Личный приём - 2021-08-30
И. Воробьева
―
21 час и 5 минут в Москве, 23:05 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Как всегда, идет из двух городов, из двух студий. Здесь в Москве в студии «Эха Москвы» – я, Ирина Воробьева, ну а в Екатеринбурге – Евгений Ройзман. Женя, добрый вечер.
Е. Ройзман
―
Всем привет.
И. Воробьева
―
Мы поменялись местами с Евгением Ройзманом – теперь он ездит тушить пожары, а я спрашиваю, как там дела. Как дела?
Е. Ройзман
―
Слушай, дела не очень хорошо, на самом деле. У нас нет дождей, временами сильный ветер. И я поехал сегодня на Чертово Городище посмотреть, что там происходит. Там наши волонтеры, лесники, охотхозяйства. Волонтеры несколько дней не дают огню подобраться. А Чертово Городище – это одно из самых красивых мест. Представь себе, это 400 с лишним метров высоты и толстый-толстый слой хвои под ногами – там сосновый лес. И если честно, последние годы лес такой – только спичку брось. Никто не убирает.И высоковольтка туда идет. Представь себе, под высоковольткой постоянно молодой лес, поросль вырубают, и энергетики не вывозят. И там горы сухой-сухой березы и горы вот такой рыжей хвои. Это вот с одной спички – и никакой ЛЭП не останется вообще. И огонь идет в ту сторону. О чем они думают, я не представляю.
И сегодня разговаривали там с лесниками. Вот МЧСовцы не говорят, МЧСовцы молчат. Они люди военные и в погонах. А лесники – люди гражданские, поэтому они не боятся. Причем, кстати, гражданские, как правило, не боятся. Военные боятся всегда. Как-то так получается. Я говорю: «Что у вас, парни? Основная проблема какая?» Они говорят: «Понимаешь, еще каких-то 15 лет назад одно лесничество было 2,9 тысяч км2. То есть кусок 50 на 50 с небольшим километров. Нас было 175 человек, а сейчас нас один лесник, два помощника и водитель».
И. Воробьева
―
Привет Лесному кодексу 2006 года.
Е. Ройзман
―
Да, 15 лет назад. И говорят: «Вот на такую территорию вот. Раньше каждая квартальная, - а я же в лесу много времени в жизни провел, - просека вычищена. Раньше каждая порубка – граблями убирали, сжигали по последнего сучочка. Сейчас лес другой. Лес замусоренный лесом же откровенно. Лесом не занимаются. Заниматься некому».Но мне, уже приехав оттуда, Катя Лахтикова позвонила. Она там уже пятый день. На говорит: «Женя, у них коптера нет. Они не могут на такой гигантской территории отслеживать». Я говорю: «Это что, это они каждый раз, чтобы посмотреть, горит или не горит, должны на сосну залезть?» В общем, я у себя в Твиттере и в Инстаграме поставил. Коптера нет у лесников, представляешь?
И. Воробьева
―
Коптера нет? Представляю. К сожалению, очень хорошо представляю.
Е. Ройзман
―
Ирина, просто каменный век. Коптера нет в лесничестве почти на 3 тысячи км2. Он стоит 100 тысяч. Я поставил в Твиттере и в Инстаграме. Если соберем 100 тысяч, купим коптер, чтобы у них был. Завтра я туда сам поеду на Котел. Там пошел уже верховой пожар. Там горит порядка 700 гектаров. Но это очень красивые и хорошие места. Там уже тайга, там уже настоящий такой хвойный лес густой.Причем я посмотрел, что происходит с низового пожара. Представляешь, пихта – она смолистая, разлапистая и ветви низко-низко. И если она вдруг вспыхнет от низового пожара, то это такая гигантская свеча моментально поднимается. Все, падает через опашку – и огонь перешагнул.
Поэтому кто екатеринбуржцы завтра поедут, там проще всего проехать через гору Пильную, поселок Молодежный, там несколько километров до Котла. Но там уже люди-то особо не нужны – так, смотреть, может, что-то помочь. Там нужна техника, там уже нужен вертолет, потому что очаги огромные. Ну и конечно, там не должно быть никакого бездействия властей, потому что это горит уже. Это наше достояние. Это очень хороший лес. Все ждут, что будет дождь. Да, дождь когда-то будет. Возможно, в субботу будет. Но до этого времени столько сгорит. Нам же жить здесь.
И. Воробьева
―
Тут у нас в чате человек, который тоже ездил тушить пожар у вас там, он пишет, что в буквальном смысле тушат из 5-литровых бутылок, потому что не из чего больше.
Е. Ройзман
―
Ирин, то, что 5-литровые бутылки… Представь себе, МЧСовцы, нормальные мужики, которые все в этой жизни понимают. Куча волонтеров: «Мужики, что делаем?» – «Ну как… Будем тушить затаптыванием, захлестыванием ветками». Представляешь? А сами берут еще 5-литровые бутыли, набирают, ножиком пробивают дырки и ходят из них отливают. Ирин, каменный век.Но это полдела. Они нормальные мужики. Вот у них машина. Они раскатывают рукав и начинают проливать. Огонь идет. Они проливают, проливают, проливают. Вода заканчивается. Машина уходит. А рукав размотан на несколько сотен метров (несколько рукавов, стыковки). Короче, пока машина минут через 50-60 возвращается, рукава успевают сгореть. Понятно, что для пожарных рукав сжечь – это все равно что скрипачу скрипку Страдивари. Но горят рукава, потому что не успевают. Расчеты маленькие. Одна машина на огромном пожаре. Денег нет тушить пожары у муниципалитетов.
Этим должно заниматься МЧС. Сгорел лес. МЧС говорят: «Слушайте, это же списанный лес. Вот окопали, локализовали». Очень важный сейчас момент скажу. Совершенно разный подход у волонтеров и у профессионалов. Профессионалы локализовали очаги, сделали опашку и говорят: «Главное, чтобы за опашку не вышло».
Е.Ройзман: Надо привыкнуть, что все равно придется самому. За тебя никто ничего не сделает
А ты смотришь, там лиственница гигантская, которой 300 лет, которую не обхватить, и огонь подходит к корням, смотришь на эти гигантские огромные сосны, которые росли по 200 лет, и тебе жалко. Там живут белки, бурундуки, там ежики какие-то. Что значит пусть горит? Они говорят: «Дак он списанный». А ты понимаешь. И поэтому волонтеры начинают биться за каждое дерево. Профессионалы стоят и смотрят, потому что у них другие задачи. Я не говорю, что это плохо. Ну, задачи другие.
И я хочу сказать еще одну вещь. Огромная проблема в том, что не просят помощи. МЧС не просит помощи, учителя в паблик помощи не просят, врачи помощи не просят. Кто-то на свои деньги выкручивается, кто-то с родителей собирает, кто-то – с пациентов, кто-то МЧСовцы своим друзьям говорят: «Парни, собирайте народ, подъезжайте. Нам не справиться». А в паблик никто не просит. И остается такое впечатление у всех, что, на самом деле, все нормально.
Когда мэра города заслушивают – какой-нибудь город Ревда, Первоуральск – на селекторном (Зум и так далее, сейчас куча технологий), ему говорят: «У тебя все нормально?» И все знают, что он скажет «да конечно все нормально». Просто потом уже, когда полгорода сгорит, эвакуация начинается, как в Первоуральске, все понимают, что ненормально. Откровенная деградация управления.
И. Воробьева
―
Но если можно, я скажу несколько слов. Во-первых, не надо забывать, что у МЧС задача – защищать населенные пункты и объекты гражданские, а не тушить лес. Это первое. Соответственно, из-за того, что они в основном работают по тушению населёнки, разумеется, нет, это очень плохо, но у них нет, к сожалению, у многих ранцевых лесных огнетушителей, о которых шла речь, и уж тем более нет никаких воздуходувок и никаких коптеров. Это первое.Второе. Они действительно никогда не просят помощи. Они очень боятся, что они скажут: «Ребята, приезжайте нам помогать тушить пожар», не дай бог кто-то травмируется на пожаре, а это очень легко происходит, если люди сломя голову, не понимая, что они делают, в неправильной одежде, обуви идут тушить пожары, им потом отвечать. Поэтому это все связано между собой. А тот самый Федеральный закон о добровольных пожарных, который приняли с наскока просто после 2010 года, он сделал только хуже: на бумаге в каждом населенном пункте есть вот эти добровольные пожарные, а в реальности их нет, их никто не учил. Не везде, наверное, но во многих местах. И это большая проблема.
Е. Ройзман
―
Ирин, вообще, в России зачатки этого общества существуют с петровского времени. В 18 веке это уже было. В 19 веке это была уже целая институция в России. И в начале 20 века тоже. Ну и про советской власти тоже было. Я с тобой согласен, многие не знают. МЧСовцы обязаны тушить там, где это угрожает жизни людей – населенные пункты, квартиры и так далее. И поэтому, когда горит лет, если им сказали, что там к садам огонь подходит, они бросают все и уходят к садам. Они все равно работают профессионально, они все в этом понимают.Но не хватает обычной авиалесоохраны. Не хватает лесников, потому что лесники оказываются самые толковые – они понимают всё. Но их нет. Нет лесной охраны. Короче, нам есть о чем подумать. Я тебе скажу так, перед детьми и внуками неловко. Мы им что оставим, если вот так пойдет?
И. Воробьева
―
Я согласна, лес наш, это наша планета. И согласна также, что есть целое движение добровольных лесных пожарных по всей стране во многих регионах. Если вам интересно, и вы хотите им как-то помочь, то вы можете просто в Гугле забить. Добровольные лесные пожарные есть если не во всех регионах, то, по крайней мере, во многих. И со многими из них я знакома лично. Они классные ребята и действительно хотят защищать от пожаров.
Е. Ройзман
―
Ирин, несколько слов. Я очень хочу поблагодарить наш джип-клуб, наших волонтеров всех. У нас много волонтеров работают. Допустим, на Волчихе сколько-то отлили, потушили, они сегодня весь день пластик убирают. Там же, представляешь, сколько с пожаров накопилось. На Чертовом Городище работают, на Котле завтра будут, Пышму Камышловскую – там сильные были пожары, далеко люди поехали за 150 км помогать.Очень интересно. У нас несколько магазинов «Сушкоф», «Жизньмарт» и еще просто снабжают питанием, водой и так далее. Просто самые разные люди какие-то. Представляешь, там на «четверке» приехали из Старой Утки. Машина крыльями хлопает. Говорит: «Мы воды привезли». А ты же знаешь, на любом пожаре вода – это номер один. Потому что когда доходит, там в ранцы начинают заливать уже питьевую воду. Люди очень отзывчивые. И, конечно, люди – это то, на чем страна держится.
И. Воробьева
―
Да, тут без сомнений. Я тоже совершенно с этим согласна. И тут сразу возникает вопрос: почему горит-то?
Е. Ройзман
―
Смотри, мы с тобой знаем. Первая причина пожаров – незатушенный окурок. Вторая причина – это костер. Если смотреть статистику, всегда начинается после выходных. Лето жаркое, все выезжают, кто-то не потушил где-то окурок. Везде человеческий фактор. Гроз не было. Знаешь, в заповеднике, бывает, сухая гроза бахнет.
И. Воробьева
―
Как раз горит второй год из-за сухой грозы Денежкин Камень.
Е.Ройзман: Коммунисты очень сильно просто в затылок дышат сейчас «Единой России»
Е. Ройзман
―
А там еще знаешь, у нас в чем проблема? Допустим Волчиха горела. Там сантиметров, наверное, 15 слой сухие иголки и сухие листья. Ходишь – и под ногами хрустит. И под землей идет пожар. Корни начинают выгорать из-под земли. И ты там работаешь, деревья начинают падать. Ну ты знаешь этот звук, когда пробиваешь из ранца – вспышка такая, удар такой. Под землей уже горит. И вот деревья падают. И очень жалко мне их.
И. Воробьева
―
Да. И тут много сообщений по поводу Лесного кодекса и денег. Действительно, денег не хватает и лесникам, и авиалесоохране. Вот тут пишут: «Зато крутой фильм-сказку сняли “Огонь” с Хабенским». Да, я согласна, это, к сожалению, фильм-сказка. И в реальности все совсем не так. И уж тем более, что касается именно денег.
Е. Ройзман
―
Ирин, очень важный момент. Вопрос приоритетов. У нас называется статья бюджета «на поддержку СМИ», на самом деле – на пиар губернатора. Ну по полмиллиарда в год. Представляешь, на коптер 100 тысяч собираем. Надо к утру собрать, чтобы завтра у них был коптер, и понимать, где что происходит. Ну что смеяться? Вопрос приоритетов.
И. Воробьева
―
Про коптер, мне кажется, еще можно кинуть клич, у кого есть личный коптер у вас там и кто мог бы завтра подъехать помочь. Это тоже можно, мне кажется, сделать.
Е. Ройзман
―
Они сейчас на Чертовом работают. Сейчас с коптера показали. Все видно. А надо на Котле, немножко в другом месте. И надо, чтобы у лесников свой коптер был, чтобы они видели.
И. Воробьева
―
Я имею в виду, что в целом, если срочно, то можно попросить помощь у тех, у кого есть уже коптер, и которые умеют им пользоваться, а потом уже, естественно, собрать деньги на коптер.
Е. Ройзман
―
Ирин, вот то, что я сегодня видел, что энергетики выкосили всю поросль под ЛЭП и всю ее там бросили, и горы сухого дерева, сухих берез и сухих сосенок, у которых рыжая уже хвоя, то, что с одной спички факел вспыхивает, я был просто поражен. Но это натуральное вредительство такое.
И. Воробьева
―
Тут еще в чате пишут: «Главная причина пожаров – самолетов нет, чтобы тушить. Они в Грецию улетели помогать». Но это неправда. В том смысле, что такие самолеты пожарные, которые как раз забирают воду и тушат, они очень эффективны, если запускать их один за другим и есть большой источник воды рядом, потому что там просто не наберешь воду. А если вода очень далеко, то смысл пропадает. Кроме того, эти самолеты не тушат пожары. В том смысле, что они могут пролить кромку, например, но, в любом случае, дотушивать и все доделывать придется все равно на земле. Так что нужны люди.
Е. Ройзман
―
Да, людям и смотреть, и до последнего уголька добивать. Да, действительно так. Очагов слишком много. Авиация неэффективна в этой ситуации.
И. Воробьева
―
Но и, в любом случае, все пишут про дождь, имеется в виду про вид осадков, что все очень ждут дождь. Господи, что ж теперь за жизнь-то такая? Уже нельзя слово «дождь» сказать без того, чтоб у тебя начал дергаться глаз, и пытаешься вспомнить, нужно сейчас сразу маркировочку поставить или не нужно. Давай про «Дождь» (признан российскими властями иноагентом) тогда, который телеканал и который иностранный агент теперь.
Е. Ройзман
―
Слушай, ну они стоят. Молодцы, они стоят, они работают. Но непонятно, кто будет следующим. Но, с другой стороны, знаешь, как тебе сказать, я уже это воспринимаю как стихийное бедствие. Ты ж не жалуешься, что снег пошел, дождь пошел, что зонтик надо взять, одежду другую. Но все равно будем работать до последнего и будем стоять до последнего. Наша страна. Нам отсюда некуда отступать.Кстати, знаешь, Люба Соболь уехала, Кира Ярмыш уехала. И я хочу сказать, они правильно сделали, потому что эти комсомольцы престарелые, эта власть у них жизнь крадет. Там 10 суток, там месяц, там полгода домашнего ареста. Они у них, у молодых девчонок, жизнь крадут. Правильно, что уехали.
И. Воробьева
―
Я напомню, что это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Можно смотреть нас в Ютубе на канале «Эхо Москвы» и там в чатике задавать вопросы. И, кстати, в описании к видео затеган канал Евгения Ройзмана в Ютубе, на который вы, конечно же, подписаны. Но если вдруг не подписаны, то вот он. А еще вы можете задавать вопросы по номеру +7 985 970 45 45. Я бы, кстати, хотела сказать, что появились и другие последствия признания иностранными агентами не только телеканала «Дождь», но еще и издания «Важные истории». Кроме всего прочего, несколько журналистов «Важных историй» были признаны физлицами-иноагентами. Вот есть среди них Алеся Мароховская, которая подавалась на участие в хакатоне в проект «Информационная культура». И они ей отказали, потому что ее признали иноагентом. То есть это уже касается лично людей. И давно касается всех, кто признаны физлицами-иноагентами. Поэтому это такая не маркировка знака качества.
Е. Ройзман
―
Представляешь, это такая внесудебная маркировка. Какие-то люди, которых ты знать не знаешь, которые откровенно являются врагами России, вдруг тебя объявляют врагом народа во внесудебном порядке. И ты даже ничего не можешь сделать.
И. Воробьева
―
То есть получается, что они просто взяли и журналистов объявили такими токсичными, чтобы им вообще закрыть доступ в профессию, чтобы их боялись брать на работу.
Е. Ройзман
―
Ирин, давай называть вещи своими именами. Это практика нацистской Германии времен Третьего рейха. То есть они просто копируют вот эти ходы, которые были в нацистской Германии. Мы уже приводили этот пример, что ты не можешь сказать «я Генрих Гейне», ты должен сказать «я еврей Генрих Гейне», то есть чтоб не забыть, не дай бог. Слишком много параллелей уже.
И. Воробьева
―
Тут спрашивают, можно ли как-то помочь журналистам-иноагентам? Я не знаю. Наверное, просто все время говорить об этом и не бояться постить какие-то сообщения этих СМИ. Потому что вы же помните, что одной из якобы причин, почему «Дождь» признали иноагентом, – это то, что они распространяли информацию других иноагентов. То есть фактически если вышел материал где-нибудь в «Инсайдере», который тоже признали иностранным агентом, то про него нельзя говорить, потому что есть угроза, что тебя тоже признают иностранным агентом. То есть вот что они делают – закольцовывают просто все друг с другом.
Е. Ройзман
―
Но, с другой стороны, пока есть интернет еще как-то хоть через VPN, хоть еще что-то, пока есть соцсети, ну все равно вода дырочку найдет. Я тебе скажу, что мы умудрялись во времена советской власти доносить информацию. У Галича «“Эрика” берет четыре копии». Когда-то закладывали по четыре копии, распространяли, делали. Советской власти не боялись – ну не этих же комсомольцев сейчас бояться.
И. Воробьева
―
Давайте немного про прием поговорим, а потом вернемся к вопросам слушателей и зрителей. У меня есть тоже несколько вопросов, поскольку есть ряд событий и даже некоторые заявления, которые хотелось бы Евгения Ройзмана попросить прокомментировать. Но что там с приемом?
Е. Ройзман
―
Слушай, прием становится перманентным. Как только прием переходит на удаленку, он становится перманентным и постоянным вообще. Понятно, что у нас несколько человек дежурят. Но просто обвал. И, к сожалению, у меня уже возникают моменты, когда отлистывается, я уже забываю, физически не справляюсь.Слушай, много вопрос по алкоголю, чуть меньше по наркотикам. По алкоголю много. Последний раз тетушка позвонила из Франции. Нормальная женщина, вменяемая совершенно. Позвонила из Франции. У нее брат живет с мамой. А надо понимать, что если алкоголик или наркоман живет с мамой, у него нет мотивации соскочить, потому что у мамы будет все равно постирано, у мамы будет ночлег. Даже если мама на пенсии, у мамы хоть что-то поесть будет. И у него нет мотивации соскочить. И они живут вот так с мамой до последнего. В конце концов маму загоняет в гроб. Но мама и не дает выскочить, потому что говорит: «Сын у меня один. Я все равно буду помогать».
И мы с ней разговаривали долго. Она говорит: «Это мой брат. Я готова прилететь. Но у меня тут свои проблемы с семьей». Ей сказали открытым текстом: «Уладьте все свои проблемы с семьей, чтобы у вас все было нормально. Дальше будем разговаривать. Потому что если вы сейчас броситесь брата спасать, вы свою семью потеряете, ну и брату не поможете». Но и по наркотикам, и по алкоголю одна из самых тяжелых позиций – когда у алкоголика или наркомана есть мама и старшая сестра. Это одна из самых сложных ситуаций. Они не дают ему выскочить.
И. Воробьева
―
И с этим, я так понимаю, приходят из раза в раз, то есть это история, которая повторяется.
Е. Ройзман
―
Ирина, этого очень много. Ты знаешь, в последний прием куча народу пришли по коммуналке, по платежам. Часть людей вообще край, нечем платить вообще. Некоторые говорят: «Помогите пересчитать, потому что-то они там насчитали. Управу найти не можем». Вот две ситуации. Ну понятно, что сейчас уже больше, конечно, платить. Сейчас ближе к зиме начнется опять. Но у людей много же пенсий таких в районе 10 тысяч. И те пенсии, которые в районе 10 тысяч, у них половина, иногда чуть больше уходит за коммуналку. А на остальные иди попробуй выживи, потому что цены растут каждый день.
Е.Ройзман: У нас называется статья бюджета «на поддержку СМИ», на самом деле – на пиар губернатора
Сегодня пришел парень ко мне. 30 с небольшим. Жене чуть моложе, жене – 29. Трое детей: 8, 4 и 2. У парня нормальная работа. Он получает 150 тысяч. Ценят его, такой толковый. Но года 3 назад начал играть на бирже. «Причем, - говорит, - у меня сбережения были. Я сначала все сбережения свои потерял. Ну так просто перед монитором вечером дома ушел. Сначала все сбережения, потом залез в кредиты».
Я говорю: «Что у тебя по кредитам?» Он говорит: «У меня 5,5 млн потребительских кредитов. Это все, что я проиграл. Я брал кредиты. Ну и плюс у меня ипотека невыплаченная. Но я попал в ситуацию, когда я всем своим близким вынужден был все рассказать. А у меня трое детей. Жена, естественно, не работает. И мне нужно 160 тысяч в месяц на погашение кредитов. И еще 100 тысяч мне надо, чтобы просто моя семья выживала». Семья из 5 человек: 2 старших, 3 детей. Меньше, чем на 100 тысяч, не прожить.
Говорит: «Я не хочу сдаваться. Я не хочу уходить в банкротство. Я все равно хочу выйти из этой ситуации. У меня ряд идей. И я не хочу уходить с работы, потому что у меня гарантированная зарплата 150 тысяч. Меня ценят на работе. Я не хочу бросать эту работу». Но единственное, что меня в этой ситуации порадовало – что он все осознал. И когда к тебе человек приходит и не врет, когда человек все по-честному рассказывает – это уже дорогого стоит. Но он несколько позиций попросил меня, чтобы, если что, я ему помог. Но он будет выцарапываться.
Я ему говорю: «А уехать не думал?» Он говорит: «Ни за что. То, что я закредитован – это не повод уезжать. Я должен разобраться здесь сам». Ну а что, ему 30 лет, возрастной запас большой, голова нормальная совершенно. Ну, дай бог, чтобы получилось. Буду следить.
И. Воробьева
―
Да. Буквально минуточка у нас до конца. Хочу всем сказать, что сегодня, в день рождения Анны Политковской, вручали премию «Камертон». Премия «Камертон» имени Анны Политковской. И сегодня ее получили, лауреатами этой премии стали гендиректор телеканала «Дождь», признанного иностранным агентом, Наталья Синдеева, фотограф Дмитрий Марков и академические музыканты – Николай Солонович и оркестр «Виртуозы Москвы» под руководством Владимира Спивакова. Вот такая у нас история.Сегодня, действительно, день рождения Анны Политковской. Если хотите, вы можете на сайте «Новой газеты» и в Ютубе «Новой газеты» посмотреть, как Анну Политковскую поздравляли – люди со всего мира присылали короткие видео и играли «Танго Свободы», любимую музыкальную композицию Анны Политковской. Мы, конечно, не можем обойти это стороной и не сказать, что Анна Политковская навсегда с нами. И тут никто не сможет ничего вычеркнуть из нашей жизни. Анна Политковская – это всегда.
Извини, пожалуйста, что я не даю тебе возможности добавить, потому что мы сейчас прервемся на небольшую паузу – краткие новости и рекламу. Потом вернемся в эту студию.
НОВОСТИ / РЕКЛАМА
И. Воробьева
―
21 час 34 минуты в Москве, 23:34 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Мы продолжаем. Очень хочется спросить про Лаврова и Сталина. Мог пропустить просто из-за пожаров. Нет?
Е. Ройзман
―
Не-не.
И. Воробьева
―
Сейчас для слушателей и зрителей, которые пропустили. Что сказал Лавров? Лавров на встрече с ветеранами были и сказал, что нападки на Сталина – это попытки переписать историю Второй мировой войны.
Е. Ройзман
―
Ну, сразу же. Лавров был на встрече с ветеранами. Он хотел сказать то, что от него хотят услышать. Это первое. Второе. Коммунисты очень сильно просто в затылок дышат сейчас «Единой России». У них разрыв, на самом деле, по таким серьезным скрытым опросам ФСОшным в районе 5%. То есть коммунисты просто дышат в затылок «Единой России». И «Единая Россия», особенно лидеры «Единой России» в паблике пытаются зайти на их поле. Ну, как в том анекдоте: «Откопали стюардессу». То есть им пришлось этого сдохшего упыря вытащить и прилюдно его там обнимать. Я думаю, что связано в первую очередь с этим – с попыткой как-то перехватить повестку у коммунистов, как-то на себя это оттянуть.Но, в любом случае, надо понимать одну вещь. Если ты оправдываешь прошлого тирана, то ты развязываешь руки сегодняшнему. Это очень тревожно, это нехорошо, ну и просто некрасиво, потому что никто столько русских людей, сколько Сталин, вообще не погубил во всей истории. И, конечно, хотелось бы, чтобы министр иностранных дел был умным. Ну просто мне бы хотелось, потому что это лицо страны, он представляет нашу страну. Мне бы хотелось, чтобы он был умным. Ну вот так.
И. Воробьева
―
Но это, вообще, очень, конечно, странная политическая история, когда «Единая Россия» и КПРФ начинают биться за голоса сталинистов. Это все, что мы должны знать о российской политике, получается?
Е. Ройзман
―
Слушай, они будут за все биться. Никогда еще у них за последние годы такой сложной ситуации не было. У «Единой России» с каждой неделей рейтинг опускается на 2-3 пункта. А коммунисты продолжают набирать.Знаешь, ну вот так по-честному я скажу со своей стороны. Мне очень не нравится то, что происходит. И власть прогнила откровенно совершенно. Но даже сейчас и то в сто раз лучше, чем в СССР. Ну просто в сто раз лучше. И для меня коммунисты – они уже себя в этой жизни показали. То есть у них была страна, они свою страну просрали совершенно, они пролили море крови, они устроили из страны тюрьму. И они свой шанс уже использовали. Но и у этих тоже их шанс когда-то закончится. И конечно надо давать дорогу совершенно другим. Это уже все отыгранные.
И. Воробьева
―
Тут, кстати, очень просили, еще в начале программы прислали сообщение… Вы тоже можете задавать свои вопросы по номеру +7 985 970 45 45. Или вот еще можете писать нам в чат трансляции в Ютубе на канале «Эхо Москвы». Тут очень просили прокомментировать эту инициативу – и я так понимаю, что это уже такая решенная история – о том, что с 1 сентября в российских школах будет проводиться церемония поднятия государственного флага. Это что вообще?
Е. Ройзман
―
Слушай, я считаю так. Национальный флаг – это вещь серьезная. И им нельзя все время махать. Если все время махать флагом, то его можно просто примахать, уже он примахается. И лишний раз символами такими национальными не имеет смысл козырять. То есть все равно большей частью это вот. Но, с другой стороны, я считаю, что надо разрешить национальный флаг вешать над своим домом, то есть там, где ты хочешь. Ну как вот ты едешь в Швеции, там у каждого дома свои шведские флаги. В Норвегии то же самое, в Финляндии. А у нас – нельзя. У нас флаг может быть только над сельсоветом. Ну, или там, где советская власть, вот там и флаг.И натыкается. Вот как обычно, пропаганда сама на себя натыкается. С одной стороны, поднимать каждый день. А с другой стороны, ты его иметь не можешь, на митинг с ним пойти не можешь. Идиотская ситуация совершенно. В общем, я считаю, что есть вещи, которыми лишний раз махать не надо. Но это моя такая позиция. Потому что обесценивается в конце концов. Так я вижу.
Слушай, историю расскажу серьезную. Пришла ко мне целая делегация и говорят: «У нас проблемы». Я говорю: «А что у вас?» Они говорят: «У нас на Щербакова муниципальный ФОК».
И. Воробьева
―
У нас немножечко со связью беда. Но я надеюсь, она сейчас восстановится. Вот сейчас связь восстановилась. Придется заново эту историю начинать. Пришла делегация, сказали, что у них большая проблема. Но дальше мы не услышали.
Е. Ройзман
―
Пришла делегация. Дети занимаются в хоккейной секции на Щербакова. Тренер Шпаковский. Они мне показывают видео. Их всех аж трясет. В марте была какая-то игра в Асбесте. Ну и ребята заходят в раздевалку, и тренер со всей дури одному из них сзади пинает под зад, вбивает его в раздевалку пинком. Меня аж тряхануло.Я говорю: «Это что?» Они говорят: «Он все чаще себе позволяет. Где-то водкой от него пахнет, где-то это. Но очень продуманный. То есть смотрит, кого из детей можно трогать, кого – нельзя, у кого какие родители, кто как может ответить. А этого парня мать одна воспитывает. Она не особо богатая. И она занимается тем, что работает с особыми детьми. Ну просто с утра до ночи на работе, вытаскивает чужих детей. И вот с ее ребенком вот так обошелся тренер».
У хоккеистов считается сколько-то допустимым внутри дать подзатыльник по шлему, стукнуть по шлему на скамейке, еще что-то. Сколько-то допустимо. Они спокойно к этому относятся и родители. Но пнуть парня, которому 15 лет – это настолько унизительная ситуация… Причем они говорят: «Знаешь что, если бы он это сделал в раздевалке, он бы там и остался, потому что парни уже такие по 15-16 лет. Но он это сделал исподтишка, по-подлому. И он знает, за кого заступятся, за кого не заступятся».
Они написали обращение в прокуратуру. С марта ноль вообще движения. И прокурорские умудрились ответить, что, на самом деле, один мальчик шел медленно, он бедром ноги придал ускорение, попал в ягодичную мышцу. Ну вот такое. Понимаешь, настолько стыдно это читать от прокуратуры. И вдруг я смотрю это дело и вспоминаю, что у нас есть одно подобное дело, где здоровенный ФСОшник 18 марта двух парней 13-летних со всей дури взял за шеи и ударил головам друг о друга так, что один попал в реанимацию, и у второго сотрясение мозга. Ноль движения по делу. И здесь такая же ситуация.
Но здесь родители серьезные. Никто отпускаться не собирается. Завтра я все эти видео, думаю, в «Знак» отдам. Пусть журналисты посмотрят эту ситуацию.
И. Воробьева
―
Тут несколько наших слушателей, во-первых, пишут, что флаг можно. Я не знаю, может быть, на митингах можно. Но, по-моему, на домах все еще нельзя.
Е. Ройзман
―
На домах нельзя.
Е.Ройзман: МЧС не просит помощи, учителя в паблик помощи не просят, врачи помощи не просят
И. Воробьева
―
Да. И еще по следам пожаров тут спрашивали: «Почему Евгений Ройзман вместе с государством в этот раз? Непонятно».
Е. Ройзман
―
Послушайте, когда касается моей земли, мне нет разницы сейчас, какая власть. То есть власть приходит и уходит, а это мой дом, это моя земля, это мой лес. И я отсюда никуда не собираюсь. И да, получилось так, что в этой ситуации я с властью на одной стороне. Так бывает. Потому что мне надо отстаивать эти леса. Но мне нет разницы, кто у власти, когда вот такая ситуация. То есть они сами по себе, я сам по себе. Мне здесь жить. Ну и все нормальные люди приблизительно так рассуждают. Нам в этот лес ходить, здесь наши дети растут, внуки будут расти, даст бог. Я отсюда не собираюсь никуда. Это мой лес.
И. Воробьева
―
То есть в каких-то ситуациях сотрудничать с властью – это норм?
Е. Ройзман
―
Слушай, в каких-то ситуациях я готов приходить на помощь, когда действительно моя помощь требуется, когда она будет востребована, когда от меня будет польза. Мне нет разницы.
И. Воробьева
―
Тут по вот этой истории с тренером спрашивают в чате: «А команда не хочет защитить парня и выступить против этого тренера?»
Е. Ройзман
―
Слушай, а команда может это сделать. И они сейчас смотрят, пойдет ли по какому-то законному пути или они готовы вплоть до забастовки.
И. Воробьева
―
Еще пару личных вопросов задам, если не против. Тут в чате все обсуждают, что обещали приехать с лекциями в Москву, в Питер и еще куда-то. Есть какие-то планы?
Е. Ройзман
―
Ирин, слушай, ну конечно, когда закончится пандемия, когда закончатся эти ограничения. Мне позвонили из «Прямой речи». Дима Быков хочет записать большое интервью. А мне с Димой интересно разговаривать. И конечно я прилечу записать интервью с Димой. Мне интересно. Я тебе рассказывал, что у меня одна история была с Димой Быковым?
И. Воробьева
―
Всего одна?
Е. Ройзман
―
Не, у него реально в голове – компьютер. Однажды он говорит: «Давай сделаем интервью для “Собеседника”». Я говорю: «Давай». Мы с ним встретились и разговаривали 2 часа. И Дима говорит: «Ну все, наверное, хватит. Все я скомпоную». И я вдруг вижу, что у него нет ни диктофона, ничего. Я говорю: «Дима, это как?» Он говорит: «Что как?» Я говорю: «Дак ты же не писал ничего». Он говорит: «А зачем? Я все запомнил». И представляешь, выходит интервью, и слово в слово интонацию сумел сохранить. И все-таки Дима настолько непрост.
И. Воробьева
―
Это да.
Е. Ройзман
―
Знаешь, когда его отравили тогда, Дима Муратов очень переживал. Я ему говорю: «Представляешь, что такое Дима…». А все же думали, что у него сейчас отек мозга разовьется. Я ему говорю: «У Димы в голове – компьютер». Он говорит: «Нет, у него в голове – цивилизация». И я вынужден с ним согласиться.
И. Воробьева
―
Я подписываюсь.
Е. Ройзман
―
Слушай, еще одна у нас история. Известная история про тренера Ражева. Мужику за 80. Его знает полгорода. Настольный теннис. Он 60 лет работает с детьми. И одна девочка вела себя плохо, и он ее выгнал. И она пришла к маме и сказала, что он к ней приставал. И мужика, которому за 80, заслуженный тренер, его все знают, просто взяли и посадили в изолятор. Мало того, что посадили в изолятор, он не понял, за что его посадили, потому что если бы он понял, за что его посадили, он бы там удавился, потому что он никогда в жизни с этим не сталкивался.Ну и, в общем, уголовное дело. Сумели вытащить. Там адвокат Сергей Колосовский работал очень сильный. С девчонками своими вытащили его. Но он до сих пор находится под подпиской. И впервые за последнее время его ученики, его соратники собирают митинг. Фамилия его Ражев. Собирают за него митинг, пикеты. Согласовали. Давно такого не видел, чтоб так за человека заступились. Потому что у нас куча народу вот так сидит. Там тренер Сушко Алексей сидит, которого тоже все знали. Мысли в голову не пришло, что за него можно выйти. А за этого вот люди 4 сентября будут выходить. Вот такая история.
И. Воробьева
―
Много вопросов задают о том, что МВД приняло решение о пожизненной нежелательности пребывания в России комика Идрака Мирзализаде, который крайне неудачно пошутил. Но это, собственно, все, что он сделал.
Е. Ройзман
―
Ирина, я считаю, что он пошутил неудачно. Но я бы его и знать никогда не знал и шутку бы эту…ну, пожал бы плечами, поморщился бы и забыл сто раз. Но они из него сделали такое. Ну не может государство, которое себя считает сильным, могучим, так реагировать. Ну этого парня в микроскоп невидно. Нельзя по нему ехать катком. Ну а потом, каждый, кто себя считает русским человеком, ну никогда бы в жизни не оскорбился. Знаешь, пожал бы плечами, отошел бы в сторону. Потом, просто шутка, над которой не засмеялись – это уже удар по любому комику, по любому стендап-комику.И здесь просто надо было пожать плечами. Можно было пальцем у виска покрутить, можно было поморщиться. Но зачем вдруг? Это демонстрация комплексов своих, когда на такие вещи реагируют вот такой обидой смертельной. Нелепо, нехорошо.
И. Воробьева
―
Это вообще было удивительно, конечно, как на него спустили вообще всех. То есть там Соловьев в эфире про него орал, «Царьград». Ну просто на одного человека обрушилась целая машина. Непонятно, правда. кого они защищали и, главное, зачем. Он отсидел 10 суток и вот сейчас вынужден будет уехать. Это очень, конечно, странная история.Тут есть еще вопрос в СМСках довольно любопытный, как мне кажется.
Е. Ройзман
―
Ирин, одну секунду, пока читаешь вопрос. Для любого, кто хотел пошутить, и над его шуткой не засмеялись – это самое серьезное наказание.
И. Воробьева
―
Но в целом да, я согласна. И вообще, конечно, преследование комиков, тех, кто высмеивает нынешнюю реальность – это вообще, по-моему, последнее, что можно сделать. Вот вопрос от Дениса. Он пишет: «Евгений, как вы считаете, многие отрицательные события связаны именно с характером Путина? Вам не кажется, что даже Шойгу, Мишустин и Медведев выглядели бы человечнее, если бы у них не были связаны руки?»
Е.Ройзман: МЧСовцы не говорят, а молчат. Они военные и в погонах. А лесники – гражданские, они не боятся
Е. Ройзман
―
Смотри, очень хороший был фильм «Смерть Сталина». И я хочу сказать одну простую вещь. Вот Хрущев был точно такой же. Хрущева поставили после Сталина, потому что он был откровенный дурачок неопасный. Но Хрущев столько изменил: остановились репрессии, людей начали возвращать из тюрем и лагерей, началась реабилитация, и просто начался один из лучших периодов в жизни Советского Союза, который потом называли «оттепель». А Хрущев был точно такой же. Он точно так же принимал участие, точно так же был замазан. Но когда дошло до дела, вдруг он резко поменял курс. Поэтому любая смена сейчас – это уже хорошо.
И. Воробьева
―
То есть неважно, кто будет следующим президентом; важно просто, чтобы у нас был следующий президент?
Е. Ройзман
―
Ну как неважно? Скажем так, важно, кто будет, но главное, чтобы что-то поменялось.
И. Воробьева
―
Еще тут предложение, реплика или вопрос от слушателя. Он, правда, обращается не к нам, но тем не менее. Он пишет, что «необходимо отменить пени по оплате ЖКХ 70% россиян, которые живут около или за чертой бедности». Это действительно же имеет смысл сделать, как мне кажется.
Е. Ройзман
―
Слушай, мало того, во многим регионах есть субсидии. И эти субсидии не платят людям, у которых есть задолженность. Представляешь, у них есть задолженность, поэтому им не помогают ее гасить, потому что у них есть задолженность. То есть нелепость такая. Но разные бывают ситуации. Бывает, что возникает ТСЖ, и они умеют справляться – и квартплата снижается вдвое. И такое бывает. А бывает, что директор ТСЖ зажрется, с ним весь дом борется. Уходят под любую управляющую компанию – и ситуация выправляется.Но каждый раз за тебя никто ничего не сделает. Надо привыкнуть, что все равно придется самому. За тебя никто ничего не сделает. И бороться за свои права надо, и отстаивать их. Но сложно об этом говорить людям, которые прожили жизнь в другой действительности и которым сейчас за 70-80 лет.
И. Воробьева
―
Очень просят спросить мнение про так называемое сообщество «Мужское государство». Так называемое мужское. Извините, уж не могу не сказать об этом. И тут непонятно, правильно ли это обсуждать или лучше вообще их даже не упоминать, поскольку они не достойны.
Е. Ройзман
―
Слушай, мне как мужчине… Это что, они создали «Мужское государство» с бабами бороться или что? То есть что, они хотят жить без женщин? Ну это мечта любого пидораса.
И. Воробьева
―
Не уверена, что мы можем произносить это слово в эфире. Поэтому лучше не стоит.
Е. Ройзман
―
Да? Неправильно... Короче, смотри, я что думал, я сказал. Я не понимаю, для чего это надо. Я не понимаю, как может мужчина отстаивать свои права… Короче, никогда больше мне не задавай такие вопросы про это «государство», ладно?
И. Воробьева
―
Хорошо, я не буду больше спрашивать. Мне тоже кажется, что это нет смысла даже обсуждать. Еще есть истории с приема? А то тут жалуются, что мало было про прием в этой программе.
Е. Ройзман
―
Мне женщина позвонила с Миаса. Ее сыну 28 лет. В 20 его жестоко избили на улице, сломали позвоночник. Он 1,92 м, тяжелый. Он не передвигается сам. В полном уме, ясный совершенно, а сам не передвигается. И ему нужна коляска. Она обращается в ФСС, а колясок под него нет. Они неудобные, они плохие эти коляски. И она говорит: «Я вообще не знаю, что придумать. Под 192 рост. Мне нужна нормальная коляска для сына, потому что иначе он не гуляет, не ходит и так далее». Ну вот будем сейчас смотреть, у кого есть какие-то возможности. Будем искать коляску.Слушай, хорошую историю расскажу. Помнишь, я рассказывал про Гришу Брызгалова?
И. Воробьева
―
Да.
Е. Ройзман
―
Парень, у которого анемия Фанкони. И надо делать пересадку костного мозга. Израильтяне согласились. Родители вдруг увидели, что просто в каменном веке, когда им врачи уже вслух говорят: «Будем делать здесь, здесь будем лечить», а на ухо говорят: «Увозите, потому что нет шансов». Там надо было собрать 16 млн. Так вот 16 млн собрали за неделю.
И. Воробьева
―
Да ладно. Правда?
Е. Ройзман
―
Да. Сегодня закинули последние деньги. И причем очень интересно. Девчонка, мама этого Гриши Брызгалова, она из Сатки. И ее предприятие перевело деньги, помогло. И для меня это настолько важно, когда человек из какого-то города, и когда город для него скидывается, предприятие. То есть местная такая история, где звучит местная ответственность, местный патриотизм. Молодцы. Так что все, парень будет жить. Оформляют документы. В ближайшее время улетают. Буду держать вас в курсе. И огромное спасибо всем, кто помог. Мы несколько миллионов тоже успели насобирать за эти дни.
И. Воробьева
―
Личный вопрос есть. Я все время не успеваю прочесть такого рода вопрос, но в это раз я все-таки успею. Анастасия спрашивает: «А что вы сейчас читаете, Евгений?»
Е. Ройзман
―
Слушай, у меня лежит сейчас «Кокон». Я хочу посмотреть, прочитать. Но, Ирин, я каждый день пишу сейчас. Я ухожу по ночам в музей, я пишу. У меня все-таки складывается четырехтомник большой по Невьянской иконе. У меня гигантский объем информации надо занести. Там порядка 1000 памятников только описаний сделать. И я при первой возможности, если я сейчас что-то читаю, я читаю по специальности. Но я могу потом стол показать, что у меня тут лежит.
И. Воробьева
―
Потом в соцсетях, я думаю, имеет смысл показать стол, чтобы мы сейчас в нашем эфире этого не делали, потому что, разумеется, нас многие люди слушают, а не смотрят, поэтому им будет завидно. Давайте не будем.
Е. Ройзман
―
Да. Смотри, в пятницу я на Ютубе на своем канале также в 12 по Москве минут 40, может, больше буду отвечать на все вопросы. Поэтому ко мне на Ютуб присылайте вопросы. И если что, вот в пятницу в 12 по Москве сяду отвечать.
И. Воробьева
―
В 12 по Москве сядет отвечать на ваши вопросы Евгений Ройзман у себя в Ютубе. Те, кто еще не подписан, вы можете в описании к этому видео посмотреть, там затеган прям канал Евгения Ройзмана. И там можно подписаться. По-разному звучат вопросы, но люди пишут, что готовы перевести на это, готовы перевести на это. Еще раз надо сказать, куда, что, кому, как переводить, вот это все.
Е. Ройзман
―
Смотри, кто хочет просто помогать, Фонд Ройзмана найдите в любом поисковике, посмотрите, кому помогаем в данный момент. Поучаствуйте с нами. Буду очень признателен. Сегодня до утра надо нам 100 тысяч собрать на коптер для лесников, потому что они не видят, что у них происходит. Только к дыму принюхиваются и звонки принимают.
И. Воробьева
―
Да нет, понятно, что лесники много всего делают. Действительно им нужен коптер. Но еще раз повторюсь, что если нужно срочно завтра полетать, то лучше, конечно, попросить местных. И также напомню о безопасности не только на пожарах, но и о безопасности полетов. И напомню, что на полет коптера весом определенным нужно подавать план полета и закрывать небо для полетов коптера. Извините, за мое занудство. Простите меня, пожалуйста. Никак не могу удержаться, потому что безопасность полетов тоже очень-очень важная штука. Да, и это тоже очень важно.Еще спрашивают. Тут в начале программы было. У нас сегодня этой темы не было, но тем не менее. Почти каждую неделю приходят новости о массовых драках мигрантов. Мы это уже обсуждал, но как-то люди забеспокоились и заволновались. Не очень понятно, к чему это может привести и почему вообще это происходит.
Е. Ройзман
―
Смотрите, есть мигрантская преступность, которая не касается местного населения вообще. В частности, китайцы практически не совершают преступлений на территории Российской Федерации или, как правило, их преступления в своей среде. То же самое с вьетнамцами, то же самое с киргизами. Просто там есть ошские узбеки, которые граждане Киргизии. Вот они тяжелые. У таджиков есть своя такая преступность. Казахи практически не совершают преступлений. Разные совершенно народы. Не знаю, с чем стычка связана.Но в последнее врем появилась тенденция, когда не обозначают национальности. Если не обозначают национальности, ты не можешь разобраться. Если тебе будет понятна национальность, ты сможешь понять, что происходит. Если скажут, что киргизы с таджиками – у них есть пограничные конфликты, еще что-то. Там всегда можно как-то понять. Но когда армяне с азербайджанцами – можно хотя бы понять. А ты сейчас не знаешь, что происходит, потому что национальности не говорят. Поэтому сложно комментировать.
И. Воробьева
―
У нас остается буквально минутка до конца эфира. По традиции полминуты или даже больше я отдаю Евгению Ройзману, который, как всегда, скажет что-нибудь ободряющее, я надеюсь.
Е. Ройзман
―
Смотрите, кто не посмотрел статью Навального в «Нью-Йорк Таймс» – хорошее очень интервью, интересное, дельное, выверенное. И я хочу сказать, что Навальный, несмотря на то что сидит, он все-таки растет. Я хочу пожелать свободы всем политзаключенным, встретиться, все-таки обнять своих родных. И надеюсь, что будут времена, и Россия будет счастливой и свободной. И в конце концов все будет хорошо.
И. Воробьева
―
Спасибо большое. Это была программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Напомню, что вы можете подписаться на Евгения Ройзмана в том числе в Ютубе (для тех, кто смотрит нас в Ютубе). И в пятницу в 12 по Москве он будет отвечать на личные вопросы. В 12 по Москве?
Е. Ройзман
―
Да.
И. Воробьева
―
По Москве, да. На этом мы заканчиваем. Далее в программе «Разбор полета» после 22 часов – Владимир Снегирев писатель, журналист-международник, в начале 80-х – военный корреспондент в Афганистане.