших – это был Премьер-СВ, это было Видео Интернешнл, это был Консорциум АПР, который возглавлял Уваров.
Арнольд меня спросил один вопрос «Что ты лучше всего умеешь делать?» Я без задней мысли, не готовясь, ответил, что командовать личным составом. И я, действительно, был всего лишь несколько месяцев после того как ушел с флота. Он сказал «Ну, ты знаешь, - говорит, - а с точки зрения творческой что у тебя есть?» Говорю «Ну, у нас училище-то было политическое, поэтому наглядную агитацию и пропаганду проходили, контрпропаганду проходили». Говорит «Вот. Вот это как раз то, что нужно». И мы решили попробовать заниматься проектом по наружной рекламе. Притом тоже удивительная вещь, мы хотели быть рекламным агентством, мы хотели клиентам нашим предоставлять возможности, которые предоставляли операторы. Операторы – это те, кто владеют рекламными конструкциями, на тот момент их было всего лишь несколько, это был абсолютно дикий рынок. Но, тем не менее, был там один самый крупный игрок, и мы пришли к нему договориться о том, как мы будем с ним строить взаимоотношения и какую комиссию будем получать за то, что мы будем ему приводить клиентов.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Это вы про середину 90-х говорите, да? Ну, просто чтобы мы иллюстрацию нарисовали.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Это конец 1992-го, начало 1993-го года.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Как договариваются, это ж все интересно.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: И человек сказал нам следующее, он говорит «Ребят, вы знаете, вы опоздали. Вы – молодые, толковые ребята, но, вот, в нашем мире уже все определено, вам здесь места нет, поэтому идите, занимайтесь чем-то другим». И, вот, мы вышли на улицу. Арнольд Уваров стоял в задумчивости. Потом посмотрел на меня, говорит «Ну что? Попробуем сами?» Мы решили попробовать сами. У нас были какие-то самые минимальные деньги. И на эти деньги мы решили себе дать 3 месяца сроку. Вот, за эти 3 месяца либо что-то получится, либо не получится. Ну, получилось.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А это было время ваших личных решений? Или, все-таки, решений таких, согласованных, не знаю, коллективных? Или, может быть, там для вас был какой-то авторитет, который говорил «Вот здесь лучше решить так»?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Я всегда все решения в жизни принимаю сам. Ну, наверное, продолжая отвечать на ваш вопрос, могу сказать так. В самые важные моменты моей жизни всегда, вот, я не знаю, свыше мне даются мудрые люди, которые не то, чтобы мне дают какие-то ответы. Нет. Скорее всего, они просто показывают, как можно самореализовываться в том или ином направлении. И я в тот момент, наблюдая за моими товарищами, часть которых тоже были офицерами в прошлом, посмотрел и понял, что, вот, мы вместе как раз сможем это сделать. Мы начинали втроем. И уже через 3 месяца нас было 20 человек, у нас уже были первые собственные контракты и дальше... Ну, это время было такое. Оно было рисковое, но было с такими, большими возможностями, если ты такой, человек дела, человек не трусливый, человек последовательный. И мы развивались достаточно серьезно. И думаю, что через несколько лет, когда там возник первый кризис в 1998 году, мы были уже там, ну, наверное, в десятке крупнейших компаний.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Извините, что я вас перебиваю. Но просто мне интересно понять, как меняется мышление человека, который с 14-лет на флоте и его учат принимать решения по-военному, по уставу? И в 22 года он оказывается совершенно в других условиях и, наверное, надо переучиваться и принимать решения уже как-то по-другому.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Вы знаете, я искренне считаю, что те офицеры, которые, уходя на гражданку, не ломаются и не уходят в запой, являются очень хорошими, надежными, ответственными сотрудниками. Почему? Потому что, с одной стороны, ты как человек военный сразу приучаешься и принимать решения сам, и действовать в команде, понимая, что в одиночку достаточно сложно что-то осуществить. Вот, на флоте в этом смысле все показательно. Ведь, не важно, из-за кого корабль идет ко дну, из-за капитана или из-за моториста, который там не тот вентиль...
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Или из-за замполита.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Или из-за замполита. Но только вместе, когда каждый занимается своей частью работы, но все понимают, как это работает, корабль идет вперед.
И.ВОРОБЬЁВА: А давайте сравним 3 корабля. Первый – это корабль собственно. Второй – это вот эта компания, ну, там, эта компания, следующая компания. И третий – это Государственная Дума.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Первые 2 корабля, на самом деле, очень похожи. Почему? Потому что и в военной службе, ну, по крайней мере, во флотской, потому что я другую не знаю, и в предпринимательстве у тебя есть единомышленники, есть распределение обязанностей и есть цели, которые ты себе ставишь. Ты их достигаешь. И чем более эффективно ты работаешь, то есть чем лучше ты понимаешь, в чем твои ключевые преимущества, в чем твой профессионализм, тем быстрее ты движешься вперед. В политике это немножко не так.
Приведу здесь пример некоторых моих товарищей, которые даже были губернаторами отдельных регионов и они были из бизнеса в прошлом, и они совершенно ошибочно решали, что любую проблему можно решить путем каких-то денежных вложений, решения там каких-то хозяйственных, материальных проблем.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Это вы про Абрамовича и Чукотку?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: (смеется) Ну, в том числе. Но, на самом деле... Кстати, Абрамович очень хорошо понимает, что это не так.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Поэтому он больше не губернатор.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: В политике в отличие от бизнеса очень многое зависит от внимания, которое ты уделяешь людям, от отношения к людям. То есть в политике нельзя дать указание, приказать, оштрафовать, лишить премии. Нет.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Слушайте, да вы ж только этим и занимаетесь.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Нет. Это абсолютно не так.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы ж все время вводите штрафы, запрещаете, указываете, чего делать, чего не делать. Сергей Владимирович, подождите. Прекратите нас путать.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Только в отношении тех, кто нарушает закон. Это важно.
И.ВОРОБЬЁВА: То есть придумываете новые нарушения фактически.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Нет. Я вам могу сказать так. На корабле если кто-то нарушает порядок, который тоже создан даже не десятилетиями, веками, о том, что нельзя курить, где рядом есть топливные контейнеры или контейнеры с вооружением, еще что-то там делать, оставлять иллюминатор на ночь открытым, потому что ночью может быть качка и корабль может набрать столько воды, что пойдет ко дну. То есть вся история общества человеческого связана с регулированием только тех аспектов, которые требуют либо распределения функций в команде, полномочий, то есть чтобы все вместе друг за другом хвостиком не бегали, либо пресечением деятельности, которая может нанести вред всем. Вот, это функции регулирования, если грубо так говорить.
И.ВОРОБЬЁВА: Давайте вернемся к решениям и поговорим еще тоже до политической деятельности. 2001-й год, вы работаете в компании «News Outdoor Russia», которая принадлежала медиамагнату Руперту Мердоку.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Здесь очень важно пояснить. Это та же самая группа компаний, в которой я работал в 1993 году, которую мы создали с нуля. Просто так получилось, что Арнольд Уваров в тот момент увлекся издательским бизнесом, радиобизнесом, ему для этого нужны были средства. На собственные оборотные средства эти новые направления было невозможно запустить. Плюс в том бизнесе, которым мы занимались, там творчества, все-таки, не так много как в других видах рекламы. Поэтому он захотел продать свою долю. Мы об этом объявили. Было несколько претендентов. Мы сразу тогда осознанно отказали всем нашим ребятам из семибанкирщины, потому что понимали, что все их решения будут мотивированы не бизнесом, а будут мотивированы политикой и в это играть мы не хотели совершенно.
И среди международных инвесторов, которые понимали, что такое бизнес-инвестиции и при этом не собирались в тот момент лезть в политику, их было несколько. Был Жеси Деко, был такой, кажется, он назывался Гэллап Медиа тогда, но я могу ошибаться, я сейчас уже не помню. Ну, американская какая-то была компания. И третья была компания «Ньюс Корп». «Ньюс Корп» предложил лучшие условия Арнольду. поэтому Арнольд суд вышел из проекта и занялся другими видами рекламной деятельности.
А у нас была договоренность, что мы согласовываем все бизнес-решения, все приобретения, все наши инвестиции с «Ньюс Корпом».
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Все ваши решения.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Решения, касающиеся бизнеса. А мы занимались только бизнесом.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, о’кей.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: В ответ «Ньюс Корп» помогает привлекать субсидированные кредиты для того, чтобы иметь возможность развиваться, вкладывать. И при этом тогда речь, конечно, жестко не шла ни о какой политике. И так продолжалось достаточно долго. И мы были, ну, самой успешной компанией на этом рынке, притом достигли уровня 7-й компании в мире.
И.ВОРОБЬЁВА: Но все равно в результате вы приняли решение работать на Запад фактически.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Нет, это абсолютно не так. Могу сказать, что вопреки распространенному мнению... То есть, вот, мы тогда привлекли порядка 350 миллионов западных денег в бизнес в России. И притом эти деньги здесь как раз были вложены в реальные конструкции...
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То есть вы не работали на Запад, вы заставили Запад работать на вас.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Это правда.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Прекрасно. Вот, просто, вот, замполит прямо вот...
С.ЖЕЛЕЗНЯК: (смеется) Спасибо.
И.ВОРОБЬЁВА: Хорошо.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Так и прёт.
И.ВОРОБЬЁВА: Да.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Можно я про политику немножко? Я знаю, что...
С.ЖЕЛЕЗНЯК: А можно закончить? Я просто закончу...
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: ...Сергей Владимирович очень хочет про бизнес.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Я закончу вот эту тему. Я не хочу, на самом деле, про бизнес, потому что это достаточно уже давно было. Но было важно. Ровно в тот момент, когда Мердок захотел играть в политику, я его уведомил о том, что это неправильно, это просто и не разумно, и абсолютно не корректно по отношению к стране, в которой ты работаешь. То есть с работой в любой стране ты должен принимать те правила, то законодательство, которое есть в стране. Если ты пытаешься, будучи в бизнесе, будучи притом инвестором из другой страны, влиять на какие-то политические или общественные решения, то это никогда не будет успешным.
Он меня, ну, если услышал, то не полностью. Но я по сути блокировал любые попытки, которые были связаны с попытками втянуть нас в какие-то такие, партийные или там политические проекты. То есть мы во время выборных кампаний размещали тех клиентов, которые участвовали в политической кампании в России, размещали вне зависимости от идеологии и в этом смысле были просто приоритетом по размещению, потому что были более качественными подрядчиками, чем все остальные. Но когда я понял, что Мердок это, все-таки, не слышит, более того, он в других бизнесах начал вести себя тоже достаточно жестко с точки зрения политики, я принял решение уйти из компании.
И.ВОРОБЬЁВА: И пойти в политику.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: И пойти в политику.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И уже тогда начать готовить закон об иностранных агентах. Это все Мердок виноват.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Закон об иностранных агентах касается некоммерческих организаций. А я работал в бизнес-компании.
И.ВОРОБЬЁВА: Подождите. А я думала, что после того, как Луговой обвинил в том, что Сергей Железняк – агент влияния Запада. Это после этого.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Да-да-да, это было. Притом я рад, что Андрей со временем разобрался и понял, что это не так.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте, все-таки, про ваши политические решения.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Давайте.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, я тогда начну сильно заранее, ладно? Написано про вас, что вы вступили в КПСС в 1990 году.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Да, это правда.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Как в 1990 году...
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Ну, в 1989 году я вступил в кандидаты в члены КПСС, в 1990-м я вступил.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Как вы приняли это решение, скажите. Почему в это время?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Я был курсантом Высшего военно-морского политического училища, и у нас это была обязательная часть программы.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То есть это не то, чтобы ваше решение.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Ты не мог быть курсантом, выпускником Высшего военно-морского политического училища, если ты не был членом КПСС.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А почему вы решили именно по политической линии пойти?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Это хороший вопрос. Я с детства, так получилось...
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы с детства мечтали быть во флоте.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Во флоте. Но при этом я всегда много занимался такой, общественной активностью, начиная с октябрятского возраста. Поэтому это мне было понятнее. Более того, есть вещь, которую мало кто знает из тех, кто не во флоте. У каждого офицера на корабле кроме его прямой сферы ответственности есть еще другая специальность. Потому что если корабль находится в море и с кем-то что-то происходит, то восполнить там комплект экипажа нельзя, поэтому ты должен знать и за себя, и за того парня. Так вот у политработников в этом смысле была уникальная специализация: мы получали профессиональное штурманское образование. То есть штурманы – это люди, очень уважаемые на флоте. И кроме этого еще, кроме штурмана, ты получал еще один по выбору, как бы, такой тип военно-учетной специальности. И это позволяло себя реализовывать совершенно в разных направлениях.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, просто удобно.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Это удобно, конечно.
И.ВОРОБЬЁВА: Хорошо.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы использовали политику? Ужасно.
И.ВОРОБЬЁВА: Стоп, пауза. Давайте сейчас прервемся на новости, потом вернемся в эту студию и про политические решения нашего гостя поговорим особенно внимательно.
НОВОСТИ
И.ВОРОБЬЁВА: Продолжается программа «Разбор полета». У нас в гостях заместитель председателя Государственной Думы Сергей Железняк. И мы продолжаем программу уже политическими вопросами.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, про политику. Мы разобрались, как вы принимали решение и как вообще вы с политикой решили связать свою жизнь. А дальше был бизнес, а потом опять началась политика. Вы в «Единую Россию» решили пойти по тем же принципам как в КПСС и в замполиты, чтобы быть штурманом и всем на свете? Или нет?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Всем на свете быть невозможно. В партию я вступил осознанно, потому что до этого несколько лет параллельно с бизнесом я, опять-таки, вел большую общественную активность. Но она была такой вот, в медиа-сфере больше, то есть я имел отношение к созданию, там, Союза Ассоциации медиа-индустрии, различных там гильдий, объединений профессиональных. И тогда я общался с разными политическими партиями и понял, что та команда, которая в тот момент была в «Единой России», она наиболее эффективная, наиболее трезвая и с трезвой точки зрения понимания, как нужно реализовывать программные цели. И я понимал, что даже... Вот, я как общественник, вот, понимаю, что вместе с ними я реализую гораздо больше того, что я хочу в интересах моих участников этих ассоциаций, чем в любой другой партии. То есть, ведь, важно-то не шашечки, а ехать. Поэтому выбор был абсолютно таким, трезвым, рациональным. И потом, когда через даже меньше, чем через пару лет, мне предложили попробовать себя уже, как бы, напрямую в списках, то я решил попробовать. Для меня это тоже был эксперимент. Но он не был тяжелым почему? Потому что я, там, человек состоявшийся. И в этом смысле как раз в чем был плюс того, скажем так, бизнеса, в котором я работал? Потому что там не то, что не приветствовались, а просто были жестко запрещены любые левые схемы, откаты, деньги и тому подобное. Поэтому у нас были белые зарплаты, у нас все были уплачены налоги. И я когда пошел в политику...
И.ВОРОБЬЁВА: Не все.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Не сразу.
И.ВОРОБЬЁВА: Не все.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Нет-нет, это мы сейчас поговорим. Да, если хотите, об этом тоже можем поговорить. Но это вот заблуждение, которое просто есть, его надо просто там разъяснить. Поэтому для меня это был эксперимент. Получится – получится, не получится – я ничего не теряю. То есть я в любом случае, как бы, уходил в тот момент уже из компании. Более того, я рекомендовал тогда компании уже, что называется, найти нового акционера, который там будет гораздо более понятен, для которого это будет именно финансовая инвестиция, то есть он не будет пытаться там как-то самореализоваться.
Это, кстати, произошло. Это произошло уже года через 3 или 4 после того, как я ушел. И компания поменяла учредителя, теперь там учредитель банк ВТБ.
И.ВОРОБЬЁВА: Сергей Владимирович, давайте про решения, которые вы принимаете в качестве депутата Государственной Думы. Когда вы принимаете это решение... Вы знаете, вот здесь на этом месте сидел ваш коллега Сергей Неверов, который сказал, что даже если у вас есть другое какое-то мнение, отличное от мнения партии, если вы внутри обсуждения в «Единой России» не сумели убедить, то вы обязаны поддержать это решение. Это так?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Это так. У нас проходят очень жаркие дискуссии перед тем, как выработать позиции по той или иной, ну, такой, резонансной инициативе. Мы прекрасно понимаем по каждой из инициатив, какой будет публичный отклик. И это да, это принцип партийной дисциплины. То есть пока вырабатываются решения, пока обсуждаются разные варианты, чем более интересное решение ты предложишь, тем лучше, чем более аргументированно ты споришь, тем лучше. Но! Когда решение уже принято, ты либо должен его поддерживать, даже если это не всегда твое решение, либо должен уходить.
И.ВОРОБЬЁВА: Вы тоже тут еще говорили про действия политика, про решения, которые принимает политик, что нужно думать о людях, что нужно это слышать. Когда вы, лично вы, не партия «Единая Россия», лично вы принимали решение о запрете иностранного усыновления, о котором вы думали в этот момент на самом деле?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Я в это время думал о нескольких парах моих друзей, которые абсолютно мучительно бились в возможности усыновить детей и их под разными предлогами откладывали на потом, им не давали возможность нормально встречаться с детьми. Во-вторых, у меня так получилось, что у меня много многодетных знакомых и я очень хорошо понимаю, что там, где есть 3-4 ребенка, там и, в принципе, если позволяет психологический коллектив в семье, психологический климат в семье, то еще один ребенок – это не просто, там, как-то возможно, это даже очень хорошо. Вот. И я понимал в тот момент, что очень большая, серьезная часть иностранного усыновления – это, конечно, бизнес. Бизнес циничный, такой, жесткий. И, к сожалению, ребенок в этих обстоятельствах – он такой, он заложник обстоятельств. Ему может повезти, а может не повезти.
Почему мы принимали решение только в отношении США тогда? Потому что мы, понимая все сложности и скрытую повестку, которая была в международных усыновлениях, мы заключили с другими государствами такие соглашения международные, которые позволяли в любой момент иметь возможность встретиться с ребенком, выяснить, как у него дела. Если есть какие-то проблемы, вместе с соответствующими службами этого государства и нашими консульскими сотрудниками принять меры, если ребенку там не комфортно, вплоть до отстаивания его интересов в суде. Вот, в отношении США, к сожалению, эта практика не сработала. Потому что у нас было принято решение и ратифицировано на уровне межгосударственном, но оно оказалось никчемным, так как структура американского законодательства устроена таким образом, что если есть отличное от федерального законодательство штата конкретного, то никакого возможного влияния со стороны федеральных властей США оказать невозможно на те или иные решения, которые принимают на уровне штата.
И.ВОРОБЬЁВА: Сергей Владимирович, принимая решение о судьбах детей, понимая, что это дети, вы все проверили? Вы лично как человек, который принимал решение, просто послушали Астахова? Или, правда, проверили, что это не работает?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Вы знаете, во-первых, я... Я просто это никогда не афиширую и не буду афишировать, потому что я считаю, что это неправильно делать (пиар на детях). Но я очень хорошо знаю всю систему, которая связана с детьми, которые остались без родителей. И я знаю все минусы этой системы, точно также и... То есть я так, трезво подхожу к этому вопросу, но я точно так же знаю и аспекты... Я не могу сказать, что я знаю их все. Но даже то, что я знаю по усыновлению в другие страны, говорит о том, что нам, конечно, ни в коем случае нельзя рассматривать это как панацею.
Вот, сегодня у нас там был эфир на другом канале, там задавали этот вопрос типа «Ну, почему же, собственно говоря, если там у нас что-то не получается, не отдать?» Дело в том, что, отдав ребенка, ты не уходишь от ответственности за его судьбу. И если ты отдаешь, пытаясь избавиться от него внутренне, то это либо ты подонок, либо, соответственно, ты неадекватно воспринимаешь ситуацию.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Сергей Владимирович, а, вот, вы, лично вы готовы нести за каждое принятое вами решение как депутата, за каждое свое голосование?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Я его несу.
И.ВОРОБЬЁВА: Даже когда вы не согласны с партией, но вы все равно голосуете так, как требует партия?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Вы знаете, к счастью, у меня достаточно неплохо обстоят дела с возможностью убеждать моих коллег.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Мы заметили.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: И у меня получалось несколько раз в тех ситуациях, когда я видел риски, связанные с тем или иным решением, убедить моих коллег его изменить. Вот, у нас просто в перерыве был разговор. Я не знаю, может быть, не надо его сейчас повторять. Но, вот, я последовательно считаю, что не нужно отдельного закона для волонтерской деятельности, потому что, как бы, странно в этом смысле пытаться командовать людьми, которые это делают добровольно, исходя из своего просто человеческого стремления. Им нужно помогать, но в этой помощи нужно делать ровно то, о чем они просят. Но не более того.
И.ВОРОБЬЁВА: Смотрите, Сергей Владимирович, у вас очень разные решения по вопросам, которые, по большому счету, очень близко друг к другу стоят. С одной стороны, вы против закона о волонтерах, вы думаете о людях и о тех людях, которые помогают другим. С другой стороны, вот эти все законы об иностранных агентах. Хотя, все говорят, что это уничтожение НКО, что это...
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Все так не говорят.
И.ВОРОБЬЁВА: ...репрессивная машина...
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Все так не говорят.
И.ВОРОБЬЁВА: ...и что закроются организации, которые реально работают. И про детей. Эти решения – они лежат, в принципе, в одной плоскости, в плоскости общества.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Так, понимаете, какая ситуация...
И.ВОРОБЬЁВА: Как вы принимаете такие разные решения?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Объясню. Дело в том, что не существует какого-то универсального такого стандарта принятия решений и нельзя в данном случае действовать по аналогии. Каждое решение должно и обсуждаться, и приниматься индивидуально. Вот, я вам могу сказать, возвращаясь к международному усыновлению. Вот, сейчас у нас очень серьезный выбор впереди предстоит. Это Франция. Потому что во Франции приняли решение об однополых браках с возможностью усыновления в однополые семьи. Нам придется пересматривать наши договоренности, международные соглашения с Францией, потому что мы точно не сможем давать детей на усыновление в однополые семьи. И проблема в том, что достаточно сложно это...
И.ВОРОБЬЁВА: Ну так зачем пересматривать?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Нет, ну, во-первых, пересматривать, чтобы не допускать усыновления в однополые семьи, потому что сейчас там это не прописано, потому что не существовало раньше в законодательстве Франции однополых семей. А во-вторых, потому что есть большая вероятность, что будут... Понимая, что у нас в законодательстве будут введены запреты для усыновления однополых семей, будут придумываться схемы, когда там будут искусственно делать какие-то браки гетеросексуальные, потом, привозя уже ребенка во Францию, его, соответственно, воспитывать...
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы хотите совсем запретить Франции?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Это сейчас как раз дискуссия, которая у нас идет.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну вот вы? Если бы вам сейчас надо было принять решение, запрещать или нет, какое бы решение вы приняли?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Я отвечаю. Если мы не найдем, ну, на 100% нельзя говорить, но 99-процентное по уверенности решение, которое позволит жестко отсекать все, что связано с однополыми семьями... То есть если останется большой люфт для возможности, условно говоря, обмануть закон, то тогда, возможно, придется полностью запрещать. Но я бы предложил, прежде, чем принимать такое решение, как раз постараться найти юридическую возможность. Тем более, что с Францией у нас с точки зрения международных соглашений очень серьезный опыт сотрудничества. И у них есть, в принципе, такое, позитивное, конструктивное стремление найти решение. Но его надо найти.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте немного поговорим про Сергея Железняка не депутата, а главу семьи. Решение отпустить обеих дочерей учиться далеко вообще из семьи. И как это вот так? При том, что они, в общем... Ну, 9-й класс – согласитесь, это еще маленькие дети.
И.ВОРОБЬЁВА: Маленькие дети, да.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Я вам скажу больше. У вас устаревшие сведения, притом устаревшие даже на статус прошлого года. У меня 4 дочки. Из 3-х дочек 3 старших учатся за границей. Младшая – она здесь, дома.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Как отец решает, что он отпускает за границу дочерей?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Ну, это не только решение отца, но и матери. Вопрос в том, что... Может быть, это гены. Может быть, это особенность, там не знаю, многодетной семьи. Но дети очень самостоятельные у меня в семье, и они с малых лет очень хорошо, как бы, понимают, как жить, что делать. И для них сейчас это такой, очень серьезный опыт.
Я скажу честно. Я переживал больше всего за третью дочку, потому что они учатся в разных местах. Они учатся в разных местах, и школы себе они выбирали сами. И поступали они туда сами, и сдавали экзамены сами, и сдавали все тесты сами.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да. Но, все-таки, решение отпустить – это решение родителей.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Конечно. Конечно! Но в этом смысле я считаю, что ребенок, который вовремя понял, что такое самостоятельная жизнь, он гораздо более жизнеспособен, чем ребенок, который долгое время находится под опекой и под крылом родителей. Более того, в многодетной семье это достаточно сложно сделать, ну, потому что их всегда больше, чем твоих рук. Поэтому они изначально... Вот, они, с одной стороны, команда. И когда они были меньше и учились в одной школе, ну, ни один человек просто не смел к ним подойти и попытаться их задеть, потому что, ну, они – команда, их несколько, они друг за друга всегда стоят горой, несмотря на то, что они – девчонки. А второй аспект связан еще и с тем, что, вот, третья дочка... Я просто могу сказать, почему я переживал. Она, наверное, наименее из всех вот такая вот, самостоятельная и человек очень творческий, очень ранимый. Но для меня очень важно было, чтобы она как раз себя нашла. И надо было совмещать и учебу, и творчество. У нас так получилось, мама, как бы, у нас переводчик, и поэтому у нас с детства есть несколько языков в семье. Мы даже не bilingual, мы там trilingual и так далее. У старшей дочки сейчас 5 языков. И это тоже потенциал, который, я считаю, что необходимо реализовывать.
При этом когда говорят «Ужас-ужас», собственно, говорят, что семью куда-то там отправил, как бы... Нет. Как раз семья, как бы, здесь. Там они на учебе. Более того, на каникулы они с удовольствием стремятся сюда, потому что здесь дом. И я как человек, который получал образование в Швейцарии, в Японии, я там давал мастер-классы в разных странах Европы, я понимаю, что в этом смысле учеба – это очень интересная практика, это очень хороший жизненный опыт, но это не замена жизни. Поэтому мы везде всегда в другой стране будем не своими. Мы там мигранты. Даже если мы умные, толковые, образованные, мы все равно не они. Поэтому нужно реализовывать себя, конечно, в собственной стране. Но для этого использовать весь тот потенциал, который тебе дает возможность получить жизнь.
И.ВОРОБЬЁВА: Сергей Владимирович, вот, вы сейчас, рассказывая про семью и про принятие решений внутри семьи, как-то, вот, вы так, очень разумно принимали решения, по крайней мере, из того, что вы говорите. Вы так или иначе являетесь пользователем интернета и видите реакцию людей, пользователей, общественных деятелей, писателей, ну и так далее, да? Список можно продолжать до бесконечности. Их реакция на те законопроекты, которые вы планируете только принять. Вот, вы как разумный человек, вам вот эти человеческие доводы – они вообще совершенно в цель не попадают? Или вы, все-таки, думаете об этом, принимая решения?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Я не понимаю, как можно об этом говорить не предметно. Вот, давайте очень простой вам приведу пример.
И.ВОРОБЬЁВА: Давайте.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Изменения в Гражданский кодекс о СМИ.
И.ВОРОБЬЁВА: Давайте.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Мы... Сколько там копий в информационном поле было сломано, ну, просто ужас, наверное. Почему? Потому что, ну, СМИ больше всего возбуждаются в тех ситуациях, когда это касается СМИ.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, мы же СМИ. Вы же нас трогаете.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Естественно. Естественно. У нас на сегодня..
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Главное – вам, ведь, нужно советоваться с профессиональным сообществом.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Естественно. Так вот мы вместе с ним как раз... Пока весь этот шел шум, мы спокойно посидели с экспертами, специалистами, нашли оптимальные формулировки. Эти формулировки согласовали.
И.ВОРОБЬЁВА: Это уже потом. Вот, в пятницу.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Естественно. Так, собственно говоря, это не потом. Это как раз результат нашей работы.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Или результаты этого шума.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Абсолютно не так. Потому что если вы посмотрите на то, ради чего шумели, и то, что приняли, то это совсем не одно и то же. Мы согласились по разумным предложениям, которые были... То есть, например, мы, когда это порочащая информация, оставляем ответственность на ответчике, то есть на СМИ. Но если это так называемая нейтральная ложь, то есть ложные сведения, которые не имеют характер порочащей информации, но, тем не менее, затрагивают как-то истца, то здесь уже истец должен доказывать, почему СМИ не право. И так далее.
И.ВОРОБЬЁВА: Хорошо. С профессиональным сообществом, когда речь идет о законе о СМИ или поправках в Гражданский кодекс, это понятно. А кого слушаете, когда по детям принимаете решения?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: По детям нужно слушать... Ну, я сейчас такими, крупными мазками, что называется, перечислю. Конечно, прежде всего, родительское сообщество. Кроме этого, конечно, нужно слушать...
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Почему родительское?
И.ВОРОБЬЁВА: Если у этих детей нет родителей.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Или потенциальных усыновителей вы имеете в виду?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Нет, погодите. Тогда вопрос, о каких детях?
И.ВОРОБЬЁВА: Нет, по детям, я имела в виду по усыновлению.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: А, по усыновлению. По усыновлению. Те решения, которые мы принимаем, пользуются поддержкой более 2/3 наших граждан. И это абсолютно четко подтверждает то, что мы во всех резонансных законах проводим сначала очень серьезные обсуждения и оценки последствий. То есть всегда...
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Сейчас закроют ВЦИОМ с Левадой и у вас будет 90% поддержки. Сергей Владимирович, ну, о чем вы?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Нет-нет, это о чем? Я о правде. Потому что выйдите за границы Садового кольца.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы повторяетесь. Про Садовое кольцо нам уже все говорили.
И.ВОРОБЬЁВА: Давайте.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Нет, вот, я был в 80 регионах из 83-х. Я, ну, не скажу «много», но достаточно бывал на Северном Кавказе в разные его времена, я знаю достаточно неплохо Дальний Восток, Сибирь, Центральную Россию, Северо-Запад, Поволжье. В этом смысле только Урал чуть меньше мною охвачен. Но я везде не парадно присутствую. То есть у меня там везде много знакомых, друзей, людей, с которыми мы общаемся. Я возглавляю такой Союз общественных объединений «Народное большинство России». У нас 130 общероссийских общественных объединений социальной направленности.
И.ВОРОБЬЁВА: И все против усыновления американского?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Они все против усыновления.
И.ВОРОБЬЁВА: А давайте выйдем за Третье кольцо, Сергей Владимирович, и мы с вами увидим туберкулезных детей в детских домах.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Это правда.
И.ВОРОБЬЁВА: Здесь у нас, за Третьим кольцом, за Садовым кольцом.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Это правда. Но я вам...
И.ВОРОБЬЁВА: И с этим никто ничего не делает.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: ...Я вам скажу еще более страшную вещь. Это можно встретить вот здесь, собственно говоря, в соседнем переулке. То же самое.
И.ВОРОБЬЁВА: Но за этих детей почему-то так рьяно не встают на минуте молчания.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Это разные проблемы. Каждая из проблем – проблема, но нельзя их пытаться смешивать вместе.
И.ВОРОБЬЁВА: Давайте к решениям вернемся, и вот еще какое решение я хотела бы от вас услышать, почему вы поступаете так или иначе. Когда вы выступаете как рупор, как человек, который высказывает политическую позицию по «Анатомии протеста», по другим вот именно таким, именно политическим вещам, вы высказываете свое мнение?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Да.
И.ВОРОБЬЁВА: Или это вот тоже партийное?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Это мое мнение. На самом деле, это одна из задач, которую я в том числе активно стараюсь продвигать среди моих коллег. Мы живем в достаточно быстром мире. Информационное общество – оно очень быстрое. Поэтому если ты по какому-то резонансному вопросу не занимаешь позицию, ты отдаешь, вот, возможность формирования картины мира своему оппоненту. А для этого нужно не ждать, собственно говоря, чтобы посоветоваться с кем-то, а нужно, когда тебе звонят, ты должен отвечать и говорить свою позицию. Вот, в этом смысле, ну, ваши коллеги подтвердят, у всех журналистов есть мой прямой мобильный телефон. И если я разбираюсь в этой теме, то я всегда скажу, как бы, свою позицию. Более того, если мне необходимо там каким-то образом подготовиться, мы договоримся, какую я беру, условно говоря, паузу, там, условно говоря, дайте мне 40 минут, я сейчас тогда, как бы, прочитаю этот материал, если я вдруг там его не читал, и я обязательно дам свою позицию.
И.ВОРОБЬЁВА: То есть вы, правда, верите, что события 6 мая прошлого года на Болотной площади были срежиссированы из-за рубежа?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Нет, смотрите. Они точно были подготовлены и срежиссированы. Это вряд ли можно срежиссировать из-за рубежа, потому что это нужно знать нас, да? Но то, что они могли финансироваться из-за рубежа для того, чтобы мотивировать тех людей, которые осознанно шли на провокации, конечно.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Решения приходится принимать в каких-то таких, неожиданных ситуациях, там, типа выступления на Съезде Союза журналистов, когда вас начинают захлопывать?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Вы знаете, в этом смысле очень простой совет. Это одна из таких, интересных ситуаций. Вы посмотрите мое выступление на Союзе журналистов. Оно есть в YouTube. Во-первых, там не было такого, прям, захлопывания. На самом деле, там была, действительно, подготовленная группа, которая там инициировала хлопки. Но это, во-первых, были далеко не всех. А, во-вторых, понятно, по чьему поручению они действовали.
И.ВОРОБЬЁВА: А вот в этот момент вы приняли решение, правда?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Я вам скажу больше. Я когда шел туда, я знал, что это будет. И меня мои товарищи отговаривали «Не иди туда. Там, собственно говоря, это провокация».
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но вы решили, все же, идти?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Конечно. Если я пообещал, надо идти.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А когда все это началось, решили уйти?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Нет, я говорил 8 минут. Я даже перебрал регламент.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, вам даже сделали замечание.
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Да. Поэтому...
И.ВОРОБЬЁВА: Ох, как жалко, что заканчивается время программы.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, сейчас очень коротко. Над каким решением сомневаетесь сейчас?
С.ЖЕЛЕЗНЯК: Ух. Я до сих пор не знаю, где мы проведем лето. Потому что я не знаю, когда у меня отпуск.
И.ВОРОБЬЁВА: Отличное решение.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Спасибо большое. В «Разборе полета» сегодня выступал Сергей Железняк. Спасибо всем, кто был с нами. Татьяна Фельгенгауэр, Ирина Воробьёва.
И.ВОРОБЬЁВА: Счастливо.
Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Всем счастливо.