Личный приём - 2021-05-03
И. Воробьева
―
21 час и 7 минут в Москве. Всем здравствуйте. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. В Екатеринбурге 23:07. По традиции эта программа идет из двух городов, из двух студий. Здесь в студии «Эха Москвы» – я, Ирина Воробьева, ну а в Екатеринбурге – Евгений Ройзман. Добрый вечер.
Е. Ройзман
―
Всем привет.
И. Воробьева
―
У нас, как всегда, работают все средства связи, которые вообще возможны – и Ютуб-канал «Эхо Москвы» (там вы можете в чате все писать), и СМСки +7 985 970 45 45. Сразу хочется спросить про майские праздники вот эти длинные, которые объявлены нерабочими. Хорошо это, плохо? Как это?
Е. Ройзман
―
Слушай, на самом деле, все движутся в своем режиме. Никто бизнес не остановил, потому что никто платить твоим людям вместо тебя не будет. Чтобы им платить, надо работать. Поэтому для студентов, для школьников ситуация нормальная. Все, кто работал, продолжают работать. Потому что спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Кому надо на огороды, картофан и все такое, у тех появилась возможность. Кому не надо, те могут продолжать работать. И правильно делают, что работают, потому что кроме тебя самого тебе никто не поможет.
И. Воробьева
―
Также еще спрашивали про личное. Но поскольку мы договорились, что личное можно спрашивать у Евгения Ройзмана, то я тут тоже спрошу. Спрашивают, а Пасха – праздник?
Е. Ройзман
―
Да, Пасха – праздник. Пасха – очень серьезный праздник. Причем у евреев это своя история – это избавление от рабства. Это очень такой настоящий праздник. У католиков и православных другая история. Но это мощный настоящий праздник. Ну просто сама формулировка: «Смертию смерть поправ». Ну скажи, это красиво. Хотя бы это просто красиво.
И. Воробьева
―
Да, это правда.
Е. Ройзман
―
На самом деле, это гораздо более серьезная история. Я со своей стороны хочу сказать, что я очень рад, что Навальный поздравил всех с Пасхой, что сделал он это искренне. И вот обращением, опорой на Священное Писание он встает в ряд мировых политиков самого высокого уровня, потому что это признак цивилизованности и признак общеевропейской такой культуры.Но тем, кто не празднует, кто не знает, я хочу сказать несколько слов. Вообще, в православии этот праздник очень серьезный. Ну просто праздник воскрешения из мертвых, торжества жизни над смертью. Конечно, очень красиво Дима Быков об этом сказал. У него есть замечательные стихи. Можно нагуглить – Дима Быков, Пасха.
Но я хочу сказать для тех русских людей и для тех, кто интересуется. События, которые произошли после распятия, они в канонических Евангелиях не описаны. Канонические Евангелия доводят ситуацию только до этого момента. Все, что произошло за распятием, описывается в неканоническом Евангелии от Никодима – это очень глубокая серьезная работа, очень интересная, мистическая где-то.
Но на русский язык и для русских людей ее лучше всех переложил знаменитый писатель, один из моих любимых русских писателей Николай Лесков. Можете просто нагуглить – «Сошествие во ад». Он просто разложил ситуацию. Имеет смысл хотя бы как один из ключевых элементов такой цивилизационной, общечеловеческой культуры. Конечно, эти вещи надо знать. И можно просто нагуглить и посмотреть – Николай Лесков, «Сошествие во ад».
Е. Ройзман: Я рад, что Навальный поздравил всех с Пасхой, что сделал он это искренне
И. Воробьева
―
Я тут вспомнила, что в одной из деревень нам местные жители сказали интересную фразу, которая мне все больше и больше нравится. Мы уезжали, и они нам сказали: «Бог вам навстречу». Это какая-то совершенно прекрасная фраза даже для нерелигиозных людей.
Е. Ройзман
―
Ирин, несколько слов хочу сказать. Я обратил внимание, Навальный очень хорошо написал: «Я поздравляю всех атеистов, которым я когда-то был, и неверующих людей просто, которым я когда-то был, и верующих людей, как я». Я посмотрел комментарии. Кто-то начинает: «Бога нет». Ну, слушайте, у каждого свой путь. Но есть замечательная русская поговорка: «Тот богу не молился, кто в море не тонул». И люди, которые верят, ищут в Писании оплот – это совершенно нормальный ход.А вообще, Священное Писание, Библия, скажем так, сокровищница мировой литературы. В литературном отношении не было ничего более высокого в истории человеческой цивилизации. И если просто взять такие отдельные книги, как Книга Иова (книга о человеческом страдании), Книга Екклесиаста… Книга Екклесиаста – это, на мой взгляд, вершина человеческой мудрости. Но просто первые слова, первые фразы: «Слова Екклесиаста, сына Давидова, царя в Иерусалиме. Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, - все суета! Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем? Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки». Я долго это могу рассказывать.
И. Воробьева
―
Ничего себе.
Е. Ройзман
―
Смотри, «Песнь песней Соломоновых» – это высочайшая любовная лирика. И никто ничего сильнее не написал. Ну а «Псалмы Давидовы» знают очень многие в самых разных интерпретациях. Но первый псалом Давида: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых, и на пути грешных не ста, и на седалищи губителей не седе». Хорошо, да?
И. Воробьева
―
Хорошо. Нашла, кого спросить, что называется, да. Тут в этом смысле, конечно, очень хорошо. Тут еще спрашивают про патриарха, который внезапно высказался про тиранию. Но надо сказать, что он же это говорил не на Пасху и он это говорил не о том, о чем подумали.
Е. Ройзман
―
Слушай, у меня своя история с этим была. Меня однажды пригласили на рождественские встречи у себя к местному архиерею и как главе города дали слово. Ну и я про Рождество сказал несколько слов: «Ну смотрите, что произошло. Человек родился в хлеву. Он был беженцем, изгнанником. Его пытались убить. Его отторгли все. Он вынужден был бежать. Их не пустили в гостиницу. Он был гоним отовсюду, гоним от властей. А потом произошло то, что произошло. И последние станут первыми.И те, кто сейчас у власти, должны помнить эту историю и помнить, как оно может развернуться. И все, кто гнали спасителя, они прославились в веках совершенно в негативном ключе, в негативном образе, то есть опозорились на всю свою дальнейшую жизнь, на тысячелетия. Поэтому надо это помнить. И последние станут первыми». Короче, меня больше не приглашали.
Е. Ройзман: У страны другие приоритеты. И если мы можем помочь детям, то надо помогать
И. Воробьева
―
Я так и знала. Как раз хотела спросить, был ли какой-то повторный визит. Может быть, еще как-то пригласят. Вдруг они как-то опомнятся. Ладно. О событиях…хотела сказать «о мирских», но мы все, в принципе, об этом говорим. Тут мы знаем, что – это уже не вчера случилось – «Медузу» признали иноагентом. Но «Медуза» обратилась за помощью. И если так посмотреть, получается, что «Медиазона» существует на донаты, «Медуза» теперь будет тоже собирать донаты, «Новая газета» собирает соучастников и так далее. То есть получается, что СМИ (в основном электронные и печатные) как-то плавно переходят на финансирование гражданами. Это хорошо, плохо?
Е. Ройзман
―
Слушай, это честно, скажем так. И останутся те СМИ, которые людям действительно нужны. Но понятно, что если задушат Твиттер, а у них 15 числа час икс, то станет в 100 раз сложнее собирать, потому что Твиттер –это все равно одна из самых мощных площадок. Понятно, что вода дырочку найдет. Все равно надо сопротивляться, все равно надо стоять до конца, хотя бы чтобы для себя было ощущение, что сделали все возможное. Но обрати внимание, этого становится все больше, больше и больше.
И. Воробьева
―
«Этого» – это чего?
Е. Ройзман
―
Этих ситуаций, что помогать надо там, помогать надо здесь, помогать надо постоянно «ОВД-Инфо». Все больше и больше ситуаций, когда это ложится именно на плечи граждан. Ну и конечно, свои СМИ надо поддерживать.
И. Воробьева
―
Ну вот я как раз еще раз про то, что это ложится на плечи граждан. Не многовато ли возложили на плечи граждан?
Е. Ройзман
―
Слушай, ну пока еще никто не надорвался. Как-то противостоять вот этой машине все равно надо. Это тот способ, который мы можем противопоставить этой машине.
И. Воробьева
―
Раз уж мы заговорили о том, что перекладывают на плечи граждан, давай одну минутку позитива про Мишу Бахтина, как всегда в нашей программе.
Е. Ройзман
―
У меня не только здесь позитив. В общем, Миша Бахтин всяко уже начинает пытаться разговаривать и машет ножками. Уже вообще класс. И конечно, меня каждый раз это задевает, когда родители сбрасывают видео, потому что, ну просто говоря открытым текстом, этого мальчика бы уже не было в живых, если б мы тогда не собрали все силы и не сделали.У меня очень интересно развивается ситуация по Саше Лабутину. Тоже наш екатеринбуржский мальчик. Он старше Миши. Но у него ситуация такая. Ему 2 и 6. В абсолютном сознании, интеллект хороший, все. Ну, стесняется немножко, побивается. У него ситуация. Он сейчас 10 кг. До 13,5 кг можно ставить ему «Золгенсма». Начали сбор. За первые 10 месяцев собрали 21 млн. И мы включились сейчас в полную силу. Сейчас уже 26. Каждый день деньги поступают.
Но в последний день перед Пасхой Игорь Алтушкин перевел 50 млн на этого мальчика. Просто по целевому на этого мальчика перевел 50 млн. И ситуация перевалила за 75 млн. У нас на Фонде есть 10 млн, которые мы добавим. Уже 85 млн есть. Все, мы половину перешагнули. Сейчас дособираем до 100 млн. После 100 млн пойдет быстрее. Но Игорь, конечно, молодец. Просто перед Пасхой такой подарок сделал. Я думаю, что сейчас мы справимся уже. Но я потом сам буду вплотную этим заниматься, буду держать в курсе, что происходит. Вот такая ситуация. У Саши Лабутина появился шанс.
Но у нас по Дарине Сорокиной люди обратились, еще несколько обращений. 38 сборов сейчас идет в России на «Золгенсма». Но мы вот пока взяли мальчика и доведем до конца. Дальше будем разбираться.
Е. Ройзман: Чтобы у адвоката изымали переписку и материалы по делам – такого не бывало еще . Беспредел.
И. Воробьева
―
Ну и так и будем собирать на этот препарат. Давайте будем честными, иллюзии отбросим и поймем, что так и будет еще довольно долгое время.
Е. Ройзман
―
Ирин, к сожалению, так и будет. У страны другие приоритеты. Мы должны это понимать. Но это тоже наши дети. И если мы можем помочь, можем спасти, то надо помогать.
И. Воробьева
―
Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Ваши вопросы в чат трансляции на канале «Эхо Москвы» или по номеру +7 985 970 45 45. Здесь есть ряд вопросов от наших зрителей уже и слушателей. Во-первых, возвращаясь к средствам массовой информации, вот сегодня вышла очень интересная публикация в «Новой газете» о том, как следили за журналистом «Новой газеты» Романом Аниным в течение нескольких лет. Это было такое неустановленное лицо Роман Анин в этом уголовном деле, что позволяло следакам, не раскрывая его личность, следить, прослушивать и делать все что они хотят.
Е. Ройзман
―
Смотри, на самом деле, это продолжалось практически 5 лет. И началось это, когда он работал в «Новой газете». И это дало возможность полностью перлюстрировать все его переписки, все телефонные переговоры и следить также – он был в то время замом главного редактора «Новой газеты» – следить и за ним, и за журналистами «Новой газеты». Это было расследование по яхте Сечина. Началось после этого.Но то, что следователь оставлял его в разряде неустановленных лиц, я думаю, что здесь однозначно юридическая составляющая присутствует: или халатность, или фальсификация доказательств по делу, или волокита, что угодно. В любом правовом государстве на следователей имеет смысл возбуждать уголовное дело, что воспользовались таким подлым приемом. Я думаю, что здесь много составов. И если как-то поменяется политическая ситуация, то награда найдет своего героя.
Е. Ройзман: О интернатах предпочитают не знать.Если ты лишаешься права на незнание, то спокойно жить не можешь
И. Воробьева
―
Говоря как раз о ФСБ, а это ФСБ, как утверждает, по крайней мере, Роман Анин, несколько лет следила за ним и его бывшими коллегами по «Новой газете», на минувшей неделе в пятницу мы узнали о том, что обыски шли у адвоката Ивана Павлова (его в результате обвинили по уголовное статье о разглашении данных предварительного следствия). Но самое интересное случилось в том, что при обыске у Ивана Павлова изъяли конфиденциальные бумаги по делу Ивана Сафронова. Вот это как понимать все?
Е. Ройзман
―
На моей памяти это случай беспрецедентный. Мы уже все привыкли к тому, что пытают потерпевших, обыскивают свидетелей, ломятся с обысками к свидетелям. Но чтобы у адвоката изымали переписку вот так вот и материалы по делам – такого не бывало еще. И понятно, что правосудие России скатывается потихонечку в те времена, когда не нужно было ни суда, ни адвокатов, ни присяжных, никого, когда судили тройкой. Вот это чудовищное упрощение всех операций – оно доводит до того, что просто начинают стрелять в затылок, не заморачиваясь. Ну если уж упрощение такое началось, а почему нет? Это билет в один конец для страны в целом. И если этот механизм запустился, то у меня для вас плохие новости.
И. Воробьева
―
Это как написал наш коллега адвокат Калой Ахильгов, что в целом граждан в нашей стране могут защищать только журналисты и адвокаты. В общем, и за теми, и за другими уже тоже пришли. Прежде чем мы какие-то еще темы затронем, хочу перейти к личному приему, потому что у нас половина первой части уже всячески прошла.
Е. Ройзман
―
Слушай, у нас одно тяжелейшее, сложнейшее дело. У нас юрист занимается, вгрузился полностью. Саша Шумилов занимается. Пришли муж и жена. Ситуация такая. Парень женился на девчонке. У нее была 3-летняя дочка без отцовства. И он оформил отцовство. И она до 12 лет воспитывалась как его дочь и считала его отцом. Но родители жены его не признали, ну и девочке все время на него что-то говорили. И в конце концов бабушка взяла и рассказала, что он ей не родной отец.Представляешь, ей 12 лет. Бунт начался, все. Начала деньги воровать. Он ее отлупил ремнем по заднице. Она убежала к бабушке, показала синяки. Бабушка тут же позвонила в опеку, и к ним пришли и забрали второго ребенка, мальчика. У них мальчик еще родился, который на 3 года моложе (9 лет ему). И девочку забрали в приют, и мальчика забрали в приют. И вот они в приюте. Бабушка с дедушкой забирают внучку из приюта и оформляют над ней опеку. А парня не забирают. Приют детский – это маленький зверинец, это всегда очень жесткое место. Потому что туда попадают, как в этой ситуации, совершенно домашние дети и туда попадают дети с теплотрассы. Заставляли парня мочу пить. Он уже взмолился.
И отец приехал и его выкрал. Ну просто выкрал. Договорились, приехал, выкрал и спрятал. Пришел и говорит: «Вот такая ситуация». Наш юрист включился. Приют объявил парня в федеральный розыск. А приют обязан его объявлять, потому что он за ними числится. Ситуация сложнейшая. Разговаривают с бабушкой. А бабушка говорит: «А он нам не нужен. Он нам не внук. А вот девочка – внучка. Вот за нее будем биться. А мальчик нас не интересует».
Родители говорят: «Не знаем, что делать». Отец говорит: «Я его не могу вернуть». А наш юрист ходит разговаривает с Уполномоченным по правам ребенка, с Уполномоченным по правам человека. Ему говорят: «Ребенка верните сначала». Он начинает говорить с отцом. А отец говорит: «Как ты себе это представляешь? Ему 9 лет. Это будет предательство с моей стороны».
И вот выходят в суд. Наш юрист выходит с требованием, чтобы отменили ограничение родительских прав. Опека выходит по лишению родительских прав. И бабушка с дедушкой выходят по лишению родительских прав. Наш юрист едет разговаривать в приют детский и говорит: «Давайте как-то решать. Ломаем судьбу ребенка». Разговаривает в приюте, через себя перешагивает. Разговаривает с судьей. И в конце концов вот эти все иски в суде соединены, и судья принимает Соломоново решение: все иски отменяет, все иски возвращает и дает возможность спокойно подержать вот эту паузу. И потом появляется шанс у родителей мальчика из приюта забрать. Но мы сейчас за ним смотрим изо всей силы, чтобы там никаких конфликтов, ничего не было.
Е.Ройзман: Коммунисты постоянно вытаскивают Сталина. Но никто, кроме Сталина, не уничтожил столько коммунистов
И. Воробьева
―
А мальчика вернули обратно в приют.
Е. Ройзман
―
Обратно в приют, да. Это тяжелейшая история была, жесточайшая. Отец сам отвозил. Потому что судья сказала: «Пока ребенка не вернут в приют – никаких решений». Но нашла в себе мудрость обнулить все иски и дать вот эту паузу. Вполне возможно, что все получится.
И. Воробьева
―
В этом во всем роль мамы где?
Е. Ройзман
―
Слушай, мама бьется наравне с отцом.
И. Воробьева
―
А ее родители против нее выступают?
Е. Ройзман
―
Ее родители выступают против ее мужа. Родители так мужа и не приняли. Их ничего не интересует. Их интересует внучка. Но девочке в 12 лет сказать, что отец не ее – это, конечно, чудовищный по подлости поступок.
И. Воробьева
―
Ой, куда у нас пропала связь? Причем жестко пропала.
Е. Ройзман
―
Я тебя слышу.
И. Воробьева
―
Все, все. Появилась, да.
Е. Ройзман
―
30 секунд.
И. Воробьева
―
Да тут еще у нас 5 минут есть.
Е. Ройзман
―
Библейская опять же история. Суд Соломона. Когда две женщины ребенка тянули в разные стороны, одна говорила: «Мой ребенок», другая говорила: «Мой». И их притащили на суд к Соломону. И Соломон говорит: «Дак а в чем проблема? Разрубите пополам: одной – одну половину, другой – другую половину. И одна взмолилась и говорит: «Нет, только не это». И Соломон говорит: «Это ее ребенок. Отдайте ей».
И. Воробьева
―
Бабушка с дедушкой, конечно, выступают здесь… Я в этом смысле не знаю подробностей. Семейные ссоры и семейные разборки – это всегда история, где все виноваты. Но это, конечно, очень странно. И мальчика очень жалко.
Е. Ройзман
―
Жесточайшая ситуация. Я очень надеюсь, что мы сумеем из нее выйти, потому что нашли кучу союзников. И сейчас как-то идут разговоры и с опекой, и с приютом, и с судами. Я думаю, что как-то решим. Но на приемах я видел ситуацию, когда одна бабушка выходит гулять с внучкой, а другая бросается из кустов, и они тянут внучку в разные стороны. То есть я такого насмотрелся. Из-за детей происходит страшное, вот особенно из-за внуков. Любовь уже совсем другая. Ну, понятно.
И. Воробьева
―
К слову, об интернатах, раз уж заговорили, но о совсем других. В «Новой газете» вышла публикация Лены Костюченко, которая называется «Интернат» (про психоневрологические интернаты). Удалось ознакомиться?
Е. Ройзман
―
Да. Страшный материал. Я с этим сталкивался. Сталкивался не раз. Существуют и такие интернаты, и еще более страшные интернаты. Есть интернаты для слепоглухонемых детей. У нас свои есть интернаты на Ляпустина. Это действительно чудовищно. Но они на задворках цивилизации. О них предпочитают не знать, потому что если ты лишаешься права на незнание, ты уже спокойно жить после этого не можешь, у тебя это в голове.Но это вопросы приоритетов. Очень сильно написала Нюта Федермессер по этой ситуации. Это вопросы приоритетов. Вот здесь должно работать государство. И я готов государству здесь во всем помогать. Но это вопросы приоритетов. Это вопросы цивилизованности власти, скажем еще так.
Е.Ройзман: У коммунистов есть проблема, - они везде пытаются прислониться к Сталину – это дает им огромный минус
И. Воробьева
―
Разумеется. И здесь, конечно, очень важно, что Нюта бьется с этой проблемой уже со стороны государства. Давайте не будем это забывать. У нее не получается или получается не все, я так скажу. И конечно, материал Костюченко и Козырева – это как раз именно о том, что, может быть, вы раньше не знали, но сейчас-то вы знаете.
Е. Ройзман
―
Ирин, еще один момент. Самые страшные пожары бывали всегда в интернатах для престарелых и в интернатах психоневрологических. И самое большое количество гибелей массовое именно в этих интернатах. И в своей время у меня уже страшная мысль закралась, что это не просто так. Пусть я ошибаюсь.
И. Воробьева
―
Хорошо, будем считать, что я ошибаюсь точно так же, как Евгений Ройзман. Мы продолжим буквально через несколько минут программу «Личный прием». Пишите сообщения +7 985 970 45 45 или в Ютубе в чате трансляции, которая на канале «Эхо Москвы». А еще эфир идет в Яндекс.Эфире.НОВОСТИ / РЕКЛАМА
И. Воробьева
―
21 час 34 минуты в Москве, 23:34 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Мы продолжаем. У нас есть еще целых полпрограммы. И вот буквально только что в новостях звучала история о непростой судьбе бюста Сталина в Дагестане.
Е. Ройзман
―
Несколько слов буквально. Вот только прозвучало, что «Офицеры России» в свое время не так давно обратились в Генпрокуратуру, чтобы снос памятника Дзержинскому признали незаконным. И у меня первый вопрос. Ну послушайте, этот Дзержинский – совершенно кровавый человек, который занимался тем, что истреблял русское офицерство, целенаправленно причем занимался этим. И вдруг люди, которые называют себя «Офицеры России», требуют вернуть памятник на место. Удивительная история.Но следующая история вот с этим памятником. Коммунисты постоянно вытаскивают Сталина. Ну послушайте, никто кроме Сталина не уничтожил столько коммунистов. И коммунисты везде его тащат и тащат. Ну никто так планомерно не уничтожал советских коммунистов, как Сталин. Но он им настолько важен. И то, что произошло в Дагестане – это очень хорошо, что люди сами ситуацию эту исправили.
Но я попадал. Вот я спикер городского парламента. Я нас сидит коммунист в парламенте, который вдруг ни с того ни с сего вывешивает Сталина портрет во время заседаний. Я к нему подхожу и говорю: «Слушай, это не очень хорошо. Ну вот то, что у меня куча народу пострадало – это полдела. Ну вот сидит руководитель администрации, который просто из ссыльных. Вот рядом с ним сидит его зам, у которого и отец, и мать репрессированы. Это просто некрасиво». А он мне говорит: «Слушай, да я ж сам в лагере родился». Я вот так на него смотрю и говорю: «Ты что, дебил что ли или что?» Ну вот представляешь…
И вот это меня поражает больше всего. Кстати, у коммунистов современных вот эта проблема, что они везде пытаются прислониться к Сталину – это дает им огромный минус, потому что их во многом бы поддержали, если бы рядом не было вот этого кровавого упыря и вурдалака. И они вынуждены будут болтаться где-то между Грудининым и Платошкиным, а нормальные люди только из-за Сталина никогда их не поддержат.
Но меня еще удивила вот эта история с Патрушевым, который вдруг начал…
И. Воробьева
―
Про Ивана Грозного?
Е. Ройзман
―
…Обелять Ивана Грозного. Ну послушайте, Иван Грозный – это был совершенно откровенный кровавый маньяк, которого и воспринимали как кровавого маньяка. Потом, по его указу был задушен митрополит, который был позднее причислен к лику святых. То есть вы уже решите – или вы православные, или вы за Ивана Грозного. И он подал ситуацию так, что Иван Грозный – жертва русофобии.Ну послушайте, Иван Грозный уничтожил Новгород. Он топил русских в реке, сажал их на кол, просто сжигал города, потому что ему не нравилось. И не просто так все русские цари после него пытались от него отодвинуться немножко подальше. И на памятнике знаменитом «Тысячелетие Руси» его нет. Неспроста его там нет. И какие русофобы? О чем вы говорите?
Но что касается русофобов действительно. По-настоящему нападки были на Екатерину Великую. Просто это набегали боты, набегали тролли. Екатерину Великую можно считать первым русским блогером. Она совершенно четко закидывала информацию, понимала, с какими салонами имеет дело, понимала, что все ее письма будут показывать, перепечатывать. И у нее корреспонденты такие были – сам Вольтер, Дидро, Гримм знаменитый. У нее высочайшего уровня корреспонденты плюс салоны.
И она была блогером. И на нее нападали. Считайте, что были такие комментарии. Но она была очень крупной фигурой. И Россия действительно при ней начала набирать по-настоящему. Многих это озадачило, испугало. Ну, кроме того, что она была первым блогером, по сути, она, немка, была первым русским националистом настоящим. Вот по ней действительно западная пропаганда что только не делали, какие только карикатуры не рисовали. Но она же не просто так называется Великая. А Иван Грозный – совершенно заслуженно от него дистанцируются. Все русские цари и императоры от него старались держаться подальше.
Е.Ройзман: Уже идет вербовка на досрочное голосование. Уже бюджетникам спустили свои программы
И. Воробьева
―
А если мы переместимся в 2021 год, существует там русофобия, за пределами?
Е. Ройзман
―
Слушай, Ирин, давай я своими словами скажу. Ну вот не сри соседу на коврик под дверь – и не будет никакой русофобии. Все же очень просто. Я ж понятно сказал, да?
И. Воробьева
―
Даже слишком, я бы так сказала. Пожалуй, пойдем дальше, раз такое дело. Хорошо. Ваши вопросы личные Евгению Ройзману тоже принимаются. Тут еще часто спрашивают, возвращаясь ко всем нашим историям. Один раз отвечу всем, кто спрашивает. Спрашивают: «Пожалуйста, расскажите, как отправить деньги туда, как отправить деньги на вот этого человека, на вот этого человека?» Фонд Ройзмана находите и там все сборы есть.
Е. Ройзман
―
Ирин, спасибо, что еще раз сказала вслух. Просьба просто. Посмотрите Фонд Ройзмана, Саша Лабутин. То есть мы просто обязаны справиться. Осталось 3,5 кг. Он начал потихонечку набирать вес. Надо успевать.
И. Воробьева
―
Очень просили прокомментировать историю с женщиной в Саратове и Володиным. Вроде все так восхитились. Потом сказали, что якобы она подставная. А потом, да какая, собственно, разница?
Е. Ройзман
―
Слушай, я тоже считаю, что никакой разницы нет. Кто бы что ни хотел сделать, получилось удачно. То есть устами младенца и все что отсюда следует. Нормально получилось. Пусть будет.
И. Воробьева
―
Секундочку. Пусть будет? То есть это никакого значения не имеет? Это так, чисто нам приятно послушать?
Е. Ройзман
―
Никакой разницы сейчас нет. Оно завирусилось, пошло. Ну, пусть посмотрят, что бабушка говорит. Мы не знаем, что за оппоненты ее подсунули, направили, выждали в этом месте. Там достаточно оппонентов. Вон у него по Саратову это парень… Не помнишь фамилию? Бондаренко?
И. Воробьева
―
Да, наверное, Бондаренко в Саратове.
Е. Ройзман
―
Да. Прямой конкурент. И его пытаются всеми силами устранить. Может, это их работа. Но тоже правильно. Это политическая борьба в рамках совершенно нормальных. Бывает.
И. Воробьева
―
Я не столько про это спрашиваю, сколько вообще про вот это столкновение чиновников с людьми. Насколько это нужно и насколько это вообще работает?
Е. Ройзман
―
Ирин, это очень важно. Те люди, которые ходят в народ, причем для которых это нормально, они способны совершенно по-другому относиться к запросам. Понимаешь, тот чиновник, который ездит на работу на общественном транспорте, особенно если это высокий чиновник, которые принимает решения, поверь, он сделает все возможное, чтобы общественный транспорт ходил, как часы. Если чиновник по-честному лечится в своих больницах, он будет делать все возможное, чтобы свои больницы становились лучше, более продвинутыми и более оснащенными.Это как проблема пробок в Москве. Пока первые лица не будут стоять в пробках, никто никогда с пробками ничего не сделает. Как только первые лица будут наравне со всеми стоять в пробках, проблема пробок начнет быстро решаться. Ну и все, что отсюда следует. Я ж понятно говорю, да?
Е.Ройзман: Фонд борьбы с коррупцией – это самый сильный народный проект.
И. Воробьева
―
Да. А если мы возьмем повыше? Окей, чиновники городские, наверное, все что сейчас было сказано – это имеет смысл. А повыше – спикер Государственной думы, президент, премьер-министр?
Е. Ройзман
―
Послушай, спикер Государственной думы вообще должен передвигаться пешком, чтобы каждый мог ему сказать все что думает. Потому что Государственная дума по сути, по замыслу это единственный настоящий регулятор. У Государственной думы невероятные полномочия вплоть до вынесения импичмента. Государственная дума способна вызывать на ковер и министров, и премьеров, и президента, если надо, потому что по замыслу это народное представительство. Но для этого надо всего-навсего просто чтобы выборы были честные. Тогда все встанет на свои места.
И. Воробьева
―
А вот та Дума, которую мы ожидаем осенью этого года, эта Дума какая будет?
Е. Ройзман
―
Слушай, уже началось. Уже идет вербовка на досрочное голосование. Уже всем спустили бюджетникам свои программы. Уже началось. Уже школьные преподаватели, стесняясь немножечко, в родительские чаты закидывают. Ну понятно, что это будет фейерверк такой фальсификаций. Единственное, что можно противопоставить, как-то смешать карты – это, конечно, «умное голосование».
И. Воробьева
―
А вот то, что мы видим сейчас – вербуют в ряды Государственной думы каких-то опять певцов, певиц, вот этих всех людей – означает ли это… Вот тут Илья Барабанов, журналист, написал, что, по его мнению, просто люди, на самом деле, не хотят идти в Думу, и их приходится уговаривать, потому что люди боятся и санкций в отношении себя, и вообще в эту Думу не очень хотят идти, потому что она так себе уже. Согласны с этим?
Е. Ройзман
―
Я думаю, что да. У них огромная проблема с кадрами везде, потому что поляну зачистили и выкосили. И все люди, которые имели хоть какие-то амбиции и хоть какие-то шансы попасть во власть, их приземлили самыми разными способами: кто-то сидит, кто-то трясется, боится за свой бизнес, на кого-то накопали какой-то компромат. И они должны все время этих ручных обезьянок откуда-то доставать. И не все соглашаются быть в роли ручных обезьянок, потому что если ты попадаешь в Думу, ты обнуляешься – ты перестаешь быть субъектным, ты теряешь собственное «я», у тебя нет своего слова. Ну и все что отсюда следует. Поэтому нормальному человеку там делать нечего.
И. Воробьева
―
Все, я про Госдуму спросила. Я помню, там была какая-то реплика, которую я не дала сказать.
Е. Ройзман
―
Я хотел вернуться к разгрому штабов Навального, к разгрому ФБК.
И. Воробьева
―
Который российские власти считают иностранным агентом. Пока что только иностранным агентом.
Е. Ройзман
―
Да. Конечно, ситуация чудовищная. Если объявят их экстремистами – это объявят экстремистами кучу совершенно нормальных парней и девчонок молодых из регионов самых разных, которые, на самом деле, начинали эту работу даже без политических амбиций, а просто от чувства какой-то несправедливости. И вытесняют на обочину снова наиболее активную, наиболее продвинутую, наиболее грамотную часть граждан.Вообще, Фонд борьбы с коррупцией – это самый сильный был народный проект. Ну, я считаю, после Фонда «Город без наркотиков». Мы были первыми в свое время. Показали, что это такое и как это можно самоорганизовываться. Власть боится любой силы, которая самоорганизуется.
Но я считаю, что коррупция – это вещь страшная, потому что коррупция ведет к бедности, бедность ведет к зависти, и в конце концов бедность ведет к подлости и к ненависти. Поэтому Фонд борьбы с коррупцией чрезвычайно важная организация была для России. Но я думаю, что никто никуда не денется.
Е.Ройзман: И второе – самое страшное, что может произойти – это нефтяное и газовое эмбарго
И. Воробьева
―
А уже в прошедшем времени. Я вот слышу, что была.
Е. Ройзман
―
Потому что понятно же все. Насколько я вижу, сдаваться никто не собирается. Поменяют формат, что-то придумают. Ну, дай бог устоять.
И. Воробьева
―
Но мы же видим, как в буквальном смысле катком по ним едут. И едут не столько по ним, сколько делают их токсичными, чтобы нельзя было взаимодействовать, чтобы нельзя было переводить деньги и так далее.
Е. Ройзман
―
Ирин, ну все же понятно. Мы все понимаем, мы все это знаем. Но они будут противостоять сколько могут. Перегруппируются, отойдут, придумают что-то новое. Вообще, сила Навального всегда была в том, что они все время умудрялись придумывать что-то новое. И обрати внимание, все время работали в легальном поле. Им это поле сужали – они изобретали, придумывали. Создавалось совершенно иное напряжение, потому что площадь сечения все время уменьшалась, напряжение росло. И вот сейчас на пике. Но я понимаю, что сдаваться никто не собирается.
И. Воробьева
―
А вот это новое уголовное дело по поводу создания НКО, которое что-то там такое гражданам делает – это еще один способ не пустить условных Жданова и Волкова в Россию или навесить Алексею Навальному побольше лет в тюрьме?
Е. Ройзман
―
Слушай, по Навальному ситуация такая. Он все больше и больше превращается в такой…набирает цену как предмет торга. Я думаю, что он уже стоит в их глазах гораздо дороже, чем просто «Северный поток»; он стоит гораздо дороже, чем определенные санкции. Потому что то, что сейчас грядет – это очень серьезно. Принято было решение и Резолюция отключить SWIFT.
И. Воробьева
―
Нет, но это не принято решение отключить SWIFT.
Е. Ройзман
―
Нет, нет, нет. Это принята Резолюция.
И. Воробьева
―
Пригрозили. И там речь не про Навального, а про Украину.
Е. Ройзман
―
Послушай, я говорю по SWIFT. И второе – самое страшное, что может произойти – это нефтяное и газовое эмбарго. И я думаю, что вес Навального растет. И все равно его рассматривают как невероятно ценный товар, которым в последний момент можно как-то распорядиться, разменяться и так далее.
И. Воробьева
―
А вес Навального почему растет?
Е. Ройзман
―
Потому что просто ставки повышаются.
И. Воробьева
―
Общие ставки повышаются.
Е. Ройзман
―
Конечно. Но неизвестно, захочет ли Навальный на что-нибудь меняться. Потому что все-таки пока он демонстрирует исключительную стойкость, такую даже иррациональную стойкость. Дай бог ему, конечно, мужества, здоровья. Самое главное сейчас – здоровье.
И. Воробьева
―
Да. Мы все рады, что Алексей Навальный вышел из голодовки. Но, честно говоря, фотографии, которые мы увидели на этой апелляции по суду по ветерану, они просто ужасные. Смотреть, конечно, на Алексея Навального в таком виде очень тяжело.
Е. Ройзман
―
Очень жесткая речь была. Ни на что не влияет твоя речь вообще. Правосудие стало другим. Ни на что не влияет работа твоего адвоката. Ни на что не влияют доказательства по делу. Ни на что не влияет твое поведение. Ну раз ни на что не влияет, ну держите последнее слово, которое совершенно точно будет опубликовано когда-то везде.
И. Воробьева
―
Единственный способ сказать что-либо в этом суде – это последнее слово. У Алексея Навального, конечно, к сожалению, набралось последних слов уже довольного много. Можно сборник выпускать уже.
Е. Ройзман
―
Да. Я думаю, что так оно и произойдет когда-нибудь.
И. Воробьева
―
Еще по историям. У нас четверть программы еще осталась.
Е. Ройзман
―
У меня очень интересно. За последний прием несколько человек просто приходили и спрашивали продукты. Просто продукты. Хоть как-то помочь. И я хочу сказать, что у нас в городе две благотворительные столовые. Одна известная столовая православная благотворительная – это Игорь Алтушкин сделал 27 лет назад. Полторы тысячи человек в день. Но он создал прецедент, и сейчас Игорь Заводовский создал еще одну благотворительную столовую. Причем что там, что там они создавали благотворительную столовую, и они делали так, чтоб людям было нестыдно туда идти, чтобы это не было для людей унизительным.И самые разные люди ходят – самые разные пенсионеры и куча народу с высшим образованием, которые жизнь прожили. Но им эта благотворительная столовая помогает выживать. И я сейчас знаю, что Игорь Заводовский готовит еще благотворительную столовую. То есть я рад, что люди просто вот так включаются, даже особо об этом никому не рассказывают.
Ну, история благотворительности у русских предпринимателей, у русского купечества очень серьезная, особенно во второй половине 19-го – в начале 20-го. Очень сильная традиция. Это все, конечно, обнулила советская власть. Но сейчас русские такие традиции лучшие иногда возрождаются.
И. Воробьева
―
Но тот факт, что люди приходят, чтобы попросить еды – это же уже очень пугающий факт.
Е. Ройзман
―
Ирин, это определенный знак уже, что, действительно, люди тратят очень много денег на продукты, не хватает откровенно денег. Но и мы будем смотреть. Мы сейчас с крупными сетями разговариваем. Будем смотреть, будем стараться склад – не склад держать, но договариваться, чтобы держали какие-то маломальские склады, потому что все больше и больше эта потребность у людей возникает.
И. Воробьева
―
Ну вот в Москве людей, которые приходят на эти бесплатные кормежки, они в основном у нас около трех вокзалов, там сразу несколько некоммерческих организаций этим занимаются, и туда стало за 2020 год еще больше людей, которые потеряли работу, потеряли дом и уже практически стали бездомными. Часть из них совершенно точно стали бездомными. Вот по некоторой части людей проехался 2020-й и продолжает ехать 2021-й год.Про Навального много разных реплик наши слушатели и зрители пишут. Не буду все зачитывать. Лучше про Сталина спрошу. Тут вот, возвращаясь к этому теме, пишут: «А вот скоро День Победы. И что, Сталина вычеркнете?»
Е. Ройзман
―
Слушай, не вычеркнешь никак. Не вычеркнешь ни Политбюро, ни Сталина – это история. Но вот так вот отдавать ему преимущество и выставлять его на щит… Но слушайте, воевала вся страна. И погибло, по последним данным, уже идет речь о 42 млн. И кто как воспринимает. Затащить свой народ в такую бойню и так воевать, чтобы у проигравшей стороны было погибших в разы меньше… Куча вопросов.И я бы, конечно, всех здесь отослал к «Прокляты и убиты», Виктор Астафьев. Человек, который прошел войну, который про это понимал все. Он рядовым прошел всю войну. И вспомните, молодые, кто не знает, нагуглите, скачайте себе «Прокляты и убиты». Это, пожалуй, лучшее. Еще, может быть, Никулин, «Воспоминания о войне», «Ванька-ротный». Ну много можно перечислять. Конечно, и «В окопах Сталинграда», и многое другое. Ну вот на сегодняшний день «Прокляты и убиты» имеет смысл посмотреть.
И. Воробьева
―
Наша слушательница Ната возвращается к теме с Государственной думой и переспрашивает: «Вот вы говорите, что нормальному человек в Госдуме делать нечего. Но вы совсем недавно тоже думали сами пойти в Думу».
Е. Ройзман
―
Я понимал, для чего и зачем. Я могу пойти в Думу. Для меня это обретение ресурса для работы на земле. Я очень четко понимаю расстановку. Я знаю, что дает депутатский мандат. Я знаю, как депутатский мандат конвертировать в пользу тех людей, которые ко мне обращаются. Но для меня это жесточайший такой путь. Это огромный рюкзак, который мне надо взвалить на себя и тащить в гору. И я бы пошел, если бы у меня была хоть малейшая возможность зарегистрироваться. Я бы выиграл. Но я бы работал на земле, как, в общем-то, я уже это демонстрировал.
И. Воробьева
―
Еще истории. Буквально 6 минут у нас остается. Я на всякий случай напоминаю время, чтобы было понимание, сколько еще можно нам пообщаться. Тут пишут: «Виктор Некрасов, а не Никулин».
Е. Ройзман
―
Нет, Виктор Некрасов. А Николай Никулин – это другая история.
И. Воробьева
―
Виктор Некрасов. Николай Никулин. «Прокляты и забыты».
Е. Ройзман
―
Да. Это разные книги. Но «Прокляты и убиты», конечно, имеет смысл посмотреть. Слушай, у меня, на самом деле, много историй. Я бы хотел рассказать хорошую.
И. Воробьева
―
Если есть хорошая, можно оставить ее на концовку. А тут есть еще вопросы от слушателей и зрителей. Можем пока на них остановиться.
Е. Ройзман
―
Давай.
И. Воробьева
―
Спрашивают про историю со психоневрологическими интернатами. Есть ли какой-то шанс, что эта история как-то изменится? Ведь такие глыбы – Нюта, «Новая газета» и так далее.
Е. Ройзман
―
Послушай меня, это должна быть государственная программа и совершенно иное финансирование. Потому что эти интернаты свалены на плечи городов или регионов. Ну нет никаких денег, нет никакой возможности их тянуть. Потому что эти люди уже не голосуют, они уже для властей неинтересны. Им надо с живыми людьми работать, а они уже их давно вычеркнули. Но их жизнь вычеркнула. И местные главы так себя ведут, потому что им надо за другое бороться – за школы, за детские сады. Ну они больше в приоритете. И здесь сложно их винить. Это должна быть очень жесткая, серьезная, целевая государственная программа.Во-первых, просто гуманизация этого процесса, именно гуманизация и выведение на другой уровень. Там люди тоже работают за 7-10 тысяч по остаточному принципу. Там же не выпускники университетов и консерваторий работают, там такие же работают. И нравы там такие. И куча там сидевших, потому что здесь чуть ли не полстраны через лагеря прогнали. Нет других людей, понимаешь.
И. Воробьева
―
Тут сразу возникает вопрос. Ведь даже если решение будет принято на самом верху – взбунтуется общество, потому что, мне кажется, общество у нас еще пока все езе хочет, чтобы такие люди были изолированы от них подальше.
Е. Ройзман
―
Послушай, они могут быть изолированы подальше, но они же не скот, это все равно люди, и к ним должно быть человеческое отношение. И человеческое отношение к обиженным, к униженным, к падшим – это показывает цивилизованность государства, это показывает мощность государства. И наоборот.
И. Воробьева
―
Еще раз напомню, что статью «Интернат» можно прочесть на сайте «Новой газеты» (Елена Костюченко). Еще про выборы просят спросить. Я слежу за временем. Я помню, пару минут оставлю. У нас еще полторы минутки есть. Вот про истории с принуждением к голосованию на вот этих предварительных выборах за «Единую Россию». А как поступать бюджетникам, спрашивают, если заставляют? Как поступать-то?
Е. Ройзман
―
Ирин, ну нет никаких у меня советов. Делай, что должен, и будь, что будет. Поступай по совести. Но если тебе скажут: «Да? А как по совести поступать? Вот у меня здесь есть работа, а у нас больше нет никакой работы, а у меня дети», и что ты скажешь? Метод финансового удавления стал основой политического менеджмента в России. Нет у меня советов.
И. Воробьева
―
Ладно, если людей заставляют голосовать – это еще полбеды, видимо. А если людей будут заставлять фальсифицировать выборы, то что, тоже сказать: «Ребят, извините, у меня семья и работа. Не могу»?
Е. Ройзман
―
Слушай, ну уже были прецеденты, когда за это судили. Они должны какую-то косточку общественному мнению кинуть. Поэтому каждый должен понимать, что каждый может оказаться судим именно за то, что он выполнял преступный приказ.
И. Воробьева
―
То есть сдать могут любого. Никто не будем выгораживать.
Е. Ройзман
―
Слушай, даже не сомневайся.
И. Воробьева
―
Остается буквально 2 минуты. Я обещала все 2 минуты отдать Евгению Ройзману под хорошую историю.
Е. Ройзман
―
Слушайте историю. Маленькая девочка, 14 лет, ехала в маршрутке, и у нее карманники из кармана вытащили мобильный телефон, Айфон 10-й. Девочка, естественно, заплакала. Прибежала домой и отцу пожаловалась. А отец такой из прошлой жизни. У него и товарищи такие, которые особо-то в милицию не обращаются, сами умеют. Парни продвинутые, серьезные. Тут же отследили, где находится Айфон, через планшет. А Айфон притащили, для того чтобы разблокировать, в мастерскую. Они раз в мастерскую быстро и чуть-чуть не застали вот этих вот. И я считаю, что вот здесь воришкам очень сильно повезло.Все, нашли свой Айфон и говорят: «Давай зафиксируем. Ничего не надо. Ничего не трогаем». И прямо написали заявление и притащили оперов туда. И всем этим руководила участковая девчонка. Ее звали Ирина. У нее одна своя дочка и две приемных дочки. И вот она воспитывает трех девочек. И она с операми довела эту ситуацию до конца. И они приделали самого главного мерзавца, воришку, который, собственно, и украл. А у них куча заявлений по этим делам, потому что в этом транспорте на юго-западе в районе Бардина, 41, где вот этот ОП находится, куча заявлений о краже. И вот эта девчонка участковая с двумя операми довела до конца и поймали самого главного.
И. Воробьева
―
Полминутки.
Е. Ройзман
―
И тот по старой воровской привычке вдул всех своих подельников сразу. И сейчас пойдет серьезное раскрытие. А парни говорят: «Мы не думали, что может работать девчонка участковая настолько профессионально, грамотно». Поэтому, Ирина с Бардина, 41, вам респект и всяческое уважение. То есть вы заслужили просто аплодисменты.
И. Воробьева
―
И на финальную фразу остается 10 секунд.
Е. Ройзман
―
Слушайте, все будет хорошо. Вот не сомневайтесь, все будет хорошо.
И. Воробьева
―
«Личный прием» с Евгением Ройзманом. Счастливо. До встречи через неделю.