Личный приём - 2019-12-30
И. Воробьева
―
21 час и 5 минут в Москве, 23:05 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. По традиции идет из двух студий, из двух городов. В Москве в студии «Эха Москвы» Ирина Воробьева, в студии «Эха Екатеринбурга» Евгений Ройзман. Женя, добрый вечер! А что, меня не слышит Евгений Ройзман? Почему меня не слышит Евгений Ройзман? Скажите кто-нибудь Жене, что…
Е. Ройзман
―
Здравствуйте!
И. Воробьева
―
О!
Е. Ройзман
―
Слышно меня?
И. Воробьева
―
Да, слышно. Прекрасно слышно. Сейчас мы еще в Ютубе немножечко картинку поднастроим.
Е. Ройзман
―
Я вас слышу нормально. С большим запозданием идет звук.
Е.Ройзман: Впервые Екатеринбург находился на грани гражданской войны, оставалось совсем немножечко
И. Воробьева
―
Слишком светлый. Ну ничего! Сейчас мы все настроим. Я попрошу звукорежиссеров убрать звук в студии из колонок – и тогда вообще у нас все будет прекрасно и все будет работать. У нас работает чат в Ютубе по традиции на канале «Эхо Москвы». Я надеюсь, там еще не всех забанили после предыдущего эфира, а то там многие уехали, скажем так, в бан.
Е. Ройзман
―
Ирин, слышно меня нормально?
И. Воробьева
―
Да прекрасно слышно. Все отлично.
Е. Ройзман
―
Все, отлично. Я тоже хорошо слышу.
И. Воробьева
―
Ну и прекрасно. Хорошо. Давайте так, все-таки мне хочется подводить итоги года от Евгения Ройзмана. Жень, ты готов? Скажи мне.
Е. Ройзман
―
Ну, слушай, готов. Готов, чо нет…
И. Воробьева
―
Хорошо. Давай тогда так сделаем. Я буду говорить номинации. По некоторым номинациям я буду делать ставки. То есть я буду предполагать, кого или что назовет Евгений Ройзман, а потом мы будем смотреть, угадала я или нет. Готов?
Е. Ройзман
―
Ну давай.
И. Воробьева
―
Как-то ты не очень бодро.
Е. Ройзман
―
Слушай, на самом деле, плотность событий была такова, что сложно что-либо из этого вычленить. А потом, знаешь, сегодня это – событие, а через два дня оно перекрывается другим событием. Понимаешь, новости пошли на другом уровне. Новость больше суток не живет практически. Поэтому сложно достаточно. Ну, давай попробуем.
И. Воробьева
―
Мы конечно попробуем. Плюс я напомню, что мы ровно неделю назад просили наших слушателей, чтобы они вспоминали истории, которые рассказывал собственно Евгений Ройзман в эфире – истории с приемов. И мы просили, чтобы слушатели прислали самые-самые запомнившиеся. И вот тут меня в чате спрашивают, поздно ли присылать. Нет-нет, присылайте. Как раз в течение эфира в чате буду читать.Хорошо. Итак, если мы будем говорить про итоги года, то событие года от Евгения Ройзмана. И мое предположение, что событиями года – я выбрала два – это битва за сквер в Екатеринбурге и московские выборы (и все вокруг них – московские протесты, «московское дело» и так далее).
Е. Ройзман
―
Думаю, да. Я бы с этого начал. Это были самые сильные события. Сквер в Екатеринбурге – это создан очень мощный прецедент. Причем те, кто здесь не живут, мало кто понимает, это впервые Екатеринбург находился на грани гражданской войны, оставалось совсем немножечко. Полная импотенция властей и очень ответственная позиция граждан. И, скажем так, слава богу, что и на той, и на другой стороне оказались здравомыслящие люди. И был вынужден уже вмешаться президент. Иначе непонятно, чем бы могла эта ситуация закончиться. Но самое главное – создан прецедент: жители показали, что в своем городе они что-то значат.Ну и конечно московские протесты. История скорее о том, что они созданы на голом месте, спровоцированы властями, неграмотными действиями властей. Так же, кстати, как и в Екатеринбурге. И показали, насколько боятся во власти сильных и независимых людей. Создали на голом месте, сами себе придумали. Ну и в результате это вылилось в абсолютно репрессивные действия властей. Опять ложь, опять попытались всех запугать. И вдруг не получилось. И люди отнеслись к этому по-другому и готовы отстаивать свои права. Вот, пожалуй, две самые такие ключевые истории в России в течение этого года.
И. Воробьева
―
Окей. С этим я угадала. Поехали дальше. Человек года. Я сейчас хочу разнести с номинацией «Политик года», чтобы у нас человек года и политик года различались все-таки. И человек года – это мальчик, который пришел на прием к Евгению Ройзмана и сказал, что он хочет быть знаменитым. И Евгений Ройзман посоветовал ему закрашивать рекламу вот этих каких-то наркотических средств в Екатеринбурге, и Женя будет рассказывать про него в эфире. Вот для меня это человек года в нашей программе.
Е. Ройзман
―
Ну, на самом деле, очень много людей, кого можно было смело признать человеком года, потому что вели себя достойно. Много, на самом деле. Я и пожилых очень серьезных, достойных людей встречал в течение этого года. И, вообще, я хочу сказать, что хороших людей, на самом деле, гораздо больше, чем плохих. Но история-то про этого парня простая, что он пришел и говорит: «Я хочу делать что-то полезное. Я хочу создать организацию общественную, делать что-то полезное. Вот для начала я начну закрашивать надписи, рекламирующие наркотики».Я говорю: «А для чего тебе?». Он говорит: «Пусть это будет первым шагом на пути моей будущей политической карьеры». Но история эта закончилась тем, что родители ему запретили, потому что ему всего 15 лет.
И. Воробьева
―
Ой!
Е. Ройзман
―
Но я надеюсь, что это для кого-то все равно будет примером.
И. Воробьева
―
Ладно, будем ждать, когда ему исполнится 18. Он снова придет, и тогда мы поможем ему начать свою политическую карьеру. Хорошо. Тогда поехали к политику года. Я, честно говоря, так думала об этом и с этой стороны, и с той стороны. Просто не хочется какие-то очевидные штуки называть.
Е.Ройзман: Очень много людей, кого можно было смело признать человеком года, потому что вели себя достойно
Е. Ройзман
―
Слушай, они очевидные.
И. Воробьева
―
Ну давай, хорошо.
Е. Ройзман
―
Они очевидные, на самом деле. Политик года – конечно, это Люба Соболь. То есть однозначно в моем понимании. Во-первых, потому что женщина.
И. Воробьева
―
О как.
Е. Ройзман
―
Во-вторых, потому что политик таким и должен быть. Оказалась абсолютно несгибаемой. Казалось бы, хрупкая женщина в очках, можно запугать, задавить. Совершенно оказалась неподдающейся, со своей позицией. И вызывает, конечно же, уважение. И я понимаю, почему все газеты в свое время выходили с заголовками. Я Любе желаю такой же стойкости, последовательности, ну и чтобы оставалась сама собой.
И. Воробьева
―
Хорошо. Тут у меня была номинация «Книга года». Но я даже не буду предполагать, потому что мы очень разные книги с Евгением Ройзманом читаем. И поскольку Женя глотает книги, в общем, со скоростью несколько книг в час, мне кажется, так что тут нет предположений.
Е. Ройзман
―
Слушай, для меня, на самом деле, книга года, особенно сопротивление властей московским протестам, для меня, конечно, книга года – это «1984», Оруэлл.
И. Воробьева
―
Все еще остается?
Е. Ройзман
―
Ну, весь этот год прошел под знаком этой книги, потому что, казалось бы, что это гротеск такой. И вдруг ничего подобного и оказывается, что это все реальность. И удивительно, насколько своевременная и сильная книга. И те, кто не читали, конечно надо ее прочитать.
И. Воробьева
―
Хорошо. Я сейчас, пользуясь служебным положением, обращусь к сотрудникам редакции «Эха Екатеринбурга» и попрошу немного сдвинуть камеру, потому что она слишком низко, и у нас не получается в трансляции захватить полностью… О, смотрите-ка, вот он сотрудник «Эха Екатеринбурга», который поправил камеру.
Е. Ройзман
―
Вот так нормально?
И. Воробьева
―
Да, сейчас это долетит до Ютуба, и я увижу это на компьютере, скажу, все ли хорошо.
Е. Ройзман
―
Смотри еще по событиям года, по итогам.
И. Воробьева
―
Давай.
Е. Ройзман
―
Конечно, для меня год начался с теракта в Магнитогорске. И у меня никаких сомнений нет в том, что это был теракт. Все последующие события это показали. И, конечно же, самый яркий маркер – это поведение властей в этой ситуации. Я считаю, что был теракт. Я считаю, что власти ведут себя неверно. Нельзя в этих ситуациях врать. Люди имеют право знать правду. Правду знать необходимо хотя бы потому, что предупрежден – значит вооружен. Все, пока – теракт в Магнитогорске. Очень важная, знаковая история была – «дело Голунова».Причем она была показательна для всех. Мы с тобой в это время находились на Международном экономическом форуме в Москве, когда все ждали выступление Путина и Си Цзиньпина.
И. Воробьева
―
В Петербурге.
Е. Ройзман
―
И история с Голуновым, которому подбросили наркотики – про Голунова ни разу не слышал до этого момента – она полностью перекрыла повестку с лидерами двух великих держав. Полностью перекрыла повестку. Эти лидеры выпали из повестки. Вся повестка состояла только из одного Голунова и подкинутых наркотиков. И когда все общество встало и было возмущено, Голунова вынуждены были отпустить, хотя у системы так обычно челюсти-то не разжимаются. Но здесь, конечно, надо додавливать, потому что кто-то же подкинул наркотики, кто-то дал указания, кто-то подкинул, осуществлял это преступление. Преступление подлое и жестокое. Ну, ждем. Президент сказал, что дело возбудили.
И. Воробьева
―
Да. 5 дел, я так поняла, возбудили – по крайней мере, так сказал президент – за день до его пресс-конференции, как мы знаем со слов адвоката Бадамшина. Хорошо, ладно.
Е. Ройзман
―
Из таких системных ситуаций – это, конечно, борьба властей с ФБК, борьба властей с «Открытой Россией», борьба властей со Свидетелями Иеговы*. Но, конечно, здесь на этом фоне история с ФБК… На мой взгляд, ФБК остается последней такой настоящей народной организацией, с которой ничего не могут сделать. И я считаю, что надо помочь им устоять всеми силами, потому что действительно люди делают дело. И я считаю, что их дело правое. Это моя позиция такая.
И. Воробьева
―
Тут нам в номинацию «Человек года» предлагают людей года – людей, которые защищали Шиес.
Е. Ройзман
―
Слушай, Шиес – отдельная история. Шиес – это история прецедентная так же, как и история со сквером, история прецедентная для страны. Эти люди достойны всяческого уважения. Я там сам побывал, посмотрел своими глазами. Если кто слушает, кто знает этих людей, передавайте им привет и почтение. И будем, конечно же, им помогать и следить за их ситуацией.
И. Воробьева
―
У нас минутка сейчас до перерыва. И еще наши слушатели спрашивают: «Почему в “События года” не попал Ironman?».
Е. Ройзман
―
Да не, слушайте, это моя личная история. У меня личные свои события года. Если надо будет, я там потом как-то это. Но на фоне того, что происходило в стране, свои какие-то дела кажутся несущественными. Конечно, я бы расстрел в Забайкалье. Это очень серьезное дело. Это показало, что не все в порядке в армии. Хотя это перекрывается всяческим пиаром, но существует дедовщина. И сейчас это стало подтверждено. Возбудили уголовное дело именно по дедовщине, кроме всего прочего.Еще закон об иноагентах. Это закон откровенно репрессивный. И государство встает на путь репрессий. Мы видим, как душат «Мемориал» (тоже, кстати, вот кого надо поддерживать), видим, как душат ФБК. Видим, что любого могут записать в иностранные агенты. Тоже имеет смысл на это обратить внимание.
Е.Ройзман: Политик года – конечно, это Люба Соболь. То есть однозначно в моем понимании
И. Воробьева
―
И сейчас у нас будет пауза. Извини, пожалуйста, но нам нужно прерваться буквально на полминутки. Это программа «Личный прием». Сейчас вернемся.РЕКЛАМА
И. Воробьева
―
Ну что же, продолжается программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Москва, Екатеринбург – так у нас программа разнесена по двум студиям. И мы пытаемся подводить некоторые итоги года. Наши слушатели присылают истории, которые им больше всего запомнились за этот год, которые рассказывал Евгений Ройзман в течение этого года в наших программах. Хочу спросить про Фонд Ройзмана. Есть ли какие-то итоги? Получилось то, что планировали? И хотите ли вы что-то еще в Новом году для себя? В смысле для Фонда, конечно.
Е. Ройзман
―
Ирин, слушай, на самом деле, я вот для всех слушателей хочу сказать. Огромное вам спасибо! С вашей помощью Фонд Ройзмана – это один из крупнейших здесь фондов. Очень много мы делали весь этот год. Фонду 16-го декабря исполнилось уже 4 года, 5-й год идет. Ну и на наших плечах много проектов, в частности, хоспис наш, ну и детский хоспис и многое-многое другое. Поэтому кто хочет участвовать, в любом поисковике наберите, посмотрите, чем занимаемся. И можете поучаствовать с нами. И из сегодняшних таких новостей самая главная – что все дети, которые писали у нас письма Деду Морозу, все получили свои подарки, все получилось, все довольны. Огромно всем спасибо, кто поддерживал и помогал.
И. Воробьева
―
А вот в прошедшую пятницу был какой-то предновогодний прием? Скажи честно.
Е. Ройзман
―
Слушай, с одной стороны, предновогодний. А с другой стороны, совершенно обычный. Было очень много серьезных дел. Но меня порадовала женщина. Ее зовут Тамара Ивановна. Она пришла и принесла 3 тысячи. Ну просто выложила деньги. Пожилая женщина 80-летняя. Я говорю: «Тамара Ивановна, куда?». Она говорит: «Кому посчитаешь нужным». Я говорю: «Давайте, может, на Шиес?». Она говорит: «Нет, я на Шиес регулярно отправляю». И мне было так приятно.А потом практически сразу вслед за ней приехала женщина из деревни из Березовского района. Может, помнишь. У нее дочка – инвалид. 18 лет, колясочница. ДЦП у нее. Сын пошел в первый класс и у него не было ничего вообще. В дырявых кроссовках, ни портфеля, ничего. Я с ним сфоткался. И кликнули клич, сказали: «Давайте Серегу в школу отправим». Короче, отправили его в школу очень хорошо. Я ей говорю: «Пришли фотографию людям показать, что мы собрали, что все получилось». Представляешь, а ей не на что фотографировать – у нее Нокиа кнопочная старая. Поэтому всем, кто не увидел фотографию, у Сереги все в порядке. И вот она к нам приехала.
«У меня, - говорит, - заблокировали вообще всё». Я говорю: «А почему?». Она говорит: «Понимаешь, я взяла 100 тысяч кредит на реабилитацию дочери, потому что бесплатной реабилитации нет вообще». Ну а ей уже 18 лет. Я говорю: «А вот зачем, почему понадобилась реабилитация? Вот на что ты потратила эти 100 тысяч кредита?». Она говорит: «Представляешь, ДЦП. У нее руки зажаты в кулаки. И у нее появляются уже опрелости, нагноение началось. И моя задача была – сделать так, чтобы у нее разжались ладони. Ну, мне 100 тысяч хватило, там нескольких курсов, чтобы у нее разжались руки и хотя бы ладони пришли в себя, зажили».
Но ей блокировали все карточки, всё, потому что вовремя кредит не сумела отдать. Начали получать. Но мы ей помогли, отправили с ней всё. Но вот тоже будем как-то контролировать, потому что просто невмоготу. Ей 45 лет, а я думал, что ей лет 60. Ну, тяжело в жизни приходится. И вот эти деньги, которые Тамара Ивановна принесла, мы сразу ей отдали, да еще там всего наделали.
А у нас еще фирма такая «Спортдоставка». Они нам детских снегокатов привезли 20 штук. И они легонькие, хорошие. И мы их целый день раздавали. Все дети очень счастливы.
И. Воробьева
―
Да. Ну все-таки получилось хоть немножко Нового года. Мне в пятницу или в субботу, не помню, в какой день, из вашего помещения прислали фотографию. Я видела, что там подарки и любимые вязаные мешочки в конфетах, и это всё.
Е. Ройзман
―
Слушай, вязаные мешочки – это Виктория Владимировна. Она еще принесла вязаных мешочков разных. То есть мы всем деткам раздавали, все были очень довольные и счастливые. И, на самом деле, офис Фонда на Толмачева просто завалили подарками. И вот сегодня наши ездили (Степа ездил с Лейлой) развозили, завтра будем еще развозить. То есть огромное всем спасибо, кто помог и поддержал. Просто, кто слушает, должны понимать, есть дети, которые шоколадных конфет не ели, для которых подарок с шоколадными конфетами, с мандаринкой, с какой-нибудь игрушкой – это просто счастье. И таких детей много. И не потому, что у них плохие родители. Ну, так получилось в жизни. Бывает.
И. Воробьева
―
Хорошо. Ну, пока тут слушатели наши вспоминают истории, я, в принципе, некоторые из них давай зачту, иначе потом чат просто улетит наверх и будет его довольно трудно уже обратно листать. В общем, из тех историй, которые запомнились, сейчас я найду. Там была история про женщину, которая смогла себе вернуть квартиру, несмотря на то, что ее обманули. Женщина бухгалтер, заставили брать кредиты и так далее.
Е. Ройзман
―
Послушай, это не женщина смогла себе вернуть квартиру, а это наш юрист Саша Шумилов занимался, за нее выходил в суды. Признали сделку незаконной. Причем там немножко другая формулировка – мнимое дарение. И он отсудил ей квартиру. И она очень довольная и счастливая, потому что шансов-то не было вообще. Она вешаться собиралась. И Александра я хочу поблагодарить, потому что это была блестящая работа.
И. Воробьева
―
Да. И она очень запомнилась нашей слушательнице. Она прям про нее специально написала. История с вышкой, конечно, сотовой всем запомнилась.
Е. Ройзман
―
Хорошая история.
И. Воробьева
―
Так очень коротко можно рассказать, как сотовую вышку пытались поставить прямо между домами в населенном пункте.
Е. Ройзман
―
Слушай, на самом деле, пока мы разговаривали, таких историй появилось много. И уже появилось там, где две вышки, потому что одну умудрился воткнуть «Ростелеком», а другую рядом сразу «МТС». То есть таких историй много. Кто-то успевает начинать сопротивляться, кто-то открывает глаза, а там уже две вышки стоят. И ситуации разные. Но факт один – что людей вообще никто не спрашивает и с мнением людей никто не считается. И вот поэтому настолько важны две последние истории в стране – это история со сквером в Екатеринбурге и история с Шиесом, где люди сказали: «Минуточку, а мы-то тогда кто?».
И. Воробьева
―
Ольга пишет: «У Евгения все истории интересные. Многие с волшебным финалом. Вспомните про японские коляски или семью Гофман». Не помню про семью. Ну вот желает счастья в 2020-м. Про японские коляски я помню историю.
Е.Ройзман: Конечно, для меня год начался с теракта в Магнитогорске. У меня никаких сомнений в том, что это был теракт
Е. Ройзман
―
Японские коляски. Невероятная история, когда один парень родом из Томска Артур Шомахов (косметикой занимается) увидел мой текст, где я написал про Рафилю и Динара, когда девчонка, для того чтобы сделать своему сыну операцию, продала единственное жилье. Единственное жилье продала, чтобы сделать операции. Сделала две операции и таскала его на руках. А он такой тяжеленький. И надо было коляску. Ну, я говорю: «Надо коляску». Она говорит: «Дак нету. На 19 тысяч живем вдвоем». И выяснилось, что коляска стоит 150 тысяч. Я об этом просто написал. И тут же Артур откликнулся.Он ему привез коляску, гаджет хороший подарил. И в Японии один раз набрали контейнер колясок, другой раз. И, в общем, уже больше 100 колясок пришло в Екатеринбург. И люди их разбирают. Какой больше 100… Это 100 у нас только последний раз были. Уже, наверное, больше 200 колясок. И люди разбирают. И счастливы, потому что любая мать может: она в одно касание расправляется, ее можно одной рукой положить в багажник, сложить. Она удобная. И это была очень хорошая история. И наши соотечественники по всему миру эти коляски собирали. А Рафилю с Динаром мы видели. Хороший парень там приехал к ним Алексей по нашей просьбе, надарили всяких подарков. Мы выставим это видео.
И. Воробьева
―
Еще история, которая всем очень запомнилась – это история с женщиной, которая судилась с вокзалом за то, что ее не пустили в туалет без билета.
Е. Ройзман
―
О, это была сильная история. Она судилась с автовокзалом.
И. Воробьева
―
С автовокзалом, да.
Е. Ройзман
―
Она судилась со всеми. Она их победила. И было вынесено решение – пускать в туалет. И она начала пытаться выполнить это решение. Привлекла судебных приставов, чтобы просто они стояли и следили, как ее пускают в туалет. Ну, надо все равно отстаивать. Это вот, конечно, доходит вот до такого. Но все равно свои права надо отстаивать. И она молодец.
И. Воробьева
―
Да, потрясающая женщина. Ну из таких жутковатых историй – про молодого человека, который заболел туберкулезом; и чтобы не умереть, сел в тюрьму перезимовать.
Е. Ройзман
―
Слушай, но это, на самом деле, хорошая история, потому что он сел в тюрьму, его там вылечили.
И. Воробьева
―
Ну, по итогам, да. Но он же сел в тюрьму для этого.
Е. Ройзман
―
Да. Его зовут Алексей. Мы договаривались сейчас с одной серьезной больницей, с главврачом, чтоб его посмотрели. Такой бесхитростный парень, без подвоха, при этом не дурак. И дальше будем думать, как ему помочь с работой, потому что он сейчас курсы оператора газовой котельной закончил. Но я тебе хочу сказать, Ирина, что любая история, которая рассказана с приема, она не кончается, потому что люди продолжают приходить, проблем много. Их надо потихонечку, постепенно структурировать и решать.А те люди, у которых все получилось, у них вдруг всегда появляется желание помогать другим. И они приходят и говорят: «Что от нас зависит, давайте мы тоже будем помогать». Это, на самом деле, основа работы любого настоящего фонда.
И. Воробьева
―
Ну и опять же, если так суммировать, не знаю, как-то разнести по категориям, мне кажется, что самые такие частые вопросы, с которыми приходили – это кредиты и здоровье, в смысле здравоохранение.
Е. Ройзман
―
Да. Скажем так, кредиты – назовем это по-честному – это отсутствие денег, бедственная ситуация, связанная с отсутствием денег. И по медицине, конечно, большей частью это связано с онкологическими заболеваниями. Это действительно так. Весь год прошел под этим знаком. Ну и сегодня еще буду рассказывать.
И. Воробьева
―
Ну, кстати, раз уж мы заговорили про здравоохранение – у нас полторы минуты до перерыва – как тебе признание Минздравом, что все-таки реформа провалилась, прошла очень плохо?
Е. Ройзман
―
Смотри, очень интересно. Это признала Голикова. Но это очевидная вещь. И это обязаны были первые озвучивать губернаторы, потому что губернаторы с этим на земле сталкиваются раньше всех. Но они все молчали, говорили, что все в порядке. И первой озвучила Голикова. Но обрати внимание, сразу Скворцова вылезла ее поправлять. Но я хочу сказать про Скворцову. Я с ней сталкивался на некоторых совещаниях. Это удивительный человек, который всегда рассказывает об успехах. У нее всегда все замечательно.Но в последнее время она говорит только о том, что у нас выросла продолжительность жизни. И при этом не упоминает, что откровенно растет смертность. То есть да, мы стали жить дольше, но нас стало гораздо меньше. Ну, так может один человек остаться, который будет вечно жить.
И. Воробьева
―
Ладно, мы сейчас буквально прервемся на несколько минут, потому что у нас середина часа. Как всегда, краткие новости и небольшая реклама.
Е. Ройзман
―
И потом – по приему.
И. Воробьева
―
Да, потом – по приему. И те вопросы, которые задают слушатели, тоже никуда не денутся. Естественно, я буду их задавать.
Е. Ройзман
―
Да, поотвечаем.
И. Воробьева
―
Я напомню, что можно задавать и личные вопросы, поскольку это «Личный прием» Евгения Ройзмана у нас в эфире на «Эхо Москвы». +7 985 970 45 45 – это телефон для СМС-сообщений. И если вы пишите в чат Ютуба, то эта трансляция идет на канале «Эхо Москвы».НОВОСТИ/РЕКЛАМА
И. Воробьева: 21
―
34 в столице, 23:34 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Как всегда, идет из двух студий. Мы продолжаем. И уже мы поговорили немножко про итоги года наши. Такие немножко личные даже в нашей программе в этой получились. А сейчас переходим к историям с приема, с последнего в этом году приема. И скажи сразу, когда будет следующий.
Е.Ройзман: ФБК остается последней такой настоящей народной организацией, с которой ничего не могут сделать
Е. Ройзман
―
Слушай, ну, следующий прием будет 10-го числа. Там же на Толмачева, 11 с утра. То есть как обычно. Одну неделю пропустим, пока все отдыхают. Потому что ну невозможно. Надо же все равно в рабочее время, в рабочие дни.
И. Воробьева
―
И вам тоже надо немножко отдышаться.
Е. Ройзман
―
Слушай, самые для меня досадные ситуации – когда вроде бы по закону, но несправедливо. Мужик с женщиной ко мне приехали из Нижнего Тагила. Оба пенсионеры. Они ехали на своей машинке (машинка у них такая, скажем, праворульная) и выполняли левый поворот. Причем видеозапись есть. Я смотрю видеозапись. Мужик встал, посмотрел, никого нету. Потихонечку поехал. Ну, почапал. Чо, пенсионер… В это время вылетает машина, которая едет со скоростью километров 120 в час, в него врезается. Он катится на своей машине, они из нее выпадывают. У жены тяжкие телесные, у него тяжкие.Ну а там на «Фольсквагене» сколько-то машину раскурочил, но не смертельно. Ну и все, их признали виновными. И они выплатили за ту машину, выплатили еще там кучу всего. Они говорят: «Ну, мы пенсионеры. Нас разоряют. Но мы же понимаем, что мы невиноваты». А я смотрю запись… Ну, я всю жизнь провел за рулем. Я смотрю запись и я понимаю, ему когда составляли вот эту схему, никто не учел скорости, с которой двигалась другая машина. Говорят: «Вы не убедились, не уступили».
А я посмотрел видеозапись. Ну невозможно. Праворульная машина. Он внимательно посмотрел – никого нету. Потихонечку поехал. Он не знал, что там будет скорость 120 км/ч. Понятно, что он никого не видел, потому что машина появилась с другой скоростью. Он этого не ждал. И никто бы не ждал в такой ситуации. А так как схему составили, судят уже по этой схеме. Я говорю: «Дак а как получилось-то со схемой?». Она говорит: «Ну, мы оба в больнице, понимаешь, тяжкие. А у него сестра следователем в ГАИ работает». А там молодой парень. Это даже не его машина. Он был без прав не на своей машине. Он не имел права даже на ней ездить.
И вот такой вот молодой лихач, который по городу среди бела дня ехал около 120 км/ч. Оставил инвалидами пожилых людей. Их разорили вот этими исками. И настолько несправедливая и подлая ситуация. Ну, посмотрю, как и что мы можем помочь. Ну, это Тагил, там такое бывает.
Но я столкнулся с еще одной ситуацией. Было такое знаменитое «дело Марины Мартемьяновой». То есть жена гаишника ехала на машине. «Ниссан» у нее, такой небольшой кроссовер. Ехала абсолютно пьяная. В это время по встречке, как положено, шли четверо человек. Она стала зарезать поворот пьяная. Парни-то двое отскочили, а девчонки не успели. Она сбила двух девчонок. Пока парни одну оттащили на обочину, начали оттаскивать другую, она пьяная развернулась, поехала и по девчонке проехала снова. Ну, то есть пыталась убить свидетелей. Это дело в Белоярке получило невероятный резонанс. И засчет резонанса ее закрыли, арестовали.
А потом резонанс уходит, следить некому за этим делом. Потихонечку начали. Ее сначала выпустили из-под стражи под домашний арест. И сейчас под Новый год прокуратура просила 9 лет лишения свободы, потому что квалифицировали как попытку убийства. Два раза уехала с места происшествия, получается. Один раз сбила, второй раз задавила. Оба раза уехала с места происшествия. Прокуратура просила 9 лет. Дали полтора года колонии-поселения. И конечно сейчас уже все возмущены. Но сейчас поздно возмущаться. Сейчас пройдут 2 недели праздники. Потом пока опомнятся – да что, вроде все уже устоялось.
И понятно, если бы она кинула пластиковым стаканчиком в сторону росгвардейцев или бы просто косо посмотрела, она могла бы получить реальный срок. А поскольку она всего-навсего сбила людей, а потом пыталась еще раздавить – ну, полтора года колонии-поселения. И, конечно, люди, которые с этим сталкиваются, никакого доверия правоохранительной системе нет. Ну просто не верят.
И. Воробьева
―
Тут сразу вопрос, потому что про эту историю тоже вспоминали и спрашивали про эту историю. В результате вот эти полтора года она уехала их отбывать или там еще апелляция? Как там?
Е. Ройзман
―
Нет, пока только объявили, только увидел информацию. После Нового года понятно. Не знаю, может быть, пригласим родителей и дадим сильного юриста, чтобы отстаивал их интересы. Ну потому что не может государство быть настолько несправедливым и в таких ситуациях выгораживать преступников. Ну не имеет право государство. Потому что когда правоохранительные органы делают нечестно или принимают взятки за заведомо неправосудные решения, то тень ложится на все руководство страны. Просто недоверие всей стране у людей.
И. Воробьева
―
Да, ну тут все поддерживают стремление пересмотра этого дела в сторону более жесткого наказания для этой женщины. Я, честно говоря, не видела, чтобы как-то кто-то за нее вступался. Потому что одно дело – когда по случайности произошло, а другое дело – когда пьяная за рулем и повторный наезд. Расскажи про судьбу этих девчонок, если знаешь.
Е. Ройзман
―
Ну, слушай, у одной перелом позвоночника, у другой перелом костей таза. Одна, насколько я знаю, не ходит. Ну, они же 17-летние, они же молоденькие совсем. Представь себе, что такое перелом костей таза. Это на всю жизнь. То есть это жесточайшая история. Понимаешь, вот эта вот несправедливость со стороны правоохранительных органов расценивается как несправедливость со стороны государства, потому что они представляют государственную власть. А вот это вот недоверие к государству – конечно, это то, что разрушает страну изнутри.
И. Воробьева
―
Ну вот если бы ее наказали на сколько на 5 лет, на 7 лет? Ну вот я даже не могу представить.
Е. Ройзман
―
Ирин, я не знаю. У нее свои двое детей есть. Но, с другой стороны, в такой ситуации, с одной стороны, это смягчающее, что есть свои дети, а с другой стороны, у тебя есть свои дети, ты знаешь, что такое дети, и ты пытаешься задавить чужого ребенка сознательно. Ну а как?
Е.Ройзман: Шиес – это история прецедентная так же, как и история со сквером, история прецедентная для страны
И. Воробьева
―
Ну, я не знаю, можно ли это назвать сознательным, если в состоянии сильного алкогольного опьянения. Но, в любом случае, конечно, полтора года – это странный приговор. Тут все тоже об этом пишут. Ладно. Что у нас еще с историями с приема?
Е. Ройзман
―
Слушай очень сильную историю. Просто мужик сидел плакал и просил, чтобы я ее рассказал. Он говорит: «Мне ничего не надо. Я не хочу никого наказывать. Мне ничего не надо, но я хочу, чтоб ты эту историю рассказал, чтобы ее все услышали». Зовут этого мужика Анатолий Иванович. Он работал дальнобойщиком. Ему лет-то не много – 62, но, видимо, то, что дальнобойщик, и всё тут в кучу все эти болезни, плюс жизнь потрепала в последнее время. У него жена, Надя ее звали, ей 53 года, она работала почтальоном. Ее любили все. Хорошая тетка. И вот 4-го сентября у нее грудь болит, уже дыхание там и это.Ну, пошли они на прием в онкоцентр. Ей диагностировали рак груди и направили в 24-ю больницу. Ну, она еще ходила. Они пришли в 24-ю больницу 4-го сентября. Им дали там сдавать все анализы. Ну, они сдавали анализы. В общем, все анализы сдали к 21-му октября. 12-го еще они пришли, а им говорят: «Дак уже у вас часть анализов устарела». А он говорит: «Представляешь, часть анализов устарела. Сказали снова сдавать. А она у меня уже не ходит. И я вынужден был искать деньги – на дом приглашал с анализами. Снова собрали все анализы. Я ее привез». И хирург в 24-й говорит: «Да, всё, срочно на химиотерапию».
Открывает компьютер и вдруг говорит: «Слушайте, а лекарства-то нету». А лекарство называется Доцетаксел. Он говорит: «Стоп, лекарство кончилось. Лекарства нету». Представляешь? И они пошли домой ждать, пока будет лекарство. Не пошли, а он ее повез. Она не ходит уже, лежачая. И уже совсем плохо начинается. 21-го октября уже совсем плохо. И он вызвал скорую. Она лежачая. Он вызвал скорую, и скорая привезла их в гнойное отделение первой городской больницы на Декабристов. Представляешь, что такое рак груди, уже открытая форма, гной идет.
А в гнойном отделении выходит доктор и говорит: «А чо вы ее сюда привезли? Не надо нам ее. Везите ее в терапию». Ну, скорая не выгружает. Ну, повезли в терапию. В терапии говорят: «Это не к нам. Это в гнойную». Снова в гнойную. И в гнойной они ей залепили это все скотчем. Ну прямо поверху.
И. Воробьева
―
Чем?
Е. Ройзман
―
Скотчем.
И. Воробьева
―
Ой, ужас какой.
Е. Ройзман
―
Залепили скотчем. И он говорит: «Представляешь, она не ходит. И я им говорю: “А как нам добираться до дому?”. Они говорят: “Это ваши проблемы”». И он говорит: «Представляешь, и денег-то нету. И вызвали такси. Представляете, уже же запах, уже все. Еле добрались до дому. Она слегла». Очередь у них не дошла ни до чего. И уже через несколько дней она умерла у него на руках. Ее знали там пенсионерки. Ну, она разносила там и письма, и посылки. Ее знали, любили. Вот они продолжают звонить. И вот он пришел и говорит: «Мне ничего не надо. Просто расскажите, как бывает».И вот то, что я вам сейчас рассказал – это подлинная история, которая произошла с конкретным человеком. Но надо понимать еще одну вещь. В Европе от рака груди не умирают уже давно-давно. Просто не умирают. Они не видели рака груди 3-й и 4-й стадий. Вообще не видели. Потому что до этого не доходит. И эта, конечно, история… Представляешь, сидит взрослый мужик 62 года, плачет. Всю жизнь они с ней прожили, и ничего он для нее не сумел сделать.
И. Воробьева
―
Какая-то жуткая просто история, правда. Вот прям совсем жуткая.
Е. Ройзман
―
Слушай, Ирин, эта история, потому что мы с тобой вот сейчас о ней говорим, она вот так выглядит. Их же много этих историй. Ну и представь себе, следующая сразу буквально вслед за ним. Ну все, Анатолий Иванович мужика зовут, ему самому помощь требуется. Мы будем помогать как-то, как можем утешим. Но вслед за ним приходит мужик. У него дочке сейчас 2 месяца. Маленькая дочка. У нее спинальная мышечная атрофия. Это, конечно, история жуткая.Недавно о ней написала Лида Мониава («Дом с маяком»). Ну, она написала о своей истории, что министр здравоохранения сказала, что «давайте все благотворительные фонды подумайте, потому что денег надо много, полтора миллиарда надо найти, чтобы всех этих детей обеспечить лекарствами; фонды, подумайте, откуда и где эти деньги взять».
Ну и вот. А появилось лекарство. Американцы его сделали. Его надо ставить до года. И один укол стоит 167 миллионов рублей. 167 миллионов рублей – это 2,5 миллиона долларов на сегодняшний день. У нас таких семей в области 17. И вот он пришел. Дочке 2 месяца. Он ее очень любит. А спинальная мышечная атрофия: ребенок растет, и она растет. И до 20 лет люди не доживают. Представляете, отнимается вообще все. Никто не знает, откуда это заболевание. Ну вот его где-то научились лечить. И он говорит: «Помогите мне собрать 167 миллионов рублей».
Мы будем собирать. Я не могу же ему сказать, что нет шансов собрать. Для государства это не бог весть какие деньги. То, что мы тратим на Африку, на Сирию и на прочее – это, конечно, совсем другие деньги. Мы бы могли спасти всех этих детей. Ну просто дать им дожить хотя бы. Но это ведь начали лечить уже. Ну вот такая вот сиутация.
Е.Ройзман: Япония 95% реабилитирует, Германия 94% реабилитирует детей с ДЦП. У нас этого близко нет
И. Воробьева
―
Да, две подряд, конечно, истории. Но давай немножко назад вернемся к предыдущей сначала – к вот этому мужчине, который потерял жену. Ну, во-первых, хочется, конечно, ему очень посочувствовать, прям вот передать ему, не знаю, каким образом, сочувствие, потому что это чудовищная история, когда ты ничего не можешь сделать для своего близкого человека, ты не можешь его спасти, ты не можешь помочь, и он умирает на руках. Это просто невероятная жестокость. Но я, просто, пытаюсь себе представить еще ужас врача, который видит, что пациент умрет. И он видит в своем компьютере, что нет лекарства. Он тоже находится в жуткой, вообще, ловушке, потому что тоже ничего не может сделать.
Е. Ройзман
―
Ирин, понимаешь, еще это люди совершенно простые. И я хочу сказать, что в России, я думаю, что, наверное, большинство людей не имеет накоплений. То есть у пенсионеров есть то, что они называют «похоронные», «гробовые». А люди в большинстве просто не имеют накоплений, не имеют счетов в банках, карточек не имеют. И ему некуда было идти. Понятно, что если бы он пришел тогда в сентябре еще, сказал: «У нас такая ситуация», мы бы договорились, тут же нашли бы машину, отвезли, сделали. Мы такие ситуации сразу доводим до какого-то логического завершения. Ну, ему некуда было пойти. Вот не догадался. И вот так получилось. Причем это же еще боли сумасшедшие.
И. Воробьева
―
Знаете, есть такое видео. Я, честно говоря, пропустила, кто его снял. Прошу прощения заранее у авторов. Но в этом видео несколько человек «С наступающим Новым годом» говорят. И они говорят о том, что человек должен иметь свободу, должен понимать, что ему кто-нибудь поможет и так далее. Это вот такое пожелание было, чтобы 2020-й года стал годом человека. Ну, знаешь, не годом культуры, не годом экологии и даже не годом театра, а годом человека. Мне кажется, что это очень правильное пожелание, потому что человек у нас в стране совсем на низовом уровне.
Е. Ройзман
―
Ирин, проблема заключается в том, что в стране денег достаточно. В стране достаточно денег, но это вопросы приоритетов. Если на первое место ставят помощь Африке или войну в Сирии, или войну в Украине, обустройство Крыма и так далее, конечно, кому какое дело до этих детей? Это всего-навсего вопрос приоритетов.
И. Воробьева
―
Ну да. И, конечно, с детьми, которые болеют самыми разными неизлечимыми заболеваниями, их много, в том числе с СМА (спинальная мышечная атрофия), о которой ты сейчас рассказывал. Это тоже один из итогов года, к сожалению. И к моему большому сожалению, это каждый год итоги года, потому что каждый год происходит какая-нибудь жуткая гадость: здесь лекарств не хватает, там лекарства не завозят, здесь вообще перестали поставлять и так далее.
Е. Ройзман
―
Ирин, послушай, еще один очень важный момент. В каких-то ситуациях речь идет просто уже о прагматизме и элементарной экономике. Если детьми с ДЦП массированно заниматься, когда до года, когда, как врачи говорят, молочные еще. Япония 95% реабилитирует, Германия 94% реабилитирует детей с ДЦП. У нас этого близко нет. У нас практически нет бесплатной реабилитации восстановительной. Вообще нет.И если там на Западе и в Японии их умеют реабилитировать, и они становятся просто членами общества, которые в конце концов находят работу, платят налоги, сами себя содержат, то у нас-то они висят на шее у родителей, они завязывают всю семью, а потом в конце концов многие из них после смерти родителей просто попадают в интернаты, где умирают. Государству они дороже обходятся, чем если бы государство вваливало в них деньги на ранних стадиях, понимаешь.
И. Воробьева
―
Да. Ну и тут все пишут про вот этот укол, о котором ты рассказывал, и об этих огромных суммах денег, которые нужно будет собирать на этих детей. Но, к сожалению, приходится только вздохнуть и сказать: «Ну, значит, будем собирать», потому что никакой надежды ни на что другое, конечно, нет.
Е. Ройзман
―
Понимаешь, мне тяжело об этом говорить, потому что когда ты держишь своего ребенка вот так вот, ты понимаешь, что это такое. И все деньги мира – это такая мелочь по сравнению с жизнью, вот теплом этого маленького своего ребеночка. Но тогда надо, конечно, всех детей считать своими. И к этом так и надо, на самом деле, относиться. Во всяком случае, государство обязано относиться именно так. Каждый ребенок страны – это ребенок государства. И государства как институт должны понимать, что они эту кроху держат на руках и есть шанс спасти.
И. Воробьева
―
У нас есть еще несколько минут. Если есть еще какие-то истории, рассказывай.
Е. Ройзман
―
Слушай историю. Пришли ко мне парни. Мини-футбольный клуб «Альфа». Хорошие молодые тренера. 87 парней тренируется. 85 парней от 5 до 10 лет. Причем парни такого уровня – чемпионы города, чемпионы области. И у них конкуренты только «Синара» и «Урал». Ну, то есть уже такие. И говорит: «У нас не было зала. Мы тренировались в областном реабилитационном центре инвалидов. Нам арендовали зал, родители оплачивали. Мы тренировались. Успехи, ездим, всё. И нас вызвали и говорят: “Всё, после Нового года уходите, потому что нам денег достаточно. Нам необязательно зал сдавать. Вот мы гимнастов оставим, а вы нам не нужны”».И они приходят и говорят: «Представляете, 87 парней от 5 до 10 лет. Одна из самых успешных команд. Чемпионы города, чемпионы области. И мы куда пойдем? Мы начали смотреть, со школами разговаривать. Нам школьные залы малы немножечко. Ну, это футзал, мини-футбол. Школьные залы малы. Ну и, в общем-то, никто не дает». И представляешь, вот просто некуда пойти. Вот просто на улице 87 человек и команда тренеров. И некуда пойти. Ну, вроде бы решили. Посмотрим. Я думаю, что получится после Нового года. Но это же не единичная ситуация. Таких ситуаций полно.
И. Воробьева
―
Ну да, действительно. Слушай, а вот тут еще, кстати, вспомнили про робототехнику.
Е. Ройзман
―
Слушай, там нормально все. Там, видимо, услышали. Министр образования пригласил к себе.
И. Воробьева
―
Это вот ребята, которые не могли поехать, да, потому что надо было деньги собирать?
Е. Ройзман
―
Нет, они не могли здесь провести. То есть сколько-то денег мы им дали. А тут их пригласил к себе министр образования. Он нормальный мужик. Он в прошлом сам школьный учитель. И, похоже, им предложили уже помещение и помогут. Дай бог, чтобы получилось.
И. Воробьева
―
Да, хотелось бы, конечно, чтобы получилось хоть у кого-нибудь хоть что-нибудь, что называется. Знаешь, честно говоря, истории, которые ты рассказал сейчас, как-то люди очень… Не знаю, как это даже назвать. Просто, после этого поздравлять с Новым годом, говорить, что все будет хорошо, как-то не получается, нет?
Е.Ройзман: Россия – это та страна, за которую стоит бороться. Будем стараться, чтобы все было хорошо
Е. Ройзман
―
Ирин, знаешь, для меня это принципиальная история. Я ее потом подробно по часам просто распишу.
И. Воробьева
―
Ты про женщину?
Е. Ройзман
―
Да. Просто чтобы она была эта история. Это очень важно. Мне тяжело, но я это сделаю обязательно.
И. Воробьева
―
Ну, вообще-то, да, действительно хотелось бы как-то это увидеть. Хотя, на самом деле, с другой стороны, а что ты сделаешь. Я не имею в виду, для этой женщины или для…
Е. Ройзман
―
Понимаешь, он и мужик-то такой. Он говорит: «Я не хочу никому мстить, никого наказывать. Но я хочу, чтобы все услышали и поняли, как оно бывает». Да, может, для кого-то это будет уроком.
И. Воробьева
―
Ладно, у нас есть еще несколько минут. Поэтому если есть еще истории, которые ты хочешь рассказать или вспомнить, может быть, какую-нибудь историю, которая тебе лично запомнилась больше всего, или какой-то человек, который пришел.
Е. Ройзман
―
Слушай, я тебе скажу, ко мне пришла девчонка, которая выглядит не на свои годы, а гораздо старше. И она когда-то очень хорошо училась, закончила школу с золотой медалью. И ее в 27 лет снесло. Ну, видимо, мужчина такой появился, что, видимо, и выпивала, и наркотики, и все остальное. И так прошли 11 лет жизни. Она превратилась в старуху. Но у нее при этом двое детей, которых она любит. И мне мать ее рассказывала: «Она в короткие минуты просветления за детьми и ухаживала, она их действительно любит, она успевает навести порядок. И потом снова сносит».И вот пришла она ко мне. Детей у нее забрали. Причем она сама дала добро, когда ложилась на лечение. Детей забрали. Теперь ей надо забрать обратно своих детей. Но для этого ей надо доказать, что она стала нормальная. И я вижу, что она зацепилась. И я сейчас буду изо всей силы помогать, чтобы у нее получилось и жилье в порядок привести, и детей забрать. И вот тот случай, когда вдруг увидел и понял, что имеет смысл вложить свою энергию, и все может получиться. Потому что дети с матерью – это гораздо лучше, чем дети в приюте. Попробую помочь. И потом, если все получится, расскажу. Надеюсь, что получится.
И. Воробьева
―
Хорошо. Женя, минута до конца. Надо обращение новогоднее.
Е. Ройзман
―
То, что мы сейчас говорим, конечно, бывают самые разные истории. Ну, это жизнь. И, конечно, надо сопротивляться и стоять на ногах, и стараться помогать другим. Это жизнь. Как ни странно, твое – это только то, что ты отдал. Это уже навсегда твое. Поэтому, конечно, надо видеть, что происходит. Надо смотреть, где может потребоваться твоя помощь, твое участие. И, конечно, надо помнить, что все равно это наша Родина, другой страны у нас не будет и только мы можем хоть как-то сделать ее лучше.Ну и конечно еще раз скажу и проговорю. Россия – это та страна, за которую стоит бороться. И давайте накануне Нового года все равно будем верить, что все будет хорошо. Будем стараться, чтобы все было хорошо. И я желаю вам всем, чтобы у вас был хороший год, чтобы вы его встретили со всеми своими самыми близкими. Я желаю вам доброго здоровья и всем маленьким детям обязательно залезть под елочку и найти там самые чудесные подарки. Давайте удачи вам!
И. Воробьева
―
С наступающим Новым годом! До встречи в новом году!*
деятельность организации запрещена на территории России