Евгений Ройзман - Личный приём - 2022-02-07
С. Крючков
―
21 час и 5 минут в российской столице. Это «Личный прием», программа политика Евгения Ройзмана. Евгений Вадимович с нами на связи из Екатеринбурга. Евгений Вадимович, добрый вечер.
Е. Ройзман
―
Всем привет. Слышно нормально меня?
С. Крючков
―
Да, неплохо. Это Стас Крючков. Я здесь в первой студии «Эха». А вот Евгений Вадимович сегодня без Бродского почему-то. Где, в каком антураже?
Е. Ройзман
―
Я, по-честному, из больницы. Меня пока не выписали. Но уже тем накопилось много, и надо разговаривать.
С. Крючков
―
Но самочувствие стабилизируется?
Е. Ройзман
―
Слушай, нормально. Голос# сел вообще напрочь.
С. Крючков
―
Просто переживает народ. Нужно отчитаться. Кормят, я так понимаю, неплохо в больнице.
Е. Ройзман
―
Слушай, регулярно, скажем так. Нормально.
С. Крючков
―
Отлично. Идет трансляция на основном канале «Эха» в Ютюбе, в Яндекс.Дзене. СМС-сообщения: +7 985 970 45 45. Присоединяйтесь с вопросами. Это действительно помогает. И я думаю, что тем для обсуждения на этой неделе как никогда много.И пожалуй, что одна из центральных – это то, чего мы касались, наверное, последние полгода, по сути, в этой программе. 121 млн Марку, 121 млн Косте. И вот случилось то, что случилось, – этот странный консилиум. Но странный для многих. Я думаю, что вы в этой ситуации поможете нам разобраться. Эта история – для тех, кто, может быть, не отследил по новостям, – связана с тем, что препарат в силу определенных обстоятельств сейчас не может быть закуплен, потому что консилиум не рекомендовал. Будет показание – тогда закупят. Но вот для меня странная ситуация в том, что не «Круг добра» же закупает, а деньги вы собирали.
Е.Ройзман: Очень тесно переплелось политическое и финансовое. Но мы здесь будем до конца
Е. Ройзман
―
Раньше эта ситуация выглядела значительно проще. Знали, что есть такой ребенок, обращались родители, мы проводили переговоры с врачом лечащим, со специалистами, с Курмышкиным и принимали решение, что включаемся. Когда деньги уже подходили, когда уже получалось все, в этот момент родители выходили на комиссию, комиссия рекомендовала, после чего заключалось соглашение с производителем, с клиникой и с нами – и ребенок отправлялся, ему ставили укол.Первые два случая – это была Америка. Тогда еще только в Америке ставили. Потом начался коронавирус – поставили здесь в Москве впервые. Потом снова в Москве, потом уже в Екатеринбурге даже поставили. Так вот первые четверо детей. Мы по ним не встречали никаких препятствий ни разу вообще. Все шли навстречу. Вообще никаких проблем не было. Отрекомендовали, сделали, дети встали на ноги. Первые двое на ногах, двое в процессе.
И вдруг вот снова у нас двое детей. А сбор же начинается не просто так. Посмотрели, есть ли у нас силы. Посмотрели, кому помочь. Посмотрели, кого точно можно спасти, но родители сами не справятся. Вообще, в первую очередь смотришь на поведение родителей. И если родители включаются – можно справиться. Если родители даже просто апатичные – у тебя ничего не получится. А здесь родители готовы были рубиться, готовы были собирать. Мы включились и по тому, и по другому.
И вдруг возникает «Круг добра». Я еду к ним разговаривать. Я говорю: «Ребята, так и так, вот у нас двое ребят. Заберите их себе. Вы этим занимаетесь, вам выделяют огромные деньги. Мы все вам перечислим, что собрали. Заберите себе». Они говорят: «Да, сейчас проведем консилиум». Проводят консилиум: по одному – отказать, по второму – отказать. Я говорю: «Да как так отказать? С чего вдруг?» Они говорят: «Вы что, врач?» Я говорю: «Нет, не врач. Но вот есть специалист Курмышкин, иммунолог, генетик, кандидат медицинских наук. Он 456 детей со СМА ведет». Они говорят: «Нет, мы с ним не будем разговаривать». Я говорю: «Но у нас не было ни разу ни одного препятствия. Все дети встают на ноги». Они говорят: «Вы же не врач».
И я понимаю, что какой-то подвох есть, а какой – не понимаю. Но мы продолжаем собирать, естественно. Параллельно с нами еще несколько фондов собирают, такие же ситуации. И у нас получается. После того, как у нас получается, мы снова разговариваем со всеми. Все говорят: «Точно поможет. Все, успели. Все отлично. Точно поможет». И вдруг едет Курмышкин на консилиум, отец Марка идет на консилиум. А их не пускают. Отца Марка не пускают на консилиум по его ребенку по той причине, что он не врач. А Курмышкина, кандидата наук, не пускают по той причине, что он не отец одновременно. Плюс никаких материалов по консилиуму нет – отказано.
А это же надо понимать, что за сбор. В нем принимали участие сотни тысяч людей. Я не преувеличиваю. Именно сотни тысяч людей. И конечно возмутились все. Да вы что? Кто вы такие? Как вы имеете право лишать ребенка шанса на жизнь? А у них аргументация такая. Я увидел аргументацию. Аргументация следующая: «Но ведь “Золгенсма” – это не волшебная палочка. Она может и не помочь».
Во-первых, в тех случаях, с которыми мы столкнулись, она помогла всегда. И второе. Да, она гарантированно, может быть, не помогает, но если ее не поставить, то гарантированно ребенок в конце концов умрет долгой и мучительной смертью. Вот это гарантировано. Потом аргументация такая: «Но вы же не врач». Ну конечно не врач. Но если вы собираете консилиум, тогда пригласите врачей и сделайте это публичным. Ну и все, начинается скандал серьезный, потому что возмущены все и мы тоже.
Е.Ройзман: Для меня сбор – это самая тяжелая работа, которая только может быть
И вдруг неожиданно первый звонок из Израиля. Звонят израильтяне медики и говорят: «Киньте нам всю документацию. Мы сейчас посмотрим. Если что, у нас несколько клиник есть, которые этим занимаются». Только поговорили с израильтянами, звонят немцы. Немцы несколько клиник предложили. Потом предложение из Канады. Но самое интересное – предложение из Киева. Мало того, что из Киева предложение, они еще предложили самолет прислать медицинский. И ситуация стала очень серьезная.
К нам обратились сейчас еще несколько серьезных фондов – еще 5 таких детей с собранными деньгами. Один там парень Вова Сологуб. Я видел, как тяжело на него собирали, как всерьез люди за него рубились. Там тоже все на ушах. Тоже все деньги собраны, ему не подписывают. Плюс там еще несколько человек. Вика Снегирева. Еще один мальчик, забыл я его фамилию, Артем его зовут, у него вес маленький – вроде отказали. Ну совершенно нелепые отказы.
И мы попадаем сейчас в ситуацию. У нас у всех собраны деньги. У нас куча народу, который готов нас поддержать, плюс зарубежные клиники. Мы можем сейчас в течение недели договориться с несколькими клиниками и всех наших российских детей распихать по зарубежным клиникам, и там им поставят укол.
С. Крючков
―
Евгений Вадимович, а вот эта скидка производителя действует? То есть 121, не 167?
Е. Ройзман
―
Нет, если у нас будет назначение врача, а там дадут назначение врача, потому что там дают, то нам денег хватает. Плюс у нас куча народу, которые готовы оплатить переезды, перелеты и так далее.Но мы попадаем все в ситуацию. Мы все родились и выросли в России. Это наши дети. И это будет настолько демонстративно, если мы столько наших детей сейчас будем отправлять за рубеж. За этой ситуацией смотрит огромное количество народу. Вы видели, публикаций сколько было и в наших, и в западных СМИ. Потому что это реально ситуация дикая и ненормальная.
Но мне говорят: «А почему ты отказываешься? Речь идет о жизни ребенка». И мы сегодня с Александром Александровичем Курмышкиным поговорили. В Краснодарском крае на стороне детей включилась прокуратура. Если сейчас прокуратура обяжет провести открытый консилиум – будут понятны результаты, будут ответы по консилиуму. С этими ответами можно будет моментально решать в суде, потому что в суде можно полемизировать, приводить выкладки все, спорить. А так-то спорить не получается. За закрытыми дверями. У тебя ребенок умирает, а тебе говорят: «Все, вам не положено. Нецелесообразно».
Да как так нецелесообразно? Родители перелопатили всю литературу за это время. Родители работают с лучшими специалистами. Я вам больше скажу, нам позвонили из Пирогова, говорят: «Если что, мы можем»; позвонили из Вельтищева, негласно говорят: «Да все ему показано. Нормально. У него хорошо получится».
То есть это просто какая-то официальная такая позиция. Я думаю, что их раздражают всенародные сборы вот такие большие. Потому что каждый день этого сбора сразу же возникает вопрос: «Подождите минуточку, а где федеральная власть? А, “Круг добра”? Подождите, а где тогда “Круг добра”? А почему вы собираете? Как это так вся страна собирает, когда существует “Круг добра”?» “Кругу добра” на 2022, 2023 и 2024 годы 250 млрд финансирования подписано. То есть это не такой фонд. У них устав такой же, как у нас, но они замкнуты на государство. По сути, это получилась такая прокладка между государством и людьми. И у них мощности огромные. Они этих ребят могут забрать и сделать все в течение недели.
Е.Ройзман: Хармса даже в самые тяжелые времена в жизни никогда не запрещали
И я, конечно, хотел бы, чтобы нас сейчас услышали. Этого конфликта не будет. Консилиум надо проводить в открытую, забирать детей и ставить укол. Часть детей просто встанут на ноги, а часть – просто улучшения будут. Деньги-то собраны. Это наши деньги, людские.
С. Крючков
―
Евгений Вадимович, ну вот это два ваших сбора. Но поскольку системная проблема, таких детей-то не два, их больше.
Е. Ройзман
―
У нас с собранными деньгами их 7. В процессе сбора 12 сейчас по России. Но детей действительно очень много. Их сейчас через «Круг добра» обеспечивают «Спинразой», где-то «Рисдипламом». Но надо понимать, что все эти лекарства – они дорогущие.
С. Крючков
―
Поддерживающие. Смотрел, да, «Спинраза» – 6-8 млн за дозу примерно.
Е. Ройзман
―
Да. Но ее 4 раза в год. Первый раз – 4, потом – 3 раза в год. Представляете? Она в конце концов дороже обходится, чем «Золгенсма». Но «Золгенсма» ставится один укол – и все, и человек свободен. А это-то надо постоянно приезжать, постоянно ждать, привезут – не привезут, не собьются ли какие-то поставки, не передумает ли кто-нибудь. А потом, это же всю жизнь надо. Это и бюджету значительно дороже обходится. Но «Спинраза» – чьи-то там интересы, как я понимаю. То есть тут очень тесно переплелось политическое и финансовое. Но мы здесь будем до конца. Мы своих детей ни разу никого не бросали. То есть сделаем все возможное, чтоб получилось в России. Не получится – придется вывозить детей.
С. Крючков
―
Но вот сейчас время говорить, чьи это интересы? Потому что я пытаюсь продолжить эту логику. Я сегодня в утреннем эфире слушал и Ткаченко, председателя правления «Круга добра», который говорит, что и это не панацея, десяток случаев, когда не помогало. То есть неверифицированная какая-то история? Он так и не назвал, кстати.
Е. Ройзман
―
Нет, нет, нет. Значит, смотрите по статистике. Есть три смертельных случая с «Рисдипламом». Три терапии не подействовали – и три человека умерли. С «Золгенсмой» не было ни одного подобного случая. Пока каждый раз, когда ставят «Золгенсму», или встает на ноги, или значительное улучшение. Но я-то сейчас говорю как человек... Вот у нас за спиной четверо таких детей. Мы их знаем. Мы в этих сборах участвовали. Поэтому «Золгенсма» работает действительно.Если говорить про гарантии, да, полных гарантий нет. Но или родителям расскажи, у которых это последний шанс. Это первое. И второе. Если не будет «Золгенсмы» – это долгое-долгое мучительное умирание.
С. Крючков
―
Ну вот нам в чате пишут: «Не напоминает ли эта мерзкая возня, - как это квалифицирует Владимир Черкасов, пользователь нашего чата, - возню вокруг “закона подлецов”?» Вот по сути, вот если так резюмировать, это такой эксцесс исполнителя или все же системный сбой? Просто не хотелось бы в этом какого-то злого умысла, действительно, видеть. Почему?
Е. Ройзман
―
Если честно, я считаю, что где-то пересеклись какие-то интересы. И «Круг добра» здесь попадает в очень сложную ситуацию, потому что когда все узнали, что у «Круга добра» монополия на закупки, сразу это задело всех. И когда «Круг добра» создавался, на самом деле, мы думали, что он снимет с нас все эти проблемы, и мы не вернемся к этой теме.
Е.Ройзман: Яшин – не трус, Яшин – боец
Кто нас сейчас слушает, я скажу, для меня сбор – это самая тяжелая работа, которая только может быть. Она высаживает абсолютно. Ты помнишь об этом каждую минуту, ты на контакте с родителями, ты ждешь все время еще какой-то, еще какой-то мотивации, снова надо к людям обращаться. Это невероятно тяжелая история. И, конечно, если бы «Круг добра» работал как мы себе это предполагали, мы бы занялись давно чем-нибудь другим все.
С. Крючков
―
Это «Личный прием», программа политика Евгения Ройзмана. Евгений Вадимович, я, с вашего позволения, к политике буду постепенно переходить. С образования хотел бы тут такой заход сделать. Хармс в школах. Все эту историю слышали. Она, видимо, как-то разрешается пока на данный момент. Но тут Боярский младший выступил: «Хорошо заголовки про 1937 год продаются». Мне кажется, что история с вот этим увольнением учительницы Серафимы Сапрыкиной – это в конечном счете что-то такое более системное. Даже не о врагах народа, не о 1937 годе, а о дураках, которым удобно быть в системе, и об умных, которым с этой системой не по пути, вернее, которым не место в системе.Я почему вот такой заход делаю? Потому что прочитал на вашем уральском издании «Знак» исследование Уральского федерального университета, где описывается то, как относятся к преподаванию и к самому процессу и менеджеры, и преподаватели, и, главное, сами студенты. То есть это не только школьное образование, но и такое высшее. То есть, по большому счету, – я вывод для себя какой сделал – система ориентирована на самовоспроизводство, где кто-то делает вид, что учит, кто-то делает вид, что учится, а кто-то делает вид, что управляет процессом, и всем это, по большому счету, удобно. И пока не расцепишь это, не движется это вперед никуда.
Е. Ройзман
―
Стас, смотри, про учительницу, про Боярского. Ну, Боярский младший, вообще, умом никогда не отличался. На самом деле, история всех задела. И я понимаю, почему она задевает именно в Питере. Там просто выкосили всех в свое время: Бориса Корнилова, Заболоцкого, Смелякова, Жигулина. Да там подряд можно этот ряд.На самом деле, я считаю, что из программы надо выходить и расширять. И все, что касается русской поэзии – это безбрежная совершенно история. И самое главное, разбудите интерес у детей. Давать все что угодно, чтобы это возбуждало интерес именно к поэзии. К поэзии, потом к времени, к литературным течениям, собственно судьбам русской литературы и советской литературы. То есть она все правильно, нормально делала. Ну а потом Хармса даже в самые тяжелые времена в жизни никогда не запрещали. Он всю жизнь был детским писателем. Его публиковали всегда.
С. Крючков
―
Во всяком случае, квалифицировали как детского писателя. Он так проходил часто.
Е. Ройзман
―
Слушай, его публиковали всегда. То есть в детских книжках Хармс был всегда. Это полдела.Что касается университета. В свое время у меня ситуация такая возникла, что я со своим деканом в свое время успел вместе поучиться. Но поскольку я учился в университете 19 лет, то я много с кем успел поучиться. И я сел как-то разговаривать с деканом. Мы начали с ним вспоминать старших преподавателей. У нас знаменитые были преподаватели с европейскими именами как Сюзюмов, один из крупнейших русских византиеведов, и многие другие.
И он говорит: «Понимаешь, я бы сейчас был вынужден старших увольнять». Я говорю: «Почему?» Он говорит: «Потому что современные студенты им не сдали бы экзамены». Я говорю: «Что, они стали настолько глупее?» Он говорит: «Нет. Совершенно утилитарный подход: это надо, это не надо, это надо, чтобы сдать».
Е.Ройзман: Если президент на это не реагирует – это, конечно, огромный минус президенту
И вдруг до меня дошло, что мы-то учились точно так же. И я сейчас, будучи взрослым, понимаю, как много мне давал университет и как много он учил меня думать. Другое дело, хотел ли я это брать и хотел ли я этому учиться. Мне некогда было. Я сейчас понимаю, какую гигантскую базу закладывал университет. Если бы я был чуть умнее или просто хотя бы постарше, я бы этим пользовался с удовольствием. И с этими молодыми то же самое произойдет.
С. Крючков
―
Евгений Вадимович, вот есть университетская база, которая либо есть, либо ее нет. Есть академики, есть обращения к академикам. Сегодня политик Илья Яшин, на мой взгляд, геройское обращение сделал по поводу Рамзана Кадырова.
Е. Ройзман
―
Слушайте, во-первых, Яшин – не трус, вообще в принципе не трус. Яшин – боец. Он сделал очень правильную вещь. Но, единственное, это должен был делать не он, это должен был делать президент страны. Потому что нагло, публично нарушается Конституция страны. Мало того, что она нагло и публично нарушается, нарушается Уголовный кодекс. Делается это демонстративно, с глумлением. И, конечно, первый, кто обязан на это отреагировать, – президент. Если президент на это не реагирует – это, конечно, огромный минус президенту, потому что все развели руками и говорят: «Подожди, так ты что, с ним заодно, что ли? Ты с этим согласен? А если ты не согласен, так ты скажи, что ты не согласен».И, на мой взгляд, для президента было проще простого выйти в эфир, осадить, сказать: «Да, Рамзан Ахматович погорячился. Мы с ним поговорим. Конечно, такого больше не будет». Ну и так далее. И он бы заработал столько очков и уважение бы, ну и просто бы выступил как арбитр в этой ситуации. Вместо этого пришлось делать Яшину. Вот такая ситуация. Илья молодец, что это сделал. Он очень правильно, по-мужски поступил, в открытую, глядя в глаза. Вот сказал, что думал.
С. Крючков
―
Я не хочу об интересах президента думать, но тем не менее это глава моей страны. Вот я не понимаю. Если он не реагирует, то какой логикой здесь руководствуются они? Вот сказал некий глава региона на Кавказе, и нам нужно как-то минимизировать последствия для себя. Но не минимизируются они таким образом.
Е. Ройзман
―
Нет, совершенно понятно.
С. Крючков
―
То есть логический вывод, что это удобнее ему.
Е.Ройзман: Алехиной надо уезжать
Е. Ройзман
―
Конечно, это удобно. Конечно, они будут этим пользоваться. Конечно, они будут этим пугать, они будут этим пользоваться. Но для них самое главное, что определенные есть условия, при которых ситуация в Чечне более-менее стабильная и удерживается. И их особо не интересует, какими способами она удерживается. Но пока это не выходит в паблик, пока есть у людей право на незнание, их может это устраивать. Но когда похищения, пытки и все что отсюда следует уже на территории других субъектов, и когда это видит вся страна, ты как президент должен отреагировать. А иначе что про тебя будут думать?
С. Крючков
―
И, собственно, нет же возможностей, нет вариантов, чтобы это не вышло в паблик, когда мы видим и обращение Делимханова, и обращение вот этого главы РОВД Курчалоевского, которые говорят про отрывание или отрезание голов.И новость сегодняшнего дня. Марию Алехину из «Pussy Riot» задержали и определяют, видимо, на 15 суток, вспомнив пост в Инстаграме 7-летней давности, где якобы присутствует нацистская символика (там свастика какая-то индийская). То есть, по большому счету, несопоставимые какие-то по масштабам высказывания.
Е. Ройзман
―
Послушай, я считаю, что Алехиной надо уезжать. Она их, видимо, в свое время так уделала. Плюс еще какой-то сексуальный подтекст здесь существует, какие-то у них свои комплексы. Они ей не дадут жить. Она молодая нормальная, толковая девчонка. Ей надо просто уезжать.
С. Крючков
―
Может, демонстрируются варианты развития событий, скажем так, по харду, по тяжелому. Это вот как Навальный – надолго запереть. Это вот «смотрите, как мы еще умеем, мы умеем с периодичностью раз в две недели определять вас на 12 суток».
Е. Ройзман
―
Какую она опасность представляет для страны? Ну что смеяться? Ну просто замордовали девку.
С. Крючков
―
Согласен абсолютно. Какую опасность представляют активисты бывшей лимоновской партии, которых задерживают и выписывают административку? Знаете, за что? За татуировку. За татуировку в виде логотипа любимой рок-группы.
Е. Ройзман
―
Слушай, на самом деле, до уровня мышей, уже просто до идиотизма. Но, ты понимаешь, это же власти тоже ничего не прибавляет. Это люди смотрят, вот так разводят руками. У одних может возникнуть такое, что, может быть, так им и надо. Но к тебе следующему придут. Это уже проходили. Причем придут не через 10 лет, а придут быстро. Не к тебе, а придут к твоим знакомым, к сыну твоих знакомых. Тебе прилетит это все равно, потому что это касается уже всех. То есть в этой машине уже расколбас такой начался. Никто не знает, что будет завтра.
С. Крючков
―
Собственно, расколбас продолжается. В Лефортовском суде Москвы, видимо, будут слушать уголовное дело о мошенничестве и неуважении к суду против политика Алексея Навального. В Лефортовском суде. Вот думаю, есть в этом какой-то символизм? Почему именно там?
Е. Ройзман
―
Потому что это полностью прерогатива ФСБ. И понятно, почему там. Постараются никого не допустить туда, потому что Навальный использует каждую трибуну. Он мощный, сильный и настоящий политик. Он правильно делает все.Слушай, а ты фильм посмотрел?
Е.Ройзман: В этой машине уже расколбас такой начался. Никто не знает, что будет завтра
С. Крючков
―
Я посмотрел. И я как антикопирайтер признаюсь, что посмотрел его, скачав.
Е. Ройзман
―
Я посмотрел фильм с удовольствием. То есть я сначала увидел начало, потом появились ссылки. Я посмотрел по ссылке и посчитал нужным – я эту ссылку еще кинул всем. У меня в Твиттере больше полумиллиона. Пусть ходит. Ну и, конечно, начался скандал: пиратство, не пиратство. Мне одна мысль в голову пришла. Этот фильм создавался не ради денег. Этот фильм создавался просто как политическая мощная акция даже просто из уважения к основному герою. То есть там это уважение проскальзывает. Фильм сильный, фильм настоящий, согласись.
С. Крючков
―
Он актуализирует как минимум и деятельность, и фигуру самого Навального.
Е. Ройзман
―
Во-первых, сколько-то структурирует, актуализирует. Актуализирует для западных политиков, для западной аудитории. Здесь тоже имеет смысл. Фильм настоящий. Он получился. Я вдруг вспомнил, когда начались эти претензии. Ну, слушай, мы Галича в свое время «Поколение обреченных», 1974 год, «посевовское» издание, мы подкладывали вот так 4 одеяла под машинку «UNIS», 4 копии закладывали и на шухере стояли.
С. Крючков
―
Евгений Вадимович, давайте продолжим после новостей и рекламы этот разговор. О фильме поговорим и обо всем, что связано так или иначе с ним.НОВОСТИ / РЕКЛАМА
С. Крючков
―
«Личный прием», программа Евгения Ройзмана. Он с нами на связи из Екатеринбурга. Я Стас Крючков. О символическом значении фильма «Навальный», который появился, ну и разошелся уже, давайте будем правду говорить, по нашим, по российским соцсетям.
Е. Ройзман
―
Я просто несколько слов в продолжение вот этой полемики. И когда вдруг началось, что это нельзя, это пиратство, я думаю, ну вот я уже сказал, вот Галича мы печатали, рисковали, распространяли, мы не зарабатывали на этом денег, мы просто распространяли, потому что мы были молодыми, мы считали, что все это должны прочитать, потому что вот оно. Точно так же Солженицына, точно так же «Архипелаг» вот такие тома перепечатывали. И я никогда не думал, что это пиратство.И знаешь, на эту тему есть очень красивый анекдот, когда во время круиза какого-то мичман выпал за борт, там все столпились, смотрят, к нему подплывает акула, он выхватил кортик, капитан схватился за голову и кричит: «Что ты делаешь?! Рыбу – ножом?» И здесь то же самое. Поэтому я считаю, фильм сильный, его надо распространять, если есть возможность, его должны посмотреть все. Ну вот моя позиция такая.
С. Крючков
―
То есть, по большому счету, речь идет о некоем политическом высказывании, не столько о кинематографическом полотне.
Е. Ройзман
―
Для нас это точно не коммерческая никакая история. А те, кто этот фильм делали, я думаю, что они предполагали это. Все, если это стало известно, это уже не спрячешь и не задушишь.
С. Крючков
―
Канские подростки, Евгений Вадимович. В Канске (это Красноярский край) было последнее слово на этой неделе. Там выступал Никита Уваров, один из подростков, который «хотел взорвать в компьютерной игре Minecraft здание ФСБ». И там сильное было последнее слово. Вот как вам видится финал или промежуточный пит-стоп этой истории?
Е. Ройзман
―
Стас, очень важный момент. Кто хочет сколько-то в этой истории разобраться, был сильный материал в «Новой газете». Надо посмотреть «Новую газету». Там есть момент. Ни в приговоре, ни в уголовном деле про Minecraft, взрыв здания виртуального нет ничего.Проблема там другая. Им вменяются две листовки. Вот сейчас внимательно. Они повесили на здание УФСБ две листовки: первая – «Свободу# анархистам», вторая – «Государство – главный террорист». Это 14-летние парни. Вот просто у них там какой-то пепел Клааса в душе, с чем-то столкнулись и вот почувствовали несправедливость. Две листовки – это первое. После чего их задержали. После этого начали смотреть где-то их переписку, где-то они делали какие-то пиротехнические бомбочки и на огороде взрывали. И все это сумели увязать в какую-то одну вот такую солянку и обвинение в терроризме.
Е.Ройзман: У людей мысль такая, что даже обезьяну не дают выбрать даже уже в такой ситуации
Обратите внимание, они никого не взорвали. Раз. Они не собирались никого взрывать. Два. Они никому не угрожали, они никого не притесняли. Это такое у них чисто мальчишеское. Им по 14 лет было. Как это сумели в дело слепить, никто не понимает. А что касается переписок – переписки еще и не такие бывают между подростками. А что касается бомбочек... У меня сейчас уже все сроки давности вышли. Но мы все этим занимались. Занимались в полную силу. То есть и с селитрой, и с порохом, и с чем угодно. И самые разные варианты пробовали. Я-то уже не послевоенное поколение, я 1962 года. То есть для меня это 70-е годы. Мы все этим занимались. Всегда мальчишки этим занимались.
С. Крючков
―
Да было. Я тоже признаюсь.
Е. Ройзман
―
И что-то высосать из этого невозможно. Поэтому дело выглядит нелепо. Но парни закаляются. И последнее слово этого парня очень достойное. Ему всего 16 лет. И мне очень понравилось это последнее слово. Я хочу сказать, что молодые-то нормальные растут.
С. Крючков
―
А вот это система работает или заказ все-таки поступил какой-то?
Е. Ройзман
―
Как тебе сказать... Во-первых, они чувствуют востребованность. Они понимают, что надо хозяину. Это же, знаешь, как при позднем Сталине началось. Ну просто детей начали хватать. Кто-то какую-то организацию создаст марксистско-ленинскую (Московская марксистско-ленинская организация молодежи), то есть к настоящему марксизму пытаются достучаться – забирают всех, кого-то расстреливают. Да вон Дунский и Фрид. Что далеко ходить? «58 с половиной» знаменитая книга. Я много могу этого перечислять.И сейчас ровно те же самые времена. Они видят востребованность. Им надо постоянно эту востребованность чем-то подтверждать. Количество этих дел увеличилось в десятки раз.
С. Крючков
―
Да вот Роман Старовойт. Есть такой губернатор в Курске. Возбуждено уголовное дело знаете по поводу чего? Повесили манекен над мостом.
Е. Ройзман
―
Вот, на самом деле, знаешь, я Старовойта знаю. И он был нормальный мужик. Он лыжник, бегал марафоны. Он пришел когда в Курск, у все ожидания были хорошие. И, в принципе, если он губернатор, он может все это остановить. И мне бы, конечно, хотелось, потому что нелепо это все.
С. Крючков
―
Слушайте, как он может остановить? Мы же с вами за демократию. Должны работать механизмы. Он что, должен осечь своего прокурора местного, следаков?
Е. Ройзман
―
Не, но позиция губернатора играет роль. Он мог просто пожать плечами и посмеяться. И еще сказать: «Давайте я встречусь и выслушаю все ваши претензии». И вот это будет мужской нормальный подход.
С. Крючков
―
В Кремле не поймут, если посмеется. А начальник-то в Кремле сидит. Еще новосибирская история и фантасмагорическая, и трагическая. И что-то в ней забавное есть. Но она о жизни нашей. Это противостояние снежного барса Саяна и орангутана Бату просто эпично.
Е.Ройзман: Не может такого быть, что страна богатая, а люди бедные
Е. Ройзман
―
Нас слушает много пожилых людей, которые не сидят в интернете, которые слушают нас по радио. Им надо объяснить.
С. Крючков
―
Давайте расскажу. В российском Новосибирске должны были пройти свободные выборы новогоднего талисмана города. И там есть такой в местном зоопарке 22-летний (ну вот ровно столько, сколько путинскому правлению) парень лохматый, накачанный – это орангутан. Ну, такой он визуально весьма специфически выглядящее животное. И есть снежный барс Саян такой гордый, как водится. Но проиграл Саян Бату, потому что оппозиционно включились люди за вот эту обезьянку, за орангутана.
Е. Ройзман
―
Давай скажем так, что сначала лидировал один, а потом, когда увидели, что в этом есть какая-то политическая воля, включились свободные люди просто посмеяться и вытащили этого орангутана. Тогда включилась там администрация президента, местные и начали переголосовывать. Ну и начали смеяться. Люди снова сплотились и снова голосованием задавили. Уже просто смешно становится. В результате зоопарк попросил, чтобы эти выборы отменили вообще.Но у людей мысль такая, что даже обезьяну не дают выбрать даже уже в такой ситуации. Но орангутану этому очень сильно повезло, что он не человек, потому что иначе уже бы давно к нему с обыском пришли, уголовное дело бы возбудили и так далее. Поэтому вот как есть, так есть. Но история показательная и идиотская.
С. Крючков
―
Еще одна история. Все мы видели церемонию открытия Олимпиады. Ну, надеюсь. Вы следите, кстати, в больнице за Олимпиадой так чуть-чуть хотя бы?
Е. Ройзман
―
Сколько-то я вижу. Я вижу, что происходит. За основными вещами я вынужден следить.
С. Крючков
―
Но даже не столько за спортом, не за спортивной частью, а вот за визуализацией церемонии открытия. Путин туда прилетел. Один сидит в этой ложе без маски, как водится. Ну, бог с ним. Там и другие, в принципе, изолированы. Но не в этом дело. С Си он поговорил. И газ мы туда будем поставлять. Сейчас поставляем и будем еще больше.И здесь же новость – я как-то запараллеливаю их для себя – относительно недавняя. Знаете откуда? Из ростовского села Приморка. Там на памятнике героям Великой Отечественной войны вместо настоящего Вечного огня поставили монитор, телевизор такой, где пустили колыхающееся пламя с изображением этого огня. То есть, собственно говоря, местные чиновники подсчитали, счеты взяли: дескать, содержание обычного огня обойдется дороже, чем электричество для телевизора этого оплатить. Вести газовую трубу нельзя. То есть туда нам хватит газа, а здесь – нет.
Е.Ройзман: Когда тебя, такого великого геостратега, сажают между Бердымухамедовым и Рахмоном — это показательная история
Е. Ройзман
―
Во-первых, это, конечно, очень показательно. Но первое, что приходит в голову: «Папа Карло был настолько беден, что даже очаг был нарисован у него на куске холста». Вот ровно тот самый случай. Вообще, на самом деле, это нехорошая история, она меня задевает, потому что я знаю, в местных муниципалитетах, особенно в сельских поселениях, в поселках бюджеты – просто рыдают. Им на расчистку дорог нет бюджета, им помогать не с чего, они стараются там. Когда там нормальные главы попадаются, они что-нибудь изобретают там: кому-то курей отвезут, кому-то яиц отвезут, с трактористом договорятся. Они очень трудно живут, реально очень трудно.А в это время страна тратит просто на фейерверки какие-то гигантские деньги, на передвижение войск, на какие-то имиджевые такие. Ну, в их понимании имиджевые. Это нехорошая история. И не может такого быть, что страна богатая, а люди бедные. Ну не бывает так в природе.
Слушай, мне неохота про Олимпиаду. Разборов было много поездки Путина...
С. Крючков
―
Давайте про войну, потому что меня там кое-что задело.
Е. Ройзман
―
Да. Отношение к Путину... Когда тебя, такого великого геостратега, сажают между Бердымухамедовым и Рахмоном – это уже такая показательная история. И я хочу сказать просто как историк, вот сколько я понимаю. С китайцами нельзя вообще лицо терять. С китайцами можно только на равных. Чуть-чуть утратил – все, они до конца воспользуются этой ситуацией. У них это обратно не включается. Но там своя специфика есть. Но это ладно.
С. Крючков
―
Но а сейчас председатель Си воспринимает на равных Путина? Разве он не видит в нас младшего партнера, ну вот по факту?
Е. Ройзман
―
По факту, мы сами вообще все для этого сделали. Но это не формат передачи. Разборов было достаточно уже.
С. Крючков
―
Вы сказали о передвижениях войск и о том, какое количество средств государственных, наших с вами, по сути, тратится на все на это. И было много на неделе сообщений в западной прессе. Даже «Bloomberg» немножко лопухнулся, откровенно говоря, с этим сообщением о том, что Россия ввела войска в Украину. Но меня вот что заинтересовало.Общероссийское офицерское собрание есть такое, во главе которого стоит небезызвестный нам Леонид Ивашов, генерал-полковник, человек с вполне конкретными специфическими, надо признаться, взглядами, тем не менее по поводу всего происходящего в последние месяцы на фоне Украины, на фоне этих перестановок войск говорит, что российские власти нагнетают обстановку и, по большому счету, президенту, который допускает то, что страна сейчас живет в ожидании войны, нужно бы в отставку уйти.
Е.Ройзман: С китайцами нельзя вообще лицо терять. С китайцами можно только на равных
Е. Ройзман
―
Во-первых, это очень неожиданное обращение. Во-вторых, оно достаточно грамотное. Да, Ивашов – известный конспиролог, антиельцинист, сталинист. Но он возглавлял секретариаты при двух маршалах Советского Союза, он понимает в геополитике, у него достаточно образования и опыта военного, причем достаточно высокого уровня. И для меня настолько неожиданно это было. Знаешь, я очень хорошо понимаю Шендеровича, который сказал: «Я бы никогда в жизни не подумал, что я в последние дни буду сочувствовать Собчак и соглашаться с Ивашовым». Вот ровно те же самые ощущения.
С. Крючков
―
Евгений Вадимович, должен сказать, Шендеровича, признанного российскими властями иностранным агентом.
Е. Ройзман
―
Понятно. Ну и просто хорошего человека. И для меня в этом послании очень мощный посыл неожиданный совершенно.Суть там в следующем. Нагнетается обстановка, для того чтобы удерживать власть. На самом деле, внешней и западной угрозы на сегодняшний день для России нет, она придумана для удержания власти. Настоящая угроза – это деградация властных институтов, обнищание населения внутри страны. Я с этим вынужден полностью согласиться. Но когда это говорит человек из ястребов, военный, причем военный кадровый – это очень серьезно. И когда это еще подписывает... Да, организация такая непонятная, но звучит – Общероссийский союз офицеров. И возразить-то, по сути, ему нечем.
С. Крючков
―
Как вы считаете, осознают в Кремле, да бог с ним с Кремлем, вот конкретный человек, Владимир Владимирович Путин его зовут, то, что властные институты, выстроенные за эти 20 с лишним лет, они деградируют? Или он думает, что все в порядке и движемся туда, куда надо?
Е. Ройзман
―
Я не думаю. На самом деле, проблем очень много. И они до них доносятся все равно каждый день. Тут с Кадыровым история, тут вот с Союзом офицеров история, тут вот история с детьми СМА, которая на весь мир звучит, что своим детям не можем помочь, хотя уже даже среди людей деньги собрали. И этого же много. Это же каждый день происходит. Это все в паблике. Люди думают, анализируют, пожимают плечами, как-то странно начинают относиться. Это же везде. То есть все равно это придется в конце концов уходить, придется возвращаться в свою страну и решать эти проблемы, потому что они копятся.Но проблемы по ЖКХ решить гораздо сложнее, чем ситуацию на границе, допустим, чем отчитаться о победе. Включатся все пропагандисты и про победу-то расскажут, ну и на какой-то момент хватит. А проблему по ЖКХ иди реши. А с оплатой ЖКХ иди реши проблемы. И поэтому никто этим не хочет заниматься. А победами вроде как хорошо получается заниматься.
Но мы сейчас попали в очень сложную ситуацию с этим ультиматумом, с нагнетанием. Мы торгуем напряженностью и смотрим, где, что, как за эту напряженность можно получить. Но внимание мы получили за эту напряженность. Все, все флаги в гости к нам. Тут Макрон, тут еще кто-то, тут Джонсон прилетает. Но обратите внимание, ровно так же ведет себя Ким Чен Ын. Когда ему охота, чтобы с ним поговорили, он запускает какую-нибудь ракету, которая туда поближе к Японии летит – и всё, все понимают, что или рис кончается, или просто надо поговорить и успокоить. Мы немножко на другом уровне, но занимаемся ровно тем же самым.
Е.Ройзман: Внешней и западной угрозы на сегодняшний день для России нет, она придумана для удержания власти
И самое интересное другое. Вот эти войска на границе... Я даже не говорю про повешенное не стенку ружье. Это уже старое и избитое. Все знают, особенно когда много ружей, они все равно выстрелят. Про ружье не говорю. Но вот эти войска на границе, их нельзя отвести сейчас просто так, потому что как только ты отводишь войска, тебе скажут: «А что это было? Ты что, дебил, что ли? А зачем ты, вообще, это делал? А что это, вообще, было такое?» И они не могут так просто отвести войска. Они продолжают нагнетать.
Что будет дальше, не понятно. Любой фактор может сработать. Ну, нервы у кого-то не выдержат. Уже войскам, которые там находятся несколько месяцев зимой в полях, тоже не все нравится. Никто не знаем, чем эта история закончится. Каких-то готовых сценариев, на мой взгляд, сейчас нет.
С. Крючков
―
Евгений Вадимович, ну вот если так целесообразно мыслить, ты ставишь себя на место человека: «Ну да, назовут меня идиотом. Да бог с ним назовут идиотом. Но главное, чтобы не назвали военным преступником». Мне кажется, на чаше весов если лежит одно и второе, то тут выбор очевиден – да пусть я буду идиотом.
Е. Ройзман
―
Слушай, ты рассуждаешь с точки зрения нормального человека. Мы же не знаем, как меняет людей власть. Вернее, мы видим, догадываемся. Мы не знаем, о чем они разговаривают между собой. Круг Политбюро приблизительно понятен. Я читал их статьи. Ну, страшновато.
С. Крючков
―
Путин, кстати, в «Синьхоа» опубликовал статью на этой неделе.
Е. Ройзман
―
Мы не знаем до конца, что у них в головах. Их несколько человек, которым около 70 и за 70. Мы не знаем, о чем они сейчас думают. То есть это Политбюро. У нас сменилась немножко структура власти. У нас власть невыборная.
С. Крючков
―
Вот в этом смысле мне всегда кажется, что еще вторая сторона, вторая волна встречная должна быть со стороны человека конкретно. Я вот одну историю глазом зацепил для себя из серии: как нам обустроить Россию. И ваши оценки хотел бы услышать. Помните, у Солженицына такая статья была. В Татарстане на мясокомбинате пронумеровали рабочих. Они получили шапочки такие с номерами. А на самом производстве установили специальное оборудование, которое следит за каждым сотрудником. С одной стороны, это повышает, наверное, эффективность, минимизирует потери в виде притырок всяких разных. А с другой стороны, это как-то приватность жизни нарушает: вот и тебя посчитали, и меня посчитали.
Е. Ройзман
―
Слушай, давай я тебе не про них расскажу.
С. Крючков
―
Расскажите, да.
Е. Ройзман
―
У нас есть знакомый один, известный в области человек. Его в свое время губернатор Россель еще попросил сделать комбинат колбасный в Буланаше. Потому что был Буланаш, шахтерский поселок, зарплат нет, ничего нет. Все, уходит это. И он создал замечательное производство. У него огромные птицефабрики были. И он создал производство по производству колбасы. Он был вынужден закрыть. Я с ним разговаривал. Я говорю: «Почему закрыл? Работало же все». Он говорит: «Ты не представляешь, воровали грузовиками. Воровал каждый. Каждый считал своим долгом. Ну просто я не справился. Они растащили все». Вот конкретная ситуация с конкретным человеком.Поэтому я владельцев в этой ситуации понимаю. Они минимизируют все возможности. Ну вот это так диковато выглядело.
С. Крючков
―
Приема не было, насколько я понимаю, потому что пролежали неделю в больнице.
Е.Ройзман: Проблемы по ЖКХ решить гораздо сложнее, чем ситуацию на границе
Е. Ройзман
―
Приема не было. Но приема не было еще и по другой причине. У нас вокруг все болеют. У нас огромное количество народу болеет. Госпитализируются меньше. Но людей более очень много. Вообще, косит всех подряд. Очень интересный момент. Места свободные есть в больнице, а часть отведена под детей. Очень много детей заболевает. И часть везде отводят под детей.
С. Крючков
―
А то, что на неделе Роспотребнадзор объявил, что, дескать, выпускаем с карантина без заключительного теста...
Е. Ройзман
―
Кстати, вот это врачи никто не понимает, что происходит, потому что они считают, когда люди выходят без теста, без окончательного тестирования, они какое-то время продолжают заражать. Я со многими врачами разговаривал. И это распоряжение никто не понимает. И предполагают, что, может быть, Роспотребнадзор решил, что быстрее так коллективного иммунитета можно будет добиться. Они говорят: «А если другой штамм, то это еще раз полыхнет». Поэтому такое недоумение и профессионалов.
С. Крючков
―
За 2 дня до этого об особенностях течения «омикрона» высказался президент. А у нас, знаете ли, вот с какой историей, мне кажется, могли бы прийти. Сегодня признанный иноагентом и ликвидированный теперь уже «Мемориал» в лице своего юриста Григория Вайпана сообщил, что суд впервые признал право «ребенка ГУЛАГа» на жилье по месту жительства там, где были репрессированы родители. То есть по стечению обстоятельств спустя десятилетия ты оказался где-нибудь, условно, во Владивостоке.
Е. Ройзман
―
Стас, это очень важная история, потому что страна накопила такое количество горя и несправедливости. Оно на рассосется само. И там, где государство может, надо хоть что-то постоянно исправлять. Эти дети ни в чем невиноваты, что они родились в лагере. И лишать их права на родительское жилье нельзя. Нельзя лишать права на конфискованное, отнятое на обысках. Этой несправедливости накопилось очень много.Кстати, страны Прибалтики сразу же стали возвращать. Но у нас это невозможно. У нас настолько все перемешалось, потому что у нас все чужое получилось: там хозяев убили, там хозяева сбежали, тут конфисковали, тут обманули. Поэтому этой несправедливости накопилось очень много. И ее все равно когда-то придется решать.
С. Крючков
―
Усатого ловкача из Белоруссии вспомним сегодня с вами сегодня? Там просто они очень ловко придумали. 27-го же у них будет референдум конституционный. Граждане Белоруссии не смогут проголосовать за или против новой Конституции, если будут находиться в этот момент за границей. То есть вот такая замануха, да?
Е. Ройзман
―
А у них уехало народу очень много. Особенно молодых много уехало. По моему пониманию, Лукашенко сошел с ума. Я видел кусочки его интервью. Он откровенно нездоров. И я думаю, что это видят все. Мало того, он рвется в бой. Причем он рвется в бой на своих соседей и братьев украинцев. Просто рвется в бой и говорит: «Я сделаю все что скажут». То есть он прямо уже свою такую полезность демонстрирует.Вообще, уникальный совершенно человек, который продал свою страну за право оставаться у власти на уровне гауляйтера такого. При этом он готов свою страну ввязать в любую бойню, просто чтобы оставаться в этой обойме властной. Удивительная история. Я думаю, что его когда-нибудь будут разбирать в учебниках по психиатрии.
С. Крючков
―
Но есть у каждого какой-то свой интерес. Вот тут дружба дружбой, а табачок врозь. Apple и Spotify решили все-таки приземлиться. Тоже ведь.
Е. Ройзман
―
Я думаю, что они не до конца оценивают риски. То есть я думаю, что они сейчас смотрят прибыли, что теряют. Не до конца оценивают риски. И реальные риски и имиджевые риски могут оказаться гораздо серьезнее. Посмотрим.
Е.Ройзман: Страна накопила такое количество горя и несправедливости. Оно на рассосется само
С. Крючков
―
Евгений Вадимович, есть еще один персонаж – чиновница, деятель российской политики, экс-прокурор Крыма Наталья Поклонская, о которой мы не раз вспоминали, бывший депутат Госдумы. Сегодня она вышла на новое место работы. Знаете где? Замглавы Россотрудничества стала. Как-то не срослось с Кабо-Верде.
Е. Ройзман
―
Ну, погорячились, погорячились. Да, не соответствует международным правилам, международному законодательству. Сложная ситуация у нее. Но ищут, просто хоть куда-нибудь ее пристроить. Она свою роль выполнила, она свое отработала. И ищут куда-нибудь пристроить. И чем быстрее про нее забудут, тем лучше. То есть это не самый счастливый человек.
С. Крючков
―
А помните, на прошлой неделе мы с вами говорили про собак. Вот коротко. Во-первых, в Приморье приняли все-таки на местном уровне, насколько я понимаю, решение о том, что нужно маркировать поголовно каждую собаку. Но там вокруг Бурматова новая какая-то движуха возникает. Негож этот законопроект, который он внес? Не разбирались еще для себя?
Е. Ройзман
―
Нет. Но я посмотрел. Возбуждено огромное количество уголовных дел туда на восток от Урала. Огромное количество уголовных дел по бездомных собакам, по нападениям бездомных собак на людей. То есть власть пытается как-то контролировать ситуацию. Но в конце концов все равно все придет к тому. А отстрелять всех собак никто не позволит. Ну и это дико.
С. Крючков
―
Минута у нас, Евгений Вадимович. Я сейчас сделаю анонс, и у вас будет 30 секунд. Сразу после этого эфира – «Разбор полета» с народными артистом России Виктором Сухоруковым. Он будет здесь в этой студии. В 23 – «Футбольный клуб». После полуночи – традиционный «Битловский час» с Владимиром Ильинским. Я, Стас Крючков, с вами прощаюсь. Евгений Вадимович, финальные 30 секунд ваши.
Е. Ройзман
―
Я хочу сказать, что, на самом деле, мы наблюдаем, что что-то сейчас происходит. Я надеюсь, что Россия не сорвется ни в какую войну. И в конце концов все равно Россия будет свободной и счастливой. И желаю всем политзаключенным когда-нибудь вернуться домой. Всем добра и удачи. Все будет хорошо.
С. Крючков
―
Друзья, будьте свободны, будьте счастливы и здоровы. До свидания.