Личный приём - 2020-02-17
И. Воробьева
―
21 час и 7 минут в Москве, 23:07 в Екатеринбурге. Всем привет! Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Как всегда, она идет на две студии, на два города. В студии «Эха Москвы» я, Ирина Воробьева, а в студии «Эха Екатеринбурга» Евгений Ройзман. Женя, добрый вечер!
Е. Ройзман
―
Всем привет!
И. Воробьева
―
Ну что, Евгений Вадимович, выкладывайте «лютый зашквар с человеком, который отдавал приказ убивать бойцов армии твоей страны», - цитирую я Александра Коца из «Комсомольской правды».
Е. Ройзман
―
Слушай, ну эта «Комсомольская правда» она на то комсомольская, потому что есть правда, а есть комсомольская правда. Я-то, видишь, человек, который «Комсомольскую правду» не читает и телевизор не смотрим, поэтому я как-то свободен от этого всего. История самая обычная. Да какая история… Это, в общем-то, не история. Я был в Киеве. Причем я в Киев сознательно поехал, потому что мне надо посмотреть своими глазами, я хочу увидеть. Я хотел посмотреть там на фашистов, националистов, там еще что-то. Этого в Киеве нет.Это я вам говорю как человек, который специально поехал ходить по улицам, смотреть, общаться с самыми разными людьми. Этого в Киеве нет. Это есть у Скабеевой в голове, там еще у кого-то, у Соловьева. А в Киеве этого нет.
Мало того, ну я пообщался со многими людьми. То есть у меня там свои задачи. Я хочу сделать в Киеве хорошую выставку Брусиловского. Хочу с Кличко это обсудить. То есть мне есть тоже о чем с ним поговорить. Мне надо посмотреть то, что там домонгольское осталось. Кое-что я посмотрел. Но выяснил одну вещь – что при советской власти домонгольского уничтожено столько, сколько при Батые приблизительно. У них там даже поговорка есть: «Производство кирпича по заветам Ильича». Там рушили, чтобы просто кирпич получить. Но там достаточно еще осталось.
Е.Ройзман: Я в Киев сознательно поехал. Я хотел посмотреть там на фашистов, националистов. Этого в Киеве нет
Посмотрел я и Софию. Посмотрел Владимирский собор. Ну представляешь, Нестеров делал росписи. Мне именно Нестеров гораздо интереснее был там, чем Васнецов, потому что это настоящий Нестеров. В Лавре посмотрел вот эту щусёвскую трапезную. Ну это фантастические вещи. Кирилловскую церковь. Ну, многое другое еще что успел увидеть. Национальный музей посмотрел. Съездил в Елисаветград (сейчас он Кропивницкий называется). У них же архивы открыли.
Показали дело моей бабушки 26-го года по молодежной контрреволюционной организации. Посмотрел, кто как себя вел. Интересно. Но там у меня одно свое – там 35 тысяч евреев погибли. И у меня там вообще никого не осталось, только те, кто успели перед войной в Свердловск уехать.
Ну и вот общался со многими людьми. И узнал, что Саакашвили в Киеве находится. А я в свое время специально ездил в Тбилиси два раза и смотрел, что там происходит. И для меня это ну просто фантастическая история. Я увидел, как изменился Тбилиси. Ты когда прилетаешь туда, тебе первое, что говорят: «Осторожнее, у нас гаишники взяток не берут». Я говорю: «А если вот так вот предложить?».
Говорят: «Во-первых, ты их оскорбишь смертельно. А во-вторых, они тебя за это посадят». Когда разговариваешь со взрослыми грузинами, они говорят: «Все, у нас нет коррупции». Они это говорят с достоинством, глядя в глаза. Ну просто народ изменился. И этого сумел добиться Саакашвили. Мне всегда было интересно, как у него получилось.
Ну, мне очень интересно было бы встретиться с Ли Куан Ю, потому что мне интересно, как у него получилось. В свое время я об этом разговаривал с президентом Финляндии, потому что мне интересно, как это произошло в Финляндии. Страна, которая совсем небольшая, в которой нет ни нефти, ни газа, кормит полмира. Первые сумели добиться воспроизводства леса. Ну, это, конечно, только засчет настоящей любви к Родине.
Ну и вот я встретился с Саакашвили, пообщались. Несколько часов разговаривал – узнавал, спрашивал. Мне просто интересно, как получилось. Ну, я считаю, что любой политик должен интересоваться тем, как у президента другой страны это получилось. Потому что конечно меня моя страна интересует больше, чем Грузия. И я хочу понять, почему не получается у нас. А поскольку я человек, который телевизор не смотрит и не подвержен пропаганде, я пытаюсь это выяснить.
А все вот эти слова «скрепы», «особый путь», «суверенность»… Слушай, у всех государств есть особый путь, у всех есть какая-то суверенность, у все есть какие-то свои скрепы, но это не повод, чтобы говорить об этом и прикрывать этим свои откровенные неудачи. Поэтому я хочу, чтобы в нашей стране тоже получилось, и чтобы граждане России говорили: «Коррупция? Мы забыли это слово». Я поэтому встречался с Саакашвили. Мне действительно интересно было.
И. Воробьева
―
Но с Саакашвили, кроме коррупции, кроме того, что Саакашвили делал в Грузии, о чем с ним еще поговорили? Ну, действительно, о событиях в Цхинвале как-то удалось спросить? И про стрельбу, и про войну, вот это все.
Е. Ройзман
―
Нет, там этого коснулось в разговоре. Но у него совершенно свое видение. Он эту ситуацию видит по-другому. Но если захотеть об этом поговорить, это вообще отдельная тема. Я об этом не писал. Я написал совершенно внятную короткую историю, почему я хотел увидеться с Саакашвили, за что я пожал ему руку и что у него действительно получилось. А про то, как мы в разных странах за границами своей страны отстаиваем интересы своей страны – это вообще огромная, гигантская тема и мне не хотелось бы ее касаться, потому что мне есть что сказать.Я люблю свою страну. И именно по этой причине я хочу понимать, как у других получается, почему страны одни богатые, а другие – бедные, почему Россия, страна с самыми большими природными запасами и вдруг увеличивает пенсионный возраст и отнимает пенсионные накопления. Ну как это получается? Почему мы СМСками собираем на лечение детей? Я думаю, что у всех разумных людей, кто сейчас смотрит эту передачу, есть эти вопросы. И у разумных людей есть ответы на эти вопросы. Что плохо – я знаю сам. Но мне интересно, как получилось у других. Вот и все.
А потом, я что буду скрывать-то? Мне скрывать нечего. Я вот видел, разговаривал, поставил фотку, сказал, о чем разговаривал. А про зашквар если кто-то захочет поговорить, я много чего могу рассказать про зашквар.
И. Воробьева
―
Про то, чем занимается Саакашвили там, где сейчас живет – в Киеве, в украинском правительстве. Что он там делает, как у него дела вообще?
Е. Ройзман
―
Слушай, Ирин, там интересно, на самом деле. Саакашвили живет очень скромно. У него очень скромная машинка во дворе, маленький дом (ну вообще маленькой площади – метров 100 максимум). У него отдельная пристроечка такая. Там большой стол, а вокруг стола – стеллажи с винами и очень много грузинских вин. Он же фанат своих этих вин и своих виноделен грузинских. И, кстати, грузины все понимают, что вот такой толчок грузинскому вину дал именно Саакашвили. У них подделать вино – это все равно что деньги подделать. То есть они своим вином гордятся.Саакашвили мне рассказал, как он придумал, что каждому, кто приезжает в Грузию, вручать бутылку вина. Тоже красивый обычай был. И у него, понимаешь, там такая маленькая Грузия метрах на 60 квадратных. Ну, комната, при комнате же этой кухня. Там картинки грузинских художников. Я там увидел две работы Ладо Гудиашвили, который мне очень нравится.
Но меня порадовало то, что он совершенно скромный человек, что он богатства не нажил. Но для него ситуация, ну быть главой Одесской администрации – для него это мелко. Конечно, многие ждали, что его сделают премьером. Но они его не сделают премьером – он слишком откровенный и конфликтный для них. У них там все на тоненьких ниточках подвешено, столько сдержек и противовесов и разных интересов. Ну, судя по всему, он будет возвращаться в Грузию, где все-таки будут выборы. Посмотрим. Интересно.
Но, Ирина, еще раз, меня больше интересует моя страна.
Е.Ройзман: Хочу, чтобы и граждане России говорили: «Коррупция? Мы забыли это слово». Я поэтому встречался с Саакашвили
И. Воробьева
―
Тут еще спрашивают, поскольку на этой фотографии был не только Михаил Саакашвили, но и украинский журналист Дмитрий Гордон, было ли интервью и выйдет ли оно?
Е. Ройзман
―
Да, очень интересный Гордон. Много мы с ним общались, много поговорили. Будет интервью. Видимо, завтра он сделает. Потом, у меня там серьезное интервью, подкаст такой записали с Андреем Онистратом («Бегущий Банкир», его там многие знают). Я наконец-то встретился, думаю, что с лучшим на сегодняшний день русскоязычным поэтом – Александром Кабановым. То есть невероятный поэт. Но он киевлянин, он живет в Киеве. Посмотрел Национальный музей. Конечно, получил огромное удовольствие. Ну, много не успел. Поэтому я еще буду в Киев приезжать. На марафон, наверное, туда поеду.
И. Воробьева
―
Ладно. Я напомню нашим слушателям, что это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. У нас через минутку будет перерыв буквально на 30 секунд, совсем чуть-чуть. Но прежде чем мы начнем, я, конечно, про дело «Сети» хочу начать огромную тему. Вот неделя уже прошла. И огромное количество людей выступило в поддержку фигурантов.
Е. Ройзман
―
Ирина, меня, на самом деле, эта история с реакцией очень радует. Конечно, надо «Медиазоне» отдать должное, которые все освещали от начала и до конца и больше всех. Ну и все остальные. Но меня порадовала реакция. Сегодня я узнал о том, что музейщики, искусствоведы, художники подписали обращение.
И. Воробьева
―
Галеристы, да.
Е. Ройзман
―
Научное сообщество подписало. Но больше всего меня порадовала история с нашими книжниками. Магазин «Пиотровский, магазин «Маршак»…
И. Воробьева
―
«Фаланстер».
Е. Ройзман
―
«Фаланстер» московский. Питерские, тульские, краснодарские магазины. И думаю, что будут еще присоединяться. Просто закрыли магазины и вышли на пикеты. Это очень красиво. И я буду ходить в эти магазины за книгами принципиально. Ну и вам советую.
И. Воробьева
―
Мы сейчас прервемся буквально на полминутки.РЕКЛАМА
И. Воробьева
―
Продолжается программа «Личный прием». 21:18 в Москве. Вы можете смотреть нас на канале «Эхо Москвы» в Ютубе и писать нам сообщения на +7 985 970 45 45. Вот возвращаясь к сегодняшней забастовке книжных магазинов. Действительно, и ты тоже это рассматриваешь как это те магазины, в которых стоит покупать, то есть они независимые. Именно поэтому?
Е. Ройзман
―
Вот просто принципиально поддержать тех людей. И, конечно, те люди, которые вышли на пикет в пятницу вокруг здания ФСБ – ну просто молодцы. И понимаешь, ощущение, что люди просыпаются. Но чем меня, вообще, пугает дело «Сети»: оно просто под копирку исполнено – вот года с 47-го – 48-го в Советском Союзе начались подобные дела. Диктатор стал стареть. У него откровенная паранойя была. Но поскольку холуи все за этим следят, им нужно соответствовать.И вот у диктатора есть запрос, и холуи бегут к нему и показывают вот эти дела на подростков. Ты знаешь, сколько школьников в то время посадили? Причем выбивали показания любым способом. То какую-то листовку от руки найдут и раскрывают целую сеть, гигантский заговор покушения на вождя, то еще что-нибудь. Ну, там, помнишь, Думский и Фрид по такому делу сидели. Ну, много-много молодых сидело. Просто подряд пошли такие дела. И они были связаны вот именно с паранойей, со старением вождя.
Я надеюсь, что здесь такого не будет. Но еще раз повторю одну вещь. В свое время Екатерина II в 63-м году запретила пытки при дознании. Представляешь, 1763-й год, императрица запрещает пытки при дознании, объясняя это тем, что человек под пытками может себя оговорить. И вдруг мы это видим.
И. Воробьева
―
Ну вот сейчас буквально до тебя была программа Евгении Альбац, где она довольно четко объясняла, что если бы на высшем уровне власти запретили бы пытки, сказали бы, что пытать нельзя, то никаких пыток бы не было. А так получается, что они в курсе, знают и закрывают глаза.
Е. Ройзман
―
Ирина, я, на самом деле, этого не понимаю. Вот непосредственно президенту и его окружению польза от пыток какая? И я считаю, что государство с этим справиться может. Потому что пытки не являются механизмом какого-то сдерживания, регулирования вот этого противостояния политического и так далее. Может. Я не понимаю, почему они этого не делают. Или тогда надо расписаться, сказать: «Знаете что, братцы, я не могу справиться. Они отвязались, они там сами пытают людей, истязают, а я ничего с этим сделать не могу».Тогда надо выйти и обратиться к нации, что они будут пытать, бить, а я сделать ничего не могу. Или сказать: «Граждане, я не буду с этим мириться. Я сделаю все возможное, чтобы в нашей стране пыток не было». Два варианта-то. А просто молчать и говорить, что мы не знали – это все уже, не пролезет, мир-то прозрачный. Все знают, а ты не знаешь – как это так?
И. Воробьева
―
Нет, ну оба варианта какие-то совершенно нереальные, никак не применимые к нашей стране.
Е. Ройзман
―
Ну расскажи реальные.
И. Воробьева
―
Ну абсолютно реальный вариант, который мы наблюдаем сейчас, когда куча людей говорят: «Да не было никаких пыток. Где вы вообще видели пытки? Там один из адвокатов говорит, что не было никаких пыток. Вы где пытки-то, вообще, взяли?». Вот тебе вариант, который мы сейчас наблюдаем.
Е. Ройзман
―
Да нет, ну послушай, ну там-то абсолютная ситуация и куча показаний. Но то, что в свое время сделала «Новая газета» - показали пытки из колоний… Ну, я тебе скажу, что на дознании пытки применяются еще не так, как в колонии. А все эти надевания мешков на головы, вывозы в лес –сплошь и рядом. Ну полстраны сталкивается с этим так или иначе – у кого-то знакомые, у кого-то дети. Ну всех же не обманешь вот так.
И. Воробьева
―
Я напомню, кстати говоря, что, по-моему, на «Медузе» вышел большой материал в прошлом году, который назывался «Русская йога» или как-то так. Там рассказывались истории людей, которых под пытками заставляли признаваться в преступлениях, которые они не совершали. И это были никакие не политические заключенные, ну какие-то вот преступления такие тяжкие, но совершенно не имеющие никакого отношения к политике. И там из регионов куча-куча таких дел. Посмотрите, почитайте. Ну очень страшный материал.
Е. Ройзман
―
Слушай, знаешь, можно просто нагуглить «пытки в России», и там такое выпадет, что… И причем это действительно пытки. Их не спрячешь и не скроешь. И знаешь, когда показывают от ударов электрошокером, говорят: «Да не, это клопы покусали». Ну что смеяться?
И. Воробьева
―
Завтра, если не ошибаюсь, очередное заседание по делу «Нового величия». И там тоже очень странное уголовное дело, за которым все следят. Есть какие-то, я не знаю, прогнозы, надежды на исход этого дела?
Е. Ройзман
―
Ирин, я не могу ничего сказать. Я скажу, единственное, что меня порадовало в последнее время – что матери детей осужденных по таким делам, начали объединяться. Это будет очень мощная материнская организация. Это парни в Ростове, которые получили 6,5 и 6,6 вообще не за что совершенно – за то, что с плакатом постояли. Это матери детей тех, которые были осуждены по московским протестам просто не за что. Кстати, по Баршаю, наверное, сегодня уже завершилось.
И. Воробьева
―
Да.
Е. Ройзман
―
То есть дикая совершенно там ситуация. Ну в очках скромный худой парень. Ну вообще не за что судят. Ну и я думаю, что сейчас матери по делу «Сети» и везде будут объединяться, потому что это терпеть нельзя, особенно твоих детей касается. Отступать-то некуда им.
Е.Ройзман: Многие ждали, что Саакашвили сделают премьером. Но он слишком откровенный и конфликтный для них
И. Воробьева
―
Кстати, пользуясь случаем, хочу сказать большое спасибо изданию «Домашний очаг». Никто не ожидал, что в издании «Домашний очаг» выйдет материал про фигурантов дела «Сети». Там мамы этих фигурантов рассказывают про своих детей. Очень трогательный материал. Спасибо большое изданию «Домашний очаг», что они не остались в стороне. Потому что остаться в стороне – это самое простое в данном случае.
Е. Ройзман
―
Ирин, мало того, все видят возвращение к этим временам. И я думаю, что сейчас люди начинают просыпаться и не будут бояться. Если ты не можешь ничего сделать, ты обязан об этом говорить.
И. Воробьева
―
Тут некоторые слушатели, отвечая на вопрос, который был такой скорее риторический: «Зачем властям вообще нужны пытки?», многие очень говорят о том, что это создает атмосферу страха – никому не хочется оказаться на месте этих ребят, никому не хочется оговаривать себя под пытками. Но это же тоже имеет право на существование.
Е. Ройзман
―
Слушай, я не думаю. Потому что тогда надо собирать личный состав, ставить им задачу: «С этого дня начинаем всех пытать». Спросят: «Вопросы есть?». Тогда один выйдет из строя и скажет: «Да. Дайте, пожалуйста, письменное распоряжение пытать. Потому что когда ко мне прокурорские придут, я не буду знать, что им ответить. А так у меня будет письменное распоряжение. Я скажу, что выполнял приказ». Так вот письменного распоряжения не даст никто. А теперь тех, кто пытает по личной инициативе, по инициативе начальства, их время от времени сажают. И они будут сидеть. И они это прекрасно понимают.Поэтому я считаю, что пытают на свой страх и риск. Другое дело, что, как у всех холуёв, на лбу барометр, а на носу флюгер и они общие тренды какие-то чувствуют. Но я не думаю, что кто-то даст им письменное указание пытать. Поэтому пытают они по собственной инициативе, по инициативе собственного начальства. А сидеть они будут вместе со своим начальством за это. И это они не могут не понимать. Поэтому увидим.
И. Воробьева
―
То есть нельзя будет сказать: «Они просто исполняли приказ»?
Е. Ройзман
―
Да не. Причем это может произойти ведь не следующей жизни после смены власти, а уже завтра. Потому что у прокуратуры нет никакой любви к полиции. У Следственного комитета нет любви ни к прокуратуре, ни к полиции. У полиции нет никакой любви ни к прокуратуре, ни к Следственному комитету. То есть это такие друзья-то. Поэтому при любой оплошности любой из них будет сидеть. И они должны это понимать тоже. Другое дело, что вот президент может обозначить позицию государства. Я считаю, что в данном случае имело бы смысл это сделать.
И. Воробьева
―
Наш слушатель Дмитрий спрашивает: «Вот 27-го февраля будет 5 лет со дня убийства Бориса Немцова, а 29-го будет большая акция. Пойдете ли вы на акцию памяти Бориса Немцова?».
Е. Ройзман
―
Я по обстоятельствам. Если я буду в Москве, то я пойду, конечно. Просто, у меня 28-го прием. По ситуации буду действовать. Посмотрю. Но конечно я считаю, что надо выходить. Я, просто, принципиально – если у меня нет своей возможности, я никого не призываю; если я сам иду, конечно, я тогда буду и анонсы ставить, и все остальное.
И. Воробьева
―
Алекс: «Евгений, посмотрели фильм Дудя про эпидемию ВИЧ? Можете ли прокомментировать?». Ну и от меня вопрос. Согласен ли ты с тем, что эпидемия в стране?
Е. Ройзман
―
Смотрите, в свое время меня Юрий попросил, чтобы я в этом поучаствовал, рассказал все, что я об этом знаю. И мы с ним работали, наверное, часа полтора. Меня, просто, нет в этом фильме. Я с ВИЧом столкнулся в 99-м году. И в 99-м году мы начали об этом говорить на всю страну.Тогда ВИЧ был только наркоманский, абсолютно наркоманский. И у нас когда в реабилитационных центрах было больше 300 человек, 40% были ВИЧ-инфицированы. И еще одну вещь скажу, что 100 человек из 100 героиновых наркоманов имеют гепатит в той или иной степени. А что касается девчонок, ну девчонки были больше 90%, потому что героиновые наркоманки всегда проститутки.
А потом, когда начали колоться Дезоморфином («крокодилом»), когда практически легально в аптеках это покупали, ну там просто зашкаливало. Там проблема в том, что даже шприцы одноразовые все выбирались из одной плошки, постоянно своими шприцами. И пошло.
Значит, есть ряд городов (в частности, к сожалению, Екатеринбург к этим городам относится), где ситуация хуже, чем эпидемия. Причем это связано с тем, что в свое время через эти города шел героиновый поток – это Екатеринбург, Иркутск, Саратов, Самара. Ну много таких городов, где зараженность выше 1% и до 2% доходит. Но надо понимать, Екатеринбург – здесь выявление очень серьезное. Здесь вся медицина работала на выявление. И мы когда работали, через нас прошло около 10 тысяч наркоманов. Мы каждого возили в СПИД-центр на Ясной и каждого проверяли.
И в последнее время я сталкиваюсь с тем, что все колются только одноразовыми шприцами. И вот это вот выявление – это идет выявление остатков. Просто стали гораздо больше выявлять, заниматься. Очень много выявляют старых наркоманов. И у них уже в очень запущенной стадии ВИЧ. И в последнее время – конечно, половым путем. Конечно, основное заражение – половым путем. Чтобы это как-то остановить, нужна пропаганда в школах, нужно разговаривать про предохранение, про презервативы. Очень важно всем знать свой ВИЧ-статус – это вообще задача №1.
Но когда ты начинаешь говорить, что надо со школами говорить о презервативах и так далее, на твоем пути встает Русская православная церковь, которая говорит: «Нет-нет, главное, чтобы не изменяли, чтобы с одним партнером прожили всю жизнь и друг другу не изменяли». Да нет проблем. Конечно, это хорошо, если это один партнер на всю жизнь, если такая любовь. Но жизнь показывает, что это не так. Поэтому обязательно надо предохраняться и говорить об этом с детьми.
И. Воробьева
―
Мы сейчас буквально через полминутки уже уйдем на перерыв. У нас полпрограммы вот так внезапно проскочило. Конечно же, отвечая на вопросы наших слушателей, говорю, что мы обязательно поговорим про истории с личного приема, который был в пятницу. Короткий вопрос. В Екатеринбурге тоже будет акция памяти Бориса Немцова. Туда пойдешь?
Е. Ройзман
―
Ну, по ситуации посмотрю. То есть, на самом деле, конечно, это сделать надо. И еще два слова. Дудь молодец, что это сделал. Он работает на свою огромную еще аудиторию, кроме всего прочего.
Е.Ройзман: Меня пугает дело «Сети»: оно просто под копирку исполнено – года с 47– 48-го в Союзе начались подобные дела
И. Воробьева
―
Мы сейчас про этот фильм еще поговорим. Перерыв в программе «Личный прием».НОВОСТИ/РЕКЛАМА
И. Воробьева: 21
―
34 в Москве. Это программа «Личный прием». Мы продолжаем. Эта программа выходит из двух городов – Москва и Екатеринбург. В Екатеринбурге – Евгений Ройзман, в Москве – Ирина Воробьева. Смотреть нас можно в Ютубе на канале «Эхо Москвы», а писать сообщения можно на номер: +7 985 970 45 45. Еще немного про фильм Дудя про ВИЧ. Здесь задает вопрос Дмитрий. Ну, я говорю, что это про фильм тоже, потому что там это тоже было в этом фильме. В том числе, говоря о наркомании, там один из экспертов и в том числе Антон Красовский, если я правильно помню, и один из экспертов врач, они все говорили про заместительную метадоновую. Терапию.Дмитрий спрашивает: «Почему Евгений выступает против нее?». Мы это уже обсуждали. Но поскольку такие вопросы все равно появляются, я их все равно задаю.
Е. Ройзман
―
Смотрите, первой здесь на метадоновую терапию налетела Украина в свое время. У них была армия героиновых наркоманов. У них огромные были проблемы такие же, как у нас. Они решили с этим справиться путем заместительной терапии через метадон. В результате у них армия героиновых наркоманов никуда не делась, о появилась еще армия метадоновых наркоманов. Плюс у них был год, за который посадили 200 с лишним врачей, которые начали торговать этим метадоном. Так вот еще метадон, который поступал к нам сюда – это был метадон с Украины именно с этой метадоновой программы. Метадон гораздо тяжелее героина. И снять человека, вытащить с метадона сложнее, чем вытащить с героина. Это первое.Второе. Я, просто, живу давно и знаю сколько-то историю. В свое время алкоголизм пытались лечить кокаином. Потом кокаин пытались лечить морфином. То есть и такое тоже было. И поэтому нельзя наркотик вылечить наркотиком. И для России это просто невозможно. Это по ситуации невозможно сделать. Потому что ну что, ты будешь пункты метадоновые по деревням ставить, по маленьким городам или что? Тогда в наркоманы запишутся те, которые сейчас спирт хлещут. Поэтому это неприемлемая совершенно история.
Но самое главное другое. Ну нет давно заражения через иглу – все колются одноразовыми шприцами. Заражение давно вышло в совершенно социализированные группы и, как правило, передается половым путем. И все, кто этим занимается, все это знают.
И. Воробьева
―
Ну и тут сразу возникает вопрос: почему тогда в других странах взяли эту терапию за что-то работающее?
Е. Ройзман
―
Ирин, во-первых, это далеко не во всех странах. Во-вторых, когда человек употребляет героин, у него есть шанс бросить употреблять. А когда ему вместо героина начинают подсовывать метадон, ну это обнуляет шансы, это превращает человека в животное. Тут тоже надо решение принимать. Поэтому я как раз здесь солидарен абсолютно с властью, что нельзя здесь никакую метадоновую программу, потому что будет только хуже. Героин не денется никуда, а вот метадон еще появится. Ну проходили.
И. Воробьева
―
Ладно. Давайте немного про личный прием поговорим, потому что мы, мне кажется, вопрос с проблемой наркотиков обсуждаем через раз и будем еще обсуждать очень много раз. У нас разные с Евгением Вадимовичем позиции по этому поводу. Но поскольку Женя очень много с этим работал…
Е. Ройзман
―
А в чем, Ирина, у нас с тобой разные позиции?
И. Воробьева
―
Но я поскольку не эксперт, поэтому у меня может быть только мнение. Вот мое мнение, что в этом смысле я чуть-чуть больше склоняюсь к тем экспертам, которые говорят о метадоновой заместительной терапии. Опять же повторю, что я не эксперт.
Е. Ройзман
―
А ты с метадоновыми наркоманами сталкивалась когда-нибудь?
И. Воробьева
―
Я же сказала только что, что я не эксперт.
Е. Ройзман
―
Вот. А я сталкивался.
И. Воробьева
―
А у Жени гораздо больше опыта. У нас могут быть при этом совершенно разные позиции.
Е. Ройзман
―
Все, давай про прием.
И. Воробьева
―
Давай про прием.
Е. Ройзман
―
Значит, смотри, народу на приеме было 60 человек. И поехали еще из других городов. И огромный объем информации, просто по соцсетям люди спрашивают. Проблем море. Проблемы так или иначе большая часть связана с ухудшающейся экономической ситуацией.Девчонка пришла. Была в браке. С мужем взяли ипотеку. А потом муж погиб. И у нее двое детей: одному 3, другому 5. Самой 35 лет. Квартира – 38 квадратных метров. Мулипусечная двушка. Брали 2 500 000 ипотеку. Не смогла платить. И сейчас АИЖК («Агентство ипотечного жилищного кредитования») вышли в суд и ее выселяют с двумя детьми. Пойти некуда вообще. Ну и вот. И понятно, что мы сейчас как-то попытаемся. Есть разные механизмы потянуть время. Пока тянем время, сообразим, что делать. Может быть, сумею на очередь ее поставить или еще что-нибудь. Ну вот такая ситуация. Она, к сожалению, частая.
Е.Ройзман: Непосредственно президенту польза от пыток какая? Я считаю, что государство с этим справиться может
И когда говорят: «Ты берешь ипотеку. Ты должен был думать», ну не просчитаешь всего. Ты не можешь просчитать, что у тебя муж погибнет, что ты работы лишишься. Ты знаешь, я столкнулся в свое время в Швеции, что там ипотека средний процент – 1,5%. Но в эти 1,5% входит страховка, если ты вдруг не дай бог работу потеряешь. Ну есть разница.
Ладно, слушай дальше. Вот интересная история. Пришел мужик. Взрослый мужик, очень расстроенный. Два года назад у него убили сына. Он принес кучу обращений в самые разные инстанции вплоть до президента. А суть такая. Они собирались на дачу. А сын говорит: «Да не, я не поеду. Да у меня тут дела, я буду машину ремонтировать». И в общем, на окраине города пошел к другу. Нашли его в подъезде у этого друга всего избитого. Ну и он говорит: «Никто не хочет расследовать. Отказы в возбуждении уголовного дела». Ну я смотрю. Ну есть труп. Как отказать в возбуждении уголовного дела?
А для меня ситуация – нашли человека в подъезде избитого. А есть Астраханская таможня завела дело о контрабанде наркотиков в особо крупном размере в отношении жительницы Волгограда, задержанной в почтовом отделении с посылкой "Бупропиона", - сообщает "Коммерсантъ". Ольга Калиновская утверждает, что не заказывала лекарство. Таблетки ей прислал знакомый из Норвегии. "Бупропиона" нет в списке запрещенных препаратов, - сказал "Эху" эксперт Института прав человека Арсений Левинсон. ПЛЕНКА ЛЕВИНСОН Сейчас известно о десяти уголовных делах, связанных с контрабандой "Бупропиона". Как минимум два человека находятся в СИЗО, - отмечает "Коммерсантъ". классическая схема. Когда наркоман отъезжает, когда у него передозировка в чужой квартире, его сначала начинают бить по лицу, по голове просто пинать, пытаясь привести в чувства. Если не получается… Ну это ж наркоман. Они его в подъезд вытаскивают, вызывают скорую или вообще не вызывают. И я смотрю – вот что-то похожее. Может, у него язык не поворачивается. А я не хочу в лоб его спрашивать.
Но потом начали интересоваться. Нашли знакомых, позвонили. Они говорят: «Ну там передозировка банальная. Ну какое возбуждение уголовного дела?». И мне ему говорить-то об этом не охота. Ну, видимо, придется говорить. Вот. Родители до последнего с этим не соглашаются.
У меня ходит бабушка одна с 2004-го года. 16 лет она не может смириться. У нее ровно в такой ситуации погиб внук. Совершенно ясно, что это была передозировка. А она его воспитывала одна. А там на Сортировке тогда все кололись. Но она не хочет с этим мириться. Уже все инстанции по 10 раз прошла. Постарела на моих глазах.
И. Воробьева
―
Она ходит, чтобы…
Е. Ройзман
―
Она ходит, чтобы возбудили уголовное дело и всех наказали. А там ясная передозировка. Я читал материалы дела. Ну вот для меня понятная ситуация.
И. Воробьева
―
Да, очень, конечно, страшно всегда думать о родителях таких детей и родственниках, потому что это, конечно, страшная беда в этом смысле. Тут про ипотеку пишут. Можно вопрос?
Е. Ройзман
―
Давай, давай.
И. Воробьева
―
Анна пишет: «Я работаю в страховой компании. И точно вам говорю, что ипотеку не дадут без страхования жизни». То есть, условно говоря, если человек погиб, то это ипотеку перестаешь платить, если я правильно понимаю. Нет?
Е. Ройзман
―
Да нет. Если человек погиб, а он работал, то женщине с двумя детьми просто платить нечем. Она барахталась сколько могла несколько лет, потому одна задолженность, другая. Ну и просто руки опустились, не смогла платить. Поэтому эта история очень частая. Ну нет такого страхования, которое тебе здесь закроет ипотеку.
И. Воробьева
―
Имеется в виду, что если он на себя брал ипотеку, то там страхование жизни должно было быть.
Е. Ройзман
―
Нет, совершенно нет. Причем знаешь что я тебе скажу, из моего опыта, ни одной подобной зацепки мы не находили. Как мы решали эти ситуации. Просто, я знаю лично несколько управляющих банков серьезных. Я лично к ним подходил, просил. Искали возможности, реструктурировали, снижали платежи и как-то выходили из этих ситуаций. Ну или затягивали время мы максимально. Но других выходов пока не видели.Слушай приятную, хорошую историю. У нас Саша Шумилов отличился. Женщина. У нее умер муж и оставил в наследство комнату на сына. И она не сумела платить. И у нее набежало 174 тысячи долга за комнату и 195 тысяч пеней. Представляешь, управляющая компания. 174 тысячи долга и 195 тысяч пеней. Она пришла к нам и говорит: «Все, я не понимаю, что делать». И у нас Саша Шумилов вышел в суды. Несколько судов. Рубился там несколько месяцев. Сначала убрали пени. Суд отказался признавать пени законными. Потом сумму снизили и в конце концов суд ушел за срок давности, потому что это 2011-й год. Суд сумел срок давности.
И она выплатила 5 тысяч рублей управляющей компании вместо этой гигантской суммы в 360 тысяч рублей. И Саша у нас, конечно, молодец. И женщина очень счастливая. Несколько судов подряд было.
И. Воробьева
―
Ну еще бы.
Е.Ройзман: Тех, кто пытает по личной инициативе, по инициативе начальства, время от времени сажают. И они будут сидеть
Е. Ройзман
―
Да. То есть и такие случаи бывают.
И. Воробьева
―
Слушай, раз уж мы заговорили про недвижимость, про квартиры, чуть-чуть отвлеку тебя от личного приема. Тут у нас есть Конституционный суд и в нем есть судьи, некоторые из которых пишут так называемое особое мнение. И вот есть такой судья Константин Арановский. Он в своем особом мнении по делу о жилье для реабилитированных жертв политических репрессий призвал по крайней мере не считать Россию правопреемницей СССР в этом смысле. А как ты относишься к такому заявлению?
Е. Ройзман
―
Ну, у него там чуть глубже. Он сказал, что СССР – незаконное государство и Россия не должна отвечать за репрессивный характер Советского Союза и так далее. Но я тебе скажу, что это, пожалуй, вне юридической плоскости. Это уже какая-то философская субстанция. А если говорить по-человечески, то это очень странно. Значит, полет Гагарина, победу в Великой Отечественной мы признаем, а репрессии не признаем. То есть тут помню, тут не помню. Так не бывает. Но, вообще, ход интересный. И я постараюсь разобраться, потому что неоднозначная немножко ситуация.По моему пониманию, конечно, чтобы этот подлый гигантский груз страна за собой в будущее из прошлого не тащила, надо, конечно, признавать репрессии, признавать геноцид собственного народа, выяснять имена жертв, имена палачей и просто подводить под этим черту. Просто называть вещи своими именами и подводить под этим черту. И тогда можно двигаться дальше. А мы всё это всеми силами волочем в светлое будущее. Ну, понятно.
И. Воробьева
―
Еще реплика от нашей слушательницы Анны, которая работает в страховой компании. Просто реплика. Это тебе для информации, чтобы ты знал. Она пишет, что либо ипотеку брал не муж в той ситуации, а жена, и тогда она оформлена на нее, и, соответственно, понятно, что она ее платит после смерти супруга, или они не захотели оформлять мужа созаемщиком, для того чтобы сэкономить на страховке.
Е. Ройзман
―
Ирин, вполне возможно. И если есть возможность, просто мне в личку в Фейсбук, в Твиттер, в Директ в Инстаграм. Мы сразу посмотрим ситуацию. Это подсказка, ага.
И. Воробьева
―
Ну я перешлю тебе сообщения Анны, чтобы они у тебя были. Ну и раз уж мы пока отвлеклись от личного приема, есть же еще одно заявление, которое сейчас все обсуждают – это заявление одного из функционеров Русской православной церкви, отец Дмитрий Смирнов, если я ничего не путаю. Он сказал, что «все женщины, которые живут с мужчинами в гражданском браке, являются бесплатными проститутками». Это цитата.И здесь у меня вопрос не про Дмитрия Смирнова, у меня вопрос исключительно про РПЦ, поскольку это не просто какой-то отдельный священник, он возглавляет патриаршую комиссию по вопросам семьи, защиты материнства и детства. Вот эта вот позиция РПЦ какая-то не очень внятная (а, точнее, внятная и совсем не про извинения), она несколько смущает.
Е. Ройзман
―
Смотри, на самом деле, эта позиция не имеет отношения к добру. Это такое наставительство. И, конечно, что больше всего задевает людей и что отвращает людей от Русской православной церкви – это то, что Церковь начинает лезть в жизнь человека. Церковь нарушает личное пространство и начинает лезть в жизнь человека. Причем если бы был непререкаемый авторитет Церкви и уважение к Церкви, ну это бы была еще одна ситуация. Но когда постоянный негатив и когда видят, что очень многие люди идут в Церковь для продвижения своей карьеры, для удовлетворения каких-то своих амбиций, ну и отношение соответствующее. И, конечно, это и настораживает, и мешает.И я хочу сказать, что самые большие проблемы православной Церкви – это вот то, что пропадает доверие. И вместо доброты вдруг видишь какие-то чудовищные обличения, обвинения, попытки залезть в чужую жизнь и так далее. Конечно, это задевает.
И. Воробьева
―
И в связи с этим сразу же вопрос. Вот, например, если я правильно понимаю, адвокат Екатерина Гордон обратилась в связи с этим в правоохранительные органы, написала заявление на отца Дмитрия Смирнова, если я правильно понимаю, по статье 282. И тут сразу возникает вопрос. Ведь когда по 282 начинают таскать людей за репосты, мы тут же начинаем возмущаться. Но вот когда человек сказал что-то такое неприятное, условно говоря, женщинам, то да. 282 ему. Вот тебе не кажется, что есть разрыв логики какой-то?
Е. Ройзман
―
Ирин, я, на самом деле, считаю, что нельзя писать никаких заявлений. Ну человек сказал, не подумав. Сказал, в общем-то, не очень красиво, не очень хорошо. Тут же поднялась такая волна, что тоже можно понять. Ну, писать заявления – это нонсенс. Вообще, 282-ю статью, я считаю, что надо убирать вообще.
И. Воробьева
―
Тут у нас с тобой позиции сходятся. Есть еще 10 минут почти эфира. Давай к личному приему вернемся.
Е. Ройзман
―
Да. Слушай, ну прием очень напряженный был, поэтому хотел еще поговорить. Слушай, пришла женщина. Огромная проблема, распространенная проблема. Ей 80 лет. Она живет своим садом. Это самое любимое, что у нее в жизни есть. Она всю жизнь проработала на заводе. Ей дали этот участок. Она приводила его в порядок своими руками. Сейчас уже мужа нет. Вот она живет в саду. И у нее в саду постоянно воруют. А это, на самом деле, огромная проблема. Раньше в садах воровали любой металл вообще. Ну, сейчас как-то выборочно воруют. Пока еще ситуация до такой не должна.И понимаешь, с одной стороны, она говорит: «Понимаете, я прихожу в полицию. Надо мной смеются. Ну что у меня там украли? Тазик, две табуретки, еще что-то. Я понимаю, что это у меня сосед утащил. Но у меня-то сад – это мое единственное место, где я себя хорошо чувствую. Мне жить-то, - говорит, - осталось… Я хочу дожить нормально. Ну я ничего плохого не сделала. Почему за меня никто заступиться не может?». Ну понятно, что я буду думать сейчас, как за нее заступиться, чем помочь. Но в такой ситуации находится очень-очень много пожилых людей.
И для сотрудников полиции это такая мелочь. Никому не охота туда ехать, разбираться, возиться. Проще писать отказные материалы. Их легко. Ну, научились их писать. И никто за это не берется. И никакому мужику там не придет в голову мысль, что дай-ка бедной тетке помогу, съезжу, разберусь, настыжу, напугаю, еще что-нибудь. Вот это вот досадно, потому что много людей в такой ситуации. Это еще связано с тем, что полиция зачастую выполняет совершенно несвойственные ей функции. Вместо того, чтобы заниматься своим делом, они занимаются разгоном митингов, ловят оппозиционеров, еще что-нибудь. Слишком политизирована. А надо заниматься своим делом, и все встанет на свои места.
И. Воробьева
―
Комментарий от нашей слушательницы Елены. Она пишет: «Тошно слышать, как вы радуетесь, что женщина, которая унаследовала комнату, выкрутилась и не заплатила то, что должна была заплатить. А она получила услуги. На каком основании она не заплатила долг? Не можешь владеть чем-то – продавай. Вы поощряете тягу к халяве. Чистой воды популизм».
Е.Ройзман: Основное заражение ВИЧ – половым путем. Чтобы это как-то остановить, нужна пропаганда в школах
Е. Ройзман
―
Объясняю. Есть одна из серьезных, основных заповедей библейских: вдову и сироту не обижай. Это первое. Второе. Если бы управляющая компания не включила бы эти пени, пригласили бы ее, спросили, что у нее за ситуация и сказали: «Ну давайте тысячи по 3. Потихонечку давайте-давайте начинайте платить. Мы вам подскажем, как поставить счетчики, как минимизировать», это был бы один подход. И она бы в конце концов им заплатила. А они хотели получить с вдовы и с сироты по максимуму. В результате они не получили ни хрена. И вот я буду всегда так действовать и этого добиваться. Это моя позиция.
И. Воробьева
―
Реплика на реплику. Поехали дальше.
Е. Ройзман
―
Пришел парень Алексей. Помнишь, я рассказывал, у него обнаружили туберкулез. У парня обнаружили туберкулез и говорят: «А мы тебя взять лечить не можем, потому что у тебя прописки нету». Он говорит: «А что делать?». Ему говорят: «Ну, в тюрьме лечат нормально». Он взял кирпич, высадил окно в «Связном» и сел, стал ждать ментов. Ну, приехали, его спиндикрючили. Ему надо было полгода, а ему дали год.
И. Воробьева
―
Ну я помню эту историю, да.
Е. Ройзман
―
Да. Вылечился от туберкулеза. А у него проблема – у него остеомиелит (одна нога короче другой). И мы договорились с серьезными врачами, чтобы его посмотрели. Потому что для него одно спасение – инвалидность. Он говорит: «Если у меня будет инвалидность, я пойду учиться, я буду искать какую-то другую специальность, потому что я сейчас руками работать не могу». А они не пошли на ужесточение диагноза. И я хочу сказать одну очень важную вещь. Существуют какие-то приказы Минздрава сейчас – перестали давать инвалидность. То есть очень многим инвалидам просто не дают инвалидность – экономят деньги. Ну и все.И он пролежал в больнице, вышел, как-то подлечили его. Снова пошел на ВТЭК. И ему говорят: «Слушай, у тебя одна нога не слишком короче другой». То есть не хватает. Если бы еще немножко покороче, может быть, пролезло бы. И он опять остался без инвалидности. Мы сейчас ему ищем какую-то аккуратную работу такую. Вот кто из Екатеринбурга сейчас слушает, смотрите, есть нормальный парень, не пьющий, но, правда, уже ему под 40, который способен где-то охранником сидеть на пульте на каком-то.
Толковый серьезный парень. Он получил дополнительную профессию – оператор газовой котельной. Поэтому если кто-то услышит, посмотрите. Ну, поможем человеку. Меня найдете в соцсетях или где-то. Буду очень признателен.
И. Воробьева
―
Я напомню, что Евгению Ройзману можно писать в социальных сетях напрямую. Тут пишут: «Как обратиться к Евгению?». Пожалуйста, пишите ему напрямую. Или можно еще вот в Телеграме. Есть чат при Телеграм-канале Евгения Ройзмана. Туда тоже можно написать.
Е. Ройзман
―
Интересно. Сразу вслед за ним пришел парень. Он говорит: «Женя, ну я попал. Я меня беда. У меня работа была нормальная, платили нормально». Я говорю: «А что там охранял?». Он говорит: «Ну, охранял там объект сутки через двое. Меня все устраивало. Но я деньги получил и забухал. Приехал, а они меня не берут. Можешь им позвонить?». Я говорю: «Нет, я не буду звонить. Ну я не буду звонить, потому что это принципиально. Вот эта вот ситуация принципиальная». И, кстати, одна из самых распространенных ситуаций… Я, просто, когда был главой города, есть ряд работ, на которые нанимают таджиков здесь. Я говорю: «Почему?».Ну, разговаривал с человеком, который за это отвечает, вникал во всё. Он говорит: «Ну понимаешь, наши не работают за эти деньги. А если работают, первую зарплату получают и уходят бухать. И ничего ты с этим не сделаешь». Ну и он мне точно так же говорит: «Ну пусть они меня возьмут. Я там это…». Я говорю: «Нет». И я говорю: «Как ты кормишься?». Ну, думаю, договорюсь ему хотя бы с приютом. Он говорит: «Да не, в Екатеринбурге с голоду не умрешь. Там алтушкинская столовая, которая уж много лет работает, там в храме на Уктусе кормят. В Екатеринбурге с голоду не умрешь». Ну вот пошел на улицу опять.
А, слушай, интересно. Пришла женщина. Ей 79 лет. Совершенно в здравом уме и трезвой памяти. А у нее дедушке ее 82. И дедушка такой бодрый. И он загулял. Завел себе девушку 59-летнюю. За ней ухаживает там, цветы. Она говорит: «Я не знаю, что делать. Ну, от рук отбился вообще». А я говорю: «Может, как-нибудь бромом или что?». Она говорит: «Да я пробовала. Не помогает».
И. Воробьева
―
В смысле, Женя? Что за советы та даешь? Ну что такое?
Е. Ройзман
―
Слушай, ну а ты бы что посоветовала, расскажи мне? К гадалке идти или куда?
И. Воробьева
―
Ну загулял и загулял. Что вы пристали к нему?
Е. Ройзман
―
Я в следующий раз скажу: «Знаете что, Воробьева сказала, загулял и загулял, отвяжитесь от дедушки, может, у него это последний загул в жизни». Так и сказать?
И. Воробьева
―
Нет, ну правда, что вы пристали к деду, я не поняла?
Е. Ройзман
―
Да нет, слушай, но все равно человека надо выслушать. Ну вот представляешь, вот такая вот ситуация возникла. И ровно вслед за ней приходит женщина, говорит: «Мужику моему 83 года. Он был всю жизнь нормальный добрый мужик. Но тут ему кажется, что у него все время что-то воруют. Он поменял в доме все замки вообще. Он перестал детей пускать уже». Ну вот такая ситуация, представляешь. Ну там договорились, чтобы посмотрели его геронтологи. Вот, кстати, геронтологи хорошие вот с такой ситуацией умеют справляться. Там такую медикаментозную легкую корректировку. Умеют справляться. Поэтому мне как раз есть здесь к кому обратиться.
И. Воробьева
―
Ну да. Потому что, конечно, возрастные изменения – это серьезная история.
Е. Ройзман
―
Слушай, две ситуации важные.
И. Воробьева
―
Давай. Минута у нас.
Е. Ройзман
―
Пришел парняга. Работал в такси. Из аэропорта привез человека. А там охрана в доме. И он человека высадил, а они взяли и начали закрывать ворота. А у него такси «делюкс», хорошая машина. И они ему воротами повредили дверцы. И он вышел и говорит: «Братцы, машина не моя. Меня уволят». Ну, начал там вызывать. А они его взяли и просто начали бить. Причем били жестоко. Он в больнице пролежал месяц. А это было на Химмаше, там 13-й отдел полиции. Прошло почти 2 года (полтора года прошло). Дело не возбуждают.И он говорит: «Мне участковый по секрету сказал, что один из нападавших был сын директора Химмаша». Сын директора Химмаша, поэтому дело не возбуждают. Представляешь, человека избили так, что он месяц пролежал в больнице, и не возбуждают уголовное дело и каждый раз что-нибудь придумывают. Это 13-й отдел полиции. Но мы поможем обязательно. Но это вот принципиально сейчас.
И. Воробьева
―
Все, Жень, время закончилось. 10 секунд.
Е. Ройзман
―
Да. Слушайте, на самом деле, историй много. Но все равно хочу сказать, что, на самом деле, в конце концов все будет хорошо. А в пятницу будет прием. Если что, приходите. Давайте удачи всем и доброго здоровья.
И. Воробьева
―
До встречи через неделю.