Евгений Ройзман - Личный приём - 2021-11-22
С. Крючков
―
21 час и почти 6 минут в российской столице. Это «Личный прием», программа Евгения Ройзмана. Он на связи со студией «Эха». Евгений Вадимович, я приветствую вас.
Е. Ройзман
―
Здравствуй. Всем привет.
С. Крючков
―
Меня зовут Стас Крючков. Работает наш чат с СМС-сообщениями +7 985 970 45 45, чат основного канала «Эха» в Ютюбе. И также трансляцию этого эфира можете смотреть на платформе Яндекс.Дзен. Ну и задавайте свои вопросы. Я постараюсь сегодня обращать на них больше внимания.Евгений Вадимович, что на этой неделе такого произошло, что ваше внимание привлекло более пристально?
Е. Ройзман
―
Слушайте, ну много всего. Постоянно что-то происходит, каждую минуту происходит. Есть вещи, которые вызывают тревогу – это то, что «Блумберг» опубликовал. Сказали, что российская группировка (92 000 человек) находится на границе с Украиной. Это беспокоит.Потом, то, что опубликовали, что призыв резервистов начался – это тоже беспокоит. Просто ушло то поколение, которое понимало значение слова «война», понимало, что война – это всегда кровь, это сломанные судьбы, разделенные семьи. Это страшно. Не ничего страшнее войны для людей. Просто этого поколения сейчас нет. И появилось много молодых и даже немолодых, которые хотят маленькой победоносной войны. Но мир немножечко изменился, и маленьких победоносных войн сейчас не будет.
С. Крючков
―
Но вы допускаете, что пахнет порохом на западных наших границах? Потому что всячески отнекиваются и в Кремле, и в Совете Федерации. Вероятность вот этого военного вторжения, на ваш взгляд, высока?
Е. Ройзман
―
Скажем так, она есть. 50/50. Или будет, или нет. Вот и все.
С. Крючков
―
А вот какие цели сейчас может решать Москва таким образом? Видимого вот такого желания-то не демонстрируется.
Е. Ройзман
―
Там вот в чем я вижу подвох. Можно очень долго демонстрировать, что ты в любой момент готов, добиваться в связи с этим каких-то уступок, преференций, но в какой-то момент эту границу можно перешагнуть. И задача: в эту сторону даже движение не создавать, даже не думать в эту сторону. Но мы очень близко подходим уже к этой черте со всей вот этой риторикой военной, с этим «можем повторить» и все что отсюда следует. И самая обычная истерика может перейти в конфликт, потому что в какой-то момент одной искры достаточно.Понятно, что я как любой нормальный человек этого опасаюсь, что я как любой нормальный человек этого бы нисколько не хотел. Ну, как все нормальные люди.
Е.Ройзман: Ушло то поколение, которое понимало значение слова «война», понимало, что война – это страшно
С. Крючков
―
А вот эта американская сенатская резолюция о непризнании Путина президентом после 2024 года, если он решит идти, – на ваш взгляд, это такой упреждающий ход или вдолгую, по совокупности, скажем так, действий кремлевского режима за последнее время?
Е. Ройзман
―
На самом деле, они просто задекларировали свою позицию. Мы же тоже можем задекларировать позицию. Например, наши Государственная дума и Совет Федерации могут принять резолюцию, что если Байден пойдет на второй срок, а потом пойдет на третий, то мы его признавать не будем. То есть это наше абсолютное право вот это сделать. Но мы по какой-то причине этого не делаем. Видимо, потому что прецедентов нет. Это точно так же их право. Они говорят о том, как они относятся к происходящему. Их даже упрекнуть невозможно в том, что они в чужие дела залезли, потому что это их позиция, они находятся в своей стране. Они просто сказали, как они к этому относятся.
С. Крючков
―
Кстати, прежде столь однозначно и четко как-то не проговаривали они этого. А мы вот тут в России часто исходим из максимы, что, дескать, Путин под давлением решения не принимает. А это не давление ли такое? Негласное, но тем не менее.
Е. Ройзман
―
Слушайте, я не знаю, как до конца к этому относиться. На мой взгляд, страна, с которой у нас есть дипломатические отношения, не последняя страна на земле, обозначила свою позицию. Пока это выглядит вот так вот. Может быть, это какое-то побуждение к действию или предложение задуматься или просто показали. По сути, когда человек как-то себя ведет не так (странно, опасно), ему могут отказать от дома. Это юридической силы может не иметь, но от дома-то отказали. Ну и здесь мы приблизительно это же самое наблюдаем. Посмотрим, как это будет. Они о чем-то думают.
С. Крючков
―
Коль скоро заговорили об американцах, там вот этот оправдательный приговор в Киноше Кайлу Риттенхаусу. Попади этот человек в руки российского правосудия – пиши пропало, наверное, не было бы такого. Как думаете?
Е. Ройзман
―
Суд присяжных принял решение оправдать. Оправдали. Мы можем за этим только наблюдать и завидовать, что где-то есть суд, который принимает совершенно независимые решения.
С. Крючков
―
С чем люди приходили на этой неделе?
Е. Ройзман
―
Слушай, у нас было несколько очень серьезных историй. Но большей частью то, из-за чего телефон взрывался, – это, конечно, все что связано с прививками, с ковидом, с QR-кодами и так далее.У меня парень, мой воспитанник, он чемпион области, чемпион России, он призер чемпионата мира, мастер спорта международного класса. Ну, могучий парень. Он жмет 400 кг. Причем я его застал совсем другим, когда он сам весил 70 кг и пошатывался. И вот он очень много сделал: институт закончил, детей нарожал. Ну и вот такой могучий парень. Тренируется, других тренирует. Позвонил мне, шепотом разговаривает: «Все, умираю – у меня ковид». Ну, видимо, непривитый. Его привезли в больницу и сразу же в реанимацию. Неделю уже в реанимации. Телефон у него, естественно, там забрали. Вот такая вот ситуация. И конечно я переживаю за него. Он еще здоровенный, он 140 кг сам весит.
С. Крючков
―
Но QR-коды – это немножко другая, наверное, все-таки история, нежели антипрививочники, но тем не менее. Я вот на неделе смотрел, Екатеринбург пару раз попадал в новости: такие очаги сопротивления местных жителей. Почему люди недовольны? Ну вот что останавливает, что тормозит?
Е. Ройзман
―
Давай я очень просто объясню. Вообще, QR-коды на определенных территориях уже сработали. Все врачи говорят, что вакцинация увеличилась в разы. Естественно, опустели торговые центры, опустели рестораны. То есть много людей сидело дома. Понятно, что это очень сильно ударило по бизнесу, но тем не менее оно уже сработало.
Е.Ройзман: Мир немножечко изменился, и маленьких победоносных войн сейчас не будет
Но люди не видят логики в происходящем, и очень плохо работает инфраструктура. Вот я человек переболевший, потом вакцинировавшийся. Меня нет на Госуслугах. Я вынужден с собой носить справку. У людей самые разные ситуации возникают по этому поводу. Люди не могут добиться документов. И само исполнение, вот эта управленческая деградация дает о себе знать и вызывает невероятное раздражение у части людей. Часть моментально приспособились, у них все в порядке с QR-кодами, они привиты, то есть они ходят туда, куда им надо. А часть людей вошла в такой конфликт с властью.
Где-то это прошло безболезненно (в каких-то европейских странах), но у нас это очень сильно задело именно из-за неразберихи, суеты, непроработанности. Ну, как обычно.
С. Крючков
―
То есть Казань сегодняшняя с транспортными вот этими проблемами, когда 1500 человек высадили, – это зримый пример того, как эта инфраструктура не срабатывает? Или информации недостаточно по объяснению?
Е. Ройзман
―
Я думаю, что большей частью это недоверие к власти. Раз. Второе. У людей нет возможности, они не могут добраться, они не знают, кто принимает решение, и они свое негодование, выплескивают вот так по горизонтали. Тревожная, на самом деле, ситуация. И здесь власть попадает в свою собственную ловушку. А для того, чтобы получалось, действия должны быть поступательные, последовательные, разъясняемые постоянно. То есть власть должна находиться в постоянном прямом контакте с людьми. Ну а тут вдруг раз, решение спустили, а вы выполняйте. Ну нет доверия. У людей нет ощущения, что они эту власть выбирали. У людей нет ощущения, что они этих людей выбирали. Люди видят, как им постоянно врут.Представь себе, с начала пандемии у нас существует несколько цифр: первую дает Оперативный штаб, вторую цифру дает Минздрав (у них цифры всегда не бьются между собой), а третью цифру через какое-то время выдает Росстат. И становится понятно, что врали все. Люди же не дураки. Люди же всё это видят.
С. Крючков
―
Тут Оперштаб пару дней назад в лице Голиковой сказал, что коллективный иммунитет преодолел планку в 50%. И сегодня Гинзбург уже говорит, что нужно достичь 75%. То есть, казалось бы, зазор вот такой маленький, но вот зримо, на уровне здравого смысла не вполне бьется, потому что непонятно, сколько срока отведено на все на это.
Е. Ройзман
―
Вообще нисколько не бьется. Но вот я по своему городу знаю. Я сегодня разговаривал с несколькими врачами. Они говорят, ощущение есть, что выходим на плато. То есть уже где-то даже начинают освобождаться койки. Врачи считают, что пока смертность не снижается, потому что тяжелые сейчас пошли. Но приток меньше больных. И они говорят, сейчас в какой-то момент возникнет пауза. И они считают, что начнется к концу января. За это время надо успевать прививаться, принять все какие-то меры. Но это власть должна работать.На самом деле, сейчас начнутся праздники. С 20-х чисел все начнут выпивать, потом дальше будут выпивать, опять никто не успеет. Ну и к концу января снова накроет следующий скачок.
С. Крючков
―
Москва демонстрирует некоторое снижение по притоку этому. То есть, видимо, такой в некотором смысле общий тренд. Спрашивает Нина Лесникова в чате Ютюба, почему мало говорим про «Гулагу.нет»? Да каждый раз вроде говорим. Но тут обновление некоторое на неделе пришло. Совет Федерации предложил выделить пытки в отдельный состав преступлений (10 лет). Ну и главное – называть вещи своими именами. И во ФСИН сегодня отреагировали.
Е. Ройзман
―
Стас, я считаю, что, на самом деле, это одна из очень серьезных сегодняшних российских проблем. Потому что те люди, которые осуществляют пытки в лагерях, в тюрьмах, в тюремных больницах, они время от времени освобождаются. У них это уже в психике, что это возможно, что это безнаказанно, что так можно решать любые проблемы, подавлять, добиваться. И они все попадают в общество. Они живут рядом с нами. Это невероятная проблема России.И я короткую ремарку сделаю. Обратите внимание, в последнее время сколько идет сообщений о случаях каннибализма. Давай назовем это своими именами – людоедства. Я не знаю, с чем это связано. Или жить стали хуже, или просто до такого состояния часть общества дошла, что это стало возможно. А сообщений все больше. Поэтому нам есть, о чем задуматься.
Но я хочу сказать, что то, что сейчас происходит в Совете Федерации… Там одна из инициаторов – Людмила Нарусова. Я хочу сказать, что я с ней несколько раз сталкивался. И у нее к таким вещам отношение совершенно искреннее. То есть что касается нее, здесь я не вижу вообще никакого подвоха. Да, внесли законопроект. Но на берегу надо понимать, что это готовится очередной симулякр. Они готовят поправки к статье 286 «Превышение положений». И там, где будет превышение полномочий, связанное с пытками, оно будет не от 3 до 10, а от 4 до 10 лет. Это раз. И второе. Состава особо тяжкого не будет. Если бы был особо тяжкий, то там еще ряд ужесточений бы появился. Его не переводят в особо тяжкий.
И, кстати, еще очень интересный момент Москалькова сегодня озвучила на круглом столе там. Есть часть 2 статьи 302 «Принуждение к даче показаний под пытками». Так за 2019 и 2020 год ни одного приговора не было за принуждение к даче показаний под пытками, хотя информации об этом море в открытом доступе. Ни одного приговора за 2019 и 2020 год не было по части 2 статьи 302. Это Москалькова сказала. Поэтому я думаю, это будет такой симулякр и выпускание пара. Отдельной статьи «Пытки» нет. То есть она в «Превышении полномочий» будет.
С. Крючков
―
Ну а что бы стало свидетельством того, что государство искренне намерено за проблему взяться? Осечкину дать выступить в Совете Федерации?
Е.Ройзман: QR-коды на определенных территориях уже сработали. Все врачи говорят, что вакцинация увеличилась в разы
Е. Ройзман
―
Они ему, кстати, не дали выступить.
С. Крючков
―
Не дали.
Е. Ройзман
―
Ни Савельеву не дали, ни ему. Скомкали. Вообще, если бы Осечкину предоставили эфир просто рассказать обо всем этом… Надо вводить отдельную статью «Пытки» в соответствии со всеми конвенциями. Кстати, я смотрел пояснительную записку к законопроекту. Достаточно обтекаемо, но упоминаются разные…
С. Крючков
―
Позиции.
Е. Ройзман
―
Короче, есть ссылки на конвенции ООН.
С. Крючков
―
Слушайте, есть история, где важно не допустить ничего, что так или иначе было бы связано с насилием. В частности, история с лидером российской оппозиции, который вот уже более 300 дней находится в заключении. Как вам Навальный со своим письмом? Вот этот тонус он демонстрирует, на ваш взгляд?
Е. Ройзман
―
Последнее письмо – оно такое уже, там лирические нотки. Алексей чем и интересен как политик: он всегда ведет себя как человек. Поэтому он понятен. Он не стесняется своих эмоций, не стесняется своих чувств. Но еще раз обрати внимание, он никогда не жалуется. Он терпит, молчит, но он никогда не жалуется ни на что. То есть сопротивляется. Молодец. И то, что не теряет чувство юмора, поэтому его и уважают. Его есть за что уважать. И действительно, на сегодняшний день это политик номер один в России.
С. Крючков
―
То есть общий такой пафос «мне понятно все, что происходит, но держусь потихонечку», да?
Е. Ройзман
―
Да. Очень мужественно. Причем он в последнем письме совершенно четко обозначил, что у него нет никаких иллюзий, он готов к любому развитию событий, он будет стоять до конца, но и в то же время с такими лирическими нотками.
С. Крючков
―
Шутки от Алексея всегда занимательны. Но тем не менее в интернете с шутками могут наступить перебои. Во всяком случае, опрос социологов тут демонстрирует, что 1/3 россиян с некоторых пор стали опасаться это делать. Во всяком случае, есть такие запретные темы, на которые в социальных сетях ни-ни. И вот была история с судом в Красногорске в Московской области, где человек анекдот про росгвардейца опубликовал. Правда, там было такое довольно жесткое развитие этого анекдота. Но свои 3 года условно он получил.Но тем не менее есть 44%, которые ничего не боятся. Есть опасения за то, что и в сетевом пространстве схлопнемся мы, замолчим, потеряем вот эту нотку сатиры, юмора, сарказма столь нам свойственного?
Е. Ройзман
―
Надо разделять, конечно, юмор и сатиру: юмор смеется, а сатира бичует. То есть разные задачи совершенно. Но в России культура смеха настолько высока, настолько глубоко проникла во все слои. И я считаю, что россиян во многом просто чувство юмора спасает. И я хочу сказать, что в России не боялись высмеивать, не боялись смеяться, не боялись говорить. Говорили даже тогда, когда была угроза расстрела. Говорили даже тогда, когда язык могли за это отрезать. Поэтому здесь, я считаю, не задушить. Да, многие придержались, многие аккуратнее. Кому-то неохота извиняться, кому-то просто неохота в свары эти ввязываться. Но тем не менее эта культура смеха в России не денется никуда.Мало того, если мы уже употребим слово «скрепа», то первая и основная скрепа для русского человека – это, конечно, русский язык, который нас всех объединяет. И второе – это умение смеяться и в том числе умение смеяться надо собой. Это обязательная составляющая.
С. Крючков
―
Роскомнадзор тут нас пугает, что до 1 января все иностранные интернет-компании крупные должны, наконец-таки, открыть свои представительства. Что они, поприберут немножко пространство, где этот смех можно воплощать в жизнь?
Е. Ройзман
―
На самом деле, это закон о приземлении, что все гигантские компании – и Google, и Twitter, и Apple, и многие-многие другие – обязаны иметь представительства в России для быстрого контакта с властями, с исполнительной властью. Но любое вот это движение, мы всегда понимаем, ведет к ограничениям, к возможности контролировать, к возможности задушить. Во всяком случае, пока мы живем в тоталитарном государстве, оно так и будет. Но специалисты говорят, что вполне возможно принятие этого закона. Оно будет способствовать тому, что IT-компании небольшие и крупные начнут из России потихонечку уходить.
С. Крючков
―
Прямо уже тоталитарное? Ваше ощущение, что надо называть вещи так?
Е. Ройзман
―
Я думаю, что уже мы близко к тому находимся.
Е.Ройзман: Я сегодня разговаривал с несколькими врачами. Они говорят, ощущение есть, что выходим на плато
С. Крючков
―
О Навальном заговорили. Вот Дмитрий Мезенцев сетует: «Только на защиту Навального почему-то никто не вышел». Так ли это?
Е. Ройзман
―
На самом деле, вышли. Во второй раз вышло больше народу. И насколько я понимаю, вот этот процесс остановил сам Навальный, как я понимаю. Ну, я знаю. Он вышел на своих сторонников и сказал, не надо подставлять людей, давайте побережем людей. Поэтому вот такая ситуация.
С. Крючков
―
Слушайте, а по линии QRов может как-то соединиться вот этот протест с политической его составляющей? Потому что тут в мэрию Москвы подали уведомление о митинге против «QR-закрепощения», как они его называют. Не было такого с середины июня у нас.
Е. Ройзман
―
На самом деле, я думал об этом. Скорее всего, нет. Во-первых, все эти митинги были очень немногочисленные. Во-вторых, это люди с определенными настроениями. И они не представляют большинство никогда. И многие люди их просто сторонятся. Поэтому я не думаю. Ну, может быть. То есть людей это действительно многих задевает.
С. Крючков
―
Президент у нас хвалился антителами. Говорил неделю назад: «Зашкаливает уровень. Не могу пока сделать прививку». И тут бац – говорит, ревакцинировался. Ну, молодец?
Е. Ройзман
―
Вот давай я ничего не буду на эту тему говорить. Я не знаю, что на самом деле. Ну просто я не знаю. Ну что я буду обсуждать?
С. Крючков
―
Хорошо, да.
Е. Ройзман
―
Очень важный момент, о котором я говорил, который я сам понимаю. Для того, чтобы люди начали вакцинироваться, должны вакцинироваться все первые лица публично и обязательно «Спутником» в присутствии журналистов под камеру: президент, премьер, министры все, Совет Федерации, Госдума, все губернаторы, все мэры и вот так по нисходящей. Тогда оно будет работать.
С. Крючков
―
3 минуты до новостей. Еще с чем были на приеме? Какие истории?
Е. Ройзман
―
У меня одна очень интересная история. Наш юрист занимается Саша Шумилов. Бабушка с внучкой ехали на электричке. И на станции ВИЗ – это следующая за Екатеринбургом, Верх-Исетский завод – выходили из электрички и бабушке зажало шею, а внучке – голову. Там такой вой поднялся. Там машинист увидел, не успел тронуться. Понятно, скорая приехала, забрали. Слава богу, живы остались.И наш юрист работает. Подали в суд. Там по 300 тысяч морального ущерба. А железная дорога говорит: «А это не мы. Мы “Екатеринбуржской пригородной компании” сдали в аренду эту электричку вместе с машинистом». Выходят на тех. Те говорят: «Дак мы в аренду взяли. Мы что тут это?»
Тетушке 80 лет, а внучка маленькая. И для того, чтобы ей с сумками спуститься… Она не могла быстро спускаться. Если бы надо было ей садиться на этой станции, она бы не сумела забраться на ступеньку – настолько высоко. Там не готово ничего. Представляешь, 21 век, им приходится прыгать с подножки. И конечно она не успела бедолага. Вот завтра суд будет. И будет принято решение в Железнодорожном. Посмотрим. Такая принципиальная история.
С. Крючков
―
Кстати, мы с вами часто говорили, что бытовые такие истории нередко разрешаются в позитивном для человека ключе. Это значит, что не доходят сюда вот эти щупальца тоталитаризма.
Е. Ройзман
―
Смотри, во-первых, где нет политической составляющей никакой. И во-вторых, где никак не задействованы силовики.
С. Крючков
―
«РЖД» пока у нас не силовая машина, слава богу. Катаемся. Кстати, коль скоро есть у нас время, сделаю анонс на час, который последует за программой «Личный прием». В 22 часа у нас гостем будет писатель Александр Генис в программе «Разбор полета». В 23 часа – «Футбольный клуб». Ну а после полуночи – традиционный для понедельника «Битловский час» с Владимиром Ильинским.Меня зовут Станислав Крючков. Это «Личный прием», программа Евгения Ройзмана. Мы обсуждаем ключевые события недели, ну и, собственно, те беды, те боли, с которыми люди приходят, решения, которые удается находить и благодаря Евгению Вадимовичу, и благодаря его фонду, Фонду Ройзмана, о чем мы поговорим сразу после новостей и рекламы на «Эхе».
НОВОСТИ / РЕКЛАМА
С. Крючков
―
Это «Личный прием», программа Евгения Ройзмана. Я, Стас Крючков, ассистирую здесь в студии «Эха». Евгений Вадимович, как идут сборы? Два сбора, насколько я помню, у вас сейчас.
Е. Ройзман
―
Да. Во-первых, хотел всех поблагодарить, потому что у нас уже собрано порядка 65 млн на двух парней: Марк Угрехелидзе из Краснодара и наш екатеринбуржский Костя Катков. Причем у нас последний раз люди приходили: 50 рублей принесли, 100 рублей принесли, 1000 рублей принесли, 2000 рублей. Мужик пришел, все, что было в кошельке, все отдал. Причем, знаешь, наши-то все время смотрят, кто сам деньги приносит, и говорят: «На парней. Разделите поровну».
Е.Ройзман: Навальный чем и интересен как политик: он всегда ведет себя как человек. Поэтому он понятен
А там суть в том, что Костя Катков – наш, а Марк Угрехелидзе – он краснодарский, он грузин. И у нас «Автомобилист» играл наш. Такая культовая наша команда, все любят. И уже игроки про Костю Каткова сказали. Я все жду, когда братья-грузины включатся за своего. У нас же есть такие могучие грузины как Василий Церетели, Цискаридзе и многие-многие другие. Вот Саакашвили сейчас приходит в себя после голодовки. Даст бог, все будет нормально. Он, может быть, поможет. Но грузин достаточно сильных мужиков, которые могут этому парню помочь. Но, как бы то ни было, мы справимся.
С. Крючков
―
То есть та история, когда с миру по нитке, – это хорошо, но нужно тяжелую артиллерию потихонечку подключать.
Е. Ройзман
―
Ну вот для Марка Угрехелидзе хотелось бы, чтобы братья-грузины на своего парня обратили внимание. По Косте-то мы здесь справимся. Но идет сбор. То есть уже порядка 65 млн. Я думаю, что к Новому году мы уже выйдем за 100 млн. Ну а дальше проще пойдет. Я думаю, что мы все-таки все сделаем и справимся.
С. Крючков
―
Хотелось бы надеяться.
Е. Ройзман
―
И для тех, кто нас слышит сейчас и кто готов с нами в этом поучаствовать. Просто в любом поисковике заходите на сайт Фонда Ройзмана, увидите там двоих парней. То есть кто поможет, буду очень признателен. Но мы должны это сделать.
С. Крючков
―
Евгений Вадимович, вот есть истории, когда за жизнь малышей больных всем миром борются. А есть истории, когда жизнь свою не берегут. Тут у нас очередной гонщик разбился блогер на Кутузовском проспекте известном. И скорость уже ограничивают, и камер понавтыкали. Не первый случай.
Е. Ройзман
―
Стас, там, на самом деле, дело и не в камерах. Во-первых, там машины после всех пробок выходят на такой простор – широкая Кутузовская и понеслись. Но там нет отбойника. Во всех цивилизованных странах ставят отбойники, ставят разделительную полосу. Потому что если бы там была разделительная полоса по ходу движения, даже занесло бы его, шваркнуло бы, но ничего бы не случилось. А при выезде на встречную и количество погибших совсем другое, и тяжесть аварии совсем другая. Надо ставить разделительный... А знаешь, почему не ставят?
С. Крючков
―
Догадываюсь, Евгений Вадимович. Сам езжу по этой трассе.
Е. Ройзман
―
Да. Не ставят для того, чтобы давать дорогу машинам с мигалками. И только из-за того, что им надо давать дорогу машинам с мигалками, они не ставят эти заграждения, и там постоянно гибнут люди. Так же, как и на Ленинском постоянно гибнут люди, и на других таких трассах. Всего-навсего надо ставить разделительный барьер. И все встанет на свои места. То есть есть вещи, которые для сегодняшней власти вопрос приоритета. Для них удобство и комфорт их собственной доставки важнее, чем жизни людей. То есть это вот такой медицинский факт, который мы наблюдаем уже достаточно давно.Слушай, давай что-нибудь хорошее расскажу.
С. Крючков
―
Ну-ка.
Е. Ройзман
―
У нас очень интересная специфика фонда нашего. В свое время вычленилось очень много обращений с ДЦП. Не просто много, а очень много. У нас 50% всех наших дел – это были дети с ДЦП. Причем очень интересная специфика, что если ребенок с ДЦП, то, как правило, отец исчезает, и мать тянет его одна. И в какой-то момент вдруг оказывается, что для детей с ДЦП бесплатного нет ничего, просто вообще ничего.Реабилитация за последние годы очень сильно подскочила. А им реабилитация нужна, потому что это очень сильные боли. Вот эта спастика, судороги, то, что стягивает, – это очень сильные боли. И им реабилитация нужна. Средний чек по реабилитации сейчас – тысяч 250. Некоторым по 2-3 реабилитации требуется в год – просто хотя бы снять боли, дать продышаться.
И вдруг оказывается, что в Америке в свое время начали делать операции. На наши деньги сейчас операция стоит порядка 6 млн. В Америке начали делать операции и снимают все эти проблемы, дают возможность восстановления. А у нас в Центре Вельтищева эти операции научились делать, но они стоят в 4 раза дешевле.
И мы пригласили двух врачей: очень известный доктор Зиненко Дмитрий Юрьевич, доктор медицинских наук, с ним очень известная Евгения Бердичевская, невролог. И вот они приехали. Представляешь, два врача с мировыми именами из Москвы приезжают, селятся здесь в гостинице и принимают детей в течение 2 суток со всей области. Они посмотрели 50 самых тяжелых детей.
А когда приезжают врачи, вот эти московские специалисты, они сразу же дают рекомендации – они имеют право на своем уровне. Если они дали рекомендацию, то по этой рекомендации уже можно делать операцию, ехать в Москву, вставать в очередь на квоты. Квот не много на Россию – 1200-1300 на год. Но эти квоты, как правило, все в Москве. И вот они просмотрели всех детей. Сразу сказали, кому показана операция. Будут принимать в Центре им. Вельтищева. И если квоты выбраны или не дождались, то можно делать платно. И по нашим меркам, когда мы собираем десятки и сотни миллионов иногда, там операция миллион-полтора для нас подъемная, мы будем сами за этим следить.
И у меня такое уважение к врачам, которые по просьбе родителей – это у нас родительская ассоциация с нами работает – бросили все дела, прилетели на выходные, с утра до ночи вели прием. Ну просто на ногах уже в конце они не держались. Причем люди с мировыми именами, которые ездят по всему миру. Готовы принимать наших детей и работают на уровне американцев. Это вызывает такое уважение. И я, конечно, публично хочу поблагодарить и Евгению Бердичевскую, и Дмитрия Юрьевича Зиненко, что они это сделали. И мы сейчас будем с ними контактировать и наших самых сложных детей туда отправлять.
Е.Ройзман: Совершенно точно, что проголосует парламент за то, чтоб Рашкина лишили неприкосновенности
С. Крючков
―
Ну просто потрясающе. Тем не менее отсутствие лекарств – это такая системная проблема? Екатеринбург ведь большой город.
Е. Ройзман
―
Это касается не Екатеринбурга, а в целом. Представь себе ситуацию, реабилитация дает короткое временное облегчение. Давно уже научились оперировать. Да, началось с Америки, потом – Европа. Наши тоже умеют. Но зачастую родители об этом даже не знают. Они собирают деньги на реабилитацию постоянно. Ну ты представляешь, что такое средний чек – 250 тысяч рублей за реабилитацию?
С. Крючков
―
Даже подумать сложно, если речь о простой…
Е. Ройзман
―
У людей, которые зачастую живут на пособие. И наш-то фонд именно этим все время и загружен был. И вдруг появляются люди и говорят: «Вы что, смеетесь? 21 век. Ну, там Ризотомия – основное название. Уже можно делать операции. Их делают. Мы делаем их успешно, не хуже американцев». Ну представляешь, ситуация… Но это огромная для нас отдушина появилась, что можно наконец-то детей ставить на ноги.
С. Крючков
―
Еще одна тема – обсуждали мы с вами как-то ее, – касающаяся упоминания национальности лиц, совершающих преступления. Тут парламент Чечни вышел с инициативой, дескать, не стоит. Комиссия СПЧ выступила против запрета упоминать национальность преступников в СМИ. Еще раз хочу, чтоб вы свою позицию озвучили. Что думаете?
Е. Ройзман
―
Первое. Любой парламент – это субъект законодательной инициативы. Они могут внести. Но в данном случае выглядит немножко нелепо. Хорошо, если не упоминают национальность преступников, тогда что еще, имя и фамилию не упоминать, место рождения не упоминать? Слишком много запретов появляется. Это раз.Второе. Знаешь, люди просто посмотрели на эту ситуацию со стороны, пожали плечами и говорят: «Слушай, а если теперь еще не указывать города, особенно если касается расчлененки, то сразу все про Питер подумают». То есть появились свои специфики такие.
Но если не смеяться на эту тему, то я хочу сказать, что надо упоминать национальность преступников, особенно если преступление системное, по принципу: предупрежден – значит вооружен. Потом, очень хорошо сказали, что пока человек нормальный, его национальность вообще никого не интересует; как только он совершает преступление, у всех вопрос: «Да какая же скотина это сделала?»
И поэтому я думаю, что это очень мощный был бы сдерживающий фактор, раз. И второе. Это обязанность общин смотреть за членами своих общин и смотреть, как они себя ведут. А вот они умеют влиять на своих. Особенно это касается Чеченской республики. Они умеют влиять на своих, чтоб они не совершали никаких правонарушений и вели себя достойно. Поэтому я считаю, что совершенно нормальная история. Я думаю, что этот закон не пройдет.
С. Крючков
―
Хотелось бы еще, чтобы при позитивных каких-то историях тоже упоминалась национальность. Мне кажется, это немаловажный такой стимулирующий фактор.
Е. Ройзман
―
Полностью с тобой согласен. И я считаю, что если перевели старушку через дорогу, надо упоминать национальность. Но если сделали что-то плохое, тоже надо упоминать национальность, чтобы каждый человек, который приехал, он понимал, что он не сам по себе, он представитель своего народа, и по нему могут судить о целом народе. Это накладывает дополнительную ответственность.
С. Крючков
―
Тут вот религиозный аспект нам напоминают. Стоит ли вообще на этом как-то заострять внимание или это другая история, другой оттенок?
Е. Ройзман
―
Слушай, стоит, не стоит… Но поверь, что все поинтересуются обязательно. Когда теракт происходит, кто-то может вслух не сказать, но обязательно пороется и узнает, какой национальности был террорист и какую религию он исповедовал. И конечно, он не удивится, когда узнает, что террорист-убийца исповедовал вовсе не буддизм.
С. Крючков
―
Да уж, пожалуй. Коль скоро национальные общины нередко могут повлиять, но есть коммунистическая община в лице парламентской партии КПРФ. И вот они тут, видимо, не смогли повлиять на одного любителя охоты. Тут Комиссия Госдумы по мандатным вопросам рекомендовала парламенту дать согласие на лишение Рашкина депутатской неприкосновенности. Перспективы как вам его дальнейшие?
Е. Ройзман
―
Послушай, я попадал в такую ситуацию в Государственной думе. Я там одному депутату надавал оплеух, потому что он врать начал публично. Точно так же там собирается Комиссия по этике, выносит свой вердикт. Прокуратура выходит с ходатайством. Комиссия по этике говорит да/нет. Ну и так далее. И лишают депутатской неприкосновенности. Я-то тогда как-то вышел из ситуации. Меня защищал замечательный адвокат, он просто очень яростный коммунист – Дима Аграновский. У меня эта ситуация закончилась. Но она закончилась в связи с тем, что созыв закончился. Никому неохота было поднимать скандал, а тем более я прав был в ситуации. Такая же история была с Геннадием Гудковым. Но его просто слили тогда.Что касается Рашкина. Совершенно точно, что его отдадут. Совершенно точно, что проголосует парламент за то, чтоб его лишили неприкосновенности. Рашкин с самого начала себя повел неграмотно. То есть я думаю, что это было связано, возможно, с алкоголем, возможно, с тем, что он перепугался. И, возможно, это еще было связано с тем, что он привык так жить, и для него ничего такого не было. Что он в его глазах нарушил? Да ничего. Ну, бухнул с мужиками. Ну, поехал на охоту. Ну да, там с лосем неловко получилось. А что такого-то?
На самом деле, если бы не начал врать, если бы с самого начала сказал: «Мужики, да, с друзьями бухнул, бес попутал. Думал, все нормально. Ну вот так получилось», вполне возможно, ситуация могла бы разворачиваться как-то по-другому. Сейчас, на мой взгляд, ее будут доводить до конца.
С. Крючков
―
До конца – это с лишением мандата?
Е. Ройзман
―
Послушайте, у него в любом случае, если они будут доводить до конца, если его сейчас лишат иммунитета и дадут добро на возбуждение уголовного дела… Оно настолько очевидно это дело, что в любом случае он лишится мандата. А он в этом статусе жил достаточно давно. Он первый секретарь московского горкома. Слушайте, у нас же Ельцин был первым секретарем, да?
С. Крючков
―
Да, да, да.
Е. Ройзман
―
Представляешь, уровень какой.
С. Крючков
―
Но тогда КПСС была. Это ж все-таки такая более частная структура.
Е. Ройзман
―
Да, да, да. Есть разница. Но я думаю, они пойдут до конца. Но здесь даже винить некого. Когда кто-то говорит: «Они его пасли!»… Слушай, ты когда заходишь в прямой такой конфликт, ты будь готов к тому, что тебя будут пасти. Ты должен точно совершенно знать, что тебе нельзя переходить улицу на красный сигнал светофора, что тебе нельзя заплывать за буйки. Это человек, который должен это понимать. Ну, Рашкин расслабился. Ну, выпил.
С. Крючков
―
А вы говорите, вот изначально он повел себя не очень так правильно. А вот степень искренности, которую он демонстрирует со своим этим видеообращением, – не вырулил он на прямую, на правильную, на ваш взгляд?
Е. Ройзман
―
Он уже начал врать. Так нельзя врать. Сказать, что нашли лося и в полицию повезли… Слушай, ты что, всех дебилами считаешь или что? Какие бы то ни было у тебя есть сторонники, у тебя есть люди, которых ты поддерживаешь. Ты перед ними не имеешь права врать, не то что перед милицией. Ты не имеешь права быть в такой ситуации. Для публичного политика это слишком серьезно. Но я ни в коем случае не злорадствую. Знаешь как, я человек завистливый, но тут завидовать нечему. Но если они сейчас с него снимут иммунитет и отдадут его, там, конечно, доведут до конца, и он лишится мандата. Но я думаю, что Зюганов вздохнет с облегчением.
Е.Ройзман: Я точно понимаю, что Путин Лукашенко терпеть не может, потому что он про Лукашенко все понимает
С. Крючков
―
Есть еще одна история, которая долгие годы под покровом такой завесы то ли тайны, то ли лжи находится. Но, во всяком случае, президент в интервью Ларри Кингу сказал: «Она утонула». И вот тут бывший командующий Северным флотом Вячеслав Попов вдруг заявил спустя годы: «“Курск” затонул после столкновения с подлодкой НАТО». Но он эту версию в той или иной мере озвучивал уже прежде. Почему он сейчас активизировался, на ваш взгляд? Это такая какая-то личная история что ли?
Е. Ройзман
―
Сейчас я скажу, почему я думаю, что он активизировался. Во-первых, он активизировался в русле сегодняшней государственной риторики. То есть у всех холуев всегда на лбу барометр, а носу флюгер. И он совершенно четко эту ситуацию понимает. Это первое. Второе. Он был тогда командующим Северным флотом. Он умудрился доложить в Москву, что у них все в порядке. Через 9,5 часов только признали, что у «Курска» не в порядке, что что-то случилось, а нашли лодку через 31 час. Так сам Попов уже место учений покинул, он этим не занимался. И, в общем-то, он поэтому и лишился должности: то, что наврал в Москву, то, что не доложил вовремя, проявил абсолютную некомпетентность.А почему это всплыло сейчас? Я думаю, что это всплыло в связи с тем… Уже очень много молодых, много людей, которые родились в конце 1990-х – начале 2000-х, которые про эту историю толком-то и не знали никогда. И вот сейчас они не будут знать то, что сам президент с каменным таким лицом сказал: «Она утонула». То есть это то, что сохранилось во всех анналах.
Второй момент. Они предполагают, что никто не будет знать роли сегодняшней российской власти, которые затянули спасательную операцию, и люди погибли на глазах у всех. И я думаю, чтобы стереть об этом память, чтобы закинуть новую версию, которую охотно подхватят. А эту версию подхватили все и начали качать. Это равносильно диспетчеру Карлосу, летчику Волошину и так далее. То есть пропаганда вся включилась.
Но те люди, которые хоть сколько-то могут мыслить критически… Слушайте, а что тогда Попов 9 часов не докладывал? Чтобы лодка НАТО подальше ушла или что?
С. Крючков
―
Такая традиционная наша забава: говорить то, чего ждут от тебя, чтобы ты это сказал. Лукашенко тут разговорился, на волне вот этого миграционного кризиса дал большое интервью «BBC». А перед этим Путин по поводу диалога с оппозицией белорусской высказался. И тут Лукашенко говорит: «Начну переговоры с Тихановской, как только Путин с Навальным сядут за стол переговоров». Почему эту тему поднял? Просят нас тут высказаться. Что думаете по этому поводу?
Е. Ройзман
―
Давай разделим ситуацию. Я посмотрел немножечко фрагменты. Лукашенко же нравится себя уличным выставлять, Путина – дворовым. Вот знаешь, есть такое дворовое выражение «сам от себя прется». Вот это ровно про Лукашенко. Он завелся. Его собеседник для был такой коллективный Запад. И он там, опять же переходя на дворовые выражения, расчехлился, то есть он показал себя во всей красе, он показал себя абсолютно неадекватным, человеком, не понимающим, что происходит, абсолютным лжецом, в общем, какой он и есть.И очень интересные моменты. Когда наш президент говорит, что Лукашенко надо наладить диалог с оппозицией, Лукашенко очень дерзко отвечает: «Когда сядешь с Навальным разговаривать, тогда и я начну разговаривать с оппозицией». То есть такого леща я даже не ожидал.
С. Крючков
―
Такая дерзость во все стороны, то есть и туда, и сюда.
Е. Ройзман
―
Мало того, что дерзость. Он дерзит человеку, от которого получает деньги и благодаря которому до сих пор остается жив и на свободе.Второй момент очень интересный. С ним ведут переговоры. Накануне получения денег он начинает разговаривать о Союзном государстве, об интеграции начинает разговаривать. И вдруг совершенно дерзко заявляет, что никакой интеграции, это равноправное партнерство, два суверенных государства. Это, скажем так… Я не хочу говорить «оплеуха», но получилось-то именно так. Это очень звонко прозвучало.
И я точно понимаю, что Путин Лукашенко терпеть не может, потому что он про Лукашенко все понимает. Мало того, он ему не верит ни одному слову. Но вот такая вот ситуация. Я не знаю. Наши, может, пожимают плечами и думают: «Ну, давай еще немножечко подождем». Но они в конце концов его приведут к общему знаменателю, потому что если нет, то его впереди ждет карьера Каддафи, Саддама Хусейна и Чаушеску.
С. Крючков
―
5 минут у нас остается. Либо внутренняя какая-то тема, либо про «Мемориал»*, признанный у нас иноагентом еще спрошу.
Е. Ройзман
―
Давай я сейчас скажу несколько слов. Вот к тем, кто нас слушает, вообще кто знает про Фонд Ройзмана. Зайдите на сайт посмотрите. У нас 140 детей наших подопечных. Как правило, это дети сложные, из многодетных семей, кто-то болеет. Это наши подопечные. Нам нужно всех их обеспечить подарками. Понятно, что у них езе братья и сестры есть. Если кто-то хочет, можно просто принести сладкий подарок. Мы на Толмачева, 11 сидим. Это будет востребовано у нас. Под контролем все приюты, детские дома и так далее. Все можете с нами поучаствовать. Но вот этих 140 детей нам надо обеспечить подарками. Поэтому просто зайдите на сайт Фонда. Где-то поддержите, поможете – буду очень признателен.Что касается «Мемориала»*.
С. Крючков
―
Признан иноагентом.
Е. Ройзман
―
Да. «Мемориал»* – это мощнейшая институция. Я очень рад, мне очень приятно, у меня такая корпоративная гордость, что все лучшие историки включились, подписались, потому что это дело именно историков, архивистов. Это очень важно сохранить. Это очень важно. Это тот институт, который не дает стране уйти в прошлое, в те страшные времена. «Мемориал»* должен быть, «Мемориал»* должен жить. Это очень важно.
С. Крючков
―
Признан иноагентом. Евгений Вадимович, должен говорить это всякий раз. Ну вот что меня здесь лично задевает – некая просительная интонация. Мы адресуем эти просьбы к власти, которая сама инициирует вот это давление. Нет здесь какого-то подвоха?
Е. Ройзман
―
Но тем не менее лишается права на незнание. Мне очень было приятно, когда Дима Муратов и Михаил Горбачев, два Нобелевских лауреата, обращаются в Генеральную прокуратуру. Я, правда, удивлен, что они не к президенту напрямую обратились. Но я допускаю, что они провели переговоры, им в АП сказали: «Не надо к президенту напрямую. Не трогайте. Обращайтесь сразу в Генеральную прокуратуру». Я допускаю, потому что они оба достаточно умны и все в этой жизни понимают. Но уже то, что они свое слово возвысили за «Мемориал»*, мне уже очень приятно.
С. Крючков
―
Последняя, пожалуй, новость, которую попрошу вас прокомментировать. Тут против очередного адвоката Ивана Сафронова, обвиненного по делу о госизмене, требуют возбудить дисциплинарное производство. Жалоба ФСБ там последовала. На ваш взгляд, это такой сигнал адвокатскому сообществу или они хотят додавить по одному конкретному кейсу?
Е. Ройзман
―
Я думаю, что они будут просто душить в каждой конкретной ситуации, связывать руки, мешать работать и так далее. «Команду 29», я думаю, именно из-за дела Сафронова и дела Навального начали вот так плющить. Но, судя по всему, по Сафронову нет ничего вообще, так же как нет ничего по Фургалу. По Фургалу, вполне возможно, коммерческие, политические истории. По Сафронову какие-то личные, я так думаю.
С. Крючков
―
Должен напомнить, что «Команда 29» самоликвидировалась, ну а организация, которая с ней так или иначе была связана, была признана в России тоже иностранным агентом. Ну и наше традиционное.
Е. Ройзман
―
Да. Я хочу пожелать мужества и стойкости всем политзаключенным: и Алексею Навальному, и Пивоварову, и Боровикову, и Лилии Чанышевой, и всем остальным, кто сейчас сидит. Я хочу, конечно, пожелать стойкости и мужества и их родителям. Когда-то все равно вы встретитесь, когда-то обнимитесь друг с другом. Потому что темные времена не навсегда. И все равно Россия будет свободной и счастливой.
С. Крючков
―
Темные времена не навсегда. Евгений Ройзман. Это его «Личный прием». Я, Станислав Крючков, благодарю вас, прощаюсь. До свидания. А после 22 часов в программе «Разбор полета» будет писатель Александр Генис. Некоторые из тем, которые мы обсуждали сейчас, мы затронем и там, в частности, о жизни русского языка. В 23 часа – «Футбольный клуб». После полуночи – «Битловский час» с Владимиром Ильинским. Благодарю вас. Берегите себя и будьте счастливы, здоровы.
* российские власти считают иностранным агентом