Личный приём - 2019-11-18
И. Воробьева
―
21 час и 5 минут в столице, 23:05 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом, которая сегодня идет из одной студии, хотя обычно – из двух. Ура-ура! Евгений Ройзман в Москве. Жень, привет!
Е. Ройзман
―
Здравствуйте!
И. Воробьева
―
Все, кто хочет понаблюдать Евгения Ройзмана в студии «Эха Москвы», включайте немедленно Ютуб-канал «Эхо Москвы». Там же мы есть и нас видно. Там есть чатик, там можно задавать вопросы. У меня почему-то пока не работает прием СМСок. Видимо, временно. Поэтому давайте пока через чат Ютуба. Ну, как-то так вот получится. Ну, хорошо.У нас есть, как всегда, план с Евгением Ройзманом. План по тому, что и как мы будем обсуждать. Ну, мы по традиции обсуждаем сначала общефедеральные новости. И хочу начать… Вот ровно неделю назад – мне кажется, это было неделю назад – я спрашивала у Евгения Ройзмана по поводу того, что он идет в Госдуму. А вот спустя неделю Евгений Ройзман успел поучаствовать в каком-то мероприятии Ходорковского и огреб по полной программе. Что это было, Евгений?
Е. Ройзман
―
Не, слушай, ну, во-первых, я ничего не огреб. На самом деле, какое-то достаточно крупное мероприятие в Берлине. Там огромное количество народу. Там было вручение премий. И ряд журналистов получили премии. В частности, мне понравилось, что за фильм «Беслан» премию получил Юрий Дудь. Это замечательный фильм. И он сразу же эти деньги перевел матерям Беслана. То есть красивый ход, хороший. Собралось очень много народу, политиков. А я не поехал. То есть меня приглашали в Берлин, я не поехал.А у меня мой научный руководитель, старший товарищ – один из крупнейших русских ученых-древнеруссников Герольд Иванович Вздорнов. У него день рождения. Представляешь, лауреат госпремий, член-корр, такой известный человек, действительно один из основных сейчас, один из крупнейших ныне живущих древнеруссников, автор книги, один из основных трудов – это «История открытия и изучения русской средневековой живописи». Ну и кроме всего еще много-много всяких заслуг.
Ну и вот у него день рождения. Я приехал. И он живет на Нахимовском, двушка хрущевка, причем она еще вагончиком, то есть комнаты такие смежные. Скромный человек. Все забито книгами. Часть архива «Великий Новгород» перевел, потому что много по Новгороду работал и писал. Часть архива – в Феропонтово, часть – в Третьяковке. Книги распределяет свои. Исполнилось 83 года. И конечно я должен был появиться и обнять, и поздравить. Мне повезло общаться.
И. Воробьева
―
Поэтому ты не поехал.
Е. Ройзман
―
Да, я не поехал. Меня вывели по Скайпу. Я посмотрел – народ хороший собрался. Несколько вопросов задали. Ну и вопрос один из основных. Ситуация по Госдуме складывается следующая. Сбор подписей – эта история очень правильная, на самом деле. Предвыборная кампания, которая начинается со сбора подписей – это самая правильная и честная кампания. Другое дело, что у нас нет ни одного прецедента, чтобы сколько-то оппозиционного политика пропустили бы по сбору подписей.И то, что произошло этим летом в Москве, все видели, насколько это нагло и некрасиво. Ну не будут пускать. Просто показали – пускать не будем. А идти от какой-то партии – надо найти такую партию, которая тебя выдвинет, которая потом не включит задний ход и так далее.
И. Воробьева
―
И что, даже не появилось еще такой, которая предложила?
Е. Ройзман
―
Нет, предложений у меня несколько. У меня несколько предложений. Там сидит Дима Гудков. Я говорю, вон Димы Гудкова если партию зарегистрируют, то можно от него пойти. Ну, естественно, сразу вопли: «А потом сам будет говорить, что вот не пустили, партия не зарегистрирована, объявлено на мероприятии Ходорковского». А для меня – да хоть где.Я, на самом деле, ехать не боюсь, потому что люди собираются нормальные. И ко мне ничего не прилипает, ко мне не придумать ничего, потому что Екатеринбург – это город, где я родился, вырос и прожил всю свою жизнь. И все эти вопли администрации Президента – они мимо. И сказал же уже и еще раз повторю: дебилам главное не мешать.
Но у Гудкова – своя ситуация сложная. «Партию перемен» обещали не ему, а Собчак за правильное выполнение поставленной задачи. Диме Гудкову, я думаю, никогда не дадут ее зарегистрировать. Но если зарегистрируют, то интересно. Но сейчас, судя по всему, попытаются зарегистрировать прилепинское движение, называется «За правду». Они начали уже в регионах смотреть там особо лояльных, отличившихся. И вот это движение попытаются сделать партией и протолкнуть, как я вижу.
На самом деле, к выборам в Госдуму 2021-го года относятся очень серьезно и готовиться начали уже сейчас. Суть заключается в следующем, как я понимаю. Эта Дума, которая будет избрана в 21-м году, будет принимать решение по изменению Конституции. Я не знаю, что там будет – или интеграция с Белоруссией, или создание Госсовета, который возглавит Путин, или увеличение президентского срока до 25 лет.
Е.Ройзман: Он говорит: «Да я за Путина голосовал. А тут вот такая херня»
Я не знаю, что они придумают, но они должны оставить эту конфигурацию, чтобы сегодняшнему президенту у власти оставаться всегда. Поэтому эта Дума должна будет быть особенно лояльной. Туда не попадет ни один независимый человек. То есть я так вижу. Мало того, когда какие-то аналитики начинают говорить, что вот «Единая Россия», эта партия себя уже исчерпала, ее будут хоронить, что-то новое. Не питайте никаких иллюзий. Об этом говорят очень давно. Никто ничего не будет хоронить. Мало того, там по вице-губернаторам всем дано указание всем вступать в «Единую Россию». Это все равно что в 90-м году всем бы велели вступать в КПСС. Вот ровно то же самое – всем велят вступать в «Единую Россию». Ну, где-то – пытаются замазать, где-то – пытаются укрепить, потому то придумать ничего не успевают, времени осталось не так много.
Никто не будет хоронить. Делают ставку на «Единую Россию». Только там «Народный фронт», какое-то прилепинское движение, кургиняновское, еще что-то придумают. Но все, что они придумают, мы уже все видели. Нового не придумают ничего. Поэтому никто не говорил, что будет легко. Надо быть готовым. Ну, все увидим.
И. Воробьева
―
Тут сразу возникают два вопроса по поводу: с кем – можно, с кем – нельзя. Значит, соответственно, если Гудков зарегистрирует партию, то ты согласен или готов был бы.
Е. Ройзман
―
Смотри, если Гудков зарегистрирует партию, вот у Гудкова настолько жесткая сейчас риторика и с ним сложно будет договориться кому-либо из власти, потому что иначе он потеряет лицо. Для него вот эта потеря лица – это все равно что уйти работать на «Russia Today». Поэтому для Гудкова это смертельно как для политика.
И. Воробьева
―
Хорошее сравнение такое. Ничего так получилось.
Е. Ройзман
―
Да. Еще одна ситуация: мы не знаем, сейчас как будет складываться конфигурация в «Яблоке». Я бы, допустим, доверил личному слову Явлинского. Я вижу, какие проблемы в «Яблоке», но личному слову Явлинского я бы доверил.
И. Воробьева
―
То есть если бы Явлинский пришел и сказал, что…
Е. Ройзман
―
Нет, Явлинский не пришел и сказал. Мы умеем разговаривать, умеем договариваться. Но каждая партия ищет людей, которые способны выигрывать, каждая партия ищет людей, которые способны протащить в списки 3-4 людей в ЗакСобрание. Все равно ставят на лидеров. Явлинский – человек опытный. Ну вот личному слову Явлинского я бы доверил. Личному слову Гудкова я бы доверил, потому что мне понятна его риторика. И ситуация такая, что он не может включить задний ход без убийственной потери репутации. Он это понимает точно так же.
И. Воробьева
―
А личному слову Навального?
Е. Ройзман
―
Я бы доверил.
И. Воробьева
―
А Ходорковского?
Е. Ройзман
―
Ходорковского – сложнее ситуация. Я лично к Ходорковскому отношусь с уважением по той причине, что позиция его не меняется; по той причине, что человек 10 лет в российской тюрьме отсидел на общих основаниях. То есть поверьте, что уже есть за что человека уважать. Но Ходорковский не здесь, он не здесь. И как человеку я ему, безусловно, доверяю. Но может получиться, что он не игрок в этой ситуации, он будет наблюдать за ситуацией со стороны.Но я хочу сказать следующее. Это Россия. Мы можем просчитать 100 вариантов, обязательно произойдет 101-й. Дальше. События развиваются с такой скоростью. Вот выборы будут через 1 год 8 месяцев. Через 1 год 8 месяцев уже объявят. Но 1 год 8 месяцев в сегодняшних реалиях при сегодняшних коммуникациях – загадывать невозможно. Тут на 2-то месяца не знаешь, как загадывать. Поэтому за это время или ишак сдохнет, или падишах умрет. Ну, что-то произойдет, возможно. Увидим всё.
И. Воробьева
―
Скажи, пожалуйста, если я правильно помню, ровно неделю назад мы планировали 18-го ноября поздравить с днем рождения водителя скорой помощи.
Е. Ройзман
―
Ооо, у нас же водитель скорой помощи! Его зовут Иван Петрович. Он работает, у них подстанция на Бардина. Ему сегодня исполняется 70 лет. Он очень хороший мужик. И я думаю, что догадаются его поздравить. Я, на самом деле, подсказал. Иван Петрович, если вы меня слышите, я вас поздравляю с днем рождения и желаю вам еще долголетия, работать и людям пользу приносить. Удачи вам! Доброго здоровья!
И. Воробьева
―
Вот. Это важная миссия была, которую мы сегодня должны были выполнить. Да, абсолютно точно. Тема, которая не совсем политическая, я бы так сказала. Это история с продажами алкоголя. Сразу несколько есть по этому поводу историй. Во-первых, предложение продавать алкоголь до 22, а не до 23, как это сейчас происходит. Вот этот лишний час что дает, на самом деле?
Е. Ройзман
―
Слушайте, вот лишний час дает снижение преступности. Еще один лишний час еще дает снижение преступности. Это очень распространенная преступность, именно когда вечером идут покупать, идут догоняться. И чем жестче ограничивают время, тем меньше уличная преступность – это аксиома, это проходили все страны. На самом деле, все профессионалы знают, по снижению смертности от алкоголя, по нивелированию последствий употребления алкоголя существует всего несколько пунктов: первое – ограничение мест продажи, второе – ограничение времени продажи, третье обязательно – это ежегодное повышение акцизов на тяжелый алкоголь. Ну и все остальное.Там уже антиалкогольная пропаганда государства и так далее. Там уже много нюансов разных. Но вот это самое главное – ограничение мест продажи и ограничение времени продажи. Поэтому, на самом деле, эта инициатива полезна. Я бы ее везде поддерживал.
И. Воробьева
―
Ну, я должна обозначить, что это была инициатива «ОНФ». Но при этом в Правительстве уже назвали избыточным это обращение, поскольку каждый руководитель региона вправе принять решение о сокращении либо продлении торговли спиртным, исходя из пожеланий граждан и традиций того или иного субъекта Российской Федерации.
Е. Ройзман
―
Смотрите, все, кто в свое время ограничил время продажи алкоголя, все знают, что преступность упала. В Перми в свое время это сделал губернатор Чиркунов. И очень жестко действовало это законодательство. Я лично с ним разговаривал. И действительно они отмечали снижение преступности. И я считаю, конечно, надо ограничивать. Имеет смысл ограничивать, потому что самая большая проблема России – это, конечно, пьянство. И самое большое количество невынужденных смертей в России – это алкоголь. И если учесть, что за первые 8 месяцев этого года -219 тысяч было, я думаю, что к концу года будет -400 тысяч в России. Но надо понимать, что большая часть смертей в этом вымирании – это, конечно, алкоголь.
И. Воробьева
―
Ну и вдогонку еще одна новость. Совсем про другое, хотя… Группа депутатов от «Единой России» предложила снять все ограничения на рекламу вина из российского винограда. И можно, мол, рекламировать везде и всюду, а еще в магазинах размещать на отдельных стендах и стеллажах на лучших местах.
Е. Ройзман
―
На самом деле, очень такая сомнительная инициатива. Понятно, что существует политика протекционизма. Это нормально, это бывает такое. Первое. Кто из прошлой жизни, кто знает, никому не охота, чтобы появились снова на прилавке что-то типа «Три топора», «Солнцедар», в трехлитровых банках плодово-ягодное и так далее. Про свой алкоголь мы, слава богу, знаем все.Очень важно, чтобы на алкогольном рынке постоянно присутствовал зарубежный алкоголь из всех винодельческих регионов, обязательно: Франция, Италия, Новый свет, Австралия, Южная Америка. Это очень важно, потому что тогда будет конкуренция. Тогда будет конкуренция еще по качеству и ценовая конкуренция. Как только вот таким способом сдвинуть конкуренцию – сразу же вырастут цены. Как только вырастут цены – одновременно с этим снизится качество. Ну, это аксиома. Это законы физики. Они по-другому не работают.
И. Воробьева
―
Снизится качество или повысится?
Е. Ройзман
―
Качество сразу снизится. Как только снижается конкуренция, сразу же снижается качество.
И. Воробьева
―
А нет, ты говоришь: повышение конкуренции – повышение цен.
Е. Ройзман
―
Да. Как только снижается конкуренция, сразу же растут цены. То есть это аксиома. Поэтому все вот эти нововведения «Единой России» скажутся на нас всех.
И. Воробьева
―
Ну как, поддержка отечественного производителя.
Е. Ройзман
―
Слушай, с сыром уже получилась поддержка отечественного производителя. И закупки пальмового масла растут, растут и растут. И скакнули цены. И если бы на рынке была нормальная конкуренция, то и наши бы следили за качеством в полную силу, и цены бы упали, и просто общее качество продукции выросло бы. Ну, понятно. Ну что мы говорим? Слушай, аксиомы такие.Е.Ройзман: Я вижу, какие проблемы в «Яблоке», но личному слову Явлинского я бы доверил
И. Воробьева
―
Хорошо. Подожди, давай вернемся на пару шагов назад, вот когда еще сыр не запретили в рамках всей этой кампании по санкциям, антисанкциям и так далее. Вспомни, когда еще был весь сыр, не так уж много российского сыра было. И никто не пытался… Ну, точнее, пытался, но ни у кого не получалось конкурировать с швейцарским сыром или еще каким-нибудь.
Е. Ройзман
―
Слушай, а никто не говорил, что будет легко. То есть надо за этим следить, надо работать, надо в это душу вкладывать. А пластилином-то легко торговать. Когда ничего нет и когда уже появляется целое поколение, которое ничего не ело, кроме пластилина, ты же понимаешь, что может произойти. Ну, существуют законы рынка. Они базируются на законах физики.
И. Воробьева
―
У нас тут слушатели пишут, что в Санкт-Петербурге, например, алкоголь продается с 11 утра до 22 часов, то есть уже до 10 вечера.
Е. Ройзман
―
Ну и разумно.
И. Воробьева
―
В Тверской области тоже до 10 вечера. А в Ханты-Мансийском округе, так утверждают в чате, до 8 вечера вообще. То есть это действительно каждый регион сам вводит свои ограничения по времени.
Е. Ройзман
―
Я считаю, что это совершенно разумно. И для всех нормальных людей, если мы будем знать, что ограничено время, все будут к этому как-то подстраиваться, кому надо.
И. Воробьева
―
Хорошо. Поехали дальше. У нас есть еще несколько историй, которые мы хотели бы обсудить. У нас вот есть история, которую я, честно говоря, даже не знаю, к какой категории ее отнести, которую мы, на самом деле, обсуждаем каждую программу, потому что каждый раз на прием к тебе приходят молодые люди, которые спрашивают: «Что делать? Уезжать или не уезжать?».
Е. Ройзман
―
Слушайте, на самом деле, этого становится все больше. Приходят люди, приходят молодые пары и говорят: «Знаете, вот нам надо принять решение: или мы остаемся здесь, или надо уезжать, пока у нас есть возрастной запас». Ну, я конечно спрашиваю, что с языком, еще какие есть возможности. И если раньше я отговаривал, потому что сам я никогда не поеду, это для меня принципиально, то я сейчас не отговариваю, потому что я не хочу брать на себя ответственность.Я вижу, в каком направлении движется страна, и допускаю, что в какой-то момент будут закрыты границы. Но если мы в таком осажденном лагере, эта логика, в конце концов, надо будет закрывать границы. И поэтому я перестал отговаривать. Я не беру на себя ответственность.
И мне очень интересно сейчас, потому что у «Эха» аудитория думающая. Давайте попробуем поставить голосовалку: «Хотите ли вы, чтобы ваши дети получили образование на Западе и остались там?».
И. Воробьева
―
Давайте. Давайте действительно проведем голосование по телефону. Если да, вы хотите, чтобы ваши дети получили образование и, может быть, даже остались жить за границей (неважно, в какой стране; просто получили образование, остались жить за границей, за пределами Российской Федерации), то ваш телефон: 101 20 11. Если вы, наоборот, не хотите этого и хотите, чтобы ваши дети учились и жили в Российской Федерации, то: 101 20 22. Код Москвы: 495. Поехали.Сейчас я повторю, просто, для слушателей. Итак, если вы хотите, чтобы ваши дети получили образование и остались жить в другой стране, за границей, то: 101 20 11. Если вы не хотите этого, вы хотите, чтобы ваши дети учились и остались жить здесь, то: 101 20 22.
Мне сложно отвечать на этот вопрос. У меня нет детей, поэтому я не знаю, честно говоря, чего бы я хотела для своих детей. Но есть у меня такое понимание, что я бы хотела, чтобы мои дети как минимум посмотрели бы очень много в этом мире. Может быть, пожили бы часть времени или поучились бы часть времени в других странах. Но не потому, что здесь плохо, а там хорошо, а потому, что мир надо увидеть большим.
Е. Ройзман
―
Ирин, я тоже хочу, чтобы дети росли свободными, образованными и достойными людьми. Я думаю, что все с этим согласятся и так хотят. Но свобода – это очень важный компонент.
И. Воробьева
―
Ну да. Еще буквально минутку поголосуем. Хотя, на самом деле, ну, вообще-то, я могу останавливать голосование уже прямо сейчас. Я тебе объясню почему. Потому что результаты уже, в общем, понятны. И они вряд ли сильно изменятся. И они довольно страшные, надо сказать. Ну, давай сейчас еще полминутки. Пока голосуем, еще у нас есть чат, где тоже есть какая-то реакция. Ну вот Татьяна, например, пишет: «Образование – да, конечно. А где жить – сами выберут». Ну да. В любом случае, смотрите, хотят, чтобы образование дети получили за границей. Я завершаю голосование. Я тебе закрою сейчас прямо экран. Как ты думаешь, как проголосовали слушатели?
Е. Ройзман
―
Ирина, не представляю. Но мне очень важно понять, мне очень интересно.
И. Воробьева
―
90% проголосовавших по телефону хотели бы, чтобы дети их получили образование и остались жить за границей. 10% этого бы не хотели.
Е. Ройзман
―
Это очень серьезно. И я сейчас сижу и что-то я так задумался. Это очень серьезно.
И. Воробьева
―
Да.
Е. Ройзман
―
Это очень серьезные цифры. Есть о чем подумать.Е.Ройзман: Это очень распространенная преступность, когда вечером идут покупать, идут догоняться
И. Воробьева
―
Страшненько, правда?
Е. Ройзман
―
Да.
И. Воробьева
―
Ну что, у нас есть еще 5 минут. И есть у нас еще тема, которую мы не трогали, скажем так. Тоже опять же не знаю, это с приема или просто так уж вышло. Есть очень серьезная история с заповедником «Денежкин Камень».
Е. Ройзман
―
Слушайте, у меня пришла целая делегация. История эта продолжается давно. Но она сейчас достигла каких-то критических масштабов. У нас компания «УГМК» ведет разработки месторождения на Северном Урале. Называется «Новый Шемур». Ну, там «Новый Шемур», «Шемур», «Тарньер». Это хребет там где-то 450-700 метров. Там несколько карьеров. И, судя по всему, добывают медную руду и там медный колчедан (он сопутствующий). И его сбрасывают. Там о переработке никто не думал.На самом деле, есть технологии, которые позволяют минимизировать вот это отравление окружающей среды. Но это накладывается на себестоимость. Об этом никто не думал. И на этом хребте берет начало несколько рек. И вот эти горные ручьи, которые питают эти реки, они в реки тащат вот эти отходы, и реки начинают умирать. То касается рек Шегультан, Ольховка, Тальтия. В общем, это все стекает в Ивдель, это все стекает в Сосьву. Представляете, это были горные реки и там водился хариус (рыба, которая только в чистой воде).
Там сейчас нет рыбы, в этих реках нет водорослей. Лоси, которые приходят пить воду, умирают там. Ну, трупы лосей вытаскивают. Где-то 600 гектаров леса – просто лес начал валиться. И проблема огромная в Сосьве с водозабором, перестали забирать воду в Ивделе. То есть у Североуральска сейчас проблемы. То есть очень большое количество народу задето. Но самое главное – это заповедник «Денежкин Камень». Это происходит все там в заповеднике. Ну, касается заповедника. И огромные проблемы.
А природоохранная прокуратура… Ну вот сколько я сталкивался, ну, я даже не знаю, как сказать. Импотенты – это не сказать ничего. То есть через природоохранную прокуратуру не решаются эти проблемы. Через природнадзор не решается, не получается. Ну, это горнозаводчики. У них – своя психология. Они делают свое дело. И получается, что компания получает прибыль, а весь народ и окружающая среда получают сумасшедшие убытки.
И за прибыль, которую получает конкретная компания, придется всем остальным рассчитываться в конце концов. И там скандал нарастает, потому что люди готовы перекрывать трассу, выходить, солидаризуются между собой, списываются между собой. И я думаю, что там будет такой взрыв народного недовольства типа Шиеса. И надо понимать, что в последнее время все самые серьезные протесты так или иначе связаны с экологией. То есть там ситуация не простая и она не рассосется.
И. Воробьева
―
Ну да. Там у них есть масса обращений. То есть они обращаются уже к нынешнему главе СПЧ Фадееву. Они до этого тоже обращались и собрали 4,5 тысячи подписей жителей Североуральска и Ивделя. В общем, люди борются, как могут, но им по крайней мере из того, что в письме есть, не особо помощь-то есть.
Е. Ройзман
―
Ну, у нас есть одна проблема еще. Кроме всего прочего, губернатор – приезжий человек. Ему здесь не жить, он здесь не родился. И эти проблемы он решать не станет. Просто чтобы не заходить ни с кем в конфликт. А мы-то все здесь живем. И нам уезжать некуда, мы отсюда не уезжаем, мы здесь живем. И поэтому нас это касается всех. Но я хочу сказать, что сейчас на «Эхо Москвы» пришло письмо. Я думаю попросить Алексея Алексеевича Венедиктова, чтобы просто как главный редактор тоже отправил запрос в Генпрокуратуру, потому что это история, которая касается всех.
И. Воробьева
―
Я согласна, что эта история касается всех. И поддерживаю авторов письма, что срочно необходима помощь и сторонний экологический мониторинг, и просто большая работа по нейтрализации последствий всей этой горной добычи, потому что правда гробим свое. В этом смысле неважно, в каком регионе вы живете, на самом деле. «Денежкин Камень» - это наше общее достояние. Мы сейчас будем прерываться буквально ненадолго на новости и рекламу.
Е. Ройзман
―
Слушай, ну каждый раз. Я вот только разогнался…
И. Воробьева
―
Да. И тут раз – и новости.
Е. Ройзман
―
Ну, все, как в жизни.
И. Воробьева
―
Абсолютно, да. В этом смысле ничего нового. Мы прервемся все-таки несмотря на это. И я напомню, что вы можете смотреть нас в Ютубе на канале «Эхо Москвы» и писать нам сообщения по номеру: +7 985 970 45 45. Все работает.НОВОСТИ/РЕКЛАМА
И. Воробьева
―
21 час 34 минуты в столице. Продолжается программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. В студии «Эха Москвы» внезапно мы оба – и Евгений Ройзман, и я, Ирина Воробьева. Этот эфир идет из одной студии сегодня. «Почаще бы так, - пишут нам наши слушатели. Почаще бы Евгений Ройзман приезжал в Москву». Я согласна. Есть еще люди, кроме Евгения Ройзмана, я не сравниваю, но правда, есть люди, к которым не прилипает вообще ничего. И вот есть совершенно потрясающий депутат питерского ЗакСа Борис Вишневский, которого мы все знаем и любим. Но дело даже не в этом. Дело в том, что правда, к Борису Вишневскому не прилипает, вот как бы они ни старались.
Е. Ройзман
―
Ну, слушайте, Вишневский попал в достаточно сложную ситуацию – по нему залпом ударили все пригожинские СМИ. Но пригожинские СМИ всегда немножечко пересаливают и поэтому видно, что это все неправда. Так же было видно, когда они работали по Навальному. Особенно было видно, когда они работали по Любе Соболь. Они выстреливают все разом. Становится понятной их методичка. И Борису Лазаревичу я хочу сказать, что я сколько был в Питере, я общался с людьми и видел – вас все там любят и уважают. Ну не обращайте на это внимание. Потому что все понимают, что если тебя начали мочить пригожинские СМИ, значит ты все делаешь правильно. Ну, выбрал дорогу – не сворачивай.
И. Воробьева
―
Да. Причем хочется сказать, что выбрали такую тему, от которой все в ужасе шарахаются. И мы обязательно сейчас еще поговорим на эту тему насчет подобных обвинений. И тут же стало видно, как некоторые правда шарахнулись.
Е. Ройзман
―
Слушай насчет тем. Я хочу сказать, что сегодняшней власти, сколько я сталкивался, им мало просто сбросить человека на обочину, как-то нейтрализовать. Им обязательно надо зашельмовать и убить репутацию. И мы это видим по ситуации с Сандармохом, когда человека, который просто раскопал вот это место убийства тысяч людей, его обвинили в педофилии. Мало того, его оправдал суд по второму заходу. Ну, мы сейчас видим ровно то же самое в Перми, когда основателей пермского «Мемориала»… То есть пытаются кончить этот пермский «Мемориал». И тоже появились обвинения в педофилии. То есть это один из механизмов. То есть это в сто раз проще, чем подбросить наркотики.
И. Воробьева
―
Ну, в общем, это была часть эфира в поддержку Бориса Вишневского от нас обоих.
Е. Ройзман
―
В поддержку Бориса Вишневского и всех людей, кто несправедливо подвергается такой травле и гонениям. Потому что, на самом деле, ну, помните: блаженны изгнанные правды ради.
И. Воробьева
―
Кстати, спрашивают еще и про дело Каюмова, потому что мы довольно много об этом говорили. И наши слушатели спрашивают, как дела.
Е. Ройзман
―
Еще раз напоминаю историю. Дело Каюмова. Александр Каюмов попал в ситуацию. Его жена собиралась выезжать в Штаты по приглашению. А у них – пятилетняя дочка. И он как-то жестко занял позицию и сказал: «Я не дам разрешения на выезд». Хотя, конечно, надо было просто разговаривать, договариваться. Ну вот так получилось. И, видимо, судя по всему, был найден такой способ: обвинили в том, что он проявлял какие-то педофильские наклонности к своей дочери. На самом деле, все поняли, что это настолько дикое и нелепое обвинение. Ну, его пригласили на первый допрос и тут же закрыли. И никто опомниться не успел.А это система такая: если сумели договориться как-то, просто взяли и человека закрыли. Причем по такому обвинению, по которому в тюрьме выжить практически невозможно. Ладно, что зеки слушают эти передачи порой и зеки умеют по-другому разбираться. И в большинстве своем оказывается, что их приговоры там бывают более справедливыми. И поэтому нормально он сидит. Сейчас огромное количество народу, вот школа 97-я, где он учился, кто с ним учился вместе в университете, люди все объединяются, потому что его все знают и понимают, что это абсолютно ложное обвинение.
Но у нас сначала получил 8 лет (меньше меньшего), а потом пересмотрели и дали 6 лет (еще меньше меньшего). Тренер Алексей Сушко, замечательный тренер с педагогическим образованием, который просто вышел с тренировки, сел на тренерский диван, а сбоку сидела маленькая 7-летняя девочка. Ну, сидела, сидела. Потом вышла, потом вернулась, задремала и уснула. Стеклянная перегородка, под камерой. Он посидел, заполнил журнал, встал и ушел.
А потом отец этой девочки прибежал и рассказал, что девочке там что-то показывали. И этому бедному тренеру Алексею Сушко дали 6 лет. И все, с кем он сидит, и все, кто видел эту запись, все понимают, что человек сидит не за что вообще. Ну 6 лет – по нынешним временам при нынешней скорости течения жизни это просто вечность. Сидит нормальный парень, у которого жена, дети, просто не за что.
Е.Ройзман: Им обязательно надо зашельмовать и убить репутацию
Мало того, Следственный комитет оперировал записью. Они говорили: «У нас вот есть запись». Так вот эту запись посмотрели все. Вплоть до того, что посмотрел Уполномоченный по правам человека и весь аппарат. И нет ничего на этой записи, а человек сидит. Но, с другой стороны, после того, что мы видели по «московскому делу» - ну просто людей сажали вообще не за что и продолжают сажать совершенно не за что.
Ну вот я хочу сказать еще одну вещь, что если люди перестали верить судебной системе, перестали верить институтам власти – это значит, они не доверяют власти, они не уважают свою власть. В конце концов, мы знаем, к чему это приходит. И вот эти мнимые дела по педофилии, когда сажают совершенно ни в чем не виноватых мужиков, это в эту же копилку.
И. Воробьева
―
У нас есть еще какое-то время. Давай про какие-то другие истории с приема, который был в пятницу у тебя.
Е. Ройзман
―
Слушай, я разозлился, потому что я сейчас про «московское дело». Представляете, вот один из самых ярких примеров – Костя Коновалов.
И. Воробьева
―
Дизайнер.
Е. Ройзман
―
Дизайнер. Парень, который за полтора часа до митинга просто вышел на пробежку. Я хочу сказать, что мне когда надо бегать, у меня время, тренировка, я выхожу и бегу просто по городу. Ну, в одном месте бегаю, в другом. Я начинаю от дома и бегу просто по городу. Это совершенно нормальная практика. И вот бежит парень в шортах. Второй оперативный полк хватает, роняют. Мало того, что хватают, роняют, они делают так: у него ноги на бордюре, представляете, на излом и они, здоровенные мужики, встают ему на ноги. Они ему ломают ноги. Совершенно осознанно ломают ноги. Это видно.Ну, естественно, он обращается в Следственный комитет. Там уходит в суд. Говорят: «Да не. Да ну что такого? Ну, сломали и сломали. Да что ты недотрога такой? Да ничего в этом такого нету». Ну это я так уже своими словами перевожу то, что там написано. То есть показали, что можно, что второму оперполку можно ломать людям ноги, ничего такого в этом нет. Ну как уважать эту систему? Как уважать эту власть?
Или еще один пример – судья Криворучко. Судья, который занимался делом Магнитского (продлевал срок). Судья, который… Что у нас там еще по нему было такое веселое?
И. Воробьева
―
По Криворучко?
Е. Ройзман
―
Да. Какой-то приговор.
И. Воробьева
―
Устинов.
Е. Ройзман
―
Устинов, да. Этот человек совершенно очевидно невиновному человеку 3,5 года давал. И по какому-то приговору просто пошли комментарии. Ну и комментарии достаточно жесткие. Так этих людей нашли и сейчас их привлекают за угрозы. Ну, слушайте, а если ты напишешь «судью на мыло»? Ну, короче, людей сажают не за что. Всё, мы дожили до того, что у нас людей сажают не за что. Сажают за репост, сажают за комментарий. В Красноярске задержали мужика за то, что анекдот на остановке рассказал. Мы никогда не думали, что это может вернуться.
И. Воробьева
―
Серьезно? В Красноярске?
Е. Ройзман
―
Но вот оно возвращается.
И. Воробьева
―
Да, все время давайте не будем забывать ростовских молодых ребят, которых вообще не за что, за плакатики.
Е. Ройзман
―
Ну те-то вообще не за что сидят. Все помните, в Ростове было это дело, когда…
И. Воробьева
―
Пожар когда был.
Е. Ройзман
―
Вот есть такое понятие, одно из самых подлых криминальных понятий – коммерческий поджог, когда застройщикам требуется территория. По закону это расселять долго, дорого и хлопотно. Ну и просто находят кого-то, кто поджигает. После этого расселять гораздо проще. Ну, все понимают, что там в Ростове – это практически в центре было – это был коммерческий поджог. И ничем не кончилось. Как, в общем-то, и нигде это ничем не кончается. И вот два парня, которые молодые. Ну, у молодых другое ощущение, другое чувство справедливости. Они вышли с плакатами. Таки их закрыли, им сроки дали двум молодым парням. Вообще не за что. Парни сидят вообще не за что.Слушайте, но столько народу сидит не за что. Мы первые моменты что-то отслеживали, помнили по фамилиям, а сейчас это каждый день, каждый день, каждый день. Кто изучал историю в школе, помнит, было «дело петрашевцев», «дело 42-х», «процесс 193-х». Вот эти все дела – «ростовское дело», «московское дело» – они точно так же будут в учебниках. И когда-то историки будут рассказывать: «Вот смотрите, вот эти несправедливые приговоры привели к крушению режима». И я думаю, что так оно и будет. И если так будет, то это будет справедливо.
И. Воробьева
―
У нас тут слушатели знаешь, что говорят? Что, вообще-то, голосование, которое мы с тобой проводили по поводу уезжать – не уезжать, надо было вот после этой темы как раз запускать. Тогда бы еще больше было бы тех, кто хотел бы для своих детей другое будущее.
Е. Ройзман
―
Понимаешь, неуважение к институтам власти – это неуважение и недоверие к власти в целом. Вот это отсутствие позитивных традиций – вообще, огромная проблема. Я говорю – мне больно, мне обидно это говорить.
И. Воробьева
―
Давай мы все-таки немного расскажем истории с приема.
Е. Ройзман
―
Давай я сейчас с приема начну рассказывать, а потом опять поставим голосовалку.
И. Воробьева
―
Нет, мы больше не будем. Слушай, вот 90/10 – это уже достаточно страшненько. Я не хочу 100/0. Поэтому давай не будем второй раз голосовать. Но истории с приема все-таки хотелось бы.
Е. Ройзман
―
Слушай, у меня пришли журналисты на прием и сидели до 12 часов. Посидели до 12 часов. Там человек 15 прошло, и они ушли. И у меня такой поток пошел! Ну, у меня несколько интересных дел.Девчонка, 10 лет. И вдруг начала худеть, начались проблемы. И вдруг выяснилось, что у нее диабет. И ей начали колоть инсулин. И вдруг раз – и у нее все остановилось, сахар встал в норму. Ну, что-то произошло – сахар встал в норму. Она начала тренироваться, и инсулин не требовался. А потом снова какой-то скачок. Она пришла, ее снова начали колоть инсулином, а у нее сахар не уходит. И ее стали больше колоть инсулином.
А у нее отец – думающий мужик, он кандидат наук. Ну, технарь. Он говорит: «Я начал вести дневник и смотреть. И вдруг я увидел, что падение сахара не с инсулином связано, а сахар падает, даже если мы идем в аквапарк. Контакты с водой. Пошли в бассейн. И с каждой тренировкой… То есть она приходит на тренировку, отплавает в бассейне. После тренировки падает сахар. И вот прямую зависимость увидели. И попытаемся сейчас обойтись без инсулина». Ну вот думающие, хорошие родители.
Митя Алешковский помог. Нашли фонды, в которых детские эндокринологи серьезные работают. И моя задача сейчас еще договориться с бассейном, чтобы можно было бесплатно ходить. Но я думаю, что мы это сделаем. Это городские там бассейны. Пойдут навстречу. Ну вот, даст бог, все получится.
Слушай, очень интересная ситуация. Пришел мужик. Очень злой. Ничего слышать не хочет. Пенсионер, всю жизнь отработал на «Уралмаше». Он говорит: «У меня увезли гараж».
И. Воробьева
―
В смысле?
Е. Ройзман
―
Ну, железный гараж. Гаражи время от времени вывозят, когда земля нужна под стройку. Гаражи вывозят, потому что… Эти гаражи там с 60-х годов. Понятно, что он уже не помнит, кто ему давал, какие документы, где их искать эти документы. А гараж там стоял всегда. Я говорю: «А машина какая?». Он говорит: «Какая машина? Нет у меня никакой машины. У меня пенсия – 11 тысяч. У меня в гараже картошка, моркошка, две ямы, инструменты». Ну, как у всех советских людей. Вот для этого гараж и был.– «И гараж, - говорит, - увезли. Я пошел по инстанциям. Мне говорят, вон ваш гараж на временном хранении. Там какая-то металлобаза. Я приехал. Говорят: “Да нет проблем. Забирайте свой гараж. 50 тысяч дайте”». Он аж взвыл: «Гараж столько не стоит! Какие 50 тысяч?! У меня нет таких денег!». И пришел ко мне. Я, естественно, пытаюсь вникнуть. Я говорю: «Слушайте, кто депутат в вашем районе?». Он говорит: «Да какой депутат?! Да я за них никогда в жизни не голосовал».
И. Воробьева
―
Ой-ей.
Е. Ройзман
―
Я говорю: «Здорово». Он говорит: «Да я за Путина голосовал. А тут вот такая херня». И он мне угрожает, откровенно говорит: «Если вы мне сейчас не поможете, я пойду в приемную Путина». А ему сложно помогать, потому что документов нет, говорить не хочет, ругается, кричит. Я говорю: «Ну сходите в приемную Путина». Он говорит: «Да будьте вы все прокляты». Мать честная, я не трогал его гараж. И он мне не дал разобраться. Если бы он мне спокойно дал все вводные, я бы нашел, куда позвонить. Ну, сложная ситуация.Е.Ройзман: Самое большое количество невынужденных смертей в России – это алкоголь
И. Воробьева
―
Злой мужчина со снесенным гаражом, приходите еще. Только спокойно. И можно будет помочь попробовать.
Е. Ройзман
―
Ирин, понимаешь, при всем при том я понимаю, что он прав. Ты всю жизнь проработал на заводе, ты здесь живешь, тут стоял твой гараж. И вдруг ты приходишь, а гаража нету. И никто тебе внятно ничего не объясняет и говорят: «Деньги плати и забирай гараж». Ну за что? Я его понимаю.
И. Воробьева
―
Слушай, у нас в Москве гаражи сносили просто пачками. Но сначала волна была в каком-то радиусе от станции метро и отчего-то еще. Это была антитеррористическая безопасность. Потом еще по какой-то причине сносили. Ну вот сейчас я вижу, есть несколько ракушек. Но они всегда должны быть открытые.
Е. Ройзман
―
Послушай, эти гаражи, на самом деле, сносили, потому что нужна была земля под застройку. То есть их сносят везде одинаково. Но, на мой взгляд – я же был мэром города, я понимаю эту ситуацию – это можно делать по-человечески с объяснениями, с компенсацией, с какой-то заменой. Но действительно города были полны вот этих железных гаражей. Они захламляют огромную территорию. Но надо с людьми разговаривать. Все равно к людям надо относиться с уважением.
И. Воробьева
―
То есть ты, в принципе, за то, чтобы гаражи убирать, но…
Е. Ройзман
―
Я считаю, что, конечно, гаражи железные надо выносить. Но с людьми надо разговаривать. Ну не должны они захламлять дворы, потому что и так пространства не хватает. Особенно гаражи, которые без машин. Их просто используют как дровяники.
И. Воробьева
―
Склады.
Е. Ройзман
―
Как склады. Но, с другой стороны, тоже не от хорошей жизни. Если бы было достаточно денег, чтоб не делать эти припасы, а спокойно идти и покупать, когда надо. А сейчас ситуация, что экономическая ситуация реально ухудшается. И люди многие начинают жить засчет этих припасов, засчет огородов, засчет солений, варенья и так далее. Поэтому в каждой ситуации надо подходить по-человечески. Но для этого власть и нужна.
И. Воробьева
―
Мне тут пишут, что, мол, не надо звать злого мужчину со снесенным гаражом обратно, потому что злых мужчин со снесенным гаражом, вообще-то, тысячи.
Е. Ройзман
―
Ну конечно.
И. Воробьева
―
Мы конкретного зовем. Того, кто приходил. В общем, приходите еще раз. И попробуйте объяснить все спокойно. Так, что у нас еще с приемом было?
Е. Ройзман
―
Ну, у меня одна серьезная ситуация была. Она уже у меня который раз. И я с разных сторон захожу, ищу, как решить. Мужик в свое время достаточно богатый был, обеспеченный. Выкупил две трешки у себя в подъезде одну над другой. Сломал там все перегородки, все что можно и сделал там типа хостела, только незарегистрированного. Где-то – почасовое, где-то – посуточное. И у него там все время битком.А в подъезде всего кроме этого 15 квартир. В основном пенсионеры, которые вечером отключают домофон. У них там вопли, крики, постоянно что-то происходит. То в крови, то наркотики, то еще что-нибудь. И они эту проблему не могут решить лет 20. Это у нас на Бебеля 120, квартиры 161 и 163. И понятно, что если люди не могут решить проблему 20 лет, значит это совершенно точно завязано на местный райотдел полиции. По-другому это не бывает. Но попробуем сейчас с разных сторон решить. Постараюсь помочь.
И. Воробьева
―
Но ты на чьей стороне?
Е. Ройзман
―
Слушай, ну я на стороне жителей в любом случае в этой ситуации. И это не хостел. Потому что хостелов нормальных сколько я знаю, у меня не было на хостелы ни одной жалобы вообще.
И. Воробьева
―
С отдельным входом, которые. Или необязательно?
Е. Ройзман
―
У меня даже в подъездах особо не было. Ну никто не приходил. На притоны жалуются. Но хостел и притон – это две разные вещи. И я с Хованской разговаривал. То есть она один из крупнейших реально специалистов по ситуации. Я ей сказал: «Галина Петровна, ну если я глава полуторамиллионного города, там 13 тысяч почти через прием прошло и ни одной жалобы на хостел, это о чем-то говорит». Главное не путать их с притонами.И, кстати, знаешь, очень важное хочу сказать. У меня было несколько обращений из двух школ и из техникума. Появилась – я не знаю, как это сказать – никотиновая наркомания.
И. Воробьева
―
Никотиновая?
Е. Ройзман
―
Да. Почувствовали производители очень наглые. В основном продвигают молодые. Почувствовали, увидели лазейку и начали торговать снюсом. Ну, «снюс» в Швеции называют. Это пришло из Скандинавии.
И. Воробьева
―
Что это?
Е. Ройзман
―
Ну, знаешь, местные крестьяне, портовые грузчики, портовые рабочие, матросы с таких каботажных кораблей. Это такой жевательный табак. Закладывают за верхнюю губу. Ну, это такая вот привычка. Потом плюются ходят. И это вдруг вернулось в Россию. Причем очень интересно оно пришло в Россию. Шведы-хоккеисты легионеры, которые уезжали играть в Канаду, в Америку, у них была такая мода. Эта мода появилась оттуда. Она пришла обратно через спортсменов – вот через хоккеистов, через борцов. И пришла к молодежи.Мало того, у них уже целая философия, что это помогает бросить курить, отучиться курить. Но надо понимать, что содержание в одной закладке, как в трех пачках сигарет. Появились передозировки. Во-первых, пошла мода. В школу затаскивают эти банки. В торговых центрах в центре города они появляются. Причем везде куча молодых промоутеров, которые говорят: «Акция! Акция! Попробуйте бесплатно. Если что понравится, приходите к нам». Закладывают за губу. Причем 5, 6, 7 класс. И появились обычные никотиновые передозировки. Ну представьте себе, что маленький ребенок, там 5, 6, 7 класс, закладывает за губу столько, что это три пачки сигарет бы выкурил.
И. Воробьева
―
Ого.
Е. Ройзман
―
Естественно, головокружение, тошнота, увозят. В Сибири случаи передозировки, у нас появились случаи вот этой никотиновой передозировки. А закон не запрещает впрямую. И я сейчас разговаривал с руководством крупных торговых центров. Они говорят: «Мы у себя будем убирать. То есть нам такая прибыль не нужна». Но я думаю, что все, кто с этим связан, кто меня слышит, имейте в виду, что это очень серьезно и это действительно подсаживают на никотин. То есть возникает кроме всего прочего…Ну, думающие люди все знают, что такое никотиновая зависимость. Она бывает сильнее, чем любая другая. Подсаживают огромное количество на никотин сейчас. Поэтому имейте в виду, это очень серьезно. И у кого есть какие-то выходы, у кого есть властные полномочия, просто разговаривайте с директорами торговых центров, чтобы они к себе не пускали.
И. Воробьева
―
Ну, я не буду зачитывать сообщения из чата. Но они довольно неплохо знают эту историю, которую ты сейчас рассказываешь. Я имею в виду, вообще, о чем идет речь и откуда что пошло. Не буду заниматься рекламой. Но, казалось бы, да, спорт – это ЗОЖ. А вот ничего подобного.
Е. Ройзман
―
Слушай, в свое время у меня в Перми там конференция, куча учителей. И один мужик говорит: «Слушайте, я не знаю, что делать. У меня пошел насвай в классе».
И. Воробьева
―
Вот насвай как раз, да.
Е. Ройзман
―
Да, пошел насвай. Но там-то составляющая кроме всего прочего еще куриный помет и все остальное. Я говорю: «Слушайте, ну надо разговаривать». Они говорят: «У нас пошло из секции борьбы». Я говорю: «Охренеть! Это как? А тренер что говорит?». А тренер тоже употребляет. Ну нормально, да?
Е.Ройзман: В Красноярске задержали мужика за то, что анекдот на остановке рассказал
И. Воробьева
―
Да. Еще очень много сообщений про девочку с сахарным диабетом. Я не буду много зачитывать. Но тут многие, в принципе, пишут, что по поводу плавания это такая известная штука.
Е. Ройзман
―
Слава богу. Я, просто, видел. На моих глазах пожилой человек, мой отец, когда у него шел сахар, он шел на тренировку, тренировался или просто крутил тренажер с отягощениями. И он сбивал сахар вообще безо всего. Ну, когда у него были силы, когда он мог тренироваться, он мог это делать. И молодец. Поэтому там что можно будет, я, конечно, девочке помогу. Но, оказывается, что это работает. Ну, дай бог.
И. Воробьева
―
Так, поехали дальше. У нас есть еще несколько минут, точнее 3 минуты.
Е. Ройзман
―
Слушай, приехал могучий мужик из Казани.
И. Воробьева
―
Могучий.
Е. Ройзман
―
Да. Такой татарин с чувством юмора. Он говорит: «Я хочу, чтоб вы зарегистрировали партию». Я говорю: «Какую партию?». Он говорит: «Надо Партию переноса столицы. Надо убрать столицу из Москвы и туда на Север в Сибирь и еще посевернее». Я говорю: «Так там холодно». –«Ну так хорошо, - говорит, - никакие иммигранты, никакие бездельники не поедут. Поедут только те, кто будет работать. Понимаете, надо сделать партию. Но мы же не оппозиция. Вернее, мы оппозиция, но мы как бы такая неумышленна оппозиция. А за неумышленное, вы же знаете, меньше дают».То есть логику всю выстроил. Причем мужик веселый такой. Я говорю: «Ну зарегистрируйте Партию переноса столицы». Я, если честно, тоже считаю, что столицу надо переносить.
И. Воробьева
―
Куда?
Е. Ройзман
―
А вот куда бы ты хотела? Давай помечтаем.
И. Воробьева
―
Я не хочу переносить столицу, понимаешь. В этом проблема.
Е. Ройзман
―
А я считаю, что надо переносить столицу. И надо переносить столицу на Восток, потому что иначе Москва, как воронка, начинает втягивать все. И я думаю, что столица в центре страны имела бы смысл. Ну, я же так, не прожектер. Я понимаю, что это. Но, с другой стороны, смотри, мы же на Марс точно не полетим в ближайшее время, но говорить об этом нам же никто не мешает.
И. Воробьева
―
Абсолютно.
Е. Ройзман
―
Поэтому перенос столицы в Сибирь – это тоже нормальная история.
И. Воробьева
―
Но поговорить по крайней мере можно, да.
Е. Ройзман
―
Ну что не поговорить? Хотите об этом поговорить?
И. Воробьева
―
Полторы минутки. И я хочу задать тебе вопрос, который звучал сегодня в эфире «Эха Екатеринбурга». Екатеринбургу исполнилось 296. Я тебя с этим поздравляю, во-первых. Во-вторых, вот «Эхо Екатеринбурга» проводило такой опрос: «Ты себя кем ощущаешь – екатеринбуржцем или свердловчанином?».
Е. Ройзман
―
Слушай, я и так, и так себя ощущаю, потому что я достаточно долго жил при советской власти. Но как историк все равно я, конечно, екатеринбуржец. И Екатеринбург – это, конечно, уникальный город. Он был построен за три лета. Это, вообще, на пике петровских реформ. И это город, который именно удержал петровские реформы и дал вот этот толчок развития.Это уникальный город-завод по европейскому образцу, который обогнал все европейские аналоги. И не было равных ни по ассортименту, ни по качеству. То есть про Екатеринбург я могу говорить долго. Но я хотел сказать несколько слов буквально.
И. Воробьева
―
Полминуты.
Е. Ройзман
―
Смотрите, у меня в пятницу будет прием на Толмачева, 11 в приемной Фонда Ройзмана с 10 и до конца. Поэтому если что-то, не дай бог, случилось или надо кому-то помочь, или сами хотите людям помогать, приходите, я там буду. Посмотрите Фонд Ройзмана, в любом поисковике найдите, кто хочет со мной поучаствовать в этой работе. Буду признателен. И самое главное, я хочу сказать, что бы ни происходило, все равно в конце концов все будет хорошо. Вот даже не сомневайтесь. Давайте. Добра и удачи!
И. Воробьева
―
Это была программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом.