Личный приём - 2019-12-09
И. Воробьева
―
21 час и 6 минут в Москве/ Всем здравствуйте! 23:06 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Как всегда, она выходит на две студии, на два города. В Москве – я, Ирина Воробьева, в Екатеринбурге – Евгений Ройзман. Женя, добрый вечер!
Е. Ройзман
―
Привет.
И. Воробьева
―
Хорошо слышно. Все на месте. У нас все работает. Работает чат в Ютубе. На канале «Эхо Москвы» вы можете смотреть нас и там задавать вопросы. Работают у нас СМСки по обычному номеру, который вы все знаете прекрасно. Мы будем следить за тем, что происходит на встрече лидеров «нормандской четверки». Попозже я об этом обязательно спрошу. Но предлагаю начать с дней приговоров, то есть судов по «московскому делу», которые мы наблюдали в течение пятницы, и сегодня еще один приговор был вынесен.
Е. Ройзман
―
Сегодня Малышевскому, да, был вынесен?
И. Воробьева
―
Да.
Е. Ройзман
―
Эдуард Малышевский. Там стекло выдавил. Ну, по сути, человека осудили за то, что он не мог равнодушно пройти мимо, когда избивали людей. И, вообще, вот те, которые сидят по эпизоду на Рождественке, они сидят за свою порядочность, за то, что они не могли смотреть, как безнаказанно просто озверевшие люди избивают других людей дубинками. Там собаки, всё. Ну, такая ситуация это. Этот лай собак, напомнил, конечно. Напахнуло со всех сторон. Ну, для меня это вот самое болезненное, потому что именно эта группа людей сидят именно за свое неравнодушие и за свою порядочность. Что они могли сделать? Они хотя бы попытались оттащить, встать рядом.
И. Воробьева
―
Хорошо, если мы от всех приговоров отделим приговор Егору Жукову, которому дали 3 года условно и 2 года запрета на интернет по статье об экстремизме за его видеоблоги. Вот по поводу этого приговора что можно сказать?
Е.Ройзман: Те, которые сидят по эпизоду на Рождественке, они сидят за свою порядочность
Е. Ройзман
―
Слушай, по нему ситуация уникальная. Просто об этой ситуации забыли. Этого парня задержали по ошибке, перепутав с другим человеком. Его задержали по ошибке. Дима Муратов вступился, Венедиктов, потому что нашли видео, где явно это не он.
И. Воробьева
―
Да, просто очень похожий человек был в похожей одежде.
Е. Ройзман
―
Да. Он был задержан по ошибке. Но чтобы уже два раза не вставать, ему поменяли обвинение и обвинили в экстремизме. Но понятно, что очень нелепое обвинение, что абсолютно неправосудный приговор. Судья, который выносил этот приговор, понимал, что он выносит неправосудный приговор. Но дали условное. И в нынешних обстоятельствах условное воспринимается как свобода, как победа. Но условно 3 года. Эти 3 года еще надо проходить по струнке, потому что условное – это достаточно серьезно.Если что-то произойдет, если его попытаются на чем-то зацепить, то ему эти 3 года еще прибавят. Плюс 2 года запрет на интернет. Тоже непонятное совершенно. Что значит запрет на интернет? Телефоном можно пользоваться?
И. Воробьева
―
Да. Там, на самом деле, он, просто, не может создавать свои собственные ресурсы. Он может писать, может учиться и может смотреть, все делать.
Е. Ройзман
―
Слушай, а ему зачем? Ему достаточно интервью давать. Договориться с кем-нибудь, кто-нибудь будет создавать ресурс. Море обходов таких. И я посмотрел интервью этого парня. Ну, такой нормальный парняга. То есть если сделает какие-то выводы, если не сдастся, то молодец будет.
И. Воробьева
―
И еще вопрос про те приговоры, по которым люди получили реальные сроки. Их несколько. И в пятницу было несколько. Вот сегодня – Малышевский. Почему, как ты считаешь… Вот в пятницу, когда мы наблюдали, там сначала был условный срок – год тюрьмы одному, а потом дальше пошло – 3,5, 2,5 и так далее. Вот эта разница какая-то неуловимая. То есть невозможно понять критерии, по которым они, вообще, это делают.
Е. Ройзман
―
Я не понимаю. Если честно, я не понимаю. Понимаешь, то, что я сейчас скажу, может, кому-то покажется дико. Я допускаю, что спускается разнарядка: столько-то человек. Но если кто-то над этим будет смеяться, то я работал с такими документами и видел документы с этими разнарядками. Ну, правда, это было в другую эпоху, но в нашей же стране. Поэтому ничего невозможного нет. В общем-то, эта система выросла из той. И мы можем сказать, что да, сейчас откровенно политические репрессии. Да, может быть, не в такой мере. Может быть, не так, не расстреливают хотя бы, на Колыму не отправляют. Но и времена тоже изменились. Но а потом надо с чего-то начать. Конец 20-х – 30-х – тоже потихонечку разгонялись. Ну, понятно, что происходит.
И. Воробьева
―
Мы вернемся еще к этим событиям, потому что наверняка будут вопросы от наших слушателей. К спорту, к решению…
Е. Ройзман
―
Ирин, один момент очень важный. К стыду своему, вот последние уже не совсем помню фамилии. Давай договоримся ну хотя бы мы с тобой, что в каждой передаче будем политзаключенных по фамилиям называть. Просто нельзя забывать.
И. Воробьева
―
Хорошо. Только вот каких? Потому что кроме «московского дела» их, вообще-то, довольно много.
Е. Ройзман
―
Да. Ну смотри, там матери Павликовой и Конона объявили голодовку. Это уже матери. Ну, они находятся в отчаянном положении. Они видят, что их детей просто закатывают в тюрьму не за что.
И. Воробьева
―
Это дело «Нового величия», напомню.
Е. Ройзман
―
Да. Потом матери вот этих ростовских парней. Но там-то дикая ситуация. Люди заступились. Скажем так, чисто русская ситуация: заступились за униженных и оскорбленных. Ну, за тех, кому подожгли там в частном секторе, центр города выгорел. Парни вышли с плакатом, просто заступились. Ну, там 6 и 6,5 лет. Но это-то просто людоедская история. молодые парни.
И. Воробьева
―
Ну а Константин Котов? Тоже за одиночные пикеты фактически сидит. Поэтому я и говорю, что тут, к сожалению, политических заключенных очень много у нас в стране. Но я не против и готова называть их фамилии каждую программу. Давай про Всемирное антидопинговое агентство поговорим и про решение в отношении российских спортсменов. Вот сейчас недавно стало известно, что Международный олимпийский комитет подтвердил намерение организации исполнять решение ВАДА по России. Ну, это было ожидаемо. Тем не менее.
Е. Ройзман
―
Ирин, там есть ряд нюансов. Первое. Решение было принято единогласно. Это обо многом говорит. Решение было принято единогласно, и ряд Федераций разных стран уже об этом высказались. Суть заключается в следующем. Эта история направлена уже не против спортсменов, которые применяли допинг, а это направлено против страны, руководство которой это покрывало.
Е.Ройзман: Давление народа на своего президента – это вещь совершенно нормальная
Это была государственная программа. И, в принципе, это можно считать уже доказанным. То есть государство в этом участвовало. И это не против конкретных спортсменов, это против государства. Один момент, который не все знают. Вообще, Россию лишили 43 олимпийских медалей. 43 олимпийских медалей лишили Россию за допинг. Это больше, чем треть всех лишений олимпийских медалей в мире.
Что касается вообще преследований за допинг, чаще всего попадают штангисты, много попадают борцы, часто попадают боксеры, ну и конечно легкая атлетика. Ну и все остальное. Зимние там тоже нормально – и биатлон, и все. И в этом плане против России конкретно никто не работает, потому что были такие случаи… Ну вот Армстронг это велосипедист, легенда Америки. Просто поймали на допинге и кончили, убили репутацию. И вообще исчез отовсюду. Не щадят никого. Потому что применение допинга – это нарушение честной конкуренции, это противоречие всем олимпийским принципам, противоречие Олимпийской хартии. С этим будут бороться.
Что мы можем в этой ситуации сделать? Прозвучало вслух, один из наших серьезных чиновников сказал, что, возможно, Следственный комитет когда опечатал лабораторию… Лаборатория же была в руках Следственного комитета, когда меняли базы.
И. Воробьева
―
Ну, по крайней мере обвиняют именно в тот момент, да.
Е. Ройзман
―
Слушай, нет, это медицинский факт, что лаборатория была опечатана Следственным комитетом. Считают, что для того, чтобы оградить тех спортсменов, которые сейчас прошли в Госдуму. То есть это по пальцам пересчитать. Это можно понять. Там с 12-го по 15-й кто был, кто сейчас прошел в Госдуму. Но суть в том, что лист был перевернут, сказали: «Да, вас поймали на допинге. История известная. Но давайте перевернем этот лист. Сделайте выводы, и начнем снова».Не вняли, попытались снова мошенническим путем уйти от ответственности. В результате были пойманы за руку. Конечно, история очень стыдная. Понятно, что ничего не заканчивается, что жизнь на этом не заканчивается. Но пропуск олимпийского цикла для спортсменов – это очень серьезно. Представляешь, какие у нас фигуристки? Вообще, на каком уровне наши девчонки-фигуристки! А они не попадают. Не попадают лыжники, биатлонисты, хоккей. Ну, просто, люди, которые живут вот этим олимпийским циклом. Но у нас же попадает сюда и летняя Олимпиада в Пекине следующая.
И. Воробьева
―
Она в Пекине, точно?
Е. Ройзман
―
То есть очень сильный удар по нашему спорту. А потом, когда говорят: «Да нет, ничего. Если вы отберетесь на Чемпионат мира, ваша сборная, ну, может быть, даже дадут возможность участвовать, только под нейтральным флагом». Представляешь, что такое сборная России под нейтральным флагом? Это же касается и хоккея, и всех командных видов. Сложная ситуация, болезненная ситуация, некрасивая ситуация. Но я считаю, что здесь руководство страны несет прямую ответственность. Ну, не охота даже говорить.
И. Воробьева
―
Да, тут немножко поправлю, что Олимпиада в следующем году будет в Токио.
Е. Ройзман
―
Нет, я про Пекинскую летнюю говорю.
И. Воробьева
―
Хорошо, ладно. И тут такой вопрос. Многие российские чиновники сейчас это комментируют, в том числе зампред Комитета Совета Федерации по международным делам Андрей Климов. Вот он считает, что заявления ВАДА были намеренно сделаны в день саммита в «нормандском формате» в Париже. Поскольку вчера его все спрашивали, мол, о «нормандском формате», а сегодня только – о ВАДА. Говорит, что это явно элемент политического планирования. Ну, такое совпадение. Действительно, не очень.
Е. Ройзман
―
Ирина, мы с тобой видели совпадение куда более крутое. Когда Путин встречался с Си Цзиньпином, когда совместный форум идет, должен был выступать Путин и китайский лидер, в это время задерживают Голунова с наркотиками. И вся повестка… Просто все забыли про Путина и про Си Цзиньпина, потому что задержали журналиста. И все поняли, что журналист ни в чем не виноват, ему наркотики подкинули. Вот так вот ушла повестка. Здесь все знали, что 9-го числа будет объявлено. Так получилось. Бывает так в жизни.
И. Воробьева
―
Мы сейчас вынуждены прерваться буквально на минуточку в нашей программе, потом вернемся.РЕКЛАМА
И. Воробьева
―
Возвращаемся в программу «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Раз уж мы начали про событие в Париже – встречу «нормандского формата». На этой встрече какие-то новости есть, но они пока не очень информативные, что вот настрой рабочий, что будет коммюнике, что еще несколько часов продлится, что Путин и Зеленский обменялись рукопожатиями и так далее. Что ты ждешь от этой встречи? Насколько, ты считаешь, это поможет всей ситуации?
Е. Ройзман
―
Понимаешь, я немножко шире сейчас смотрю. Меня насторожила сиутация с Беларусью. Встречаются два президента в Сочи, дарят друг другу подарки (ну, сало и самовар) и разъезжаются. В это время в Беларуси откровенно, совершенно демонстративно демонстрации против всяческой интеграции, против любого объединения и так далее. Тут же Беларусь заявляет, что не прочь принять участие в учениях НАТО. Такие сигналы совершенно внятные. То есть Лукашенко может лично Путину говорить: «Да я бы готов, но посмотри, что у меня там творится». То есть понятно, он игрок не менее грамотный. Ему тоже так же, как и Путину, уходить некуда вообще, только на повышение какое-то.И у меня внутреннее такое. Мне бы очень не хотелось. Беларусь – это та страна, где к нам русским, к своим соседям действительно хорошо относятся. И это было бы самое ужасное, если мы сумеем с ними испортить отношения. Я скажу, я бывал в Беларуси не раз – и официально, и неофициально. Они были очень напряжены после украинской истории. Очень напряжены. У них свое понимание есть. И они полагают, что они могут стать следующими. Они живут в напряжении.
Поэтому я, конечно, считаю, что Беларусь – это откровенно наши братья, наши добрые соседи. И, конечно, нельзя нарушить с ними отношения. Нельзя, чтобы у них появились какие-то плохие мысли в отношении нас, что мы что-то готовим и на что-то способны. Но это мое такое мнение. И, судя по всему, не договорились не до чего. Лукашенко держит там свою оборону.
Ну и одновременно сейчас Фонд общественного мнения выдал, что 63% россиян не против изменения Конституции. Естественно, у многих сразу возникла мысль, что, видимо, готовят какие-то изменения в Конституции президентский срок продлить до 10 лет или количество сроков не более 10 подряд и так далее. То есть мы свою страну знаем. Произойти может все что угодно. Другое дело, что мы сейчас 100 вариантов просчитаем, а произойдет 101-й. Но тем не менее совершенно точно, что начали готовить какую-то площадку для того, чтобы сегодняшний президент оставался у власти бесконечно долго.
Е.Ройзман: Беларусь – страна, где к нам, русским, хорошо относятся. Было бы самое ужасное, если мы сумеем с ними испортить отношения
И. Воробьева
―
Хорошо. А можно вернуться к тому вопросу, который я все-таки задала про встречу «нормандского формата»?
Е. Ройзман
―
Смотри, мы видим, что в Украине начинают ставить палатки, ждут возвращения своего президента, оказывают откровенное давление на президента. Я считаю, что давление народа на своего президента – это вещь совершенно нормальная. Так же, как и общественное давление на суды – это естественная и нормальная вещь. И они там тоже сейчас в напряжении. Не только здесь ждут результатов. Там в Украине точно так же ждут результатов. Ну, увидим.Но, на мой взгляд, очень сложно договориться. Вот в данный момент очень сложно договориться. Для того, чтобы договориться, надо четко понимать, кто где находится, надо вещи называть своими именами и надо говорить правду. Судя по всему, мы пока не готовы называть вещи своими именами и говорить правду. Нас там нет.
И. Воробьева
―
Нас там нет? В каком смысле нас там нет? В смысле там нет Евгения Ройзмана, там только Владимир Путин?
Е. Ройзман
―
Нет. Ну, ты можешь сказать, их там нет и так далее. То есть чтобы начинать разговаривать, надо четко очень определиться с терминами: есть мы там, нет нас там, готовы мы идти, не готовы. Ну, сложная позиция. Надо начинать с честного и откровенного разговора. Пока его не получается.
И. Воробьева
―
Но по чьей вине не получается такого разговора? По вине России, по вине политиков российских? Или потому что Зеленский не хочет? Или что?
Е. Ройзман
―
Послушай, вообще, вся эта ситуация началась именно по нашей вине. То есть поэтому нам предстоит или признавать ошибки, или не признавать и идти до конца. Но не я эту ситуацию начинал, мне сложно. Ситуация для нас, которые не провоцировали эту ситуацию, которые ей не занимались, она для нас очень сложная. Ей должны сейчас заниматься, возвращать в нормальное русло должны те, кто ее в этой русло завел.Ну правильно я говорю? Мы можем сейчас наблюдать, как-то подталкивать своего президента, выражать свою позицию. И не более того. Вообще, свою позицию принято выражать на выборах – голосовать. Но так как у нас выборов нет давно, нам сложно.
И. Воробьева
―
Еще одна тема, о которой хочется поговорить – это Шиес, о котором мы много говорим в этой программе. Вот буквально вчера, если ничего не путаю, в Котласе был массовый митинг против полигона на Шиесе. Причем согласования этого митинга граждане добивались через суд, поскольку Администрация города пыталась всячески препятствовать и не согласовывать. Но тем не менее там действительно очень много людей собралось. Вот можете посмотреть фотографии, там очень много в интернете. То есть это болевая точка, которая вообще никак не уходит. И никто с ней ничего не делает.
Е. Ройзман
―
Слушай, а представляешь, еще этот полигон для мусора, полигон для помойки называют экотехнопарком, разные красивые эти. Но еще раз скажу про Шиес то, что я понимаю, то, что я знаю. Ну, в Шиесе несколько личных интересов присутствуют. Как я понимаю, интерес Генерального прокурора Чайки, интерес Золотова (Росгвардии) и какой-то интерес Собянина и его замов. Поэтому там будут стоять до конца.Но, с другой стороны, люди, которые сопротивляются, им тоже отступать-то некуда. Они там родились и выросли. Это их родина. И когда на твою родину начинают свозить мусор издалека, столичный, заваливают твою родину мусором и помоями, ну конечно это встанет любой. И правильно делают, что стоят и сопротивляются.
И. Воробьева
―
Еще возвращаясь к судам, но уже не по «московскому делу». На самом деле, там, по-моему, больше полутора лет длится расследование уголовного дела против экс-главы Серпуховского района Московской области. Его зовут Александр Шестун. Вот сегодня ему суд продлил содержание под стражей, несмотря на то, что был превышен максимальный срок пребывания под стражей, несмотря на то, что у него голодовка, у него тяжелое состояние. Ну вот, например, глава движения «За права человека» – ликвидированного движения, неважно – Лев Пономарев считает решение суда людоедским. Вообще, вся история вокруг Шестуна выглядит действительно чудовищно.
Е. Ройзман
―
Ирин, смотри. Я Шестуна сколько-то знаю. Что я могу сказать точно. Какие к нему претензии? Первое. Он был одним из заявителей, он был одним из тех, кто раскрыл дело о крышевании казино прокуратурой с явками со всеми. То есть он много для этого сделал. Вот это вот крышевание подмосковных казино прокуратурой – это его работа. Второе. Он был против свалок московских в своем районе. И третье. Когда ему сказали: «Не ходи на выборы», он пошел на выборы. Это вот три ситуации.Против него очень мощная и пиар-кампания ведется. И рассказы там про всякие миллиарды и так далее, которые пока никто не видел. Но он действительно находится в очень тяжелом состоянии. Он там пытался уже сухую голодовку. Ну, сухая голодовка – это уже когда человек публично себя убивает и уже отступать некуда. Он в очень тяжелом состоянии. И это не голодовка Сенцова, это гораздо серьезнее. И я полагаю, что, вполне возможно, уже какие-то необратимые изменения, то есть выглядит он ужасно.
Но, основное, еще раз скажу – это крышевание прокурорскими подмосковных казино, отказ от размещения свалок и то, что пошел на выборы, когда не разрешили.
И. Воробьева
―
У нас остается буквально 3 минутки. И я предлагаю начать истории с приема, а потом, может быть, вернемся к новостям. Если я правильно понимаю, прием был в предыдущую пятницу.
Е. Ройзман
―
Слушай, у меня был очень плотный прием – более 50 человек. И самые разные истории. Ну вот последняя. Ко мне пришла интересная очень женщина. Ее зовут Виолетта Александровна. Ей 89 лет. Она за собой следит, она очень хорошо говорит. Она преподаватель русского языка и литературы. Она всю жизнь там последние годы проработала в 130-й школе. У нее в одном выпуске был 21 медалист – это абсолютный рекорд России. 21 медалист в одном выпуске.А у нее ситуация такая. Она 31-го года рождения, ей 89 лет. У нее 70 лет стажа. Она жила в Тагиле. И она говорит: «Женя, понимаешь, мы работали наравне со взрослыми. Ну представляешь, 10 лет, война началась. Все, с 10 лет меня запрягли точно так же. И все лето и в колхозах, и все что можно. И был же указ Путина, что приравнять к ветеранам Великой Отечественной войны наше поколение, вот те, кто в войну работали с детского возраста. Мы не доедали. Это чудовищно было. Но мы работали и вынесли на своих детских плечах вот все что могли. И я точно знаю, что мне положено. Я пришла, говорю, вот мне нужно ветерана».
Е.Ройзман: Не рассказывать сказки, что эти самолеты мы давно продали. На эти расследования надо отвечать
А говорят: «А вот надо, чтобы ваша фамилия была». Она говорит: «Посмотрите, у меня никто не дожил до этих лет из моей школы. Никто не дожил до 89 лет. Я вам где найду подтверждение. Вот мой возраст, вот моя школа. Вот разнарядки, что нас гоняли туда, туда, туда». И она ко мне пришла и говорит: «Понимаете, Женя, я никогда в жизни, может быть, этим даже не воспользуюсь. Мне ничего не надо. Но пусть они хотя бы признают».
И понимаешь, такая мужественная хорошая женщина и держится очень хорошо. И если Виолетта Александровна слушает сейчас, я ей передаю всяческий привет и пожелание доброго здоровья. Ну а мы попробуем там. Ну стыдно по таким поводам ходить в суды, понимаешь. Ну просто стыдно. Мы можем дать юриста, зайти через суд. Она говорит: «Ну стыдно, как-то унизительно ходить в суды, отстаивать очевидное».
И. Воробьева
―
Как стыдно сейчас вот стало за то, что этому человеку приходится, вообще, доказывать такие вещи. Но это же ужасно.
Е. Ройзман
―
Слушай еще. У нее сохранилась газета «Правда» от 9-го мая. И мы с ней договорились, она мне ее подарит, а я ей копию сделаю. Ну, в рамке чтобы висела. И у меня будет подлинная газета «Правда» от 9-го мая. В музей пойдет.
И. Воробьева
―
Класс! Хотела сказать, что Венедиктов бы тебе завидовал. Но, по-моему, у него подшивка есть. Но все равно, когда такую газету передает человек, у которого она та самая от того самого числа – это, конечно, гораздо круче. Мы сейчас опять прервемся, потому что у нас пришло время кратких новостей и небольшой рекламы в программе «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Никуда не уходите. Вы можете смотреть нас в Ютубе на канале «Эхо Москвы» и там писать сообщения и вопросы или присылать их на номер: +7 985 970 45 45. Через несколько минут продолжим.НОВОСТИ/РЕКЛАМА
И. Воробьева: 21
―
34 в столице, 23:34 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Как всегда, идет на два города. Мы продолжаем. И у нас сейчас время, когда мы рассказываем истории с личного приема, который как раз в пятницу был в Екатеринбурге у Евгения Ройзмана.
Е. Ройзман
―
Слушай, Ирин, очень плотный был прием. И истории такие, там Шекспир позавидует. Но я расскажу веселую сначала историю. Пришел парень. Зовут Алексей. Нормальный парень такой. Ну, видно, что крестьянский. Неглупый, держится с достоинством. Детдомовский. Выпустился из детдома в 90-м году. Естественно, ему никто не сказал в этом детдоме, что ему что-то положено, что ему положено жилье какое-то.Про жилье не сказали. Зато сказали, что в армию надо. Он сходил в армию, отслужил. Он был первый еще, когда они полтора года служили. Отслужил полтора года, вернулся. Ну и с тех пор мыкался. Жить всегда было негде. Жилье приходилось снимать. Ну, детдомовские начинают с отрицательной отметки. Особенно если нет жилья – это очень тяжелая позиция, сложная. И у них потом проблемы вот эти накапливаются. А он всегда работал. Он именно крестьянский такой, что он без работы не может. Не попрошайничал, не воровал ничего. именно работал всегда, искал работу. Ну и вот в 2008-м горлом пошла кровь.
Он говорит: «Естественно, я перепугался». Пошел на Ленинградскую в тубдиспансер и говорит: «У меня вот тут кровь». А женщина там сидит и говорит: «Понимаешь, ты без регистрации. Мы тебя без регистрации взять не можем». Он взмолился и говорит: «Дак что же мне делать?». Она ему говорит: «Дак это, если что, в тюрьме лечат бесплатно».
И. Воробьева
―
Ой, кошмар!
Е. Ройзман
―
Он пошел. А у него девчонка, его подруга, тесть ее. Вот они все сели, приняли решение. Он выпил и пошел на угол Белореченской и Посадской, взял здоровенный кирпич и засадил его в окно «Евросети». Ну, такой привет Чичваркину. Там стекло все обрушилось, он зашел вовнутрь, сел на стул, стал ждать милицию. Ну, милиция приехала, его повинтили, привезли. И видят, что ничего не украл, собрались отпускать. Он говорит: «Нет-нет, куда отпускать-то? Вы что!». Ну и все. Подписку о невыезде ему оформили. И говорят: «Да не бойся ты, тебе условно дадут».А он говорит: «А я перепугался. Да какое условно? Мне условно не надо». И пришел на суд. Ну и взял стакан водки бахнул для храбрости и наехал на прокурора на суде. И прокурор так на него разозлился и запросил год. А он говорит: «А я перепугался. Мне год-то не надо. Там курс лечения – полгода. А мне год-то лишний. И я хочу сознаться. А потом думаю, я сейчас сознаюсь, а меня за обман государства или отпустят, или еще больше дадут.
И я перепугался и судье говорю: “Да не слушайте вы этого дурака прокурора. Дайте мне полгода и разойдемся как приличные люди”». Ему дали год. В СИЗО сразу определили у него туберкулез и отправили на Сан-Данато на 51-ю ЛИУ (лечебно-исправительное учреждение). И за полгода действительно его вылечили. И он очень довольный. Вот история закончилась хорошо. Бывает и так. Подлинная совершенно история.
И. Воробьева
―
Подожди секундочку. Что значит довольный и история закончилась хорошо? Подожди. То есть человек с туберкулезом, которого не берут лечиться, вынужден совершать преступление. То есть ничего лучше не придумали, ладно. Вынужден совершать преступление, чтобы попасть в тюрьму. Ну как так, Женя?
Е. Ройзман
―
Ну, слушай, зато сейчас у него нет туберкулеза. И он понимает, что поступил правильно. Но полгода вот эти лишние ему немножечко обидно. Вот он пришел ко мне. Мы сейчас посмотрим, потому что у нас сейчас юристов достаточно, юристы сильные. Мы сейчас посмотрим любую зацепку. Я когда был главой города, нам несколько раз всем вместе там удавалось получать детдомовцам то, что им положено. Причем один был случай там чуть ли не через 20 лет. Поэтому попробуем.Ну и у него там по медицине вопросы. Закончил курсы оператора газовой котельной. Долго на ногах не может находиться. Ну вот специально закончил курсы. Вот мы о нем позаботимся. Завтра он идет к врачу. Его там серьезно очень главврач примет. Посмотрим, что можно сделать. Слушай еще…
И. Воробьева
―
Подожди, прости, я тебя оставлю ненадолго в этой теме. А он пришел к тебе по теме квартиры, которую ему государство должно.
Е. Ройзман
―
Не. Я из него это уже вытащил историю с квартирой, потому что я знаю, что у детдомовцев проблемы зачастую начинаются именно с этого. Просто, опыт уже большой. Я понимаю, о чем речь. А пришел он – он ищет работу. Я говорю: «А тебя откуда ко мне направили?». Он говорит: «Из службы занятости». Я говорю: «Ну, ладно».
И. Воробьева
―
Отлично! То есть из службы занятости в Екатеринбурге направляют на личный прием к Евгению Ройзману.
Е. Ройзман
―
Слушай, часто бывает. Я иногда к ним направляю, они ко мне отправляют. То есть все люди, которые работают, они друг друга знают. То есть направляют не в пустоту. Поэтому нормальная история. А вот следующая была для меня гораздо более сложная. Мужик с женой. Нормальные совершенно люди. Родился сынок. И в какой-то момент признаки аутизма. Сколько-то им занималась теща, а потом слегла и не ходит. Ну и они с женой занимались. Он работал, жена все больше с ребенком. И у жены онкология. Причем ситуация невероятная. Она пришла к врачу.Ей говорят: «У вас предраковое состояние». Она говорит: «И что делать-то?». Они говорят: «Ну, идите в поликлинику, там вставайте на учет в поликлинике. Ну, потом до дела дойдет, будем делать операцию». До дела дошло очень быстро. Сделали полостную операцию. Сейчас он за ней ухаживает. И одновременно сын-аутист. И он говорит: «Понимаете, теща слегла, жена слегла. Я один с ребенком. Я использую все что можно. Но я даже не могу работать. И я не знаю, что уже придумать».
Я говорю: «Какие у тебя есть варианты? Вообще, какие? У тебя есть варианты уехать?». Он говорит: «Понимаешь, у меня есть один плюс: у меня теща – этническая немка». И я говорю: «Уезжай. Уезжай! Ты вытащишь и жену, вытащишь ребенка. Уезжай. Даже не думай». Ну и все, начали смотреть. Нашли контакты всех консульств. Ну и я ему помогу, потому что хотя бы так ребенка спасет.
И очень интересная ситуация следом. Она просто интересная. Пришла женщина. Она говорит: «Можете мне помочь? У меня дед – известный очень человек был. Он воевавший, у него Орден Славы был. Раненый был. И мы попали в такую ситуацию. Он похоронен у нас в Ирбите. Но его похоронили в 86-м году. И Путин сказал, что 75 лет Победы надо отмечать. И вот можно как-то в рамках 75-летия Победы сделать ему там памятник в Ирбите? Ну хоть оградку покрасить, еще что-то. Потому что, - говорит, - нам все приходится за свои деньги. Представляете, он уходил из слободы Ницинской на фронт.
Нам оттуда позвонили и говорят: “Слушайте, он же уходил на фронт из Ницы. Можете дать денег? Нам надо стелу здесь сделать. Мы его фамилию выбьем”. Мы дали денег туда. Потом нам позвонили из села Ключи и говорят: “Слушайте, а он уже у нас ветеринаром-то работал после войны. Может, дадите денег? Мы здесь сейчас будем памятник, стелу делать”. Мы дали денег туда. Но мама уже умерла. Мне на Ирбит денег не хватает. Можно…?». Ну, мы ей поможем сейчас составить прошение. Посмотрим.
И. Воробьева
―
Да. Ну, просто, извини, я настолько впечатлена предыдущей историей про отсидку и туберкулез. И не только я. Тут все слушатели тоже об этом пишут. Пишут, раньше вот бездомные специально совершали преступления, чтобы на зимовку отправиться в тюрьму.
Е. Ройзман
―
Слушай, Ирин, это, на самом деле, старая русская традиция, когда летом – на воле, а зимой – там. Их называли «зимогоры». Закрываются на полгода, сидят в тепле, потом летом выходят. Но видишь, вот он – полгода лишних. Не угадал, погорячился. Всякое бывает.Слушай, парень пришел потом. Очень интересный парень. Рассказывал про Федерацию альпинизма. У нас же Федерация альпинизма была очень сильная. У нас тут и Виноградский, и все, и наши на Эверест ходили. И он говорит: «Представляете, у Федерации альпинизма Свердловской области помещения нету. Ну просто нету помещения вообще никакого». Я говорю: «Ты что, серьезно что ли?». Он говорит: «Да». Ну, серьезный парень. Чемпион страны, мастер спорта. Ну и стали разговаривать.
Он говорит: «Я попал в ситуацию. У меня очень сильно болело горло. Я пришел к терапевту. Очередь. Я отсидел эту очередь, зашел, а она говорит: “Поймите, я вас должна записать к терапевту. Я не терапевт, а стажер”. Ну, я, - говорит, - решил уже пройти. Записали к терапевту. Горло очень сильно болело. Попал к терапевту. Терапевт говорит: “Ну все, надо к ЛОРу. Через месяц очередь”». Человек пришел – горло болит. Но, конечно, когда Скворцова рассказывает…
Е.Ройзман: Доверия здесь среди чиновников к верховной власти нет
Вообще, я со Скворцовой сталкивался. Я сталкивался на некоторых совещаниях. И она меня всегда удивляла – она всегда очень профессионально рассказывала о том, что все хорошо и еще все лучше становится. Я понимаю, за что ее ценят. И когда рассказывают, что оптимизация медицины в России идет успешно, ну я каждый день сталкиваюсь на приемах, что просто валится все, особенно в области, особенно в провинции.
И, конечно, меня эта история с ЛОРом… Она еще круче, чем история с туберкулезом. Но у туберкулеза сейчас получше. Был момент, когда было совсем плохо, ухудшилась ситуация по туберкулезу. Сейчас она получше. Но проблема сейчас с туберкулезом заключается в том, что принудительного нет, их не отслеживают, принудительно, как при советской власти, не доставляют. И туберкулез сместился в социально защищенные слои. То есть совершенно социализированный человек. Вдруг может оказаться у человека туберкулез. Я с этим сталкивался.
И. Воробьева
―
Тут очень много не вопросов, а скорее реплик от слушателей. И каждый раз, когда начинаем говорить о медицине, ты рассказываешь какие-то жуткости просто.
Е. Ройзман
―
Ирин, я рассказываю то, что происходит в жизни. Я же не придумываю.
И. Воробьева
―
Я понимаю. Я к тому, что это действительно жутко, правда. И, собственно, задают вопрос: «Может быть, как-то отдельно заняться, попробовать что-то сделать со здравоохранением?». В Свердловской области предлагают исключительно как-то взяться. Не очень понятно, правда, как. Но, может быть, действительно есть какие-то идеи.
Е. Ройзман
―
Послушай, ну, в Свердловской области есть свои проблемы – это проблема с губернатором, проблема с министром. Это свои проблемы, которые присущи Свердловской области. Но я не думаю, что в других областях многим лучше. На самом деле, это проблема всей страны.
И. Воробьева
―
Еще возвращаясь к новостям, которые мы продолжаем тоже обсуждать. Спрашивают про арест Ивана Жданова и сегодняшний приход силовиков в офис ФБК. Спрашивают, мстят ли за фильм про Костина, про журналистку Наилю Аскер-заде, про Светлану Медведеву, про патриарха, самолеты и вот это все?
Е. Ройзман
―
Ну смотрите, вот эта история со Ждановым – это просто вот так система ответила. Эта история совершенно невынужденная. Там уже чуть ли не несколько месяцев прошло. Ну, это просто как-то ответили. Но расследование очень сильное по «ВТБ». Очень сильное расследование. И это как раз расследование по Золотову. На такие расследования надо отвечать. Не рассказывать сказки, что эти самолеты мы давно продали. На эти расследования надо отвечать.Конечно, очень в нелепую совершенно ситуацию попал премьер, когда за него его представитель ответил, что он летает на свои личные деньги. И тут же видны декларации, что личных денег нет, а те, которые есть у Медведева личные деньги, этих денег никогда не хватит на этот самолет. То есть очень нелепо, когда премьер твоей страны пусть через представителя, но врет публично. Это очень нехорошо.
Но вот этот вот в свое время фильм «Он вам не Димон», его посмотрели сейчас 33 миллиона. Я в то время был главой города. Я хочу сказать, его вся Администрация города Екатеринбурга посмотрела этот фильм.
И. Воробьева
―
Да?
Е. Ройзман
―
Все обсуждали. И это не только здесь, это было во всех городах. Все обсуждали. И представляете, что такое коррупция? Коррупция – это то, что разъедает. Это ржавчина. И представляете, все вот так вот разговаривают в кулуарах и говорят, показывая пальцем наверх: «Смотрите, что они там творят. Они хотят, чтобы мы им тут каштаны из огня таскали, чтобы мы сдерживали вот эту толпу, принимали на себя удар, про нас будут рассказывать, что мы все разворовали, а они будут вот так жировать».И доверия здесь среди чиновников к верховной власти нет. Появилось у чиновников несколько лет назад слово «сохраняться». Говорят: «Делай то-то, то-то, иначе не сохранишься». Важно сохраниться и так далее. То есть это новое значение такое в русском языке слово получило. Поэтому расследования очень сильны, расследования бьют в точку. И понятно, за что мстят ФБК и за что их пытаются громить. Но то, что они сдаются – молодцы. То есть это, пожалуй, на сегодняшний день самая серьезная народная организация.
И. Воробьева
―
Народная? Почему ты называешь народной?
Е. Ройзман
―
Ну потому что она существует на народные деньги при поддержке людей. А как?
И. Воробьева
―
Ну, так-то, в общем, и Фонд Ройзмана тоже существует на пожертвования граждан. В этом смысле НКО такое.
Е. Ройзман
―
Да. Мы достаточное количество разных несправедливостей закрываем, особенно когда касается детей. Но я хочу тебе сказать, собирать деньги на детей – это самое простое. Вот гораздо сложнее ситуации, когда надо собирать на взрослых. У меня сейчас парень один. Он технарь, кандидат наук. Понимающий человек. И ему постоянно требуется терапия. Ему сказали: «У вас есть шансы». Но ему одна поездка в Германию… Здесь не делают. Мы с Нютой Федермессер связались. Она пыталась помочь. Здесь не делают.И одна поездка в Германию ему продлевает жизнь и дает шансы. Ну, это полмиллиона рублей. И на взрослых собирать гораздо сложнее. Вот я думаю, что он ко мне придет в пятницу. Наверное, будем собирать, потому что стоит того. Тем более у человека есть шанс. Но, вообще, кому интересно, Фонд Ройзмана в любом поисковике наберите, всегда можете с нами поучаствовать.
И. Воробьева
―
Еще, кстати, вопрос такой об этике. Странно об этом спрашивать, но тем не менее. Вот в расследовании Навального, точнее, в том фильме, который он выпустил про «ВТБ», про Костина, про журналистку, там все время в перебивках идут вот эти вот выпуски на федеральных телеканалах (там, по-моему, все время на «России 1»), где собирают деньги для больных детей – и тут же появляется изображение журналистки. Не кажется ли тебе, что это как-то не очень этично, нет?
Е. Ройзман
―
Ирин, а я считаю, что это самое сильное, что в этом фильме сделано – вот этот контраст. Когда знаешь, одни уже не знают, что еще придумать, а другие копейки собирают, чтоб спасти своего ребенка. И те, которые уже не знают, что придумать, они не знают, что придумать на народные деньги, понимаешь, потому что речь практически везде идет о бюджетных деньгах. И там, где бюджет должен помогать своим маленьким гражданам, вдруг это спускается на люде и говорят: «Ну давайте скиньтесь, помогите».Я считаю, что это было самое сильное в фильме. И я тебе хочу сказать, что фильмы стали гораздо интереснее и лучше. И то, что они зачастую делаются с улыбкой и с юмором, это тоже дает. Смотри, какой сильный был фильм по прокурору Москвы Денису Попову. Ну просто фильм, от которого уже не отмыться. Ему будут вспоминать его всю жизнь. Ну и правильно. А как хотели-то?
И. Воробьева
―
Тут спрашивают про историю, которую неделю назад мы обсуждали про пенсионерку и про организацию, которая называется «Новосел». Там апартаменты, вот это все. Есть новости?
Е. Ройзман
―
Слушай, очень хорошая история. Только прозвучало вслух, эти парни сразу же вышли на нас. Пришли в прошлый прием и говорят: «Мы готовы объяснить». Там был ряд сложностей. Они объяснили в чем. И мы договорились, что в эту пятницу придет эта женщина и они придут – и мы все вместе найдем выход из ситуации. То есть очень достойно себя повели, спокойно совершенно.Смотри, у меня две ситуации. Я хочу, чтобы это прозвучало вслух. Вот этот вот КПК «Первый», который собирал у людей деньги. Огромное количество народу пострадало. Очень интересная ситуация. Они собирали деньги у людей под 15%, а раздавали в разные мощные структуры под 1%. То есть они, собирая деньги, понимали, что отдавать не собираются. Представляешь, ситуация? И тут же еще появился такой «Уральский фонд сбережений». То есть тоже давние запутанные истории. Куча народу, у которых насобирали деньги.
Е.Ройзман: Мы в свое время в своем городе не дали открыться ни одному магазину, который бы торговал курительными смесями
И понимаешь, есть вот этот КПК «Первый», КПК «Первый Урал», КПК «Первый северный». Их несколько. И они знаешь, что каждый раз творят? Вот те люди, которые брали деньги, они не уходят с контакта. Они говорят: «Да, мы брали у вас деньги. Но нам не отдали там-то, там-то. Вы должны за меня заступиться. Мы сейчас вместе все потребуем от властей». И понимаешь, и люди начинают, как за Мавроди, ходить и от кого-то требовать, чтобы им отдали деньги. Но не с Мавроди.
А люди доверчивые, понимаешь. Они надеются на что угодно. Удивительно. Причем куча народу с высшим образованием, взрослые вроде все. Ну как они в это все залазят? Дак по 3 миллиона есть. Сбережения всей своей жизни отдают. Квартиру продали, деньги туда внесли.
И. Воробьева
―
Я правильно понимаю, каждый прием такие люди приходят так или иначе?
Е. Ройзман
―
Каждый прием приходят такие люди. И действительно это огромная проблема. Слушай, еще интересная ситуация. Мужик пришел. Сыну 15 лет. Он говорит: «Полгода он засовывает этот табак. Он перестал учиться. Он, - говорит, - невменяемый. Он ничего не хочет делать. Куда бы ни ушел, он везде с этим табаком». Я говорю: «Ну, уже, видимо, никотиновая зависимость какая-то сформировалась». Он говорит: «Все, он не может без него». Для меня вот это первый случай. То есть случаи с передозировками видел. Уже случаи с передозировками с достаточно тяжелыми.Я разговаривал с врачом. Серьезный врач говорит: «Мы столкнулись. Не можем понять. 15-летний парень, у него откровенно гастрит. Ну, видим, что, как при гастрите, судя по всему, сжег пищевод». Ну, может быть, глотал, еще что-то. Тоже такие случаи. Но вот первый я вижу, что мой товарищ пришел, говорит: «Сын подсел. Просто откровенно подсел. Перестал учиться».
И я знаю, что сейчас Дума начинает разрабатывать закон против вот этого жевательного табака и против насвая. И я считаю, что это своевременно. Это очень важно. Другое дело, что, понимаешь, который раз уже это говорю, страна похожа на того древнего ящера, которому полгода назад хвост откусили, а он еще через полгода только об этому узнает. И считаю, что когда касается детей, конечно, быстрее надо действовать.
И. Воробьева
―
Но быстрее что? Что ты хочешь от них? Чтобы они в срочном порядке приняли закон? Или как?
Е. Ройзман
―
Ну, я тебе скажу, я считаю, что на уровне города эти вопросы решаются. Ну представь себе, гигантские стоят торговые центры, и в этих торговых центрах маленькие островки, где куча промоутеров бегают, предлагают, угощают. И вот этот островок торговому центру денег-то особых не приносит. То есть они элементарно могут его закрыть. Они элементарно могут со своей охраной решить не пускать. То есть я сейчас знаю руководителей серьезный центров. Они их вышибают. Но в целом это можно принять в городе решение. Мэр может собрать у себя и сказать: «Мы попали вот в такую ситуацию. Я вас всех прошу». И любой нормальный человек всегда прислушается. Я считаю, что так и надо сделать.
И. Воробьева
―
Это интересно. То есть если бы был мэром Евгений Ройзман, так бы и произошло, я так понимаю.
Е. Ройзман
―
У меня были и свои механизмы. Но вот в этой ситуации, когда это все идет через торговые центры и официально, только так и можно поступать.
И. Воробьева
―
Еще несколько минут есть. Успеем несколько историй рассказать с приема прошедшего. Да, и спрашивают, будет ли прием в ближайшую пятницу.
Е. Ройзман
―
В пятницу с 10 утра будет и до конца. На Толмачева, 11. Если что, приходите. Слушай, у меня ситуация. Парень просидел за наркотики 4,5 года. 27 лет ему. Вышел на свободу. 2,5 месяца. Познакомился с девчонкой. А она ходила делала закладки. Он пошел с ней. Их задержали вместе. Ну и первый же вопрос: «Вы вместе?». – «Ну да, вместе». То есть она сейчас пойдет по сбыту, а он с ней соучастник будет. Ну и пришла другая женщина, говорит: «Можно как-нибудь помочь?».Я говорю: «А как ты ему поможешь? Он совершенно знал, что он делает, куда он идет, зачем он идет». Ну, всех предупреждали. То есть, вообще, когда касается наркотиков, просто видишь наркотики, слышишь слово «наркотики» - беги оттуда, целее будешь.
И. Воробьева
―
А тебе жалко людей, которые случайно попадают под такое вот колесо?
Е. Ройзман
―
Ирин, а когда начинаешь разбираться, оказывается, что неслучайно. То есть каждый раз, когда начинаешь вникать, оказывается, что неслучайно. Понимаешь, когда человек наркоман, об этом уже знает весь город, а родители всегда узнают последними, понимаешь. Так получается. И каждый человек, который начинает торговать наркотиками, он же отравляет других людей, он убивает других людей, чтобы самому иметь деньги, кайфовать.Поэтому я отношусь абсолютно безжалостно. Понятно, бывают какие-то случаи, когда человек раскаялся действительно, залез. Бывают такие случаи. Но ему потом всю жизнь придется доказывать, что он нормальный, что он не такой.
И. Воробьева
―
Во-первых, тут несколько комментариев есть от слушателей по поводу разгона палаток там и продажи этого табака и вот этого насвая. Первое. Блогеры очень часто продвигают все это в интернете.
Е. Ройзман
―
Я увидел это. Это такое скотское занятие, когда взрослый подонок сидит и рассказывает, как это здорово, как это круто. И это рассчитано на подростков. Вот здесь вот надо вмешиваться и глушить, понимаешь. Вот здесь можно.
И. Воробьева
―
Ну что значит можно? Ведь закон не запрещает этим ни торговать, ни об этом рассказывать, если я правильно понимаю. Как здесь принять решение?
Е. Ройзман
―
Ну, я тебе скажу так. У меня бы были механизмы какие-то, я бы принял. Но я и принимал всегда эти решения. Мы в свое время в своем городе не дали открыться ни одному магазину, который бы торговал курительными смесями. Ну просто не дали. Физически не дали. Но можно с этим бороться. Можно справиться.
И. Воробьева
―
Ну, просто, обращают внимание, что…
Е. Ройзман
―
Ирин, слушай, еще один очень важный момент.
И. Воробьева
―
Одна минута буквально.
Е. Ройзман
―
Да. Мы решили сейчас поговорить со «Знаком». Ко мне одновременно пришли трое разных людей – ситуация по педофилии. Я посмотрел приговор одного взрослого мужика. Ну явно мужик просто так сидит не за что. И у меня вот три такие ситуации, когда я четко понимаю – Каюмов сидит не за что, Алексей Сушко сидит не за что вообще, даже доказывать не понадобилось, и вот сейчас еще Бурмистров такой появился, уже 4 года явно не за что сидит. Договорились с Уполномоченным по правам человека, что примут их. И со «Знаком» договорились, обобщающий материал вот по всем этим сделаем, потому что нельзя так сажать людей.
И. Воробьева
―
Полминуты.
Е. Ройзман
―
Подожди, я хотел сказать, что, на самом деле, что бы там ни было, все будет хорошо в конце. И если сейчас не очень хорошо, ну значит еще не конец. Понятно же, да?
И. Воробьева
―
Вот так.
Е. Ройзман
―
Давайте удачи всем и доброго здоровья!
И. Воробьева
―
По традиции Евгений Ройзман говорит нам, что все будет хорошо. Ну а мы через неделю ровно увидимся. Спасибо! Счастливо!