Личный приём - 2021-05-24
И. Воробьева
―
21 час и 5 минут в Москве, 23:05 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Как всегда, идет из двух городов, из двух студий. Здесь в студии «Эха Москвы» – я, Ирина Воробьева, ну а в Екатеринбурге – Евгений Ройзман. Добрый вечер.
Е. Ройзман
―
Всем привет.
И. Воробьева
―
Ну что, обязательно мы, конечно, поговорим и про прием, и про разные другие события и темы. Но начать все-таки хочется с Лукашенко и с того, что произошло с Романом Протасевичем. Самолет, на котором он летел, вынужденно сел – я даже не знаю, как правильно это назвать, честно говоря, – в Минске, и Романа арестовали. Какие мысли по этому поводу?
Е. Ройзман
―
Ирин, я у себя в ролике сказал. Знаешь, эта история: Лукашенко – «Лука Мудищев». Ничего к нему больше не подходит. Даже «бесноватый фюрер» – не тот случай. Меня другое больше всего задело, что вдруг разом взвыли все наши пропагандисты и говорят: «Блестящая операция. Батька – красавец. В КГБ Беларуси красавцы, молодцы». А сейчас вдруг появилось письмо ХАМАС. Ну, знаешь, как в том анекдоте: всё, всё, уже никто никуда не идет. Слышите, вы, дебилы, вы там определитесь уже, у вас или Лукашенко – красавец, или ХАМАС. Потому что нельзя немножечко беременным быть в такой ситуации.История, конечно, не просто мерзкая, она тупая совершенно. Ну да, Лукашенко нормально. У него справка есть. В случае чего он может показать и сказать: «Не судите строго. Я же это…». Но когда это касается жизней такого количества людей, когда это делается настолько… Ирин, он откровенно не в порядке – истребитель послать к мирному лайнеру. Мало того, дать предупреждение с ракетами воздух-воздух. Не просто же так самолет развернулся. Ну, дикая совершенно ситуация.
И обрати внимание, в этот раз насколько быстрая и консолидированная реакция европейского сообщества, отдельно Великобритании и США. То есть все вместе выступили разом и сразу же начали действовать. Потому что когда ты сумасшедший в своей стране и сидишь там у себя где-то в уголке – это одно, а когда это касается уже всех соседей – это совсем другая история.
И. Воробьева
―
Но вот есть какая-то версия, сможет ли Европа при содружестве других стран просто закрыть с Беларусью авиасообщение? В том смысле, что они могут забанить «Белавиа», как это делает Великобритания, и пустить все маршруты в облет Беларуси.
Е. Ройзман
―
Ирин, уже началось. Уже Прибалтика практически вся консолидирована. Сейчас об этом объявил Казахстан, объявила Украина, Великобритания и готовится к этому в целом ЕС. Это очень сильный удар, на самом деле. Но они сказали, что сейчас рассматривают возможность прекращения транзитов всех грузов через Беларусь, ну и в конце концов вплоть до эмбарго на нефтепродукты из Беларуси. Это очень сильный удар.У Беларуси вообще нет никакой денежной подушки, они все в долгах. И на картофане долго не протянешь. Мало того, оттуда потянулась молодежь. Они продвинуты, сильные айтишники. Их принимают везде, все соседи. И там ситуация реально тяжелая. Понятно, что он думает, что он может там в землянке где-то у костра. Но когда за тобой целая страна 10-миллионная, так не получится. Я, пожалуй, впервые вижу такую быструю и консолидированную реакцию. Задело всех.
И. Воробьева
―
То есть не выразить озабоченность произошедшим, а что-то сделать.
Е. Ройзман
―
Да. Очень быстро началось. Но меня беспокоит как ситуация с самим Протасевичем, я беспокоюсь за его девчонку. Ей всего 23 года. Она оказалась на Окрестина. Представляешь, мужчина сидит и сидит его женщина. Какие рычаги давления на него появляются…
И. Воробьева
―
То есть она заложница. Я напомню, кстати, гражданка Российской Федерации.
Е. Ройзман
―
Да. Ирин, ну ты ж сидела на Окрестина, ты знаешь, что это такое.
И. Воробьева
―
Плохо там, очень плохо. И вот эта девушка, которую задержали.... Я обращаю внимание наших зрителей, я сейчас в чат трансляции в Ютубе для тех, кто смотрит, кину ссылку на петицию, которую начала Марина Литвинович с целью привлечь внимание МИДа и российских властей к судьбе российской гражданки Софии Сапега, которая была задержана как раз вместе с Протасевичем. На самом деле, мы знаем только со слов ее родителей, что, возможно, она на Окрестина. На самом деле, ее точного местоположения мы не знаем. Точно так же, как мы не знаем, что происходит сейчас с Протасевичем. Потому что по информации тоже непроверенной он якобы в больнице. То есть мы, на самом деле, ничего не знаем. И как узнать непонятно. В Беларуси все закрыто. А те сообщения, которые идут от официальных властей Беларуси – ну, это очень странные сообщения, конечно.
Е. Ройзман
―
Ирин, два момента. Первый неприятный момент – что Беларусь на наших глазах моментально превращается в Северную Корею и по менталитету власти, и по событиям. И одновременно с этим Европейский гуманитарный университет, что в Вильнюсе, моментально собрал всех своих спонсоров, всех учредителей, объявил о ситуации с Софией, которая там учится в магистратуре, и университет сразу выступил за своего студента. Замечательная, такая хорошая европейская традиция.
И. Воробьева
―
И при этом реакция МИДа пока весьма слабая. Они выясняют обстоятельства, выясняют информацию и так далее. То есть на защиту российской гражданки, насколько я понимаю, может быть, я пропустила какое-то жесткое заявление Лаврова или Захаровой, но, по крайней мере, не видела. Поправьте меня, если я неправа. Я готова буду извиниться, если я что-то сказала сейчас не так. Ожидал ли Лукашенко, на твой взгляд, что будет такая реакция или, как всегда, спустят на тормозах?
Е. Ройзман
―
Слушай, и Лукашенко не ожидал, и наши не ожидали (это по заявлению нашего МИДа, что их шокировала такая реакция). Ну а как хотели-то? Ничего себе. Ну это реальный акт государственного терроризма на глазах у всего мира. Это было видно, что человек не стесняется ничего. Мало того, что он не стесняется, он гордился тем, что именно отдал приказ сажать самолет в Минске. А потом вдруг раз и что-то пошло не так.Но для меня как для гражданина России ситуация очень болезненная, потому что мы вновь прислонились к людоеду. Мало того, мы прислонились к откровенно обосравшемуся людоеду. И для нас тоже могут быть последствия. Но последствия в виде санкций – это отдельная история. Но здесь имиджевые последствия очень серьезные. Ну нельзя подавать руку людоеду, нельзя рядом с людоедом стоять. Мы на глазах у всего мира его поддерживаем.
И. Воробьева
―
Но какие могут быть еще дополнительные последствия для России? Мы и так уже поддерживаем людоеда, денег ему даем.
Е. Ройзман
―
Ирин, я полагаю, что еще по-настоящему даже ничего не начиналось. Но в этот раз я впервые увидел такую быструю и консолидированную реакцию. Посмотрим, увидим все.
И. Воробьева
―
Да. И продолжаем ждать новостей о том, что происходит с Романом Протасевичем и Софией Сапега, потому что, действительно, очень-очень страшно за ребят. В 26 лет и в 23 года попасть в такую ситуацию, конечно, очень-очень… Да и в любом возрасте, конечно, тоже.
Е. Ройзман
―
Ирин, там один момент еще. Сейчас два уже уголовных дела точно возбуждено. Возбудила Литва уголовное дело, возбудила Польша уголовное дело. Допрашивают экипаж, допрашивают людей. И люди говорят, что когда их посадили в Беларуси, с ними обращались совершенно по-скотски и как с военнопленными. То есть действительно у Лукашенко возникло такое шизофреническое ощущение полной безопасности. Оно, правда, у него сегодня ушло. Отсюда и появились вот эти письма ХАМАС и так далее. Но когда человек ведет себя, как бешеный пес, он вызывает к себе ровно такое же отношение, какого заслуживает.
И. Воробьева
―
Очень хочется дождаться каких-то публикаций переговоров диспетчер-пилот или каких-то данных от КВС, что там происходило, потому что вопросов все еще, на самом деле, очень много.Тут есть вопрос от нашего слушателя Дмитрия. Он пишет: «Попросите, пожалуйста, Евгения Вадимовича прокомментировать его же слова, обращенные к выпускникам школ с советом уезжать из России, пока возможность не закрылась. Почему Евгений Вадимович транслирует такую безнадежность?»
Е. Ройзман
―
Ирин, это, на самом деле, серьезная история. 5 лет назад меня пригласили в одну из лучших школ города сказать выпускникам напутственное слово. Ну, пригласили. Представляешь, последний звонок, белые банты там, старшеклассники. У меня прием идет, битком там все. Ну я вот выскочил очумевший такой. Мне говорят: «Ну скажи что-нибудь». И я сказал какие-то очень простые вещи.Я говорю: «У нас страна такая: все, что ты сам не сделаешь, за тебя не сделает никто. Если ты хочешь каких-то изменений в стране, ты должен это делать сам, ты должен добиваться сам. Второе. Надо понимать, что ни на личном уровне, ни на уровне страны ни в каких проблемах никто, кроме тебя самого, не виноват. И как только ты найдешь в себе мужество понять, что это твоя вина, и начать исправлять, у тебя появляется шанс что-то сделать. Ну и самое главное, надо на старте понимать, что никто тебе ничего в этой жизни не должен. Чем раньше ты это поймешь, тем больше у тебя шансов на успех». Ну и вот проговорил какие-то основные вещи. И вдруг вспомнил, как это было 5 лет назад.
А у меня в этой школе была одна серьезная история. Я много лет назад читал там лекцию и в конце лекции говорю. Как обычно, знаешь, лекция жесткая такая. Я говорю: «Послушайте, это наша страна. Мы должны делать свою страну лучше. Другой Родины у нас не будет. Мы же отсюда не собираемся уезжать». И вдруг тынц такая тишина. И я понял, что не попал. Так задумчиво поулыбались. Но для себя отметил. Но я всегда говорил на каждой лекции (а я в каждой школе читал лекции): «Это наша страна. Нельзя уезжать. Надо за нее бороться. Наша страна достойна того, чтоб за нее бороться».
И вдруг с теми людьми, которых я 10 лет назад отговаривал уезжать, я оказался в соседних камерах. Они уже сидят. И до меня вдруг дошло, что на мне очень большая ответственность, меня слышат. Я ведь это искренне говорил, я ведь не побегу никуда. Я это говорил искренне. А потом я думаю: «А какое право я имею им это говорить, когда их начинают сажать? По ним катком едут по молодым». И я подумал, что если бы я сейчас говорил, я бы сказал: «Слушайте, мир открыт. Пока есть возможность – уезжайте». Мне это было бы очень больно сказать, потому что я не хочу это говорить. Мне обидно, что они уезжают. Но я никогда сейчас не скажу: «Не уезжайте», потому что я не могу брать на себя эту ответственность. Понимаешь, да?
И. Воробьева
―
Да, к сожалению. Кстати, про молодежь. Сегодня «Коммерсантъ» выпустил статью о том, что внутриполитический блок Кремля меняет систему работы с молодежью. Там молодежная политика воспринимается уже так прям по-серьезному. И еще зимой мы говорили в том числе и в этом эфире, и с экспертами и обсуждали, что Кремль молодежь проиграл. Вот сейчас он пытается отыграть ее назад. Получится у Кремля?
Е. Ройзман
―
Ирин, на самом деле, они опоздали. Предложить они ничего не могут. Они их могут сейчас только покупать или накачивать пропагандой. Пропаганда действует не на всех, телевизор смотрят все меньше и меньше. И понимаешь, они все-таки комсомольцы 70-х годов. Они продолжают воевать на той войне, которая когда-то была.Мир слишком сильно изменился. Совершенно другая скорость течения событий, совершенно иные коммуникации. Они не готовы, они не сумеют оболванить этих людей. У них не получится сделать так, как было в Советском Союзе. А другого представления о мире у них нет. Они сопротивляются всему новому. Они борются с молодежью, они пытаются победить молодежь. Но у них не получится. Все равно молодые выиграют.
И. Воробьева
―
Вот они набрали молодых. Новая глава Росмолодежи – молодая девушка такая. Она родилась в 91-м году. Вот тебе молодежь.
Е. Ройзман
―
Послушай, в 91-м году уже из комсомола к этому времени убирали. 91-й год… Ни фига себе. 30 лет. Можно, конечно, ходить в пионерском галстуке с комсомольским значком и в белых гольфах. От этого уже не изменится. 91-й – все уже. Молодежь уже совсем другая, другие ориентиры.
И. Воробьева
―
То есть я уже не молодежь?
Е. Ройзман
―
Слушай, ты молодежь всегда. Ты выглядишь замечательно.
И. Воробьева
―
Все понятно. Я поняла. Я не молодежь. Я, между прочим, сильно старше Ксении. Ладно, хорошо. Я запомнила. Ладно.
Е. Ройзман
―
Ирина, на моем фоне ты вообще как-то будто еще даже не родилась.
И. Воробьева
―
Ну, нет, то, что Евгений Ройзман всегда выглядит молодым – это все наши слушатели и зрители пишут в каждом эфире. Поэтому не надо. Есть еще у нас несколько историй и новостей. Но хотелось бы про личный прием поговорить. Я так понимаю, непростой прием был в прошедшую пятницу.
Е. Ройзман
―
Слушай, у меня много серьезного было.
И. Воробьева
―
Простых приемов не бывает, я понимаю.
Е. Ройзман
―
Да. Натерпелись мы, конечно, во время приема. Приехала ко мне женщина из Первоуральска. Представляете, стояли в очереди с 94-го года в Первоуральске. Город сколько-то был когда-то богатый, несколько заводов таких. – «Стояли в очереди с 94-го года, а потом нас выкинули из очереди. Мы обнаружили, что нас нет, начали судиться всеми силами. И в конце концов отсудились. И есть решение суда от 19-го года выдать нам квартиру. И это решение суда не исполняется». Я говорю: «Я вам объясню, почему решение суда не исполняется. Потому что этой квартиры нет. Они бы рады вам выдать, но у них нет этой квартиры. Я вам подскажу, как сделать, как пройти».И у муниципалитетов у многих ситуация такая: они бы и рады что-нибудь раздать, а у них нету. Вот сейчас, кстати, был вот этот форум Земский собор муниципальных депутатов. И там муниципальные депутаты, которые собрались, они постановили, приняли решение такое, воззвание, петицию, чтобы деньги у муниципалитетов не забирали. Вот понимаешь, даже у городов-миллионников остается 15-17% от заработанных денег всех, все остальное уходит. И вот этот краник финансовый им открывают, если они хорошо просят, если они так лапки складывают, на колени встают, кланяются. Если они только начинают требовать, им его закрывают. И вот это финансовое давление – это основа политического менеджмента в России.
Хорошо, что они эту тему подняли. Я не знаю, чем у Юли Галяминой сейчас ситуация кончилась.
И. Воробьева
―
Вот я как раз сейчас пошла смотреть. Пока я не вижу, чем закончилась. И кстати, он называется Земский съезд. Я прошу прошения, мы перепутали немного. Но надо сказать, что про этот Земский съезд, в общем, многие говорят. Ну вот Юля Галямина, например, говорит с большим воодушевлением. И это удивительно. Ну, в том смысле, что именно про какие-то события, связанные с муниципальными депутатами, говорят почему-то с большим воодушевлением и очень верят в именно таких политиков и депутатов. Почему?
Е. Ройзман
―
Ирин, ну послушай, ну вот все накрыто такой бетонной плитой. Вот она опустилась вот так. И вдруг через какую-то трещинку пробился маленький зеленый росток. И конечно, к нему вот такое трепетное отношение будет. На самом деле, в масштабах страны то, что происходит – это просто создание прецедента, это люди рискуют многим, чтобы это просто произошло. И если вот эта история в Измайлово, где меня тогда задержали вместе с 204 человеками вместе, большая часть из которых были разные муниципальные депутатами… У меня, кстати, завтра суд по этой ситуации.
И. Воробьева
―
В Москве суд, да?
Е. Ройзман
―
Нет, мы перенесли сюда. То есть здесь будет.
И. Воробьева
―
А что грозит?
Е. Ройзман
―
Слушай, Юль, на самом деле…
И. Воробьева
―
Ничего-ничего, нормально.
Е. Ройзман
―
Ирин, ничего не грозит. Ты такая умная, что я про тебя думаю, что ты Латынина.
И. Воробьева
―
Спасибо большое. Сегодня день комплиментов от Евгения Ройзмана. Я запомнила. Запишу в календарь. Вместе с днем рождения Бродского буду отмечать.
Е. Ройзман
―
Да, да, да. Слушай, и поэтому ситуация у меня такая, что там небольшой штраф. Но она для меня принципиальная. Я вообще ничего плохого не сделал. Мне предложили прочитать лекцию. И формулировка, которую я не могу запомнить: причастность к участию в деятельности нежелательной организации. Но это ненормально. Это противоречит элементарной человеческой логике и логике событий.А у Галяминой это сейчас все в кучу. Я не знаю, чем у нее закончился суд. И вот то, что они собрались в Великом Новгороде – это тоже посыл такой. Это в свое время вечевая республика, древнерусская хорошая такая традиция. И непросто так они собрались. Ну, тоже им помешали, разогнали. Но они тем не менее сумели эту петицию подписать. Куча нормальных людей встретились. Ну хоть как-то сопротивляются, и уже уважение к людям.
И. Воробьева
―
Еще про истории с личного приема сейчас обсудим. Я напомню нашим слушателям и зрителям, что это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Можно смотреть в эфире Ютуба на канале «Эхо Москвы» или писать нам сообщения по номеру +7 985 970 45 45, если вы слушаете нас по радио. По этому номеру можно присылать не только СМСки, но также сообщения из других мессенджеров (например, из Вотсапа и даже Телеграма).На секунду вернемся к теме выпускников. Вот нам в чате пишут: «Евгений, здравствуйте. В Фейсбуке вот совет выпускникам не уезжать. Что вы подразумеваете под “двери закрываются”? Неужели занавес? А то у меня еще год. Переживаю».
Е. Ройзман
―
Слушайте, опять же, мы же видим, что происходит. Можно. конечно, дальше закрывать глаза, можно сделать вид, что ничего не происходит. Но мы видим, как быстро меняется страна. Мы видим, какое количество репрессивных, запретительных законов возникает. Мы видим, как уже начинают государственные СМИ качать идею воссоздания ГУЛАГа. Мы же не слепые, мы же не глухие. Мы понимаем, к чему это ведет.Сколько молодых сидит, сколько молодых уезжает… Ты себе потом не простишь. Есть возможность учиться, есть возможность увидеть мир – набирай знания, набирай опыт. Когда-нибудь, даст бог, вернешься в страну с этими знаниями, с этим опытом и будешь обустраивать все-таки свою страну, а не чужую. Я не знаю. Я еще раз проговорю. С теми, кого я отговаривал не уезжать, я сидел в соседних камерах. Поэтому я не хочу брать на себя эту ответственность. Мне больно это говорить, но я понимаю, что лучше уехать в этой ситуации. Бывают времена, которые надо просто переждать.
И. Воробьева
―
Я сейчас скажу некоторое обновление к новостям про Беларусь. Это, конечно, несмешно, но вы оцените, как мне кажется, всю абсурдность того, что я сейчас прочту. Итак, ХАМАС отрицает причастность к минированию самолета «Ryanair»: «Это совсем не наши методы, какие-то подозрительные стороны делают это, чтобы демонизировать ХАМАС и помешать мировым симпатиям к палестинскому народу и его законному сопротивлению».
Е. Ройзман
―
Представляешь, Лукашенко опозорил ХАМАС.
И. Воробьева
―
В общем, я говорю, что это, конечно, несмешно, но…
Е. Ройзман
―
Ирин, вот еще раз, Лукашенко пытался испортить репутацию террористической организации ХАМАС и у него почти получилось. ХАМАС возмутился.
И. Воробьева
―
Возвращаясь к выпускникам. Много вопросов. Нас слушают много выпускников, надо сказать, и вообще, я так смотрю, такого возраста, первокурсников, студентов слушают, потому что спрашивают еще: «Как разговаривать с родителями, которые смотрят телевизор?» Есть какой-нибудь совет?
Е. Ройзман
―
Слушай, я видел, как семьи разваливаются из-за этого. Поэтому нет советов. Просто уважительно и каких-то тем просто не касаться. Ну а тем умникам, которые говорят, что уезжать нельзя, вы там будете или собирать клубнику, или мыть машины и так далее, я просто напомню, что только в одной Кремниевой долине в Америке работает больше 40 тысяч русских ученых. Русские – это талантливые, креативные люди. Вот тебе пример. Один Чичваркин в Лондоне просто показывает, какие русские веселые, прикольные, умные и удачливые бывают. Поэтому к русским, которые уехали, отношение доброе. И русские могут все. И они это показали. Уже несколько было ситуаций.
И. Воробьева
―
У нас остается еще несколько минут. Тут просят прокомментировать очередное задержание журналиста – главы Телеграм-канала «BAZA» Никиты Могутина. Вчера его аж на машине остановили и препроводили в ОВД и сказали, что он якобы участвовал в митинге 21-го числа, несмотря на то что даже на съемках, которые показали ему, он был полностью в жилете и все остальное. Это не остановило. Почему журналисты?
Е. Ройзман
―
Послушай, во-первых, этот парень социально близкий для них. То есть я считаю, что они выходцы оттуда и у них свои там контакты. Но всем имеет смысл обратить внимание на то, что начинает задевать уже социально близких. И в какой-то момент перестанут разбираться. Это раньше мы видели ситуации, когда некоторые кичились своим пролетарским происхождением и радовались, когда долбят профессуру, кулаков, бывших буржуев. А потом за них взялись, когда эти кончились. Здесь будет ровно то же самое.
И. Воробьева
―
Я как-то не готова согласиться про социально близких и Никиту Могутина. Но это мнение Евгения Ройзмана. Оно, разумеется, имеет право на существование. Но вот моего коллегу Андрея Шашкова тоже вызывали в полицию буквально неделю назад. Но потом, правда, сказали, что может не приходить, что они там сами как-то разобрались.
Е. Ройзман
―
Ирин, обрати внимание, Лукашенко идет чуть-чуть впереди нашего. Вот он у себя запретил вообще все эти события освещать, все митинги, работать журналистам на митингах. Поверь, что это будет следующий закон у нас через какое-то время, чуть помягче. Но обрати внимание, сколько уже затруднений. То есть мы идем по тому же неверному пути в сторону Северной Кореи. Поэтому следует этого ждать. Пока это в таком хаотичном порядке, а потом это структурируют. Просто журналистам запретят освещать митинги, как будто их нет.
И. Воробьева
―
Мне больше всего «понравилось», что, вообще-то, Россия может взять на вооружение другой запрет, который Лукашенко вчера буквально ввел, что запрещено собирать деньги на штрафы за участие.
Е. Ройзман
―
Я тебе скажу, что понятно, что даже это можно обойти. Это сложнее будет, но это можно обойти. Но это абсолютно людоедская история, потому что штрафами можно человека просто загнать под землю, в долговую тюрьму, в долговую яму. И единственное спасение, что люди откликаются.
И. Воробьева
―
Смотрите, тут очень интересно. Я периодически вынуждена произносить, что какие-то организации наше государство считает иностранным агентом и еще кем-нибудь. И тут, видимо, мне нужно еще сказать – тут мне наши слушатели и зрители написали, – что Россия ХАМАС не причисляет к террористическим организациям. Видимо, вот так приходится делать: про одних говорить так, а про других – так. Ну что же, ладно, пусть будет так.
Е. Ройзман
―
Ирин, подожди секунду.
И. Воробьева
―
Полминутки.
Е. Ройзман
―
От того, что Россия не причисляет ХАМАС к организациям террористическим, она от этого не перестает быть террористической организацией.
И. Воробьева
―
Я просто озвучила ту официальную позицию российских властей, которую они имеют в том числе и про ХАМАС. Мы сейчас продолжим буквально через несколько минут. Программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Никуда не уходите.НОВОСТИ / РЕКЛАМА
И. Воробьева: 21
―
34 в Москве, 23:34 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Мы продолжаем. Смотреть нас можно в Ютубе на канале «Эхо Москвы» или писать нам сообщения по номеру +7 985 970 45 45.Хотелось бы обсудить инициативу главы ФСИН, который решил, что замена трудом уголовного наказания (отсидки) – это хорошая идея. Не хочется произносить слово «ГУЛАГ», но как-то само напрашивается же.
Е. Ройзман
―
Слушай, это же уже было. Помнишь историю с Беломорканалом, на котором было похоронено столько народу и который сейчас никому не нужен, он заброшенный. Гигантские сооружения типа египетских пирамид, которые никому не нужны.Но я хочу сказать другую вещь. Одобрил министр юстиции Чуйченко эту идею. И я хочу сказать, что в свое время такую же идею одобрял другой нарком юстиции – Крыленко, которого в конце концов бросили в камеру, забили его под нары. Суд по нему продолжался ровно 20 минут. Он сдал всех, кого только мог, вспомнил, назвал, потому что он же знал, что признание обвиняемого – это царица доказательств. В результате его расстреляли очень быстро. То есть тоже одобрял, нормально. Но про Ягоду и про Ежова я уже не буду говорить. Этот список можно продолжать бесконечно.
Проблема заключается в том, что труд заключенных не бывает эффективным никогда. Да, Федеральной службе исполнения наказаний, охране, всем это выгодно, а нам, стране, государству, налогоплательщикам это невыгодно. Не бывает труд заключенных эффективным. Ну просто невозможно. Это 10 раз доказано с бумажкой и карандашом. Ну не бывает. Это первое.
Второе. Представьте себе, если у них определенное количество зеков проводит какую-то работу, им надо, чтобы количество зеков не уменьшалось. Поэтому будут накидывать сроки тем, кто должен освобождаться, будут смотреть, чтобы подоспела смена, чтобы кого-то еще закрыть, кто будет продолжать работать. Будут появляться новые объекты – зеки понадобятся еще. Где-то перестанут судить по административке. Госдума послушная – моментально примут законы, что за то-то, за то-то, за то-то уголовное наказание будет и сроки. И потекут потихонечку потоки туда.
А потом, знаешь, самый развращающий такой момент и разлагающий – это охрана себе подобных. Об этом много написано. Ну и просто страна начнет погружаться в это гнилое болото. И мы видели, к чему это приводит.
Поэтому когда вдруг «РИА Новости» начинают радостно пиарить эту ситуацию и многие другие СМИ… Виктория Никифорова настолько мерзкий материал. Там дословно звучало следующее, что для элитариев, конечно, ГУЛАГ – это страшно, потому что они сравнивают со «Асторией» и «Метрополем», а для колхозников, крестьян, рабочих это замечательно, это социальный лифт. Представляешь, у нее даже в голове не мелькнуло. Она говорит, что страна была в таком состоянии, что людям лучше в лагерь, потому что там покормят.
И. Воробьева
―
Да, все читали эту публикацию, к сожалению.
Е. Ройзман
―
Да. Для понимания очень меткое замечание Венедиктова: «1 600 000 только официально погибло в ГУЛАГе». Куча наших лагерей, в которых народу гибло больше, чем в лагерях уничтожения в Треблинке, в Майданеке и так далее. Поэтому это настолько людоедская история. И произносить это вслух в стране, которая потеряла столько людей, – это дико.
И. Воробьева
―
Я сейчас жду подтверждения по суду над Юлией Галяминой. Я сейчас смотрю в ее Телеграм-канале. Галяминой дали 7 суток ареста.
Е. Ройзман
―
Ну вот смотри, зачем? Девчонка, доцент, кандидат наук, специалист. Она одна из очень немногих специалистов в стране по исчезающим северным языкам. Ну зачем взрослой женщине 7 суток ареста? Ну зачем ей в камеру? Ну для чего?
И. Воробьева
―
И, главное, за что? Непонятно за что.
Е. Ройзман
―
Вообще не за что.
И. Воробьева
―
Не было акции протеста политической, никто не стоял с плакатами. Ничего не было. Они проводили этот Земский съезд. Ей дали 7 суток непонятно за что вообще.
Е. Ройзман
―
Причем, понимаешь, местное самоуправление – это основа основ. Это настолько важно понимать, общаться, использовать любые успешные практики на местах. Это так важно – эти горизонтальные связи между депутатами. Но они боятся любой самостоятельной организации.
И. Воробьева
―
Я правильно понимаю, что власть боится горизонтальных связей больше, чем чего-либо еще? Вот этот грассрутс, который прорастает сам – вот это самое страшное.
Е. Ройзман
―
Давай проще скажем. Государство вообще боится людей, которые способны самоорганизоваться. Вот это именно государство боится людей, которые способны сами принимать решение, сами организовываться, сами понимать, что нужно делать, и не бояться это делать. Но в данном случае это муниципальные депутаты – это люди, которым на местах люди доверили представлять их интересы. Ну их никто не имеет права трогать.
И. Воробьева
―
Тут спрашивают: «А что там с протоколом по 30 часам обязательных работ у Евгения Ройзмана?»
Е. Ройзман
―
Слушайте, ну нельзя же все сразу. Завтра – один суд, послезавтра – другой суд. Ты понимаешь, я с книгой работаю. То есть в музее много времени провожу, с книгой работаю. И для меня вот это все… Я не понимаю, зачем это, для чего. Видимо, пришло такое время. Надо как-то перетерпеть.
И. Воробьева
―
Надо к приему все-таки переходить, потому что мы совсем почти не рассказывали сегодня про прием. Я потом вернусь еще к новостям, если они будут.
Е. Ройзман
―
Давай коротко, как дайджест, по приему пройду. Пришел мужик. Он был прапорщиком, служил в армии. Жена у него, трое детей. И вдруг жена погибла. Он с детьми там заплюхался. В конце концов вышел в отставку. И когда пришло время начислять пенсию, ему говорят: «Ну да, вы работали, но мы не знаем. Вы у нас служили, но что-то документов нет». И ему пенсию не начисляют. А у него уже было трое детей. Он их все-таки поднял. У него там 6 внуков. И он мне говорит: «Знаешь, я сейчас Путину напишу письмо. И если у меня не получится, я сделаю так, что никто из моих внуков никогда в этой армии служить не будет». То есть человека зацепило, потому что его лично коснулось.Слушай, интересная история. Она очень поучительная. Женщина пришла. Ее зовут Вероника Васильевна, 76 лет. Он конструктором работала, с высшим образованием. Она говорит: «Представляешь, я ходила по торговому центру. Ко мне вдруг подошли, вручили какой-то сертификат и говорят: не теряйте; может, что-то выиграете. И я им сказала свой телефон. Через две недели позвонили и говорят: выиграли, надо приехать. Мне дочь говорит, не надо ездить. Я говорю, понимаешь, выиграла, как-то неловко перед людьми. Приехала.
Меня так встретили, обласкали, посадили в какой-то зал, рассказывали. А потом мне подарили такой браслетик и сказали, что мне надо купить обязательно шерстяное одеяло, шерстяной плед, шерстяные наволочки – это изделия из шерсти мериносных коз». Она говорит: «У меня денег нет». А ей говорят: «Мы сейчас тебе кредит оформим». Представитель банка, всё. 90 тысяч кредита. Наволочка, наматрасник и покрывало из шерсти мериносных коз. И она говорит: «Я с этим сижу. Я не понимаю, как это произошло. Мне надо платить этот кредит. У меня пенсия маленькая.
И у меня таких ситуаций столько много. И работают в основном молодые. В этот раз фирма называлась «Lana italiano». Ничего с них не получить. Все по закону, ничего лишнего. То есть понятно, что им можно жизнь испортить, рассказывать, кто они такие и что, чем мы иногда занимаемся. Ну вот так вот. «Но браслетик остался, - говорит. – Браслетик храню. Подарили». Ну, веревочный какой-то. Такого много.
И. Воробьева
―
Я сейчас вижу, как СМИ публикуют видео с Романом Протасевичем, который находится в белорусских застенках. Если есть желание, я могу пустить звук того, что он говорит, чтобы потом можно было это как-то прокомментировать. Если есть желание, я могу прям поставить. Потому что там видео, соответственно, со звуком. И уже многие прокомментировали и говорят о том, что это, конечно, похоже на заложника, в любом случае. Сейчас у меня прогрузится этот файл и я запущу его в эфире.– «Добрый день. Меня зовут Роман Протасевич. Вчера я был…». Ой, это интернет у меня не догрузился, простите. Сейчас загрузится. Ничего страшного. Сейчас загрузится на каком-нибудь из устройств. Я вижу то, что пишет «NEXTA». Они изучили и посмотрели видео и видят у Романа следы побоев. Я не могу сказать, так это или нет. Но, по крайней мере, ребята из «NEXTA» утверждают, что так оно и есть. Это прошло сейчас по всем Телеграм-каналам. Это видео было опубликовано, разумеется, белорусскими СМИ. Никаких сомнений, собственно, нет, что это Роман Протасевич.
Е. Ройзман
―
Ирин, смотри, мы ж с тобой все понимаем. Если из-за одного человека диктатор сажает самолет, понятно же, что он сажает не для того, чтобы его там на руках носить и так далее. Вот это понятно совершенно все. Человек злобный, мелкий, злопамятный. Понимаешь, тот самый случай… Вообще, есть поговорка, что бог бодливой корове рогов не дал. Ну у слона не должно быть характера шакала, понимаешь. А он когда президент страны – это слон, который носится по джунглям, как шакал, и вытаптывает все. И понимаешь, ради одного парня вот так сажать самолет со 170 человека… Понятно, что он злопамятный, что он ни перед чем не остановится.– «Добрый день, меня зовут Роман Протасевич. Вчера я был задержан сотрудниками МВД в национальном аэропорту Минска. Сейчас я нахожусь в СИЗО номер 1 города Минска. Могу заявить, что никаких проблем со здоровьем, в том числе с сердцем и с какими-либо другими органами, у меня нет. Отношение со стороны сотрудников ко мне максимально корректное и по закону. Также сейчас я продолжаю сотрудничать со следствием и даю признательные показания по факту организации массовых беспорядков в городе Минске».
И. Воробьева
―
Это все, собственно, заявление. Ну что тут можно сказать? Человек – заложник?
Е. Ройзман
―
Ирин, человек – заложник. Мы не видим, куда приставили автомат. Мы не понимаем, что с ним делали. Ну не будет человек вот так в нормальном состоянии на себя. Он сейчас на себя наговаривает 15-летний срок. Никаких иллюзий нет по этому поводу. Просто Лукашенко, видимо, до конца не понимает, какое к нему сложилось отношение у соседей и в мире, и внутри страны. И он продолжает… Знаешь, есть такая поговорка: рогом половики собрал. ХАМАС тут, тут признательные показания. Это сейчас все одну копилку. И я полагаю, что это для Лукашенко все-таки плохо кончится. Возможно, что история с Протасевичем будет последней каплей. Во всяком случае, я бы хотел в это верить.
И. Воробьева
―
Единственное, что мы узнали из этого видео хорошего – это что Роман Протасевич не находится в больнице в критическом состоянии. К счастью, по крайней мере, на момент записи этого видео он точно был жив.Давайте дальше поедем. У меня тут много сообщений от наших слушателей и зрителей. И вот тут нам Евгений пишет: «Да всем нравится. Опросите людей на улице. Процентов 90 одобрят ГУЛАГ. Тот же Платошкин, который сам чуть не попал по беспределу, и тот одобряет». В общем, это тоже имеет право на существование. В смысле такая реплика.
Е. Ройзман
―
Платошкин просто насмерть перепуганный человек, которому объяснили, какую он сделал ошибку. Ему объяснили, что договоренности надо соблюдать, условия контракта надо соблюдать. Он четко понял, что будет, и побежал на интервью к Красовскому. Про Платошкина все понятно. Платошкин – это пустое. Про него можно забыть.Смотри, у меня интересно. Пришла девчонка. Прилетела из Москвы. В коляске девочка маленькая, Дениза зовут. Ну, красивая девочка, хорошая. ДЦП. И нашли клинику в Штатах, делают операцию СДСР (селективная дорсальная ризотомия). Ну, на спинной мозг. И вся операция выходит 5,5 млн рублей. С одной стороны, 5,5 млн рублей кажется, что много. А с другой стороны, ну что там, 70 тысяч долларов с небольшим. В принципе, не много. И она говорит: «Понимаете, здесь нет реабилитации, здесь ничего не сделать бесплатно». А я точно знаю, что ничего не сделать бесплатно. И она вцепилась. Она рубится за свою дочку. И у нее есть шанс, что дочка будет ходить. Вопрос 5,5 млн рублей.
Но мы сказали, все данные чтобы она собрала. Сейчас смотрим справку от врачей. Будем думать, что делать. Говорят, что в Питере есть один хирург по фамилии Ляпин, который делает подобные операции. А там, где она живет (в Уфе), вообще нет никаких реабилитационных центров и нет никакой реабилитации. Ну, посмотрим, что будем делать. Но такого много. Это к вопросу о величии страны.
И. Воробьева
―
Тогда сразу возникает вопрос: как идет сбор на Сашу Лабутина?
Е. Ройзман
―
Да, слушай, на Сашу Лабутина у нас уже порядка 93 млн. Наша задача в ближайшее время перешагнуть за 100 млн – там пойдет быстрее, уже включимся по-другому. Но слава богу, пока все нормально. Миша Бахтин – реабилитация закончилась, возвращается в Екатеринбург. И мне очень приятно, что его отец, Дима Бахтин, включился активно в сбор по Саше Лабутину, потому что он говорит: «Моего ребенка спасли. Я обязан как-то ответить». Поэтому, даст бог, у нас все получится.По Питеру, по Матвею Куликовскому. Очень сложная ситуация. Парень в реанимации. Тоже у них собрано 90 млн. Питерцы, кто слышит, вас там в одном Питере 5 млн. Неужели вы не можете одного своего маленького питерского мальчика спасти? То есть можно постараться.
И. Воробьева
―
Вопрос от слушателя: «Как вы относитесь к тому, что ряд людей, которых вы поддерживаете (Рыжков и так далее), собираются все-таки идти на выборы в Мосгордуму или в Госдуму при том отношении к выборам, которое было у Евгения Ройзмана ранее?»
Е. Ройзман
―
Послушайте, у меня не отношение к выборам. Вот здесь нельзя передергивать. Вот если сейчас будут выборы президента, и будет один кандидат на этих выборах, и все мы знаем, кто победит – вот в таких выборах нельзя участвовать, это не выборы. А любые выборы в Мосгордуму, в Государственную думу – это все равно какая-то борьба, какая-то конкуренция. Да, бывает, что конкуренция между жабой и гадюкой. То есть к гадюкам можно туда засунуть жаб, чтобы они с ума сошли, в чем суть «умного голосования». Поэтому когда выборы – это выборы. И можно бороться, действительно.А когда это не выборы, как с Конституцией, помнишь, с обнулением – про это ж все понятно. Театральное действо. Хочешь легитимизировать – поучаствуй. А здесь-то выборы в Госдуму – это серьезно. И руководство страны подходит так очень осторожно и руководство «Единой России». Тут такая история. Тут можно поучаствовать.
И. Воробьева
―
Я напомню, что Алексей Навальный находится в тюрьме уже 127 дней. Находится он там по абсолютно пустому обвинению и абсолютно пустому делу. И тут нас об этом спросили: «А что вы думаете по поводу увольнения разных людей (например, массовое увольнение в метрополитене)? В том смысле, что можно ли как-то помочь этим людям, какой-то профсоюз создать? О том, что написали как раз сторонники Навального».
Е. Ройзман
―
Смотрите, сторонники Навального, штаб Навального будут помогать этим людям в каждом конкретном случае. Но, конечно, я бы хотел сказать, что этим людям сильнее бы всего помогли те, с кем они работают. Потому что когда ты работаешь с человеком бок о бок, и вдруг его увольняют совершенно не за что, просто за его гражданскую позицию – это скотство. И оно восприниматься должно как скотство и не иначе. Конечно, тут речь идет только о солидарности, потому что, еще раз скажу, если рабочие метрополитена вдруг возмутятся, что выгоняют вот так их товарищей, и если они упрутся, то им будет очень просто выгнать министра транспорта.
И. Воробьева
―
Да уж министра транспорта… Может, все-таки главу метро хотя бы, как-то пониже пойти? Что сразу министра транспорта-то? Или Дептранс Москвы, например, у нас есть тут отдельный.
Е. Ройзман
―
Я тебе про Дептранс Москвы, на самом деле.
И. Воробьева
―
А, хорошо, ладно. Тогда еще ладно. Алена спрашивает: «Евгений, как вы относитесь к ларькам микрозаймов? По-моему, это мошенничество, особенно на фоне нищания населения. Должен ли быть такой бизнес вообще?»
Е. Ройзман
―
Слушайте, была информация, что Людмила Путина имеет отношение к этим микрозаймовым схемам. Но в целом это такая ниша… Люди просто нуждаются в деньгах, и зачастую они нуждаются в деньгах просто на продукты. Все понятно. Этим пользуются. Пользуются безжалостно. В первую очередь пользуются самые бессовестные люди и именно пенсионерами. Ну понятно же все. Мы про это все знаем. Но их несколько раз подряд ограничивали уже. Но тем не менее я видел людей. которые берут 30 тысяч, а потом не могут отдать 500.
И. Воробьева
―
Еще какие-то истории с приема или вопросы от зрителей?
Е. Ройзман
―
Ирин, давай быстро истории с приема. Ко мне пришла огромная делегация. Микрорайон Мичуринский. В 2008 году мэрия Екатеринбурга каким-то образом продала 16 гектаров леса за 40 тысяч рублей какому-то ЗАО «Свердловский». Ну, знать никто не знает, кто это такие. И вот в 2021 году это ЗАО «Свердловский» решило осуществить свои права. Пригнали бульдозеры, начали сносить деревья. Люди возмутились и говорят: «Подождите, у нас ухоженный лес, у нас тут белки живут, скворцы, ежики, дети гуляют. С чего вдруг?»И люди пришли. Там собрали 1300 подписей и говорят: «Мы здесь живем. Мы будем стоять насмерть. Мы не дадим». И такая у нас ситуация складывается. Она становится похожей на историю со сквером в центре города. Потому что этих людей готовы поддержать. Если они будут сопротивляться, их поддержит весь город. Потому что это зона городских лесов, никто не имеет право трогать ни одно дерево. А потом, эта история, как за 40 тысяч продали 16 гектаров леса. Я считаю, что прокуратура должна посмотреть эту сделку. Ничего себе шуточки.
И люди готовы сопротивляться. Их много. Микрорайон Мичуринский. Я, кстати, направил сразу в прокуратуру. Они мне написали. Я тут же сказал, что у меня на прием пришли люди, с тем-то обратились. Направил в прокуратуру. Но они сейчас уже в Администрацию президента, везде дежурства там выставили. Я желаю им отстоять свою территорию.
Пришла ко мне девчонка. Она башкирка по национальности. Они в свое время с мужем взяли в ипотеку двушку 30 с чем-то метров. У них было трое детей и родился четвертый. Кризис ударил в 14-м году. Она такая продвинутая. Она говорит: «Понимаете, у меня трое детей, у меня четвертый ребенок на подходе. Но я же Крым не брала, я же ни в чем невиновата». Ну, такой кризис. Муж лишился работы. Не могут платить. И их «Росбанк» с четырьмя детьми выселил из этой двушки.
Но город пошел навстречу, – я сам принимал в этом участие, – и им дали жилье в маневровом фонде. Не самое лучшее, но как-то приютили. У нее уже пятый ребенок. Пять детей. Живут в маневровом фонде. И им каждый год надо заново подписывать. Я говорю: «Успокойся, вас никто не тронет. Все равно город не выгонит, город даст возможность как-то жить». Вот такая вот история.
У меня еще одна очень серьезная история. У нас в свое время была Ольга Викторовна, бабушка девочки одной. А девочку звали Вика Скворчевская. Бабушка оформила в свое время над ней опеку, потому что дочь была не самая благополучная. Дочь не очень благополучная, а сын благополучный был. Он чемпион мира по парусному спорту, серьезный парень. Его многие знают. И бабушка воспитывала внучку. Ей все помогали.
А в школе возник конфликт. Одна девочка ткнула ее внучку ручкой в шею. Ну, со всей дури, проколола. Ну и бабушка в школе поругалась, сказала, что так не должно быть. Школа возмутилась, нажаловалась на бабушку в опеку. Пришла опека и забрали девочку. Девочку звали Вика Скворчевская.
Так вот она в приюте, который был почти на одной улице недалеко от дома, где она жила, на Металлургов. Приют был совсем недалеко. Она там провела 399 суток. Представь себе, маленькая девочка. Ее забрали. Ей было около 10 лет. 399 суток провела в приюте в «Каравелле». Ну, приют – это тюрьма. Отношения между детьми самые разные. 399 суток. А потом отдали. Что она там делала? Зачем ее забирали? Почему маленький ребенок, маленькая девочка 399 суток провела в приюте? Чудовищная совершенно история. Там продолжают работать адвокаты. Ну, слежу. Потом расскажу. Я ее знаю с самого начала эту историю.
И. Воробьева
―
И главное, что каждый раз, когда происходят такие истории, когда детей забирают из семьи и непонятно совершенно за что, что сделали эти дети плохого, сажают их на эти 399 суток в различные учреждения, никто потом не несет ответственность за произошедшее.
Е. Ройзман
―
Да.
И. Воробьева
―
Тут есть новость, которую я бы хотела попросить прокомментировать. Вот буквально накануне нашего эфира вышла новость о том, что Министерство цифрового развития, связи и массовых коммуникаций (Минцифры) предложило освободить государственные СМИ от обязанности отчитываться об иностранном финансировании. Как вам такое?
Е. Ройзман
―
Из этого можно сделать вывод, что многие государственные СМИ получают какие-то или офшорные деньги, или какую-то наличку из-за рубежа. Ну и чтобы не возникало вопросов, дали возможность об этом не отчитываться. Вот и все.
И. Воробьева
―
В ту же тему. Сегодня была новость о том, что Мосгорсуд постановил обязать «Медузу», которая является иностранным агентом, выплатить Пригожину 80 тысяч рублей. То есть получается, что Пригожин будет получать финансирование от иностранного агента.
Е. Ройзман
―
Ну, хорошая история. Такой прецедент создается. Интересно. Хорошо же в этом плане Леня Волков поступил. Он взял депутату Альшевских, одному из инициаторов этого закона об иностранных агентах, просто отправил деньги на телефон от иностранного агента. Но если по закону, то все.
И. Воробьева
―
Это еще прекрасный совершенно журналист из Пскова отправлял губернатору и чиновникам буквально какие-то деньги тоже от себя, поскольку он физически является иностранным агентом. Но на это все решили забить. У нас остается буквально полторы минуты.
Е. Ройзман
―
Давай хорошую историю расскажу. Она серьезная. Пришла девчонка молчаливая такая, села разговаривать. Ситуация у нее простая. У нее онкология, четвертая стадия. Она все понимает. Но у нас сложно разговаривают об этом. В Германии просто сразу говорят, сколько тебе осталось жить, чтобы ты успел дела в порядок привести. А ей ничего не говорят. Она начала сама заниматься. Она потихонечку понимает, какой у нее срок.Она говорит: «За последние 2 года у меня не стало друзей. Ну, перестали звонить. А я живу одна. У меня квартира. И я хочу свою квартиру завещать тем, кому она нужна. Я понимаю, что я умру. Мне от вас нужно – поможете с хосписом, поможете с захоронением». И наш юрист говорит: «Мы не будем. Мы не занимаемся этим. Но мы знаем несколько семей, у которых по трое-четверо детей и у которых нет жилья. Мы выберем и вас напрямую замкнем». И мы договорились. И, знаешь, мне понравилось вот это спокойное холодное мужество человека, который все понимает и пытается использовать последнюю возможность, последнее время, чтобы сделать доброе дело людям.
И. Воробьева
―
10 секунд буквально. Все принадлежат Евгению Ройзману.
Е. Ройзман
―
Свободу всем политзаключенным. Свободу Навальному. И понятно, что мы все равно будем верить в то, что будет все хорошо. И для этого будем делать все возможное. Удачи.
И. Воробьева
―
Спасибо большое. Это была программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. До встречи через неделю.