Личный приём - 2021-01-11
И. Воробьева
―
21 час и 5 минут в Москве, 23:05 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Как всегда, эта программа идет из двух городов, из двух студий. Здесь в студии «Эха Москвы» – я, Ирина Воробьева, ну а в Екатеринбурге – Евгений Ройзман. Женя, добрый вечер.
Е. Ройзман
―
Всем привет.
И. Воробьева
―
Ну что же, хочется начать с каких-то хороших историй. И совсем не получается. Знаешь, я хочу поговорить с тобой про мэров в первую очередь. Про мэров как в вашем Екатеринбурге, так и в Якутске. Вот мэр Якутска – совершенно чудесная, какая-то прекрасная мэр, которая в интервью казалась одним из самых адекватных чиновников, которые вообще у нас в российской реальности. Вот сегодня стало известно, что она решила уйти в отставку. Что ты думаешь по этому поводу? Эта отставка вынужденная или все-таки действительно по каким-то личным причинам? Да, я конечно про Сардану Авксентьеву, если кто-то не понял, да.
Е. Ройзман
―
Да. На самом деле, конечно, эта история непростая. Понятно совершенно, что изначально инициатива не ее, а администрации президента. Сейчас полностью зачищают поляну, приводят все к общему знаменателю перед выборами в Государственную думу. И мэр-неединоросс не должен быть мэром. Но это, на самом деле, чуть более сложная комбинация, на мой взгляд.На самом деле, как я понимаю, ей сделали некоторое предложение. Первая часть предложения – она должна оставить свою должность и передать кому-то из тех людей, на кого ей укажут. Вторая часть предложения – то, что она получит взамен. Мы не знаем, как состоялся разговор. Вполне возможно, показали какие-то документы. Вполне возможно, показали перспективу возбуждения уголовного дела – так тоже бывает и так бывает часто. Есть глава района Серпуховского Шестун. Решил идти до конца. Ему показали, ему сказали, ему настаивали, чтобы он не шел. Он пошел, опубличил все разговоры и так далее. Он получил 15 лет.
Здесь немножко другая история. Мы не знаем, как состоялся разговор. В любом случае, эта история договорная. То есть она достаточно системный человек. Это не лобовое давление. Это какое-то предложение, от которого не могла отказаться и которое может оказаться для нее более спокойным и выгодным в конце концов.
Поэтому я не удивлюсь, если она появится в Государственной думе, если она пойдет по одномандатному округу, или она будет выдвинута как самовыдвиженец, или она будет выдвинута от какой-то новой партии. Она системный совершенно человек. Она абсолютно системный человек. И, вполне возможно, она будет востребована со своим рейтингом именно на выборах в Государственную думу. Вполне возможно, что это вот такая конфигурация. В любом случае, эта история договорная.
Но я хочу сказать, что гораздо лучше, когда людей уговаривают и покупают, чем когда их сажают в тюрьму или бьют в затылок арматурой в подъезде. Поэтому пусть лучше покупают.
И. Воробьева
―
Ладно, хорошо. А про Екатеринбург тоже хочется отдельно поговорить, поскольку в Екатеринбурге должность главы города – это какая-то процедура очень странная. То есть там подаются, если я правильно понимаю, заявки кандидатами, потом какая-то комиссия, а потом это все утверждает местный ЗАГС. Как это вообще все работает?
Е. Ройзман
―
Это будет какой-то очередной акт Марлезонского балета, притом что все участники соревнований будут точно знать, кто будет назначен мэром. Это не выборы. Это назначение, которое путем таких нехитрых электоральных манипуляций и псевдоэлекторальных манипуляций пытаются легитимизировать. Всем известно, что будет бывший тюменский милиционер назначен главой полуторамиллионного Екатеринбурга. Но чтобы это как-то легитимизировать, вот такую разыграют сценку.Мне сегодня звонили люди и говорят: «Может быть, все-таки поучаствовать?» Я говорю: «Ну поучаствуйте. Если охота – поучаствуйте. Но результат вам известен». – «Но, может, мы так донесем свою позицию». Можно и так донести свою позицию. Но все решения приняты. И это некий симулякр. Это не выборы. Это назначение. Конечно, огромный минус городам, особенно городам-миллионникам, что не стало прямых выборов мэров.
И. Воробьева
―
А тут сразу возникает вопрос: почему Евгений Ройзман не подаст свою кандидатуру?
Е. Ройзман
―
А зачем? У меня же не стоит задача размяться, показаться, ан люди выйти. Если идти, то выигрывать. Выигрывать могу только в откровенной борьбе на всенародных выборах. А в кулуарных, во-первых, я не силен. Во-вторых, мне не особо нравится этим заниматься. А зачем? Для чего я будут тратить энергию?
И. Воробьева
―
То есть ты не хочешь стать мэром-назначенцем? Мэром-назначенцем быть не хочешь?
Е. Ройзман
―
Во-первых, я не хочу быть мэром-назначенцем. А во-вторых, мне это НРЗБ.
И. Воробьева
―
Извините, пожалуйста, те, кто нас слушает и смотрит. У нас есть небольшие перебои в связи. Но они пока не настолько критичны, чтобы нам как-то перенабирать или принимать какое-то решение. Если вдруг будет связь ухудшаться, будем принимать решение. Если что, я все это вижу и все это наблюдаю. Тут сразу, возвращаясь к теме про Якутию, спрашивают: «Почему Евгений Ройзман так уверен, что это договорняк и что вот так все было? Ведь она такая вменяемая. Может быть, ее просто выдавили оттуда, и она приняла решение уйти, и это такой, наоборот, показатель чистоплотности политической».
Е. Ройзман
―
Почему я так думаю? Потому что в этом случае эта власть никуда не делась – она передана человеку, на которого она показала, который с ней согласован в любом случае. Это первое.
И. Воробьева
―
Это процедура – заммэра.
Е. Ройзман
―
Процедура. Власть уходит «Единой России». Это первый момент. Второе. Был сделан достаточно откровенный акцент на состояние здоровья. Ни разу нигде про состояние здоровья до этого не звучало. Акцент делается достаточно активно. Следовательно, это такая рабочая версия, которая призвана что-то объяснить. Я думаю, что в это никто не поверил. Если бы она вышла к людям и сказала: «Я попала в такую ситуацию…» Помнишь в Петрозаводске Ширшина была?
И. Воробьева
―
Ширшина? Да, конечно.
Е. Ройзман
―
Да. Ее просто скорчили там 35 мужиков-единороссов. Ну просто растоптали девчонку. Но она хотя бы говорила, как все есть. Здесь немножко другая. Здесь заметно, что эта история кулуарная, что договоренности какие-то за спиной. Она как-то сохраняет лицо, старается достойно выглядеть перед своими избирателями – это очень важно для любого публичного политика. И мы сейчас не знаем, что ей сказали. Я поэтому не берусь... Еще раз говорю, я не удивлюсь, если она появится в Госдуме; не удивлюсь, если от какой-то малой партии или самовыдвиженцем. Но, в любом случае, это будет история абсолютно согласованная.В данный момент я не знаю, что ей показали. Я не знаю, как с ней разговаривали, какие-то показали документы, какие звучали аргументы. Я не знаю точно так же, как разговаривали с Фургалом до того, как его арестовали, и разговаривали ли вообще. Я просто хорошо знаю свою страну. Ирин, еще раз проговорю. Если ее как-то уговаривали и покупали – это гораздо лучше, чем ломали в тюрьме или били арматурой в подъезде. Поэтому пусть будет так.
И. Воробьева
―
Вот давай на этом тоже остановимся, немножечко подольше поговорим. Смотри, у нас в этом году выборы в Государственную думу. В Якутске или в Якутии в целом, возможно, просто побоялись каких-то низких результатов у той же самой «Единой России», которой, как мы знаем, поставили задачу взять большинство. Соответственно, если ты говоришь, что лучше пусть покупают, чем давят, может быть, мы наблюдаем, условно говоря, и тот, и другой вариант в данном случае? То есть и тот подход, и другой. Почему нет?
Е. Ройзман
―
Вполне возможно, что ей могли показать вот такой вариант и вот такой вариант, и дать выбрать из этих вариантов. И если человек выбирает не идти в тюрьму, а как-то договариваться – это тоже можно понять. Я не возьмусь осуждать в такой ситуации.
И. Воробьева
―
Да нет, мы вообще здесь не занимаемся осуждением. Мы просто обсуждаем это явление. Просто это такая политическая фигура, о которой мы сейчас говорим – Сардана Авксентьева, – которая, в общем, пришла к власти путем прямых выборов, победила единоросса, не голосовала по поправкам, при этом вступила в ряды сторонников «Единой России». То есть она была таким хорошим политиком, очень взвешенным. Если даже ее интервью посмотреть, она не оголтелый оппозиционер, при этом она не оголтелый любитель Кремля. Такая очень вполне себе вменяемая, адекватная фигура. И все-таки нет. То есть даже до такой степени.
Е. Ройзман
―
Да, разумная, взвешенная позиция. Конечно, ее могли не опасаться. От нее не надо было ждать каких-то резких действий и так далее. Но система сейчас очень нервная, очень напряженная в преддверии выборов. И просто любой человек, имеющий свое мнение и не боящийся его в какой-то ситуации высказать, как то отказ голосовать за поправки – это тоже болезненная ситуация для системы. Поэтому поляну зачищают максимально сейчас.
И. Воробьева
―
И еще вопрос от слушателя по поводу вот этой процедуры назначения мэра Екатеринбурга: «Окей, мы поняли, Евгений Ройзман не хочет в этом участвовать. Но вдруг если туда пойдет большое количество людей и подадут свои заявки – это правильный подход или не надо вообще на эту тему заморачиваться и трогать этот странный процесс?» Ну ты поддержишь, если вдруг люди начнут массово подавать заявки в кандидаты?
Е. Ройзман
―
Послушай, я всегда за то, чтобы люди как-то отстаивали свою позицию. И если будут идти, вызывать огонь на себя, предлагать свое, входить в полемику – это уже хорошо. Любая активность хороша в этой ситуации. Поэтому ну почему нет?
И. Воробьева
―
Окей. Хотелось просто понять, поддержишь или не поддержишь.
Е. Ройзман
―
Я с удовольствием любого разумного человека в этой ситуации, конечно, поддержу.
И. Воробьева
―
Давай поговорим про фонд помощи детям с орфанными заболеваниями, который называется «Круг добра», который нам обещали в прошлом году. И вот он создан, вот он вроде как уже начал работать. И это как раз фонд, созданный на те самые +2% к налогам для богатых людей, в смысле у которых доход свыше 5 млн в год. И вот на ту самую разницу будет налог больше на 2%. Что ты вообще думаешь по всему это поводу – фонд, налог и так далее?
Е. Ройзман
―
Смотри, я, на самом деле, полагаю, что у государства достаточно мощности, чтобы решить этот вопрос гораздо проще. Но если он решается хотя бы так и даст возможность спасти какое-то количество детей… А те деньги, которые туда собираются завести (60 млрд), их хватит на сегодняшний день, чтобы спасти всех маленьких детей, которые сейчас нуждаются в дорогостоящих лекарствах. Поэтому пусть оно будет. И на самом деле, мы вот этой работой – публичными сборами – мы этот момент –открытие этого фонда – мы его откровенно приблизили.
И. Воробьева
―
То есть ты поддерживаешь создание этого фонда, форму, которую избрали, вот эти налоги орфанные и так далее?
Е. Ройзман
―
Ирин, я скажу, что не поддерживаю. Как я могу не поддерживать, если это может привести к спасению жизней. Хотя я понимаю, что государство может в этой ситуации работать гораздо проще, просто чуть-чуть поменяв свои приоритеты.
И. Воробьева
―
Ладно. Тут спрашивают про Мишу Бахтина. Есть ли какие-то новости? Если уже оплатили лекарство, когда все произойдет? Что вообще происходит сейчас?
Е. Ройзман
―
Значит, смотрите. Еще раз хочу всех поблагодарить, потому что это была очень сильная, очень красивая новогодняя история. У нас все получилось. Поэтому завтра начинаются консилиумы. Их будет два: один будет в федеральном центре помощи детям, второй будет совместный консилиум Центра Вельтищева и Центра Войно-Ясенецкого. И после этого будет назначена дата. Идет сейчас разговор с фирмой, когда будет доставлен укол. И в ближайшие дни мы узнаем. Я сразу об этом напишу и скажу.У Миши, слава богу, все нормально, дышит сам. Сегодня фотки показал – держит уже в руках свои детские игрушки. Это было вообще немыслимо. Стал держать, стал улыбаться, гугукать, агукать. На самом деле, очень хорошо. Ему 22-го числа исполнится 6 месяцев, полгода. И я думаю, что к этому времени уже укол будет поставлен. Но я сразу дам всем знать. В этом есть частица труда и денег огромного количества добрых людей. И, конечно, я всем признателен. И еще раз повторю, что все вы можете так же на меня рассчитывать.
Е.Ройзман: Трамп на этот раскол работал регулярно с первого дня своего срока. Он занимался этим
И. Воробьева
―
Тут сразу возникает вопрос, который, в общем, у всех он. Это даже не вопрос, а констатация факта. Когда Фонд собирал на укол для Миши Бахтина, разумеется, параллельно этому шло и до этого, и во время этого, и сейчас идет огромное количество сборов на тех же самых детей со СМА, на те же самые уколы «Золгенсма». И все это продолжается. Как вообще Фонд принимает решение? Наверняка же в Фонд Ройзмана после закрытия сбора на Мишу Бахтина потянулись люди и начали просить помощи. Это логично. Что дальше?
Е. Ройзман
―
Это нормально совершенно. Но сейчас нам, во-первых, прийти в себя. Потом надо понимать, что два таких сбора тянуть одновременно невозможно. Поэтому надо будет сейчас выбирать, кому помогать. Сбор может идти такой массированный только один.Ну вот сейчас Маша Леонтьева. Меньше 100 млн осталось. Она москвичка, маленькая девочка. 2 килограмма ей осталось добрать. До 21 килограмма ей могут поставить этот укол – и он поставит ее на ноги, она станет совершенно здоровым человеком. И ей осталось всего 2 килограмма. Надо успевать, пока она не набрала эти 2 килограмма. И около 100 млн. Но это Москва. Москва – 15 млн человек. Ну просто по 5 железненьких рублей сдать – и эту девочку можно спасти. Вот Маша Леонтьева. Нагуглите, посмотрите. Это Москва.
Есть в Питере ситуации, есть еще в провинции. Там вообще тяжелая история. Понимаешь, в чем проблема: родители, которые готовы рубиться за своего ребенка до конца, им даже продать нечего. Представь себе, продают квартиру. Они могут продать квартиру за 3 млн, где-то в провинции – за 2 млн, и машину за 300 тысяч. В Москве могут квартиру продать за 15 млн, машину еще за несколько миллионов. Ну, 20 млн набрать еще по знакомым. А дальше все. Ни у кого нет таких денег у нормальных людей. Конечно, государство способно полностью закрывать эти потребности. Хоть какой-то шаг сделали. Посмотрим, как будет развиваться.
И. Воробьева
―
Хорошо, мы будем ждать новостей про Мишу. Все спрашивают об этом. Тут меня просят перестать называть людей, получающих более 5 млн рублей, богатыми. Большая часть из них – это… А дальше обрывается, к сожалению, сообщение. Я бы с удовольствием его дочитала, на самом деле. Действительно, просто просят держать в курсе про то, какие дальше шаги у Миши Бахтина, поскольку такое количество людей поучаствовало во всей этой истории.
Е. Ройзман
―
Ирин, секунду. Я сегодня в ролике своем…
И. Воробьева
―
Женя, ты куда-то сейчас пропадаешь. Немножечко завис. Женя, если ты здесь…
Е. Ройзман
―
Слышно нормально?
И. Воробьева
―
Да. Со слов, что ты сегодня в ролике. Продолжай.
Е. Ройзман
―
Я в ролике сегодня фотографии Мишины поставил. Поэтому кому охота, зайдите ко мне на Ютуб-канал и посмотрите фотки. Хороший мальчик. Я буду держать в курсе.
И. Воробьева
―
Да, хорошо. Если кто-то еще не подписан на Ютуб-канал Евгения Ройзмана, сделайте это, пожалуйста. По-моему, ссылка у нас стоит в описании к этому эфиру. Прежде чем мы перейдем к таким общемировым историям или американским историям, хочется спросить еще немного про истории российские, я бы даже сказала региональные истории. Тут у нас в Забайкалье глава Минздрава высказалась по поводу стационаров, коек в селе. И сказала о том, что в основном там люди используют эти стационары, чтобы переночевать и поесть. Она говорит: «Переночевать и поесть вы сюда приходите, я так понимаю». Это она как раз разговаривала с жителями. Вот ты как оцениваешь такой подход? Это такая очередная новая искренность?
Е. Ройзман
―
Ирин, на самом деле, почему медицина в России государственная всегда должна быть бесплатной, на мой взгляд? Потому что здесь медицина несет не только медицинские функции – это еще и способ коммуникации, это еще и социальная такая невероятная услуга. И как ни странно, она сказала правду. Пожилые люди пытаются попасть в стационар, чтобы просто успокоиться, отлежаться, чтоб покормили, поухаживали. Это действительно так. Люди в этом нуждаются, но особенно пожилые. Ну и надо сказать, что это не от хорошей жизни. Это от неухоженности, это от постоянной нехватки денег. Это действительно так.И люди так старались пользоваться всегда стационарами, особенно в глубинке – попасть куда-то, чтобы поесть, отдохнуть в тепле, и чтобы поухаживали. Это на самом деле так.
И. Воробьева
―
То есть чиновница, которая это сказала, она просто описывает реальность и проблемы не в том, что она это говорит, а в том, что такова реальность?
Е.Ройзман: Есть ряд определенных правил, о которых договорились более 200 лет назад, и они продолжают работать
Е. Ройзман
―
Во-первых, такова реальность. Ее проблема единственная в том, что она это сказала без сочувствия и осуждающе со своей позиции, со своей зарплаты. Она гораздо моложе этих людей. И если бы она сказала это с сочувствием, это бы восприняли по-другому. А она сказала это свысока и с осуждением. Вот в чем разница-то.
И. Воробьева
―
Но тут надо сразу добавить, что позднее, через некоторое время она извинилась, министр здравоохранения Забайкальского края Анна Шангина. Она сказала: «Прошу простить меня за резкое высказывание». И по ее словам, они хотели сначала больницу закрыть, но она не будет закрыта, а только поменяет статус. Это, кстати, тоже показательно, как чиновники видят обратную реакцию от людей и начинают откатываться назад и все-таки извиняться. Это ж тоже очень важно.
Е. Ройзман
―
Слушай, Ирин, конечно это нормально. Вот это единственное нормальное. Ты увидел, что сказал не то – развел руками и извинился.
И. Воробьева
―
Хорошо. Я напомню нашим слушателям и зрителям, что нам можно писать сообщения по номеру +7 985 970 45 45 или смотреть нас в Ютубе на канале «Эхо Москвы» или в Яндекс.Эфире. Ну а в Ютубе в чате можно задавать свои вопросы Евгению Ройзману. Какие хотите, такие и задавайте. Здесь у нас нет определенной тематики.Окей, давай поговорим еще немного про российскую часть, а потом уже – про американскую. И про российскую часть я тебе предлагаю поговорить про прием. То есть у нас остается еще немножко времени до перерыва. Что там с приемами у тебя?
Е. Ройзман
―
У меня разные очень серьезные ситуации. И они, видимо, системные, показательные. У нас известный в городе парень, журналист, журфак наш заканчивал. И подряд у него несколько неприятностей в жизни. Он абсолютно социализированный. У него хорошая квартира практически в центре города между улицами Бажова и Луначарского. И от него ушла жена к другому человеку. Потом у него мама умерла. Ну и что-то совсем у него тяжело, депрессия такая. И вдруг его бывшая жена заметила, что он какой-то неадекватный, что-то мычит, ничего сказать не может, и решила к нему приехать – все-таки столько лет с ним прожила, общий ребенок. Приезжает. А он абсолютно невменяемый, причем не пьяный, ничего.С огромным трудом ей удалось выяснить, что он лечится на дому от депрессии, и какой-то доктор – Александр Топорков – ставит ему капельницы. Мало того, что ставит ему капельницы, руки все истыканы, нагноения такие. Тот ничего не соображает. Она разыскала этого доктора и в разговоре поняла, что это не доктор. Он говорит: «Да, вот сейчас мы один курс сделали, другой курс». Она говорит: «А что вы ему ставите?» Оказывается, он ставит ему феназепам, димедрол и супрастин. Она тут же догадалась позвонить его работодателям. Те связались с главным психиатром области. Он говорит: «Да это что такое? Это же жуткий совершенно, какой-то убойный коктейль. Это его не лечит, это его, наоборот, убивает».
В общем, отвезли его в клинику. Там врачи схватились за голову и говорят: «Вы что?! У него абсцессы. Ему надо руку ампутировать». И увезли в хирургию, вскрыли это. Вот так ему ставили капельницы. Начали пробивать этого доктора. И вдруг оказалось, что у этого доктора, во-первых, нашли еще на 124 тысячи очень странный счет. А потом вдруг обнаружилось, что у этого доктора 8 квартир. Среди них и элитные дорогие квартиры, и совсем бюджетное жилье, которое он просто сдает в найм. Ему 35 лет. Александр Топорков. Это совершенно никакой не доктор. Куча вопросов возникла. И сейчас серьезные журналисты, «Знак» начали этим заниматься, раскапывать эту историю, потому что, судя по всему, это не единичная такая история.
И она меня задела, потому что, судя по всему, он где-то в интернете наткнулся, искал лечение депрессии на дому. Сейчас это востребовано – у многих такое. И зацепились за эту историю. Я думаю, что в конце концов они ее размотают.
И. Воробьева
―
Да, какая-то жуткая история, если честно.
Е. Ройзман
―
А парень лежит в клинике. Потихонечку его выводят из этого состояния, он приходит в себя. Его долгое время вот так вот накачивали.
И. Воробьева
―
А руку пришлось ампутировать, я правильно поняла?
Е. Ройзман
―
Нет, ему вскрыли.
И. Воробьева
―
Нет, спасли?
Е. Ройзман
―
Да. Абсцесс огромный. Но у него не только рука, у него еще там были проблемы именно в связи с этими капельницами. То есть история очень сильная. Мы за ней следим. Если будет какая-то новая информация, я сразу дам знать.
И. Воробьева
―
Мы сейчас прервемся на несколько минут на краткие новости и небольшую рекламу в программе «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Я напомню нашим слушателям и зрителям, что можно присылать свои вопросы: +7 985 970 45 45 – это СМСки, и в чате трансляции на канале «Эхо Москвы» – это Ютуб, там тоже можно задавать свои вопросы. Вернемся через несколько минут.НОВОСТИ / РЕКЛАМА
И. Воробьева
―
21 час 34 минуты в Москве, 23:34 в Екатеринбурге. У нас программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. По традиции продолжаем и говорим и о новостях, и о личном приеме – о том, с чем приходят люди к Евгению Ройзману. Женя, давай про Америку поговорим. Как тебе такое предложение?
Е. Ройзман
―
Давай чуть-чуть поговорим про Америку.
И. Воробьева
―
Ну классно же там все происходит. Смотри, Трампа навечно заблокировали, и сейчас речь идет про импичмент. До этого люди ворвались в Капитолий. Вся эта история сопровождается человеческими жертвами. Что ты думаешь по поводу пошатнувшейся американской демократии? Или она не пошатнулась совсем?
Е.Ройзман: Государство может работать гораздо проще, просто чуть-чуть поменяв свои приоритеты
Е. Ройзман
―
В американской истории были и более серьезные ситуации. Как-то они умудрялись выходить. Но для нас, для меня поучительно то, что работают институты. Есть ряд определенных правил, о которых договорились более 200 лет назад, и они продолжают работать. И действительно, демократия – это такая вещь, когда могут избрать любого мудака, но в конце концов все равно все встанет на свои места.
И. Воробьева
―
Подожди, ты же сам говоришь, что институт и демократия. Но ведь люди, которые поддерживают Дональда Трампа, они считают, что у них украли выборы. Тебе ничего это не напоминает?
Е. Ройзман
―
Нет, Ирина, не напоминает. Просто проблема в том, что мы знаем, что такое украли выборы, и пытаемся переносить это на американскую систему. Там было порядка 60 исков в суды и 2 из них – в Верховный. И ни один суд не удовлетворил эти иски. Мало того, о том, что выборы украли, они начали говорить задолго-задолго. Весной начали говорить, что выборы украдут. Но там есть совершенно логичное объяснение некоторым вещам. Вот это НРЗБ, на самом деле, существует очень давно. И во время выборов Трампа оно тоже существовало.Но здесь Трамп сделал сумасшедшую ошибку. Он боялся этого голосования по почте. Он знает, что у демократов более интеллектуальные избиратели, что там больше будет по почте, что не станут люди во время пандемии ходить на участки. Он этого боялся и призывал всех не голосовать по почте. Естественно, его призывы слышали в основном республиканцы. И понятно, что демократы в голосовании по почте победили. Но это Америка. Там считается каждый голос. К этому относятся серьезно. Но Трамп продолжал лгать. В конце концов, он лгал, лгал и долгался до такой степени, что уже Твиттер ему начал ставить значки, что высказывание не соответствует действительности.
И. Воробьева
―
Окей, хорошо. А когда Трампа просто забанили в Твиттере – это было правильно, с твоей точки зрения или нет?
Е. Ройзман
―
Я считаю, что это было совершенно нормально. Во-первых, показали всему миру, что президент Соединенных Штатов Америки – точно такой же гражданин, как и все другие. То есть это первое было. Второе. Нас многих НРЗБ в Фейсбуке. Так бывает. Сидишь, да, где-то споришь.Но я хочу тебе сказать свою позицию. Это не мои соцсети, это чужие соцсети…
И. Воробьева
―
Да, я все поняла. Давайте попробуем по телефонной связи. Я прошу прощения. Извините, пожалуйста. Женя, извини. Очень плохая связь. Мы не можем так постоянно перенабирать. Давайте в телефон попробуем позвонить Евгению Ройзману. Если есть возможность оставить видео – оставим; если это тот же самый телефон, который транслирует видеокартинку – выведем фотографию. Ничего страшного. Мы на удаленке уже ко всему готовы и все знаем, как дальше делать. Вот поэтому сейчас позвоним Евгению Ройзману по телефону. Я напомню всем, кто нас смотрит и слышит, что это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом.Что, не можем дозвониться до Евгения Ройзмана? А что случилось? Тебе дать телефон? Я не знаю, почему мы не можем дозвониться до Евгения Ройзмана. У нас всякое бывает. Сейчас попробуем и так, и эдак. Ничего страшного. Я напомню, что мы обсуждаем здесь разные истории – и истории с приема, с которыми люди приходят к Евгению Ройзману, и те, которые у нас идут по новостям, то есть мы, соответственно, можем как-то обсудить происходящее. Тут меня спрашивают: «Расскажите о том, как дела с НКО-агентами. Есть ли суды?» Мы сейчас, кстати, поговорим про иноагентов-физлиц. Сейчас мы попробуем еще раз позвонить по телефону. У нас ничего не получается? Хорошо. Занято. Наверное, потому, что Евгений Ройзман у нас по Скайпу с этого же телефона.
Е. Ройзман
―
Да, мы в эфире с тобой.
И. Воробьева
―
Не хотите вы отключить его от Скайпа сначала? Сейчас. Спокойно. Все нормально. Давайте. Да, мы немножко потеряем эфирного времени. Может быть, поэтому была занята линия. Сейчас мы попробуем по телефону позвонить еще раз, и все у нас получится. Ну что поделать, ну такой белый экран будет у вас в Ютубе. Да, еще просят меня в чате спросить, что Евгений Ройзман думает о борьбе с коронавирусом методом радиации. Извините, пожалуйста, я это спрашивать не буду. Честно говоря, мне даже сложно это читать. Но мне просто захотелось это озвучить в качестве вопроса, который я не буду задавать. Ну простите. Вы же понимаете, что он не специалист.Я все отправила телефоны, по которым можно позвонить. Если вдруг это как-то поможет, то давайте попробуем. Хорошо, ладно. Ничего страшного не происходит. Сейчас мы попробуем еще раз по телефону позвонить. Что-то у нас пошло опять не так. И что-то с телефонами у нас не так. Всякое бывает. Ладно, хорошо. Давайте сейчас соберу ваши вопросы. в Ютубе в чате давайте задавайте вопросы. Я их, соответственно, еще раз увижу и еще раз все возьму.
Извините, что я подвисаю. Я пытаюсь тут все номера телефонов всем пересылать, хотя они все есть. Вы не думайте, что у нас тут телефоны Евгения Ройзмана только у меня. Тут пишут: «У Ройзмана же три телефона». Я не знаю, сколько телефонов у Евгения Ройзмана. Я там еще один отправила. Можно попробовать. – «Спросите, пожалуйста, сделал ли Евгений Ройзман прививку». Я не знаю. Мне кажется, мы это обсуждали уже. Но Евгений же переболел коронавирусом. И поэтому я не уверена, что это актуально. Женя, добрый вечер.
Е. Ройзман
―
Да. Все слышно нормально?
И. Воробьева
―
Да, все отлично слышно. Мы остановились на Твиттере, который забанил Дональда Трампа. И, соответственно, скажи мне, пожалуйста, это все-таки покушение на свободу слова или, что называется, имели право забанить?
Е. Ройзман
―
Я считаю, что совершенно нормально забанили. Нету здесь никакого покушения на свободу слова. Я это сформулировал бы так, что один дебил пытался поджечь страну, у него отняли спички. Потому что они Твиттером пользовался в совершенно определенных целях. Он накачивал ситуацию, он пытался разогревать своих людей. Он абсолютно нелегитимно это делал. Он понимал, что он делает. Он натравливал людей на Капитолий. Но в Америке такого не бывало.И, на самом деле, вот просто со стороны смотрю как наблюдатель, как будто я смотрю кино. У меня одна претензия. Ты проиграл выборы. Уйди достойно. Ты знаешь, что ты проиграл эти выборы. Ну уйди достойно. У тебя есть возможность остаться в истории 45-м президентом США. Уйди с гордо поднятой головой, поздравь своего соперника, как это делали все президенты Соединенных Штатов до тебя. Вместо этого он идет по неверному пути Лукашенко. Естественно, американцы не стали это терпеть.
Е.Ройзман: Если человек выбирает не идти в тюрьму, а договариваться – это тоже можно понять. Не возьмусь осуждать
Сегодня разговор зашел об импичменте. Уже первый шаг сделан. Возможно, будут склонять Пенса к тому, чтобы действовать по 25-й поправке, то есть поскольку президент откровенно неадекватен, не может исполнять свои обязанности, как-то его отстранить от власти.
Ирин, я попробую сейчас сказать простую вещь. Ну не может быть у слона характера шакала. Если у слона характер шакала, он будет метаться по джунглям, он вытопчет все. У слона должен быть характер слона – неторопливый, спокойный. Точно так же у кита не может быть характера пираньи, потому что он все разнесет. Поэтому вот тот самый случай, что бог бодливой корове рогов не дал. Вот так получилось, что бог, видимо, сделал какую-то ошибку. Но Твиттер эту ошибку исправил.
И. Воробьева
―
Да, но просто когда мы говорим сейчас про Трампа, с самим Трампом все более-менее понятно. А вот с тем, что его поддерживает такое огромное количество людей, в общем, не так все очевидно. То есть это же настоящий раскол. И Трамп здесь – всего лишь причина.
Е. Ройзман
―
Смотри, Трамп на этот раскол работал регулярно с первого дня своего срока. Он занимался этим. Он делал все возможное, чтоб расколоть страну. Мало того, он готов привести страну к гражданской войне. И когда я это увидел просто с позиции опыта своего, – я внимательно наблюдал, я сталкивался с этим типом людей, – и мне вдруг стала ясна одна очень простая вещь: Трампа интересует Америка только в том случае, если он американский президент. Если страна за него не голосует, он готов пустить ее под откос, поджечь. Она не интересует его без него. То есть такое бывает. Это такая форма нарциссизма.Это я со стороны говорю. Мы много на это тратим время. Хотя, конечно, то, что происходит в Америке в силу ее мощности и вездесущности – это касается всего мира. Но у нас куча своих проблем. Нам есть чем заняться. Американцы со своими проблемами справятся сами. С нашими проблемами мы должны справляться сами. Нам есть о чем думать. И если у них частная организация забанила президента, то у нас государство банит недовольных не в соцсетях, а в жизни – это большая разница. Поэтому будем заниматься своими проблемами и стараться делать свою страну лучше. А американцы как-нибудь сами справятся.
И. Воробьева
―
Ладно, давай вернемся обратно в Россию и поговорим о том, как поступают в России с теми, кто чем-то недоволен. Вот очень много продолжают спрашивать про закон, который к нам прилетел в конце прошлого года – про закон о физлицах-иноагентах. Как ты считаешь, что должно сделать такое активное гражданское общество, чтобы поддержать тех людей, которые станут физлицами-иноагентами?
Е. Ройзман
―
А я думаю, что это в соцсетях само пойдет. Когда вдруг появится круг людей физических, которые будут вынуждены обозначаться, что они иноагенты, – ну это все равно что нашить на себя желтую звезду в Третьем рейхе, – то люди могут поступить очень просто, как поступали самые достойные люди в Европе, как в свое время король Бельгии, когда всех бельгийских евреев заставили нашить желтые звезды, он вышел и на себя нашил тоже желтую звезду и так ходил. И я думаю, что в соцсетях это и произойдет, потому что достойных людей много. И когда они увидят, что кто-то подвергается травле из-за этого, я думаю, что встанут на сторону гонимых.Это нормальный совершенно ход. Посмотрим, как это будет развиваться, как государство попытается пользоваться этим законом. Ну я готов этих людей поддерживать, потому что я понимаю, что «иностранный агент» – это термин, который не несет ни малейшей смысловой нагрузки, а используется лишь для того, что это очень похоже на «враг народа». И поэтому если достойных людей будут объявлять врагами народа, я скажу, что я с ними. Ну а как?
И. Воробьева
―
Ну да, и те же самые сравнения были, когда принимали закон об НКО-иностранных агентах. И мы видим, как несколько лет это все происходит. И в этот список НКО входят хорошие организации, вообще-то.
Е. Ройзман
―
Представляешь, с «Мемориала» начали. Представляешь, у них какое отношение к «Мемориалу», насколько больное.
И. Воробьева
―
Ну да. Там вообще очень интересный список – там «Мемориал», там ФБК, там «Левада», там «Насилию.нет» с декабря прошлого года, там много организаций пациентских, которые помогают и ВИЧ-инфицированным.
Е. Ройзман
―
Ирин, знаешь, что я тебе скажу… На мой взгляд, «Мемориал» – это у них отдельная история, это у них болезненное, такое ведомственное, скажем так. ФБК – это, конечно, самая мощная народная организация. У них свои претензии к ФБК. А все остальное – они просто не могут терпеть любой формы самоорганизующихся граждан.
И. Воробьева
―
Да, конечно, я не могу не напомнить вам о том, что все организации, которые я сейчас обозначила, их государство требует называть иностранным агентом. Как требует, так и называем. Называем еще раз и еще раз их названия. Произносим специально, чтобы показать, кого государство считает иностранными агентами. Хорошо, давай вернемся к приему и историям.
Е. Ройзман
―
Да. Ирин, серьезная история. На самом деле, прием идет, потому что пишут постоянно. Людей обращается очень много. У меня очень интересная ситуация.Был такой парень Каштанов Сергей Геннадьевич 69-го года рождения. Он в прошлом военный летчик, который вышел в отставку. Причем вышел в отставку – летать не могли, керосина не было вообще. Он жил в Алапаевске. Это Свердловская область. И вдруг его в 17-м году разбил инсульт. Он попал в первую областную больницу.
И с ним сидела его жена Ирина. И она с ним сидела там. И говорит: «Понимаешь, если бы вовремя все сделали. Но я все деньги оставила в этой больнице, и не помогли. Два месяца я с ним просидела. И его когда выписали, я его увезла в Краснодар. А вот в Краснодаре я поняла, что такое настоящая коррупция и что в Екатеринбурге ее не было. Это мне так показалось. И представляешь, у меня ситуация. Муж, которого я не брошу никогда, потому что я его люблю, потому что он настоящий человек. Он абсолютно беспомощный, инсульт, парализован. Плюс еще началась эпилепсия. У него 13 900 пенсия и я получаю 1 200 по уходу за ним. У нас не лекарства уходит больше».
Я говорю: «А как вы живете?» Она говорит: «Сослуживцы помогают – посылки иногда присылают, лекарства. Бывшие сослуживцы, у кого есть хоть какая-то возможность помогать». Я разговаривал сейчас с ней. Она говорит: «Когда мы жили в Алапаевске, к нам из Верхней Синячихи – это село там рядом – приезжал Королев Николай Иванович, врач-невролог. Он приезжал. Он не брал ни копейки денег. Он говорит: “Я не буду себя уважать, если я возьму хоть копейку”. И он его выхаживал, старался сколько мог.
И вот мы попали в такую безвыходную совершенно ситуацию. И вдруг я вспомнила одну вещь, о которой он мне когда-то рассказывал. У него, - у этого Каштанова Сергея, - мать была немка». Они особо не афишировали. Они были из ссыльных немцев. Жили в тяжелейших условиях. Их из Поволжья выслали. Мать родилась в ссылке, и она была немка. И она говорит: «Я знаю, программа есть в Германии по переселению соотечественников. У него есть шанс. Его в Германии точно поднимут. Но я не способна, потому что я от него далеко не отхожу, я постоянно с ним».
Я позвонил в местное генконсульство Германии. И они говорят: «Слушайте, это очень серьезная история. Мы посмотрим, где можем посодействовать». Потом я позвонил Ирине Волковой. Это Центр Ирины Волковой, где работают с инсультниками. Ирина говорит: «Я завтра с ней созвонюсь, узнаю все возможное и попытаюсь просто оценку ситуации, есть шансы или нет».
И я самой Ирине, жене Сергея, говорю: «Ирина, скажи мне, пожалуйста, в чем основная проблема?» Она говорит: «Нет реабилитации вообще». А я про это знаю все, потому что у нас реабилитация есть где-то, но она сколько-то по страховке, а потом она – 14 000 в день. А у них пенсия – 3 900 в месяц. Представляешь? А тут 14 000 в день в Клинике мозга реабилитация.
И поэтому я ей сказал, чтоб скинула мне карточку. Завтра на сайте Фонда Ройзмана напишем о нем, поставим карточку, чтобы для них можно было собрать какие-то деньги. Будем разговаривать с генеральным консулом ФРГ, рассказывать ситуацию, смотреть, что по документам. Постараемся здесь помочь, постараемся дать возможность уехать в Германию, потому что там его могут выходить.
И. Воробьева
―
То есть будете помогать собирать документы именно на то, чтобы не собирать деньги здесь на реабилитацию, а именно чтобы все-таки туда уехали?
Е. Ройзман
―
Смотри, эта процедура не быстрая. Поэтому мы поможем им просто это время как-то пережить. Завтра наши специалисты с ними свяжутся. Посмотрим, что можно сделать. Если что, вообще сюда перевезем. Будем думать, что сделать. В нескольких направлениях начнем. Но если он попадет в Германию, и его там примут – конечно, там больше шансов. Я говорю: «Что у вас с соцзащитой?» Она говорит: «3 000 рублей в полгода помощь могут оказать». Ну представляешь, люди в абсолютной нищете и ничего не сделаешь. Понятно, что болеть нигде нельзя. Но в России нельзя болеть вообще.
И. Воробьева
―
Ну да, там есть еще засада. Я уж не знаю, как в этом случае, но когда очень сильно более родственник, и второй человек вынужден оставаться дома и не работать, ему говорят: «А это не одинокий инвалид, это не одинокий пенсионер. Вы же живете с ним. Вы же вот, пожалуйста… Чего мы будем тут еще вам соцработника высылать?»
Е. Ройзман
―
1 200 пособие.
И. Воробьева
―
Да.
Е. Ройзман
―
Смотри, еще один момент, раз уж я об этом начал говорить. Потом поинтересуетесь. Следим за этой ситуацией сейчас постоянно. Будем заниматься. Постараемся помочь. И я разговаривал сегодня с Ириной Волковой. Она говорит: «Женя, к вам обращаются. Смотри, мне нужны две медсестры. У них где-то 3 500 смена. У нас можно спать. В целом в месяц 45 000 рублей получается. И медбрат-санитар нужен. 30 000 будем платить и кормить». Если что, имейте в виду, что касается Екатеринбурга и области, вот есть такие три вакансии в хорошем месте. И это можно приносить пользу людям и зарабатывать деньги.
Е.Ройзман: Лучше, когда людей уговаривают и покупают, чем когда сажают или бьют в затылок арматурой в подъезде
И. Воробьева
―
Удивительная у нас, конечно, программа с тобой, я хочу тебе сказать. Можно даже объявление о работе делать. Тоже неплохо.
Е. Ройзман
―
Ирин, но оно работает. Ты же знаешь, по результатам каждой передачи люди отзваниваются, пишут, подсказывают, готовы включаться. Это самая социальная программа из всех, которая сейчас существует.
И. Воробьева
―
Нет-нет, я же не говорю, что это плохо. Просто удивительная у нас программа. Хорошо, давай еще истории. Осталось не так много времени. И мне кажется, их сегодня было мало.
Е. Ройзман
―
У меня вообще одна очень серьезная история. Девчонка училась в нашем университете и руководит достаточно серьезным коллективом. И у нее муж. Они любили друг друга. Муж чуть постарше. У них сынок маленький. И понимаешь, ситуация такая. У нее зарплата очень приличная. Но она впахивает на работе, зарплата очень приличная. А муж начинал свое дело. Они брали деньги на это, кредиты, оборудование покупали. Но не получается. Муж сам очень хороший специалист, а организовать не может. И она получает вдвое больше мужа. Но на ней еще ребенок.И муж, вдруг попадая в такую ситуацию, что жена, которая его моложе, и он такой весь умный и красивый… А она девчонка совсем, и вдруг она получает более чем в два раза больше, чем он. И он начинает ее нагружать. Она приходит домой, а он: «А где ужин?» Она говорит: «Да я с работы только». – «Да нет, что значит с работы? Я пришел с работы». Ну и так далее. Ну и в конце концов, судя по всему, она приходит на работу, у нее синяк под глазом, нос разбит. Она говорит: «Я упала». А все начинают понимать, что это такая агрессия.
Причем там нет супружеской измены, нет алкоголя, а вот так накопилась агрессия, потому что она успешнее, она сильнее. То есть он пытался ее придавить вот этими домашними вещами, чтобы на место поставить. А она не поддается, потому что тоже понимает себе цену. Ну и, судя по всему, поднял на нее руку. Ну и есть правило такое, что если начал бить, то не остановится. Она уже его боится. Вот такая вот история.
И. Воробьева
―
А что дальше? Что?
Е. Ройзман
―
Советуется со всеми. Настроена решительно. Но надо уходить и как-то выяснять отношения, как я понимаю. Но я в таких ситуациях советы не даю. Но если начал бить… Ну не имеет право мужчина бить женщину. Ну нет таких обстоятельств.
И. Воробьева
―
Я очень хорошо понимаю, о чем ты говоришь. Я бы хотела посоветовать, если вдруг такой совет кому-то нужен, что можно обратиться за консультацией и к юристам, и к психологам как раз центра «Насилию.нет», которых признали иноагентами. Но они от этого работать хуже не стали – это совершенно точно.
Е. Ройзман
―
Да нет, здесь у нас достаточно. Она показательная ситуация такая. И тоже я буду ее отслеживать.
И. Воробьева
―
Да. И, на самом деле, конечно, тут наши слушатели и зрители высказываются по поводу этой истории. К сожалению, она происходит часто. Я имею в виду проявление агрессии от мужчины в связи с такой ситуацией. Это, конечно, чудовищно.
Е. Ройзман
―
Ирина, еще один очень важный момент. Вот традиции и ментальность – меня всегда это поражало. Но я по своей маме знаю. Это вот Россия: женщина работает наравне с мужчиной, и принято считать, что при этом она еще должна вести дом, заниматься детьми и ублажать мужа. Это какая-то сумасшедшая несправедливость, которая лежит в основе. И здесь, конечно, много зависит от мужчины. И мужчины разные бывают, которые на себя и груз берут, и помогают, и не стесняются. Но в целом это имеет место. И это приходится признавать.
И. Воробьева
―
Это называется жена будет вставать ночью, когда дети кричат, потому что мужу рано на работу. А вы работаете? Да. Но мне просто к 10 на работу, а не к 8. Поэтому ночью встаю я, а не муж. Это обычная история, да. Но это в том смысле, когда все это происходит без агрессии и без насилия – это люди сами разберутся. В этом смысле, может быть, вряд ли стоит лезть.
Е. Ройзман
―
Дай бог, конечно.
И. Воробьева
―
Полторы минуты у нас до конца эфира. Есть еще возможность коротко рассказать историю и начать прощаться.
Е. Ройзман
―
Коротко мне не рассказать, поэтому я серьезную историю оставлю на начало следующей программы, расскажу. Наблюдаем за тем, что происходит в стране, следим. Проговорим в следующей передаче. Хотел всем пожелать добра и удачи и сказать, что все-таки я уверен, что в конце концов все будет хорошо. Во всяком случае, мы будем стараться и делать для этого все возможное.
И. Воробьева
―
В одной из предыдущих программ мы с тобой в конце договорились, что выпустим мерч программы «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Я думаю, нам надо вернуться к этой идее. И подумайте, я сейчас обращаюсь к нашим слушателям и зрителям, и ровно через неделю в программе я бы хотела, чтобы вы нам прислали свои варианты цитат Евгения Ройзмана, которые вам больше всего запомнились и которые вы бы хотели видеть на этом мерче.
Е. Ройзман
―
Ой, ой, ой.
И. Воробьева
―
Но кроме, конечно, истории про «все будет хорошо». Я думаю, что вы найдете. Так что давайте. Неделю вам на размышление, а потом пишите. И те, кто нам подкинут самые классные идеи, мы для вас сигнальные какие-нибудь экземпляры сделаем бесплатно и подарим. Все, спасибо большое. После 22 часов в программе «Разбор полета» – Юлия Галямина. А мы с Евгением Ройзманом прощаемся с вами на неделю. Пока.
Е. Ройзман
―
Доброго здоровья.