Личный приём - 2019-11-25
И. Воробьева
―
21 час и 5 минут в Москве, 23:05 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Меня зовут Ирина Воробьева. Эта программа, как всегда, выходит на две студии, на два города – Москва и Екатеринбург. И в Екатеринбурге, как всегда, Евгений Ройзман. Женя, добрый вечер!
Е. Ройзман
―
Добрый вечер! Это Москва и вся остальная Россия.
И. Воробьева
―
Вот так вот.
Е. Ройзман
―
Да, да, да.
И. Воробьева
―
Хорошо. У нас, как всегда, +7 985 970 45 45 – это телефон для ваших СМС-сообщений. И еще можете писать в чат трансляции, которая идет на канале «Эхо Москвы» в Ютубе. Ну что же, у нас есть, как всегда, деление на, скажем так, две части программы – мы обсуждаем общефедеральные новости и потом истории с личного приема, который, собственно, ведет Евгений Ройзман.Первая тема общефедеральных новостей – это проблема домашнего насилия, которую Минюст недавно определил как существенно преувеличенную. Ну вот есть исследование «Новой газеты» и «Медиазоны». И выяснилось, что большинство женщин, осужденных за убийство, в общем-то, защищались от домашнего насилия. Шокирующие цифры, правда?
Е. Ройзман
―
Да, там 79%. Причем это всегда или партнеры, или родственники в семье. И 91% по превышению необходимой обороны – это именно женщины. Я считаю, что домашнее насилие – это бич России. Тем более такая семейная дискриминация женщин. И, конечно, это связано с алкоголизмом в абсолютном большинстве случаев.Но не учитывается еще один жесточайший аспект. Очень много мужиков, которые бухали всю жизнь, пропили все, семью, в конце концов приходят к своим пожилым матерям и начинают у них отнимать пенсию и их бьют. То же самое делают 30-летние, 40-летние наркоманы, пока не сдохнут. И то же самое делают алкоголики. Это, вообще, дополнительный совершенно аспект. Это не связано ни с ревностью, ни с семейной жизнью. Это связано именно с пьянкой. И как подвергаются женщины в России – это сложно найти где-либо что-либо подобное.
И конечно же необходим закон, потому что все попадают в одну и ту же ситуацию. Когда звонят в полицию, полиция говорит: «Ну хорошо, мы приедем, заберем. Но мы ему ничего не сделаем. Мы его выпустим – он же вас вообще замордует». И закон принимать необходимо. И я для себя пытаюсь понять, кто эти люди, которые против этого закона. И элементарная человеческая логика подсказывает, что против этого закона те люди, которые хотят бить своих женщин.
И. Воробьева
―
Которые считают, что, во-первых, семья сама разберется. А, во-вторых, скажем так, небольшое насилие – это я цитирую, естественно, близко к сути – это как бы у нас было всю жизнь, это у нас в устоях и вот это вот все, это вот надо оставить и так далее.
Е. Ройзман
―
Слушайте, я, на самом деле, в свое время подбирал отдельные известия иностранцев о России, начиная с 16-го века. И действительно, это было всегда. И женщина в России совершенно было бесправное существо. Но так жить нельзя. Просто другая уже совершенно эпоха. И это надо преодолевать. И я хочу сказать, что те люди, которые выходят против закона о домашнем насилии, которые считают, что у мужчины должно быть право бить, учить, унижать, ну пусть они представят, что их дочери, их маленькие дочки, которых они любят, на руках носят, что они попадут в лапы вот такому извергу. Пусть о своих дочерях подумают, о своих внучках.Я считаю, что закон необходимо принимать. И молодец Оксана Пушкина, что занимается разработкой и что ни на кого внимание не обращает.
И. Воробьева
―
Да. Ну, мы будем возвращаться к этой теме, к сожалению, еще довольно много раз, потому что, действительно, закон пока что встречает довольно серьезное сопротивление, хотя это очень-очень большие подвижки.
Е. Ройзман
―
Ирин, он не встречает сопротивление. Этих людей полтора инвалида вышли на митинг. Их ста человек не набралось. Они просто очень громко кричат. Этих людей немного. Но кричат они очень громко. Поэтому вот здесь надо власть употребить и этот закон надо принимать. Мы все видели, какой негативный эффект был, когда декриминализировали домашнее насилие, когда статью 116, 115 декриминализировали. Мы видели, что произошло. Просто вспышка была. Потому что было нельзя, и вдруг стало можно. Поэтому барьер должен быть. И закон о домашнем насилии принимать необходимо.Слушай, на прошлой неделе Госдума практически в один день приняла несколько законов. Первое. Ректорам Санкт-Петербургского университета и Московского университета разрешили быть пожизненно. То есть нонсенс абсолютный. Знаешь, это можно оставаться ректором, не приходя в сознание. То есть мы наблюдали это в своей истории.
Дальше. Силовикам разрешили сбивать дроны. Вот для себя я очень четко понимаю: дроны разрешили сбивать в первую очередь потому, что боятся новых расследований. Вот мое мнение такое. Только из-за расследований.
Е.Ройзман: 91% по превышению необходимой обороны – именно у женщин. Считаю, что домашнее насилие – это бич России
И. Воробьева
―
То есть речь не о безопасности полетов, не о чем таком, а именно о расследованиях.
Е. Ройзман
―
100%, что из-за расследований. Именно из-за расследований ФБК. Дальше. Закон о физлицах – иностранных агентах. Вот под эту сеть попадаем вообще мы все. И те люди, которые думают, что они от этого далеко, они могут совершенно точно так же, как мы все, попасть в эту ситуацию. Этот закон может коснуться каждого. Понятно, что он будет применяться избирательно против тех, кого надо. Но под действие этого закона может попасть каждый. Абсолютно репрессивный и нелепый закон.
И. Воробьева
―
Сейчас, одну секунду. Паузу перед следующим законом. Вот у нас слушатель один. Правда, не к нашему эфиру, но тем не менее. Такой вопрос задает: «Иностранный агент в отношении организаций – намек, что не надо с ними общаться. Иностранный агент для физлиц – это прямая угроза репрессий за любые контакты с нежелательными организациями». Это Олег пишет нам. Согласен?
Е. Ройзман
―
Слушай, но это действительно так. И первое, что приходит в голову – это проскрипционные списки Суллы, в свое время римского диктатора, которые позволяли уничтожить любого. Ну, а тем, кто уничтожает, оставалось его имущество.Дальше. Закон о гаджетах, что гаджеты можно продавать, только предварительно установив в них программы российские. Ну слушайте, понятно, что Apple на это не пойдет никогда, то есть уйдет из России. Ну, останутся какие-то другие, китайские там, какие-то компромиссы будут искать. Понятно, что цивилизацию и прогресс не задушишь. Воды дырочку найдет. И уже начинают все работать над этим, как обойти этот закон. Но тенденции понятны. Ну и одновременно с этим увеличили штраф за отказ передавать ключи шифрования ФСБ до 6 миллионов. Это в один день. Эти законы были приняты в один день.
И, Ирина, давай скажем людям. Вот мы сейчас поспорили перед эфиром. Я сказал, что давайте попробуем поставить голосовалку: как вы считаете, Госдума работает для людей или против людей? Но Ирина предложила другой вариант, потому что ей показалось, это слишком однозначная голосовалка. Ирина, скажи свой вариант.
И. Воробьева
―
Да. Вопрос у меня такой. Можете ли вы, уважаемые, дорогие радиослушатели, вспомнить законы, которые приняла Государственная Дума за последние годы, полезные гражданам? Вот вам лично. То есть вот за последние годы можете ли вы сходу вспомнить хоть один закон, который лично вам был бы полезен? Вот такой у меня вопрос.
Е. Ройзман
―
Вот давайте такой девичий, мягкий вариант примем. Давай, Ирина, поставим голосовалку еще раз.
И. Воробьева
―
Да. Если вы можете сходу вспомнить хотя бы один такой закон, то ваш телефон: 101 20 11. Если вы не можете сразу вспомнить такой закон или поправки к закону: 101 20 22. Код Москвы: 495. Итак, я напомню. Если вы можете сразу же вспомнить хотя бы один закон или поправки в законодательство, за последние годы принятые Госдумой, которые лично вам (или гражданам Российской Федерации) были бы полезны, то: 101 20 11. Если нет, вы не можете такого вспомнить за Госдумой в последние годы: 101 20 22. Код Москвы: 495. Давай несколько минут поголосуем.Хорошо, продолжая наш разговор, еще по поводу гаджетов я хотела спросить. Скажи, пожалуйста, вот логично же, что нужно продвигать как-то на рынке российское программное обеспечение. Мы, видимо, отстаем от иностранных, скажем так, коллег. Но какой выход?
Е. Ройзман
―
Послушай, наши программисты просто уезжают. По интеллекту наши программисты не отстают ни от кого. Оно просто уезжают. И для этого всего-навсего требуется, чтобы была свободная страна, свободный рынок. И наши программисты способны наверстать. Но они уезжают, понимаешь. Вот и все. Вот вся проблема. Понимаешь, подневольный труд эффективным не бывает. Понятно, что бывают методы внеэкономического принуждения, но долго это нигде не работает.
И. Воробьева
―
А ты правда веришь в то, что Apple может взять и уйти из России? Здесь, мне кажется, у него довольно большой рынок. Это невыгодно просто.
Е. Ройзман
―
Я думаю, что в этой ситуации Apple уйдет. Они не могут себе позволить ставить на свои гаджеты чужое обеспечение. Теряется смысл. Я думаю, что они уйдут. Другое дело, что наши уже готовы как-то искать какие-то варианты. Я думаю, что все равно будут затаскивать, все равно будут делать. Ну, мир изменился. Таким способом уже ничего не решить.
И. Воробьева
―
У нас есть результаты голосования. Завершаю. Две минуты достаточно для того, чтобы понять. Ну, хотя бы не 100 на 0. Тем не менее 94% проголосовавших не могут сразу вспомнить такой закон. 6% вспомнили.
Е. Ройзман
―
Ну это 450 человек, видимо, депутатов Госдумы проголосовали. Они же умеют синхронно голосовать.
И. Воробьева
―
Мне кажется, они бы не успели так быстро среагировать в этом смысле. Но я могу вспомнить такой закон. Хотя бы не очень вредный. Это разрешение о сборе валежника.
Е. Ройзман
―
Ну тоже неплохо. Обычно все запрещают, а тут на тебе это разрешили.
И. Воробьева
―
Да. У нас еще, кстати, был принят закон о защите животных. Но у меня к нему слишком много вопросов. Это так, просто вспоминая. Вот то, что я вспомнила сходу. Я хотела тебя попросить прокомментировать результаты голосования. Но мне кажется, ты уже ответил про 450 депутатов, в общем. На самом деле, мне кажется, просто никто не может вспомнить, потому что никто уже давно не следит за Госдумой, если только речь не идет о каких-то скандальных историях.
Е.Ройзман: Элементарная логика подсказывает, что против этого закона те люди, которые хотят бить своих женщин
Е. Ройзман
―
Я думаю, да. Только какие-то скандалы. И я думаю, что рейтинг Госдумы из всех институтов государственных один из самых низких. И кроме собственно самих депутатов в этом винить некого.
И. Воробьева
―
Мы сейчас прервемся буквально ненадолго и вернемся в программу.РЕКЛАМА
И. Воробьева
―
Продолжается программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Нам тут пишут, что мы не сказали про акцию против домашнего насилия. Ну, в смысле за закон о домашнем насилии, против самого по себе домашнего насилия. Но, действительно, в Москве вот в центре сегодня такая акция была. И она не первая и, видимо, не последняя.
Е. Ройзман
―
Не первая. И более многолюдная. И никто не успокоится, потому что все, кто работают напрямую с людьми, они с этим сталкиваются постоянно. У меня не было ни одного приема, чтобы с этим ко мне не пришли люди. И самое страшное даже когда не молодые женщины, потому что у молодых есть шанс, а когда матери остаются один на один с алкоголиком или с наркоманом. Вот это вот самое страшное.
И. Воробьева
―
Продолжаем обсуждать последние новости. Вот сегодня стало известно, что Минюст намерен ликвидировать партию «Гражданская инициатива» Дмитрия Гудкова. И, в общем, если я правильно поняла по крайней мере саму партию, они, в общем, ожидали, что так оно и будет. Вот пока выдвигали Ксению Собчак в президенты, все было нормально, но потом, когда остался только один Дмитрий Гудков, тут же начались проблемы. С чем связано вот сейчас это решение Минюста, как ты думаешь?
Е. Ройзман
―
Слушай, то, что я скажу, оно, может, прозвучит очень жестко, цинично. Но я считаю, что оно так и есть. Все, мавр сделал свое дело. Они выдвинули Собчак, они сыграли в эту игру. Они понимали, что они делают, для чего и почему. Все, они свою функцию выполнили. Зачем они нужны? Дима Гудков занимает жесткую позицию, Нечаев занимает жесткую позицию. Причем оба понимают, о чем говорят, и ситуацию хорошо понимают. И поэтому ну для чего? Ну кто их будет держать? И никакой «Партии перемен», конечно, не зарегистрируют. И еще эту снесут.
Е.Ройзман: Женщина в России совершенно было бесправное существо
Я к ним к обоим хорошо отношусь. Но они в эту игру сыграли, они поверили, им давали гарантию, обещали, что что-то будет взамен. Ну, обманули в очередной раз. Ну, бывает, что. Надо ж понимать, ты садишься играть с наперсточниками. Чего ты ждешь?
И. Воробьева
―
То есть подожди, главная ошибка – это Ксения Собчак, получается?
Е. Ройзман
―
Да не Ксения Собчак. Все, они свой ресурс исчерпали. Вот Собчак пошла от этой партии. Все, они свою функцию выполнили. То есть они дело сделали. Они в эту игру сыграли. Зачем они нужны? Слушать, как они власть критикуют? Они достаточно последовательно критикуют и понимают оба, что говорят. Поэтому ну для чего они нужны? В игры что ли дальше играть? Они в главную игру сыграли. До 2024 года пока они не нужны.
И. Воробьева
―
А все остальные партии зачем тогда нужны?
Е. Ройзман
―
Слушай, а им вообще никакие партии не нужны. То есть если раньше они хотя бы вид делали, сейчас они даже вид перестали делать после московских протестов. Но «Единую Россию» они все-таки попытаются снова надуть, реанимировать. Но я разговаривал с людьми, которые были на этом съезде, которые были на всех предыдущих съездах. Говорят, такой гнетущей обстановки еще не было. И вот это вот выступление Медведева, когда он сказал…Представляете, председатель партии говорит: «А те, кто стесняется “Единой России”, нам с ними не по пути». Так вам не по пути вообще ни с кем, потому что от «Единой России» на этих выборах не шел никто. Все шли самовыдвиженцами. Понимают, что «Единая Россия» - это такая гиря на ногах. И, по сути, если перевести на русский высказывание Медведева, то это звучит так: если у кого-то еще есть совесть, то нам с вами не по пути. Ну, оно так и прозвучало. И, в общем, все так и поняли.
И. Воробьева
―
Ну ладно, хорошо. Я не буду спорить, как это звучало.
Е. Ройзман
―
Не, я просто перевожу для тех, кто не понял.
И. Воробьева
―
Хорошо. Но ты следил за тем, как проходил съезд партии «Единая Россия»?
Е. Ройзман
―
Слушай, я не следил. Да никто особо и не следил. Я посмотрел несколько фотографий – фотографии унылые. Когда-то это были съезды такие бодрые, бравурные. В этот раз этот съезд достаточно напряженный, все постаревшие, никакой радости на лицах не видно. И еще раз говорю, те, кто там были, говорят, что самое гнетущее впечатление. Такого еще не было. Ну, по ощущениям видно же, что происходит с партией, что происходит со страной. Но они от нее не отпустятся. Они ее попытаются снова надуть и снова в космос запустить. Ну, посмотрим.
И. Воробьева
―
Надо сказать, что наши слушатели уже после того, как мы провели голосование, тут же начали вспоминать законы, которые показались им полезными, ну или по крайней мере как-то… Ну вот про валежник написали многие.
Е. Ройзман
―
Не такими вредными, да?
И. Воробьева
―
Да. Про валежник. Ирина написала: «Материнский капитал». Закон о коллекторах. Ну, какие-то все-таки начали вспоминать.
Е.Ройзман: Любой самосуд – это тогда, когда нет на государство никакой надежды
Е. Ройзман
―
Слушай, после принятия закона о поднятии пенсионного возраста все остальное – это мертвому припарки. Это корректировка вот таких законов. Маленькие смягчения, мулипусечные такие, точечные после такого тотального закона. Я это вижу так.
И. Воробьева
―
Есть еще истории и новости, которые произошли за последнее время. Ну вот сегодня стало известно, что Мосгорсуд признал законным арест 75,5 миллионов рублей на счетах ФБК. Вот отклонили они жалобу на арест.
Е. Ройзман
―
Сначала объявили об отмывании миллиарда, потом 75 миллионов появилось, потом – 75,5 миллионов и 21 копейка.
И. Воробьева
―
300 рублей и 21 копейка.
Е. Ройзман
―
Да. Как можно в банкомат запихать 21 копейку? Ну никто вот даже не заморачивается такими нестыковками. Но надо понимать, что счета заблокировали у огромного количества народу. Просто парализовали работу и жизнь у людей, которые даже к ФБК отношения не имеют ни малейшего. Ну, такой совершенно скотский прием. Ну что, вода дырочку найдет. Я вот разговаривал, виделся с Навальным. Мы тут с ним десятку пробежали, поговорили. Сдаваться никто не собирается. И, конечно, им плюс огромный, что вот они молодые, что они стойкие, что они будут все равно стоять, потому что их дело правое. Надеюсь, что они когда-нибудь победят.
И. Воробьева
―
Ну, по поводу 21 копейки. Все-таки здесь речь, наверное, не про банкомат, а про какие-то остатки на счетах.
Е. Ройзман
―
Нет, нет, нет. У них там слово «банкомат», просто, звучит, что эти деньги через банкомат поступали. И поэтому 21 копейка вызвала у всех вопрос.
И. Воробьева
―
Ладно, хорошо.
Е. Ройзман
―
Это вот, может, то самое, что тогда Бастрыкин в лупу разглядывал на экране.
И. Воробьева
―
Ту самую 21 копейку, ты считаешь? Хорошо, ладно. Продолжают наши слушатели вспоминать полезные законы. Вот сходу никто не может вспомнить. Ну, не никто, а 94% не могут вспомнить. А когда вот чуть-чуть подумают, все-таки более-менее вспоминают какие-то вещи. Может быть, Гугл помогает. Я уж там не знаю, на самом деле.
Е. Ройзман
―
Ирин, я еще рас скажу. После принятия закона о повышении пенсионного возраста все остальное – это так, пилюлю подсластить.
И. Воробьева
―
Ну, на самом деле…
Е. Ройзман
―
Тебе до пенсии далеко. Ты этого не поймешь.
И. Воробьева
―
Нет, дело не в этом. Просто, я очень хорошо помню, когда Дума принимала закон о запрете усыновления…
Е.Ройзман: ФБК – это молодые, безбашенные люди, которые сопротивляются, не сдаются. Это вызывает уважение
Е. Ройзман
―
Это чудовищный закон.
И. Воробьева
―
Вот после этого закона, в принципе, уже можно было ничего не вспоминать. Вот вообще ничего.
Е. Ройзман
―
Ирина, это чудовищный закон. И это один из позорных закон, вообще когда-либо принятый.
И. Воробьева
―
Потому что да, мы наблюдали, как он разворачивался с выступления там в Думе и так далее. В общем, после него, правда, можно уже, в принципе, было просто расходиться, потому что пока они его не отменят, ничего хорошего сделать Госдума не может.Хорошо, у нас есть 4 минуты до конца первой части. Давай начнем все-таки истории с приема.
Е. Ройзман
―
Слушай, первую историю с приема расскажу. Пять делегаций из разных школ пришли. Родители в чатах переписываются, скидывают друг другу материалы. Вопрос жевательного табака – снюса. Он появился везде. Мало того, у него настолько агрессивный маркетинг. Просто смотрят, где пробки. В пробках раздавали бесплатно: «Если вам понравится, приходите к нам». Встали во всех крупных торговых центрах. И это жевательный табак, концентрация никотина в котором в одной закладке в 60 раз больше, чем в пачке сигарет. Куча передозировок. Прием бледнеют, тошнит, потеют, блюют. Ну, дети там – 10, 11, 12, 13 лет. Повально пошло по всем школам. Родители в панике.И я обратил внимание, что директора стараются не признавать и не выносить. Потому что как только они признают, что такая проблема, им надо будет сразу что-то решать. Что решать и как поступить они не знают. Здесь, конечно, должны включаться власти. И достаточно быстро и жестко включаться. И полиция. Можно воспользоваться 238-м законом, как я думаю. Ну, плюс городские власти могут со всеми торговыми сетями вести переговоры.
И. Воробьева
―
А каким законом нужно воспользоваться?
Е. Ройзман: 238
―
й закон – это продажа продукта, который может нанести вред.
Е.Ройзман: Ввоз качественных продуктов из Европы запретили, а ввоз ядерных отходов разрешили. Ситуация дикая
И. Воробьева
―
А, то есть применить его.
Е. Ройзман
―
Его можно употребить здесь, на мой взгляд. Ну и конечно городские власти могут со всеми торговыми сетями вести разговоры. Ну, что-то надо делать, потому что ситуация, на самом деле, очень тревожная. Ну и плюс это же никотиновая зависимость вырабатывается на голом месте.
И. Воробьева
―
Ну вот эту тему мы затрагивали ровно неделю назад. И, соответственно, ситуация только ухудшается.
Е. Ройзман
―
Ситуация пока только ухудшается. Ну, родители в тревоге. Ну я говорю, пять делегаций пришли за один прием. Но это касается не Екатеринбурга, это касается всей страны, всех крупных городов. То есть мода у детей быстро вот так вспыхивает, как лесной пожар. Понятно, что когда-то потом об этом забудем, когда-то сумеем справиться. Но то, что происходит сейчас… Понимаешь, страна очень похожа на динозавра, которому вчера откусили хвост, а через полгода он об этом узнал. Это вот ровно тот самый случай.
И. Воробьева
―
Про пробежку с Навальным, кстати, спрашивают. Тут довольно много спрашивали. Очень много было фотографий в сети. Как пробежались?
Е. Ройзман
―
Слушай, Навальный начал бегать. У него, правда, не получается нормально тренироваться. Он только начнет тренироваться, только начинает форму набирать, потом раз – его посадят.
И. Воробьева
―
Ой, да ладно! Когда последний раз сажали Навального? Летом. 3 месяца прошло на свободе.
Е. Ройзман
―
Слушай, его сажали летом, но он просидел 30 суток. Представь себе 30 суток, где ни ходить невозможно, ничего. Причем его посадили за то, что он вышел за Голунова. Ну, договорились в следующий раз с ним пробежать пятнашку. Но надо понимать, Навальный 190 с лишним ростом, он здоровенный парень. И то, что он начал бегать так, он молодец.
И. Воробьева
―
И минута до конца. Тут есть, скажем так, не вопрос, а небольшая претензия от слушателей, что вот окей, Навальный, пробежки, вот это все. Это вот все шло в контексте партии Гудкова. Мы забываем, что есть партия «Яблоко», в конце концов, есть все-таки какая-то политическая сила в стране зарегистрированная.
Е. Ройзман
―
Послушайте, есть партии. Если это в контексте того, что я буду выдвигаться… Ну, до выдвижения остается более полутора лет. Для России на полтора года вперед никто ничего просчитать не может. А переговоры идут со всеми. Я смотрю все варианты. И в какой-то момент буду принимать решение. О моем решении вы узнаете собственно от меня, я об этом скажу вслух. А, вообще, консультации идут, разговоры, переговоры идут. Посмотрим.
И. Воробьева
―
Ладно, хорошо. Мы вернемся в программу «Личный прием» с Евгением Ройзманом буквально через несколько минут и еще поговорим про политические партии и политических заключенных. У нас есть и такие вопросы. Оставайтесь с нами, никуда не уходите.НОВОСТИ/РЕКЛАМА
И. Воробьева: 21
―
34 в столице, 23:34 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Мы продолжаем. И я обещала, что мы еще немного поговорим о политических партиях и политических заключенных. Претензия не в этом. Претензия в том, что вот есть Навальный и вроде как больше никого нет. Вот есть Навальный, но почему-то нет «Яблока». Есть Навальный и больше никого нет. Есть политические заключенные всем известные, а есть, например, глава реутовского «Яблока» Евгений Куракин, про которого вообще почти никто не говорит. Вот о чем идет речь. Почему-то только, скажем так, звезды Ютуба у нас всегда как-то на слуху, а все остальные вроде как и не существуют.
Е. Ройзман
―
Ирин, мы какое-то время назад всех политзаключенных знали по именам. Потом их стало больше, потом стало больше. Мы не можем уже такой объем отслеживать и удержать в голове, хотя это необходимо. Что касается Навального, Навальный грузится, Навальный не боится. И что-то я за «Яблоком» подобных расследований не видел. У меня к «Яблоку» такое доброе отношение. У меня нет никаких сомнений в порядочности Явлинского, Шлосберга. Но я не видел за «Яблоком» таких расследований. Ну и, в общем-то, думаю, что никто не видел.И то, что делает ФБК – это собрались молодые, безбашенные, которые стоят, стоят уже давно, сопротивляются, не сдаются. Это вызывает уважение. Это по-человечески вызывает уважение. И Навальный совершенно мужскую позицию занимает. Поэтому пока он будет себя вести достойно, я об этом буду говорить.
И. Воробьева
―
Ну вот такой ответ Евгения Ройзмана на претензии (или вопросы), которые были от наших слушателей. Про истории давай с приема, потому что пишут: «Давайте уже».
Е. Ройзман
―
Смотри, на самом деле, у меня больше 60 человек в этот раз было. Народу все больше. И частый случай, что приходят люди, которым просто не на что жить. У меня пришла мать с сыном. Матери – 73. Сыну – за 50 чуть-чуть. Инвалиды третьей группы. Живут в Билимбае (это под Первоуральском). Ну она пришла уже от безысходности. Там долг начинает копиться за квартиру, денег не хватает. У них на двоих – 25 тысяч с небольшим. Ну и на лекарства надо 17 тысяч. Но мы там по лекарствам решим.
Е.Ройзман: Все шли самовыдвиженцами. Понимают, что «Единая Россия» - это такая гиря на ногах
Я говорю: «А как вы живете?». Она говорит: «Ну, мы сразу как получаем деньги, мы покупаем 25 пакетов супов. Потом покупаем растительное масло, рожки». Я говорю: «А сливочное?». Она говорит: «Сливочного не видели давно. Мяса вообще не видели. Ну, иногда колбасу». Ну и понятно, что мы по лекарствам там поможем. Но я позвонил в Первоуральск Виталику Листраткину. То есть он сказал: «Мы возьмем на себя». Они к ним уже приехали, посмотрели, чем помочь. Закроют по квартплате. Ну, передачу про них сделают. Ну, то есть люди включились.
И сразу же вслед за ними пришла женщина. 87 лет. Живет одна. Стиральная машина Indesit сломалась. Вызвала фирму, заплатила 6,5 тысяч. А они ей не починили. Деньги не отдают. И никого нет. И не починили. И у нас Лейла сразу выставила в Фейсбук и говорит, вот такая ситуация. Через полчаса ребята откликнулись. Говорят: «Все, дайте адрес. Мы сейчас привезем машину, сами поставим, сами наладим». Все, уже сделали. То есть просто очень приятно в этом плане соцсети работают.
Пришла женщина, говорит: «Ну просто житья нет. Хрущевский дом на Солнечной. Поселился сосед и слушает все – от Басты до Кармен. Причем слушает очень громко». А это хрущевка. И когда он на 4-м этаже слушает, на 5-м этаже в серванте чашки трясутся. Замучались вызывать полицию. Ну никто не может угомонить. Он пришел и включил. А у него кураж такой. То есть он выпил и ему надо музыку слушать. И ему пофиг, что там 15 квартир в доме. И никто не может с ним ничего сделать. Ну, я попробую там через управляющую компанию. Есть механизмы.
И. Воробьева
―
Подожди, если он слушает музыку в разрешенное время – не после 11 или не в 7 утра, ну а что с ним сделать-то можно?
Е. Ройзман
―
Ирин, понимаешь, когда слушает музыку на полную громкость, ты слушай хоть в любое время – жить невозможно в этом доме.
И. Воробьева
―
Я как раз об этом. Что с ним можно сделать, если он закон формально не нарушает?
Е. Ройзман
―
Слушай, есть самые разные способы. И можно как-то договориться. И управляющая компания сможет это сделать.
И. Воробьева
―
Может быть, они хотя бы по плейлисту договорятся, что как-то музыка нравилась.
Е. Ройзман
―
Кстати, тоже вариант. Скажут…
И. Воробьева
―
Эту музыку можно, а эту – нельзя.
Е. Ройзман
―
Да. Слушай, очень интересная у меня ситуация. В Тагиле произошла. Мужик по фамилии Якубов. 73 года, 74-й год. Жил в частном доме. А у него соседи были мать с дочерью. Ну, мать взрослая, под полтинник. Дочери – под 30. И дочь родила, а потом мать родила. И вот у них две девочки погодки. А этот мужик – ну, добрый старик уже. Он там возился, парту им сделал, читать научил. Ну, они к нему в гости ходили. И считали, что он их папа. Они его папой называли.И вот эта мать с дочерью со своими двумя дочками переехали в общагу. Две комнаты у них в общаге коридорного типа. Ну и как-то попросили его. Он приехал. Ну, они посидели там. Дочь куда-то ушла. А он лег спать. И мать там легла спать. И одна из девочек к нему пришла. А он, кстати, одетый лег спать. Пришла к нему. Ну, прижалась к нему и уснула. Соседи пришли за куревом. Это общага. Открыли дверь, включили свет: спит пожилой седой мужик, рядом с ним маленькая девочка. Ему говорят: «Ты кто?». Он говорит: «Ну, я в гости пришел. Я их знаю давно». Они говорят: «Ну пусть милиция разбирается». Вызвали милицию. Милиция не приехала.
Он утром собрался, ушел домой. Приехала милиция уже к нему. Привезли в следственный отдел, возбудили уголовное дело – развратные действия в отношении несовершеннолетних. И мужика, вот этого старика закрыли. Причем он настолько это болезненно воспринял. Он говорит: «Вы что творите? Это мне позор на всю жизнь. Я этих детей воспитывал». Ну, пытался самоубийством покончить. Ну вот его закрыли. И нас нашли его родные. Говорят: «Слушайте, ну отца все любили всегда. Знают, он этих девочек воспитывал».
И просто ему даже предъявить ничего придумать не могут. Но с девочками не дают общаться родителям. Служба опеки их представляет. Что там могут 5-6 летнюю девочку научить говорить, непонятно. Но ситуация нелепая вообще, потому что нет ничего. Вот как с Алексеем Сушко. Действий нету, придумать нечего. Но там с ним девочка сидела рядом на диване, а тут девочка возле него спала.
Вот такая вот ситуация. Ну, будем заниматься. Это в Тагиле происходит. Будем заниматься. Посмотрим, что можно сделать. Но вот сейчас всю информацию по нему собрали, на место выезжали. Все отзываются как о хорошем, добром человеке. И обязательно потом продолжение этой истории расскажу.
И вторая история интересная. Мужик с женой в те времена, когда в 90-е годы все продавали, перепродавали, они занимались металлами. У них был цех, делали валки. Ну, просто вот занимались металлами. И потом – дела идут нормально – купили цех в Реже. Купили цех в Реже со станками, помещение. 40 человек работающих у них. Просто производство. Через месяц та фирма, которая продала им цех, подала документы на банкротство.
Через год у них забрали цех, все арестовали и сказал арбитражный управляющий, что «вы сейчас будете последние на очереди получения денег». Они говорят: «Да как так? Так не бывает. Так нельзя. У нас 40 человек работает». Ну, мы сейчас все меря принимаем, чтобы им помочь. Ну вот так вот оно работает.
И. Воробьева
―
Возвращаясь к истории с громкой музыкой. Во-первых, наши слушатели пишут, что есть закон о количестве допускаемых децибел. Их надо замерить. Это первое. А второе: предлагают разные варианты, как, скажем так, отомстить этому любителю музыки. И вот тут возникает вопрос: можно ли обвинять людей в том, что они, например, кому-то заварили пеной входную дверь, если у них никаких вариантов добиться помощи от государства нет?
Е. Ройзман
―
Ирин, на самом деле, любой самосуд – это тогда, когда нет на государство никакой надежды. Понятно, что вызывают участковых. В какой-то момент участковым лень ходить, вызывают для беседы. Но вопрос радикально не решает никто. Ну, его сложно решить, когда человек выпивает, когда он считает, что он в своем праве, он в своей квартире. Ну, действительно в своей квартире. Но на весь подъезд. И такое бывает. И жить так очень трудно. Но там люди разумные. У меня есть какие-то подсказки. Я знаю руководителя управляющей компании. Я попробую им помочь.
И. Воробьева
―
Еще очень много вопросов про сотовую вышку, потому что должен был состояться суд, насколько я помню.
Е. Ройзман: 29
―
го.
И. Воробьева: А, 29
―
го.
Е. Ройзман: 29
―
го суд. Расскажем, что и как. Слушай еще.
И. Воробьева
―
Подожди. Секунду. Знаешь, тут предлагают. Ну, наши слушатели же с фантазией. И поэтому предлагают разные варианты решения этой проблемы с музыкой. Предлагают дружно скинуться на хорошие наушники и подарить этому человеку хорошие наушники. Мне кажется, это отличный выход из положения.
Е. Ройзман
―
Ну, кстати, он такой вежливый и остроумный. Это, на самом деле, может сработать. Кстати, хороший ход, действительно.
И. Воробьева
―
Расскажешь им.
Е. Ройзман
―
Да, я им скажу. Но я думаю, что они слушают. Слушай, у меня интересная ситуация. У улицы Вилонова у нас люди в свое время построили дом. И у них было 16 соток. Туда пришел застройщик. И застройщик «Капитал Инвест» стена в стену построил огромный торговый центр. И их эта территория интересует. Они начали судиться. И кто-то фальсифицировал документы. И у них вместо 16 соток осталось 3 сотки. И люди понимают. Они говорят: «Мы уезжать не хотим, но мы понимаем, что нас сожгут». Вообще, коммерческий поджог – это самое подлое из всех преступлений.Они, конечно, заняли там оборону. У них была собака во дворе сторожевая. Их собаке переломали ноги, и она умерла. И хозяин сказал: «Все, теперь я про деньги с ними даже разговаривать не буду». То есть вот так закусились. Понятно, что очень сложно против застройщиков, потому что владельцы всегда находятся в стороне. А те, кто занимаются непосредственно стройкой, у них руки развязаны, потому что их не поймать.
И вот порой доходит до такого – ну вот такие коммерческие поджоги. Ну вот как это в Ростове было. Представляешь, два парня выступили против и вот они оба сидят по «ростовскому делу». Просто на пикет вышли. За что им сроки дали, вообще не понятно. Ну и здесь. Но мы постараемся не допустить. Посмотрим, что можно сделать. Там наш юрист выйдет за них в суды. Саша Шумилов у нас занимается. Я надеюсь, что у нас все получится.
И. Воробьева
―
Я тоже надеюсь, что у вас все получится в этом смысле, потому что, действительно, не хотелось бы допустить. Тем более, что гибель собаки в этой битве людей – это прям совсем за гранью. Честно. Вот правда. И давайте поедем дальше. Я напомню, что можно прислать нам вопросы. Тут есть несколько вопросов от слушателей личных.
Е. Ройзман
―
Слушай, у меня интересная очень история. История, на самом деле, классическая. Мужик с сыном жил. Когда-то он был женат. Жена умерла. Комната была на жене. И они жили в комнате на Гагарина, 11. И когда дом собрались расселять, вдруг выяснили, что на его сына записана 1/10 комнаты. Ну, это около 100 тысяч рублей. И дом собираются расселять. Он говорит: «Подождите, подождите. Это вы нас с сыном сейчас выпишете отсюда и дадите нам 100 тысяч рублей. Вот мы сейчас живем в этой комнате. И куда мы пойдем?». И ситуация совершенно дикая.Я вспомнил одну историю. У меня была история одна. Женщина приехала из другого города, вышла замуж, и они с мужем жили в части. У них была комната в доме. Они жили счастливо. Дом чуть-чуть расширили там. Завели двух дочек. А потом он умер. И она осталась вдова с двумя детьми: одной – 4, а другой – 7. И вот этот дом стал мешать дороге и его надо расселять. Когда его расселяли, выяснилось, что у них 3 32-х доли. Ну и с землей, со всем им полагалось 456 тысяч рублей. И она приходит ко мне и говорит: «Я вдова с двумя детьми. Одной – 7, другой – 4. Мне дают 456 тысяч рублей, и я выселяюсь на улицу. Что мне делать?
И мы этот вопрос решали всеми способами. Ну, нашли способ. Причем я разговариваю с человеком, который за это отвечает. Он говорит: «Все по закону. Вот городу надо расширять улицу. Мы ищем фирму, которая расселит. Понятно, что объявляем тендер. И выигрывают те, которые расселят за меньшие деньги. Все по закону». Я говорю: «Подождите. Я все понимаю, что по закону. А они куда пойдут?». Он говорит: «Ну, я не знаю, куда пойдут». Я говорю: «Как это не знаю? То есть мы знаем, что вдова с двумя детьми оказывается на улице. И что дальше-то? Наши действия?».
Ну, в общем, мы придумали, что делать. Но мне сказали: «Ты никому не говори, потому что к нам тогда все пойдут». Я говорю: «Ну пусть все пойдут. И будем решать эти вопросы». А как по-другому-то? Но все-таки решили. И вот здесь мы сейчас включимся все, посмотрим, что можно сделать. Но нельзя сделать так, чтобы 100 тысяч рублей и все. Но таких ситуаций, на самом деле, много. Мало того, у них дом аварийный. Если его будут расселять как аварийный, все должны дать. А если их успеют до этого момента на улицу выселить, то все, им уже ничего не полагается.
И. Воробьева
―
Да. Ты как правильно сказал, к сожалению, классическая история. Тут есть много вопросов. Можно чуть-чуть задам, а то мы не успеем? А слушатели обидятся.
Е. Ройзман
―
Да, давай поотвечаем немножко.
И. Воробьева
―
Немножко. Вот спрашивают твое мнение относительно ввоза отходов обогащения урана из Германии. И вот по данным немецким властей, с мая по октябрь 19-го года на Уральский электрохимический комбинат в Новоуральске уже было отправлено 6 железнодорожных составов по 600 тонн, то есть 3,6 тысячи тонн урановых «хвостов» так называемых. Вот что это за история? И знал ли ты об этом?
Е. Ройзман
―
Слушай, на самом деле, Новоуральск переживает. Они уже несколько раз приходили. На комбинат отправляли и раньше. Но я считаю, что… Ну представь, вот действительно, сама логика. Ввоз высококачественных продуктов из Европы запретили, а ввоз ядерных отходов разрешили. То есть ситуация совершенно дикая. И люди на самом деле из-за этого переживают.И в свое время вплоть до того, что мы в Госдуму отправляли материалы по складированию вот этих вот отходов, может быть, комбинат работает сейчас засчет этого. Это комбинат, засчет которого весь Новоуральск когда-то жил. Потом там были проблемы на комбинате. Может, засчет этого будет жить комбинат. Но я не уверен, что это хорошо. Ну Россия же не ядерная помойка принимать себе.
И. Воробьева
―
Да, это же все токсично. Это не только радиация. Они не только радиоактивные, но и токсичные. Ну и, в общем, их, мне кажется, несколько больше, чем они планировали. Как-то так немножечко.
Е. Ройзман
―
Помнишь, я когда-то тебе рассказывал. Я разговаривал с депутатами 3-го созыва. И они говорят: «В свое время, когда они голосовали, принимали закон о разрешении ввоза ядерных отходов, там были случаи – по 50 тысяч долларов за голос давали». Мне рассказывал один из депутатов, который передо мной в созыве был. Ну, с другой стороны, ну как такой закон вообще мог пройти?
И. Воробьева
―
Хороший вопрос. Возвращаясь к Свердловской области. Если я правильно понимаю, Новоуральск – это же у вас. Вот в Новоуральске в августе…
Е. Ройзман
―
70 километров от Екатеринбурга.
И. Воробьева
―
Да. Правда, я не поняла, было ли там подтверждено это, что в августе этого года произошла утечка, которая могла попасть в воду, в пруд, в Нейво-Рудянский пруд. Так что, это такая история, в общем, тянущаяся давно. Поэтому так много вопросов. Вот сегодня все это стало известно.
Е. Ройзман
―
На самом деле, и историй про это много, и разговоров много. И аварий было много. И все знают эту знаменитую историю на «Маяке». И после «Маяка» были аварии. Везде, где есть это производство, везде такое бывает. И это надо понимать.
И. Воробьева
―
Да. Ну вот сегодня, просто, мне напоминают, с чего мы, вообще, начали эту тему. Сегодня еще активисты пикетировали Генконсульство Германии в Петербурге. То есть они просят Германию перестать это делать с нами.
Е. Ройзман
―
Не, мало того, меня поразило то, что жители Германии возмутились тому, что Германия к нам поставляет ядерные отходы. Но я думаю, что это какая-то сделка многоплановая. Вполне возможно, это связано как-то с голосованием по «Северному потоку» в Бундестаге. Не знаю, с чем это связано. Это какой-то размен, в который жителей страны не посвящают. Но так просто согласиться принимать у себя ядерные отходы… Ну нет таких денег, за которые можно согласиться это делать.
И. Воробьева
―
Нет, ну, просто, вопрос даже не в том, согласиться или нет. Мне кажется, с этой историей действительно уже годами мы об этом говорим. Вопрос же еще и в количестве. То есть это же какие-то безумные тонны, вообще, которые не должны быть в нашей стране.Еще вопрос, который более шутливый, скажем так, чем другие наши вопросы. Просят прокомментировать историю с посещением Вячеславом Володиным исторической части Саратов. Там он раскритиковал, скажем так, то, что увидел. То есть не должно быть, по его мнению, рядом с консерваторией таких заведений, как паб или тандырная: «Это нарушает традицию, культуру и облик города». Вот ты как мэр города скажи, что нарушает на самом деле традицию, культуру и облик города?
Е. Ройзман
―
Слушайте, на самом деле, я считаю, чем больше будет разных названий, тем лучше. Города растут. География расширяется. Это совершенно нормальный процесс. Помнишь, в свое время, в период борьбы низкопоклонства перед Западом, термины футбольные меняли: арбитр – на судью, голкипер – на вратарь, беки, хавбеки – защитники, полузащитники. Ну и так далее. Доходило до всяких глупостей. На самом деле, язык развивается сам. Регулировать его в этом плане достаточно сложно. Но все, что касается питания, общепита, да пусть будут самые разные названия. Я в этом не вижу ничего страшного.
И. Воробьева
―
Но, с другой стороны, будет же так аляповато: одно название на другом, все такое какое-то разное. Как-то не очень, нет?
Е. Ройзман
―
Слушай, я в свое время столкнулся в Казани. Они убрали уличную рекламу. Я говорю: «А как вы?». Они говорят: «Знаешь, мы посмотрели, реклама давно вся ушла в интернет».
И. Воробьева
―
Ну, так-то в Москве тоже убрали перетяжки все эти.
Е. Ройзман
―
Ну, у нас тоже убрали, потому что на самом деле это загромождает город. Но я не вижу в этом страха никакого. То есть думаю, немножечко лишнее это уже.
И. Воробьева
―
Еще одна история, которую просят прокомментировать – это Алексей Миняйло, фигурант «московского дела», который потребовал от Минфина полтора миллиона рублей за незаконное уголовное преследование, в суд подал. И вопрос, собственно, такой. Вот люди, которые избежали – я напомню, что против Алексея Миняйло закрыли уголовное дело за отсутствием состава преступления – зачем они дразнят тигра? Отпустили живыми – и все, и успокойтесь, сидите тихо.
Е. Ройзман
―
Да я считаю, что правильно делает и Константин Коновалом, что рубится в суде. Он дойдет до ЕСПЧ. Человек, которому совершенно сознательно сломали ноги. Считаю, что Миняйло правильно делает. И считаю, что все люди, которые считают, что их права ущемлены, надо идти в суды, идти и добиваться. С другой стороны, жизнь на это тратить тоже как-то так себе. Вот сейчас я к себе прислушался. Думаю: «Тратить на это жизнь? Жизнь такая интересная. Столько можно…». А с другой стороны, а как отпускать? Тоже, вроде, нехорошо отпускать. Не берусь судить. Но тем не менее, сделал и сделал. Молодец.
И. Воробьева
―
Тут еще Дмитрий задает вопрос про «Союз независимых публицистов».
Е. Ройзман
―
Слушай, ну это Телеграм-канал. Мне Александр Невзоров предложил. Мы с ним знакомы давно. Мы с ним были депутатами в 4-м созыве в Госдуме. И, вообще, с ним общались всегда. И он предложил мне присоединиться. И там сейчас Телеграм-канал «Союз независимых публицистов». Там собственно Невзоров, Шнур обещал присоединиться, Ходорковский, Юля Латынина, Соловей, Иноземцев, я. Белковский должен был присоединиться. Тоже обсуждали его кандидатуру.Ну, задача именно независимых публицистов – давать свое мнение, оценку событий, свою какую-то аналитику. Я пока не приспособился к формату. Но там уже под 25 тысяч (23, наверное, сейчас тысячи там). Канал прирастает постоянно. Ну и как-то я начну потихонечку туда писать.
И. Воробьева
―
Все-таки непонятно, зачем ты в это… Зачем тебе это?
Е. Ройзман
―
Слушай, мне своим Телеграм-каналом было некогда заниматься. И я им не занимался. А канал «Союз независимых публицистов» сходу набрал больше 20 тысяч и будет расти. Пусть мои материалы будут там.
И. Воробьева
―
Хорошо. У нас полминуты до конца программы. Полминуты твои.
Е. Ройзман
―
Слушай, все, кто хочет с нами участвовать, хочет работать, в любом поисковике Фонд Ройзмана найдете. Посмотрите, можете поработать с нами. Я, кстати, закончил рукопись книги. Она называется «Личный прием». Очень трудно у меня шла книга. Дима Быков посмотрел, сказал, получилось очень круто. Вот должен написать предисловие. Через некоторое время выйдет книга, которая будет так и называться – «Личный прием». Ну и всем добрым людям, кто нас слушает, я хочу пожелать добра и удачи и напомнить, что, в конце концов, все равно все будет хорошо. Вот даже не сомневайтесь. Доброго здоровья!
И. Воробьева
―
«Личный прием» с Евгением Ройзманом. Увидимся через неделю.