Личный приём - 2020-06-29
И. Воробьева
―
21 час и 7 минут в столице, 23:07 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Она, как всегда, идет из двух городов – из Москвы и Екатеринбурга. В студии «Эха Москвы» – я, Ирина Воробьева. Ну а в Екатеринбурге точно не в студии «Эха Екатеринбурга», судя по тому, какой интерьер мы видим в видеотрансляции – Евгений Ройзман. Женя, добрый вечер.
Е. Ройзман
―
Всем привет. У нас просто проблема – там в холдинге «Эха» появились заболевшие, и поэтому решили максимально ограничить контакты.
И. Воробьева
―
В общем, ты дома, я правильно понимаю?
Е. Ройзман
―
Да.
И. Воробьева
―
Отлично. Первый вопрос: как ты себя чувствуешь? Все ли хорошо после выписки?
Е. Ройзман
―
Слушай, я нормально. Я потихонечку прихожу в себя. Но хочу предупредить всех, что очень важно беречься, потому что вирус не простой, и потом требуется реабилитация. Плюс препараты, которыми глушат этот вирус, у них тоже есть свои последствия, и требуется очень плавно потом из этого выходить. Это сильные препараты. Поэтому относитесь, пожалуйста, серьезно.
И. Воробьева
―
Приняли. Спасибо. Так, мне кажется или Евгений Ройзман завис? Женя, подай голос, пожалуйста.
Е. Ройзман
―
Слушай, все нормально.
Е.Ройзман: Эту сакральность выборов они просто унасекомили вот этими действиями
И. Воробьева
―
Нет. Все, зависает. Давайте мы перезвоним Евгению Ройзману сейчас в Скайп и продолжим. Давайте я напомню вам, что вы можете смотреть эту программу в трансляции в Ютубе на канале «Эхо Москвы» и там в чате какие-то задавать свои вопросы или что-то писать, что вас интересует, или ваше мнение о том, что мы обсуждаем с Евгением, либо писать нам на номер +7 985 970 45 45. Вижу что связь, у нас восстанавливается. Женя, подай голос.
Е. Ройзман
―
Все нормально.
И. Воробьева
―
Отлично. Да, ты здесь. Все прекрасно. Спасибо. Так, мы приняли то, что ты сказал про коронавирус, чтобы все берегли себя, и это не простая история. Давай немного по новостям походим с тобой.
Е. Ройзман
―
Давай.
И. Воробьева
―
Я знаю, что ты бойкотируешь голосование и всех призываешь это делать.
Е. Ройзман
―
Ирин, я не бойкотирую, я игнорирую. Это разные вещи.
И. Воробьева
―
Хорошо.
Е. Ройзман
―
Если я не пошел в магазин за хлебом 1-го числа – это не значит, что я бойкотирую. Я игнорирую, потому что я это считаю совершенно беззаконным действом и отказываюсь принимать участие в беззаконии. Нормально, да?
И. Воробьева
―
Да. Поскольку эту позицию мы уже слышали, поэтому хорошо, я буду говорить, что Евгений Ройзман игнорирует голосование по этой поправке. Давай поговорим вот о чем. Сегодня спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко предложила распространить на все остальные выборы, которые у нас там дальше будут (в том числе в Государственную Думу), вот эту практику голосования несколько дней. Как ты считаешь, возможно ли это?
Е. Ройзман
―
Сейчас они обкатали, посмотрели и постараются этим воспользоваться. Потому что то, что происходит сейчас – без наблюдателей, без юридического сопровождения в картонных ящиках, в подворотнях, на детских площадках, в багажниках, в «Газелях» - они обкатали вот эту вот карнавальную схему. Вот эту сакральность выборов они просто унасекомили вот этими действиями. Поэтому я думаю, что они попробуют.Но поскольку у нас аудитория думающая, я хочу одну вещь подсказать. Обратите внимание, в России ни одних выборов в Государственную Думу не проходило по одним и тем же правилам ни разу. Каждый раз внимательно смотрели, что происходит, и отсекали любые возможности людям действительно выразить свое мнение.
И. Воробьева
―
Так, все-таки Евгений покашливает. Я бы хотела погрозить тебе пальцем.
Е. Ройзман
―
Слушай, ну есть немножко. Причем я когда болел, не кашлял, а вот сейчас бывает такое. Ну видишь, я же еще волнуюсь.
И. Воробьева
―
Ты все еще волнуешься. Сколько мы с тобой эту программу ведем, ты все еще волнуешься. Это хорошо, это неплохо. Еще вопрос про уголовное дело и судебное вот это следствие, развязку которого мы наблюдали – это дело «Седьмой студии». Как думаешь, почему все-таки условные сроки, несмотря на то что прокуратура запрашивала вполне реальные, и, в общем, надежды было мало?
Е. Ройзман
―
Смотри, во-первых, дело получило очень серьезное международное звучание. Все равно в этом мире интеллигенция – пусть не в нашей стране, а в целом – это что-то значит. И к мнению этих людей и правительства, и парламенты прислушиваются. И когда вот такая международная мощная поддержка, оно стало невыгодным просто это дело. Оно стало невыгодным и в России, и там. Напугали достаточно. Показали, что ко всему готовы. В конце концов немножечко откатили. Но мы не все знаем об этом деле и не обо всем говорится, какие там подводные камни. Я думаю, что когда-нибудь поймем, если кому-то захочется в этом всерьез разобраться.Но слава богу. По нынешним временам любой условный срок, конечно, звучит как оправдание. Надо понимать, что оправдательных приговоров в России 0,2%, это 1 случай из 500. И вот в данном случае, я считаю, такой формат – по сути, это оправдательный приговор. Слава богу, люди остались на свободе. Ну, пусть так.
И. Воробьева
―
И все же, тебе не кажется, что это довольно горько, когда мы слышим условные сроки, какие-то сумасшедшие суммы штрафов людям, которые, по сути, не сделали ничего?
Е. Ройзман
―
Ирин, ну мы про свою страну все знаем. У Мохнаткина гораздо жестче была ситуация – ему просто в физическом смысле сломали позвоночник. И поэтому, когда людей отпускают условно – ну и слава богу. Потом будем разбираться дальше. Вот главное, что остались на свободе. Ну так вижу.
И. Воробьева
―
Еще неожиданный, возможно, для тебя вопрос. Может быть, ты видел историю с организацией «Русь сидящая», которой пришлось закрыться из-за того, что там был суд с бывшим сотрудником. Просят прокомментировать.
Е. Ройзман
―
Смотри, я, на самом деле, такие ситуации встречал. Было время, я возглавлял одну из самых мощных, думаю, самую мощную общественную организацию в стране – фонд «Город без наркотиков». Я видел, как ко мне пытались внедрять (в одном случае – через Суркова), пытались создать филиал, который будет влиять на ситуацию, носить то же имя. То есть с большим трудом удалось вывести этих людей. Поэтому я понимаю, как борются с такими общественными организациями.Есть еще один очень важный момент. Там, где организация работает бесплатно, обязательно кто-нибудь присоседится, который будет думать: «Да как это так? Такой объем работы гигантский, такие серьезные дела – бесплатно. Быть такого не может», и начинают пользоваться.
Е.Ройзман: Когда людей отпускают условно – слава богу. Потом будем разбираться дальше. Главное, остались на свободе
Коротко рассказываю. У меня был случай. Вот я принципиально сейчас его расскажу. Я депутат Государственной Думы. У меня идет прием. 100 человек очередь. И вдруг заходит человек мимо очереди, открывает дверь мой старый товарищ и говорит: «Женька, я не буду задерживаться. У тебя там старики какие-то, пенсионеры. Вот у меня есть немножко денег. Вот 30 000. Возьми. Мало ли там людям где-то, что-то, кому-то поможешь». И прямо мне деньги 30 000 вот так в конверте отдал. Ну, мне приятно было. Я положил.
Ровно через полчаса заходит заплаканная женщина, ну натурально заплаканная, вся в слезах, садится и не может начать говорить – ее слезы душат. И она говорит: «Женя, ну я не верю, что ты так мог поступить». Я говорю: «Как?». Она говорит: «Нет-нет, я не верю, что ты мог так поступить». Я говорю: «Что случилось?». Она говорит: «Женя, вот ты деньги взял, а ходатайство не написал». Я говорю: «Подождите, какие деньги?». – «Ну вот у меня сын сидит. Ему надо было на УДО написать ходатайство. А я к вам пришла, а там внизу какие-то ребята. И они сказали, что Ройзман напишет ходатайство, но ходатайство стоит 30 000. Я им отдала, а ты ходатайство не написал, и сына моего на УДО не отпустили».
А у меня внизу был один отставной адвокат, один отставной ФСБшник-алкоголик и один общественный деятель такой. И они говорят: «Мы будем помогать тебе юридические вопросы решать». И вот они принялись вот таким способом решать юридические вопросы. И я сижу и не понимаю. Мне хоть под стол провалиться. Если бы я мог в этот момент просто умереть навсегда, я бы, наверное, согласился.
И вдруг я вот эти 30 000 вспомнил. И я открываю стол и говорю: «Смотрите, они принесли деньги мне. Они извинились, принесли деньги мне и сказали, что никогда так больше делать не будут, потому что я об этом даже не знал. Я говорю, заберите свои деньги. Я их настыдил. Все. Потом придете, нормально обсудим, посмотрим, где и в чем я могу помочь». Она еще брать не хотела. Я ей запихал эти 30 000. Пошел ее проводил.
А у меня на стене висела шашка. Ну просто шашка. Мне подарили от офицеров и генералов российской армии за честь и достоинство. Я эту шашку снял со стены и пошел их убивать. Ну сейчас, думаю, порублю. Так они от меня сбежали. И меня вот так держали две мои помощницы и ехали, как на водных лыжах, потому что я пытался их догнать и убить. Поэтому в такую ситуацию можно попасть.
Ольге Романовой лично я доверяю. «Русь сидящая» – организация очень мощная. Потому что от тюрьмы и от сумы не заикайся. Это наша русская действительность. И они решали огромное количество проблем действительно. Поэтому с моей стороны все, что можно будет, как только они переформатируются, дадут новые контакты, новые счета, я помогу их качнуть и будут участвовать в их работе. Я на их стороне. Нормально, да, рассказал?
И. Воробьева
―
Да, весьма понятно. Женя, скажи, пожалуйста, следишь ли ты за ситуацией… А, сейчас, у нас перерыв, вот он. Как раз тот самый перерыв, про который я предупреждала. Я про него забыла. Но он сейчас будет. Буквально полминутки.РЕКЛАМА
И. Воробьева: 21
―
18. Продолжается программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. И я не успела задать свой вопрос до перерыва, но зато теперь задам. Следишь ли ты за ситуацией с «Норникелем», со сбросом всякой химической гадости в реки, с тем, что сейчас там делает «Новая газета», «Гринпис», и как это все развивается?
Е. Ройзман
―
Слушай, я сколько-то слежу. С одной стороны, чтоб было понятно, я же историк, исследователь, я специалист по горнозаводскому Уралу. И я очень хорошо понимаю, что такое горные заводы, я понимаю, что такое горнопромышленники и заводовладельцы. Это совершенно отдельная субстанция и это совершенно отдельная юрисдикция. Но есть ситуации, когда государство обязано сказать «стоп» – и тогда все заводовладельцы понимают слово «стоп», когда это говорит государство. На самом деле, это не только там, это много где происходит. И северные реки, у нас в районе Ивделя там «УГМК», реки там Шегультан, еще. Это много где происходит. Всегда это связано с большим ущербом для экологии.Но здесь государство просто обязано сказать свое слово. Ну и бедный Митрохин, который вез образцы, у которого отняли эти образцы. Слава богу, что его выпить не заставили эту воду. Всякое бывает в жизни. Но слишком серьезный резонанс. И то, что «Гринпис» здесь и «Новая газета», и весь мир следит, потому что выходы в море, дальше Ледовитый океан… Это коснется всех. И я думаю, что здесь будет и общественное давление, и международное давление. Но я понимаю, что у нас ну не последние дебилы все-таки находятся у власти, я надеюсь, которые отреагируют на эту ситуацию. Ты что, хочешь сказать, что я зря надеюсь?
И. Воробьева
―
Ну просто когда речь идет об экологии, если честно, сколько я вижу за последние несколько лет, экологи довольно редко побеждают. Ровно потому, что все крутят у виска и говорят: «Да ладно. Ну что это вы со своим пластиком, что вы со своими пожарами, что вы со своим загрязнением воздуха? Нормально же все. Что вы все, как Грета Тунберг?». И все. А вот когда грянет гром, в общем, уже будет поздно слушать.
Е. Ройзман
―
Ирин, понимаешь, страна большая, привыкли. Привыкли, что страна большая. Там незаметно, это далеко. Но если кто-то нормальный сделает репортаж и покажет, как рыба переворачивается кверху брюхом, как погибают животные, как погибает растительность… Это задевает всех. Вон Путин там амурских тигров спасал, со стерхами летал, крыльями махал. То есть для него это тоже достаточно серьезная тема, для его повестки. Если он вмешается действительно в эту ситуацию и сделает все возможное, чтобы ее исправить, это ему конечно плюс. И он не может этого не понимать.
И. Воробьева
―
Разве что перед, что называется, иностранными партнерами, внимание которых, кстати говоря, может, напротив, эту ситуацию только усугубить, потому что могут все встать в позу и сказать: «У нас все в порядке. Не надо нас обвинять огульно». Вот это все.
Е.Ройзман: Путин амурских тигров спасал, со стерхами летал, крыльями махал. Для него это тоже достаточно серьезная тема
Е. Ройзман
―
Слушай, у нас иностранные партнеры – это у нас в лучшем случае Лукашенко, немножко Туркменбаши, Рахмон, ну и, может быть, Ким Чен Ын еще симпатию испытывает. У нас есть проблема с иностранными партнерами. Хотелось бы, конечно, чтобы они когда-нибудь закончились.
И. Воробьева
―
Ну и последний вопрос на тему «Норникеля». Вот тут наш слушатель Наиль пишет: «Многие десятилетия все так это и происходит в Норильске. Жил там. Эту машину нельзя повернуть. К сожалению, там ничего необычного не произошло». Тут сразу возникает вопрос: вот последствием этого всего может ли стать то, что Норильск перестанет быть городом «Норникеля»?
Е. Ройзман
―
Послушай, Норильск потихонечку становится меньше. Так же, как Воркута потихонечку становится меньше. Да и не потихонечку. На самом деле, люди, возможно, не готовы там жить всю свою жизнь. И здесь такое чисто хищническое – пришли, вырубили, собрали, выкопали и ушли. На Урале таких мест полно, на самом деле. Но ситуация меняется. И такой подход к окружающей среде, ты упомянула Грету Тунберг, а я тебе скажу, он уже не устраивает наших молодых, потому что они растут другими, они видели уже другое. Поэтому я надеюсь, что когда-то эта психология возобладает.Другое дело, что Норильск достаточно далеко находится. И знаешь, при таких прибылях могут вообще ни о чем больше не думать. Вот здесь требуется слово государства. И когда говорят, что олигархи, у них заводовладельцы там, у них свое царство… Да. Но они понимают, откуда у них это царство. И если им государство говорит «стоп», они это слышали в демидовские времена, и любые олигархи это услышат сегодня. Это я вам говорю как человек, который это понимает. Поэтому здесь слово за государством.
И. Воробьева
―
Возвращаясь к теме коронавируса. Просят уточнить. Вот ты сегодня в своем видео, которое опубликовал у себя на канале в Ютубе – кстати, подписывайтесь на Евгения Ройзмана в Ютубе, у него есть там целый канал, где он выкладывает небольшие ролики – рассказывал про ситуацию с коронавирусом в Екатеринбурге. Правильно ли я понимаю, что у вас серьезный рост?
Е. Ройзман
―
Ирин, на самом деле, по стране, как я понимаю, идет рост. Мне тогда придется начать уже про прием рассказывать. Тогда давай немножко потом еще к голосованию вернемся. Напомнишь мне. Я несколько слов скажу.
И. Воробьева
―
Хорошо.
Е. Ройзман
―
Смотрите, что произошло, вот с чем я сам столкнулся. У нас последний прием в пятницу вдруг начался очень активно. То есть какое-то время была пауза, обращения растягивались на неделю. А тут просто в пятницу обрушилось, звонят люди и говорят: «У нас беда. У нас температура 40. Скорая не едет 20 часов». О, как. Звонят снова: «Знаете, у нас вот беда. Температура около 40. Скорая не едет уже 12 часов». И в каждой ситуации где-то знакомые люди, где-то незнакомые. Надо вмешиваться.Надо сказать, что пришлось в ручном управлении связываться с самыми разными врачами. Ни разу в жизни мне никто из врачей не отказал в такой ситуации. Знакомые, незнакомые помогают, решают. Вот в ручном режиме. Но я попытался разобраться. Я звоню на скорую, причем людям, которых я хорошо знаю. Я говорю: «Что у вас случилось? Почему так?». А у меня эта ситуация продолжается пятницу, субботу, воскресенье и сегодня полдня. Я говорю: «Что случилось?». Они говорят: «Смотри, у нас в мирное время 1000 вызовов в сутки, а сейчас – 4000 фиксируется. Но это полдела. У нас не хватает сейчас на больничном 211 человек». Я говорю: «А где они?». Они говорят: «Так коронавирус».
Представляешь? Это скорая. Ну они на передовой. 211 человек минус у них. Это то, что я знаю. Плюс в 4 раза увеличилось количество вызовов. И конечно, система не справляется. Сложно. И проблема огромная. Хочу еще раз поблагодарить медиков, что в каждой ситуации помогают. Удалось всех распихать.
Е.Ройзман: У нас ухудшение по тяжелым больным, по ИВЛ, по всему остальному где-то вдвое за последний месяц
Но я сегодня столкнулся. Мне звонит девчонка из наших подопечных из фондовских. Сложная у нее ситуация жизненная. Она говорит: «У меня проблема?». Я говорю: «Что такое?». Она говорит: «Я очень плохо себя чувствую. И у меня болит легкое по-настоящему». Я говорю: «Ого. Ну давай вызывай скорую». Она говорит: «Скорая без температуры не поедет». Я говорю: «А сколько у тебя?». Она говорит: «У меня градусника нет». Я говорю: «Здорово. Вообще молодец».
А самая большая проблема заключается в другом. Она человек добросовестный, она нашла работу на «Почте России». И у нее в 15 часов начинается смена. Она говорит: «Понимаешь, я сижу на посылках. И у меня проходит по 200 и больше человек. Вроде есть защитный экран, но все туда голову засовывают. И я, судя по всему, болею. Я перезаражаю огромное количество народу. Я не могу туда идти. Но если я не пойду, меня могут уволить, потому что я с трудом нашла эту работу». С огромным трудом как-то разрулили эту ситуацию. Там сейчас контролируем. Но это то, что я знаю. А представляешь, сколько я не знаю?
Еще один очень важный момент все врачи отмечают. У нас ухудшение по тяжелым больным, по ИВЛ, по всему остальному где-то вдвое за последний месяц. И много больных затяжелело. Если больной затяжелел, его не могут выписать вовремя, и, следовательно, он занимает место, и начинает очередь выстраиваться у больницы.
Мало того, мне позвонил с железной дороги сегодня человек. Он говорит: «У нас по 100 человек в день выявляют». Свердловская железная дорога. Говорит, выявление где-то по 100 человек в день. Причем пишут всем ОРВИ и идите таблетки пить. Но говорит: «Люди-то идут и частным образом за деньги у частников делают тесты на ковид. Организация такая военная. Все подписку давали. Никто ж ничего не говорит». И вот таких ситуаций, на самом деле, много именно на заводах, на крупных предприятиях.
И если еще в апреле здесь говорили: «У тебя есть хоть один знакомый, кто заболел?», то сейчас есть у всех. Семьями болеют. И на самом деле, ситуация сложная. И еще. Все врачи хватаются за голову из-за отмены карантинных мер, из-за парада, из-за голосования. Смотри, по голосованию. Здесь есть члены разных УИКов, которые заболели. В Ставрополье просто выстрелило – 50 человек нашли. И эта ситуация за последние дни только ухудшится, потому что пошли по старикам.
Больше всех сучит ногами соцзащита, у которой или поставили задачу, или они сами рвутся перевыполнить план. Они начали подтягивать стариков к голосованию. И они затребовали везде переносные урны – вот эти картонные ящики – чтобы шли по старикам. Там 30-е годы рождения и еще. И все, это пошло по городу. Ну это-то просто коронавирус на дом. причем именно по старикам. Никто об этом не думает вообще. Есть политическая задача и ее выполняют. Я это так вижу.
По голосованию, Ирин. Раз уже зашло о голосовании, я скажу следующее.
И. Воробьева
―
Давай. Полторы минутки у нас до перерыва.
Е. Ройзман
―
Везде существует определенная цифра, выставленная цифра, на которую сейчас уже внешние обстоятельства не повлияют. Там не будет фальсификаций. Там просто никто даже считать не будет, потому что это не те урны, непрозрачные, которые оберегаются. Это разные картонные ящики в разных подворотнях, в багажниках и так далее. Будет просто объявлена цифра. По Екатеринбургу она будет следующая. Задача явку обеспечить 55% (следовательно, она будет объявлена в районе 55%) и одобрение 70%. Ну, захотят перевыполнить, скажут 71% – 72%. То есть вот по Екатеринбургу такая. По Москве своя цифра, по другим городам. Но в целом где-то вот в этом диапазоне эти цифры будут.Внешние обстоятельства, голосование на эти цифры не влияют никак. Ну просто чтобы не было иллюзий.
И. Воробьева
―
Меня тут спрашивали еще когда мы в начале с тобой это обсуждали: «Почему, Ирина, вы не спорите с Ройзманом, как обычно, по поводу игнорирования голосования?». Потому что не вижу смысла. Мне кажется, Женя столько раз рассказывал и высказывал свою позицию, и я столько раз высказывала ее, что ну просто нет смысла спорить. У каждого из нас есть свое мнение. И это, собственно, все.
Е. Ройзман
―
Есть 30 секунд?
И. Воробьева
―
10 секунд.
Е. Ройзман
―
Короче, у нас сегодня идет вал СМСок: «Приходи проголосуй. Выиграй машину или квартиру». Следовательно, никого не интересует, проголосуешь ты «за» или «против». Нужна именно тусовка, нужна явка. Ее нагоняют всеми силами.
И. Воробьева
―
Перерыв в программе «Личный прием».НОВОСТИ / РЕКЛАМА
И. Воробьева
―
21 час 34 минуты в Москве, 23:34 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Мы продолжаем. Те, кто смотрит нас в Ютубе, могли в перерыве еще увидеть интерьер, то есть все, что окружает Евгения Ройзмана. В общем, если не смотрите сейчас, то потом зайдите и посмотрите канал «Эхо Москвы» в Ютубе. Там было интересно. Давай продолжать. И хочу просто про прием еще спросить. Давай с него начнем, а то он у нас вечно куда-то уезжает в конец, и мы ничего не успеваем. У меня есть еще вопросы по текущей повестке, но что кроме коронавируса?
Е.Ройзман: Если еще в апреле здесь говорили: «У тебя есть хоть один знакомый, кто заболел?», то сейчас есть у всех
Е. Ройзман
―
Слушай, на самом деле, приемы начались плотные такие. Очень интересная у меня ситуация. Мне написал мой товарищ. Он марафонец из города Шадринска.Он говорит: «Женя, у нас история здесь. Я пришел на стадион. У нас тренируется девчонка. Очень перспективная девчонка. Занимается пятиборьем. Молодая. Родители живут в деревне. Сама родом из деревни. Она говорит, одна из лучших сейчас в стране, но она не смогла поехать на Чемпионат России в Челябинск, потому что ей надо было 15 тысяч рублей. У нее не было. Работать на стадионе – мы договариваемся для нее, работать в зале – договариваемся. Но у нее нет кроссовок даже». Я говорю: «Ну охренеть». Он говорит: «Ну вот так вот. Молодая и очень перспективная девчонка, которая, если начать тренироваться, выстрелит». В глубинке таких много.
Я связался с этой девчонкой. Настя зовут. Хорошая девочка. Учится в педагогическом университете. Я говорю: «Что, Настя, вот так?». Она говорит: «Понимаете, мне родители не могут помогать – они живут в деревне. А у меня стипендия 2800 рублей. И мне еле-еле хватает на питание». Наш юрист Саша Шумилов говорит: «Давай я куплю кроссовки, если что». Но экипировка для спортсмена ее уровня – это серьезно. Она лучшая в УрФО. И я завтра напишу про нее текст, в Фейсбуке поставлю, чтобы люди, кто хочет, могли поддержать.
У меня история здесь была. Парень, один из лучших спринтеров России молодых, по юниорам вообще лучший был. Просто приехал, начал заниматься легкой атлетикой и стал мастером спорта международного класса в течение полугода. Ну вот такой талантливый. А он раньше плавал, потом играл в баскетбол. Он откуда-то из Красноуральска. У них закрыли бассейн, потом закрыли зал. Тренироваться стало негде. И он вот в УрФУ приехал и начал бегать.
И ко мне пришел его тренер, знаменитый тренер. Мы поговорили. И вот сейчас взяли люди шефство над ним. Они 30 000 искали, 20 000 на витамины, на шиповки. Денег не было ехать на Чемпионат Европы. Знаешь, сколько у нас таких талантливых молодых? Ладно, вот они нашли, куда обратиться. Он показывает результаты, идет вперед, там в сборную входит. Ну и вот сейчас с этой девчонкой попробуем помочь.
И. Воробьева
―
Слушай, да. Напомню всем, кто захочет помочь, завтра у тебя в соцсетях, да, появится пост?
Е. Ройзман
―
В Фейсбуке поставлю эту историю, да. Там дам контакты все, чтоб напрямую люди могли связываться. Слушай, вообще, вот эти истории с раздачей денег… Смотри у нас «Znak» как выстрелил красиво. Нашли запись заседания Пенсионного фонда России, где поставили задачу: 1-го числа в день голосования в 5 утра начать раздачу денег по 10 000 рублей. Но, смотри, все понятно, для чего это делается. Я это считаю прямым подкупом даже не избирателей (тут не избиратели), просто прямой такой подкуп. Но надо понимать, единовременная выплата 10 000 рублей на ребенка до 16 лет – ну конечно это лучше, чем ничего. Но это все-таки ничего.Мало того, у нас есть демографическая программа мощная – 150 млрд рублей для поддержки семей с детьми. Так ее сворачивают. То есть этих денег не будет. Она на 21-й – 22-й год. То есть эту программу сворачивают. Поэтому это все скомпенсируется в ближайшее время. Но самое интересное другое. Сейчас выплатят по 10 000 утром, а вечером станет известно, что на 4% подняли оплату за услуги ЖКХ. И оно снова скомпенсируется. Поэтому чудес не бывает. Закон сохранения энергии – ничто не возникает из ничего.
Е.Ройзман: Нужна именно тусовка, нужна явка. Ее нагоняют всеми силами
И. Воробьева
―
А если даже не поднимут на эти 4%, и эта десятка не схлопнется, неужели есть смысл за эту десятку свой голос отдавать?
Е. Ройзман
―
Слушай, голос нельзя ни за что отдавать. Твой голос – это твой голос. Но отдают и за 300 рублей, отдают за 500 рублей, потому что не видят никакого смысла и никакой разницы. Но воспитание гражданина – это процесс долгий. Но, к сожалению, у нас сейчас не эволюция, а какой-то обратный процесс начался. Всему свое время. Везде же было непросто. Никто же не говорил, что будет легко.
И. Воробьева
―
Давай немного по новостям и по тем вопросам, которые приходят. Будем так пересекаться немножко.
Е. Ройзман
―
Давай, давай.
И. Воробьева
―
Слушай, тут просят прокомментировать историю – надеюсь, что ты ее видел – это история с гибелью многодетной женщины в Чечне. И там родственники подняли бурю и попытались выяснить причину смерти. Они все подозревали, что ее муж избил до смерти. И там в результате все закончилось тем, что мама этой женщины извинялась перед Кадыровым, а Кадыров отобрал внуков и отдал отцу. Есть что сказать по этому поводу?
Е. Ройзман
―
Ирин, да нечего мне сказать. Ну это совершенно отдельная юрисдикция. Но опять же здесь государство может сказать свое слово хотя бы в лице президента. И этот вопрос можно решить. Но скажут: «У нас свои традиции», и так далее. Это другая страна. Я вижу это так. Другая юрисдикция. Это совершенно иной менталитет на уровне руководства. Поэтому что я могу здесь прокомментировать?
И. Воробьева
―
Ну да, у нас в программе матом ругаться нельзя, поэтому здесь довольно сложно что-то комментировать. Я не настаиваю, что называется. Еще один вопрос. Во-первых, я тебя прошу чуть подальше от камеры, потому что ты выпадаешь из Ютуба, и все расстраиваются по этому поводу. Я бы хотела, что называется, сверить часы по Беларуси. Несколько недель назад мы с тобой обсуждали, и ты сказал, что ты веришь, что у них все получится. Сейчас я даже не знаю, кто там… Ну там есть Тихановская, которая еще не арестована (ее муж уже арестован). Но все остальные, по-моему, уже сидят как миленькие. Ну как, получится?
Е. Ройзман
―
Бабарико там, потом Цепкало, уголовные дела. Лукашенко пошел по самому примитивному пути. Он свой народ знает. Он считает, что народ в Беларуси не поднимется. Я не знаю. Но то, что там сейчас происходит…Представь себе, Беларусь граничит с Польшей. В Польше идет агитация со всех сторон. У них президентские выборы. Польша гораздо мощнее и гораздо богаче Беларуси. И вот там идет агитация, идут выборы. Всем дают эфир, спорят, дебатируют в открытую. В первом туре не получилось у действующего президента выиграть. Готовятся ко второму туру. Никаких задержаний, никаких арестов, никаких изменений Конституции, ничего. Просто в лобовую честно проводят выборы. Рядом вот она граница. Оказывается, так можно.
Поэтому я думаю, что для Беларуси это тоже некий пример. Посмотрим, как это будет. Выборы у них, насколько я знаю, 9 августа. Не так много осталось. Но как себя ведет Лукашенко… Он перестал стесняться. И я полагаю, что где-то он может…чаша терпения переполнится. Посмотрим.
И. Воробьева
―
Посмотрим. Но мы все очень следим, конечно, что и как происходит в Беларуси. Давай вернемся к историям с приема и будет так чередовать, потому что есть еще вопросы, но их не так много.
Е.Ройзман: Сейчас выплатят по 10 000 утром, а вечером станет известно, что на 4% подняли оплату за услуги ЖКХ
Е. Ройзман
―
Смотри, очень интересная у меня ситуация была. Позвонила женщина из Подмосковья. Ей 33 года, а ребенку 12, сын. И она говорит: «Я его убью. Я с ним не справляюсь. Я не могу с ним справиться. Ему 12 лет. Я уже все. Я потеряла работу. Денег у меня нет. Я уже сама в опеку, говорю, заберите. Не забирают. Я не могу с ним справиться. Я его убью». Вот поэтому если кто-то слышит там… Ну потом все закончится, наберу Женю Бунимовича, он Уполномоченный по правам ребенка в Москве, он знает все контакты…
И. Воробьева
―
Уже нет.
Е. Ройзман
―
Да ладно.
И. Воробьева
―
Уже нет. Ну конечно, перед выборами он оставил свою должность. Но я довольно неплохо знаю Уполномоченную по правам ребенка в Московской области. Напиши мне. Я тебе передам ее контакты.
Е. Ройзман
―
Ирин, я тебе сразу перекину. Потому что так бывает. У нас ситуация, которая продолжается давно, но она очень показательная. К нам в свое время – Шумилов вел этот процесс – пришел мужик и говорит: «Слушайте, я предприниматель. У меня достаточно серьезная была фирма “Еврообувь”. И вдруг мне поступает замечательный заказ из Краснодара – просят отгрузить на 150 000 евро обуви».
И. Воробьева
―
Опять?
Е. Ройзман
―
Подожди, подожди, этот тот случай.
И. Воробьева
―
Да, просто я помню эту историю.
Е. Ройзман
―
Да, прямо четко-четко по артикулам. «Мы, - говорит, - с удовольствием. Такая фирма хорошая. Они высылают нам предоплату, мы отгружаем. Проходит некоторое время. Мы знаем, что все они получили». Они говорят: «А мы не получили ничего». Им говорят: «Да как так? Вы же получили. Вот же у нас все». – «Нет, мы не знаем, кто эти люди. Мы не получили». Выходят в суд. И с нашей фирмы взыскивают 150 000 евро, то есть это 12 млн на сегодняшние деньги. И они еще потеряли свою обувь.Начинается дело в Краснодаре. А там такая семья Петриченко. Причем говорят, что это такая известная история. Начинается дело. Дело тормозят всеми силами. В конце концов идентифицируют, находят, кто расписался – это люди, аффилированные с этим ИП Петриченко. Но дело прекращают за отсутствием события при ущербе 12 млн, и следователь с 15 мая не дает ознакомиться с материалами – ждет, пока выйдет срок давности. Ну вот как наши считают, что срок давности выйдет.
Но я сталкивался с кубанским правосудием. Все, кто сталкивались с кубанским правосудием… Ну это и судья Хахалева, и «дело Цапков», и многое-многое другое. Это тоже отдельная юрисдикция. Все юристы, которые сталкивались… Но я об этом деле буду говорить, называть фамилии, потому что это откровенная несправедливость. Люди обратились ко мне за помощью. Я все равно буду стараться им помочь.
Знаешь, очень интересная история с выплатами. Когда начались вот эти выплаты по 10 000 на ребенка, друг оказалось, что куча отцов, которые находятся в разводе, успевают получить эти деньги. Представляешь, ситуация? И у нас несколько обращений. Матери говорят: «Знаете, я с отцом в разводе. Я не знаю, чем он занимается. Он эти деньги умудрился уже получить». То есть мы сейчас создадим прецедент по возврату этих денег. Если кто-то столкнулся, можете обращаться.
И. Воробьева
―
Классная история. Мне вот это очень нравится, конечно.
Е. Ройзман
―
Да вообще. Фу, фу, фу.
И. Воробьева
―
Давай переключимся на истории из новостей. Просят прокомментировать дело Юлии Цветковой, художницы из Комсомольска-на-Амуре, если я ничего не путаю, которой грозит 6 или сколько-то лет тюрьмы за то, что она рисовала женское тело фактически.
Е.Ройзман: Лукашенко перестал стесняться. И я полагаю, что где-то чаша терпения переполнится. Посмотрим
Е. Ройзман
―
Ирина, короче, она рисовала… Ты Жана Эффеля «Адам познает мир» представляешь? Вот такое ощущение, что она когда-то это видела. Вот приблизительно такие картинки, которые рисовали в разное время художники-карикатуристы. На самом деле, это настолько безобидно… Непонятно, за что ее преследуют. Совершенно случайно я увидел, что в Инстаграме моя дочка начала что-то рисовать и говорит: «И что теперь, меня тоже за это посадят?». У меня дочь рисует хорошо. Ну она художку закончила, занимается. И она принципиально стала рисовать и говорит: «Ну пусть тогда меня тоже посадят». И это сейчас все больше.Понимаешь, в России столько нелепых дел за последнее время. Просто диких, нелепых. Когда все это закончится… Представь себе, когда мы смотрели материалы 20-го, 22-го Съезда, нам казалось настолько дико, что когда-то человека могли посадить за какой-то анекдот, за какой-то колосок, еще за что-то. И вдруг мы видим, что «Свидетели Иеговы»*
(организация запрещена в РФ)
, которые трактуют Библию по-другому, собираются, обсуждают священные тексты, им по 6 лет дают, по 6,5 лет дают. У них там 80-летних начали привлекать, представляешь? Причем мы все знаем, что «Свидетелей Иеговы»* больше всего преследовали в Третьем рейхе, в Северной Корее, ну и у нас. То есть мы встали в этот ряд.Что меня удивило. Стояла девчонка с пустым плакатом, с пустым листом бумаги. И ее забрали. А если бы она просто вот так руки держала, то что? Человеку дали сутки административный арест – у него был плакат со смайликом, просто плакат со смайликом. Но это доходит до идиотизма. То есть уже просто абсурд какой-то. И конечно, когда-нибудь наши внуки будут это обсуждать и говорить: «Они что, больные что ли? Они что, не видели, что у них страна скатывается в какой-то просто маразм и абсурд?». Ну вот мы здесь находимся, мы это видим. Как этому противостоять? Знаешь, когда это единственный случай – можно бороться. А когда это каждый день и этого все больше, кто-то сошел с ума.
И. Воробьева
―
Риторический вопрос, наверное, будет: кто же сошел с ума?
Е. Ройзман
―
Но мы же с тобой понимаем.
И. Воробьева
―
Поэтому мы его подвесим в воздухе. Тут в эфире у нас будет интрига.
Е. Ройзман
―
Послушай, если два срока подряд быть президентом, то можно сойти с ума. Это не я сказал. А если 4 срока? А если 5 и впереди еще?
И. Воробьева
―
Давай вернемся к приему. Просят слушатели. Пишут, что из выпуска в выпуск все меньше личного приема. Не знаю, мне кажется, мы стараемся держать какой-то баланс. Но тут тоже надо сказать, что слишком много историй и новостей происходит. Точнее, истории происходят, а новости к нам приходят.
Е. Ройзман
―
Ирин, смотри ситуация. Я написал несколько дней назад. У меня была история. Она очень поучительная. Я ее постараюсь кратко рассказать. Ко мне пришла девчонка. И ей 30 с небольшим. И она откровенно красивая. Темноволосая красивая девчонка. Но у нее сломан нос, у нее такие синяки сползли под глаза. И все равно, даже в этом состоянии видно, что красивая. Зовут ее Наташа.Я говорю: «Наташа, что у тебя случилось?». Она говорит: «Я убила человека». Я говорю: «Замечательно… Хорошее начало. А что получилось?». Она говорит: «Понимаете, я всю жизнь зарабатывала деньги сама. Я училась шить, я это… У меня был муж, у меня было двое детей. И у меня муж умер. Я одна тянула детей. Я шила по ночам, я работала на нескольких работах. И вдруг совершенно случайно по переписке в интернете познакомилась с парнем. И парень-то хороший. И ласково, и с любовью. И я уже когда вот так раскрылась, оказалось, что он сидит в Тавде, пишет из лагеря. Ну что теперь… Ну поехала на свиданку».
Естественно, возила ему передачки. Забеременела, родила сына. Он так радовался. И вот он освободился. Неделя просто абсолютного счастья. И детей ее готов признать, и свой тут сынок. А потом вдруг она увидела у него следы уколов на руке. Она перепугалась. Он начал уже просто шпиговаться, уже начал торговать наркотиками. И начал ее бить и выносить все из дома. И однажды всю семью просто под ножом держал, денег требовал. И она пришла в прокуратуру Алапаевскую и говорит: «Спасите». Они говорят: «НУ подожди. Еще же ничего такого не произошло». Она пришла в Госнаркоконтроль (тогда был еще) и говорит: «У меня муж торгует наркотиками». Они его выдернули, завербовали, выпнули, и он ее избил еще.
Е.Ройзман: Если где-то человек сидевший – клеймо, то в России всяко может быть, потому что посадить могут ни за что
И вот она жила в этом аду. И никто за нее не мог заступиться. Она писала заявления. Она говорила: «Он меня убьет». И вот однажды она забрала детей и скрывалась у матери в частном доме. Он пришел, потребовал денег. Она ему вынесла последние и в щелку в ворота засунула. Он забрал деньги. Она пошла к дому, обернулась, смотрит – он перелезает через забор. Она забежала там в сени, схватила нож и какой-то уголок еще металлический. Пошла ему навстречу и вот так вот в лобовую просто забила его насмерть. Мало того, что забила, она его потом еще каким-то проводом додушила.
А потом перешагнула через него, пошла домой и легла спать. И говорит: «Я наконец-то выспалась, потому что мне так хорошо стало, что я больше никого не боюсь».
И. Воробьева
―
Кошмар какой, Женя. Ужас.
Е. Ройзман
―
Слушай. А утром пошла писать заявление в милицию – явку с повинной. То есть ее под подписку, и она приехала ко мне. Мы с журналистами, со всеми включились. Мы ее вытащили в конце концов. Было признано, что она убийство совершила в состоянии душевного волнения. Но когда я об этой истории написал… Я вчера с ней разговаривал. Очень доволен. Все у нее нормально, слава богу. Когда я об этом написал, мне говорят: «Вот баба дура. А что она? Там зэки…».
И. Воробьева
―
Тут то же самое пишут в чате. Вот то же самое.
Е. Ройзман
―
А теперь послушайте меня. В России это распространенная практика. В маленьких городах особо мужиков нету. А женского счастья хочется. Куча женщин, которые сумели вот так мужиков вытащить из лагеря и сделать из них приличных людей. Эта практика в России была всегда, потому что слишком много мужиков сидит. Мало того, системе не доверяют. Если где-то человек сидевший – это клеймо, то в России всяко может быть, потому что посадить могут и ни за что. И за правду могут посадить, и за другое. Поэтому в России эта практика существовала всегда. И куча женщин, которые нашли свое счастье и вытащили своих мужиков, и создали нормальные семьи.Поэтому здесь я никогда не возьмусь осуждать. Но вот эта история, слава богу, закончилась вот так.
И. Воробьева
―
Но это жуткая история, Жень. Честно жуткая. Правда жуткая история.
Е. Ройзман
―
Слушай, Ирин, ну не страшнее жизни. Мы свою страну знаем.
И. Воробьева
―
Нет, все-таки это жуткая история. Давай пару вопросов от слушателей озвучу.
Е. Ройзман
―
Давай вообще на вопросы ответим.
И. Воробьева
―
Да, давай. Дмитрий спрашивает, возвращаясь к голосованию: «А что делать простому обывателю в ситуации, когда работодатель принуждает к голосованию? Вот что делать?».
Е. Ройзман
―
Слушайте, когда тебя к чему-то принуждают – это уже значит сопротивляться. Но я не даю советов, потому что есть места, где эта работа единственная. Сейчас военные предприятия типа «Уралвагонзавод» всех погнали на досрочку, они всех погнали на голосование. Мало того, обрати внимание, частный бизнес просел везде, куча народу поразорялись. Деньги остаются на государственных предприятиях и большей частью на тех предприятиях, которые производят военную продукцию. Там будут деньги оставаться дольше всего, потому что страна надела сапоги. И мы все про это понимаем.И за эту работу будут держаться. И чем больше будут держаться, тем проще этими людьми манипулировать, тем проще их гнать на выборы и на всякие мероприятия. Поэтому к этому надо быть готовым. Здесь надо выбирать. Что ты тут подскажешь?
И. Воробьева
―
Тут просят еще прокомментировать заявление, которое, если я правильно понимаю, в СМИ передал адвокат Михаила Ефремова, о том, что он не оппозиция, он аполитичен и так далее.
Е. Ройзман
―
Человек находится в такой ситуации, что… Во-первых, это не Ефремов сказал. Первое и самое главное – это сказал не Ефремов, это сказал его адвокат. Это тоже надо понимать. Адвокат, если у него стоит задача вытащить клиента, он может рассказывать все что угодно, клясться, там еще. Это не Ефремов говорит, это говорит его адвокат. Но вот эта история, которая там происходит с деньгами, с выплатами и так далее… Когда в дело вмешался Добровинский, у меня было ощущение, что он будет повышать ставки, насколько я понимаю. То есть это и произошло.Поэтому, я считаю, что как идет, так идет. Адвокаты стараются работать. Но Ефремов умеет внятно выражать свои мысли, Ефремов умеет вести себя достойно. Здесь мы видим несколько иную ситуацию. Поэтому я не тороплюсь. Я сторонний наблюдатель. Понятно, что когда ты видишь, как люди вжимают голову в плечи и начинают говорить странные какие-то вещи, извиняться и так далее, ну… Когда он извинился перед родственниками погибшего – это был достойный, хороший поступок.
И как мы с тобой говорили, это был единственный поступок, который мы видели в такой ситуации. Не было до этого. Ни один из священников, кто тогда сбил людей, ни полицейские, ни вот эти топ-менеджеры «лукойловские» – никто ведь не извинялся. А Ефремов извинился. Посмотрим. Все увидим.
И. Воробьева
―
Просят сказать слова поддержки журналисту красноярского гостелеканала, который уволился и сделал это публичным.
Е. Ройзман
―
Слушай, его Владимир, по-моему. На «Ж» у него фамилия, да?
И. Воробьева
―
Его зовут Владимир Жаринов.
Е. Ройзман
―
Владимир, вы совершили достойный поступок. И если бы так умели себя вести все, то, конечно, у нас бы со свободными СМИ ситуация бы была совершенно иная, чем сейчас. Это хороший, мужской, достойный поступок. Конечно, жму руку.
И. Воробьева
―
Еще просят прокомментировать то, что произошло со съемочной группой Ксении Собчак, которая приехала в Среднеуральский монастырь к отлученному схиигумену Сергию, который там на Урале. В общем, там вышла стычка. И вот эти люди толкали Ксению, избивали ее оператора и так далее. Просят как-то прокомментировать происходящее.
Е. Ройзман
―
Там ситуация, во-первых, не очень хорошая. На самом деле, они даже снимали не столько монастырь, они снимали кладбище. Там у них была женщина с ними, у которой мать на этом кладбище. У монастыря есть свое кладбище. Снимали кладбище. Мерзкая совершенно история. Но я хочу сказать, здесь в Екатеринбурге одновременно работали корреспонденты «BBC», корреспонденты «Первого канала», «Новой газеты», «Собеседника» и еще кого-то. Одновременно огромный пул журналистов достаточно известных со свои ресурсом. И похоже, что они накопали здесь. То есть они будут озвучивать то, что они здесь накопали, то, что нашли. Поэтому увидим, посмотрим. Мне даже не охота это все комментировать.
Е.Ройзман: Ефремов умеет внятно выражать свои мысли, вести себя достойно. Здесь мы видим несколько иную ситуацию
И. Воробьева
―
Прости, ты сказал, что это мерзкая история. Что именно? Конфликт этот?
Е. Ройзман
―
Послушай, то, что напали. Потому что напали даже не в монастыре, напали на кладбище. Как бы даже немножко другое. Ну и в целом нехорошая эта история. Я даже не хочу комментировать. Вот как развивается, так и развивается. Но еще раз скажу, что православная церковь – это организация, которой около 2000 лет. Поэтому я думаю, что они умеют свои проблемы решать сами.
И. Воробьева
―
Возвращаясь к истории с «Норникелем». У нас полторы минуты до конца. Наиль из Москвы переспрашивает. Вот когда ты говорил, что государство должно сказать «стоп». Он говорит: «Готово ли государство сказать “стоп”? Медь не дешевеет, как нефть. С какой стати государству говорить “стоп”, если ничего необычного, кроме огласки, не произошло?».
Е. Ройзман
―
Смотри, для начала, на самом деле, «Норникель» – это такая история, это то, что строили всей страной. Ну, конечно, зэки больше строили. Но это такое общественное достояние было когда-то. Знаешь, это не «РМК», который с нуля и за свои деньги все сделали. Это другая история. Поэтому, я считаю, государство имеет здесь свое право и свое слово.И конечно, это прецедент, что олигархи для извлечения прибыли плюют на все вообще. Они могут плевать, они могут вести себя халатно. Но если уже случилось, то надо вкладывать всю волю, энергию и показательно минимизировать все издержки. Но здесь мы этого не наблюдаем. Стараются, чтоб все было тихо. Не пускают журналистов, не выпускают из аэропорта и так далее. Здесь президент имеет полное право вмешаться.
И еще раз скажу как историк. Всегда государство умело сказать «стоп», и любой олигарх слово «стоп» слышал.
И. Воробьева
―
10 секунд до конца. Давай.
Е. Ройзман
―
Короче, все когда-нибудь будет хорошо. Всем добра и удачи. Самое главное сейчас – хоть как-то сохранить бизнес и не заболеть. Давайте. Все будет хорошо.
И. Воробьева
―
Спасибо большое. Это была программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. До встречи через неделю.
* организация запрещена в РФ