Личный приём - 2020-02-10
И. Воробьева
―
21 час и 7 минут в Москве. Не знаю, сколько сейчас у Евгения Ройзмана, но мы сейчас спросим. Это программа «Личный прием», как всегда, на «Эхе Москвы». Она идет из двух городов эта программа. В Москве в студии «Эха Москвы» Ирина Воробьева, а Евгений Ройзман сегодня совсем даже не в Екатеринбурге. Женя, привет!
Е. Ройзман
―
Ирина, слышно меня нормально?
И. Воробьева
―
Да, слышно. Мы сейчас сделаем чуть погромче. Где ты находишься и почему ты там? Что у тебя со временем? Сколько времени сейчас в Киеве?
Е. Ройзман
―
У меня времени – 8 часов вечера. Но я не совсем в Киеве. Я уезжал в город Кропивницкий, где жили мои предки когда-то. И не успели доехать до Киева, остановились в Черкасске – замечательный город на берегу Днепра. И вот здесь у моего товарища нахожусь. Вот вышел по Скайпу.
И. Воробьева
―
Ладно. Хорошо. Но ты же следишь все равно за новостями и событиями, которые происходят в России. Безусловно, хотелось бы начать с дела «Сети». По нему сегодня у 7 из 9 обвиняемых мы узнали приговоры. Совершенно чудовищные цифры, абсолютно странное уголовное дело с множеством жалоб на пытки. Что скажешь? Как так?
Е. Ройзман
―
Слушай, мне это дело напоминает послевоенные дела школьников, когда был подряд каскад дел 10-классников за какие-нибудь листовки по подозрению в подготовке покушения на Сталина. Таких дело было много. По таким делам посадили кучу молодежи совершенно дикими приговорами. И понятно, что всех потом реабилитировали. Но реабилитировали их потом уже позднее году к 56-му тех, кто остался жив, тех, кого не расстреляли.И мне это очень напоминает вот те послевоенные процессы типа того, по которым в свое время сели Дунский с Фридом и многие другие. Такое дело. И приговоры совершенно людоедские там до 18 лет. Причем в процессе было ясно, что действительно пытали. Сначала ничего не могли найти, потом начали пытать. Естественно, кто-то под пытками дал на себя показания те, что требовались. Но сроки очень большие. Ну это не по-человечески, так нельзя.
И. Воробьева
―
Тут же сразу возникает такой вопрос. Ведь это все сопровождалось словами «терроризм», «насилие» и так далее, может быть, и не поэтому. я не знаю, но к делу «Сети» было приковано, скажем так, чуть меньше внимания, чем, например, к «московскому делу» или даже к делу «Нового величия». Как ты думаешь, есть ли возможность у ребят рассчитывать на какую-то широкую общественную поддержку?
Е. Ройзман
―
Слушай, ну приговор людоедский совершенно. И эта история произошла далеко, по ощущениям, что это на какой-то другой планете, никого не задела, кроме них. И я даже сейчас не понимаю, как сопротивляться. Хотя сопротивляться надо и поддерживать их необходимо. Я не понимаю, какой нужен повод. Вот знаешь, с Голуновым получилось, что все вышли на улицу. Но была куча народу, которые знали его лично, и все понимали, что он не имеет отношение к наркотикам. Здесь ситуация иная. Я пока не понимаю, как действовать. Но мириться с этим точно нельзя.
И. Воробьева
―
Ладно. Я надеюсь, что наши слушатели понимают, о каком уголовном деле идет речь, о каких приговорах идет речь. Если вдруг вы почему-то еще не знаете про дело «Сети», вы можете посмотреть практически в любом нормальном СМИ довольно много подробностей этого уголовного дела. Есть и большие статьи на эту тему с описанием, в общем, очень подробным самого уголовного дела и пыток, и всего остального.Кстати, о пытках. Было впечатление в какой-то момент, что по пыткам в СИЗО, на зонах есть какой-то сдвиг, потому что был жуткий скандал, как ты помнишь, с видеорегистратором и дальнейшим уголовным делом. Но вот сейчас опять совершеннейшая безнадега.
Е. Ройзман
―
Понимаешь, очень интересная ситуация. Вот это тот самый случай, что власти это не должно быть выгодно, потому что ситуация совершенно невынужденная, ситуация скандальная, ситуация нечеловеческая. Ну не может власть испытывать в этом потребность. Тем более они не пытают самостоятельно, а пытает кто-то там. И на мой взгляд, вот здесь тот самый случай, что власть может вмешаться и пытки прекратить, потому что механизмов, кроме пыток, удерживать ситуацию в колониях, во время следствия, в райотделах полиции ну можно без пыток, понимаешь.А здесь такое ощущение, что все пошло вразнос, и самые низменные чувства в связи со всей этой обстановкой, с пропагандой начинают брать верх у людей. Понимаешь, да, о чем я говорю?
И. Воробьева
―
Да, разумеется. Я напомню нашим слушателям, что вы можете смотреть нас в Ютуб-канале «Эхо Москвы». Можете писать нам сообщения туда в чат либо по номеру телефона: +7 985 970 45 45. У меня отдельная просьба, Женя, к тебе и к тем, кто там настраивает камеру, перестаньте перемещаться, пожалуйста, потому что мы тоже настраиваем камеру так, чтобы нашим зрителям в Ютубе было комфортней смотреть на Женю. А Женя в этот момент начинает перемещаться по кадру. Поэтому давайте все дружно остановимся и перестанем это делать. Тогда мы сможем настроиться.
Е. Ройзман
―
Держу на коленях и хочу, чтобы получше было каждый раз.
Е.Ройзман: Мне, конечно, очень жалко этих людей, которые пытаются распоряжаться своим единственным жильем
И. Воробьева
―
В общем, остановись. Лучшее – враг хорошего. Сейчас все хорошо. Про коронавирус хочется спросить. Все-таки это история, которая длится уже не первую неделю. И история, которая касается не только самого заболевания, но и огромного количества людей, которых затронула именно история вокруг коронавируса – тех, кого эвакуируют, тех, кто попадает в больницы, есть у них коронавирус, нет у них коронавируса. У вас в Екатеринбурге, по-моему, даже генконсула на карантин посадили. Что происходит? И, главное, кого слушать в данной ситуации?
Е. Ройзман
―
Слушай, на самом деле, ситуация, на мой взгляд, следующая. Наши китайские братья начали об этом говорить с неким запозданием, то есть у них раньше появились тревоги. И до конца мы картину не понимаем. Больше всего меня поражает следующее. Абсолютная пиар-акция – вылетают военные борты за нашими соотечественниками, перевозят их в скотских условиях на военных самолетах сюда под Тюмень в карантин с забором с двойным с охраной.Одновременно с этим из Китая, их Пекина в Москву идут рейсы. За эти дни прилетает 14 с лишним тысяч человек, которые просто выходят из самолетов и растворяются в Москве и разъезжаются по стране. Ну смотри, ну в чем логика? Для чего? То есть люди, оказывается, могли не вылетать военными бортами, а совершенно спокойно, не торопясь, полететь обычным рейсом нормально и не идти ни в какой карантин, а идти домой. Нормально, да?
И. Воробьева
―
Да, особенно, конечно, на контрасте с другими странами, которые эвакуировали своих граждан обычными гражданскими самолетами со всеми нормальными удобствами типа мягких кресел и туалета.
Е. Ройзман
―
Смотри, никто не понимает, для чего были военные борты. Это откровенная пиар-акция. И непонятно для чего и зачем. В результате перед всем миром выглядим последними идиотами и демонстрируем скотское отношение к своим гражданам. Это ничем нельзя оправдать. Одновременно с этим 14 с лишним человек обычными рейсами прилетели в «Шереметьево», в «Домодедово» и так далее.
И. Воробьева
―
Возвращаясь к предыдущей теме. Я имею в виду дело «Сети». Наши слушатели многие пишут, что очень большие сроки просто так не дают, что обязательно там есть что-то, серьезная доказательная база. Вот пишет нам один из слушателей Владимир, что без серьезной доказательной базы такие сроки не дают точно. Как ты относишься к таким сообщениям?
Е. Ройзман
―
Послушай, есть анекдот сталинского правления, когда человеку говорят: «Сколько дали?». Он говорит: «10». – «За что?». – «Не за что». Ему говорят: «Врешь, за не за что 5 дают». Поэтому мы это все проходили. Дать могут сколько угодно, наболтать могут сколько угодно, подвести могут к чему угодно. Нет доверия к сегодняшней российской системе правосудия ни у одного здравомыслящего человека. Совершенно неизвестно… Ну я сколько-то об этом деле знаю. И я знаю, как оно начиналось с какого-то страйкбольного клуба на голом месте совершенно.Но эти люди ничего не совершили вообще. Ну они просто ничего не совершили. Никто не понимает, за что им дали такие сроки. Они ничего не совершили. Я же говорю, это очень похоже на послевоенные дела по школьникам, их было очень много. Когда у вождя уже паранойя такая откровенная была, начали сажать малолеток просто по подозрению в подготовке покушения.
И. Воробьева
―
Мы сейчас прервемся буквально на полминутки. У нас небольшой перерыв, а потом продолжим программу «Личный прием» с Евгением Ройзманом.НОВОСТИ/РЕКЛАМА
И. Воробьева
―
21 час и 18 минут в столице. Продолжается программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Вот у нас, как всегда, эфир идет из двух городов, в этот раз – Москва и Киев. Я в Москве, в московской студии. А Евгений Ройзман в Украине, на Украине. Как вам лучше слышится, так и будет. Правда, он ненадолго отошел, но сейчас вернется, я надеюсь.
Е. Ройзман
―
Не, не, не.
И. Воробьева
―
Да, просто, поскольку Евгений по Скайпу, периодически… Вот, отлично, Женя вернулся, и сейчас мы будем продолжать разговаривать. Есть еще новость, которую я хотела обсудить. Вот сегодня это тоже все обсуждают, как Минобрнауки отменил приказ об ограничении контактов российских ученых с иностранными.Помнишь, была такая история, довольно позорная история о том, как российским ученым вообще в принципе было очень сложно, я так мягко скажу, общаться с иностранными коллегами, несмотря на то, что уже весь мир знает, что наука – это дело общее, штука общая. Тем не менее именно у нас была вся эта совковая ерунда. То есть получается, что Минобрнауки при новом министре все-таки начал делать что-то хорошее.
Е.Ройзман: Ну как можно было запинать пожилого человека, прыгать у него на голове, сделать так, что он лежит в коме?
Е. Ройзман
―
Послушай, на самом деле, этот закон был настолько идиотский, что он начинал тормозить коммуникации между учеными. Вот эти вот коммуникации между учеными, особенно между медиками, биологами, они приводили к очень серьезным результатам, потому что постоянно нужен обмен информацией между учеными. Это очень важно. И когда вдруг это было ограничено, все пожали плечами. А потом, этот закон нарушать и преодолевать – это себе дороже. И вот наука – это то, где вообще закукливаться нельзя. Должны быть постоянно открытые коммуникации. И поэтому если этот закон отменили, то это очень хорошо. Это действительно очень хорошо. И дай бог.
И. Воробьева
―
Ну, вообще, ты видишь, как новое правительство начинает делать какие-то хорошие вещи, какие-то правильные, какие-то адекватные. Вот на прошлой неделе, например, по беспилотникам приняли решение, которого ждали довольно давно. Вот сейчас – Минобранауки. Еще что-то происходит. Ну, как-то пришли новые люди – может, что-то хорошее будет для нас.
Е. Ройзман
―
Ирин, во-первых, иллюзий никаких у меня нет по этому поводу. Вот два каких-то жеста мы пока увидели. Посмотрим, как это будет развиваться. У меня нет никаких иллюзий. И я не понимаю, с чего вдруг страна, которая стоит на магистральном совершенно пути и понятно, куда идет, потихонечку движется в сторону Северной Кореи, с чего вдруг она собирается свернуть. Но хотя бы два таких момента мы уже видим. Ну и дай бог. Увидим всё, всё поймем.
И. Воробьева
―
Ладно. А как ты относишься к Михаилу Мишустину? Я имею в виду не как лично к человеку или даже не как к премьер-министру, а как к событиям вокруг Михаила Мишустина, который разрешил какую-то информацию про свои заработки распространить. Ты ж наверняка читал все эти документы, смотрел и смотрел расследование Алексея Навального по поводу всех домов, как затирали имена и так далее. Но что скажешь? Все-таки этот человек, в отличие от других, не стал, скажем так, совсем уж отмораживаться и отмалчиваться. Нет?
Е. Ройзман
―
Послушай, на самом деле, на мой взгляд, оказали совершенно медвежью услугу, что попытались показать, откуда взялись деньги. То есть тех людей, которые постарались это сделать, тут же поймали за руку и объяснили, что не может быть такого, что вышел с госслужбы, за 2 года заработал 2,5 миллиона, которые стали 33 миллионами, и почему-то распределились не на него, а на семью. Вопросов стало еще больше. Ну и ответы тоже появились. Поэтому я не буду торопиться. У меня нет никаких иллюзий про свою страну. Я здесь родился и вырос. И я понимаю всё. И я понимаю, что из ниоткуда ни один министр вот так вот не возьмется.И если он был назначен на эту должность, значит понимают, как с ним разговаривать, на каком языке и так далее. Он ничем от других не отличается. Все, кто сейчас будут путинские назначенцы министры, ну там нет других, им неоткуда там взяться. Там другие не выживают. Поэтому у меня нет никаких иллюзий, я еще раз скажу об этом. Ну, я никуда не тороплюсь. Я буду внимательно смотреть.
И. Воробьева
―
Ну раз ты понимаешь всё, скажи мне, вот что будет в 24-м году? Все-таки Владимир Путин перестанет быть президентом уже или нет?
Е. Ройзман
―
Ирин, а как он может перестать быть президентом? Он куда уйдет?
И. Воробьева
―
Ну в смысле как? Ну по закону, как…
Е. Ройзман
―
Подожди, с внуками водиться или как? Вот куда? Расскажи.
И. Воробьева
―
А что? А почему нет?
Е. Ройзман
―
У него сложная ситуация. Ему уходить-то некуда. Поэтому я думаю, что будет сделано все, чтобы он никуда не ушел. Но человек предполагает, а бог располагает. Понятно, что эта музыка вечной не будет, понимаешь. Это тот случай, что батарейки не поменять. Поэтому мы всё увидим. Но пока никто никуда уходить не собирается. Знаешь, я думаю, что если он сейчас скажет: «Братцы, я ухожу», ему тут все вцепятся и скажут: «Подожди, подожди, а мы тогда куда?». То есть я не думаю, что он волен в принятии вот этих решений, что он абсолютно свободен в принятии этих решений.
И. Воробьева
―
Даже стало как-то неловко сейчас за президента, который не может принять для себя решение взять и сказать: «Знаете что, я пошел». Как-то неловко, правда. Ладно.
Е. Ройзман
―
Подожди секунду. Ну вот он сказал: «Всё, я пошел». А дальше?
И. Воробьева
―
Что значит дальше?
Е. Ройзман
―
Куча народу вокруг. Они ему говорят: «Э, куда ты пошел? А мы-то куда?». Вот оно дословно вот так будет.
И. Воробьева:
―
«Нет, вы, друзья, либо в тюрьму, либо за границу. Давайте». Очень быстро надо соображать в этот момент.
Е. Ройзман
―
Слушай, это ты сейчас очень интересный сценарий проговариваешь. Нормально, да, президент заявляет: «Всё, я пошел», ему говорят: «А мы куда?», а он говорит: «Не знаю. Или в тюрьму, или за границу». Хороший разговор у них получился, да?
И. Воробьева
―
Ну а что? Мне кажется, это было бы…
Е. Ройзман
―
Нормально мы с тобой смоделировали, да? Вот молодцы.
И. Воробьева
―
Ну, в общем, если что, мы сейчас всё всем подсказали. Ну, ответ на вопрос, в общем, мне кажется, сформулирован. Ладно. У нас скоро будет заканчиваться, через 5 минут, первая часть. Давай перейдем к приему, который был, если я правильно понимаю, в прошлую пятницу. Все проходило, да?
Е. Ройзман
―
Слушай, ну прием был серьезный, да. И народу было много. Самые разные вещи происходили. Много снова народу пошли в поисках работы. Особенно меня удивил парень. У нас в университете есть факультет международных отношений. Причем у него очень интересно – там международные отношения и разрешение международных конфликтов. Представляешь специальность? И он говорит: «Ну хоть тресни, не могу работу найти. А я своих выпускников истфака встречал… Несколько гардеробщиков встречал известных выпускников истфака в ресторанах, в самых разных местах. Поэтому вот такая история.Причем парень знает итальянский, английский. Вот, может, кто-то слышит, потом выйдите на меня. Если что, я дам контакты, потому что парень, судя по всему, хороший.
Е.Ройзман: Мне несложно, чтоб соседу было приятно, говорить «в Украине». Так же я себя переучил и говорю Беларусь
И. Воробьева
―
Я хочу дать совет, который, конечно, никому не нужен, но тем не менее вдруг кому-нибудь пригодится. Те, у кого есть английский, итальянский, вообще иностранные языки, идите учиться на воздушных диспетчеров, если есть такая возможность и если есть варианты какие-то. Поверьте, людей там с иностранными языками, не могу сказать, что не хватает, потому что не знаю точно, но они там требуются. Если есть возможность, идите учиться. С иностранными языками там хорошо.
Е. Ройзман
―
Давай я к тебе буду отправлять, если что, Ирин.
И. Воробьева
―
Нет, ко мне не надо, Жень. Я, к сожалению, не умею работать диспетчером и не знаю, как это делается. Но вот если есть возможность, если можете найти такую возможность, не прогадаете. Так, хорошо. Что еще кроме поиска работы? Причем, на самом деле, когда люди с хорошим образованием ищут работу – это далеко не первый год в Российской Федерации происходит.И мне кажется, пик-то был далеко не сейчас. Даже несколько пиков, мне кажется, было, когда люди с хорошим образованием не могли себе найти работу и им приходилось (и до сих пор, в общем, так тоже происходит) и приходится идти на работу разнорабочего, которая не требует специального образования.
Е. Ройзман
―
Слушай, ну вот у меня ситуация. Пришел парняга. Он сирота. Его отправили по распределению в техникум в Сухой Лог. И там такой техникум – общестроительные работы. Вот он оттуда вышел, женился на хорошей девчонке. И у них трое детей. А у него нет работы. А работа ему нужна срочно, потому что там ипотека. Трое маленьких детей. И искали все варианты, какие можно. Я позвонил товарищу, у него там вода «Новокурьинская». Он говорит: «Всё, пусть приезжает ко мне. Для начала просто будет разносить воду и будет получать 35 тысяч».Ну это предел мечтаний в данной ситуации. Вроде все получилось у нас. Он говорит: «Если бы у него были права, если бы он сам ездил на Газели, развозил и разносил, он бы 60 получал». Представляешь, ситуация? То есть есть все-таки работа, есть бизнесы, которые стоят на ногах. И там постоянно требуются люди, они расширяются. Ну вот порадовал меня человек. Он сразу пошел устраиваться договариваться.
И. Воробьева
―
Ладно. С чем еще приходят на прием? Много людей было в прошедшую пятницу?
Е. Ройзман
―
Больше 50 человек с самыми разными вещами. И особенно меня порадовала одна женщина – Виолетта Александровна, старый преподаватель. Она мне принесла и подарила «Комсомольскую правду» от 9-го мая 1945-го года, где опубликован акт о капитуляции Германии, конец войны. И все это в одной газете. И мы решили сделать ее в рамочку и повесить на стену, чтобы ее все видели. Такая приятная сердцу газета.
И. Воробьева
―
Просто пришла подарить тебе.
Е. Ройзман
―
Да, пришла подарила мне вот эту газету от 9-го мая. Подлинник. Очень приятно мне было.
И. Воробьева
―
Да, пожалуй. Это действительно приятно. Еще пару минут до перерыва. Давай начнем какую-нибудь тему и потом можем ее продолжить.
Е. Ройзман
―
А давай что-нибудь приятное расскажу еще.
И. Воробьева
―
Приятное? Давай.
Е. Ройзман
―
Пришел парень, слепой массажист. Он давно ко мне заходит. Серьезный такой парень. Он говорит: «Я готов на волонтерских началах там сделать массаж, здесь сделать массаж. Если кому-то надо, лежачие больные». Ну, такой. А в этот раз пришел и принес 100 долларов. Он говорит: «Я знаю, что там куча проблем у людей с деньгами. Вот возьмите от меня». Мне стоило огромного труда деньги у него не взять и чтобы еще при этом не обидеть. Но мне сам факт, что такой человек пришел, у которого свои проблемы, и он хочет кому-то еще помогать.А потом еще пришел один известный парень. Тоже слепой. Он учился с нами в университете на истфаке, но немножко позднее. Абсолютно незрячий. Он ходил на лекции с диктофоном, потом сам расшифровывал. Он написал хорошую книгу и собрался сейчас ее издавать. Он историк настоящий такой. И пришел вот с этим вопросом. Буду думать, как ему помочь. Очень достойный парень, который никогда ничего не просит. Ну вот такая ситуация.
И. Воробьева
―
Буквально полминуты до перерыва. Почему ты не мог взять у него эти деньги и уговаривал забрать?
Е. Ройзман
―
Ну потому что я не хочу. Я понимаю, что это совершенно небогатый человек. Ну не тот случай, понимаешь. Ну не смог. А потом ко мне зашел Леха Аверьянов, мой товарищ. В свое время у них была такая мощная общественная организация…
И. Воробьева
―
10 секунд, Жень.
Е. Ройзман
―
Да. Боролись с суррогатным алкоголем. Пришел и принес тысячу рублей. Ну, у него взяли с удовольствием.
И. Воробьева
―
А у него взяли. Давай сейчас прервемся на новости и рекламу и продолжим программу «Личный прием» через несколько минут.НОВОСИ/РЕКЛАМА
И. Воробьева: 21
―
34 в Москве, 20:34 в Украине (или на Украине, как вам лучше, как вам проще, как вам больше нравится). Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Мы по традиции в двух разных городах, в данный момент даже в двух разных странах. Но тем не менее программа выходит, как всегда. Я напомню, что можно смотреть нас в Ютубе на канале «Эхо Москвы», туда в чатик писать вопросы или по обычному номеру: +7 985 970 45 45. Возвращаемся к приему.
Е. Ройзман
―
Ирин, два слова буквально еще.
И. Воробьева
―
Давай.
Е. Ройзман
―
Смотри, к вопросу: «в Украине» или «на Украине».
И. Воробьева
―
Давай.
Е. Ройзман
―
Вот это наши соседи. Им приятно и понятно и им нравится, когда говорят «в Украине». Поэтому мне совершенно несложно, чтоб моему соседу было приятно, говорить «в Украине». Точно так же я себя переучил и говорю Беларусь, потому что нашим соседям так больше нравится. Мне не трудно. И я собой слежу и стараюсь, чтобы моим соседям было приятно, потому что соседи – это даже ближе родственников.По делу «Сети» очень важный момент. Там прозвучали заявления, что это очень важное дело и такие суровые приговоры по той причине, что надо как-то прекратить радикализацию молодежи. Так вот радикализацию молодежи можно прекратить единственным способом – найти легальную возможность выражать свое недовольство и легальную возможность протестовать путем создания партий, общественных политических движений и так далее. Потому что на сегодняшний день молодежь может протестовать, только что-то написав на заборах. Другого способа не оставили.
Мы с Дмитрием Гордоном сели разговаривать вчера вечером. И он познакомил меня с человеком, который баллотировался в президенты. Я говорю: «А чем вы сейчас занимаетесь?». Он говорит: «Ну я создаю партию. То есть мы пойдем дальше». И вдруг я понял, что у нас-то нет возможностей создавать партии. Ну просто нет возможностей создавать партии. И невероятная разница, понимаете. И то, что нет возможностей для легального участия в политической жизни – это огромная проблема. И вот именно это и приводит к радикализации молодежи. Ну и всего остального. Понятно, да, говорю?
И. Воробьева
―
Да, безусловно, понятно. И ты знаешь, честно говоря, вот во всей этой истории с делом «Сети» меня поразило, что в качестве доказательств по делу были использованы такие вещи, как пошли в страйкбол поиграли, пошли в поход и так далее. На самом деле, здесь под это все попадает огромное количество увлечений большого количества людей – и страйкбол, и пейнтбол, и походы, и ориентирование в лесу. Что угодно вообще может стать доказательством по делу. Это, конечно, довольно сильно должно напрягать всех людей, которые, в общем, просто занимаются активным отдыхом. Вот, собственно, и все.
Е. Ройзман
―
Короче, по делу «Сети» создан очень опасный прецедент. И дело «Сети» очень похоже на послевоенные дела против молодежи, которые были вызваны паранойей вождя. И сейчас эти параллели, от них никуда не денешься. Поэтому я думаю, что для федеральной власти сейчас имеет смысл обратить внимание на этот приговор и принять какие-то меры, потому что иначе думать будут именно о власти.
И. Воробьева
―
Тут спрашивают про Украину, пару вопросов задают. Во-первых, спрашивают, не было ли проблем у Евгения Ройзмана при пересечении границы. Не было проблем?
Е. Ройзман
―
Смотри, у меня новый паспорт. Меня сразу же вежливо остановили, попросили подождать немножечко, взяли паспорт. В это время мне звонит Дмитрий Гордон. Он говорит: «Как ты проходишь?». Я говорю: «Послушай, я сижу спокойно на границе. Но меня не надо отсюда вызволять. Для меня очень важна чистота эксперимента. Мне надо понять, как я пройду сейчас границу». В общем, он ждал-ждал минут 40, ему надоело, он все-таки позвонил. Ну и это как-то ускорило процесс. Ну, думаю, что они еще и нагуглили, достаточно посмотрели. Но там сидело несколько здоровых молодых парней русских НРЗБ.
И. Воробьева
―
Нет, у нас…
Е. Ройзман
―
Подожди, я серьезные вещи говорю.
И. Воробьева
―
Секунду, Женя, я все понимаю, но мы тебя не слышим, к сожалению. Ты говоришь серьезные вещи, а мы не слышим. Какая-то проблема со связью. Давайте перенаберем сейчас Евгению Ройзману. Нет-нет, давайте попробуем по Скайпу перенабрать еще раз и восстановить. И потом, если вдруг не получится, то будем переходить на другие способы. Потому что очень важные какие-то моменты, к сожалению, теряются из-за того, что плохая связь и половины звуков у нас просто не слышно.
Е. Ройзман
―
Ирин, сейчас слышно?
И. Воробьева
―
Вот сейчас слышно, да. Хочешь продолжить? Давайте тогда попробуем продолжить. Давай.
Е.Ройзман: Сам факт, что такой человек пришел, у которого свои проблемы, и он хочет кому-то еще помогать
Е. Ройзман
―
Я думаю, что сейчас слышно. В общем, я прошел границу нормально. У меня час заняло прохождение границы. Но я вот провел уже несколько дней в Киеве. Сегодня выезжал. Вчера провели пробежку. Очень много народу. Провели пробежку. Ну абсолютно доброе отношение. На улицах узнают, подходят, здороваются, там много народу собралось. Нормальное отношение. Хорошая страна. Хорошие люди в ней живут. И я, конечно, желаю всем гражданам Украины доброго здоровья. И стране я желаю процветания. Дай бог, чтобы все получилось. Но потом приеду, расскажу подробно. У меня много здесь задач.
И. Воробьева
―
И второй вопрос, который задают про Украину: «Не собирается ли Евгений Ройзман проводить там прием граждан?».
Е. Ройзман
―
Нет, прием граждан можно проводить только в своем городе, где ты родился и вырос. Здесь нельзя отрываться от своей почвы. И здесь вся фишка в том, что ты свой город знаешь, вот держишь, как на кончиках пальцев, и понимаешь, в каком случае как себя вести, что делать и к кому обращаться.
И. Воробьева
―
Все время будем возвращаться к делу «Сети», потому что много вопросов от наших слушателей. Тут вот спрашивают: «Пожалуйста, спросите Евгения, что делать родителям ребят, которые сегодня дали такие огромные сроки – молчать, ждать, выходить на улицу? Что? Что делать родителям?»,
Е. Ройзман
―
Во-первых, им надо объединяться. Во-вторых, есть родители еще по делу «Нового величия», по делу ростовских парней, которые получили там 6 и 6,5 лет лишения свободы за то, что просто вышли за людей (коммерческий поджог там был, люди без жилья остались». Просто всем родителям надо объединяться. Надо объединяться родителям политзаключенных по «московскому делу». Просто всем надо объединяться, создавать большую мощную общественную организацию и добиваться освобождения, добиваться правды. И я думаю, что этих матерей, этих родителей все поддержат. Пока вижу только вот этот ход.
И. Воробьева
―
Смотрел ли Евгений Ройзман что-нибудь какие-нибудь из тех фильмов, которые получили «Оскар» сегодня ночью?
Е. Ройзман
―
Ирин, вообще ничего не смотрел. Но теперь я точно должен посмотреть «Паразиты» хотя чтобы убедиться, что все было по справедливости. Или наоборот.
И. Воробьева
―
Не знаю. Ты, вообще, часто смотришь оскароносные фильмы, вот те, которые получили «Оскар»? Довольно часто, мне кажется, такое разочарование.
Е. Ройзман
―
Всякое бывает. Но для меня одно из самых больших разочарований было – это «50 оттенков серого». Столько говорили об этом фильме! Ну вообще в пустоту, понимаешь.
И. Воробьева
―
Да. Ну ладно, хорошо. Ну вот, в общем, не смотрите «50 оттенков серого». Евгению Ройзману не понравилось. Ладно, давай вернемся к приему.
Е. Ройзман
―
Да.
И. Воробьева
―
Что еще было? Какие еще проблемы озвучивали люди?
Е. Ройзман
―
На приеме, конечно, были самые интересные ситуации. Пришла женщина в возрасте уже. Когда-то успешная, бизнес был. Близкой подруге дала 7 миллионов рублей. Близкой подруге.
И. Воробьева
―
Неплохо так.
Е. Ройзман
―
Ну, с одной стороны, кажется, 7 миллионов – много. А с другой стороны, это 100 с небольшим тысяч долларов. То есть не бог весть какие деньги в сегодняшние дни, когда у тебя нормальный бизнес и всё. И подруга взяла и умерла. Подруга умерла. Она пошла к родственникам. Они говорят: «Ну да, мы всё понимаем. Подожди, сейчас в наследство вступим, всё тебе вернем». И потихонечку-потихонечку отъехали и ничего не вернули.А она чтобы дать подруге, где-то там назанимала, что-то взяла, потому что подруга очень просила, ей надо было для поддержания бизнеса. Короче, работает сейчас таксистом эта женщина. Ну и пришла. Отчаянная совершенно сиутация. Будем смотреть, где помогать, как. Постараемся помочь. Но действительно тяжелая ситуация.
Е.Ройзман: Китайцы начали говорить с запозданием, у них раньше появились тревоги. И до конца мы картину не понимаем
А потом пришел парень. А у него канюля стоит. Знаешь, да, что такое?
И. Воробьева
―
Да.
Е. Ройзман
―
То есть вот здесь вот стоит канюля и он не может говорить. А я его узнал – я с ним учился в университете. Он учился на журфаке. Его Данила зовут. В одно время мы учились. И я говорю: «Что у тебя случилось?». Ему трудно очень разговаривать. Он мне напечатанные листочки отдал. У него был какой-то бизнес нормальный, была жена. И родились трое детей один за другим. Всё, счастливая совершенно семья. Он построил дом, взял ипотеку. Чтобы перекрыть ипотеку, потом у товарища своего занял 8,5 миллионов, перекрыл ипотеку.И в это время у жены онкология и она очень быстро умирает. И он остается один с тремя детьми. Начинает как-то выравнивать ситуацию, и у него возникает онкология, причем тоже быстро достаточно. Ну все, ему делают операцию со всеми чудесами. Пока все это делали, у него умирает мать.
И. Воробьева
―
О боже мой. Да что ж такое-то?
Е. Ройзман
―
Да. А так бывает. А у него этих ситуаций накопилось уже. И он чтобы перекрыться под залог дома занимает 800 тысяч рублей «Дом.РФ» (АИЖК, «Агентство ипотечного жилищного кредитования»). Занимает 800 тысяч рублей. В какой-то момент не успевает справиться, и они выставляют его дом на продажу. Он говорит: «Подождите, этот дом – этот дорогой хороший дом. Я его строил много лет. И вы за 800 тысяч, которые в данный момент не могу отдать, но готов выплачивать, вы у меня отнимаете дом». А они этот дом оценили в 10 миллионов.И у него деньги занятые превысили 5%. Если бы эти деньги не превысили 5% от суммы залога, то не имели бы права обращать на этот дом взыскание. А они занизили цену и совершенно осознанно отнимают дом. И он говорит: «Смотри, я нахожусь в такой ситуации, что сейчас вопрос 12-13 тысяч долларов. Я с тремя детьми (одному ребенку 10 лет) больной остаюсь на улице. Я хочу умереть, но мне нельзя умирать, потому что у меня трое детей».
И мы пригласили несколько человек, такой мозговой штурм. Там наши все юристы будут работать. Мы попытаемся его вытащить из этой ситуации, потому что действительно человека загнала жизнь, и вдруг неожиданно такой мощный банк АИЖК включается и человека и его детей просто добивает на наших глазах. Понятно, что будем сопротивляться. Я думаю, что все получится.
И. Воробьева
―
Я хотела спросить. Тоже в каких-то предыдущих историях мне казалось – я могу быть неправа, просто я не знаю, не специалист – что если дети прописаны где-то, то их не могут выселить, какие бы долги ни были. Или нет? Или я неправа?
Е. Ройзман
―
Могут выселить. И даже разговаривать не будут. Могут выселить. Смотри, у меня очень серьезная ситуация по архитектору Кротову – 67-летний мужик, у которого дома 93-летняя мать на его иждивении была, за которой он ухаживал. Возвращался домой, и два пьяных мужика просто начали его бить, прыгали на голове. И вот прошло уже скоро месяц. Он лежит в коме. У него воспаление легких еще. Его даже не могут на реабилитацию куда-то перевезти. Он не приходит в себя.Никто не задержан. Поймали там бывшего МЧСовца по фамилии Трошин. Выяснилось, что, судя по всему, НРЗБ кто-то из его коллег поблизости. Но его даже не арестовали. И ситуация такая. Куча народу возмущенного. Ну как можно было запинать пожилого человека, прыгать у него на голове, сделать так, что он лежит в коме? И 50/50. Если выживет, то останется в вегетативном состоянии, а скорее всего уже не выживет. И просто так вот даже под подписку отпустили. Знаешь, если бы кинул кто-то в полицейского пластиковым стаканчиком, то сидел бы уже, а здесь просто прыгали у человека на голове. Вот это вопрос приоритетов.
Причем там уже письма пишут Хотиненко, режиссер, который его знает, Слава Бутусов из «Наутилуса», Могилевский. Куча народу. И для всех ситуация знаковая. И она вот так не решается. И все видят очевидную несправедливость. Я специально про это дело сказал сейчас вслух. Может быть, кто-то все-таки займется. Очень серьезная у меня была история.
И. Воробьева
―
Прости, я перебью опять.
Е. Ройзман
―
Ну задай вопрос. Я продолжу.
И. Воробьева
―
Да. Я, просто, хотела про эту историю спросить. Меня в меньшей степени в данном случае интересует наказание виновных, а в большей степени интересует, как там мама. Она жива вообще? А как он в больнице в коме? Что вообще происходит с ними-то, с пострадавшими?
Е. Ройзман
―
За больницей мы как-то все там более-менее следим. И там хорошие врачи, которые понимают ситуацию. За матерью сейчас ухаживает внук, сколько он сможет там ухаживать. Но ситуация очень сложная. Ну иди сейчас матери объясни, что сын шел к ней, а у него прыгали на голове два подонка здоровенных.
И. Воробьева
―
Ладно, поехали дальше.
Е. Ройзман
―
Пришли три парня, три бодрых молодых парня. Искали работу. Подвернулась компания «Ричмонд». Я уже рассказывал, молодые юристы, которые говорят: «Давайте мы сейчас вас обучим играть на бирже, мы к каждому прикрепим брокера». Денег у них не было. Им помогли взять кредиты за какой-то откат маломальский. У одного 200 тысяч долг, у другого миллион НРЗБ. Наш юрист Саша Шумилов говорит: «Ну послушайте, когда к нам идут пожилые люди вот в такой ситуации, мы хотя бы понимаем, что произошло. Но вы-то могли прочитать, понять». Они говорят: «Слушай, сами не понимаем, как получилось.Ну сами не понимаем, как получилось. Ну не было работы. Вот вроде шанс какой-то. Ну попробуем, сейчас займемся еще и этим делом. Ну это такое частое у нас. Оно так бывает.
И. Воробьева
―
У нас периодические ухудшается качество связи, но пока держимся, и пока ты не пропадаешь окончательно. Поэтому пока давай будем оставаться на Скайпе, окей.
Е. Ройзман
―
Слушай, пришла девчонка молодая. Вернее, она пришла и сидит в коридоре. А зашла взрослая разумная женщина и говорит: «У меня ситуация. Девчонка взяла кредит. У них умер дедушка. Им с матерью осталась в наследство квартира. И она под эту квартиру назанимала денег. И сейчас, судя по всему, с нее начнут эти деньги получать, и она останется без квартиры. А у них с матерью нет другого жилья». Я говорю: «Кем она вам приходится?». Она говорит: «Она подруга моей дочери. Мне дочь рассказала. И я ее привела сюда». Ну я говорю: «Заходи». Нормальная вроде девчонка, 23 года.Представляешь, она взяла деньги, потому что ей надо было заплатить какие-то долги по квартплате, еще. И потом стала брать еще. Квартира стоит 3 миллиона. Она назанимала 1 миллион 300 тысяч под 5% в месяц, представляешь? Под 60% годовых. И я говорю: «А почему так?». Она говорит: «Срочно были нужны деньги. Вот такая ситуация». Ну, будем искать сейчас, как ей помочь, потому что ну точно останется без квартиры. То есть она с достаточно грамотными людьми имеет дело. И они четко понимают, что делают, потому что они видят, что она не отражает до конца ситуацию.
Е.Ройзман: Естественно, кто-то под пытками дал на себя показания те, что требовались. Но сроки очень большие
Но сейчас уже вроде отражает. Посмотрим, чем помочь. Мне, конечно, очень жалко этих людей, которые пытаются распоряжаться своим единственным жильем. Но частая ситуация.
И. Воробьева
―
Прости, перебью. Вот это, кстати, очень пугает, что действительно это слишком частая ситуация. Ты каждую программу рассказываешь про несколько таких людей, которые берут кредиты, которые берут какие-то деньги в долг или еще что-то и лишаются своего жилья. И это просто, как снежный ком, растет и растет. Ну, казалось бы, можно же как-то на чужих примерах. Разве нет?
Е. Ройзман
―
Ты понимаешь, в целом ухудшается общая экономическая ситуация. И для людей очень важно решить вопрос прямо сейчас. И дальше на один шаг не думают. Знаешь, это и инфантилизм, и отсутствие каких-то позитивных традиций, и заложенная в голове вот эта матрица – не жили богато и нефиг начинать. Ну и так далее. Всё в комплексе. Понятно, что со временем люди будут все равно образовываться, как-то будут понимать такие вещи, избавляться от своего инфантилизма.Во всяком случае, те, кто не избавятся, они не выживут и произойдет некий естественный отбор. Ну не хотелось бы, чтобы так жестко, потому что все равно это наши соотечественники. Ну не хотелось бы, чтобы люди попадали в такие ситуации.
Слушай еще историю. Пришла девчонка одна. Она работает таксистом много лет. У нее пятеро детей. Работы, на самом деле, все меньше и все сложнее. А тут у нее появился друг – мужик освободился. Ему 53 года. Отсидел он не сколько-нибудь, отсидел он 15 лет. По специальности он художник-реставратор. Церкви расписывал, иконы писал. И вот он сейчас пытается найти работу, чтобы и ее поддержать, чтобы не быть нахлебником, как-то встать на ноги. Он уже на свободе с сентября. Отсидел 15 лет. Мне неловко его спрашивать, за что он сидел, потому что за что бы ни сидел, все равно понятно, что надо как-то что-то помочь.
Тоже сейчас думаю, куда его пристроить, как. Потому что церковь, на самом деле, не платит. То есть при церкви его пристроить можно, но там так – во славу божию, платить ему никто не будет. Это все понимают, и он это понимает в первую очередь. Поэтому вот такой еще вопрос возник.
И. Воробьева
―
Кстати, вопрос-то все-таки есть: почему тебя не интересует, за что он сидел?
Е. Ройзман
―
Слушай, а меня как раз интересует, за что он сидел. Но когда я стал с ним разговаривать, он ушел от этого. И я не захотел ставить его в ситуацию в какую-то. Естественно, что если я что-то для него найду и буду его куда-то рекомендовать, я узнаю у него все, потому что это он через меня куда-то попадет. Поэтому всему свое время. Сам не сказал. Надеюсь, что расскажет.
И. Воробьева
―
Извини, но тут же возникает вопрос: а есть какие-то статьи, которые заставят тебя подумать и не помогать ему? Или что?
Е. Ройзман
―
Есть какие-то статьи, которые заставят меня предупредить тех людей, к которым я его отправлю, потому что эти вещи можно делать только честно. С одной стороны, понимаешь, у каждого человека в жизни должен быть шанс. И этот последний шанс у человека отнимать нельзя. С другой стороны, предупрежден – значит вооружен. Ну посмотрим, чем я смогу помочь. Я думаю о нем.Смотри, интересная ситуация еще. Пришел мужик. Разумный взрослый мужик. Растерянный немножко. Он говорит: «Понимаете, мы решили расширяться. У нас родственники еще приехали. Мы решили купить квартиру. У нас в соседнем подъезде продавалась квартира. И мы такие счастливые и довольные были, что мы будем жить в соседних подъездах с родственниками. Квартира стоила 3 миллиона. И я отдал полтора миллиона залог. Поехали квартиру оформлять. И вдруг выяснилось, что она под арестом. И я говорю: “Деньги мне верните полтора миллиона”». А ему говорят: «Дак мы их уже потратили. Мы не знали, что она под арестом».
Представляешь, ситуация? И он говорит: «Вот я уже третий год пытаюсь вернуть свои деньги. Мне никто не отказывает, говорят: “Да, да, вот будут деньги – вернем сразу. Ну видите, так получилось, мы потратили”». Я постараюсь ему помочь, потому что честный, работящий мужик. Он эти деньги заработал. Для него это большие деньги. Вот такая вот ситуация. Но в этот раз Госреестр увидел, что она под арестом и хотя бы полтора миллиона сохранил. А если бы он полностью заплатил деньги, после этого выяснилось, что квартира под арестом, у него бы квартиру изъяли, а деньги бы ему никто не вернул. То есть это вот такая ситуация. Ну тоже будем смотреть, чем помочь.
Очень важно сейчас. У нас, кажется, появился свет в конце тоннеля – я боюсь загадывать – по деткам с СМА. Та семья, которая написала письмо Трампу… То есть посмотрим, как отреагирует Трамп. То есть письмо уже зафиксировано в генеральном консульстве, переведено на английский язык. Ну потому что куда еще обратиться? Это лекарство производят только в Америке. В основном Бостон занимается. Ну на американские деньги – 2,5 миллиона долларов. По первой девочке собрали более 30 миллионов, здесь вот сейчас сделали такую попытку. Но появился какой-то свет в конце тоннеля. И дай бог все получится. Я в следующей передаче обязательно озвучу. Появился шанс впервые.
И. Воробьева
―
Жень, у нас осталось буквально полминуты до конца программы, поэтому, как всегда, тебе слово про что-нибудь хорошее.
Е. Ройзман
―
Слушайте, на самом деле, вот совершенно точно, посмотрел на наших соседей, посмотрел на других людей, я хочу сказать, что у нас замечательная страна и нам есть за что любить свою страну, и нам есть за что бороться. И совершенно точно, что в конце концов все будет хорошо. Вот даже не сомневайтесь. Давайте удачи всем и доброго здоровья!
И. Воробьева
―
Спасибо большое всем, кто смотрел, участвовал, писал вопросы и комментарии! Это была программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом, как всегда по понедельникам. Ровно через неделю увидимся, услышимся. Пока!