Личный приём - 2020-08-24
И. Воробьева
―
21 час и 8 минут в Москве, 23:08 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Как всегда, эта программа идет из двух городов, из двух студий. Здесь в студии «Эха Москвы» – я, Ирина Воробьева, в Екатеринбурге – Евгений Ройзман. Женя, добрый вечер.
Е. Ройзман
―
Всем привет.
И. Воробьева
―
Я начну со странного вопроса, но я хочу, чтобы ты попробовал ответить мне именно на него. Вот все политические заявления, все, что ты думаешь про действия разных чиновников – это все дальше ты обязательно скажешь. Ответь мне, пожалуйста, что ты чувствуешь из-за того, что происходит с Навальным? Вот что ты чувствуешь именно?
Е. Ройзман
―
Ирин, если честно, мне очень больно и мне очень стыдно за свою страну. У меня ощущение такое, что весь мир увидел то, что у нас происходит. И мне действительно стыдно, неловко за свою страну, потому что они правильно думают, оно так и есть.
И. Воробьева
―
Спасибо. Давай тогда поговорим о тех событиях, которые мы наблюдаем с четверга прошлой недели. Вот сегодня клиника в Германии уже выпустила пресс-релиз, где официально заявила, что Алексея Навального отравили. Ты сомневался в этом вообще?
Е. Ройзман
―
А ты сомневалась?
И. Воробьева
―
Нет.
Е. Ройзман
―
А у нас кто-нибудь есть из слушателей, кто сомневался, как ты считаешь? Давай поставим голосование.
И. Воробьева
―
Послушай, подожди, нет, мы не будем ставить на голосование.
Е. Ройзман
―
А почему?
И. Воробьева
―
Я тебе объясню. Просто вот у меня было так. Я считаю, что сейчас должны доказывать, что это не было намеренным отравлением, а не наоборот. То есть сейчас сделали все, чтобы мы были уверены, что это намеренное отравление. Поэтому я не сомневалась. Я же не врач. И ты не врач. Мы не видели и не слышали.
Е. Ройзман
―
Да. Но у меня не было ни одной секунды сомнений, потому что картина очень ясная. И если вдруг у нас сомнения какие-то появлялись, то действия властей моментально эти сомнения развеивали. Так ведут себя, когда хотят скрыть отравление, когда хотят напустить туману, чтоб никто не успел разобраться, чтобы кучу версий вбросить. Ну мы же наблюдали не раз это все. У любого думающего человека, я полагаю, нет никаких иллюзий. Немцы просто поставили точку в этом вопросе.Причем, обрати внимание, они не сказали ничего лишнего. Они посоветовались с Юлией Навальной, которая там находится, спросили ее: «Вы не против того, чтобы мы вынесли эту информацию?» Она сказала: «Нет. Это важно. Надо выносить». И они сказали, что обнаружено отравляющее вещество, назвали его – ингибиторы холинэстеразы. Специалисты понимают, что это такое. Ну все. Прозвучало на весь мир. Но, судя по заголовкам газет, когда Навального перевезли, и те меры предосторожности, которые принимали немцы, иллюзий не было ни у кого.
И. Воробьева
―
Вот скажи, пожалуйста, как ты думаешь, как будет развиваться ситуация дальше? То есть мы сейчас более или менее успокоились, потому что Алексей Навальный находится в надежных, с точки зрения, по крайней мере, его семьи, руках медицинских. Что будет дальше? Не со здоровьем Навального – тут мы не врачи, сказать не можем. Я имею в виду с политическими последствиями.
Е. Ройзман
―
Смотри, что касается Алексея Навального в сегодняшней ситуации. Врачи говорят, что ситуация стабилизирована. Но он находится сейчас в искусственной коме. Но изначально он просто впал в кому. И позднее эту кому уже поддерживали искусственно – так легче переживать это. Прогнозы очень-очень осторожные. Никто пока не говорит вслух, что Алексей точно выздоровеет, точно поправится, точно выживет. Пока этого не говорит никто. Никто на себя это не берет. Остается надеяться все-таки, что просто и организм нормальный, и молодой он, и много слишком людей за него переживает. Очень хочется верить, что он выживет и встанет на ноги.Но когда Меркель и еще лидеры западные говорят, что нужно провести тщательное расследование – оно звучит для нас, для тех, кто живет в России, для тех, кто знает ситуацию, после убийства Немцова, после убийства Политковской, ну все пожали плечами: «Ну да, расследование». Всерьез к этому никто не относится. Понимание есть. Реакцию государства мы увидим. Но пока мы ее уже видим – делают все возможное, чтобы максимально скрыть происходящее.
Поэтому иллюзий никаких нет. Пока у меня нет никаких прогнозов, как будет развиваться ситуация. Но мы же не молчим. Мы не боимся. Мы говорим вслух. И вы тоже, и мы. Все нормальные люди говорят вслух о том, что произошло. Очень мало доверия к официальной информации (практически нет), мало доверия к власти, нет доверия к силовикам. Ну и то, что они в свои игры умудрились затащить медиков – это, конечно, очень плохо. Потому что только что медики ассоциировались…первые встретили ковид, рисковали жизнью, делали все возможное и вдруг раз…
И. Воробьева
―
Я бы хотела обратить твое внимание в части медиков. Может быть, я неправильно тебя понимаю, но мне кажется, когда мы говорим о том, что затащили медиков в эту историю, мы же говорим про главного врача и про замглавного врача, людей, которые делали заявления, принимали решения, а не про тех, кто непосредственно работал в палате, в скорой и так далее.
Е.Ройзман: То, что сейчас Навальный жив – это просто цепь такая благополучная стечения обстоятельств
Е. Ройзман
―
Ирин, на самом деле, то, что сейчас Навальный жив – это просто цепь такая благополучная стечения обстоятельств, которая держится на людях. Первое – то, что пилоты моментально приняли решение посадить самолет и им было куда быстро посадить самолет. Второе – то, что моментально приехала скорая. Врачи скорой разобрались сразу. Они же Кире сказали сразу, что это отравление, и с антидотом начали работать сразу. Они понимали. Только они сказали, что через пару часов все будет понятно. Но они успели сделать максимум до того, как там приехали силовики и так далее.И конечно же, Кира Ярмыш, которая первая подняла шум. Все-таки есть соцсети. Она подняла огромный шум. И уже включились в ситуацию все. Я думаю, что вот эти три момента сыграли свою роль, то есть разомкнули ту цепочку, которая намечалась. Потому что там перелет долгий – около 5 часов. И в принципе, он бы не долетел. Конечно, тем, кто действительно стоял у изголовья, конечно, это искренняя совершенно благодарность.
Но, понимаешь, проблема в том, что, конечно, надо судить и профессию, и вообще людей и народы по лучшим представителям. Но в жизни часто происходит иначе. И достаточно появиться одному подонку такому осознанному, когда будут плохо думать про всех. Конечно, нельзя обвинять всех врачей. И это несправедливо и нечестно. Но то, что врачей затащили в эту историю – это очень тревожный симптом для страны. Потому что, обрати внимание, в фальсификацию, в свои подлые такие игры власть втаскивает врачей, власть из силовиков делает карателей, власть в этой ситуации из врачей попыталась сделать своих пособников, а из журналистов делают пропагандистов. То есть нам есть о чем подумать.
И. Воробьева
―
Хотелось бы еще поговорить с тобой именно о политических последствиях. Вот тут спрашивают, и многие в эти дни говорили, в том числе сотрудники ФБК говорили, что сейчас будут выборы, «умное голосование». Связывают в том числе с этим, если я правильно понимаю, сотрудников ФБК. Вот тут у тебя спрашивают в чате трансляции, как считаешь, «умное голосование» без присутствия непосредственно физически Навального сработает?
Е. Ройзман
―
Смотри, я хочу сказать одну вещь. Во-первых, про «умное голосование» и то, что Кремль очень напрягает «умное голосование», сказали несколько независимых политологов. Именно независимых политологов. Второе. Сейчас умудрились создать сайт против «умного голосования». Его качает «Взгляд», другие провластные структуры. То есть это тоже о многом говорит. И мы видели, что «умное голосование» работает. Я думаю, что в этом комплексе это одна из очень серьезных причин.Я считаю, что ФБК – мощная структура, которая способна какое-то время работать без Алексея. То есть, в принципе, он и создавал такую структуру, которая способна работать. Они сдаваться не собираются, насколько я понимаю. И конечно, пользуясь случаем, я хочу сказать, что ФБК на сегодняшний день остается одной из лучших народных структур в России. И конечно, их надо поддерживать. Дай бог, пусть все получится.
И. Воробьева
―
Тут много разных историй вспоминают, связанных с отравлениями. И действительно, почему, как ты думаешь, это такие частые случаи именно у нас в стране? А их действительно очень много.
Е. Ройзман
―
Я думаю, потому, что у власти нет моральных ограничений каких-то. То есть есть проблема – ее надо решить. Вот и все. То есть там же не думают, что это Алексей Навальный, у которого пожилая мама Людмила Ивановна, отец Анатолий Иванович, люди, которые прожили жизнь, которых все уважают, которые Алексея очень любят и переживают за него. Они же не думают, что у него та жена красавица и умница Юля, которая очень достойно себя вела, что замечательные дети Захар и Даша. Для них Навальный – это препятствие. Препятствие, значит, нужно устранить. Ну, другими категориями мыслят. Это внечеловеческие категории.Ну и конечно, по международным последствиям. Их может не быть вот таких лобовых, прямых. Но это вопрос репутации страны. Понимаешь, очень приятно жить в стране, которую уважают, которой есть чем гордиться. И вдруг мы попадаем в ситуацию, что репутация у страны такая. Мало того, что мы все догадались, что Навального отравили, в общем-то, ни у кого в мире особых сомнений не возникло ни на одну секунду. Это вопрос репутации страны. И конечно, не хотелось бы, чтобы у нашей замечательной, действительно великой страны была в мире такая репутация.
И. Воробьева
―
Знаешь, если честно, очень сложно спрашивать про политические последствия отравления человека, которого мы знаем столько лет подряд. И это очень страшные какие-то слова, которые очень трудно произносить.
Е. Ройзман
―
Да, Ирин. Смотри, очень важный момент, который я хочу отметить. Обрати внимание, как Навального встречали в Германии. Они предприняли все меры предосторожности, они посадили самолет в другой аэропорт, они везли его с сопровождением серьезным полицейским. Мало того, там одна машина была противорадиационная. У них госпиталь оцеплен по периметру. Они четко понимают, с кем они имеют дело и чего можно опасаться. То есть я не думаю, что это такая сознательная демонстрация.Очень интересно. Обрати внимание, ряд европейских стран предложили Навальному и его семье политическое убежище. Это тоже жест. Но я хорошо знаю Навального. Совершенно точно, что он этим не воспользуется, что он когда встанет на ноги, – а я надеюсь, что он встанет на ноги, – он обязательно вернется в Россию. То есть у меня вообще ни на секунду сомнений не возникает, потому что Алексей действительно сильный, достойный человек, он боец. Он же понимал, что ему угрожает, с кем он имеет дело, на что он идет. И конечно, поведение его заслуживает уважения. И в этой ситуации, конечно, очень достойно себя ведет Юля Навальная, которая сейчас с ним находится.
И я хочу просто от всех нас передать слова поддержки и Людмиле Ивановне, и Анатолию Ивановичу, и Юле, и Даше с Захаром.
И. Воробьева
―
Олегу.
Е. Ройзман
―
Да, Олегу. Мы ценим Алексея. Мы знаем, что он достойный человек. Родители Алексея, вы воспитали сильного, хорошего парня, гражданина России. И даст бог, он еще даст вам не один повод им гордиться, и в конце концов он будет жив, здоров и с вами.
И. Воробьева
―
Я думаю, что мы еще вернемся и поговорим про все то, что произошло и происходит с Алексеем Навальным. Давай немножко про другое уже. Тоже тут у слушателей очень много вопросов. Давай про Куштау.
Е. Ройзман
―
Хорошая, приятная история про Куштау. И братья-башкиры, конечно, молодцы и все, кто поддержал. Мы уже говорили, Куштау – это шихан, это отдельно стоящая гора, в которой краснокнижных животных, редких птиц, совершенно своя флора. И его собирались срыть. Срыть из коммерческих соображений – добывать известняк. И люди встали просто насмерть, потому что это их Родина. И кто-то пытался продать их Родину за деньги. Оно немножко пафосно звучит, но это я просто по-русски перевожу то, что произошло.И очень интересно повел себя Хабиров, президент Башкортостана. Он приехал туда, он посмотрел. Он сначала сделал осторожное такое заявление, что пообещал рассмотреть вопрос и так далее. А потом достаточно жестко, когда увидел, что людей действительно это задело, что создается новый очаг напряженности, он как президент Башкортостана обратился в Минприроды с просьбой Куштау сделать особо охраняемой природной территорией, что сразу исключает любые разработки на этой горе. И Минприроды, насколько я понимаю, пошло навстречу – и этот вопрос решился.
И мы третий раз за недолгое время видим настолько сильное сопротивление людей, именно связанное со своей Родиной и с зеленой, с такой экологической повесткой – то, конечно, сквер в Екатеринбурге, который отстояли, это Шиес, где люди просто насмерть готовы были стоять на Русском Севере, и это вот Куштау. То есть это совершенно искренний протест, который увенчался успехом. И власть пошла навстречу. Я считаю, что там, где власть идет навстречу людям, где власть умеет включать задний ход – это не показатель слабости власти, это показатель зрелости и мудрости. Это надо отметить. Власть не должна бояться принимать решения вот такие.
И. Воробьева
―
Я же слышу не аплодисменты Радию Хабирову, правда же? Сейчас ты же не аплодируешь ему?
Е. Ройзман
―
Я тебе хочу сказать, что совершенно правильные действия, совершенно правильно оценили ситуацию. Это же самые разные могут быть мотивы. Но не стали раздувать, не стали людей ломать, не стали стрелять, а просто уступили людям. Это нормально для власти – уступать своему народу.
Е.Ройзман: То, что врачей затащили в эту историю – это очень тревожный симптом для страны
И. Воробьева
―
Я не про мотивы сейчас даже говорю. Я говорю просто о том, что одни и те же люди натравливают ОМОН на лагерь, где есть в том числе дети, где бьют людей, арестовывают их, утаскивают и сажают, и те же самые люди такие: «Ой, давайте мы будем хорошими и пойдем вам навстречу». Надо помнить, мне кажется, и те, и другие вещи в данном случае.
Е. Ройзман
―
Ирина, забывать нельзя. Но если умеют включить задний ход, исправить последствия, особенно, извиниться перед людьми, выказать людям уважение и признать свои ошибки – мы должны это отметить тоже.
И. Воробьева
―
Я, возможно, пропустила какие-то его извинения. Я прошу прощения.
Е. Ройзман
―
Я тоже не видел.
И. Воробьева
―
Да? Я не видела извинений. Разумеется, это очень хорошо, если Минприроды признает шихан Куштау особо охраняемой территорией. Тут я с тобой согласна. Про Беларусь начнем. Вот я вижу, как ты смеешься. Это ты вчерашние видео вспомнил, да, я правильно понимаю?
Е. Ройзман
―
Видео вчерашние.
И. Воробьева
―
Хорошо. Давай перед тем, как видео, я бы хотела с тобой вот о чем поговорить. Ровно неделю назад в нашем же эфире ты был среди тех, кто обвинил чемпионку по самбо Кристину Казаной в том, что она является тем самым человеком, которая била и пытала там людей. Это ошибка. Ты же знаешь.
Е. Ройзман
―
Ирина, я, во-первых, не называл фамилию. Я сказал Кристина, а в некоторых источниках было Карина. Там поторопились белорусы, вытащили не ту фотографию и действительно обвинили девчонку, которая к этому не имела никакого отношения. Но они сами распространили заявление везде, что ошиблись, что это не она.
И. Воробьева
―
Я хотела, чтобы ты тоже проговорил, потому что ты тоже был среди тех, кто обвинил девушку по фотографии. Ты тоже не знал, она это или нет.
Е. Ройзман
―
Послушай, я точно так же не знал. У меня информация из Беларуси. Я сказал, что была такая ситуация, что женщина била. Это не отменяет. То есть это никто не опроверг, что действительно била, издевалась женщина. Но это оказалась не та женщина, на которую подумали. Ну и слава богу, что на хорошего человека плохо не подумали.
И. Воробьева
―
Да. Только ей успели угрожать, травить ее и так далее. Вот они последствия вашего деанона, о котором мы говорили неделю назад. Спасибо, что он не закончился еще более трагическим образом.
Е. Ройзман
―
Да. Последствие деанона – то, что в конце концов поняли, что это не она. Это тоже деанон. Согласись.
И. Воробьева
―
Но это странный аргумент. Извини, пожалуйста.
Е. Ройзман
―
Почему?
И. Воробьева
―
Ну потому что.
Е. Ройзман
―
Точно так же выяснили, что это не она.
И. Воробьева
―
Да это просто какой-то человек вбросил в Твиттер. Это сразу все приняли на веру и начали ее травить, в том числе и Евгений Ройзман. Вот и все.
Е. Ройзман
―
Неправда. Давай тогда разберем эту ситуацию. Не в Твиттер вбросили, а было очень много информации от самых разных людей, что били, специфику, как били мужчин, как били женщин, и что женщину одну называли Карина или Кристина. А потом вывалили фотографии Кристины. И оказалось, что это не она. Но это не отменяет того, что людей били, били жестоко, целенаправленно и мужчин, и женщин. Била какая-то женщина. Просто пока не установили. Это они сделали ошибку, да.
И. Воробьева
―
Да. Это не отменяет того, что там действительно били и что, по свидетельствам людей, била какая-то женщина с особой жестокостью. Это вообще никто не оспаривает. Оспариваем только то, что многие люди, в том числе неделю назад у нас в эфире, обвинили вот эту Кристину в том, что это делала она. Я бы просто еще раз хотела сказать, что это не она, что это ошибка и что так не должно быть. Вот и все.
Е. Ройзман
―
Да. И конечно, извиниться, что не на ту девушку плохо подумали.
И. Воробьева
―
Спасибо. Давай теперь про… Я даже не знаю, как теперь назвать, честно говоря, этого человека с автоматом. Ну честно не знаю.
Е. Ройзман
―
Слушай, очень хорошо Павел Лобков сказал: «Приехал Лукашенко. Показал красавцам ОМОНовцам свой ствол». Это он называл их «красавцами ОМОНовцами» на весь мир. Знаешь, есть замечательная русская частушка: «Из-за леса, из-за гор показал мужик топор. Да не просто показал… Ну и, в общем, его привязал». Ровно тот самый случай. Он умудрился приехать тогда, когда уже все разошлись. Уже все разошлись. Он приехал, бегал с автоматом, демонстрировал его. Кто-то ему это подсказал сделать.Но то, что он нарядил своего сына 15-летнего… Слушай, такие вещи делал Каддафи и такие вещи делал Саддам Хусейн. Когда ты даешь своему ребенку автомат, он отвечает перед людьми потом как человек, взявший в руки оружие. Об этом тоже надо помнить. И пример Саддама Хусейна и его сыновей и Каддафи и его сына тоже должен быть у любого диктатора в голове. Зачем ты сына-то замазал в эту ситуацию? Но это полдела. Знаешь, когда летает на вертолете и про свой народ говорит: «Разбежались, как крысы», а потом грозит автоматом своему народу, понимаешь, конечно, эта история не политическая, а эта история уже скорее медицинская.
Еще один нюанс. Это я говорю не ему, а просто братьям-белорусам. Братья-белорусы, пожалуйста, помните, что вот этот вертолет, на котором летал Лукашенко, куплен на ваши деньги, резиденция построена на ваши деньги, Лукашенко содержится на ваши деньги, автомат, который он вручил Коле, на ваши деньги. И те палки, которыми вас хлещут и насилуют, они тоже куплены на ваши деньги. Так же, как вся эта свора вот этих псов лукашенковских, она содержится на ваши деньги. Если вы не будете платить им деньги, ему не на что будет их содержать. То есть это такой спич, но я сказал то, что думал.
И что меня радует и что задевает. Конечно, это очень мощный, очень мирный и честный протест. Но Лукашенко не собирается отдавать власть. Он крепкий кулак. Это его хозяйство. У него цепные псы свирепые, которые его не укусят никогда и порвут любого. Он любого работника, который ему не нравится, может скормить свиньям. Ну что, свиньи все съедят. Это его хозяйство. Он никуда не уйдет. Он не собирается уходить. У него нет никаких моральных ограничений. Он находится у власти и отдавать ее никому не собирается. И когда ему говорят, что ты находишься у власти нелегитимно, его это не интересует. Его интересует только власть.
И. Воробьева
―
Давай здесь поставим запятую. Нам нужно прерваться на новости и рекламу. Потом продолжим программу «Личный прием» с Евгением Ройзманом.НОВОСТИ / РЕКЛАМА
И. Воробьева: 21
―
34. Продолжается программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Мы прерывались на новости и рекламу в тот момент, когда говорили про Беларусь и про то, как себя чувствует Лукашенко.
Е.Ройзман: ФБК – мощная структура, которая способна какое-то время работать без Алексея
Е. Ройзман
―
Смотри, Ирин, с твоего позволения, сейчас прозвучала новость, что замглавного врача готов поспорить, надо разбираться с заявлением немецких врачей, где произошла ошибка и так далее. Я вот на секунду вернусь буквально. Очень интересная ситуация. Омские врачи сначала поставили гипогликемическая кома. Потом 21 августа было сделано заявление, что в организме Навального никаких ядов, следов отравления не обнаружено.Очень интересно поступил «Знак» в этой ситуации. Они просто поставили текст: «Вот такой диагноз. Врачи, что вы думаете?». И начали обзванивать: «Кто может прокомментировать, отпишитесь». В общем, вышли несколько врачей. В эфир комментировать отказались. И сказали, это абсолютная чушь. Выходили эндокринологи и объясняли ситуацию. Реаниматологи говорили, это абсолютная чушь. И им говорят: «Прокомментируйте. Можно ставить ваш комментарий?» Они говорят: «Нет-нет, не надо». И прокомментировал в конце концов из Ильинской больницы знаменитый травматолог Андрей Волна, который просто все назвал вещи своими именами как врач с более чем 30-летним стажем.
В свое время в России произошла одна история очень серьезная. Петр I заставил священников раскрывать тайну исповеди. Если они что-то интересное и серьезное услышали на исповеди, они обязаны были доносить. Так вот в России сложился обычай, до сих пор существующий, увидел священника, увидел попа в черном, в рясе – перейди на другую сторону. Со времен Петра I ровно по этой причине вот эта примета в России и возникла. И мне бы не хотелось, чтобы врачей, которые действительно всю жизнь работают и кладут жизнь на это, которых все люди всегда уважали, чтобы вдруг несколько человек вот так подставляли, чтобы появился мем «омские врачи». Ну и так далее.
Ты видела это стихотворение, которое появилось? «В Омске, тёмном городе, тёмными ночами ставятся диагнозы омскими врачами. Про обмен веществ они всякий бред несут. Не болейте в Омске вы. В Омске не спасут». Ну вот понимаешь, на голом месте. Ты уже никому рта не заткнешь. И уже будут говорить. И уже «омские врачи» мем появился. Из-за нескольких людей, которые просто предали свою клятву Гиппократа и которые разменялись вот так вот на одобрение начальства.
Очень важный момент. Я считаю, что в будущей России надо запретить занимать партийные какие-то должности, запретить вступление в партии всем, кто занимается жизнеобеспечением – врачам, представителям водоканала, еще. Ну нельзя быть партийными. Над ним не должно быть никакого партийного и идеологического начальства. Ну мы же не в Третьем рейхе. Люди свободные. Не должно быть партийного давления по партийной линии на людей. Ну я же понятно говорю, да?
И. Воробьева
―
Да. И я, кстати, с тобой абсолютно согласна, что главные врачи вообще не должны занимать никаких партийных должностей. Мне кажется, это абсолютно справедливо. Точно так же, как журналисты не должны входить в какие-то партии политические. Мне кажется, это баланс и равновесие.
Е. Ройзман
―
Слушай, что касается Лукашенко. Чего я боялся… Я тебе говорил об этом несколько передач назад. Я боялся, что мы залезем за Лукашенко. Представляешь, Лукашенко – он один. И против него 80% белорусов. Мало того, что 80%, которые отдали голос за Тихановскую. Но там еще серьезней ситуация. Из тех, кто остались, там были те, кого на автобусах привозили, приводили на участки, которые обязаны были голосовать. То есть за него, на самом деле, не такое большое количество народу. И получается, с одной стороны – Лукашенко, а с другой стороны – народ Беларуси. Белорусы – это те люди, которые искренне по-доброму относятся к России и любят русских. Это откровенно братский народ.И вдруг мы занимаем сторону откровенного упыря и вурдалака, которого наши точно так же не любят, как и белорусы, относятся к нему брезгливо. Но вынуждены мириться, просто чтоб Беларусь не вышла из орбиты российской. Что касается орбиты. Это очень просто. На самом деле, не надо никого держать силой. Как только мы будем сильными, успешными и богатыми, все придут сами, все сами вернутся. Но пока мы такие, какие есть, какие-то центробежные силы появляются.
И сегодня в «Российской газете» было, что Беларусь закупит у России БТРы и вертолеты. Ну послушайте, у батьки нет денег. Никогда в жизни он ничего не купит за наличку. Он кулак. Поэтому это будет очередная помощь братскому народу. Но это будет помощь не народу, а пересидевшему диктатору Лукашенко. Это огромная проблема. И мы встаем на его сторону на глазах у всего мира, на глазах у всего народа Беларуси. Он нас тянет в пропасть. То есть зачем нам это надо? Это такой важный момент.
Что касается клинического состояния. Вот эта милитаризация общества последняя истеричная дошла до такой степени, что сегодня увидели воздушные шарики и подняли вертолеты их сбивать. Воздушные шарики, которые со стороны Литвы.
И. Воробьева
―
Но там не воздушные шарики, там воздушные шары были – это что чуть побольше. Но тем не менее.
Е. Ройзман
―
Ну побольше. Но когда уже по приказу диктатора начинают за воздушными шарами гоняться на вертолете – это тоже не военная история, а медицинская. И такого становится все больше. Я думаю, что все вот эти пиарщики безработные… У нас же не стало никаких выборов в России, все меньше и меньше. И очень много безработных пиарщиков, политологов. И многие из них сейчас поехали в Беларусь. И все эти схемы мы понимаем. Поэтому мы и наблюдаем такое совершенно идиотское перерождение Лукашенко. Ну, поживем – увидим.Но если братья-белорусы настроены на мирный протест, если у них оппозиция решает вопросы, что дарить ОМОНовцам – фиалки или гвоздики (ну вот такого типа вопросы), это особо ни к чему, конечно, не приведет. Но если уже протест абсолютно мирный, то передавить можно только выходом всей страны. Только количеством в такой ситуации можно передавить. По-другому не будет ничего. Эта история затянется, как Венесуэла, как все остальное. И надеяться народу Беларуси, кроме самих себя, в этой ситуации не на кого.
Е.Ройзман: Когда ты даешь ребенку автомат, он отвечает перед людьми потом как человек, взявший в руки оружие
И конечно же, я считаю, наши симпатии на их стороне. И дай бог, чтобы у них получилось. Но никаких иллюзий быть не должно. Этот человек власть не отдаст. Этому человеку не станет совестно, ему не станет стыдно, он не скажет: «Все, я ухожу. Действительно, вы не хотите меня». Не будет такого. Он не отдаст власть. Поэтому ее надо забирать.
И. Воробьева
―
Давай немного поговорим про прием, потому что нас все так очень дергают про прием. Спрашивают, будет ли вообще хоть одна история? Я очень извиняюсь. Просто тут, на самом деле, такое количество самых разных событий, что очень сложно про все про них не поговорить. Мы обязательно еще поговорим про Хабаровск чуть попозже. Давайте сейчас на прием, а потом про Хабаровск тоже поговорим.
Е. Ройзман
―
Слушай, у меня была очень интересная история. В Фейсбуке люди разместили пост. Есть такой известный пианист Константин Чавдаров. Его обвинили в педофилии и дали ему 9 лет. Вот я посчитал последние обращения за последние годы по педофилии – у меня было 5 ситуации, где людям давали сроки. И из 5 я 3 точно знаю, что вообще никакого отношения ни к какой педофилии не имели. То есть просто разбирался в этих делах подробно.Просто когда уже шестеренки закрутились, каждый следователь, который видит, что, в общем-то, дела никакого нет, но уже времени на него потрачено много, он говорит так: «Все, я передам в суд. Пусть суд разбирается». Но суд дает 0,2% оправдательных приговоров (1 из 500). Шансов нет. Судья боится дел по педофилии. Ему легче в лагерь отправить.
И текст поставили в Фейсбуке в поддержку этого Константина Чавдарова, пианиста, который 9 лет получил. Люди возмущены. И вдруг туда начинают сыпаться откровенным спамом, а это бывает часто: «Помогите Маше Леонтьевой». А Маша Леонтьева – девочка со СМА, которой надо собрать обязательно 160 млн. А собрали всего 45 млн. Причем она москвичка. И считают, что не собирается именно потому, что москвичи вот так вот. В провинции бы люди все собрались и сделали. А Москва как-то так к своим относится.
И представь себе, посыпался этот спам. Он невероятно раздражающий. Я сам видел, когда мне под каждый пост… Ты пишешь о своем о чем-то серьезном, и вдруг кто-то начинает: «Ой, спасите нашу девочку, спасите нашего мальчика». Ты говоришь: «Слушайте, если вам что-то надо, напишите мне в личку». И в это время вдруг другие люди, другие люди. И просто спамом заваливают. И это не вызывает ничего, кроме раздражения.
И там точно так же. У людей появилось раздражение, и они очень жестко говорят: «Да вы тут все мошенники. У вас аккаунты практически пустые. Да вы тут мошенники». А волонтеры работают с пустыми аккаунтами. Просто я эту ситуацию знаю. И я вынужден был залезть. И увидел, что у людей раздражение. Они просто чуть на аннулировали чужой сбор вообще. И пришлось разбираться.
И я хочу сказать тем, кто пытается помочь Маше Леонтьевой, зайдите в фонд «Милосердие», посмотрите ситуацию. И действительно можно помочь и собрать эти деньги. Нельзя в чужие тексты заходить с этим спамом. Это раздражает. Так нельзя делать. Я уже не раз это говорил. Фонд «Милосердие» Маше Леонтьевой собирает. Кто хочет маленькой девочке помочь зайдите.
Я хочу сказать, что они собирают на «Золгенсма». И я увидел по нашей Ане Новожиловой, что девочка не держала голову, вообще ничего, как парализованная маленькая была. Один укол – они вернулись. Это живой, здоровый ребенок. И поэтому никаких денег не жалко, чтобы ребенок встал на ноги. Поэтому запомните, услышьте, помните – Маша Леонтьева. Фонд «Милосердие» посмотрите.
У меня очень интересный случай, о котором я хочу рассказать несколько слов. Село Усть-Багаряк. Живет мужик татарин. Марсель зовут. Работяга. То есть с соседями разговаривали, выясняли. Держит ферму (там 30 коров) и торгует в разных местах с улицы молоком. И у него основная клиентура – пенсионеры. Мало того, он некоторым пенсионерам дает молоко бесплатно как бы за такую рекламу – земля слухом полнится. Торгует дешевле, чем во всех магазинах, потому что инфраструктуры особой нету. Молоко качественное.
И к нему стал ходить один дед, которому за 80. А у него дома бабушка лежит его 29-го года рождения, то есть совсем уже пожилая. Лежит, инвалид 1 группы, парализована. И этот Марсель познакомился с этими стариками, 2 года они брали у него молоко. И он их перевез к себе. У них была квартирка какая-то тут мулипусечная. Он их перевез к себе. И за этой бабушкой 29-го года ухаживала его мать.
И потом старик умер. Марсель его похоронил. Все как положено. И бабушка живет у него. И Марсель говорит: «Начали ходить какие-то странные люди, какие-то гопники и говорят: “А где дедушка? А там квартира осталась”». И он бабушке это рассказал. Она в ясном уме. Говорит, такая ситуация. Она говорит: «Знаешь, это действительно наша квартира. Я умру, пусть вам все отойдет».
Проходит некоторое время. И вдруг к этому Марселю врываются, в дверь долбятся полиция и сын этой бабушки. И он говорит: «Мама, я тебя забираю. Собирайся». Она говорит: «Я тебя не видела столько лет. Я забыла, что у меня есть сын. Ты мне ничем ни разу не помог. Я боюсь с тобой куда-то уходить». Марсель говорит: «Не трогайте ее». Полиция говорит: «Нет, мы ее заберем. Сын написал заявление, что мать похитили и удерживают». Они увозят мать из дома, возбуждают уголовное дело о похищении человека.
Но, кроме этого, самое интересное, сын этот – бывший следователь, живет в Смоленске. Думаете, он маму к себе забрал? Нет. Она находится сейчас в Кунашихинском районе в больнице. И ей даже памперсы некому поменять. Он ее бросил там в больнице.
И у нас два юриста всерьез взялись за это дело и говорят: «Мы будем отстаивать». Но я с такими делами сталкивался. Но это такая сильная, запредельная история. Если бы он забрал мать к себе, приехал бы и сказал: «Мама, я хочу, чтоб ты жила у меня. Спасибо вам, добрые люди, что вы за моей матерью третий год ухаживаете», все бы было понятно. Но мы наблюдаем. Я потом про эту ситуацию расскажу.
И. Воробьева
―
Давай сейчас прервемся на другие истории. Очень просят про Хабаровск поговорить. Все пишут, что вот, мол, на фоне Беларуси, на фоне Куштау, на фоне, разумеется, происходящего с Навальным все как-то про Хабаровск забыли. Но на самом деле же нет, не забыли.
Е.Ройзман: Уже «омские врачи» мем появился. Из-за нескольких людей, которые предали свою клятву Гиппократа
Е. Ройзман
―
Ирина, мне нечего сказать про Хабаровск. Политика – это действие. Вот здесь действие регулярно повторяющееся, настойчивое. У меня огромное уважение к жителям Хабаровска, которые отстаивают свою позицию, потому что это вопрос человеческого достоинства. Они защищают свой выбор. Почему вообще выборы важны, почему важны выборы руководителей и регионов, и городов? Потому что люди несут ответственность за свой выбор и должны заступаться за избранного ими человека, когда считают, что он прав. Хабаровчане ведут себя очень достойно.Но я не понимаю, к чему это приведет. Начнутся дожди, будет холодно. Если в первый раз, когда вышло чуть ли не 100 тысяч человек, все вздрогнули, сейчас столько не выходит, это становится привычнее. Студенты пойдут учиться. И я не понимаю. То есть понятно, что у меня есть подсказки, которые я не озвучу. Эта история хабаровская. Она достаточно региональная. Для всех для нас это пример, повод задуматься. Но эту историю предстоит решать хабаровчанам. У меня нет понимания, к чему они будут эту историю подводить и как добиваться.
И. Воробьева
―
А вот тут, кстати, спрашивают: «Вот в Хабаровске в этих протестах нет лидера. Насколько это важно?»
Е. Ройзман
―
Не важно. Вот это как раз не важно. Мы видели, вон у нас сквер когда отстояли, это было яростное такое сопротивление. Там не было организаторов и не было никаких лидеров. В Хабаровске нет концепции. Но ее и быть не может. И непонятно. Есть ситуации, когда люди готовы идти до конца – когда стоит угроза их Родине, их близким, их человеческому достоинству какое-то невероятное унижение происходит, их жизням. А здесь этого ничего нет. И не понятно, сколько это может продержаться.Если бы сейчас были какие-то выборы, они бы на выборах показали. Но я скажу так, Дегтярева они не принимают. Дегтярев ведет себя, на мой взгляд, по-хамски с элементами глумления, до конца не понимает, что происходит. И поэтому на выборах Дегтярева хабаровчане могут сказать свое слово. Людей не перешибить в этой ситуации никакими технологиями, никакими подвозами, никакими каруселями. Если Хабаровск скажет «нет», то Дегтярева никакого там не будет. Поэтому увидим. Но хабаровчанам, в любом случае, уважение. Они красиво себя ведут. Они молодцы.
И. Воробьева
―
Еще просят очень спросить про сбор подписей за возврат выборов. Как дела?
Е. Ройзман
―
Да. В Екатеринбурге собрали уже 10 тысяч подписей на сегодняшний день. Если что, нагуглите – народная инициатива, возвращение прямых выборов мэров. У нас прямые выборы мэров – Москва, Питер, Новосибирск… Ну, Москва и Питер – это субъекты Федерации, их не считаем. У нас Новосибирск, Томск, Хабаровск, Улан-Уде, по-моему, еще Якутск, Анадырь остались. То есть совсем немного осталось таких областных городов. И, в принципе, прецеденты есть. И сейчас будет вноситься законопроект.Но обращаюсь к екатеринбуржцам. Там надо для страховки набрать еще несколько тысяч подписей, чтобы не смогли отбраковать. Поэтому сбор подписей продолжается у памятника Ленину в сквере. То есть следите. Зайдите на сайт народной инициативы, посмотрите по ссылке. Надо поддержать. Я подписался.
И. Воробьева
―
Я прошу прощения, но тем не менее. У нас есть зрительница в Ютубе, ее зовут Катя (она, по крайней мере, так представляется). Она просит рассказать о чем-нибудь хорошем. Если честно, я специально читаю этот вопрос, потому что настолько все слоями плохо. Может быть, действительно, есть какая-то хорошая история с приема, которой ты хочешь поделиться?
Е. Ройзман
―
Слушай, я рассказывал историю про девчонку, у которой забрали двух детей, которые находятся 11 месяцев в приюте.
И. Воробьева
―
Да, да. Где ремонт надо было сделать. Я помню.
Е. Ройзман
―
Да. Позвонил парень Дима и говорит: «Слушайте, давайте я сделаю ремонт. Что там надо еще, кухню? Мебель я на кухню поставлю. Ремонт мы сделаем». Зашла бригада. И в течение нескольких дней они заканчивают уже ремонт. И у опеки сейчас по суду даже поводов не будет, чтобы детей не отдать. Вот просто так нормальные люди откликнулись – и сразу получилось.Кучу нам привезли еще продуктовых наборов. Тоже сейчас будем людям рассылать, раздавать, потому что у многих действительно большие проблемы. Хоспис сегодня открылся. Завтра поедем посмотрим, что им привести. Надо будет хоспис кормить. А поскольку мы кормим больных традиционно… Это Нюта Федермессер в свое время подсказала, и Лиза Глинка подсказала, что очень важно обеспечить небольничное питание. То есть люди, которым предстоит умереть, их, конечно, нельзя больничной какой-то баландой кормить. Потому что у них там по 57 рублей в день питание.
Я-то, кстати, в 40-й когда лежал с коронавирусом, в 40-й городской больнице кормят замечательно, то есть по-настоящему. А здесь другая ситуация. И надо обеспечить небольничное питание. Но это будет порядка 400 тысяч в месяц. Потому что вместе с больными мы кормим и врачей, потому что там людей берут, чтобы не платить высокие зарплаты, их берут из области. И там очень тяжелая работа совсем за небольшую плату. И поэтому в знак уважения хотя бы раз-два в день нормально людей кормить.
Поэтому, если что, Фонд Ройзмана посмотрите, наберите в любом поисковике. Можете с нами поучаствовать. И мы обстановку завтра посмотрим, что там и как, как он наполняется, чем жить будет и так далее. После коронавируса передали обратно хоспису помещения.
И. Воробьева
―
Кстати, про коронавирус. Приходят люди по поводу коронавируса? Какие-то приносят жалобы?
Е.Ройзман: У меня огромное уважение к жителям Хабаровска, которые отстаивают свою позицию
Е. Ройзман
―
Обращений стало гораздо меньше. Разговаривал с главврачами. Появились свободные места. Поэтому есть ощущение, что действительно потихонечку идет на спад. То есть есть другие тревоги и опасения. Но мы потом поймем в сентябре.Мы, видимо, 4 сентября будем проводить первый прием. Если 4 сентября проведем первый прием, то 5 сентября мы проведем первую пробежку. Так что следите. Я буду держать в курсе.
И. Воробьева
―
Неплохо. Слушай, тут еще очень просят спросить про схиигумена. Я не знаю, насколько ты владеешь какой-то новой информацией. Потому что там все спрашивают, а что в итоге? Столько жалоб, такое количество обращений. И что-то все впустую.
Е. Ройзман
―
Ирина, на самом деле, Русская православная церковь – организация очень жесткая. Извержение из сана – это конец карьеры. Эта ситуация обратно не отыгрывается. Очень боялись, что, как их называют, раскольники соберут параллельный крестный ход на Царские дни. Но они сумели вывести полторы тысячи человек. В масштабах города это незаметно вообще. То есть эту ситуацию Русская православная церковь решит, потому что, еще раз говорю, этой организации 2000 лет. И они сами справятся. Я надеюсь, что все закончится хорошо, и вся эта смута когда-нибудь уляжется. Я не хочу в эту ситуацию влезать, комментировать. Оно решится само.
И. Воробьева
―
Меня всегда удивляло, как ты не лезешь в эту историю, правда. Ну, окей. Не хочешь, так не хочешь. Мое дело – вопрос задать. Есть еще с приема какие-то истории? Тут есть вопросы еще, но их не так много.
Е. Ройзман
―
Слушай, у меня одна серьезная история еще. У нас на Испытателей, 22 стоял большой дом, 70 квартир. Строили его когда-то военные для своих. И вот там 65 семей успели приватизировать, а 5 семей не приватизировали. И дом начинают расселять. Приватизированные – им выдают жилье какое-то. А которые неприватизированные – в этих ситуациях город говорит: «Мы забираем под себя. Ставим на баланс эти квартиры. Будет считаться как муниципальное жилье. Ну и люди по закону приватизируют».И вдруг Минобороны говорит: «Нет-нет, мы строили это как общежитие. Это общежитие. Мы это жилье заберем, а людей выселим». И говорят: «Подождите минуточку. Как это выселите? Люди там прожили по 20 лет. Нормальные люди. У них нет другого жилья». Минобороны говорит: «Ну мало ли что нет другого жилья…». И умудрились в суде апелляцию выиграть. И сейчас очень интересно, наши юристы совместно с городскими юристами будут отстаивать права людей.
Но я видел сам, как расселяют общежития. 5-этажка, хрущевка, общежитие. Завод продавал, человек купил и говорит: «А мне зачем? Мне эта 5-этажка не нужна. Это моя территория, мой завод. Я снесу и построю здесь высотку». И это были огромные проблемы. Представляете, город вынужден брать это на себя. А город брать на себя – это, значит, все жители должны оплатить вот эти 100 квартир людям, которые там живут. Это же ложится на всех. Это же не откуда-то деньги, это деньги городские. То есть таких ситуаций, на самом деле, много. Ну вот будем с этой разбираться. Я думаю, что отстоим.
И. Воробьева
―
Возвращаясь к Беларуси. Тут спрашивают: «Вот появление Лукашенко с автоматом и вообще вот эта вся такая военная история именно про него, означает ли это, что он может открыть огонь по людям не резиновыми пулями, а настоящими?»
Е. Ройзман
―
Во всяком случае, Лукашенко это везде, где только можно, демонстрирует. Он это демонстрирует, декларирует и так далее. Но теперь представь себе, если он себя считает президентом Беларуси, это его народ. И когда обезумевший диктатор бегает с автоматом и мирным людям безоружным говорит: «Я огонь открою», это нормально, как ты считаешь? Вообще, я думаю, что, на самом деле, смотри, славянские народы – ни Беларусь, ни Россия, ни Украина – никто не вооружен. А я считаю, нельзя бояться.Смотри, во всех войнах, которые вели русские, сразу после военных действий разоружали всех, кого только можно, сразу после большого партизанского движения разоружали всех, кого только можно. Потому что всегда были хозяева, которые боялись, что у рабов будет оружие. Наличие оружие – это единственное, что по-настоящему отличает свободного человека от раба. И так было всегда. Это я просто как историк говорю.
Поэтому я считаю, что нужно будет когда-нибудь разрешить в стране владение оружием. И в стране, в которой граждане имеют право владеть оружием, никогда в жизни никакой режим Лукашенко не удержится, никогда никакие озверевшие ОМОНовцы не будут людей хлестать палками и насиловать. Я считаю, что это необходимо. И события в Беларуси это показывают. И события в России, кстати, тоже показывают.
И. Воробьева
―
15 секунд. Все твои.
Е. Ройзман
―
Я желаю Алексею Навальному встать на ноги и вернуться в Россию. Я желаю жителям, гражданам Беларуси когда-нибудь отстоять свою страну и чтоб Беларусь стала свободной. И я желаю всем доброго здоровья и надеюсь, что когда-нибудь все равно все будет хорошо. Во всяком случае, мы будем стараться.
И. Воробьева
―
Спасибо большое. Это была программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. В следующем часа программа «Разбор полета» с Михаилом Войтенко.