Николай Никифоров - Разбор полета - 2013-04-15

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Здравствуйте. Это программа «Разбор полета», программа о людях, которые принимают решения, и о том, как они эти решения принимают. Меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, эфир со мной ведет Ирина Воробьёва. Здравствуйте.

И.ВОРОБЬЁВА: Да, здравствуйте. И мы представляем нашего сегодняшнего гостя. Это министр связи и массовых коммуникаций РФ Николай Никифоров. Николай Анатольевич, добрый день.

Н.НИКИФОРОВ: Добрый день. Спасибо за приглашение.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Здравствуйте.

И.ВОРОБЬЁВА: Спасибо, что вы пришли к нам, мы вас долго ждали. У нас есть традиционный вопрос, с которого мы начинаем эту программу, и, в общем, эта традиция не обойдет и вас. Очень интересно, какое... Ну, вы принимаете много решений, вообще в своей жизни принимали много решений. Какое из этих решений было самым сложным, самым тяжелым для вас, над которым вы больше всего сомневались и раздумывали?

Н.НИКИФОРОВ: Боюсь показаться скучным, но, пожалуй, все-таки, это было решение, касающееся моего последнего места работы, само предложение вдруг бросить все в республике Татарстан, в которой я родился, вырос, с которой меня связывала и профессиональная карьера, и, собственно, переехать в Москву на ту позицию, в которой я работаю сейчас, оно было достаточно сложным. Более того, происходило это все в таком, достаточно напряженном режиме. С момента, пожалуй, первого серьезного предложения до того момента, когда президент Путин уже озвучивал сам указ о назначении в Кремле, как я потом посчитал, прошло всего лишь 8 дней. Хотя, казалось, что это была целая вечность.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну так расскажите тогда про эти 8 дней, как вы сомневались, как это было, когда вы первый раз услышали об этом предложении, какие были аргументы за и против? Может быть, кто-нибудь говорил вам «Ни в коем случае» или, наоборот, «Да-да-да, соглашайся»? Кто-то помог вам принять это решение?

Н.НИКИФОРОВ: Вы знаете, ну, было несколько этапов, если можно так назвать, собеседований. Они происходили и с Дмитрием Анатольевичем Медведевым, и с Владимиром Владимировичем. Я бы не сказал, чтобы были какие-то советчики, потому что это решение, все-таки, очень ответственное, очень личное. И я просто посчитал, что если судьба дает такую возможность проявить себя на таком ответственном участке работы, то нужно это делать и нужно делать это с полной самоотдачей. И, собственно, это и было, наверное, тем основанием, которое позволило это решение принять.

И.ВОРОБЬЁВА: Ну а против, соответственно, было, вот, бросить всё?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, а аргументы против какие были?

Н.НИКИФОРОВ: Ну, аргументы против – то, что есть весьма перспективный регион, в который я по-прежнему очень верю, республика Татарстан. Я считаю, что это один из динамично развивающихся регионов, который много сделал в области электронных госуслуг и развития связи, и технопарки.

И.ВОРОБЬЁВА: Но вы много вложили в это.

Н.НИКИФОРОВ: Это среда, которая позволяет фокусироваться на достижении реальных результатов. Очень важно, ведь, работа любого правительства, любой системы государственного управления – это всегда командная работа. Очень важно, чтобы она шла эффективно, слаженно, чтобы были созданы условия для того, чтобы люди могли самореализовываться. У нас там было достаточно много, скажем так, молодых представителей команды. Часто почему-то про национальные республики говорят, что в них нужно иметь правильную национальность, правильную фамилию. Но это совершенно не так – там были представители с самыми разными фамилиями самых разных возрастов.

Поэтому, скажем так, это была среда, в которой была понятна дорожная карта, было понятно, что нужно сделать в этом году, в следующем что нужно делать, ближайшие 5 лет какие будут результаты. Конечно же, неожиданное решение о переходе на федеральный уровень – это, прежде всего, большая доля общей неопределенности. И, собственно, сама работа совершенно другая. Если на уровне регионов мои коллеги, кто занимаются связью, электронным правительством, в основном, все-таки, реализуют конкретные проекты, у которых есть начало, конец, бюджет, некий проектный план, то работа федерального правительства, федеральных министров – это, прежде всего, некие нормотворческие инициативы. Речь идет о федеральных законах, о постановлениях, которые определяют общие правила игры, которые должны...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, масштабы изменились ваших решений и сильно.

Н.НИКИФОРОВ: Масштабы, конечно, совершенно другие. Ну и сами инструменты другие. То есть нужно определять такие правила игры, в которых был бы баланс интересов и бизнеса, и жителей страны, и так далее.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Кстати, вы говорите, что у вас теперь другие инструменты. А эти инструменты – они вам помогают в принятии решений или мешают, наоборот?

Н.НИКИФОРОВ: Ну, мне кажется, здесь другая, все-таки, должна быть постановка вопроса. Это те инструменты, которые определяют наше правовое поле, наше законодательство. Есть федеральные законы, есть Конституция, есть федеральные законы, есть правительство, которое тоже принимает свои нормативные акты. Даже министерство принимает приказы. Когда мы говорим про ту или иную важную реформу, ну, к примеру, ту же самую переносимость мобильного номера, которая так долго дискутировалась и, наконец, все-таки, соответствующие решения были приняты. Напомню, что, с одной стороны, это федеральный закон, который мы обсуждали, наверное, почти 10 лет и, наконец, в 2012 году смогли его принять. Это целый ряд постановлений правительства – там минимум 5 документов – часть из них уже приняты, часть из них в ближайшее время выйдут. Это целый ряд приказов Министерства связи. И более того, это конкретные проекты, которые сами операторы связи реализуют на своих сетях. Вот такой набор документов, норм регулирования нужно принять для того, чтобы сделать, казалось бы, простейшую вещь – переносимость номера между операторами связи.

И.ВОРОБЬЁВА: Ну, то есть это не так, что «вот, я – министр, я сказал, я решил и всё, и делайте»?

Н.НИКИФОРОВ: Ответственность на федеральном уровне компенсируется большим количеством вот этих сдержек и противовесов. Очень часто приходится, знаете, читать в газетах такие, любопытные статьи, что, к примеру, Минэкономразвития подвергло жесткой критике позицию Минкомсвязи России по такому-то, такому-то вопросу. Мы всегда с коллегами с улыбкой воспринимаем эти статьи, потому что понятно, что работа журналиста – контрастно преподнести материал. Но реально вот эти самые замечания и предложения по тем или иным нормативным актам мы каждый день подписываем десятками. В правительстве, в министерствах постоянно в работе находится огромное количество самых разных документов. И, конечно же, здесь без должного согласования со всеми федеральными органами власти серьезные документы просто не выходят.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Тогда получается, что вы на посту министра федерального в своих решениях стали свободнее, самостоятельнее или, наоборот, более зарегулированным и контролируемым, что ли, так скажем?

Н.НИКИФОРОВ: Я считаю, что более зарегулированным и контролируемым – это правильно. Еще раз повторю, что это вопрос масштаба принимаемых решений. Здесь они касаются всей страны, целых отраслей и это совершенно нормально, в этом нет ничего плохого.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Не скучаете по свободному полету?

Н.НИКИФОРОВ: Ну, не нужно думать, что тоже в регионе какой-то есть элемент свободного полета. Я просто сказал, что там есть так называемая проектная работа.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, там просто столько всего сделали, что есть ощущение, что, наверное, у вас там была полная свобода.

Н.НИКИФОРОВ: Ну, почему бы не попробовать себя в таком новом качестве? Мы сделаем все возможное и, собственно, та команда, которая сегодня в Министерстве связи и массовых коммуникаций формируется. Там много людей с такой системой ценностей, я бы так сформулировал, с такой системой ценностей, которые, действительно, хотят своей самоотверженной работы и буквально за ближайшие 2-3 года, все-таки, принести реальные видимые изменения в стране – и в сфере связи, и в сфере тех же самых электронных услуг, и в развитие самой этой отрасли. У нас достаточно, все-таки, серьезное произошло обновление кадров, примерно 100 человек. То есть у нас общая численность сегодня где-то 350 человек, примерно 100 человек у нас обновилось, каждый третий, каждый четвертый сотрудник. Ну, еще не прошел год с момента формирования нового состава правительства, примерно каждый третий, каждый четвертый сотрудник у нас сменился.

И.ВОРОБЬЁВА: Это чистка рядов была?

Н.НИКИФОРОВ: Я бы так не сказал. Ну, это некий естественный процесс. На мой взгляд, это вполне разумный такой диапазон обновления команды.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Или вы просто искали людей, которые знают, что такое Twitter и Angry Birds?

Н.НИКИФОРОВ: Мы искали людей, у которых есть практический опыт реализации проектов. Очень многие из них, кстати, пришли из бизнеса, и, на мой взгляд, в этом нет ничего плохого, если мы соблюдаем вот этот баланс крепкой государственной административной школы и тех людей, кто, все-таки, реализовывал реальные проекты на земле, на местах, имеет опыт успешных проектов. На мой взгляд, это важная комбинация, которая позволяет, все-таки, министерству и вообще органам власти в целом говорить одним языком с отраслью. Сегодня от нас жители страны ждут совершенно простых, понятных, ощутимых результатов. Если мы говорим про связь, я уже говорил про ту самую переносимость номера. Там очень сильно дискутируется тема отмены национального роуминга. Сегодня была коллегия Министерства транспорта. Практически все мы с вами недовольны связью и в аэропортах, и в тех же самых Аэроэкспрессах, и во многих других видах транспорта. И так далее, и так далее. Таких сфер очень много.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: В регионах недовольны многие связью.

Н.НИКИФОРОВ: Да, нет связи... Вот, в 2013 году мы пытаемся решить задачу покрытия федеральных автодорог, причем задача такая масштабная, что мы пока ставим цель решить проблему по федеральным автодорогам, так называемым коридорам север-юг и запад-восток. Это основные транспортные коридоры России, там предстоит примерно 550 км дорог, где нет связи, обеспечить.

И.ВОРОБЬЁВА: Ну, это вопрос безопасности, конечно.

Н.НИКИФОРОВ: Это вопрос безопасности. И скорую помощь не вызовешь в случае ДТП. И тот самый проект под названием «Эра ГЛОНАСС», когда в автомобили будут устанавливаться специальные такие коробочки, которые в случае срабатывания подушек безопасности, датчика удара, будут автоматически передавать информацию в экстренные службы о координатах, где это произошло. Это тоже проект федерального масштаба. Но как его сделаешь, если связи нет? И позволю себе еще такую важную цифру, тоже касающуюся этого вопроса. Даже, к сожалению, к 2013 году мы не обеспечим полное, стопроцентное покрытие всех федеральных автодорог. Причем, здесь говорим только по автодорогам с префиксом «М», то есть те, которые соединяют Москву с административными центрами субъектов Федерации. И нам предстоит еще... Масштаб проблемы – это где-то 2200 км автодорог еще без связи остаются вот этой категории. И, в общем, нужны серьезные работы и операторов связи, и, конечно, федерального правительства.

И.ВОРОБЬЁВА: У меня такой, чисто технический вопрос, поскольку я часто бываю в дороге именно на этих трассах. Мне всегда казалось, что если нет сети, то экстренный вызов 112 должен срабатывать. Нет?

Н.НИКИФОРОВ: Если нет вообще никакого сигнала сети, то сигнал никуда не пойдет. Действительно, это важный момент.

И.ВОРОБЬЁВА: Ну, просто многим казалось, что так и есть, потому что мобильник предлагает.

Н.НИКИФОРОВ: Важный момент в том, что когда мы говорим про покрытие федеральных автодорог, мы считаем автодорогу обеспеченной связью, если там есть хотя бы один оператор. Потому что если есть связь даже чужого оператора, не твоего родного, то номер 112 можно будет набрать – это международный стандарт.

И.ВОРОБЬЁВА: С привязкой к какой-нибудь из вышек?

Н.НИКИФОРОВ: Да.

И.ВОРОБЬЁВА: Я прошу прощения, просто чисто технический такой был момент (мне просто стало интересно). Про ваше вот это решение, о котором вы сказали. Вот, когда у человека есть дело жизни, когда он в чем-то, действительно, специалист и очень длительное время этим занимается, и вдруг внезапно ему предлагают пойти на такую должность, то есть самый главный по связи вообще в стране, то, наверняка, у вас были какие-то вещи, которыми в общей ситуации вы были недовольны. «Вот, почему бы не сделать вот так?» - думали вы, наверняка. А тут вам предложили стать министром и вы подумали «Ага! Вот теперь-то я сделаю все, как надо». Так было?

Н.НИКИФОРОВ: Ну, вы знаете, все-таки, в момент принятия решения я не думаю, что речь шла о конкретных инициативах, которые мы должны сделать. Но как только соответствующие решения были приняты и состав правительства был утвержден, то, собственно, первые 100 дней мы как раз потратили на формирование перечня самых важных инициатив, что же должно сделать министерство к 2018 году (в 2018 году нас ждет новый политический цикл, новые выборы президента, новое правительство). И мы эти цели постарались с самого начала сделать публичными, даже сделали специальный вебсайт по адресу 2018.minsvyaz.ru, и вот эта вот команда, которая приходила в министерство, формировалась, мы находились в постоянной дискуссии, собственно, и помогла нам сформулировать тот спектр задач, который, кстати, сегодня не изменился. Там 5 ключевых направлений – они на этом сайте есть, и, грубо говоря, конкретные, все-таки, проекты, конкретные задачи сформировались вот в эти первые 100 дней.

И.ВОРОБЬЁВА: Ну а ваши личные какие-то, вот, как вы думали, как лучше сделать по некоторым вопросам. Ну, например, те же номера, которые у всех операторов теперь одинаково можно или, там, национальный роуминг, еще что-то. Ну, вот, ваши личные именно. Вы же много в этой сфере работали, занимались наукой, развивали. Вот, что?

Н.НИКИФОРОВ: Если говорить про мои личные убеждения в той сфере, за которую мне сегодня приходится отвечать, то я считаю, что связь – это неотъемлемое качество жизни современного человека. И когда мы говорим про цифровое неравенство, я вот эту тему цифрового неравенства воспринимаю очень лично и очень буквально. Именно поэтому, если вы посмотрите график моих командировок, у меня достаточно много разных поездок по таким, труднодоступным уголкам. Уже есть определенные результаты. Мы все время обращаем внимание на список городов, куда оптика сегодня не приходит. Я все время говорю про Норильск, все время говорю про Магадан, Петропавловск-Камчатский и так далее. Хотя, казалось бы, ну, население Москвы сравните с населением Норильска – там разница на 2 порядка. Что, казалось бы, в этом такого? Но, по сути, мы сегодня должны вести битву вот за эти последние проценты проникновения услуг доступа. Потому что отсутствие связи – это, по сути, неравные возможности для жителей во всем, начиная от электронных государственных услуг, заканчивая качественным образованием, качественным здравоохранением. Сегодня все завязано на связь. Она важна так же, как и строительство дорог, мостов, другой базовой инфраструктуры. Поэтому мы планируем целый ряд законодательных поправок, что связь именно является инфраструктурным объектом первой необходимости, что нельзя без нее планировать развитие территорий, нельзя без нее жилой дом сдать и так далее, и так далее.

И если говорить уже про второй важный блок работы, я, конечно же, верю в электронные государственные услуги. И акцент на развитие электронных государственных услуг и не только государственных, на самом деле, любых социально значимых, потому что, к примеру, там, купить электронный билет на самолет и быстро пройти регистрацию – это не государственная услуга, это услуга просто частной авиакомпании, но она социально значима. Мы должны создать все условия для того, чтобы тот человек, который хочет воспользоваться современными технологиями, который не хочет приходить лишний раз куда-то ногами, не хочет стоять в очередях, хочет экономить свое время и быть предельно эффективным...

И.ВОРОБЬЁВА: Лень – двигатель прогресса.

Н.НИКИФОРОВ: Здесь дело не в лени. Дело в том, что мы тратим миллионы человеко-часов на ненужную... Мы просто теряем это производительное время, которое можно было бы тратить на создание, если хотите, валового внутреннего продукта, можно было тратить его на творчество, на общение с семьей, с близкими, просто на какое-то самообразование. А мы это время вынуждены до сих пор, к сожалению, тратить в тех или иных... Либо стоим в пробках во многих городах страны в надежде добраться куда-то, чтобы совершить физически что-то своими руками, какую-то бумажку подписать или что-то куда-то отвезти, либо просто вынуждены посещать те или иные инстанции. Вот с этим нужно системно бороться, это, действительно, то, наверное, ради чего стоит этой работой заниматься. Это коснется каждого.

И.ВОРОБЬЁВА: То есть мы можем сказать, что министр Николай Никифоров за свой период, ну, первый как минимум на этом посту хочет, чтобы связь была во всей стране, по всем регионам, везде был интернет, везде были вот такие возможности? То есть вы ставите такую личную задачу перед собой до конца как минимум первого срока на этом посту?

Н.НИКИФОРОВ: Россия – страна очень специфичная, в ней невероятное количество населенных пунктов. Есть небольшие населенные пункты, где проживает по 10-20 человек. Там нет газификации, там нет плавательных бассейнов и каких-то современных спортивных центров. Очевидно, что мы должны двигаться сверху вниз. Но определенную планку для себя мы должны поставить. На самую ближайшую перспективу мы поставили планку, города с населением более 10 тысяч человек. Во все города более 10 тысяч человек должна приходить оптика, там должна быть возможность получения скоростного, качественного, дешевого интернета. Дальше мы будем эту планку постепенно снижать: 8 тысяч, 5 тысяч, 2 тысячи. Постепенно, шаг за шагом мы будем двигаться.

Здесь, конечно же, принцип экономической целесообразности. Бессмысленно требовать от оператора связи проложить связь там, где она экономически не окупится. Операторы не обязаны это делать. Им вообще, кстати, лицензии на связь и частоты раздали без требований по качеству связи, поэтому мы, к сожалению, имеем объективный ряд жалоб в этой сфере. Раздали без тех же самых обязательств по федеральным автодорогам, мы сегодня вручную решаем эту проблему и так далее, и так далее. Здесь уже ничего не сделаешь, мы задним числом не можем поменять условия игры. Конечно, мы это будем учитывать в будущем, когда будут следующие этапы продления этих частотных разрешений и так далее. Но сегодня этой историей приходится заниматься в таком вот ручном режиме, и наша команда это сегодня уже делает.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Николай Анатольевич, я бы хотела, все-таки, вернуться к решениям, а не в целом к работе министерства, иначе мы отсюда не уйдем с вами никогда. Вот, сейчас вы – федеральный министр. К этому вас привела целая цепочка разнообразных решений. В том числе я прочитала, что вы отказались уезжать на учебу за границу. Вот, в этот период, когда Николай Никифоров еще не был госслужащим, а вот так вот между наукой и бизнесом существовал, какие у вас были решения определяющие?

Н.НИКИФОРОВ: Мне посчастливилось участвовать в большом количестве различных молодежных программ. В том числе была такая программа, она называлась «Достижения молодых». Одним из интересных элементов этой программы является то, что школьники еще на этапе своей учебы в школе создавали, в общем-то, почти настоящие предприятия, компании и пытались опробовать на себе навыки работы Совета директоров, принятия финансовых решений, даже оказания каких-то реальных услуг либо производства товаров. Движение, кстати, достаточно популярное, по-моему, в нем участвует сегодня уже более миллиона школьников в России. И, вот, в рамках этого мероприятия мне, действительно, посчастливилось побывать во многих уголках мира – и в США, и в Канаде, и в Новой Зеландии даже, где проходили те или иные подобного рода мероприятия. И, действительно, был целый ряд предложений, связанных с тем, чтобы учиться в каком-то зарубежном университете, вообще как-то свою карьеру строить за пределами страны.

Ну, не знаю, почему. Здесь какой-то, наверное, личный уже такой момент. Я всегда был очень патриотично настроен именно к России и очень в эту страну верю. Здесь это чувство преследует меня еще со школьных времен, со студенческих времен. И честно говоря, свою какую-то дальнейшую жизнь не мыслил за пределами РФ, поэтому, собственно, и образование получал в Казанском государственном университете. Для меня эти решения носили совершенно естественный характер, это не было, знаете, каким-то свод-анализом, как это принято говорить, за и против. Это было решение уже эмоциональное. Если мы сегодня про решения и про их классификацию, то здесь решение совершенно эмоциональное, я его отношу к той категории, которую принято называть патриотизмом. Вот эта доля патриотизма – она здесь присутствует.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А решение учиться в Казани, а не, например, в Москве – это тоже такой патриотизм?

Н.НИКИФОРОВ: Ну, во-первых, Казань – это студенческий город. Вот, сейчас в июле Казань встретит Всемирную летнюю Универсиаду, туда приедут студенты. Один из критериев был, то, что Казань – это невероятно студенческий город, там, по-моему, более 150 тысяч студентов при населении миллион человек.

Казанский университет тоже, в общем-то, он входит... Ну, сейчас боюсь ошибиться, но в Топ-5 российских вузов он, скорее всего, точно входит, сегодня это федеральный университет. Поэтому здесь каких-то сомнений относительно уровня, качества образования не было. И кроме того, это позволяло, все-таки, остаться, опять же, в привычной среде, и уже начиная с первого курса, на самом деле, мне приходилось участвовать в целом ряде стартапов, компаний, мы все время с друзьями, коллегами, партнерами создавали какие-то бизнесы, часто связанные со сферой компьютерных технологий, интернета. И это было интересно. Это была, действительно, такая, университетская среда, может быть, в лучших традициях того, что нам описывают про ту же самую Силиконовую долину, где на базе университета появляются те или иные технологические компании, которые потом выходят даже на мировой рынок и так далее.

Вот, я считаю, что в Казани среда для развития тех или иных инноваций, студенческого предпринимательства – она даже тогда, даже в конце 90-х была, в общем-то, весьма и весьма привлекательная. Поэтому было принято решение такое – оставаться в Казани, учиться там.

К тому же в Казанский государственный университет тогда взяли без экзаменов после... По-моему, какая-то была очередная у нас история, связанная с международным каким-то конкурсом. Короче говоря, на Экономический факультет Казанского государственного университета я поступал без экзаменов, поэтому здесь в каком-то смысле тоже это, наверное, способствовало.

И.ВОРОБЬЁВА: А мне казалось, что просто... Ну, вот, по вашей биографии вы еще в школе были таким уже гением – чего вас экзаменом-то мучить? Ну, уже понятно же, зачислили и все.

Н.НИКИФОРОВ: Ну, в любом случае это серьезная формальная процедура и она жестко регламентирована. Нужно иметь ряд совершенно конкретных дипломов, наград и так далее, чтобы на это претендовать.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: В науку не хотелось никогда уйти, вот, как-то глубоко? Был какой-то момент, когда вы приняли решение, что «Нет, наверное, все-таки, я бы хотел заниматься...»?

Н.НИКИФОРОВ: Честно говоря, нет. Я всегда был вовлечен в большое количество таких прикладных проектов. В этом смысле нет.

И.ВОРОБЬЁВА: Мне вот что интересно. Имя Николай Никифоров по меньшей мере у меня в эфирах в свое время еще до того, как вы стали министром, звучало как вот такой советник премьер-министра республики Татарстан, очень продвинутый, вот он ведет Twitter, он вообще такой весь очень молодой и такой вот. Вот сейчас, ну, по крайней мере, по вашим фразам я вижу перед собой чиновника, такого, прям, государственника.

Н.НИКИФОРОВ: Постарел.

И.ВОРОБЬЁВА: Нет, просто мы тогда еще не были знакомы. Вот сейчас я вижу чиновника. Вы, на самом деле, какой? Вы скорее, действительно, такой государственник-чиновник, который все по государственным таким лекалам? Или вы, все-таки?..

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Я боюсь, что вам придется ответить на этот вопрос буквально через несколько минут, потому что нам сейчас надо прерваться. Повесим паузу интригующую, после чего продолжим разбор полета.

Н.НИКИФОРОВ: Договорились.

НОВОСТИ

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Продолжаем разбирать полет министра связи и массовых коммуникаций Николая Никифорова. Татьяна Фельгенгауэр и Ирина Воробьёва, которая задала очень важный вопрос.

И.ВОРОБЬЁВА: Ну так, все-таки, вы – государственник-чиновник или близкий к народу через Twitter человек? Я так сформулирую.

Н.НИКИФОРОВ: А мне кажется, нельзя противопоставлять эти 2 понятия. Может быть, там стало популярным последнее время пытаться как-то это противопоставить. Что значит «государственник»? Государственник в моем понимании и через тот вопрос, который вы задаете, для меня это означает то, что человек, который верит в свою страну искренне, а не как-то формально, если хотите, и тот, кто готов самоотверженно работать в интересах этого государства, делать жизнь людей лучше, повышать качество их жизни, решать конкретные задачи, которые позволяют к этому прийти. Для того, чтобы это сделать в масштабах страны, нужен, действительно, государственный подход. То есть не просто какая-то суета на местах. Нужно принятие фундаментальных, серьезных решений. Мы об этом с вами в начале передачи уже говорили. Есть решения на уровне законов, постановлений, приказов министерств и это очень серьезная штука. Мы с вами также поговорили о том, что эти решения нельзя принять единолично – это всегда вопрос компромисса, всегда вопрос согласования между разными ветвями власти. И, вот, в это понятие я вкладываю понятие «государственник». Если вы хотите узнать здесь какое-то мое личное отношение к этому, нравится мне это или не нравится, мне это нравится. Я считаю, что это некий правильный подход, и я достаточно четко себе представляю, как эту работу нужно организовать, как ее нужно делать.

И.ВОРОБЬЁВА: Тогда по-другому спрошу. Вы – человек, который подчиняетесь правилам игры, или меняете эти правила?

Н.НИКИФОРОВ: На мой взгляд, тоже такая постановка вопроса – знаете, она ставит немножко в тупик. Я считаю, что сами правила игры с точки зрения соблюдения законодательства, того, которое в РФ сегодня действует, это условия, которые не поддаются обсуждению. Мы их все соблюдаем. И очень часто тоже приходится слышать какие-то высказывания относительно того, что «поддерживаете ли вы этот закон?» или «собираетесь ли вы его выполнять?» Конечно, собираемся. Законы для того и принимаются, чтобы они выполнялись. И любая дискуссия относительно тех или иных законов, или решений – она возможна лишь на этапе их подготовки. Ее нужно вести на каких-то профильных комитетах, в тех или иных министерствах, в тех или иных согласительных совещаниях. Но если закон принят или постановление принято, его уже нечего обсуждать – нужно его четко исполнять. Я думаю, что это тоже вы бы отнесли скорее к категории «государственник».

А если говорить уже о реальных действующих каких-то нормах, нормах отраслевого регулирования и, собственно, о реальных проектах, которые нужно осуществить, то, конечно же, в нашей стране можно сделать очень и очень многое. Я убежден, что Минкомсвязи как раз такими реальными проектами покажет жителям совершенно новый уровень доступности услуг связи, новые электронные государственные услуги, собственно, развитие IT-отрасли выведет на тот уровень, когда с помощью информационных технологий многие те же самые молодые люди предпочтут остаться в России и зарабатывать деньги своим интеллектуальным трудом именно здесь, в нашей стране, а не уезжать куда-то за рубеж. Вот это те направления, по которым мы работаем. И здесь, действительно, нужно менять правила игры, но делать это строго в соответствии с действующим законодательством.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А тогда расскажите вот что. Ваше отношение к госслужбе, в принципе, понятно. Но почему вы вообще решили пойти? Что это было для вас за решение? Потому что человеку с таким бекграундом и с такими навыками вообще прямая дорога в бизнес, причем очень прибыльный.

Н.НИКИФОРОВ: Наверное, тоже здесь не было какой-то заранее четко спланированной дорожной карты карьерной. Действительно, мы реализовывали ряд IT-проектов, работали тогда с правительством Татарстана, которое возглавлял премьер-министр Рустам Минниханов. И так получилось, что после целого ряда контактов возникла та идея о том, чтобы стать советником. Причем, это сначала была внештатная должность, я был внештатным советником премьер-министра Татарстана, которая позволила, ну, чуть глубже, все-таки, проникнуть в саму сферу подготовки тех или иных норм регулирования, позволяющих электронное правительство, действительно, сделать не просто каким-то модным инструментом, а сделать просто инструментом совершенно реальным, рабочим, прикладным, чтобы оно проникло в ежедневную жизнь каждого государственного служащего и сделало эту работу гораздо эффективней.

Потом из внештатного советника решением Рустама Минниханова мне уже была поручена должность директора государственного учреждения Центр информационных технологий. Ну, это не госдолжность, это просто государственное учреждение и оно занималось как раз внедрением всех вот этих самых айтишных проектов.

В каком-то смысле деятельность была, во многом, все-таки, похожа на такой, опять же повторюсь, проектный принцип, то есть мы занимались внедрением совершенно конкретных историй, и здесь не было какого-то противопоставления бизнес-государство.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Я прошу прощения, но такое ощущение у меня складывается от вашего рассказа, Николай Анатольевич, что вас госслужащим сделали как-то очень нежно и незаметно для вас самого.

Н.НИКИФОРОВ: Ну, я думаю, что мне с вами здесь нужно согласиться. Это был такой естественный, эволюционный процесс. Никаких революций не происходило.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Не совсем ваше решение, получается.

Н.НИКИФОРОВ: Ну, опять же, в хорошем смысле все люди – заложники определенного стечения обстоятельств. Я не случайно, опять же, в начале нашего разговора сказал, что, принимая то самое главное решение, о котором мы сегодня говорили, здесь ключевым элементом было то, что если судьба дает тебе такую возможность, то, собственно, тебе и надо решить, ты принимаешь этот вызов или предпочитаешь какую-то дальнейшую работу в понятной, комфортной, привычной тебе среде.

Здесь, действительно, мы все заложники этих обстоятельств в самом хорошем смысле. У нас есть разные возможности, когда мы рождаемся в разных городах нашей страны (мы сегодня говорили про вот это цифровое неравенство, про инфраструктурное неравенство). У нас разные возможности, исходя из той среды общения, наших коллег профессиональных и так далее, и так далее. Мне посчастливилось оказаться в такой среде, где, в общем-то, всегда судили по профессиональным успехам и реально реализованным проектам, а не по возрасту, национальности, цвету глаз или каким-то еще другим загадочным параметрам.

И.ВОРОБЬЁВА: Мне кажется, пришло время спросить про возраст.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: О, да. У нас много разных вопросов про возраст подготовлено. Наверное, тогда про федеральное правительство.

Н.НИКИФОРОВ: Мне кажется, возраст – штука однозначная: есть дата рождения, и можно арифметически его вычислить.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, и она у всех разная (эта дата рождения).

Н.НИКИФОРОВ: Не может быть.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Насколько тяжело или не тяжело отстаивать свои решения и свои предложения в компании министров, которые старше, опытнее и вообще зубры и бронтозавры?

Н.НИКИФОРОВ: Совершенно ответственно вам заявляю, что ни в правительстве республики Татарстан, ни в правительстве РФ тема возраста даже каким-то подтекстом ни разу не промелькнула с точки зрения реального рабочего процесса. Ну, действительно, ни разу. Единственное, что у нас был любопытный эпизод. Когда первый раз было сформировано новое правительство в Татарстане, в которое мне посчастливилось войти, то в режиме шутки один из, скажем так, мудрейших вице-премьеров, который тогда уже многократно входил в это правительство, он мне сказал «Николай, официальные должности официальными должностями, но дедовщины у нас никто не отменял. Если что, за пивом будешь бегать ты». Я сказал «Договорились», но за пивом меня из правительства Татарстана ни разу так и не послали.

Поэтому еще раз повторю, что, поверьте, это высокопрофессиональные команды и в регионах РФ, и на федеральном уровне, в общем, это очень ответственные люди и там какого-то элемента даже каких-то таких личных моментов, о которых вы говорите... Ну, для этого просто нет места и времени. И уверен, что здесь не может об этом быть и речи.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но вообще часто приходится спорить с коллегами на правительстве и что-то им доказывать, объяснять, говорить «Да вы просто ничего не понимаете в интернете, вы не знаете как это работает»?

И.ВОРОБЬЁВА: Да, вот мне всегда было, правда, интересно. Потому что не все же из них там... Ну, не знаю, может быть, все...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Не, ну, iPad’ы всем раздали, конечно.

И.ВОРОБЬЁВА: Может быть, у всех там есть понимание, что это такое. Но это такая сфера, где приходится объяснять что-то новое и что-то такое, чего они не знают. Как это происходит?

Н.НИКИФОРОВ: Во-первых, у нас заседания правительства достаточно открытые. Каждый четверг в 12 часов вы их можете наблюдать в прямом эфире, и хотя мы видим там, в основном, только первую часть, несколько главных вопросов, просто чтобы не занимать эфирное время (это достаточно продолжительная процедура, там часа 2 идет обычно заседание правительства), то формат вам хорошо понятен. Все-таки, правительство – это, в основном, уже утверждения реально проработанных, согласованных вопросов, некая формальная итоговая процедура, в рамках которой уже принимаются соответствующие постановления.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: До правительства, когда идет взаимодействие между министерствами.

Н.НИКИФОРОВ: Это всегда, действительно, достаточно горячие споры. Есть так называемый формат, который называется «Согласительное совещание». Ну, проще говоря, мы послали кому-то проект постановления, коллеги написали кучу замечаний, мы их свели в единую табличку, потом всех приглашаем и начинаем обмениваться. Идем по этой табличке и снимаем одно замечание за другим. Если мы не договоримся сами с собой, то потом нас собирает уже профильный вице-премьер в правительстве, так сказать, спорим уже там.

Достаточно много вопросов, по которым, все-таки, согласованной позиции добиться весьма непросто. Но, опять же, я бы в этом не усматривал, знаете, какую-то... Не давал бы этому оценку, что правительству сложно работать друг с другом или что-то еще. Это совершенно нормальный процесс. Мы дискутируем.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Нет, но есть же вот эта вот естественная разница поколения интернетного и доинтернетного. Есть какие-то вещи, которые...

Н.НИКИФОРОВ: Опять же, вынужден вас разочаровать, вот, ни разу не сказалась разница каких-то там интернетных и не интернетных поколений на конкретных решениях, которые мы принимаем. Я убежден, что... Ну, во-первых, интернет сегодня – это инструмент, которым пользуется уже более половины жителей страны. Если мы говорим про федеральное правительство, все мы живем в крупнейшем мегаполисе, городе Москва – здесь проникновение услуг связи вообще колоссальное. И поэтому я бы не сказал, что в правительстве есть те, кто не слышал, что такое интернет или им не пользуется. Все постоянно им пользуются, и кто-то просто в режиме просмотра веб-сайтов, кто-то активно пользуется электронной почтой, электронным документооборотом. У нас современное правительство, и я здесь точно не соглашусь с термином, что кому-то нам приходится объяснять, что же такое интернет и с чем его едят.

И.ВОРОБЬЁВА: Это высокая оценка, конечно, нашему правительству. У меня вот какой вопрос. Если мы говорим про решения. Вот, летом прошлого года были приняты поправки к закону о защите детей от информации, причиняющей вред здоровью и развитию. Вы тогда, в целом, поддерживали это, но указывали на несовершенство технических механизмов реализации. Вообще в этом смысле Россия сложная, ну, в технических механизмах реализации, в каких-то...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Часто приходится принимать вот эти решения, когда, вроде как, концепция правильная, но механизмов нет вообще?

И.ВОРОБЬЁВА: Да, становится понятно, что это...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Невозможно регулировать.

И.ВОРОБЬЁВА: Да. Либо будет реализовано очень криво.

Н.НИКИФОРОВ: Ну, я бы не сказал, все-таки, что... Вы как-то совсем драматизм нагнали сейчас на тему...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Нам положено.

Н.НИКИФОРОВ: ...на тему этого закона. Действительно, эмоций было очень-очень много. Меня радует, что сейчас эти эмоции сходят на нет. И даже когда в очередной раз СМИ то тут, то там разразились тем или иным заголовком, что завтра запретят то Википедию, то что-то еще, на самом деле, реальная практика применения этого закона говорит о том, что он работает и работает крайне эффективно. Ведь, удалось удалить, добиться удаления невероятного количества, тысяч фактов упоминаний такой информации, которую и не хотелось бы не то, что дети ее смотрели, но и взрослые-то чтобы имели к ней доступ.

Поэтому этот закон, действительно, работает. Россия здесь достаточно, скажем так, проявила себя инновационно и, на самом деле, немного странно, где действуют подобного рода реестры и действует именно такой механизм блокировки этих ресурсов в случае неприятия. Мнений существует очень много. Интернет-индустрия, конечно же, будет говорить о том, что нельзя ничего блокировать. Но с другой стороны, есть огромное количество жителей страны и, кстати, сегодня у меня была любопытная дискуссия с одним коллегой, который говорил о том, что необходимо блокировать конкретные факты нецензурной брани в определенных видеороликах в интернете, потому что интернетом пользуются дети, его дети (этого человека). И я здесь дискутировал о том, что, все-таки, наверное, это не совсем правильный подход. Но это всегда баланс мнений и интересов, этот закон в том числе.

Любопытно, что этот закон, кстати, был принят при стопроцентной поддержке депутатов Государственной Думы, всех фракций. Хотя, Дума сегодня – она весьма такая...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Площадка для горячих дискуссий, как мы видим.

Н.НИКИФОРОВ: Площадка для горячих дискуссий и...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И острых споров.

Н.НИКИФОРОВ: И острых споров. А здесь полное было единодушие. Вы спросили про то, часто ли приходится принимать такие решения, которые не обеспечены эффективным механизмом? Ну, во-первых, механизм, как мы выяснили, все-таки, работает, несмотря на то, что, может быть, действительно, будем его шаг за шагом совершенствовать и в этом нет ничего плохого. Но это не повод решения не принимать, это не повод закрывать глаза на те проблемы, которые есть. Точно так же операторы связи сегодня говорят, что они не могут, не успевают и крайне сложно для них, все-таки, внедрить в практику переносимость того же самого номера. Но это не повод не принимать этот закон, это не повод закрывать глаза и ничего не делать. Поэтому нужно поступательно двигаться к цели и, в общем-то, если какая-то проблема есть в обществе... А проблема доступа к нежелательной информации в сети Интернет, особенно для детей, она точно есть и, я уверен, что поддерживается подавляющим большинством жителей нашей страны, по крайней мере, тех, у кого дети есть.

И.ВОРОБЬЁВА: Ну а те, у кого интернет есть, как правило, все-таки, говорят, что регулировать интернет совершенно не нужно. Вот, как принимаются решения, когда вы прекрасно понимаете, что есть некое профессиональное сообщество, которое в массе своей говорит о том, что интернет регулировать не надо, например, и многие законы просто что-то сломают? Как принимаются такие решения?

Н.НИКИФОРОВ: Такие решения всегда принимаются коллегиально. Опять же, действительно, нагнетается определенный сейчас драматизм, и, на мой взгляд, этот драматизм идет от самого лингвистического восприятия слова «регулирование». Мы воспринимаем регулирование как установку каких-то запретов, так сказать, перекрытие каких-то там дорог, путей. На самом деле, когда мы говорим о регулировании интернета, в каком-то смысле речь, ведь, идет даже о том, чтобы определить необходимую терминологию. Нужно всем признать, что за последние 10 лет, на самом деле, даже за последние 5 лет произошла, на самом деле, технологическая революция. Мы все к ней привыкли, мы все – ее участники, поэтому и не воспринимаем. Но изменилось очень многое. Мы теперь имеем совершенно другие каналы связи, каналы передачи информации, возможности трансляции вот этого самого цифрового контента, все то, что нам дает интернет в широком смысле слова. Не просто как вебсайт, а вообще как вся система того, что с ним связано. И для того, чтобы, опять же, эффективно развивать саму эту отрасль, очень часто нужно просто с терминами определиться. Когда они не отрегулированы, вот, сами термины, те или иные корректировки других статей... Ведь, если вы посмотрите, допустим, те концепции, которые сегодня обсуждаются в рамках вот этого коварного термина «регулирование интернета», в основном, они касаются достаточно простых поправок в те или иные законы для того, чтобы просто определить его, скажем так, правовое место, чтобы обозначить, что он вообще, в принципе, есть, для того чтобы создать в том числе новые возможности для реализации тех или иных сервисов, ведения бизнеса, оказания услуг.

И на мой взгляд, к сожалению, мы сегодня в каждом действии органов государственной власти или депутатов Госдумы по определению... У нас такая презумпция виновности. Мы по определению пытаемся найти какие-то коварные планы относительно того, чтобы что-то там зацензурировать, зарегулировать в плане каких-то ограничений. То, что касается обсуждаемых концепций регулирования интернета, поверьте, это точно не про это. И я бы здесь, так сказать, просил вас как представителей уже СМИ, ну, давать, все-таки, правильные акценты. На мой взгляд, это важно, потому что это формирует общественное мнение.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Насколько вы свои решения пытаетесь объяснить до тех пор, пока все не поймут? Или вы так, ну вот там, спросили журналисты, ответили, а так, чтобы специально, там, в Twitter’е писать, говорить «Ребята, сейчас я вам все расскажу, у меня целых 140 знаков»?

Н.НИКИФОРОВ: Я считаю, что объяснять и говорить о тех проектах и тех решениях, которые мы пытаемся принять, очень важно. Информационный разрыв колоссальный. Жители страны и даже компании, работающие в отрасли... Опыт показывает, что они мало информированы, собственно, о тех инициативах, которые мы реализуем. Именно поэтому мы сразу сайт с инициативами стратегическими нашими сделали публичными, позволили людям там проголосовать, поддержать те или иные конкретные предложения. Для нас это была очень важная обратная связь.

Собственно, Twitter я веду именно по этой причине. Для меня это, прежде всего, канал получения информации с мест. Я первым узнаю, где у нас проблемы с почтовой связью, я первым узнаю, какие не работают электронные госуслуги, я сам пересылаю эту информацию и директору почты, и директору Ростелекома.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Делаете ретвит?

Н.НИКИФОРОВ: Нет, я делаю не ретвит, я просто посылаю по электронной почте им эти сообщения. И на мой взгляд, вот эта обратная связь очень важна, потому что она дает некую реальную оценку. Очень сложно управлять отраслью, принимать вот такие решения, просто находясь в городе Москве или тем более сидя в кабинете. В этом смысле электронные средства коммуникаций – для меня это постоянный канал обратной связи. Я в Twitter’е читаю, наверное, в тысячу раз больше, чем пишу. Пишу, в общем-то, на мой взгляд, не так часто.

А когда есть возможность, опять же, сообщить той аудитории, которая, ну, в частности, на мой аккаунт подписана, какие-то конкретные цифры, факты, которые ты просто встречаешь вдруг неожиданно в рамках какого-то документа, который ты увидел, и считаешь важным это сообщить, тоже очень хороший канал взаимодействия. К счастью, вот это ограничение в 140 символов, наверное, собственно, и сыграло то правильное позиционирование этого ресурса. У меня, к счастью, нет никаких других блогов или каких-то страничек в соцсетях. А вот этот ресурс – выдать какой-то конкретный факт, получить обратную связь по нему – это, на мой взгляд, достаточно современный и эффективный канал коммуникации. Мне, по крайней мере, он в работе постоянно помогает и я рассматриваю как такой исключительно профессиональный рабочий инструмент.

И.ВОРОБЬЁВА: Пишите Николаю Никифорову в Twitter, это называется. Вы заговорили про почту. Насколько я понимаю, Почта России теперь некоторым образом имеет к вам отношение. Вы участвовали в принятии этого решения или вам просто навязали?

Н.НИКИФОРОВ: Почта России всегда имела отношение к Министерству связи и массовых коммуникаций. Я думаю, что здесь речь идет о принятом, по-моему, позавчера решении правительства относительно того, что она теперь непосредственно подчиняется министерству, а не подведомственному нам агентству Россвязь. Это часть некоей комплексной реформы. Почта России – это предмет очень серьезной озабоченности моей личной, министерства в целом. Мы считаем, что Почта России – это такой же стратегически важный элемент государственной инфраструктуры как и связь в целом, то, что почту не нужно воспринимать как доставку почтовых конвертов. Почта – это товаропроводящая сеть. Сегодня (приведу пример Великобритании) объем дистанционной и интернет-торговли составляет примерно 10% от оборота всей розничной. Короче говоря, каждый 10-й товар, каждый 10-й рубль во всей системе торговли проходит уже таким образом. Наша Почта России к этому не готова, мы здесь серьезно отстаем. Территория нашей страны обязывает нас эту проблему решить самым кардинальным образом, сделать это очень быстро и эффективно.

Почта России – гигантское предприятие, которое не по своей вине, а скорее это такая наша общая беда, попала в ловушку, с одной стороны, регулирования тарифов, с другой стороны, конкуренции в крупных городах, где от нее те или иные доли рынка отщипнули успешные предприниматели. Но эти успешные предприниматели почему-то не едут в далекие населенные пункты Якутии, почему-то они отказываются возить посылки в Анадырь на Чукотке и так далее, и так далее.

И.ВОРОБЬЁВА: «Почему-то». Ну, потому что.

Н.НИКИФОРОВ: Потому что это им экономически не выгодно.

И.ВОРОБЬЁВА: Конечно.

Н.НИКИФОРОВ: Поэтому мы сами, к сожалению, мы как государство в целом... Там нет, как бы, чьей-то персональной вины, но, вот, вся система органов госвласти, к сожалению, очень долго не обращала на почту внимание. Мы ее привели к такому состоянию, в котором она сегодня находится. Предприятие нуждается в серьезной перезагрузке и модернизации, мы готовим комплексную программу. Для того, чтобы быстро принимать эти решения и быстро их реализовывать, собственно, потребовалось то решение, которое было принято.

И.ВОРОБЬЁВА: Совсем мало времени остается. У нас еще очень много вопросов. Какие первые решения вы планируете принять в отношении Почты России?

Н.НИКИФОРОВ: По Почте России сегодня подготовлена так называемая финансовая модель. Почта России – это, прежде всего, предприятие. Никаких чудес не бывает. Если у предприятия нет доходов или у предприятия высокие расходы, то здесь ничто предприятию не поможет. С помощью финансовой модели предприятия мы обсчитываем разные сценарии развития. Мы убеждены, что Почта России должна сохранить и отстаивать свою филиальную сеть, хотя очень часто как раз конфликт на уровне регионов возникает относительно того, что Почта пытается закрыть те или иные неприбыльные почтовые отделения. Мы считаем, что их надо сохранять. Но это в том числе, возможно, потребует той или иной государственной поддержки.

И.ВОРОБЬЁВА: То есть никаких революционных решений в отношении Почты России?

Н.НИКИФОРОВ: Почта России – это такое предприятие, где революция, в принципе, невозможна. Мы должны наладить как часы его эффективную работу. Для этого требуется очень много совместных решений. Сейчас, вы знаете, что есть большая проблема по, в частности, таможенному оформлению огромного количества посылок, которые мы получаем по интернет-торговле из-за рубежа. И это проблема. Сегодня на коллегии Минтранса мы с главой РЖД Якуниным обсуждали проблему включения почтовых вагонов в составы пассажирских поездов. Я каждый раз в рамках своей командировки в регион посещаю те или иные сортировочные центры, центры магистральных перевозок и почтовые отделения. Это проблема предприятия, которым нужно заниматься достаточно долго. Это я просто к тому, что бессмысленно ждать от Почты каких-то быстрых результатов, каких-то чудес. Они не произойдут. Но шаг за шагом мы это сделаем.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Полминутки у нас осталось, и последний традиционный вопрос также в нашей программе. Над каким решением вы сомневаетесь сейчас?

И.ВОРОБЬЁВА: Только честно.

Н.НИКИФОРОВ: Хороший вопрос. Я не знал, да, что такой подвох ждет меня в конце программы.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Не тяните время.

Н.НИКИФОРОВ: Операторы связи говорят о том, что они хотят попробовать не успеть к 1 декабря внести переносимость телефонного номера. Мы хотим с этим не согласиться, но очевидно, что если технической готовности не будет, то нужно будет думать про какой-то некий переходный период. Это то, что меня очень беспокоит, потому что закон принят, решение есть и такая позиция операторов не совсем устраивает министерство. Но тем не менее, это вопрос для обсуждения и тех самых непростых решений, о которых мы сегодня говорили.

И.ВОРОБЬЁВА: Спасибо большое.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Спасибо.

И.ВОРОБЬЁВА: Разбор полета министра связи и массовых коммуникаций России Николая Никифорова был в эфире «Эха Москвы». Приходите к нам еще, мы будем очень рады вас видеть.

Н.НИКИФОРОВ: Спасибо. Очень интересно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Спасибо. Всего доброго.

И.ВОРОБЬЁВА: До свидания.