Личный приём - 2020-12-14
И. Воробьева
―
21 час и 8 минут в Москве, 23:08 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Как всегда, идет из двух городов, из двух студий. Здесь в Москве в студии «Эха Москвы» – я, Ирина Воробьева, ну а в Екатеринбурге – Евгений Ройзман. Женя, добрый вечер.
Е. Ройзман
―
Всем привет. Заставка у нас вообще класс. Мне так нравится. Слушал бы и слушал.
И. Воробьева
―
Каждый раз, да, вот как-то поднимает настроение, согласись?
Е. Ройзман
―
Да.
И. Воробьева
―
Мне тоже очень нравится. Ну что же, давай обсудим расследование, которое сегодня выложил Алексей Навальный. Там очень серьезная коллаборация – Insider, Bellingcat, ФБК, Spiegel и так далее. Что ты думаешь по этому поводу?
Е. Ройзман
―
Слушай, я очень внимательно смотрел это расследование. И мне понравилось, что Навальный, не торопясь, просто разложил по полочкам. И действительно, там не с чем спорить. Потому что когда сопоставили перелеты и оказалось 30 перелетов совпадает, что три сотрудника ФСБ летают за Навальным по стране от Калининграда до Владивостока – таких совпадений, сама понимаешь.Но самое интересное другое – что эти люди, которые считают себя профессионалами, даже не озаботились вообще. И то, что один из них два раза включил телефон, видимо, посмотреть сообщения: один раз – в Новосибирске, один – в Томске…
И. Воробьева
―
И еще в Горно-Алтайске.
Е. Ройзман
―
Потом в Горно-Алтайске, да. То есть ты понимаешь, о чем речь, что я увидел в этом? Эти люди и их руководство, особенно их руководство – они продолжают оставаться комсомольцами 70-х годов. Они не представляют, насколько изменился мир. И с приходом интернета этот мир становится абсолютно прозрачным. Когда кто-то попытался сказать: «Да ладно, откуда доступ к базам данных?»…Я, наверное, может, кого-то напугаю этим, кто-то со мной согласится: у любой службы безопасности любого самого среднего банка все эти базы данных есть, и они постоянно обновляются. Мало того, существуют целые службы, подразделения, которые живут с продажи баз данных. Чтоб ни у кого не было иллюзий. Они их хранят там, по Закону Яровой, и они могут ими распоряжаться. И, на самом деле, Навальный несколько раз очень точно подметил. Это очень сильное расследование.
Е.Ройзман: Это очень спокойное, жесткое, убедительное расследование
И. Воробьева
―
Извини, что перебиваю. Ты имеешь в виду, подметил, что, условно говоря, спасибо за результаты расследования в том числе коррупционным вот этим всем структурам, которые запросто продают данные?
Е. Ройзман
―
Да. Вот знаешь, очень важный момент. Тирания, деспотия не может вполне развернуться в коррумпированном государстве. Вот самый яркий пример – фашистская Германия. Они сумели искоренить коррупцию в Третьем рейхе. И когда там начали уничтожать евреев, у евреев шансов не было вообще никаких. А рядом была Турция, насквозь коррумпированная традиционно. И там за бакшиш можно было спастись. Поэтому когда ты выстраиваешь тоталитарное государство, то коррупция не даст тебе поставить в этом точку. Вода дырочку найдет. Вот здесь ровно тот самый случай.И я хочу сказать, что это очень спокойное, жесткое, убедительное расследование. И конечно его надо посмотреть всем, просто чтобы у кого-то – чтобы иллюзий не осталось, у кого-то – чтобы появилось понимание. Предупрежден – значит вооружен. Мы должны понимать, где мы живем и с кем мы имеем дело. Это очень сильное расследование. Я буду его поддерживать. Мало того, обрати внимание, первые несколько часов в ответ даже никто не знал, что сказать, потому что оно действительно оглушающее, спокойное, жесткое, точное расследование.
Е.Ройзман: Любая попытка ограничить цены, заморозить цены всегда ведет к дефициту и к последующему росту цен
И ты правильно подметила одну вещ – источники авторитетные: и Bellingcat, и Insider, и то, что сразу Spiegel взял, CNN. Просто все мировые газеты, все крупнейшие газеты вышли с этими заголовками. То есть они умеют проверять информацию и с ней работать. Там не с чем спорить.
И. Воробьева
―
Да, я с тобой соглашусь, это правда очень крутая, очень сильная работа. Я всем рекомендую хотя бы ознакомиться. Если уж вы не хотите сразу верить, то точно почитайте. Ну или посмотрите у Алексея Навального ролик на 50 минут. Но это захватывающий ролик, правда, по-настоящему. И напомню, что завтра утром Алексей Навальный будет гостем «Утреннего разворота», по-моему, в 10 часов утра.
Е. Ройзман
―
Смотри, огромный плюс – здесь, кроме расследовательской работы, очень сильная журналистская работа. И обрати внимание, какая грамотная подача. Навальный абсолютно трагическую, жесточайшую историю подает с юмором. То есть где-то ты вынужден улыбнуться. И это дорогого стоит. И Алексей сохраняет мужество. И я с ним разговаривал. Он точно вернется в Россию. Это плюс как человеку и как политику.
И. Воробьева
―
Как ты думаешь, будут ли последствия? Потому что опять же учитывая, что в этом расследовании участвовали и Spiegel, и CNN, и испанское издание, все-таки это правда общемировая история, и сегодня все с этим заголовком и расследованием вышли. Будут какие-то последствия для российских, не знаю, спецслужб?
Е.Ройзман: Это очень сильное расследование. Я буду его поддерживать
Е. Ройзман
―
Ирин, я хочу сказать одну жесткую вещь, что наш президент и первые лица после этой истории, когда ее осознают, они, конечно, будут в общении с мировыми лидерами очень токсичны и кроме переносного в прямом смысле этого слова тоже. То есть когда говорят: «Давайте чаю выпьем», скажут: «Нет-нет, спасибо. Мы дома попьем». Это плохая история. Я не представляю, какие будут последствия. Но это сумасшедший удар по репутации власти нашей страны. Но, с другой стороны, кого винить-то?
И. Воробьева
―
А ты видел, как Владимир Путин ответил Николаю Сванидзе по поводу отравления Алексея Навального и заведения уголовного дела здесь в России?
Е. Ройзман
―
Смотри, я видел, как говорил Сванидзе. И я видел реакцию Путина. Конечно, первое лицо не может так говорить. Это некрасиво. Но потом, ты видела, выступил Мысловский, когда сказал про Ирину Славину?
И. Воробьева
―
К сожалению, я видела этот отрывок тоже.
Е. Ройзман
―
Да. Мысловский в свое время был старший следователь по особо важным делам еще при Генпрокуратуре. Он юрист настоящий. И он, по моим ощущениям, увидел, что поставил Путина в очень жесткую и неудобную ситуацию, попытался немножко скатить, дал ему подсказку, на мой взгляд.Но я хочу сказать одну очень серьезную вещь. Когда президент говорит: «Ну, в общем-то, ничего такого. Она даже фигурантом не была»… Вот чтобы такие вещи понимать, нужно на секунду поставить себя на место. Себя он не может. Ну поставь на место Славиной свою дочь. Вот твоя дочь, дочь Владимира Путина, которую ты носил на руках, которую ты любишь, за которую переживаешь. И вдруг в 6 утра у нее срезают дверь «болгаркой» по делу, к которому она не имеет отношения, или даже ее хотят свидетелем. Ну у свидетеля, пусть у свидетеля срезают «болгаркой» дверь, заходят, не дают одеться, забирают вообще все. Ну представь свою дочь на секунду в этой ситуации – и тебе все станет понятно.
Это лучший способ понять ситуацию – представить своих близких на месте этих людей. Вот и все.
Е.Ройзман: Запрет международных организаций выводит Россию из цивилизованного поля
И. Воробьева
―
А ты вообще следил за всем, что там было на этой встрече с СПЧ? Там же еще про Сафронова было. Да много чего было, на самом деле.
Е. Ройзман
―
Про Сафронова я тоже видел. Но здесь уже минус даже не столько самому президенту, а тем, которые готовят его к этой встрече. Потому что я знаю эти встречи. Все вопросы согласовываются 100 раз, прокладываются разными справками, выстраиваются. И когда такие примитивные вещи, когда человек не понимает, о чем говорит – это минус тем, кто его готовил.
И. Воробьева
―
Ну да. Потом Пескову пришлось дважды, по-моему, говорить, что президент оговорился. Мы сейчас буквально на пару минут прервемся на небольшую рекламу и потом продолжим.РЕКЛАМА
И. Воробьева: 21
―
19. Продолжается программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Мы еще вернемся к расследованию об отравлении Алексея Навального, если будут какие-то суперсерьезные вопросы. Но поскольку у нас много разных событий, мы пойдем дальше. И как уже договаривались, хотим поговорить о довольно странных заявлениях, честно говоря, про снижение цен на продукты. Тебе не показалось, что это с самого начала как-то совершенно ни о чем будет?
Е. Ройзман
―
Слушай, на мой взгляд, я думаю, что был какой-то ФСОшный серьезный соцопрос – увидели, что недовольство людей вызывает дороговизна продуктов, рост цен. Ну и решили эту тему отыграть. Но оно прозвучало немножечко нелепо. Видно, что президент не до конца в теме, он не понимает до конца, что происходит. И вот то, что Мишустин подхватил, отругал Правительство за рост цен, и то, что прокуратура начала проверять обоснованность цен – это нелепость.Надо понимать одну простую вещь. Это законы физики. Любая попытка ограничить цены, заморозить цены всегда ведет к дефициту и к последующему росту цен. По-другому не бывает. Это законы физики. Если вы хотите помогать, существует ряд причин. Первая – это, конечно, инфляция, это высокие налоги, это дорогие кредиты и многое другое. И тогда встаньте на сторону предпринимателей и просто дотируйте производство продуктов питания. И тогда вы уравновесите. Здесь не будет такого, что цены, стой, раз, два. Такого не будет.
Но я хочу сказать одну очень серьезную вещь. В свое время, когда работал в Комитете по безопасности в Государственной думе, у нас Москва стояла в пробках, вообще наглухо стояла. И все время говорили, что надо бороться с пробками, надо решать эту проблему. Я говорю: «Послушайте, вы никогда не сможете решить эту проблему, потому что те люди, от которых зависит принятие решений, они в пробках не стоят. Вот ровно по этой причине невозможно решить проблему с медициной, потому что они здесь не лечатся. Они никогда не будут понимать, что такое рост цен, потому что они не ходят в эти магазины.
И вот здесь вот эта оторванность власти от людей – это огромная проблема. Действительно, куча вещей не решается до тех пор, пока они не столкнутся сами. Ну вот сейчас министр здравоохранения столкнулся. У него сначала отец попал, потом мама попала и лежали в больнице у нас в Екатеринбурге. И я думаю, что он сделает какие-то выводы, потому что сам столкнулся.
Но я тебе скажу сразу, у меня последняя неделя – звонки, звонки, звонки, звонки: кому-то с местом на кладбище договориться, кому-то денег не хватает на похороны, кого-то не берут в больницу, скорая не едет и так далее. То есть это, на самом деле, мы сейчас с тобой не проговариваем, но это тема №1.
И. Воробьева
―
Да, разумеется. Но мы к этому обязательно еще вернемся. И про продукты я еще хотела тебе дополнительный вопрос задать. Но и согласись же, что когда люди видят по телевизору, как президент критикует Минсельхоз, Минэкономразвития из-за повышения цен на какие-то базовые продукты питания, и там дальше еще Мишустин выступает: «Надо меры по предотвращению роста», все это показывается по телевизору, согласись, что возникает ощущение, что эти люди заботятся о нас и все будет хорошо, и цены если не зафиксируются, то, по крайней мере, будут медленнее расти
Е. Ройзман
―
Нет, Ирин. Но здесь законы физики. Их не нарушишь директивно. Это единственное, к чему ведет – к тому, что могут появиться талоны.
И. Воробьева
―
Я спрашиваю тебя про ощущение людей, а не о том, как формируется цена.
Е. Ройзман
―
Послушай, у тебя есть такое ощущение? У меня нет такого ощущения.
И. Воробьева
―
Я телевизор не смотрю. Ты смотришь телевизор?
Е. Ройзман
―
Нет, я тоже не смотрю.
И. Воробьева
―
Но в нашей стране есть куча людей, которые его смотрят, к сожалению.
Е. Ройзман
―
Слушай, нет доверия к власти. И все говорят: «Подожди секундочку, дак ты 20 лет у власти. Как ты это допустил? С чего вдруг это произошло? Это же с чего-то произошло». Нет, у меня нет к этому доверия. Я не уверен, что оно работает вот так примитивно. Может быть, где-то.
И. Воробьева
―
Ладно, хорошо.
Е. Ройзман
―
Ирин, обрати внимание, рост цен начался, все заметили, рост цен серьезный и не только на эти продукты – и в этот момент мы продляем продуктовое эмбарго еще на год. Нормально, да?
И. Воробьева
―
И что?
Е. Ройзман
―
Ну послушай, ну любое продуктовое эмбарго ведет… Во-первых, в отношении самих себя ввести продуктовое эмбарго – это надо додуматься, это сами себя вприсядку. Следующий момент. Как только ты ограничиваешь поступление продуктов, сразу же ты лишаешь производителей конкуренции, сразу же растет цена, и снижается качество. Ну не бывает по-другому. Опять же законы физики. То есть это было решение не продумано. Но уже, знаешь, вот так вот: выбрал дорогу – не сворачивай. Надо уметь признавать свои ошибки, включать задний ход. Подожди, с кем я разговариваю?
И. Воробьева
―
Да. Я совершенно не собираюсь с тобой спорить по поводу ценообразования и того, как это работает – фиксация цен и так далее. Мы с тобой говорили про роль телевизора, но друг друга, к сожалению, не поняли. Давай тогда поговорим про Государственную думу, – может, здесь получится, – которая напоследок в том числе, например, разрешает полицейским фактически сделать с нами все что угодно, хотя они и сейчас могут.
Е. Ройзман
―
Слушай, Ирин, у меня ощущение, что они идут по белорусскому сценарию. Они, с одной стороны, дополнительные полномочия дают, а с другой стороны, они пытаются засекретить все личные данные, все сведения о них. Тем самым расширяют полномочия, выводят из правового поля и оберегают от каких-то внешних посягательств, даже от информации. Тем самым откровенно создается опричнина. То есть мы все – это земщина, а другие – это такая царская гвардия, которая может себе позволять все что угодно, а в отношении них ты даже не можешь на них косо посмотреть. На каком-то коротком этапе это может работать, а в целом это работать не будет.В свое время один человек, которого многие знают, он генерал-полковник, был первый замминистра. И когда в Комитете по безопасности разбирали любое расширение полномочий, он говорил: «Стоп, вы видите, кто идет работать в милицию. То есть вы видите, кто эти люди, а вы предлагаете им еще раздать по дубине». То есть вот такой аргумент. Человек, который вырос в милиции, всю жизнь там прослужил. Ну и с хорошей репутацией человек. Он говорил это открытым текстом. Я полностью понимаю, о чем идет речь.
Е.Ройзман: Чтобы решать проблемы своей страны, ты должен жить среди народа своей страны
И. Воробьева
―
Получается, что если это все примут… Хотя это, конечно же, все примут, понятное дело, все это будет работать. Вот сегодняшнее расследование по отравлению Алексея Навального – это такое чистой воды нарушение всех законов в части личных данных всяких правоохранительных органов.
Е. Ройзман
―
А теперь смотри, сразу же вылупляется после этого какой-то депутат Вяткин, очень такой интенсивный, ретивый.
И. Воробьева
―
В последнее время, да. Вот как раз когда формируются списки.
Е. Ройзман
―
И предлагает ввести уголовную ответственность за клевету в интернете до 2 лет лишения свободы. Но мы же понимаем, как будет применяться этот закон и против кого. То есть мы вот сейчас с тобой наговорили сколько угодно уже, если захотят применить этот закон. При отсутствии честного, независимого суда этот закон будет использоваться абсолютно точно в политических целях. Поэтому у меня нет никаких иллюзий.По моим ощущениям, «Единая Россия», совершенно точно понимая свой рейтинг (там где-то 20% с небольшим), пытается выполнить поручение Администрации президента – им надо 2/3, видимо, 66,6%), они хотят конституционное большинство в Думе набрать.
Реальными, легальными способами этого не сделать, поэтому они подготавливают законодательство к последующим выборам, к реакции людей на эти выборы и так далее. Это очевидно же все, если следить за ситуацией. Никаких иллюзий нет.
И. Воробьева
―
Ну понятно же, что эти законы не смогут протащить «Единую Россию» большинством в Думу – у нее слишком низкий рейтинг.
Е. Ройзман
―
Нет, послушай, они могут выступить как угодно. Просто объявят, что 66,6% они набрали. Я думаю, что они объявят немножко меньше. Потом они перекупят немножко ЛДПР, докупят коммунистов, ну и немножечко добьются «Справедливой России». Это же легко происходит. Депутат, который попадает, сразу с ним начинают работать, договариваются, платят: где-то – квартиру предоставят, где-то – еще что-то. Они доберут это большинство в процессе. То есть, следовательно, будут где-то в районе 60% планку ставить, а потом докупят депутатов. Депутаты же люди подневольные.
И. Воробьева
―
Ну и сейчас мы обсуждаем все эти какие-то инициативы, в том числе Вяткина, который реально в последнее время просто разбрасывается этими законодательными инициативами. А есть ли смысл вообще это обсуждать? Ведь очевидно же, что они сейчас просто с ума сходят от этих предстоящих выборов и пытаются все время свое имя куда-нибудь вписать.
Е. Ройзман
―
Ирин, понятно, что есть желание обсуждать хорошие книги, поэзию, просто какие-то культурные явления серьезные, живопись. Но, видишь, мы вот с тобой…
И. Воробьева
―
Хочешь поговорить про живопись и художественную литературу, я поняла.
Е. Ройзман
―
Слушай, я бы об этом разговаривал с утра до вечера. Мне это нравится гораздо больше.
И. Воробьева
―
Да, было бы неплохо, конечно. Ну ладно, хорошо. Давай тогда поговорим про наши обычные истории, но буквально через несколько минут, потому что у нас сейчас будет перерыв на краткие новости и небольшую рекламу. Напомню всем, кто нас слушает, что можно нас еще и смотреть в Ютубе на канале «Эхо Москвы» и писать нам сообщения туда. А также еще эфир транслируется в Яндекс.Эфире. И работают у нас СМСки. Все работает.НОВОСТИ / РЕКЛАМА
И. Воробьева: 21
―
35 в Москве, 23:35 в Екатеринбурге. Продолжается программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. И мы перед перерывом говорили про Государственную думу и очередные творения «бешеного принтера».
Е. Ройзман
―
Смотри, это реально сейчас смотрится, как жизнь насекомых. Знаешь, такое Шоу Долгоносиков. Инициатива – запретить «Гринпис». Вот представляешь, что такое вообще запретить «Гринпис»? Это международная авторитетнейшая организация, которая не подчиняется никаким правительствам, абсолютно не ангажирована. И экология, вот зеленая планета – это наше общее достояние. И вот здесь как раз должны быть абсолютно сторонние общественные наблюдатели, для которых совершенно равны все правительства в мире, когда это касается наступления на живую природу. Запретить «Гринпис» – это вредительство реально.Следующая инициатива, которая меня просто поразила уже как историка. Предложили, если человек объявлен иноагентом (ну это все равно что врагом народа), и если он не ставит значок иноагента, то есть какой-то гигантский штраф или до 5 лет лишения свободы. Но я хочу сказать, что это очень похоже на закон, который был принят в Третьем рейхе. Мы с тобой приводили пример. Допустим, Генрих Гейне не мог написать «я Генрих Гейне», он должен был написать «я еврей Генрих Гейне». Но этот закон… Следующим этапом – это, конечно, нашивание шестиконечных звезд, любых других, просто нашивание каких-то меток. Стыдные вещи.
И одновременно с этим вдруг совершенно разумная инициатива о бэби-боксах Оксаны Пушкиной. И вдруг они голосуют против. Слушайте, объясните мне, почему против? Когда есть возможность ребенка не удавить, не утопить, не сделать аборт, а просто передать государству на воспитание, тем самым спасти тысячи детских жизней, зачем они спорят с этим?
У нас это сделала впервые Екатерина II в 1764-1765 году. Она сделала прообраз вот этих бэби-боксов, куда любая женщина могла принести ребенка. Так они в первый год 700 детей принесли. Так это Екатерина догадалась в 18 веке. И вдруг депутатам Государственной думы ума не хватает принять этот закон. Оксана Пушкина молодец, что его внесла. Я, конечно, буду ее здесь поддерживать. Ну ладно. Не охота о них говорить. Давай о чем-нибудь хорошем.
Е.Ройзман: Вакцинироваться надо. Проблема в том, что вакцину подали второпях и ей испортили репутацию
И. Воробьева
―
Вот так вот внезапно совершенно. О чем хорошем можем поговорить? Давай поговорим про Мишу Бахтина, потому что ты сегодня написал большой пост об этом. Давай еще раз об этом скажем.
Е. Ройзман
―
Да. Передай привет Венедиктову и «Эху Москвы» спасибо, что они поставили на сайт. «Новая газета» поставит на сайт. Мы боремся за жизнь Миши Бахтина, которого спасет один укол «Золгенсма». Укол стоит 160 млн. Но мы уже собрали 66 млн. Это огромный сбор. В этом сборе не участвовали никто из олигархов пока. И это сбор такой по 100, по 200, по 500 по тысяче. Ну вот девчонка 225 тысяч перевела, гонорар свой весь. И вот так набралось 66 млн ровно за 3 месяца. Но у нас проблема в том, что надо 94 млн. И нам надо успеть до Нового года обязательно.Представь себе, к нам пришла в Фонд бабушка. А родители распространяли листовки по трамваям «Помогите Мише Бахтину». Бабушка взяла в трамвае листовку, пришла домой, прошла по всему подъезду с этой листовкой, со всеми пенсионерками поговорила. Они набрали 6 200 рублей. И она нам их принесла. Мы положили на счет. Меня это так тронуло. То есть всем добрым людям огромное спасибо.
И еще неожиданно. Я хочу похвалить и поблагодарить. Футболисты футбольного клуба «Урал» нашего вышли вчера с ЦСКА… Матч у них был с ЦСКА. 2-2, кстати, сыграли. Сильная такая ничья была. И они вышли в футболках «Спасем Мишу Бахтина». Я хочу к футболистам «Урала» и к президенту «Урала» Григорию Иванову обратиться. Парни, вы молодцы. Это очень достойный поступок. Я просто рад, что у нас есть вот такие футболисты.
Времени остается немного. Но нас тоже немало. И если «Первый канал» и «НТВ» умудряются собирать, но я не думаю, что у «Эха Москвы», у «Новой газеты», у всех нас меньше ресурса. Поэтому давайте попробуем. Это очень важно. Это будет новогоднее чудо. Почему бы нет? Давайте попробуем. Я участвую.
И. Воробьева
―
Давайте обязательно попробуем. Вы можете найти этот сбор на сайте Фонда Ройзмана. Миша Бахтин – совсем маленький еще мальчик. Несколько месяцев от роду.
Е. Ройзман
―
5 месяцев будет 22-го числа.
И. Воробьева
―
5 месяцев ему будет. У него СМА. И нужно очень дорогостоящее лекарство. И нужно этот укол сделать ему сейчас, чтобы он не болел СМА дальше. Это может его спасти по-настоящему. Да, и там, конечно, миллионы рублей. К сожалению, все еще это стоит очень дорого. Но можно попробовать все это собрать.
Е. Ройзман
―
Слушай еще историю сильную. К нам пришла девчонка. Ну какая девчонка… Уж взрослая она – полтинник ей. У нее пятеро несовершеннолетних детей: дочери – 17, а эти все моложе. Она с Горного Щита сама. У нее жесточайшая онкология, жесточайшая. Ну и машинка такая старенькая. Муж ушел, и она с пятью детьми. И у нее онкология такая, что… У нее то химия, то облучение. Один момент она даже в хоспис легла, и мы думали, уже не выкарабкается. И я приехал к ней в хоспис и говорю: «Ну что?» Она говорит: «Мне нельзя умирать. Без меня дети не выживут».Это пример в моей жизни я видел своими глазами, что человек, который должен был умереть, не умер лишь по той причине, что ему умирать нельзя. Говорит: «Я бы рада умереть, но мне нельзя умирать». И она не умерла. И вот ехала на своей этой старенькой машинке, потому что даже муж ее не взял – изъезженная машина. Ехала на облучение очередное или с облучения. Авария. Естественно, у нее нет страховки. Страховки у нее нет не потому, что она глупая или еще что-то. У нее денег нет на страховку. Ну вот попала в такую ситуацию. Сначала 220 тысяч рублей был иск. Наш юрист Саша Шумилов сбил, в суде договорился. Ей на 2 этапа: до Нового года половину и половину после Нового года.
Лейла у нас выставила текст, написала. И люди накидали 120 тысяч вообще моментально в течение суток. Ну и один портал говорит: «Все, не надо. Мы дальше тоже текст поставим, дальше соберем ну вот разом». Что лишнее будет – просто ей отдадим. Мне очень приятно, что вот так люди откликнулись и что сразу взялись помогать.
И неожиданно магазин «Пеплос»… Они меняют коллекцию. Представляешь, притащили 12 коробок с костюмами. Там 4 коробки с футболками. Новые совершенно вещи, хорошие. Ну летняя коллекция не ушла. И, с одной стороны, посмотрели – весь Фонд забит, вешалки там поставили. Раздадим быстро. И представляешь, звонят из Орджоникидзевского общества инвалидов и говорят: «Слушайте, помогите, у нас 800 семей». Представляешь, инвалиды, 800 семей? У них общество сильное, у них все на контроле, они друг другу помогают. Они говорят: «Помогите с подарками на Новый год. Ждать неоткуда вообще».
И. Воробьева
―
Это областное объединение, я так понимаю?
Е. Ройзман
―
Нет, это Орджоникидзевский район.
И. Воробьева
―
Это район Екатеринбурга. И там столько семей с инвалидностью. Ничего себе.
Е. Ройзман
―
Да. Слушай, мало того, у меня это было самое тяжелое время. Я когда был депутатом Госдумы, я там начинал. Вот у меня региональная неделя. Я 7 дней работаю, веду прием. Я понедельник начинал там. Ничего более тяжелого эмоционально я не видел в своей жизни. Был такой Ковалевский, председатель общества, который сумел это все организовать. 800 семей, которые просто обратились, попросили подарки. Если что, на Фонд Ройзмана заходите. Мы будем этим заниматься.Но я хочу сказать, что из них огромное количество народу – колясочники. Там есть люди, которые по несколько лет не выходили из дома. То есть если колясочник живет в хрущевке на 3, на 4, на 5 этаже, у него просто шансов никаких нет. И таких людей очень много. Поэтому у кого будет желание помочь – участвуйте.
И. Воробьева
―
Давай тогда скажем, почему нет шансов. Потому что в этих домах только лестничные пролеты, нет лифта, нет пандуса, ничего нет. Они просто не могут выбраться из дома, потому что их надо выносить на руках. И больше никаких вариантов выйти у них просто нет. И это не только в Екатеринбурге, а по всей стране.
Е. Ройзман
―
Да. Я тебе про лифты больше скажу. Российские коляски не входят в лифты. Они не входят в лифты совсем немножко. Но они не входят в 9-этажных домах стандартных в стандартные лифты. Это огромная проблема. Но за последнее время очень сильно участились обращения такие: надо помогать хоронить, людям не хватает денег на похороны. Несколько обращений подряд.Но самое главное – вновь пошли обращения по детям с ДЦП. Огромное количество. Из обращений по детям 80% – дети с ДЦП. Реально в России на сегодняшний день нет бесплатной нормальной реабилитации. Если японцы ставят 95% детей на ноги, просто возвращают к активной жизни, немцы, ФРГ – 94%, то у нас этот процент очень маленький.
Мало того, с этими детьми надо работать, пока от них молочком пахнет, когда они совсем такие еще молочные. Позднее все сложнее. С каждым годом шансов все меньше. А семьи эти очень сложные, потому что, как правило, отцы уходят очень быстро, когда ребенок с ДЦП. И, как правило, мать одна. Но это еще полдела. Когда этот ребенок доживает до 18 лет, он продолжает оставаться таким же ребенком и беспомощным, а там уже таких пособий нет. И мать с ним мучается. И если с матерью что-то случится, эти дети тоже не выживают. То есть это вопрос очень серьезный.
Но мы сейчас все обращения по ДЦП суммируем, тоже на сайте выставим, попытаемся закрыть там все сборы, помочь. Но пока мы Мишей Бахтиным занимаемся. Просто зайдите на сайт, посмотрите.
Ирин, кстати, еще для всех маленькое объявление. У нас стоит сейчас акция. Называется она «Зажги свет». Мы собрали кучу обращений от детей. Дети, которые самые сложные, из детского паллиатива дети, самые разные наши подопечные, которые написали свои желания на Новый год. Там есть дети, для которых это может оказаться последним желанием. И каждый, кто хочет такой-то, такой-то, такой-то вот такому-то ребенку подарок, просто заходит, зажигает свет в окошке и говорит: «Я беру на себя». И этот процесс идет. Зайдите тоже посмотрите. Просто Фонд Ройзмана нагуглите. Там все видно.
И. Воробьева
―
Да, это акция, которую многие фонды устраивают. Я вам очень рекомендую хотя бы в одной из этих акций любого фонда, который выберите, поучаствовать. Это очень приятно, когда ты на Новый год даришь кому-то из детей или из подопечных какой-то подарок, который человек правда очень хочет, и ты можешь дать ему такую возможность. Да, хорошо.Я хотела пару слов сказать, во-первых, про «Гринпис», про который ты начал говорить. Тут нам накидали сообщений, что вот, мол, чего вы их защищаете? Я вам про «Гринпис» могу сказать только одно – про российский, конечно, «Гринпис», разумеется – что это организация, которая живет исключительно на частные пожертвования, только на частные пожертвования. Никаких других денег там нет. Все. И у них, по-моему, в совете или в правлении, или что-то в этом роде – какой-то орган, который там в том числе проверяет деятельность организации, внутренний – Елена Панфилова из Transparency International. Ну куда прозрачнее? Я не знаю, честно говоря, кого еще можно было попросить следить за прозрачностью.
Е. Ройзман
―
Ирин, а я с «Гринписом» работал по спасению заповедников. И во время пожаров 10-го года я видел, как они себя вели, как моментально сорганизовывались. То есть очень достойный народ. И когда я был главой города, я с ними тоже работал. Куча дельных советов. То есть они глубоко в теме. Они профессионалы. И я, конечно, на их стороне. Международные институты, международные организации нельзя запрещать на территории страны. Это выводит нашу страну из цивилизованного поля.Смотри, сейчас вот эти скандалы с Америкой довели ситуацию. У нас закрывается два консульства: одно во Владивостоке генконсульство, а другое в Екатеринбурге закрывается. Генконсульство США… В свое время мне Россель рассказывал, как он договаривался с Ельциным, просил его, договаривался, чтобы в Екатеринбурге появилось генконсульство. Я говорю: «Эдуард Эргартович, почему именно с американцами?» Он говорит: «Понимаешь, появляются американцы – появляются после них все европейцы. То есть просто статус города, статус региона совершенно другой».
И конечно, куча культурных программ, научных программ сразу обнуляется с уходом генконсульства. И понимаешь, все, ощущение такое, что двери закрываются, следующая остановка – Венесуэла, а конечная – Северная Корея. То есть это то направление, в котором нельзя вообще двигаться. Или мы демократическая открытая страна, которая контактирует со всем миром, или мы начинаем потихонечку скукоживаться. А мы жили в такой стране и знаем, что это такое.
И. Воробьева
―
Хотела еще с тобой поговорить по поводу событий вокруг детского хосписа.
Е. Ройзман
―
Слава богу, там включилась прокуратура. Слава богу, отыграли назад. Здесь надо отдать должное, там очень хорошо Нюта Федермессер вовремя выступила. Там куча народа заступилась. Слава богу, что это нормально закончилось. «Дому с маяком» я желаю, чтобы они работали, чтобы у них все получалось. Они закрывают огромную нишу очень тяжелую.
И. Воробьева
―
Да. Но ведь дело, как мы понимаем, не только в «Доме с маяком». Вот эти журналы отчетности, которые в крупных медучреждениях десятками исчисляются, и нужно все это заполнять только синей ручкой – это ж большая проблема. И проблема учета этих лекарств, и уголовные дела против медиков – это большая проблема.
Е. Ройзман
―
Смотри, вот эти отделы – легальный оборот наркотиков – им, как правило, особо делать было нечего. Законы эти были приняты при советской власти, когда наркоманы кололись аптекой, «стекляшкой». Когда им нужен был морфин, омнопон, промедол, когда они ездили по онкобольным, там пытались что-то украсть, вот тогда эти законы были приняты. Сейчас ситуация изменилась. Сейчас наркотики не в больницах, не в аптеках, не у умирающих – совершенно другое распространение. И этот закон не нужен вообще.Единственное, что он делает – он пугает всех врачей. Я разговаривал с очень сильным реаниматологом. В реанимации человек работал. И он говорит: «Понимаешь, я боюсь назначать обезболивающие. Я лучше обойдусь какими-нибудь анальгетиками, потому что меня потом затаскают». И многие так. И это все отражается на больных. Знаешь, сколько самоубийств было из-за этого – из-за того, что лекарства не было в доступе? Ну а я-то столкнулся – врагу не пожелаешь. Моя мама лежит в Госпитале ветеранов всех войн, ей остается недолго, сумасшедшие боли. Пластырь «Дюрогезик» находится ровно в 100 метрах в онкоцентре. Дак из онкоцентра этот пластырь «Дюрогезик» за 100 метров не можем перенести в Госпиталь ветеранов всех войн – закон запрещает. Ну представляешь? Вот я сам столкнулся. И когда у тебя на руках… Не дай бог. Конечно, этот закон надо отменять.
И. Воробьева
―
При этом было поручение Владимира Путина о том, чтобы декриминализировать эту статью для врачей. Но, как и часто это бывает с поручениями Владимира Путина, которые ведут к улучшению в стране, оно так и пока на уровне где-то там.
Е. Ройзман
―
Слушай, они вообще его поручения не выполняют. И они вообще его всерьез перестали воспринимать. Сколько было поручений обратить внимание на это, обратить внимание на это. Столько было призывов. Постоянные же заголовки – «Владимир Путин призвал», «Владимир Путин призвал». А они его вообще всерьез не воспринимают. Создается вот такое ощущение.
Е.Ройзман: Сейчас наркотики не в больницах, не в аптеках, не у умирающих. И этот закон не нужен вообще
И. Воробьева
―
И знаешь, это очень обидно для людей, например, из НКО особенно, потому что они для того, чтобы добраться до Путина и объяснить ему эту проблему какую-то действительно остросоциальную, тратят огромное количество времени, потом очень радуются, что Владимир Путин дает поручение правительству. И это тянется годами и ничем не заканчивается. Это чудовищно, конечно.
Е. Ройзман
―
Ирин, мы возвращаемся к началу разговора. Чтобы решать проблемы своей страны, ты должен жить среди народа своей страны. Ты должен точно так же делить все эти трудности. Ты должен точно так же иметь пенсию и понимать, сколько она составляет эта пенсия. Ты должен ездить в общем потоке и понимать, где пробки. Ты должен лечиться в этих же больницах. Это уважение к своему народу.
И. Воробьева
―
Про коронавирус давай немного поговорим. Во-первых, как ты относишься к вакцинам, к вакцинации? Я имею в виду «Спутник», которым сейчас уже, я так понимаю, многие могут привиться, я так скажу. Но при этом многие боятся.
Е. Ройзман
―
Ирин, послушай. Особо никто сильно привиться-то не может, потому что «Спутника» нет. Вот если бы в доступе эта вакцина появилась – прививайся не хочу, многие бы привились. Но ее нет. Это первый и очень важный момент. Мало того, умудрились законтрактоваться с Ближним Востоком, еще где-то, в Израиль отгрузить. И тот контракт выполнить не могут. То есть нет возможности нормально производить. Ну вплоть до того, что пробирок своих нет. Пока ее нет. И сложно об этом говорить. И когда говорят, массовая вакцинация. Допустим, для Свердловской области массовая вакцинация – это надо хотя бы 2 млн. А здесь пока было тогда завезено 46 штук, а сейчас – я не знаю. Обещали еще немножко.
И. Воробьева
―
46 единиц?
Е. Ройзман
―
Да. Это было завезено. А сейчас я не знаю сколько. Ее просто нет. Но меня очень насторожила одна вещь. По некоторым СМИ прошло, что якобы существуют договоренности, что российская власть закупает 2 млн вакцин «Пфайзер» для близкого своего окружения, для силовиков и так далее и тому подобное. Мне не хочется в это верить, но такие разговоры пошли. Я допускаю, что это так. Вакцинироваться, в любом случае, надо. Проблема в том, что эту вакцину подали второпях и ей испортили репутацию. У вакцины плохая репутация. Поэтому будем смотреть.Но я готов. Если вакцина будет, вот я еще раз говорю, будет вакцина – я готов привиться в публичном пространстве при всех и рассказать о своих ощущениях, что если эта вакцина хорошая, чтобы тогда другие тоже прививались. Но призывать я могу только после того, как я привьюсь сам.
И. Воробьева
―
Но ты только имей в виду, что надо посмотреть насчет уже существующих у тебя антител, поскольку ты переболел. В общем, надо этот вопрос тебе прояснить – можно/нельзя с существующими антителами и так далее. Ну да, политическая репутация у вакцины так себе. Подмочили они, конечно. Еще давай про прием. У нас есть еще немного времени.
Е.Ройзман: Я готов привиться в публичном пространстве при всех и рассказать о своих ощущениях
Е. Ройзман
―
У меня история из книги, которую я просто хочу рассказать. Там несколько сильных историй. Но я историю хочу рассказать, – я ее рассказывал, – как бывает в жизни. И я специально хочу рассказать эту историю.Но сразу скажу, за последний прием и за всю неделю у меня куча обращений по наркотикам, куча обращений по алкоголю. Потом мне написал мужик и говорит: «У нас во двор каждый приезжает машина (он скинул мне номера). Каждый день уже третий месяц приезжает машина. И вся молодежь собирается. Торгуют прямо с машины». Это Орджоникидзевский район, Ползунова, 24. А глава района в прошлом работал в отделе по борьбе с наркотиками. Мы его знаем. У нас там куча была совместных операций. Я вот сейчас подобью и завтра ему скину всю информацию. Я думаю, что он со своими коллегами сумеет договориться эту наглую наркоторговлю пресечь.
Ну а история хорошая. Ко мне пришел парень.
И. Воробьева
―
Сейчас, секунду. Пауза. Прости. Я просто не видела то, о чем ты говорил по поводу закупки «Пфайзер» и того, что ты видел в СМИ. Мне тут написали наши зрители внимательные и попросили меня это посмотреть проверить. Действительно, заголовок «Россия начала переговоры о закупке 2,5 млн доз вакцины “Пфайзер” для чиновников и депутатов» опубликовало ИА «Панорама». А «Панорама» – это сайт…
Е. Ройзман
―
Нет, все. Если «Панорама»…
И. Воробьева
―
Сайт шутливых новостей.
Е. Ройзман
―
Слава богу, что это не так.
И. Воробьева
―
К сожалению, они правда очень часто выглядят, как настоящие, в нашей действительности.
Е. Ройзман
―
Да, да, да.
И. Воробьева
―
Но меня попросили это посмотреть. Я проверила. Действительно, у них есть такая.
Е. Ройзман
―
Ирин, согласись, я очень осторожно сказал. Мне не охота было в это верить. И я рад, что это не так.
И. Воробьева
―
Да. На всякий случай уточнили, да. Спасибо тем, кто обратил внимание.
Е. Ройзман
―
Слушай коротко историю. Ко мне пришел парень на прием. Такой здоровенный парняга. И видно, что у него бэкграунд такой. Я говорю: «Что у тебя случилось?» Он говорит: «Понимаешь, я освободился». А я говорю: «А за что сидел?» Он говорит: «Понимаешь, я почти что не бухал, но вот тут бухнул, набарагозил. Дали мне 4 года». Я говорю: «А что ты вдруг?»Он говорит: «У меня бабушка умерла. Вот меня сорвало. И так получилось. Меня посадили, а у меня сынок маленький. 2 года было тогда сыну. Меня посадили. А у меня жена что-то запировала, соседи на нее написали – и у нас ребенка изъяли. Ребенка изъяли, передали в Дом малютки и через полгода его усыновила семья из Первоуральска. Там за 40 людям. Взрослые люди усыновили моего сына. А я понимал, что мне надо освобождаться. Я вышел по УДО. Пришел домой. Я жену даже не ругал, потому что это моя вина. Начали думать, что делать. Вот ищу ребенка».
И мы нашли, где его ребенок. И я говорю: «Смотри, ситуация такая. Там люди совершенно нормальные». Он говорит: «Я поеду поговорю с ними». Я говорю: «Я тебя поддержу. Если я буду верить в то, что ты никогда уже никуда не залезешь и будешь воспитывать своего сына, я тебя поддержу». И представляешь, он поехал в Первоуральск. И они вышли гулять с мальчиком. И он подходит, сел на корточки возле него и говорит: «Ты меня знаешь?» Он говорит: «Ты мой папа». И все. И люди-то нормальные. Он ребенка взял вот так вот.
И представляешь, ситуация: он ребенка забрал, а отношения сумел сохранить хорошие с этими людьми. И он им отдает его на выходные, у него как бы вторая семья появилась. Он дома здесь и там у него люди есть. И вместо одного у ребенка… Знаешь, не было ни гроша, а вдруг алтын. И вот срослось. Вот так бывает в жизни. Это вот такое чудо случилось. Дай бог, чтобы у этих людей все было нормально. Вот так бывает.
И. Воробьева
―
Раз уж заговорили про истории и про книгу, расскажи про книгу. Где купить и как вообще пошло все?
Е. Ройзман
―
Слушай, реально мне очень нравится эта книга. Она действительно интересная. Она получилась. И это может быть такой учебник для будущих депутатов. Книга есть на Тверской в «Доме книги “Москва”», напротив вас на Новом Арбате в «Доме книги», в «Лабиринте» есть, в Екатеринбурге она в «Пиотровском», в «Доме книги» и в «Арт-птице». Если в «Арт-птице», то я могу даже подписать сам. Это хорошая книга.
И. Воробьева
―
В интернете можно заказать, правильно я понимаю?
Е. Ройзман
―
Можно в интернете в «Арт-птице» заказать, да. Если что, там ссылку кинь. Я рад этой книге.
И. Воробьева
―
Мы тоже все очень рады этой книге. Я тоже. И я надеюсь, что смогу урвать себе один экземпляр. Я помню, ты мне обещал. Спасибо большое.
Е. Ройзман
―
Я тебе подпишу, Ирин.
И. Воробьева
―
Да, буду ждать, когда ты здесь появишься и подпишешь. Ну или я в Екатеринбурге, или ты в Москве. Буквально 10 секунд у нас остается до конца эфира. Они все твои.
Е. Ройзман
―
Ирин, ну что, мы остаемся, мы никуда не уезжаем. Это наша страна. И мы будем здесь до конца. Поэтому я всем желаю доброго здоровья. И все равно я уверен, что в конце концов все будет хорошо. Добра и удачи.
И. Воробьева
―
Это была программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. До встречи ровно через неделю. Далее в эфире «Эха Москвы» в программе «Разбор полета» – политик Мария Гайдар.