Евгений Ройзман - Личный приём - 2022-01-31
С. Крючков
―
21 час и 7 минут в Москве. Это программа политика Евгения Ройзмана «Личный прием». Евгений Вадимович с нами на связи из Екатеринбурга. Евгений Вадимович, приветствую вас.
Е. Ройзман
―
Станислав, привет. Всем здравствуйте.
С. Крючков
―
Я здесь в первой студии «Эха», Станислав Крючков. Идет трансляция на основном канале «Эха» в Ютюбе, в Яндекс.Дзене. СМС: +7 985 970 45 45. Твиттер, Вайбер, Вотсап, Телеграм. Присоединяйтесь с вопросами и репликами. Чат наш уже интересуется причиной кашля. Приболел, Евгений Вадимович?
Е. Ройзман
―
Слушайте, сразу. Только не смейтесь. Я болею. И у меня сел голос. Но я буду стараться, потому что темы серьезные. Но у меня температуры нет. Тест я сдал. Завтра я буду знать результаты. Скорее всего, это то, что я думаю. Поэтому я никуда не выхожу. Я нахожусь в здравом уме и трезвой памяти.
С. Крючков
―
Что не может не радовать. Как и не может не радовать, а просто восхищать, на самом деле, позитивная новость этого дня, великая новость, я считаю: сбор для Марка, насколько я понимаю, закрыт.
Е. Ройзман
―
Все. сбор для Марка закрыт. Я хочу поблагодарить всех, кто участвовал. Самые разные люди участвовали с разных концов страны. И Екатеринбург, конечно, очень сильно участвовал и художники Екатеринбурга, и пенсионеры Екатеринбурга, пенсионеры со всей страны, много ведущих серьезных. Не поблагодарить просто невозможно всех, фамилии назвать невозможно, поэтому я благодарю каждого. По нынешним временам 121 млн собрать вот так вот... А вы же помните, мы вели одновременно два сбора. Это очень сильная история. И я благодарю каждого, жму руку каждому, обнимаю каждого. У нас получилось. И этот парень будет жить и встанет на ноги. Так что вам огромное всем спасибо.
С. Крючков
―
Евгений Вадимович, а тут без деталей? Потому что довольно много за неделю пришло. Это чудо такое.
Е. Ройзман
―
В конце, когда уже мы подошли к 100 млн, включились совсем другие люди, причем, что меня порадовало, совершенно молодые, и закрыли остаток. Я очень благодарен этим парням. Тоже попытаюсь как-то отдариться.
С. Крючков
―
Ну, здорово ведь. Пацану 9 января 4 года будет.
Е. Ройзман
―
Да.
С. Крючков
―
Ковидная история. Расширяется как-то список ежедневно. Причем такими тысячами и тысячами прибывает число зараженных. Но есть цифры, в другую сторону работающие. Официальные цифры. Естественная убыль населения по итогам прошлого года – это минус 1 млн человек. И вот это все на фоне и роста заболеваемости у детей, и роста числа госпитализаций относительно в периоде, как мы с «омикроном» познакомились. Но тут и прежняя зараза, что мы по QR говорили, теперь по регионам пошла волна, да даже не волна, а люди выходят против прививок детям. Ваша позиция. Что думаете?
Е. Ройзман
―
Слушайте, я видел, как люди выходят против прививок детям кори, и знаю, к чему это приводит. Поэтому я бы вот никуда не торопился. Но где-то уже начинают прививаться. У меня куча вопросов. Люди задают вопросы, где можно по-быстрому привиться для детей. У нас сейчас по школам просто волна идет. По-моему, 800 классов на карантине. Поэтому все равно об этом заговорят. Ну, это будут решать родители, потому что до 18 лет принимают решение родители. Но, вполне возможно, если распространение пойдет через детей, если будут тяжело дети болеть, думаю, что государство может принимать какие-то жесткие меры. Ну, увидим по ситуации.Но сейчас картина, конечно, удручающая: гигантские очереди в поликлиники стоят, просто на улице очереди стоят, больницы не справляются.
С. Крючков
―
Но у нас, как нам рассказывали, три действующие вакцины. При этом на неделе было много разговоров по поводу эффективности как минимум одной из них. Стоит поднимать эту тему с тем, что Роспотребнадзор всячески продвигает «ЭпиВакКорону», которая, как многие говорят, вызывающая вопросы?
Е. Ройзман
―
Слушайте, в сентябре уже стало известно, что «ЭпиВакКорона» – не работающая вакцина. Мало того, сейчас у нее какое-то еще нашли отрицательное действие. Да, это стало известно. Я считаю, что здесь Роспотребнадзор должен какую-то ответственность нести, потому что это слишком долго было, могли раньше это понять. Но по «Спутнику» там своя проблема. Вдруг не стали раскрывать цифры по... Как они сформулировали, Стас?
С. Крючков
―
Я не могу понять, о чем вы говорите.
Е. Ройзман
―
Отказались раскрывать цифры по «Спутнику» по побочному действию вакцины. Естественно, что никогда в жизни это не увеличит доверие к вакцине. И надо понимать, что другие вакцины, тот же «Пфайзер», пожалуйста, в открытом доступе все сведения. Ну, много моментов. И если люди не хотят прививаться и не доверяют вакцине, надо признать, что государство сделало для этого все возможное.
С. Крючков
―
Ну вот я смотрю, какие памятки рассылают. Мне сегодня через Госуслуги правительство Московской области, где я прописан, пришло сообщение, дескать, в случае если наблюдаете у себя симптомы такие традиционные, изолируйтесь и постарайтесь ни с кем не контактировать. Как-то вполне себе такие очевидные вещи. Но никакого алгоритма вот спустя 2 года выработанного я не получил. Причем если через 38 перескакивает температура, приходите к врачам, вызывайте на дом врачей, скорую, то-се, пятое-десятое. Это значит, что я 2 дня должен без врачей жить, самолечением тем самым заниматься?
Е.Ройзман: Если люди не хотят прививаться и не доверяют вакцине, надо признать, что государство сделало для этого все возможное
Е. Ройзман
―
Послушай, на самом деле, это происходит везде и повсеместно. Не понимают, что с этим делать. Пока еще это тоже новый вирус. Единственное, в чем врачи сходятся, говорят: «Просто старайтесь не допускать большого скопления народу и старайтесь там не бывать». Хотя бы как-то интенсивность попадания в больницы сейчас снизить, потому что они подозревают, что все равно многие пройдут через больницу. Дак чтобы не в раз это произошло. Пока стараются сделать это. Все то же самое. Все меры предосторожности те же самые. И пока все лечения те же самые.
С. Крючков
―
Давайте оставим эту тему с ковидом и на такие какие-то жизненные еще, более частные, касающиеся каждого не только так, как болезнь. Наверное, про скорость хочу я поговорить с вами. Вот тут секретарь Генсовета «Единой России» Турчак оценил инициативу вице-мэра столичного Ликсутова по поводу снижения нештрафуемого порога скорости с 20 до 10, дескать, единороссы ее не поддерживают. Но я что-то не припомню, а Ликсутов – он не единоросс у нас, да? Во всяком случае, часть системы. Вы что думаете?
Е. Ройзман
―
В данном случае лидеры «Единой России» – это откровенные популисты, на мой взгляд. Ликсутов в этом плане совершенный профессионал, он понимает, что он делает. И действительно, снижение нештрафуемого порога... Ликсутов сказал, что это приведет к снижению смертности на 10%. Все мэры крупных городов, которые как-то вникали в эту проблему, они это знают. Все, кто отвечает за дорожное движение в городах, они эту проблему знают.
Е.Ройзман: Репрессивные меры на дорогах играют свою роль
Допустим, если порог 20, там, где положено 40, будут ехать 60. Допустим, если на 60 км человека сбивают, у него один шанс остаться в живых, а если сбивают на 50, то у него гораздо больше шансов. То же самое: если скорость ограничена 60 км, едут до 80. Так вот на 80 км там процентов 90 погибает, а на 60 км – процентов 40. Разница гигантская. Каждые 10 км для любого человека, кто отвечает за дорожное движение, это очень серьезно. И я просто говорю как в прошлом мэр города. Мы эту тему прорабатывали и думали, как суметь через свое Заксобрание в Государственную думу внести вот это снижение порога.
Вообще, что касается дорожного движения, репрессивные меры на дорогах играют свою роль. Но граждане те, кто за рулем, воспринимают это крайне негативно, потому что ограничение скорости воспринимают как ограничение своей личной свободы. Аргументация такая. Я почему это говорю? Потому что я сталкивался в Думе, когда в 2005 году готовили ужесточение в Уголовный кодекс за встречу, за пьяную езду, за нарушение Правил. Я взял и это выставил в 2006-м. А у меня уже был «Живой Журнал». Я взял это выставил в паблик на обсуждение. Я такого не видел. Аргументы самые дикие, что нельзя ни в коем случае ужесточать штрафы, потому что будет расцветать коррупция.
Слушай, ну ты не хочешь платить гаишникам – не нарушай, да и все. Не плати, не давай взятки. То есть если ты говоришь про штрафы, которые ты платишь по-честному в казну, они в казну и уходят, гаишники к ним не имеют отношения. Не хочешь, чтобы коррупция процветала, – не плати. Не хочешь платить – не нарушай. Все очень просто. Но в те годы смертность на дорогах была порядка 35 тысяч и 270 тысяч оставались инвалидами. Сейчас – 16 тысяч. То есть репрессивные меры действительно сработали. Понятно, что все меры должны приниматься в комплексе. Основные причины: выезд на встречку, пьяная езда, превышение скорости.
Но понятно, что надо ставить разделители, тратить на это деньги. Но это вопросы приоритетов. Поэтому ограничение – это самый простой ход. Но если он приведет к снижению смертности на 10%, то это 1500 человек в год будут оставаться живы. Я готов поступиться какими-то своими удобствами ради того, чтобы 1500 человек каждый год оставались живы. Это моя позиция.
Что касается Ликсутова. Относиться к нему можно как угодно. Но он профессионал. И к этим деньгам он отношение не имеет. Он от этого не разбогатеет.
Е.Ройзман: Я готов поступиться какими-то своими удобствами ради того, чтобы 1500 человек каждый год оставались живы
С. Крючков
―
Ваша правда по поводу 1500 спасенных жизней. Но тем не менее вот дифференциация какая-то должна быть по городу и по межгороду? Потому что ведь тошнотой заниматься на трассе...
Е. Ройзман
―
Стас, я это очень хорошо понимаю так же, как и ты. Я 40 лет своей жизни провел за рулем. И я это точно так же чувствую. Но надо понимать, что, вообще, причина всех аварий в конце концов все равно превышение скорости.
С. Крючков
―
Ваша правда опять же. Министр юстиции Константин Чуйченко предложил расширить систему исправительных центров Федеральной службы исполнения наказаний. На слуху у нас у всех это ведомство с некоторых пор. ФСИН я имею в виду. И вот президент Путин поддержал. А в чем, собственно? Отправка 100 тысяч человек заключенных на принудительные работы. Для меня, вообще, вопрос. Как это так? Человек, во-первых, лишен свободы, во-вторых, он должен работать принудительно. Поясните.
Е. Ройзман
―
Слушай, как только кто-то говорит, что у них появляется возможность выйти по УДО, если они работают, я сразу вспоминаю этот лозунг «Работа освобождает».
С. Крючков
―
Это лозунг известного времени и известных деятелей.
Е. Ройзман
―
Я, кстати, не помню, в Бухенвальде, что ли, он был.
С. Крючков
―
Тоже сейчас не скажу. Кстати, была новость. Верховный суд Мордовии утвердил приговор по делу начальника колонии, в которой Надежда Толоконникова, признанная у нас иноагентом, отбывала свое наказание по делу «Пусси Райот». Жалоба там была о том, что варежки, по-моему, заставляли шить. Все. Человек теперь у нас...
Е. Ройзман
―
Стас, подождите. Очень важный момент. В чем здесь подвох? То есть президент дал добро на то, чтобы порядка 100 тысяч заключенных, а в дальнейшем и больше, до половины всех заключенных могут работать на принудительных работах, в частности, на инфраструктурных больших стройках, достраивать БАМ, ну и все, что отсюда следует. В чем здесь подвох? Первое. Причина этого – не хотят платить. Единственная причина привлечения подневольного труда, привлечения труда заключенных – не хотят платить. И когда говорят, что на стройки никто не едет... На стройки не едут по одной причине – потому что им не хотят платить. Если будут платить, то люди поедут. Это первое.
Е.Ройзман: От бесплатного рабочего труда очень сложно будет отказаться
Второе. Представьте себе, 10 тысяч человек работает на стройке. И вот у них подходит время освобождаться. Что, стройку остановят? Нет. Будут искать возможности или этих заключенных придержать еще, или набрать новых заключенных. Это будут по инстанциям слать рапорта: «Присылайте еще». Где их взять еще? Следовательно, будет такое же негласное указание там ужесточить законодательство, там ужесточить санкции по уже имеющимся законам, просто чтобы больше людей было в заключении, чтобы можно было эту стройку обслуживать.
Но как только одна стройка будет засчет такого дармового труда идти вперед и процветать, тут же найдут еще какие-нибудь стройки. И это войдет в систему. Это как наркотик. От бесплатного рабочего труда очень сложно будет отказаться. Очень важный момент еще. Принудительный труд не бывает эффективным. Все страны и мы, в том числе, это уже проходили. Это первое. Второе. То, что будет постоянная потребность в заключенных, и она начнет расти – это тоже проходили. Поэтому это билет в один конец. И конечно, этого допускать нельзя. Это очень опасный прецедент.
С. Крючков
―
То есть это система, которую мы, наверное, так можем сходу назвать формированием нового ГУЛАГА своего рода.
Е. Ройзман
―
Это первый шаг, который происходит на наших глазах.
С. Крючков
―
Мало того, что ты изолирован, ты еще принудительно пашешь. Но тут тебя пытаются социализировать. Вот я опять же о предложении Чуйченко скажу. На встрече с президентом он говорит: «Завершили мы работу над проектом закона о системе пробации в Российской Федерации, которая предусматривает социальную адаптацию осужденных». И скоро его представят в Госдуму. На ваш взгляд, это будет в том же духе, в котором реализуются подобного рода инициативы у нас? О каком духе я говорю, когда вот это упоминаю? Вот «Гулагу.нет» опубликовал свой архив. Казалось бы, система так пришла в движение, но потихоньку вроде бы все на тормозах спущено.
Е. Ройзман
―
Нет, нет, нет. «Гулагу.нет», во-первых, сдаваться не собирается. Потом, я точно знаю, готовится очень серьезный фильм, который пройдет по всем странам мира. То есть это очень серьезный подход. И власти российские, сейчас уже видно, не хотят ассоциироваться с этими пытками, поэтому следуют поручения президента и так далее. Они не хотят с этими пытками ассоциироваться. И их здесь можно понять. Увидим все по ситуации. Но вот эта ситуация реабилитации бывших заключенных существует, но она производится частным порядком. Я знаю достаточно серьезные организации, которые этим занимаются. И у них зачастую получается. Но это, на самом деле, серьезная и очень важная история.У меня своя ситуация. Мне позвонил парень. Друг у него был священник. Его звали Александр. Его тоже зовут Александр. Они жили в Искоре. Это за Чердынью туда глубже. Оба в прошлом детдомовцы, оба в прошлом десантники. Обоим сейчас по 45 лет. Занимались тем, другим, третьим. Себя не нашли. У детдомовцев бывает такое. И вот он сейчас освободился. Я говорю: «За что сидел?» Он говорит: «В драке человека убил. Но мне много дали. Я на судью накинулся, стал ругаться. Много дали». Ну вот сейчас освободился. 46 лет. Куда идти, не понятно. Жить негде. Денег нет. Ни родни, никого, ничего.
И, конечно, эти системы должны работать, потому что такие люди есть. И они не самые пропащие. Просто кому-то повезло в жизни, а кому-то не повезло. И так бывает. То есть я сейчас ищу возможности для этого парня. Он так-то неплохой парень.
С. Крючков
―
А много историй таких, что восстанавливались люди, длительные сроки проведя в заключении?
Е. Ройзман
―
Слушайте, у нас этим занимается Юрий Иванович. Он отсидел 35 лет. Когда мы начинали в 1999 году фонд «Город без наркотиков», он начинал приблизительно в одно время с нами. И я с ним постоянно на контакте. И он этим занимается. Он получает гранты. А он человек авторитетный был и по лагерной жизни авторитетный. Он знает, что происходит в лагерях. Поэтому к нему идут. Он находит рабочее место. Он умудряется всем получать паспорта, и он находит какую-то маломальскую работу для людей. Поскольку он сам это все проходил в жизни, поэтому у него получается. Но ему уже сейчас седьмой десяток. Но тем не менее его тоже все поддерживают, потому что он честно своей работой занимается.
С. Крючков
―
По поводу думских инициатив. У меня перед глазами картина в телесюжетах, которую демонстрировали после 2014 года после санкций введенных о том, как там тракторами давят яблоки и прочее, прочее, прочее. Тут инициатива возникла запретить уничтожение пригодных для употребления продуктов. И я думаю, что на волне вот всей этой движухи международной вполне возможно, что власти дадут попятную, скажут: «Ну да, доколе».
Е. Ройзман
―
Смотри, это внес Олег Нилов. Он питерский. И у питерских к этой истории отношение должно быть свое. Вообще, эта ситуация совершенно дикая, когда государство само против себя вводит продуктовые санкции. Это дикость, это ненормально. Во-первых, любое ограничение конкуренции всегда ведет к повышению цены и снижению качества. Так было всегда.Но страна, которая пережила блокаду, страна, которая пережила в 20 веке несколько ситуаций с голодом, когда погибли... Ну, голод 1921 – 1922 года – вообще никто не знает, сколько народу погибло. Кто-то считает, порядка 10 млн. Голод с 1932 на 1933 год, который сами вызвали коллективизацией – порядка 9 млн. Сейчас уже просчитывают. Голод 1946 – 1947 года, о котором меньше знают, – от 1,5 до 2 млн, историки считают. И в стране, которая такой голод пережила, где еще крошки со стола многие старики смахивают и в рот закидывают, продукты вот так демонстративно давить бульдозерами – это дикость, это ненормально.
Е.Ройзман: Давить продукты – я считаю, это страшный грех
При этом есть очень серьезный момент, важный. В стране огромное количество психоневрологических диспансеров, где люди полубесправные вообще. Огромное количество домов престарелых, где люди просто последним питаются. Но есть такие места как интернаты для слепоглухонемых, то есть это вообще чудовищные такие. И вот эти продукты можно взакрытую. Допустим, каждый глава города совершенно точно знает, что на его территории находится: какие приюты, какие интернаты, какие психоневрологические интернаты. Их можно развозить негласно. Просто развозить вот так: проверили, все нормально, развезли, отдали. Все будут счастливы. Это будет незаметно, это не будет никого раздражать. Но это будет по-человечески. Давить продукты – я считаю, это страшный грех.
С. Крючков
―
Минутка у нас до новостей. Была еще одна история питерская и тоже связанная с тем, о чем вы сейчас говорите, – с блокадниками. День освобождения Ленинграда от блокады был 27-го числа. Приезжал туда президент. И были объяснения той картинки, которую мы все видели. Но что вот объяснения, если мы это видели? Евгений Вадимович, вот как в вашем сердце это отозвалось? Не пустили блокадников на Пискаревку.
Е. Ройзман
―
На мой взгляд, история дикая. А то, что начали оправдываться, она стала еще такой омерзительной немножко. Ну представляешь, когда ты заходишь, всех держат, ты идешь один, оставляешь букет, оставляешь венок, перед этим дезинфицируют снег, а потом букет и венок уносят. То есть все пожали плечами. Когда увидели снайперов на крышах... Чего ты боишься? Ты среди своего народа. Если ты не преступник, если ты не сделал ничего плохого своему народу, чего ты боишься? Ну и конечно, то, что всех оставили за оградой и не пропустили. Это плохая история, это некрасивая история. И она болезненная.
С. Крючков
―
Такая помешанность на собственной безопасности. И вот эта фотография тассовская, мне кажется, войдет в историю: люди за оградой, президент в одиночестве у этих рядов. Политики Евгений Ройзман, «Личный прием». Мы вернемся в эту студию после новостей и рекламы на «Эхе».НОВОСТИ / РЕКЛАМА
С. Крючков
―
«Личный прием», программа Евгения Ройзмана. Вторая часть этого эфира. В прошлый раз говорили про бродячих собак. И как-то мне показалось, что инспирированная тема. То есть разом прямо заговорили об этом то там, то сям. Но тут предложения поступают: бороться нужно с бездомными собаками при помощи обязательного чипирования, дополнительного финансирования на стерилизацию. Вот у вас есть какой-то алгоритм как у бывшего мэра?
Е. Ройзман
―
Стас, первое. Хочу перед всеми извиниться. У меня леденец. То есть я взял леденец, просто чтобы у меня голос не сел. Поэтому не обращайте внимание. Это не то чтобы не уважение, это чтобы говорить. У меня экспедиция была небольшая, несколько дней прожил во Владивостоке. У меня там научный интерес. Ну и, кроме всего прочего, там много чего посмотрел. В следующей передаче голос вернется, расскажу, потому что интересно.Обратил внимание. Там недавно тоже случай был: бездомные собаки напали. Начал смотреть. Разговаривал со специалистами. Они говорят, очень много бездомных собак в тех местах, где когда-то были воинские части, базы, где их бросили. Вот там очень много бездомных собак. Чита, Забайкалье, Приморье. Как правило, там нападают на людей, нападают на детей.
И мне написал сегодня парень наш с Уралмаша. Работал в милиции и уехал в Австралию, живет в Мельбурне. Он работает инспектором по животным. Там в каждом районе города свой инспектор. У них все домашние животные зарегистрированы. Но мы с ним разговаривали по собакам. Он говорит: «Раз в год регистрация проверяется. За кастрированную собаку платят 56 долларов в год, за некастрированную – 161 доллар в год. Штрафы. Если ты не подобрал за собакой какашку – 350 долларов. Если незарегистрированная собака – 350 долларов. И если у тебя собака без поводка там, где должна быть на поводке, – 185 долларов».
Если вдруг собака на улице бесхозная, жители сообщают сразу. В первую очередь собаку сразу помещают в ветеринарную клинику, и все ветеринарные клиники обязаны принимать домашних животных. Просто обязаны. А потом приезжают инспекторы. То есть они должны отлавливать. Приезжают инспекторы, разбираются, чья собака. Собаки содержатся в приюте за государственные деньги. А вот эти деньги, которые ты платишь за регистрацию собак (161 – некастрированная и 56 – кастрированная) идут на обустройство собачьих парков, собачьих площадок и так далее. То есть эта система замкнутая. И он говорит: «У нас в Австралии бродячих собак нет вообще». И, на самом деле, такая система существует во многих странах.
У нас собак отлавливают и по закону их должны держать месяц. Но поскольку все равно люди гуманные, стараются держать до 2 месяцев. Но надо все время находить где-то деньги их кормить, нужно находить деньги на все. Ветеринаров не хватает, клиник не хватает. За все надо платить. Люди не разбирают собак. Поэтому в конце концов их усыпляют. Об этом не говорят лишний раз, не афишируют, но оно происходит именно так.
Но когда ты глава города, к тебе приходят и говорят: «У нас на школьном дворе стая собак напала на детей». И в этот момент ты ничего не сделаешь. Ты моментально позвонишь в эту службу, сразу же будешь звонить в эту службу, потому что когда идет речь: дети или собаки, то, конечно же, дети. Понимаешь?
С. Крючков
―
Я понимаю. Но всегда работают какие-то вот такие линейные схемы у людей. Вот идет человек по улице, видит – собака не на поводке, неагрессивная, ни на кого не нападает. Начинают искать виновного, того, кто отвечает. Никто за нее не отвечает.
Е. Ройзман
―
Действительно никто не отвечает. Любой мэр, любой чиновник занят непосредственной операционкой. И когда говорят, что собаки покусали людей, первое движение – он звонит в спецавтобазу, потому что они отвечают за собак. В конце концов отловят и в конце концов усыпят. И это понимает каждый. Понятно, что здесь зоозащитники. Им говорят: «Ну возьмите на себя». Но у зоозащитников денег нет. И у городов нет денег. Все города живут впритирку. Деньги есть только у Москвы.Кстати, с Москвой в свое время произошла одна интересная история. На Лужкова насели избиратели в свое время и заставляли его решить проблему с собаками. И он на какой-то момент проблему с бездомными собаками почти решил. Но вдруг оказалось, что в Москве столько крыс. И как только не стало собак, они начали чудовищно размножаться. Это вот история недавнего прошлого. Поэтому какой-то баланс всегда существует. За этим надо следить.
С. Крючков
―
Жень, я правильно понимаю, что в связи с экспедицией приема на этой неделе как такового не было?
Е. Ройзман
―
У нас всегда сидят диспетчеры, у нас всегда сидят дежурные. Понятно, что настоящий прием начнется только тогда, когда... Он очный может быть настоящим. Дистанционный – ненастоящий. Но проблемы все понятны по приему. Очень много народу со всей страны. Самые разные люди в разных ситуациях просят хоть как-то помочь деньгами. Очень много людей закредитованных. То есть вообще закредитованных, просвета не видят. Работают только на кредиты.Женщина одна пришла. Ей 79 лет. Сын у нее воевал в Чечне. Военный инвалид. С 2000 года стоит в очереди на жилье. До сих пор не дали. Пришла спросить, есть, вообще, шансы какие-то или нет. Попробуем узнать.
Но у меня еще одна очень интересная ситуация. Просто вот ситуацию рассказываю. Читаю в ленте: «В Саратове пенсионер отдал мошенникам 17 млн рублей». И у меня как у жителя России первая мысль: «Ничего себе: пенсионер и 17 млн». Ну, волосы дыбом встают. Оно как-то не сочетается. Потом вдруг с холодной головой начинаю думать. Пенсионер в России – это лет 40 стажа в любом случае. Человек работал 40 лет. 17 млн – это 200 тысяч евро. Это человек за 40 лет заработал 200 тысяч евро. Это что, много что ли? Ну, для России это звучит дико, потому что большинство людей какие-то похоронные откладывают, в матрас зашивают, чтоб было, на что похоронить. Но вот так по-человечески, если считать себя европейской страной: 200 тысяч евро за 40 лет...
С. Крючков
―
Да в конце концов, приватизированную квартиру в Москве мог продать и уехать в этот Саратов.
Е. Ройзман
―
В Москве, да. За 40 лет это что, много, что ли? И представляешь, вдруг я понимаю, что мы уже живем вот так и нам кажется, что это какие-то сумасшедшие деньги, дикие деньги. А это совершенно нормальные деньги для нормального мира. Просто они для нас уже кажутся сумасшедшими, для наших пенсионеров.
С. Крючков
―
Ну, на фоне галопирующего такого роста цен. Я сегодня зацепился глазами за сообщение о том, что одна из крупных молокопроизводящих компаний сообщает, что на 10% повышает стоимость своей продукции. И мотив меня заинтересовал. Масло жирности 72,5% – самое ходовое как ингредиент ключевой – на 45% подорожало, молоко обезжиренное – на 35% по итогам года. Это при всем при том, что на 8,6% тем же пенсионерам пообещали проиндексировать пенсию. Вот тебе и цифры.
Е. Ройзман
―
В прошлом эфире я рассказал, что разговаривал с крупнейшим девелопером здесь. Он говорит: «За 2 месяца цены скакнули на цемент на 40%». А стройка – это вещь такая, она за собой тянет очень много. Но сейчас стало известно, что система «Платон» на 8,5% повышает. Как только повысят на 8,5%, сразу все дальше пойдет.
С. Крючков
―
По поводу научного интереса, по поводу экспедиции, истории и все такое. Екатеринбург у меня в голове с некоторых пор ассоциируется с царскими останками, с расстрелом царской семьи и вот это вот все. Даже не столько с самим фактом, сколько со следствием вокруг этого ведшимся. И долгое-долгое время вот эта движуха туда, сюда, признаем, не признаем. Следственный комитет теперь наконец подтверждает подлинность останков императорской семьи. Собственно, они как-то давно это сделали. Но теперь еще это РПЦ признает. Но мне не хватает, чтоб вот это было сказано высшим иерархом церковным, чтобы Кирилл вышел и сказал: «Да, больше этот вопрос мы не понимаем».
Е. Ройзман
―
Слушай, у нас в свое время Венедиктов сделал очень хороший ход: он провел ряд «Дилетантских чтений» именно по царским останкам. Он в Екатеринбург сюда привез следователя Соловьева. Тот самый знаменитый следователь Соловьев. Он был следователь по особо важным делам еще в Генеральной прокуратуре СССР. И у него в сейфе одновременно находилось два дела. По одному делу Ленин – потерпевший (по Фанни Каплан). И, кстати, в этом сейфе лежал Браунинг Фанни Каплан. И в этом же сейфе лежало дело по Ленину, где он был подозреваемым, – дело по убийству царской семьи. И у него там лежал Маузер Ермакова.И огромное количество народу собралось. И он очень внятный, спокойный, структурированный следователь. Он просто рассказал все по деталям. То есть не оставил вопросов. Все журналисты здесь были. На самом деле, понятно, что останки подлинные. Уже тогда было известно. По ним все экспертизы проводили. Останки подлинные. Почему РПЦ не признавала, почему не хотела признавать, не понятно.
Но сейчас, наконец, это свершившийся факт. И, конечно, уже пришло время признать и пришло время как-то по-человечески захоронить, потому что они все на полочках лежали.
С. Крючков
―
Но свершившийся насколько? Вот Илларион сказал. Все-таки Кирилл-то молчит. Потом опять отыграют, скажут: «Вы знаете, в прошлый раз у нас оставалась тень сомнения. И вновь вернемся к этому вопросу».
Е. Ройзман
―
На самом деле, вокруг этих останков всегда была некоторая возня между региональными властями и федеральными властями. Там Немцов закусился с Росселем в свое время, умудрился сказать: «Что Россель вцепился? Это же не его останки». Россель там чуть его не на дуэль вызвал. То есть такое было. Конечно, все, пришло время в этой истории поставить какую-то точку.
С. Крючков
―
Давайте немножко человеческой истории перемежим. Вы сказали, что из Мельбурна вот этот парень про собаку вам рассказал. В Мельбурне вчера был великий, на мой взгляд, финал теннисный Открытого чемпионата Австралии. Надаль с нашим Даниилом Медведевым играл более 5 часов. Смотрел я на это, – на церемонии, да, собственно, и в процессе матча, – как Медведев реагировал. Такой смурной он у нас. Великий, но смурной.
Е. Ройзман
―
Слушай, он какой есть. Теннисисты всякие бывали. Кто постарше, помнит Макинроя. То есть многие ракетками кидались, на судей нападали. Теннис – очень интересный вид спорта, где ты постоянно должен себя контролировать. Мало того, в теннисе есть правило: в теннисе не болеют против. То есть теннис – аристократический вид спорта. Теннис – вид спорта порядочных спортсменов и порядочных зрителей. Представляешь, против не болеют, не радуются.
С. Крючков
―
Но мы видели, как на первой и на второй подаче шикали на него. То есть, собственно говоря, это экстраполируется на конкретного человека история страны?
Е. Ройзман
―
В теннисе это не принято, это моветон. Неудачам не радуются, неудачам не хлопают. Поэтому такое молчание, когда неудача. А когда удача какая-то... С другой стороны, у одного – удача, у другого – неудача.
С. Крючков
―
Это проекция на человека такая отношения к России?
Е. Ройзман
―
Я не думаю. Очень хорошо на эту тему сказал Василий Уткин. Он говорит: «Сафина вообще в Австралии на руках носили, его все любили». К Кафельникову такое отношение было уважительное всегда. То есть здесь само поведение такое, сама внешность. Но тем не менее он боец, серьезный парень, идет своим путем. Ну, дай бог, чтобы получилось. Но Надаль больше оказался боец, другой уровень.
С. Крючков
―
Чтоб не показалось, что тут какая-то нотка критики. Медведев – крутой, абсолютно крутой, безусловно.
Е. Ройзман
―
Смотри, Стас, надо понимать, что это спорт, это всего-навсего спорт и не более того. Но и не менее того.
С. Крючков
―
Давайте расширим вот эту тему, может быть, чуть больше. Мы с вами уже с ноября говорим об усилении российского присутствия на границе с Украиной. Потом вот эти вот все переговоры пошли, война, не война. Нет войны пока что. И слава богу. И тут Олимпиада стартует. Хочется рассчитывать, что вообще забудут об этом обо всем и как-то это разрулится. Пускай этим занимаются дипломаты.
Е.Ройзман: Наращивание присутствия в Беларуси, конечно, настораживает
Е. Ройзман
―
Слушай, я бы тоже был рад сказать: «Забудется, разрулится». Но все так же показывают, как идут эшелоны. Все так же наращивается присутствие в Беларуси. Выясняется сегодня на Совбезе ООН, американцы говорят: «Когда нам выдвинули ультиматум, сказали, что если мы не принимаем ультиматум, то война». То есть такого тоже раньше не звучало. Что меня насторожило? Для американцев, для НАТО, на мой взгляд, были выдвинуты совершенно неприемлемые требования. Они их и не могли принять. Но им сказали: «Если нет, то война». То есть, может быть, пытаются оправдать следующее вторжение и сказать: «Мы же предупреждали, а вы не отреагировали. Ну вот». Я не знаю.Но наращивание присутствия в Беларуси, конечно, настораживает. Эшелоны, конечно, настораживают. Хотя это все слишком демонстративно делается. И есть какая-то надежда, что это делается для каких-то переговоров, для повышения ставок на переговорах. Но это все зашло в тупик, а наращивание продолжается. Но, с другой стороны, сегодня была информация, что на юге где-то отошли от границы. Ловим каждую информацию. Ее нет до конца. Риторика странная, риторика где-то диковатая. Все в напряжении, на самом деле.
С. Крючков
―
Тут вот помимо этого военного контекста есть еще контекст дипломатический, который имеет выходы на вполне себе реальную нашу с вами жизнь, на экономику. Ну хорошо, Великобритания в лице Лиз Трасс говорит: «Можем ввести санкции против российских энергетических компаний в случае вторжения России на Украину». Американцы говорят: «Готовим законопроект о том, что санкции могут быть применены превентивно». То есть авансом, скажем так. И я вот так просчитываю: «Ну хорошо, вот они это сделают, если мы сделаем это. А в конечном счете за эти санкции, за санкции против компаний я буду расплачиваться из своего кармана теми же самыми возросшими ценами в магазинах?»
Е. Ройзман
―
Слушай, мало того, это не мы даже будем расплачиваться. Мы-то само собой. Но и наши дети будут расплачиваться, потому что санкции – это удавка. Санкции – это отсечение от денег. Санкции – это отсечение от выгодных кредитов. Санкции – это очень жесткое отсечение от всех новых технологий. И с санкциями начинается отставание. И оно уже ощутимо. И там в верхах на федеральном уровне это очень четко понимают. Куча позиций, где начинается серьезное отставание.И конечно, оно все скажется. А санкции – это вещь такая, это удавка. Они так просто не сбрасываются. Вон поправка Джексона-Вэника. С 70-х годов боролись. То есть поправка была введена, торговые ограничения очень серьезные, потому что из Советского Союза не отпускали евреев. Евреи были отказники, они стремились уехать, их не отпускали. Ну вот ввели такую поправку. Дак ее отменили уже при Обаме. Причем одним из самых серьезных лоббистов был Немцов, чтобы отменили эту поправку. Уже давно все евреи уехали, проблем никаких не было, а поправка работала. Поэтому санкции вещь такая. Они принимаются гораздо легче, чем снимаются потом. Это серьезные, на самом деле, истории. К этому надо серьезно относиться.
С. Крючков
―
Ну вот есть у нас закон, который действует, – об иноагентах. Но Путин поручил до 1 мая проанализировать его. И в части исключения из реестра организаций уже там присутствующих, может быть, будут какие-то подвижки. Или нет у вас на это надежды особой?
Е.Ройзман: Санкции – это удавка, и принимаются они гораздо легче, чем снимаются
Е. Ройзман
―
До 1 мая мы с тобой и все, кто сейчас слушает, ничего об этом знать не будут. 1 мая мы поймем, что происходит. Ну, увидим.
С. Крючков
―
Кстати, по поводу следователя Соловьева по царским останкам. Есть еще один довольно яркий персонаж современного следствия – бывший особист из Следственного комитета генерал-майор юстиции Рустам Габдуллин. Во всяком случае, он таковым был довольно продолжительное время. Вел «болотное», «московское» и прочие резонансные дела. Сейчас в адвокатуру пошел. Правильно же.
Е. Ройзман
―
Слушай, у него репутация очень плохая. Он когда был следователем... Он абсолютно политизирован, он выполнял поручения. Он умудрился разом у огромного количества народу заблокировать счета на 75 млн. У людей это до сих пор действует. У однофамильцев это делали. То есть, вообще, вот так совершенно по-конски. Я даже не знаю, как по-другому назвать.И у него поляны не было проявить себя как следователь. Как исполнитель – да. Ему сказали делать это, передали ему в помощь огромное количество народу и силовиков. Что ему было велено, то он и делал. То есть для этого даже не надо было голову включать. Ну, какие-то организаторские способности. То есть про то, что он был каким-то следователем, – об этом никто не говорит. Репутация у человека откровенно плохая.
Каким-то решалой серьезным, знать, кто берет деньги – ну, может быть. Вот такие бывают, которые выходят из силовых структур и знают, с кем можно договориться за деньги. Но к нему сейчас приковано такое внимание, что я не думаю, что кто-то у него что-то возьмет. Поэтому посмотрим, увидим.
С. Крючков
―
Слушайте, а как у нас механизмы отслеживания вот этих блокировок счетов, выплаченных, невыплаченных штрафов работают косо и криво. Митрохин сообщил на неделе, что он два штрафа выплатил, и тем не менее ему закрыли выезд за рубеж. Гудкову задним числом, несмотря на то что он уже за пределами страны, тоже закрыли выезд.
Е. Ройзман
―
Слушайте, вот эта система со штрафами, система с исполнениями, на самом деле, сейчас очень примитивная. Априори государство всегда право и все решения принимаются в пользу государства. Один и тот же штраф могут взымать постоянно, то есть одно и то же решение исполнять и исполнять. Никто даже задницу лишний раз не оторвет посмотреть, что там происходит и как так получилось, что человеку не на что жить, он не может снять ни зарплату, ничего, ни снять, ни получить. Этого, на самом деле, много.Эта система работает так. Она работает только на государство, но против граждан. Ну не бывает так, чтобы всем гражданам плохо, а государству при этом хорошо. Оно все равно в конце концов приводит к этому дисбалансу. То есть системе перестают доверять, систему перестают уважать. Ну, оно к этому и идет. И система исполнения вот этих решений приводит именно к неуважению.
С. Крючков
―
Собственно, уважения от новостей к составным частям этой системы не становится больше. Вот читаю: раменский экс-прокурор, конфисковали у него 750 млн. Там прям большие какие-то правонарушения. 150 участков другу подарил, взятками набрал еще сотню деверю, мужу сестры.При этом параллельная история, в которой вы можете быть сведущим. Московская область. Силовики задерживают сотрудников полиции МВД по Одинцовскому району – торговали наркотой. Причем как торговали? Из уголовных дел, которые сами расследовали, будучи, видимо, оперативниками по таким делам, изымали вещдоки. Ну как это?
Е. Ройзман
―
Слушайте, одно из самых таких серьезных дел было в Ростове, когда торговлей наркотиками занимался целый райотдел, а человек, который это возглавлял, ему дали возможность убежать. Там просто килограммами торговали прямо из райотдела. Но эта история неединичная. Но, конечно, надо признавать, что рыба гниет с головы.А что касается этого прокурора. Представляете, это тот самый совершенно простой, скромный районный прокурор. Но есть прокуроры, которые вообще на другом уровне. И вот сейчас очень интересно. Там делает какое-то заявление прокурор Москвы Денис Попов в отношении кого-то. А я смотрю и думаю: «Так это тот самый Денис Попов, у которого там бизнес какой-то в Черногории нашли, отель какой-то в Черногории. Может, я ошибаюсь? Я же видел это все своими глазами».
С. Крючков
―
Дает интервью «Российской газете», призывает блокировать аккаунты треш-стримеров, призывает заняться вопросами про колл-центры те самые. Интересные истории, кстати.
Е. Ройзман
―
Не, какие-то вещи, может, и разумные говорит. Колл-центрами заниматься вот этими. Кто не знает, колл-центры – это когда сидят люди из лагерей обзванивают пенсионеров и обманывают их, откровенно мошеннические схемы.
С. Крючков
―
Он там говорит, что все это из-за рубежа приходит к нам, никакие это не тюремные колл-центры.
Е. Ройзман
―
Он может говорить, что это из-за рубежа. На самом деле, мы должны понимать, что если в лагерь попал сотовый телефон, то могли его пронести только оперативники этого лагеря. И все оперативники знают, что в лагере происходит. И эти колл-центры без оперативников этого лагеря работать не могут.
С. Крючков
―
Бывает, не только техника, не только человеческий фактор вмешивается в работу наших систем каких-то правоохранительных или судебной системы, но и природа. Вот в Петербурге, про который мы с вами две недели говорили (на прошлой и на позапрошлой), из-за снега на этой неделе судопроизводство встало: прокурор с судьей не смогли попасть на заседание, потому что так ведется уборка.
Е. Ройзман
―
Слушайте, такие бывают дела, что, может, и хорошо, что не сумели попасть. Может, кого-то невинного не осудили. Всяко бывает.
С. Крючков
―
Ваша правда. Ну и фильм с Навальным получил в Штатах премию, приз. Здорово.
Е. Ройзман
―
Слушайте, это очень сильная история и с журналом «Times», и с фильмом. Это за рубежом огромное количество народу начинает понимать и видеть все это по-другому, как оно было на самом деле. По фильму я просто сужу о том, что это очень болезненно для сегодняшней российской власти, потому что я вижу, как включились против фильма пропагандисты. Но этот фильм совершенно точно пойдет, совершенно точно его посмотрит огромное количество народу. Те, кто смотрели, говорят, фильм сильнейший, люди плакали. И я думаю, все сторонники Навального, все думающие люди сделают все возможное, чтобы этот фильм посмотрело как можно больше людей.
С. Крючков
―
Ждем. Надеюсь, посмотрим. Сразу после этого эфира – программа «Разбор полета». Ее гостем будет правозащитник, член СПЧ Игорь Каляпин. В 23 часа – «Футбольный клуб» с Константином Похмеловым и Василием Уткиным. После полуночи – традиционный «Битловский час» с Владимиром Ильинским. Я, Стас Крючков, с вами прощаюсь. У вас, Евгений Вадимович, полминуты есть, чтобы сказать нашим слушателям свои слова.
Е. Ройзман
―
Да. Я хочу сказать, что постарайтесь все не заболеть, потому что это важно. И конечно, я хочу пожелать свободы, стойкости и мужества всем политзаключенным. И я все-таки надеюсь, что когда-то Россия будет свободной, счастливой и веселой страной. Всем добра и удачи. Все будет хорошо.
С. Крючков
―
Политик Евгений Ройзман сегодня с «Личным приемом». Евгений Вадимович, здоровья вам, выздоравливайте. Ну и здорово: собрали для Марка. Круто же. До свидания.
Е. Ройзман
―
Спасибо вам.