Личный приём - 2021-10-11
С. Крючков
―
21 час и 5 минут в Москве, немного больше в Екатеринбурге. Меня зовут Станислав Крючков. И на «Эхе» в этот час традиционно программа Евгения Ройзмана «Личный прием». Евгений Вадимович, приветствую вас.
Е. Ройзман
―
Здравствуйте.
С. Крючков
―
Уже идет трансляция на основном канале «Эха» в Ютюбе, на платформе Яндекс.Дзен. Можете присоединяться со своими вопросами в «эховских» мессенджерах. Номер: +7 985 970 45 45. И вопросы, конечно, уже идут. И основной, массово приходящий – это, конечно, то, что в центре внимания на протяжении всех последних дней – Нобелевская Муратову. Навальный поздравил. Что это за грызня такая, что все прям белопольтые под микроскопом стали Муратова рассматривать и ждать, пока Навальный удостоверит?
Е. Ройзман
―
А я, на самом деле, особо-то этого не заметил. Потому что интернет такая: если тебе что-то не нравится, там кнопочка есть, ее нажимаешь – и все исчезает сразу же. Это надо помнить. Это первое. Второе. У меня пятница сложная была. У меня в 12 по Москве был эфир. И я только начал эфир и узнал, что Нобелевскую премию получил Муратов.Представьте себе мою ситуацию. Навальный – мой товарищ, я очень за него переживаю. Я надеялся, что он получит Нобелевскую премию. Но он не получил, а получил Дима Муратов, тоже мой товарищ, в чьей личной порядочности я не сомневаюсь и знаю, сколько он сделал. Эта премия для него абсолютно заслуженна. При этом я совершенно точно понимаю, что Нобелевский комитет испытывал давление, не испытывал – но я думаю, испытывал – и в конце концов это такой компромисс. Но Муратов к этому компромиссу отношения не имеет никакого вообще.
И поэтому я ждал, что получит Нобелевскую премию один мой товарищ, получил другой мой товарищ. С одной стороны, нормально. Понятно, что Навальному эта премия была гораздо важнее, чем Муратову. Но думаю, что Муратов и позицией этой, и новым статусом тоже сумеет распорядиться. Первое, что сказал Муратов, что меня задело очень приятно, что если бы он голосовал в Нобелевском комитете, он бы голосовал за Навального. А поскольку я Диму Муратова знаю хорошо, я точно понимаю, что он сказал абсолютно искренне. И я точно так же знал, что Навальный – человек широкой души, человек сильный, который набирается мудрости, он его бы первым поздравил, если бы у него была возможность. Но он же его не может поздравить по тюремному радио. И поэтому понятно, что ждали адвокатов. Вот в понедельник он первое что передал через адвокатов и правильно сделал. А я не сомневался, что будет именно так.
А то, что возникли споры, разногласия, там еще что-то – это нормальный совершенно процесс. На самом-то деле истерики-то никакой и не было. Там потом попытался еще Кац какой-то влезть, еще что-то. Но оно по затухающей пошло. Кстати, хочу отметить, что у Юли Латыниной очень грамотный эфир был «Код доступа», где она сказала: «Да поймите, что он не вместо Навального получил, он получил вместо Греты Тунберг».
Тем не менее это наш российский журналист, это достойный человек, который много сделал для людей. Но и «Новая газета» – это один из последних таких оплотов. И, конечно, заслужил и весь коллектив «Новой газеты». И надо вспомнить и Политковскую (причем Нобелевский комитет сделал очень грамотно, что это обозначил), и, конечно же, Щекочихина, и многих-многих других. Вот как есть, так есть. Так и получилось.
С. Крючков
―
Женя, если от фигур абстрагироваться, от товарищества, от Навального и от Муратова, российское гражданское общество в лице этой премии что получило?
Е. Ройзман
―
Знаешь, только хотел сказать, что весь мир обратит внимание.
С. Крючков
―
Обратит?
Е. Ройзман
―
И вдруг до меня дошло. Вот ты эту филиппинскую журналистку знаешь?
Е.Ройзман: Навальный – мой товарищ, я очень за него переживаю. Я надеялся, что он получит Нобелевскую премию
С. Крючков
―
Я посмотрел после того, как узнал.
Е. Ройзман
―
Естественно, что кто-то посмотрел. Но для России это не играет никакой роли. Это где-то на другой планете. Точно так же для других стран особо не играет это тоже никакой роли. Это достаточно узкоевропейская прослойка, такой истеблишмент, который за какими-то вещами следит. Но тем не менее это все-таки Нобелевская премия мира. Надо понимать, это Нобелевская премия мира и не более того. Но и не менее того. Вот такая приблизительно позиция.Но то, что Нобелевского лауреата уже так просто не обойдешь, уже так просто его не задвинешь, а, зная Дмитрия Муратова, я полагаю, что он этот статус совершенно в иную весовую категорию переводит, и он этот статус сумеет использовать для помощи людям. В этом я вообще не сомневаюсь ни секунды.
С. Крючков
―
То есть это такая линия обороны для «Новой», в частности, и для российской относительно свободной, остающейся свободной журналистики.
Е. Ройзман
―
На самом деле, хотелось бы так думать. Но вы же видели, как только в пятницу было объявлено о получении Нобелевской премии Дмитрием Муратовым, тут же еще 12 физлиц и журналистов объявили иноагентами. На самом деле, это достаточно тяжелый статус для физлиц. Но надо будет потом отдельно об этом поговорить. У меня знакомые сейчас попали, и я думаю, как им помогать, как их поддерживать. Это очень сложный статус. Это все равно что в антисемитской Германии тебе нашили желтую звезду на спину и выгнали на улицу. Но, с другой стороны, я надеюсь… В общем, я все равно ведь всегда надеюсь.
С. Крючков
―
Кстати, среди прочего, там же еще и «Кавказский узел» –издание, специализирующееся на том регионе, внимание к которому было приковано в том числе и «Новой». А вот еще один аспект в этом: начали считать вдруг, правильно или неправильно деньги стал Дмитрий Андреевич делить, и «Круг добра» всем как-то поперек горла встал почему-то.
Е. Ройзман
―
Стас, для меня он не поперек горла. Для меня эта ситуация такая… Для меня это немножко непонятный фонд. Я вижу, сколько детей проходит мимо. Они просто не берут детей после 6 месяцев на сбор на «Золгенсма». Их для этого создавали. Мало того, они помогают получить, закупить «Спинразу», но, как правило, в тех случаях, когда родители уже отсудились, и Минздрав им должен. Для меня это непонятная совершенно история. Ну, Дмитрий стоял у истоков. Скажем так, он не то чтобы даже стоял у истоков (это не опровергается), он создавал вот это общественное давление, чтобы инициатива снизу стала инициативой сверху. И, в принципе, у него получилось. Но пока этот фонд никаких ожиданий не оправдывает.А мы сейчас попали в ситуацию. Ко мне пришли родители Кости Котова, у которого стремительно начала развиваться СМА. После 2 лет он был совершенно нормальный мальчик. Потом вдруг раз, какая-то инфекция на юге кишечная, и после этого. А мама – медик будущий. Она заметила. И ему необходима «Спинраза» прямо сейчас. Ему вчера необходима «Спинраза». И они обращаются в Минздрав. А «Спинраза» – это скорая помощь. Она блокирует отмирание мотонейронов. И им нужно срочно. И они обращаются в Минздрав. А Минздрав говорит: «Не, вон есть “Круг добра”. Он закупает. Туда обращайтесь». Потому что для Минздрава любого 32 млн на год на одного ребенка – это сумасшедшие траты.
И таких ситуаций я знаю уже много, когда не выдают. Минздравы перестали закупать «Спинразу» и говорят: «Вон “Круг добра”. Туда обращайтесь». Поэтому я понимаю, о чем говорили люди. Дима сделал первый шаг, первый жест просто совершенно искренний, чтоб показать, что он не претендует на эти деньги. Но появилось много народу, которые сразу же сказали: «А почему в “Круг добра”? А можно туда, можно сюда. А можно раздать журналистам. А можно политзаключенным». И так далее.
Скажем так, на что ориентироваться. Навальный получил 10 000 евро премию и тут же распределил ее по четырем людям, которые сидят совершенно ни за что. И 2 500 евро – это все-таки 200 000 рублей. Для семьи, где сидит кормилец, это ощутимо. Это хотя бы какие-то передачки, просто поддержать жизнь. И он обратил внимание на этих сидящих людей и показал, что их никто не забывает. Вот это был очень сильный жест.
Но эта Нобелевская премия – чуть больше 1 млн долларов (в районе 75-80 млн рублей). Я хочу сказать, что у нас сейчас два сбора пошли. Это на половину одного сбора. Два сбора по 160 млн. Ну, половинка одного сбора – вся Нобелевская премия Муратова. Поэтому я думаю, что Дима найдет, как распределить. Он сказал, что он сам к этим деньгам не прикоснется, то есть все равно он их раздаст. Дима – человек честный и достойный. Я думаю, что он сумеет этим распорядиться.
С. Крючков
―
Да и с фондом с этим стоит, наверное, надеяться, что это какой-то период становления такой.
Е.Ройзман: То, что сделал Осечкин – это невероятная история. В своих масштабах он, в общем-то, совершил подвиг
Е. Ройзман
―
Стас, период становления продолжается с января. Мы все на него очень рассчитывали. Ты же хотел о приеме поговорить. Вот рассказываю всем. Я обращаюсь сейчас и к «Новой» за помощью, и к «Эху» за помощью, и просто к тем людям, которые слышат. Я попал в очень сложную ситуацию. Мы только что вышли из предыдущего сбора, там собирали 150 млн. До этого собирали еще 150 млн. И такие сборы очень энергозатратные, они очень эмоциональнозатратные. Когда ты напрямую обращаешься к людям и говоришь: «Нам надо спасти этого маленького человека. У него есть все шансы», ты вкладываешь свою энергию.Ну и мы только-только отошли после последнего сбора. И я говорю: «Ну вроде все, вроде пришел в себя. Давайте что-нибудь серьезное возьмем, поможем». И вот у нас Марк Угрехелидзе, парняга, около 3 лет ему, Краснодарский край. Родители всеми силами сейчас 21 млн уже собрали. И все, сбор встал. Ну, не получается. И мы связываемся со всеми врачами, консультируемся, связываемся с «Новартисом», который производит «Золгенсма», разговариваем с Курмышкиным, основным специалистом. Все, мы видим, что у парня есть шансы. Все врачи говорят: «Один укол – и все шансы есть».
И я вздохнул и говорю: «Ну что, давайте поднапряжемся, поработаем, попробуем до Нового года». Созваниваемся с родителями, и я отцу Малхазу говорю: «Все, мы берем вашего сына». Он чуть не заплакал. Я приезжаю в Фонд к своим и говорю: «Все, мы берем этого парня Марка Угрехелидзе». Все, мы начинаем собирать. Ставим сбор.
Только произнес, час проходит, приходит Полина с маленьким сынком – Костя Котов. Они родом из Лесного, а живут в Екатеринбурге. И говорят, СМА. Шансов никаких. Если найдем «Золгенсма», то все встанет на свои места, спасем парня. Час разницы. Я говорю: «Вы бы на час раньше пришли, и мы бы вас взяли». Вообще, по всем правилам благотворительности, в первую очередь помогают своим соседям, потом на своей улице, потом в своем городе, ну и потом уже всему миру. А мы взяли парня с Краснодара. Мы не знали. час разницы. И я говорю: «Ну а что теперь? Берем второго. Ну что мы можем сделать?»
Я специально проговариваю это вслух. У нас сейчас на Фонде Ройзмана стоят два сбора: один – Марк Угрехелидзе (3 года), второй – Костя Котов (2 года). Костя Котов – екатеринбуржец, Марк Угрехелидзе – Краснодар. И я, конечно, хочу обратиться ко всей грузинской диаспоре. Я знаю очень много сильных грузин, серьезные люди. Имейте в виду, если вы поддержите этот сбору по Марку Угрехелидзе, мы этого парня спасем. Я буду вам очень признателен. По Косте Котову мы здесь в Екатеринбурге будем стараться изо всей силы.
Ну понятно, что вот два сбора. Но кто куда хочет, кто кому хочет помочь. Обратите внимание на своего. Хотя уже, знаешь, в этой ситуации сложно говорить «ваши дети», «наши дети». Это все наши дети. Но я прошу просто обратить внимание. Будем стараться. Постараемся собрать. Но если у нас получится, оба эти парня будут живы.
С. Крючков
―
Такая ситуация с параллельным сбором. Еще российская пенитенциарная система в очередной раз отметилась. Сначала с такой локальной темы, наверное. Навальному заменили этот шильдик, сняли с профучета. Что думаете?
Е. Ройзман
―
Ну, конечно, Алексей умеет об этих вещах говорить с юмором. Ну да, сняли красную полосу «склонный к побегу». Теперь не будут будить по ночам. Но налепили зеленый флажок «экстремист и террорист». Но он все понимает. Он достаточно стойко держится и умудряется об этом говорить с улыбкой. Я, конечно, ему желаю всяческой стойкости и мужества. Он сейчас для очень многих пример. И я понимаю, за что его уважают и ценят все его сторонники. Ну и, в общем-то, враги уважают.
С. Крючков
―
И вот эта вот история прозвучавшая с вывезенным ФСБшным архивом пыток каким боком отзовется?
Е. Ройзман
―
Я сегодня написал Володе Осечкину. Я его знаю лично. Это невероятный поступок. В свое время в 1970 году передал на Запад рукописи «Архипелага ГУЛАГ» Солженицын. Это был как взрыв бомбы. Потому что вывеска есть: Москва дружелюбная, в 57-м фестиваль молодежи и студентов, такая замечательная страна. И вдруг все увидели, что происходит на самом деле. Есть вещи, которые необходимо выносить. Для советской власти это удар был невероятный. Солженицын совершил подвиг. Солженицын не просто так получил Нобелевскую премию. Он реально совершил подвиг. Есть вещи, которые надо выносить, о которых должен знать весь мир. Ну, в первую очередь для того, чтобы эти вещи не повторились.То, что сделал Осечкин – это невероятная история. То есть в своих масштабах он, в общем-то, совершил тот же самый поступок. Об этом должны знать все. Пытки в принципе страшны. Чем страшны пытки в тюрьме? Если что-то с тобой случилось на свободе, на улице – ты можешь убежать, ты можешь кричать, звать на помощь, могут люди подойти, кто-то полицию вызвать и так далее. А в тюрьме-то никто не придет. В тюрьме-то тебе некуда убежать. Ты находишься в руках у своих палачей. Это первый момент.
Второй момент. Когда вдруг кто-то начинает обсуждать: «А том вот кого пытали, может быть, это плохие люди». Слушайте, может, они не самые хорошие люди, но их не приговаривали к пыткам, их приговаривали к лишению свободы. А к пыткам их не приговаривал никто. Никто не имеет права пытать человека.
И пытки же самые разные бывают. Где-то – для того, чтобы скомпрометировать человека; где-то – для того, чтобы унизить, опустить, по их понятиям ФСИНовским; где-то – просто заработать денег; где-то – получить показания; где-то – заставить оговорить кого-то. Если начать пытать… Мы видели, как старые большевики друг про друга вспоминают, что они были агенты всех разведок мира. Просто на допросах рыдали и плакали и сдавали вообще всех, кого могли. Поэтому пыток не должно быть в принципе.
А вот здесь очень интересная ситуация у руководства страны. Если они замолчат эту ситуацию, значит они соучастники этой ситуации. Но у них есть все механизмы это прекратить. И вот если они это прекратят – они дистанцируются, и на них тень не упадет, и повесить на них это не смогут. Они в очень интересной сейчас ситуации. Все лишены права на незнание.
С. Крючков
―
Но вот первые заявления по этому поводу какое впечатление оставили? Спустят на тормозах или возьмутся?
Е.Ройзман: Торговля суррогатным алкоголем не бывает без крышевания этого процесса правоохранительными органами
Е. Ройзман
―
Я думаю, что сейчас постараются понять, что известно, что неизвестно, до какой степени известно, до какой – неизвестно, попытаются это представить как перегибы на местах. Но этот архив очень масштабный. И он, похоже, от Калининграда и до Владивостока. Сейчас будут выдавать вот такими порциями. Видео эти чудовищные. И мы поймем.
С. Крючков
―
Но тут есть такая штука, что как минимум это предано огласке. А у пыток нет срока давности. Вот как в истории с этим 100-летним дядькой, которого судят в Германии. Рано или поздно награда найдет своего героя, я думаю.
Е. Ройзман
―
Я очень надеюсь, что какая-то справедливость восторжествует. Но обрати внимание, Стас, сейчас ситуация какая сложилась. Власть может взять эту ситуацию под полный контроль и показать, что она к этому непричастна вообще никак, или может скатить на тормозах – и тогда все будут понимать, что где-то добро, такое попустительство, легкий кивок был с самого верха.
С. Крючков
―
Жень, еще одна история. Не оставляет нас. То боярышник, теперь Орск и вот этот падёж от суррогатного алкоголя. Что с этим делать? И вообще сделано ли что-то с предыдущего иркутского, по-моему, скандала (где-то в Сибири было)?
Е. Ройзман
―
В Иркутске очень интересная ситуация. Там закрыли реализаторов. Но все заговорили, вот бедная баба, она там это. Я хочу сказать, она совершенно точно знала, чем торговала там в Иркутске. По-моему, 7,5 лет дали. Она совершенно точно знала, чем торговала. Вообще никаких иллюзий у меня нет. 73 человека погибли в Иркутске.Но там какой-то лосьон был. А здесь в Орске-то другая ситуация – там была водка. Мало того, что была водка. Был огромный цех, где эту водку катали. Там уже сейчас задержано 15 человек. По-моему, 8 арестовано. Изначально в сентябре задерживали полицейского, который крышевал торговлю паленой водкой. Чем закончилось, пока я не знаю. Еще было в сентябре. Сейчас вдруг выяснилось, что ушел в отставку прокурор, у которого жена держала просто цех, была владельцем этого цеха, этого помещения. Он ушел в отставку. Вымирание населения невыгодно никому вообще. И здесь сейчас федеральная власть может провести очень серьезную ревизию.
Это метиловый спирт. Всего 8 предприятий в России, где он производится. Они, по-моему, брали где-то в Уфе. Метиловый спирт если берут – льют левую незамерзайку для омывания стекол. Как оно могло попасть в водку? Все знают, что это яд. Но поскольку выглядит, как этиловый спирт, запах точно такой же, их отличают по горению – разное горение у них. Вполне возможно, что случайно. Бывало такое: перепутали канистры и так далее. Но у них изъяли кучу 200-литровых бочек, 3 000 бутылок. То есть это реально был очень мощный цех.
И вот как человек, который потратил несколько лет… У нас в рамках фонда «Город без наркотиков» работала организация «Трезвый город». У нас куча операций по алкоголю суррогатному. Я хочу сказать, торговля суррогатным алкоголем, торговля паленой водкой не бывает без крышевания этого процесса правоохранительными органами. В какой-то ситуации может возникнуть момент, когда это не прямое покровительство, а попустительство, преступная халатность. Но от этого не легче. Как правило, это прямое покровительство. Не бывает такого, что на чьем-то участке торгуют, и об этом не знают участковые, местная полиция и так далее. Ну вот в Орске уже где-то как-то прокуратура косвенно задействована.
С. Крючков
―
То есть появление этого метанола – можно предположить, что на дурака, злого умысла здесь изначально искать не стоит, да?
Е. Ройзман
―
Да нет, они собирались зарабатывать деньги. Они не собирались никого травить. Это сломало им всю торговлю. Но то, что прикрывали эту торговлю, то, что дали им вот так встать на ноги, развернуться и тысячами эту водку в сеть запихивать… Там куча вопросов сейчас возникнет. Но эти дела можно расследовать. И если сейчас закусились действительно правоохранительные органы, они могут очень сильно там почиститься в Орске. И по этому примеру могут сейчас ревизию по всей стране сделать.
С. Крючков
―
Еще 3 минутки до новостей. Про вещества. Сегодня прочитал новость о том, что Голикова выступила с инициативой о внесудебной блокировке сайтов, торгующих вейпами. Это такая лавочка, прикрывающая торговлю чем-то более существенным, чем-то более жестким?
Е. Ройзман
―
На самом деле, конечно, это достаточно сильная зараза. И понятно, что заряжать эти вейпы можно чем угодно. И понятно, что многие по этому поводу переживают. Но есть другие проблемы. Ну вот сейчас вся таджикская торговля героином ушла в Телеграм. Они торгуют через Телеграм героином. Во Вконтакте для меня, допустим, самое досадное, что сейчас не просто идет реклама наркотиков, идет реклама наркоторговли. Она идет для 15-летних, которых за это не закрывают. И все улицы забиты. Там везде пишут: «От 60 до 120к в неделю. Работа 24 часа». Ну и куча заманух таких маленьких, графики размещают. Мы сколько могли закрашивали. Но вот эта реклама наркоторговли гораздо страшнее.И у меня такое ощущение, что у них дом горит, а они начинают занавесочки на окнах поправлять.
С. Крючков
―
В сетевых этих ресурсах наши власти действуют так же шустро?
Е. Ройзман
―
Никак вообще.
С. Крючков
―
Вообще никак?
Е. Ройзман
―
Да никак вообще. Ну «Гидру» знают все. Знают, где берут. То есть в любой поисковик заходишь… Ну что я буду тут рассказывать? Реально с этим бороться можно. Но это не в приоритете вообще. Если это ставить в приоритет – справиться можно.
С. Крючков
―
30 секунд до новостей. Дмитрий Анатольевич тут разразился статьей. Зачем?
Е. Ройзман
―
Слушай, это ужасно. Мне это даже неловко обсуждать. Все посчитали, что Дмитрий Анатольевич был пьян, когда это писал. Но это действительно несвязный и непонятный совершенно эмоциональный текст.
С. Крючков
―
А зачем?
Е.Ройзман: Я считаю, что совершенно разумно называть национальность преступников, особенно если группой бьют одного
Е. Ройзман
―
Нужно напомнить о себе, напомнить, что он свой, что он где-то есть. Я не знаю. Мне неохота даже обсуждать. Это стыдная история.
С. Крючков
―
Статью Дмитрия Анатольевича неохота обсуждать Евгению Вадимовичу. Это «Личный прием» Евгения Ройзмана. Я Стас Крючков. Мы вернемся в эту студию после новостей и минуты рекламы на «Эхе».НОВОСТИ / РЕКЛАМА
С. Крючков
―
Меня зовут Станислав Крючков. Это «Личный прием» Евгения Ройзмана. Евгений Вадимович, нападение в метро столичном тут было. И ладно бы первое. И в этот раз почему-то так четко прозвучало, что дагестанский молодняк, хамло, и поехали. Погнали наши городские. Сначала медаль герою. Действительно парень молодец. Миллионы герою. Это все хорошо. Но опять образовались те, кто в белом пальто, и говорят: «Ну, как-то не стоит дагестанскую тему тут развивать».
Е. Ройзман
―
Смотри, каждый человек, приехавший в столицу, приехавший в другой город, приехавший в другую страну, должен понимать, что он представитель своего народа. И если местный изобьет, то скажут: «Хулиган избил», а если изобьет дагестанец, то скажут: «Дагестанец избил».Мало того, я считаю, что совершенно разумно называть национальность преступников, и особенно если группой бьют одного. Эту национальность называть необходимо. Во-первых, это предупреждение всем. Предупрежден – значит вооружен. Чтобы люди оглядывались по сторонам и знали, что эти люди могут. Это предупреждение тем, кто бил, потому что их дети сюда едут, чтобы они их предупреждали, чтобы они их осаживали. Они умеют своих осаживать. Это совершенно нормальная практика.
Но, правда, если старушку перевел через дорогу какой-то приезжий, об этом тоже надо говорить, называть национальность. Это тоже нормально. Потому что всем приятно, когда ты свой народ продвигаешь, прославляешь свой край, совершая добрые дела. И наоборот, делая что-то плохое, тень ложится на весь твой народ, и ты несешь прямую ответственность.
Следующее. Что меня задело очень сильно в этой истории. Там был полный вагон народу. 3-4 человека подбежало бы – и не было бы никакого избиения вообще. Если бы сразу просто несколько человек… Просто не надо бить. Завязали бы эту драку, сломали бы эту драку, не дали бы никому драться. И сумели бы справиться. И они бы себя так не вели, если бы увидели, что хотя бы несколько мужиков возмутилось. И я удивлен, зачастую женщины оказываются гораздо храбрее, чем мужчины. И в этом случае так оно и было, потому что девчонка первая сделала замечание.
Что касается этого парня Романа. Он, конечно, молодец, что влез. И все он сделал правильно. Даст бог, что здоровье вернется и все. А когда к нему стали все ездить, миллионы и так далее… С одной стороны, хорошо. А с другой стороны, я считаю, что и прислонились откровенно тоже. И я не удивлюсь, если на следующих выборах его вспомнят, предложат ему куда-нибудь баллотироваться и так далее.
Вон у нас была история с летчиком Юсуповым, когда огромный самолет потерял, птицы попали, «идем на солнце вдоль рядов кукурузы» этот мем остался, когда посадил полный самолет, и все живы остались. Не выпуская шасси, посадил на вспаханное поле самолет. Ему тоже предложили идти в «Единую Россию». Я понимал, что ему предложат. Но он нашел в себе силы просто от этого отказаться. И за это этого пилота зауважали еще больше. С этим парнем может произойти то же самое. К нему сейчас будут прислоняться, звать везде и так далее.
Но хотя бы все обратили внимание на поведение дагестанской молодежи. Есть еще один очень важный момент. Многие военкомы просто воют от того, что много дагестанцев идет в армию, что где-то дедовщина, огромные сложности с ними. Я просто в свое время, будучи главой города, разговаривал с военкомами. Они говорят, это серьезная проблема.
С. Крючков
―
Ну а в чем проблема? Идут Родине послужить. Кучкуются?
Е. Ройзман
―
Мы сейчас про армию будет говорить – мы сейчас с тобой договоримся.
С. Крючков
―
Хорошо.
Е. Ройзман
―
Но я хочу сказать, что я встречал огромное количество достойных людей. Я бывал и в Дагестане, и везде. Давайте будем считать, что это какие-то издержки.
С. Крючков
―
Эксцесс.
Е. Ройзман
―
Да. Но я думаю, что и старшим в Дагестане, и самым влиятельным людям есть о чем подумать, потому что по этим парням в конце концов судят обо всем народе.
С. Крючков
―
Евгений Вадимович, октябрь у нас. К сентябрю, насколько я помню, нам чуть ли не коллективный иммунитет обещали. Ковид, да. И Росстат выкатил цифры по смертности. Они удручающие просто. Что это?
Е.Ройзман: Ковид косит всех вокруг. У нас происходит что-то страшное. Забиты все больницы. У нас вообще мест нет
Е. Ройзман
―
Слушайте, цифры чудовищные. Давайте несколько слов просто о ковиде скажем. Косит всех вокруг. Вот, во всяком случае, у нас происходит что-то страшное. У нас забиты все больницы. У нас вообще мест нет. Начинают класть на матрасы на полу. У скорой очень жесткая установка. Они знают, что в больницах мест нет. И они начинают просто возить всем по очереди и говорят: «Решайте, решайте, решайте». Очень много людей, которые просто не обращаются, болеют дома. У моего товарища фирма 20 человек. 13 человек заболели на одной фирме.У нас по Свердловской области ставили планку: 60% должно быть вакцинировано. Вакцинировано где-то 35% населения. И они считают, что пока за 60% не перейдем, эта волна будет продолжаться. Врачи не понимают, эта волна третья или четвертая. Она значительно тяжелее. И болеют тяжелее, молодых больше.
Но я сейчас перед эфиром разговаривал с одним начмедом и с двумя главными врачами. Все говорят одно: «Прививка не уберегает. Заболеть можно. Но смертность 1 из 100: 99 непривитые, 1 привитый». Смертность очень большая, зашкаливает. Даже официальные цифры зашкаливают. Вы видите, что в стране происходит. У нас ровно та же история в своих масштабах. И при этом у нас только что прошел концерт Zivert. 5 000 человек. В масках единицы. Толпа на входе, толпа внутри, толпа перед сценой. Но это реально пир во время чумы.
И когда власть говорит, что вакцинация будет обязательной, должны вакцинироваться эти, эти, эти слои населения, QR-коды на входе в рестораны, кафе, фитнес-залы и так далее, им говорят: «Послушайте, какие QR-коды? Битком ходит транспорт набитый – в масках единицы. На концерты по несколько тысяч собирается. Вот только что провели Форум высотного строительства 100+. Ну огромное количество народу съехалось. Вы решите для себя: или мы боремся с этим, или мы тогда уже все, отпустите и не боремся». Люди распредмечены. Они говорят: «Как так? Какие QR-коды? Ну почему на концерт нет QR-кодов? Почему в общественный транспорт нет QR-кодов?»
И понятно, что каждый должен стараться не заболеть сам и не заразить других. Но люди смотрят на действия властей. Действия абсолютно хаотичные, действия непоследовательные. Властям ноль доверия и никакого уважения. И из-за этого люди не понимают, что делать.
Я сегодня с начмедом и двумя главврачами разговаривал. Они говорят: «Прививки, прививки, прививки. Конечно, маски. Конечно, беречься, избегать людных мест. Прививки обязательно». Все врачи это говорят.
С. Крючков
―
Но говорят нам про прививки уже сколько? И по-прежнему 35%. И этих обещанных 60% никак, никак, никак.
Е. Ройзман
―
Мало того, когда объявили про QR-коды, люди начали искать, где можно покупать справки. То есть надо понимать нашу страну. Здесь никто не боится заплывать за буйки и переходить улицу на красный сигнал светофора. Но сегодня с главным врачом 24-й Малинкиным разговаривал. Он мне сказал одну интересную вещь. Те люди, которые один раз по-настоящему переболели, они бегут прививаться при первой возможности. Они все понимают. Переболевшие понимают всё. Ну а те, кто не болел, у них вот такое отношение.
С. Крючков
―
Ну и, соответственно, круг общения этих людей, наверное, тоже сечет фишку по поводу того, что нужно делать. А вот чем это у нас завершится? Хаотичные действия, вы говорите, на региональном уровне. Обязательную вакцинацию вводят то тут, то там. Это выход или что?
Е. Ройзман
―
Смотри, у них не получается обязательная вакцинация. Ну просто не получается. Не хватает административного ресурса. Реальная управленческая деградация. Если ты объявляешь карантин, обязательную вакцинацию, а у тебя метро битком, и ты ничего не можешь сделать, потому что у страны нет денежной подушки посидеть в локдауне, ну нет денег сидеть в локдауне ни у кого. На 2 недели в России не хватило. То есть у Аргентины 331 заболевший на всю огромную страну, в то время, когда у нас по 30 000. Они открывают всё. Многие страны начали открывать.У нас ситуация чудовищная. Мы занимаем первое место в мире по смертности на душу населения от ковида. И на этом фоне наши умудряются сказать, что мы кого-то и чего-то победили. Очень тяжелая реально ситуация. Но там, где власть не справляется, помните, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Есть возможность прививаться – надо прививаться.
С. Крючков
―
Может, на федеральном уровне уже какие-то решения озвучивать, потому что выборы прошли? Что бояться-то им?
Е. Ройзман
―
Слушай, они еще цифры не могут начать озвучивать настоящие. Знаешь, если цифры, которые не скрыть – это ЗАГСы. Вот по ЗАГСам не скрыть эти цифры. Просто очереди стоят свидетельство о смерти оформлять, на похороны очереди стоят, в крематории очереди стоят. Хоронить не успевают. Всех этих ковид-диссидентов можно просто брать водить и показывать, что это такое. Врачи с ног сбиваются. По 24 часа не спят врачи скорой помощи. Действительно очень сложная ситуация.
С. Крючков
―
Сегодня таблоид «The Sun» выкатил публикацию о том, что российский «Спутник» якобы использует формулу, аналогичную вакцине, созданной в Оксфорде. То есть, дескать, сперли. Это существенно?
Е. Ройзман
―
Вполне возможно, что это пиар-ход, чтобы показать всем, что «Спутник» – это не какой-то шмурдяк, а украденная нормальная, качественная вакцина, для того чтобы стимулировать людей прививаться. Я не знаю, какие у них мысли.
С. Крючков
―
Хорошо.
Е. Ройзман
―
Помнишь, в свое время история была с картофелем, когда во Франции начали картофель сажать, и им надо было его внедрить. Так человек, который начал сажать картофель, попросил у короля: «Можете поставить у меня караул, чтобы стояли солдаты с ружьями, а на ночь уходили?» И как только это произошло, у него ночью начали этот картофель воровать и сажать у себя. Ну вот так сработало. Может, с «АстраЗенекой» вот это так. Посмотрим.
С. Крючков
―
Даст бог. Еще сегодня видел по новостям, Минюст предлагает передать несколько видов экспертиз, в том числе строительные, баллистические, психологические, психиатрические и пожарно-технические исключительно госорганизациям. Здравое зерно здесь?
Е. Ройзман
―
Нет, совершенно не здравое. Здесь должна быть тоже конкуренция, здесь должно быть несколько мнений. А то мы знаем, суд в руках у государства, это в руках у государства, это в руках у государства. Все понятно.Слушай, с приема расскажу историю одну. Меня задела одна история. Многодетная семья, 5 человек. Продали все, что у них было, и решили строить дом. Купили 5 соток на Уралмаше, улица Молодежная. Решили строить дом на 5 сотках. Такие счастливые. Взяли ипотеку 3 млн. Ну и у них застройщик «Инград-Урал». Застройщик зашел. Они платят ипотеку 25 000 в месяц. Застройщик обещал, что в течение года дом построит. И они в это время впятером снимают однушку на 16 этаже и платят 25 000 в месяц. Ну, сложные времена, но платят, стараются.
Е.Ройзман: У меня сейчас самое главное – эти два парня, Марк Угрехелидзе и Костя Котов. У обоих есть шансы выжить
Застройщик исчезает, ничего не достроив. Они начинают судиться с застройщиком. И им присуждают, что застройщик им должен 4 млн. Но с застройщика не получить – там очередь стоит. И они говорят: «Представляете, у нас ипотека 3 млн (мы ее продолжаем платить), у нас нет жилья (дом чтобы достроить, надо 2 млн еще). Ну хоть бери и всей семьей выпрыгивай с 16 этажа». Другие фирмы заходили и говорят: «2 млн. Достроим».
Ну и я вот сейчас подумал. У нас есть очень сильно волонтерское движение – люди смотрят, куда приложить энергию, куда приложит силу. Хочу поговорить, съездить на объект, посмотреть, что там можно достроить. В принципе, можно попробовать субботниками вот так людям помочь. Посмотрю, что можно сделать. Еще у меня мыслей особых нет. Ну вот посмотрю.
Но у меня сейчас самое главное – вот эти два парня, еще раз говорю, Марк Угрехелидзе и Костя Котов. Марку – 3, Косте – 2. У обоих есть шансы выжить, если купить «Золгенсма». Зайдите на сайт Фонда Ройзмана. В любом поисковике найдите, посмотрите. Два сбора. И отдельно, конечно, еще раз хочу обратиться к грузинскому землячеству, к грузинской диаспоре. Посмотрите вашего парня. Может, вы здесь поддержите. Мы тогда здесь у себя как-то справимся.
С. Крючков
―
Несколько периферийная такая тема, но тем не менее обсуждали на неделе. Космонавтика наша взбудоражила умы. Кино будем снимать с эффектом присутствия. Вот задают нам в чате вопрос: «Зачем отправили в космос актрису?»
Е. Ройзман
―
Это очень идиотская ситуация, крайне идиотская ситуация. Особенно когда называли фильм «Марсианин», Рогозин назвал отстоем, ему тут же сказали: «Да, может быть, отстой, но они в российском прокате какие-то сумасшедшие деньги собрали, а у тебя по году минус 6 млрд. Поэтому, где отстой… Посмотри сам, кто неудачник». На самом деле. Такие фильмы всегда снимались в павильонах. Совсем необязательно лететь на орбиту.Плюс это изначально уже какая-то клюква. Там сюжет, что у космонавта операция на сердце, и какой-то сельский доктор к нему летит на отдельном космическом корабле делать космонавту операцию на сердце. Но это могут говорить только люди, которые не представляют, как выглядит кардиологическая операционная. Ну, изначально клюква, изначально «28 панфиловцев», изначально «Т-34» и «Крымский мост». Уйдут сумасшедшие деньги. Деньги наши. Зачем? Кого обогнать хотели? Ну, короче, дебилам главное не мешать.
С. Крючков
―
Еще одна история, от которой никто не застрахован. Не каждый, в нее могущий попасть, является лицом публичным. Ксения Собчак под Сочи попала в аварию. И понеслась. Что делать?
Е. Ройзман
―
Слушай, я Ксению Собчак знаю лично. У меня к ней, на самом деле, только одна личная претензия – это ее участие в президентских выборах, потому что она все про это понимала. А в остальном… Ну, она ехала на заднем сиденье. За ней эта машина приехала. Она к ней не имеет отношения. Она точно так же попала в ДТП. Но ей повезло – она осталась жива. У нее только сотрясение мозга.И есть правило такое. Много народу гибнет после ДТП от того, что им пытаются помочь, когда из машин вытаскивают и так далее. Ну что она могла там сделать? Поэтому я думаю, что Собчак в поисковики, во все СМИ попала потому, что у нее фамилия кликабельная. Только написали «Собчак» – все будут заходить, смотреть и так далее. Она попала туда только по этой причине. Потому что любой другой человек попал в такую ситуацию, ну что он может сделать? В этом ее вины нет. Это не ее водитель, не ее машина.
С. Крючков
―
В данном случае все, что она могла сделать, он сделала.
Е. Ройзман
―
Стас, давай чуть-чуть вот так на утрированных примерах. Представь себе, что ты едешь на общественном транспорте.
С. Крючков
―
Бывает такой.
Е. Ройзман
―
Попал в аварию. Увидел, что у тебя хотя бы все живы. Ну что ты можешь с этим сделать? Поэтому я даже не хочу обсуждать.
С. Крючков
―
Еще история у нас с Пивоваровым, человеком, который хотел участвовать.
Е. Ройзман
―
Слушай, мне так жалко Андрея Пивоварова. Он реально очень хороший парень. Мало того, что он хороший парень, он из всех, кто находился в оппозиции, он один из самых разумных. Он выстраивал добрые отношения со всеми. Он абсолютно позитивный парень. Его просто забрали и закрыли. Ему долго не знали, что приболтать. Вот сегодня придумали. За посты в Фейсбуке у него статья. Руководство нежелательной организацией – до 6 лет.И я его знаю лично. Он действительно порядочный, хороший человек, молодой парень. Конечно, это несправедливость. Конечно, это подлость. Я написал поручительство сегодня за него.
С. Крючков
―
А не было такого ощущения, что вот пройдут выборы, и как-то немножко начнут приотпускать? А вот нынешние действия показывают, что нет, машинка заработала и все.
Е. Ройзман
―
Послушай, я свою страну знаю хорошо. Я понимал, что никто ничего не будет приотпускать, потому что вот этой репрессивной машине надо все время подкармливаться. Она боится всего. Ей надо оправдывать свое существование. Для этого ей нужно все время придумывать внешние угрозы, ей нужно все время демонстрировать, как она с ними борется, как она истребляет внутреннего врага. Эта машина, к сожалению, сама не останавливается.И очень интересный факт, который обсуждался везде. С 2011 по 2020 год Россия направила 60% жалоб, претензий в Гугл – больше, чем все страны остальные вместе взятые. Китай в 100 раз меньше направил жалоб с требованием удаления запрещенного контента. Представляешь, как они боятся просто свободы распространения информации. Настаивали, чтоб Гугл чистил наши Фейсбуки, поисковики и так далее. То есть это надо так бояться свободных СМИ, это надо так бояться свободного распространения информации.
Без свободного распространения информации никакого прогресса не бывает. Без свободного распространения информации нет креатива. Без свободного распространения информации могут быть только шарашки, куда загонять наиболее талантливых, чтоб за пайку они работали. Но второй раз так не получится. Мир ушел вперед.
Е.Ройзман: Собчак в поисковики, во все СМИ попала потому, что у нее фамилия кликабельная. Ее вины нет
С. Крючков
―
Ровно неделю назад, когда шел ваш эфир, тут упал Фейсбук с Инстаграмом и Вотсапом. Как пережили эти роковые часы?
Е. Ройзман
―
Стас, я нормально пережил, потому что я застал печатные машинки «Unis», куда мы 4 копии делали. Но, правда, на шухере приходилось стоять, когда печатали, чтоб в общаге там никто не зашел. Поэтому я отношусь спокойно. Но я понимаю, какой это прогресс и какой дар всем – соцсети. Просто мир изменился с появлением соцсетей. Совершенно иная скорость коммуникации и распространения информации. Понятно, что многих это задело.
С. Крючков
―
Гугл, упомянутый нам, вернул приложение Навального в свои магазины. Ко времени, ко сроку, к месту, да?
Е. Ройзман
―
Знаешь, есть такая поговорка: «“Лучше поздно, чем никогда” сказал еврей, кладя голову на рельсы и глядя в след уходящему поезду».
С. Крючков
―
Были еще истории какие? С чем люди приходили? Что-то запомнилось?
Е. Ройзман
―
Слушай, много историй было. Вообще, есть замечательный поэт такой Слава Мееровна Рабинович. Она поэт и переводчик. Она передала 10 000 рублей, которые получила от Путина, и сказала: «Я все равно этим пользоваться не буду. У вас начинается сбор. Вот возьмите». И для меня это первые деньги, которые поступили на этот сбор от пожилой женщины, поэта. И мы позапрошлый сбор по Мише Бахтину. Там больше частью были 50, 100, 200, 1000 рублей. Одна пенсионерка 5 000 принесла и говорит: «У меня хорошая пенсия 15 000». И вот тот сбор был практически без олигархов, без крупных каких-то. Просто люди помогали, помогали, помогали. Поэтому эти деньги очень ценны вот такие. Ну, человек от сердца отдал, от себя оторвал.
С. Крючков
―
Возвращаясь к сбору нынешнему параллельному. Хотел просто уточнить. Пропорционально делится обычно на двоих или отъедает это все, падает и там, и там?
Е. Ройзман
―
Слушай, мы попадали в городе в ситуацию, когда у нас у двух девочек одновременно надо было сбора. Их нельзя было начинать. И представляешь, ты не можешь родителям сказать «да», потому что мы не потянем два сбора. И вдруг вмешивается в ситуацию фонд Лисина, звонит Лисин и говорит: «Мы готовы подключиться». И я начинаю переговоры с фондом: «Да, вы готовы подключиться здесь, но у нас вот еще одна девочка». Они говорят: «Дайте час». И представляешь, через час перезвонили и говорят: «Мы обеих закроем». Фантастическая совершенно история была. Ну а в следующем сборе по Саше Лабутину Игорь Алтушкин 105 млн перевел. То есть люди включаются.А когда мы вели сбор по Мише Бахтину, и там счет уже шел на дни перед Новым годом, позвонили от Лисина, позвонили от Алтушкина и сказали: «Смотрите, что будет не хватать, мы закроем». То есть тоже приятно.
С. Крючков
―
Три минуты у нас остается. Какую-нибудь хочу позитивную историю, но с российской спецификой. В Петербурге учительница Ольга Щеголева ведет блог о секспросвете 1,5 года. И все это при петербургской консерватории, где она работала с сентября. И там ей говорят: «Не подобает учителю вести такую деятельность».
Е. Ройзман
―
Слушай, а я, на самом деле, считаю, что это просто ханжество, что это из прошлого века идет. И, может быть, просто завидуют, что она молодая, раскрепощенная, что она не боится об этом говорить, что она успешная. Мы же много такого видели. Вон девчонка-учительница фото в купальнике разместила – там такой вой поднялся. Но это прямое ханжество. Ну с чего вдруг стали бояться женщин? Мы же не Талибан*.
С. Крючков
―
Ну а что они делают? Они мораль культивируют или вот это самое ханжество своими скрепами?
Е. Ройзман
―
Я считаю, что ханжество. Я считаю, что сеют и развивают у детей комплексы. И просто люди уже всего боятся. Многие боятся просто даже в соцсетях, потому что кто-то увидит, кто-то скажет. Люди боятся быть самими собой. Это комплексы. Так нельзя жить, так невозможно жить.
С. Крючков
―
Алгоритмы раскрепощения в этом 2021 году, при всем при том, что выборы такие у нас, мы ханжи, мы такие-сякие, пятые-десятые. Евгений Ройзман, совет под занавес
Е. Ройзман
―
Не, не, не, слушай, у нас замечательная страна, у нас замечательные молодые растут, которые не хотят смириться с тем, что происходит. У нас невероятный потенциал, у страны невероятный творческий потенциал, предпринимательский потенциал. Ты что… В конце концов, конечно, все равно все будет хорошо. И я, конечно, хотел бы сказать, что свободу политзаключенным. И Навальный молодец, себя грамотно повел, и Дима Муратов. Даст бог, он справится с этой ношей, потому что он достойный человек. И я думаю, что все эти споры уйдут куда-то на второй план. И в конце концов все равно Россия будет свободной, Россия будет счастливой, ну и, в общем, веселой страной.
С. Крючков
―
Спасибо большое. Евгений Ройзман. Это его «Личный прием» был на «Эхе Москвы». Благодарю вас.
Е. Ройзман
―
Удачи. Спасибо.
С. Крючков
―
После 22 в «Разборе полета» – Сергей Минаев, писатель, главный редактор журнала «Esquire». В 23 часа – «Футбольный клуб». В живом эфире будут наблюдать за развитием футбольных событий наши обозреватели Сергей Бунтман и Константин Похмелов. А после полуночи всех нас ждет «Битловский час» с Владимиром Ильинским. Я, Станислав Крючков, прощаюсь с вами. И до скорых встреч.*
деятельность террористической организации запрещена на территории России