Евгений Ройзман - Личный приём - 2020-08-03
М. Максимова
―
21 и почти 07 в Москве. В студии – Марина Максимова. Временно заменяю Ирину Воробьеву. Она пока пусть отдохнет неделю от всех – от нас и от вас, и от новостей. А это программа «Личный прием». И по традиции на связи из Екатеринбурга Евгений Ройзман. Евгений, добрый вечер.
Е. Ройзман
―
Марин, привет. Всем привет.
М. Максимова
―
Я напоминаю, что нас можно не только слушать, но и смотреть. Поэтому подключайтесь на Ютюб-канал «Эхо Москвы». Здесь уже работает вовсю чат, поэтому задавайте вопросы в том числе нашему гостю. Вижу уже некоторые вопросы. Присылайте тоже свои вопросы по СМС +7 985 970 45 45.Про Хабаровск хочу спросить. Собственно говоря, у нас сейчас пока две главные темы – Белоруссия и Хабаровск. Начнем с России все-таки. Сейчас протесты, пока что по крайней мере, стали чуть слабее. То есть, как говорят, в эту субботу пришло не мало людей, а просто несколько меньше, чем приходило раньше. Поэтому какие-то выводы делать рано. Но вот что происходит там сейчас?
Е. Ройзман
―
Во-первых, был очень сильный дождь. Во-вторых, протест продолжался еще и в воскресенье. И что удивительно, вышли местные десантники, возглавили шествие, потому что был День ВДВ, что, в общем-то, тоже значительно. Хабаровск немножечко… Я не могу сказать, что утих протест, потому что его поддерживают по всей стране. Они просто очень внимательно смотрят за ситуацией, какие движения будут делать, продолжая вот эту линию федерального центра. На самом деле, есть такие вещи, которые не рассасываются.Это может утихнуть, потому что потихонечку надоест. К сентябрю там студенты, школьники пойдут в школу, то есть уже не станут часто выходить. Ну, просто выдыхается эта повестка. И если федеральная власть ничего опять не сделает такого, то оно пойдет на спад.
Е.Ройзман: Я не могу сказать, что утих протест, потому что его поддерживают по всей стране
Но вполне возможно, что у этого протеста выработается какой-то совместный план, просто план именно вот по-настоящему, с большой буквы, и они начнут своего плана придерживаться, ужесточать требования, добиваться выполнения этих требований. У них есть механизмы свои, такие серьезные механизмы. Я не буду в федеральном эфире подсказывать, потому что я думаю, что люди и сами нащупают, сами найдут. И, в принципе, они могут – сложно, конечно, но могут – добиться своего.
Но, с другой стороны, уже Дегтярева точно никто не отзовет. То есть какой бы он ни был непопулярный, какой бы он ни был неумный, его уже точно никто не отзовет. Фургала им точно никто не вернет. И это должен быть совсем иной протест, чтобы Москва начала разговаривать по-другому. Но люди этого не хотят. Радикализацию протеста можно заменить только числом. То есть это должно выйти подавляющее количество граждан края. То есть только тогда что-то может тронуться с места.
Тем не менее, это очень большой сдвиг. Это видно, что у людей самосознание, что местный патриотизм, что ощущение собственного достоинства серьезное. Это транслируется на всю страну. Это всем пример. Посмотрим, как будет развиваться. Но Хабаровск все поддерживают.
М. Максимова
―
А у вас есть ответ на вопрос, почему – вот здесь сравнивают не точные цифры, а в процентном соотношении – сколько людей вышли на улицы в Хабаровске и сколько людей в последнее время выходят на улице, например, в Москве? И это процентное соотношение не в пользу Москвы, причем очень не в пользу Москвы.
Е. Ройзман
―
Смотри, Марин, никто не знает, с чего полыхнет протест. Никто не знает. Кто бы мог подумать, еще несколько месяцев назад сказать, что какого-то чернокожего наркомана, преступника во время задержания повредят так, что он умрет, и что полыхнет вся Америка? Кто мог подумать? Кто мог подумать, что когда-то в Чехословакии парень выйдет и себя сожжет, и встанет вся Чехия? Кто мог подумать? Никто не мог подумать. Какая-то капля всегда бывает последней. Неизвестно, что сработает.А помнишь, что было в Тунисе? Просто один человек, которого ударила по лицу местная чиновница. Он всю жизнь торговал там фруктами и кормил свою семью. Пожилой человек. Его выгнали с места, разрушили лавочку. Он стал добиваться правды. Его по лицу ударила местная чиновница. Он просто себя сжег – и полыхнул весь Тунис. Но это я хожу за далекими примерами. Один из самых ярких примеров – это выстрел Гаврилы Принципа в Сараево в 14-м году. Один выстрел повлек за собой такие процессы, которые обрушили четыре империи. Просто четыре империи обрушил один выстрел.
Поэтому никто не знает, как будет. Тем более, мы живем в России. Мы сейчас с вами просчитаем 100 вариантов, произойдет 101-й. Но любая власть должна понимать, что свой народ нельзя унижать и свой народ нельзя злить, потому что это все равно когда-то плохо кончится.
М. Максимова
―
Вы сказали, что «если власть ничего не сделает…». А что, с вашей точки зрения, вообще может сделать сейчас в такой ситуации власть, чтобы люди перестали выходить с протестами? Что они могут сделать?
Е. Ройзман
―
Что бы я сделал, да?
М. Максимова
―
Да.
Е. Ройзман
―
Ну вот что бы я сделал. В первую очередь я бы вернул туда Фургала. Я бы назначил исполняющим обязанности любого из его замов, вернул бы Фургала в Хабаровск с какой-то мерой пресечения (может быть, домашний арест) и пообещал бы жителям, что процесс будет открытый в Хабаровске с участием присяжных заседателей. Вот первые движения, которые, я считаю, надо было сделать. И это здесь было бы продемонстрировано понимание ситуации и уважение к жителям края.
М. Максимова
―
Признать свою ошибку?
Е. Ройзман
―
Во-первых, ее можно было не совершать. Это невынужденная история совершенно. Во-вторых, я глубоко убежден, когда власть умеет признавать свои ошибки и «включать задний ход» – это не показатель слабости власти, это показатель мудрости и это показатель того, что власть все-таки слышит людей. Это плюс власти, а не минус. Диктаторскому режиму – может быть, минус. А настоящей власти, демократически избираемой, это – огромный плюс. Но мы пошли по северокорейскому больше пути, и поэтому выглядит это все нелепо.Но, на мой взгляд, делать надо было именно это. А назначение Дегтярева – это неуважение к людям откровенное, насмешка, некоторое глумление. Ну и конечно здесь огромный плюс ФБК, что они моментально разобрали этот кейс Дегтярева, показали, что откуда происходит, как ему оплачивается участие в этих выборах. И когда он попытался обмануть людей, тут же потянули за ниточку и вытащили огромного слона за хобот, и показали, как оно было на самом деле. Поэтому здесь, конечно, огромный плюс ФБК, огромный минус федеральной власти и собственно Дегтяреву. Ну и хабаровчане, то, что они не сдаются, то, что они не принимают.
Этот протест когда-нибудь сойдет на нет. Но негодование останется и неприятие останется все равно. И в какой момент это произойдет, в какой момент это выстрелит, к чему это подтолкнет других – уже сейчас никто не знает. Но я бы не стал шутить.
Е.Ройзман: Назначение Дегтярева – это неуважение к людям откровенное, насмешка, некоторое глумление
М. Максимова
―
Как вы считаете, там наверху не понимают вот этой опасности?
Е. Ройзман
―
Слушай, если честно, я не могу сказать. Понятно, что на уровне Администрации президента, на уровне клерков бегают. Совершенно неизвестно, что докладывают президенту, потому что никто… Ну, гонца, который приносит дурные вести, его убивают. Кому нравятся такие гонцы?
М. Максимова
―
Ну да, поэтому там 3,5 тысячи человек выходят, да, как мы знаем.
Е. Ройзман
―
Да. Гонец должен приносить хорошие вести до последнего момента. Вполне возможно, что так и будет происходить. Но невозможно прятать голову в песок хотя потому, что пол бетонный. Поэтому посмотрим, как это будет, увидим.
М. Максимова
―
Открытый и честный диалог – наши власти вообще способны на это или это такой миф, о котором просто даже стоит перестать говорить?
Е. Ройзман
―
Нет, это только под каким-то невероятным давлением. И то, если вынуждены будут разговаривать с людьми, то вот так вот под столом будут пальцы скрещенные держать. Ну не верю ни одному слову. Причем власть все сделала сама, для того чтобы ей не верили. Тут даже винить некого.
М. Максимова
―
У нас сейчас время для небольшой короткой рекламы. Поэтому мы прервемся и потом вернемся в студию. И тогда, наверное, уже перейдем к не менее интересной теме – к Белоруссии.РЕКЛАМА
М. Максимова: 21
―
17 продолжается «Личный прием» Евгения Ройзмана. В московской студии – Марина Максимова, в Екатеринбурге – Евгений Ройзман. Ну вот прям вопрос от слушателя в лоб: «Удержится ли батька Лукашенко?».
Е. Ройзман
―
Я внимательно слежу за ситуацией. Мне кажется, что в этот раз его могут снести. Потому что вот эти девушки, которые вышли на сцену – этого никто не ожидал. Он недооценил ситуацию, на мой взгляд. То есть он снес всех кандидатов, а ее как наиболее слабую, такую незаметную взял и зарегистрировал. И вдруг оказалось, что люди готовы объединиться. И ведет она себя очень достойно. Она сказала, что «вся моя программа – это выиграть выборы, освободить политзаключенных и в течение полугода провести честные, демократические выборы». Никто ничего лучше, чем эта программа, не придумает.Второе. Огромная ошибка для всех политиков во все времена – недооценивать женщин. Самый, конечно, яркий пример – это когда Петр III, внук Петра I, недооценил свою жену Екатерину, которая стала Екатериной II, ну а позднее стала Екатериной Великой. И жизнь показала, что, во всяком случае в России, женщины на троне добивались гораздо больших результатов, чем мужчины, именно потому, что они женщины. В это же время, практически одновременно с Екатериной Великой, была Мария Терезия, императрица Великой Австрийской империи (ну это Священная Римская империя), которая тоже была очень мощной правительницей. Их несколько вот так вот пересеклись.
И женщины способны править даже не просто государствами, а империями. И недооценивать женщин – для политика это огромная ошибка. И мы ее сейчас наблюдаем в развитии происходящего.
Мне очень интересно. Я посмотрел вот это вот турне по Беларуси Тихановской. Это очень сильно. Это невероятная поддержка, это огромные митинги. И как раз там в процентном соотношении это высочайший процент. Мало того, Лукашенко умудрился… У него скрытым союзником, конечно, была Россия. У них личные отношения тяжелые, напряженные. Но он знал, что он сюда может в этой ситуации обратиться за помощью. И как бы его тут не любили, но ему могут прийти на помощь. Я, кстати, вот этого боялся больше всего – что наши могут сунуться помогать Лукашенко.
Но он совершил вот этот ход совершенно невынужденный с этими «вагнеровцами». Судя по всему, Беларусь использовалась как такой перевалочный пункт. По умолчанию этих «вагнеровцев» там никто не трогал. Просто по умолчанию ходили через Беларусь, ну и ходили. И никто не трогал. И вдруг он как бы нарушает эти договоренности, которые были по умолчанию, входит в сумасшедший конфликт. Наши не знают, как себя вести. Невероятное раздражение в Администрации президента происходящим. Видно, что даже у наших дипломатов нет готового ответа, начали вразнобой совершенно. Видно, что врут.
Е.Ройзман: Беларусь может очень серьезно отреагировать вплоть до национальной забастовки
И он воспользовался ситуацией. И на мой взгляд, он пошел ва-банк. То есть все уже, он сжег мосты. И мы не знаем, как сейчас будет развиваться ситуация. Мы до конца не понимаем. Вот в паблике нет людей, которые до конца понимают, что произошло. Но тем не менее, он создал накануне выборов еще одну очень серьезную точку напряжения. Судя по каким-то косвенным данным, у него есть определенные проблемы со здоровьем. И это тоже становится заметно.
И в то время как Тихановская и Цепкало, и пресс-секретарь Бабарико все вместе, три женщины на подъеме, все выглядят замечательно, у Лукашенко ситуация все хуже и хуже. И Беларусь может очень серьезно отреагировать вплоть до национальной забастовки, еще чего-нибудь. То есть, судя по всему, у оппозиции есть определенный набор ходов, если не будут признаны итоги и так далее. Мы увидим, что происходит.
Но я хочу сказать одну очень простую вещь. Вот ты Лукашенко, ты белорус, ты любишь свою Родину. Вот никто не может его упрекнуть, он действительно любит свою страну, он действительно старался сделать то, что мог. Ну его звали «батька». Это не просто так. Это не он придумал. Но через какое-то время (26 лет!) просто уже от него устали. И если тебя вчера звали «батька»…
М. Максимова
―
То теперь тара… С усами, да, что-то?
Е. Ройзман
―
Да. А сегодня стали звать тараканом. Но это для тебя последний звонок. Все, надо уходить, чтоб ты остался в памяти людей батькой, а не тараканом. Понимаете, да?
М. Максимова
―
Вот эта вот ситуация с ЧВК Вагнера, которая непонятная, но которая все-таки в итоге всплыла благодаря ему – это что? Это в какой-то определенный момент он понял свою ошибку с тем, что недооценил, что женщина может быть серьезным соперником, и решил таким образом отвлечь внимание?
Е. Ройзман
―
У всех диктаторов совершенно под копирку всегда: страна в кольце врагов, мы окружены врагами, вот мы поймали шпионов, вся страна должна стать единым лагерем и сплотиться вокруг одного единого фюрера. Ну по-другому не бывает. Это всегда так. Возможно, ход в эту сторону.Но тут очень интересно. Тут уже включилась Украина. Там один из «вагнеровцев», по информации, это был один из тех людей, кто командовал снайперами и расстреливали людей на Майдане. То есть это уже приобрело серьезное международное звучание. Украина здесь. То есть очень сложная сейчас ситуация.
И на мой взгляд, Лукашенко сделал неоднозначный совершенно ход. Я не знаю, поможет это ему, не поможет, но он каких-то естественных союзников от себя отсек. Он создал еще одну проблемную ситуацию для себя. Я не берусь судить. Вот у меня недостаточно информации, чтоб судить. Но вот пока так вижу.
М. Максимова
―
Задушить вот этот протест и, ну не знаю, тех мужчин теперь, потому что мы делим по принципу пола противников и конкурентов на выборах в Белоруссии, все это решается с помощью уголовных дел, тюрьмы, преследований таких. Это, собственно, все не новые методы. Ему же ничего не мешает эти же методы или похожие методы…
Е. Ройзман
―
Марин, мешает.
М. Максимова
―
Почему?
Е. Ройзман
―
Сейчас все увидели, какая мощная поддержка. Сейчас любое неверное движение – и вся Беларусь выйдет на улицы. Знаешь, одно дело – когда ты трамбуешь, пакуешь, с мужиками рубишься. А когда ты на женщин вот так руку поднимешь – совершенно неизвестно, как твой народ на это отреагирует. И такие вещи он не может не понимать. Понимаешь, да, о чем я говорю?
М. Максимова
―
Да.
Е. Ройзман
―
Поэтому это может быть последней каплей. Это ситуация зависла в Хабаровске. Там может протест идти потихонечку, естественным путем идти на убыль. Но если кого-то выдернут, кого-то начнут ломать, бить и закроют, то, вполне возможно, как за Фургала, за своих снова выйдет весь город и весь край. Поэтому тоже там ситуация такая для власти. А у Лукашенко-то она впрямую вот так выглядит. Ну, увидим. Осталось до 9 числа несколько дней.
М. Максимова
―
Это опять работает вот этот эффект – не хочется сказать «своих», хотя, в принципе, это тоже, наверное, правильно – когда вот это не Москва или там вся Россия, Белоруссия все-таки по сравнению с Россией даже не компактнее, а вот как будто кажется, что все друг друга знают. Ситуация похожая, если я правильно понимаю, с Хабаровском. Есть вот такой эффект?
Е. Ройзман
―
Не знаю. У них немножко иная ситуация. У них же часть западных присоединенных территорий. То есть часть из них меньше гораздо жили при советской власти. То есть там куча народу были в партизанах в свое время. Какой-то, может быть, иной менталитет, немножко по-другому смотрят на ситуацию. Плюс близость Европы. Сейчас вся Европа наблюдает за тем, что происходит в Беларуси.Проблема заключается еще в том, что пересидевшим диктаторам уходить некуда вообще. Вот если бы он еще год назад отошел бы от власти и сказал: «Честные выборы объявляю. Я в них не участвую», и никто бы его никогда не тронул. А сейчас другая ситуация. Сейчас ему никто никаких гарантий не даст. И не понятно, как это будет. Поэтому, как сказал Остап в свое время, я человек завистливый, но тут завидовать нечему.
М. Максимова
―
Последний, наверное, вопрос пока про Беларусь и перейдем к другим темам. Есть какие-то видимые (хотела сказать «визуально») те варианты, при которых Лукашенко может остаться у власти, несмотря на вот этот гигантский кризис?
Е. Ройзман
―
Только разгромно победить на выборах. Но уже у него так не получится. Ну не получится. А силой остаться… Беларусь уже потихонечку становится европейской страной. Так вот силой не получится. Он не будет легитимным в глазах всего окружения. А из Беларуси Северную Корею не построишь – другая немножко страна, другой народ. Поэтому у него сложная ситуация. Я не берусь здесь за него ничего решать.Но я хочу всем белорусам, конечно, пожелать добра и удачи, Беларуси хочу пожелать процветания, а всем народу пожелать доброго здоровья. Потому что замечательная страна. Вот я объездил все страны сопредельные. Две страны, где к русским относятся лучше всего – это Армения и Беларусь. Беларусь – наиболее близкая страна и наиболее искреннее и доброе отношение к нам как к соседям. И не дай бог нам эти отношения испортить.
М. Максимова
―
Две минутки у нас остается до перерыва. И плавно переходим к России. Вопрос в СМС-сообщений. Наш слушатель спрашивает: «Белоруссия сейчас – это Россия в каком-то отдаленном будущем?»
Е. Ройзман
―
Не могу ничего сказать. Но когда говорят: «Какой режим жестче – наш или в Беларуси?», ну в Беларуси хотя бы каких-то независимых кандидатов, пусть которые казались слабые, но на выборы допустили. В России это невозможно. Ну просто невозможно. В России не то чтобы там кандидаты зарегистрировались и их посадили, их просто до выборов не допустят. Ну не допустят, не создадут, не дадут эту ситуацию даже смоделировать.Я считаю, что все-таки ближе к Европе эта страна. Посмотрим, как получится. Хотелось бы, чтобы у них все получилось, чтобы они жили в свободной стране.
Е.Ройзман: В России не то чтобы кандидаты зарегистрировались и их посадили, их просто до выборов не допустят
М. Максимова
―
Но тогда, наверное, в Кремле это будут воспринимать как опасность или как очередную «оранжевую» (или какая там еще?) революцию?
Е. Ройзман
―
Слушай, все диктаторы между собой братья. Они болезненно воспринимают. Но с Лукашенко все натерпелись. Не получилось с ним нормально. Тем не менее, как-то сосуществовали.
М. Максимова
―
Существовали какое-то время. Посмотрим, действительно. Осталось буквально несколько дней. У нас сейчас перерыв на краткие новости и рекламу. А мы тогда во второй части обязательно, кстати, поговорим про ваш прием. Который был, правильно? Найдем время для этого. Но и перейдем, соответственно, тогда уже к российской политике. Напоминаю, что это «Личный прием» Евгения Ройзмана. В студии – Марина Максимова. Присылайте ваши вопросы на СМС +7 985 970 45 45. И подключайтесь к нашему чату на Ютюб-канале «Эхо Москвы».НОВОСТИ / РЕКЛАМА
М. Максимова: 21
―
33 в Москве. Продолжается программа «Личный прием» Евгения Ройзмана. Он – в студии в Екатеринбурге, Марина Максимова – в московской студии. К российской политике. Вас здесь как раз спрашивает наш слушатель Владимир Беркович: «Евгений, что ожидаете от единого дня голосования в сентябре?».
Е. Ройзман
―
Ничего особенного не ожидаю. Я думаю, что где-то в регионах, может сработать «умное голосование». Потому что там, где много кандидатов, есть из чего выбрать. Можно пытаться делать ставку на любого из кандидатов против «Единой России». То есть оно работает. Есть сайт «умного голосования». Можно посмотреть.На самом деле, вот эта история с 3-дневным голосованием, ну размазать пожиже – это, конечно, огромное напряжение ресурсов для всех независимых кандидатов. Одно дело – концентрироваться в один день голосования. То есть до 8 вечера упираться, стоять до конца, держаться там за эти ящики, чтобы их не подменили, не утащили, не отняли, не вбросили – это одно. 3 дня нет возможности контролировать. И те, кто принимал этот закон, совершенно точно знали, для чего они это делают. Они это делают для того, чтобы облегчить фальсификацию, чтобы снизить возможность контроля и добиваться поставленных результатов. То есть чтоб было проще фальсифицировать выборы. У меня нет никаких иллюзий по этому поводу.
Ну и надо еще понимать одну вещь – что в России ни разу ни одни выборы в Государственную думу не проводились по одним и тем же правилам. Каждый раз власть смотрит, где могут просочиться независимые люди, и эти лазейки закрывают всем способами. И в последнее время просто перестали стесняться. И вот Памфилова там находится именно для того, что она вообще не стесняется. То есть она вот именно для этого. Когда сняли Чурова, все думали, что ну наконец-то, ну слава богу. Но теперь все понимают, что Чуров по сравнению с Памфиловой – это, конечно, образцовый старый русский интеллигент. Ну, по сравнению с Памфиловой.
Е.Ройзман: В России ни разу ни одни выборы в Государственную думу не проводились по одним и тем же правилам
Никто не обещал, что будет легко. В регионах, конечно, на муниципальном уровне, где-то на уровне Законодательных собраний можно будет бороться. Но все сложнее и сложнее. Но хочу сказать одну вещь, что как только у граждан страны исчезнет какая-то легитимная возможность протестовать, а выборы – это самая понятная, самая простая, самая логичная и легитимная возможность выказывать свое отношение к власти, как только отнимут эту возможность – ну все, надо ждать взрыва. Только не понятно, где, как и с чего это произойдет. А произойдет это точно, потому что невозможно постоянно удерживать.
Поэтому я надеюсь, что во власти хватит ума где-то отпустить, где-то дать возможность проводить честные выборы. Хотя вот я сейчас говорю и вдруг чувствую, что я себе не верю.
М. Максимова
―
Вот я тоже хотела сказать: «Да что вы говорите, Евгений! Вы сказку читаете». А нельзя сказать, что вот этот подписанный сейчас Путиным закон об этих 3 днях – это не является, может быть, извините за грубое выражение, последним гвоздем в гроб вот этого метода политической борьбы как выборы?
Е. Ройзман
―
Да не, там еще много всяких способов.
М. Максимова
―
То есть еще постучат со дна?
Е. Ройзман
―
Еще что-нибудь придумают, еще что-нибудь придумают. Потом, когда полностью уже задушат, оно где-то прорвется. Вода дырочку найдет. Но есть это невозможно делать всегда. Все это не вечно. Когда-то все равно придется уходить. Там только момент такой есть – никто не знает, насколько свободны диктаторы в принятии решений. Я допускаю такой вариант. Путин в какой-то момент говорит: «Знаете что, братцы, я устал. Мне, наверное, надо уйти. Мне есть чем заняться. Я вот хочу уйти, там пожить где-нибудь в Геленджике». Ему говорят: «Э, а куда ты собрался-то? А нас куда? А мы-то кто тогда? Ничего себе! Давай сиди».
М. Максимова
―
До конца.
Е. Ройзман
―
Вполне возможно, что оно именно так выглядит. Мы не знаем. Другое дело, что, может быть, не так грубо, а какими-то намеками, полунамеками. То есть я допускаю, что человек, столько лет находящийся у власти, уже, возможно, вот так сам себе и не принадлежит.
М. Максимова
―
Как-то, правда, жалко все равно не становится. Не знаю, чувство жалости почему-то не появляется.
Е. Ройзман
―
Потому что все-таки, на примере Лукашенко, уходить надо вовремя. Если ты хочешь, чтоб тебя уважали, подошел твой срок, сделал все что мог, людям сказал: «Люди, если я что-то сделал неправильно, извините. Я сделал все что мог. Вот сейчас будут выборы, вы выберете, и, возможно, этот человек сделает больше, чем я. Я сделал все что мог. Мой срок закончился». И все. Ты уходишь и встаешь в этот пантеон президентов, который потихонечку начинает расти. И, может быть, ты со своим преемником будешь и за руку здороваться; к тем, кто был до тебя, будешь относиться по-другому и с уважением, как это в других странах. Но вечных диктаторов же не бывает. Законы природы не обманешь.
М. Максимова
―
Вот эти 3 дня – это что? Это настолько они не уверены в результате? Уже боятся, что не нарисуют столько, сколько нужно? Или зачем это вообще?
Е. Ройзман
―
Я думаю, что когда было голосование по обнулению, обкатали этот механизм, этот алгоритм и поняли, что никто не сможет 3 дня контролировать. Потому что у оппозиционно настроенных людей, у независимых людей нет такого ресурса, как у государства. Невозможно охранять эти КОИБы, ящики, все остальное. Невозможно контролировать электронное голосование. И поэтому размазали спокойно по времени. Увидим, поймем.
М. Максимова
―
Я слышала про инициативу о законе о прямых выборах мэра.
Е. Ройзман
―
Марин, это очень хорошая история. Вот сейчас кто нас слушает, если кто-то из Екатеринбурга, из Свердловской области, можете посмотреть – народная инициатива, Свердловская область. Прямо нагуглите и выйдете на их сайты. Они есть в Инстаграме, в Фейсбуке и везде. Совершенно разные люди (преимущественно молодые) поняли, что очень востребована тема возвращения прямых выборов мэров по всей Свердловской области во всех городах. В Екатеринбурге более 90% людей считают, что необходимо возвращать прямые выборы.Вообще, прямые выборы – это привилегия городов. И в свое время это Екатерина II дала. В 1785 году Жалованная грамота городам – дали возможность выбирать себе главу. И конечно это привилегия. За нее стоит бороться. Сейчас в России практически не осталось. Последний, пожалуй, это был Новосибирск. Москву и Питер мы не берем – это субъекты, там губернаторы во главе, а не мэры. И выборов не осталось. Но основа местного самоуправления, конечно, это прямые выборы мэров.
И вот эта вот народная инициатива. Уже треть подписей собрали в течение нескольких дней. Задача – до 10 сентября собрать 10 тысяч подписей. В Екатеринбурге они стоят у Драмы, с 12 часов начиная и до 8. Люди идут и идут. Конечно, подписи соберут, потому что люди за возвращение прямых выборов мэров по всей стране. Я считаю, что, конечно, надо возвращать.
М. Максимова
―
А кстати, вот интересно, в Белорусии ведь это же даже стало какой-то новой формой уличного протеста – когда они стояли и собирали подписи, их как раз начали забирать прямо уже с улицы. Когда там в поддержку вот эти футболки, помните, появились и…
Е. Ройзман
―
Про Беларусь хотел два слова еще сказать. В Беларуси первое, что бросается в глаза – очень чисто, просто очень чисто. И вот это коммунальными службами одними не сделать. Это отношение народа к своей земле. И Лукашенко в свое время действительно был батькой и старался сделать все что можно. И конечно, было бы лучше, если бы он так батькой и ушел. Но я думаю, что Беларусь как-то сама определится со своим выбором. У нас тут своих проблем достаточно. Мы просто им удачи пожелаем.
М. Максимова
―
Тут несколько вопросов навалилось. А учитывая, что нужно рассказать про ваш прием, уже можем не успеть. Про Юлию Галямину здесь как раз просили не забыть. По «дадинской» статье возбуждено дело.
Е. Ройзман
―
Слушайте, коротко. Статья откровенно антиконституционная. И, в общем-то, уже делали такое заключение. Это неоднократное нарушение правил проведения там митингов и так далее. Первый раз Галямину задержали, когда она за Илью Азара вышла. И молодец, правильно сделала. Второй раз – это, конечно, ее активность, когда против «обнуления». И вот в последний раз – все знают эту ситуацию. В последний раз, в общем-то, тоже на голом месте совершенно.Но для Галямина не просто депутат, она крупный русский ученый, она лингвист, кандидат наук. Она одна из очень немногих в стране занимается проблемой исчезающих сибирских языков. Она очень серьезный ученый. И мне, конечно, очень обидно, что вот так власть ее…ну просто катком едут. Еще вот эти обыски, устрашения. Я желаю ей мужества и стойкости. И конечно, симпатии всех нормальных людей на ее стороне. Считает, что просто боялись, что она заявится на выборы в Государственную думу. Вполне возможно, это связанно именно с этим. Мы увидим. Но в любом случае, Галямину стоит отстаивать, потому что и человек достойный, и ситуация очень несправедливая.
М. Максимова
―
Еще одно дело. Дмитрий Мезенцев вас спрашивает: «Евгений Вадимович, суд над сестрами Хачатурян вышел на финишную прямую. Что вы ожидаете от него? И какой вердикт вы бы вынесли?» Я не знаю, можете ли вы выступать от имени суда, точнее, суда присяжных. Сегодня стало известно, что суд присяжных будет рассматривать это дело.
Е.Ройзман: Галямину стоит отстаивать, потому что и человек достойный, и ситуация очень несправедливая
Е. Ройзман
―
Смотрите, я не буду забегать вперед. Но я как отец четверых дочерей очень хорошо понимаю, что что-то надо сделать такое, чтобы твои дочери тебя убили. Ты должен делать что-то запредельное и не один раз, и постоянно. Я следил за этой ситуацией. Для меня она понятная. Ну не могут дочери просто так взять и убить своего отца, причем собравшись все вместе. Это что-то надо было сделать. Поэтому я надеюсь, что присяжные всерьез, по-настоящему будут вникать в это дело, будут в этом деле разбираться. И конечно, я надеюсь на справедливое решение. Вот жестоко, может, еще что – я бы оправдал. Вот из того, что я знаю, из того, что я увидел – я бы оправдал.
М. Максимова
―
Это вопрос конкретно вот этого дела, вот этого расследования, вот этого суда или это какой-то сигнал такой, звоночек для власти? Власть что-то должна вообще в этой ситуации сделать?
Е. Ройзман
―
Смотри, вот эта вот история – на мой взгляд, это частная история совершенно, семейная история. Единственное, что должна здесь сделать власть – строгое, справедливое и быстрое расследование. Все. Вот это вот функция власти. Где-то, может быть, проявить милосердие, где-то настаивать на справедливости. Все. Вот здесь настоящая функция власти единственная – справедливое быстрое расследование.
М. Максимова
―
Домашнее насилие и вот этот вот закон о декриминализации побоев в семье, может быть, здесь?
Е. Ройзман
―
Он сработал очень негативно. Я был в то время главой города, разговаривал с начальником городской полиции. Он говорит: «Ну просто мы задыхаемся. Количество вызовов увеличилось в разы». И я говорю: «А с чем связано?» Он говорит: «Все очень просто. Было нельзя, а стало можно». Вот в чем это заключается.Поэтому я считаю, конечно, закон о домашнем насилии необходимо принимать и применять, потому что я с этим сталкиваюсь постоянно. Постоянно женщины шли. Им некуда обратиться. Особенно, знаешь, когда касается нарколыг или алкоголиков, которые мордуют своих бабушек и матерей. Ну просто же бьют, отнимают пенсию, отнимают зарплату. Женщины стесняются обращаться. А когда их допечет уже так, что они идут в полицию, им говорят: «Знаете что, ну мы его сейчас задержим, потом отпустим, и он же вам еще хуже сделает».
Е.Ройзман: Закон о домашнем насилии необходим, потому что наши женщины практически не защищены
Поэтому я считаю, закон о домашнем насилии необходим. Вот для России на сегодняшний день он необходим, потому что наши женщины практически не защищены.
М. Максимова
―
Про вирус давайте поговорим, потому что много вопросов, и про вакцину, и про… Давайте сначала я про маски спрошу. По крайней мере, в Москве начали ужесточать контроль, потому что, собственно говоря, это действует, что в масках нужно ходить. У людей возникает вопрос: это история действительно про безопасность или это про бабло?
Е. Ройзман
―
Смотри, на самом деле, это уже, конечно, все давно стало профанацией. После парада, после репетиции парада, где куча народу заразилась, после собственно парада, после голосования по «обнулению», конечно, все это все понимают, что это какой-то такой определенный механизм. После тех пробок и давок, которые устраивали в метро, после того как один чиновник заявил, что в метро безопасно, а в своей машине небезопасно, это все выглядит дико и нелепо.И здесь власть никого не может винить, кроме себя, потому что действия должны быть логичными и последовательными. А они ситуацию с коронавирусом где-то, где касается митингов и пикетов, используют в свою сторону, где-то, когда им надо, они ситуацию полностью отпускают и говорят: «Идите голосуйте, идите на парад – это безопасно». А в одиночном пикете стоять опасно. И вот эта нелогичность власти, постоянная ложь власти. Конечно, люди перестают и ощущают ограничение своих прав просто так, невынужденно.
Хотя что касается собственно масок, есть страны (та же Чехия, Сингапур), где люди спасались масками, просто спасались. И когда кто-то говорит о бесполезности масок – это ВОЗ в свое время запустила непонятно почему – ну слушайте, все врачи носят маски не потому, что они ведь дураки и что им делать нечего. Ну все носят маски. На самом деле, конечно, маска спасает и предохраняет. И чтобы тебе никого не заразить, и чтоб тебя никто не заразил, это очень важно.
Но люди уже устали и нет доверия к власти. Когда действительно избранные мэры, за которых голосовали, выходят и с людьми разговаривают на равных, уважительно, глядя в глаза, конечно, люди услышат. Знаешь, в свое время премьер Швеции заявил: «Когда мы объявляли все эти меры, мы исходили из того, что все люди разумные». У нас же, когда объявляли все эти меры, исходили из того, что все равно все будут нарушать, и никто слушаться не будет.
Понятно, что все равно где-то уже пойдет на спад. Сейчас сильная волна, на мой взгляд, пошла с черноморского побережья (Краснодарский край, Геленджик), потому что куча народу заболела. Все ринулись туда отдыхать. Врачей, на самом деле, тяжелых действительно много. И, на мой взгляд, конечно, имеет смысл беречься, беречь своих, стараться не заболеть. Но спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Я видел людей, которые носят и маски, и перчатки. Видел тренеров, которые на тренировке не снимают и перчатки, и маски. И многие люди ходят так. Это разумно. Это правильно. Я надеюсь, что к сентябрю, в течение сентября это хоть как-то пойдет на спад. Увидим. Но статистике официальной я не доверяю – ну, имею все основания.
М. Максимова
―
Как раз спрашивали вас про марафон, который прошел в эти выходные в Москве. 16 тысяч человек.
Е. Ройзман
―
Смотри, после этого заставлять людей надевать маски, проверять наличие перчаток и масок…
М. Максимова
―
Так, может быть, его вообще не стоило проводить?
Е. Ройзман
―
Я считаю, что нельзя было проводить. Я как человек, который в свое время организовывал у себя этот марафон…
М. Максимова
―
Я поэтому и спрашиваю, потому что все знают, что вы бегаете.
Е. Ройзман
―
Конечно. Я считаю, что проводить нельзя. Потому что когда человек бежит, у него совершенно другой объем легких задействован, другой выдох, другой вдох. На старте все равно толпа, все равно на дистанции толпа, на финише всегда толпа. Поэтому я считаю, что, конечно, нельзя было проводить. Но я вижу, что власть сейчас начинает эти массовые мероприятия – просто показать, дать сигнал, что все хорошо, что все закончилось. И вот эта история с вакциной…
М. Максимова
―
Да, вот про вакцину спрашивают. Вас спрашивают, как вы относитесь к обязательной вакцинации? Но я не видела, если честно, сообщений про то, что она будет обязательной. Единственное, что я напомню нашим слушателям, что обещают где-то к октябрю выпустить уже эту вакцину и начать. Это российская вакцина. Потому что несколько стран разрабатывают.
Е. Ройзман
―
Марин, смотри, вот мое мнение. Я скажу свое мнение. Институт Гамалеи раньше не разрабатывал никаких вакцин – это первое. Второе – когда вакцину разрабатывает Министерство обороны, у меня тоже вопросы. У Оксфорда не получается пока, у Израиля не получается. Ну просто даже не заявляют. Куча стран. Лаборатории работают над созданием вакцины, и пока никто не заявил. У нас получилось. Ну хорошо, так бывает.На мой взгляд, сначала ее испытывали на военнослужащих. То есть не просто так это за Министерством обороны. А теперь предлагают, что первые будут учителя и врачи, то есть самые бессловесные бюджетники. Поэтому я бы здесь никуда не торопился. Что касается меня, моих близких и так далее, я бы никуда не торопился.
А власти Российской Федерации, правительству Российской Федерации, Администрации президента я бы коротко рассказал одну историю. Когда оспа была самым страшным заболеванием в мире, Екатерина II в 1769 году пригласила англичанина-врача и привила оспу себе первая в России. Императрица Российской империи Екатерина Великая привила оспу сначала себе, потом наследнику Павлу, после этого дала добро делать это всему двору, и пошло везде по всем. Вот это самый яркий пример.
И если ты для граждан своей страны поручил разработать эту вакцину, при всех испытай ее на себе. Вот это красивый, настоящий ход, который завоюет уважение и в следующих веках. Потому что Екатерина это сделала 250 лет назад, и это до сих пор воспринимается как поступок. Кстати, в это же время в Англии сначала испытали на преступниках приговоренных, потом испытали на доме сирот на сиротах, и только потом королевская семья испытала на себе. Екатерина испытала на себе, и только потом все стали применять. Красивая история, да?
М. Максимова
―
Красивая история. Боюсь, что в современном мире и у нас в России ее не будет. Аудитория просит прием.
Е. Ройзман
―
Слушай, на самом деле, про прием короткая такая история. Обратилась девчонка ко мне, преподаватель в колледже. Известная такая, хорошая. Она говорит: «Жень, я попала в беду». Я говорю: «А что такое?» – «А у меня, - говорит, - два ребенка, сын и дочь, по 6 лет. И мне положена выплата на них – по 5 тысяч на человека. А мне не дали». Я говорю: «А почему тебе не дали?» – «А у нас, - говорит, - представляешь, прожиточный минимум в области – 11 тысяч. То есть если бы у меня было меньше 33 тысяч, мне бы дали. Но у меня в справке написали 37 тысяч. А на руки-то я получаю всего 32». Я говорю: «И что, тебе по 5 тысяч на ребенка не дали?»Она говорит: «Да. Во-первых, мне очень обидно. Во-вторых, для меня критично. Я одна их воспитываю». Я говорю: «А как у тебя деньги распределяются? Ну вот эти 32 тысячи, которые ты получаешь на руки». Она говорит: «4 тысячи – за квартиру, 6 тысяч – за двоих за садик, а 12 тысяч – у меня ипотека».
Я говорю: «А как ты живешь на остальное?» Она говорит: «Ну у меня еще 2 тысячи на транспорт уходит. Но это потому, что я подрабатываю». Я говорю: «А что ты делаешь?» Ну высшее образование у человека. Она говорит: «Ну я за 8 тысяч еще полы мою поблизости». Представляешь, ситуация? О, блин! Ну, я посмотрю, что можно сделать. Ну, не понимаю. Все, не подпадает под действие вот этого закона. То есть очень сильно меня эта история задела.
Очень много у меня пошло писем от зеков. Ну мы же ведем прием, это везде в паблике. Очень много писем от зеков. Ну а поскольку я сам человек сидевший и в этом что-то понимаю, я всегда делю на несколько, потому что куча народу пишет: «Я сижу не за что», там это, там это, там «меня заставили, я себя оговорил». Как только говорят, что «я себя оговорил», я в это уже сразу сам не верю. Но поскольку я понимаю, что такое тюрьма, что такое сегодняшнее следствие, как выглядит сегодняшнее задержание, что человек себя оговорил с перепугу я тоже допускаю.
Ну вот сейчас, слава богу, Ольга Романова вернулась в соцсети. Там Алексей Федяров очень сильный юрист у «Руси сидящей». Я с Ольгой Романовой на постоянном контакте. Я вот сейчас вот эту стопку писем от зеков перекину. Там из псковского СИЗО, еще несколько писем таких. Именно люди по убийствам. По наркотикам мне никто не пишет, потому что все, что касается наркотиков, я про это понимаю все. То есть ко мне даже не обращаются. А вот по убийствам много. Ну, посмотрим.
Несколько разных ситуаций, знаешь, я хотел для будущей передачи тогда оставить, потому что времени остается мало. Я хочу рассказать, как нужно писать обращения, как нужно делать так, формулировать свои мысли, чтоб тебя точно услышали и помогли, потому что это очень важно. Огромная проблема, что большинство людей просто не умеют ясно формулировать свои мысли. Но, с другой стороны, это проблема страны в целом. И один из тех, кто действительно умел ясно формулировать свои мысли – это Александр Пушкин. Ну, поэтому он Солнце русской поэзии, великий поэт. Отдельно в следующей передаче про это поговорим.
Очень интересная у меня история была. Артур Шомахов написал. Серьезная фирма у парня. Живет в Японии. Несколько раз отправлял контейнерами инвалидные коляски. По всему миру собирали. Отправляли в Екатеринбург несколько раз. Где-то в Украину отправляли. И вот сейчас они будут снова собирать инвалидные коляски. А эти японские коляски очень легонькие и одним движением складываются в любой багажник одной рукой. И тем, кто особенно с детьми с ДЦП, это просто… Это 100 с лишним колясок придет. И огромную проблему нам поможет решить.
Серьезная короткая история. Часовня Анастасии в Пскове возле Ольгинского моста. Представляете, часовня, которую построили по проекту архитектора Щусева (ну все знают – мавзолей, «Ленинка» и так далее), и роспись делали по эскизам Рериха. И она приходит в негодность. Вопрос всего 3 миллионов. Надо помогать. Поэтому «Анастасиевская часовня, Псков» нагуглите, посмотрите. Тоже будем заниматься. В общем, я вижу, к концу у нас передача подходит.
М. Максимова
―
Да, подходит к концу. Потому что нужно же оставить традиционные ваши 30 секунд на обращение к нашей аудитории. Вот, пожалуйста.
Е. Ройзман
―
Смотрите, не успели особо поговорить про прием. В следующий раз наверстаем. Может, буду расписывать. Короче, я хочу сказать, что, на самом деле, все будет хорошо обязательно. И я всем вам желаю добра и удачи. Все получится. Спасибо.
М. Максимова
―
Спасибо. На такой оптимистичной ноте заканчивается эфир. Это был «Личный прием» Евгения Ройзмана, который был с нами по видеосвязи из студии в Екатеринбурге. В студии была Марина Максимова.Буквально 15 секунд, чтобы проанонсировать, что будет дальше. После 10 часов вечера в программе «Разбор полета» Никита Высоцкий, сценарист, продюсер, директор «Государственного музея В. C. Высоцкого». В 23 часа – программа «Футбольный клуб» с Василием Уткиным и Максимом Курниковым. А после полуночи – «Битловский час» с Владимиром Ильинским. Спасибо. До свидания.