Личный приём - 2019-08-12
И.Воробьева
―
21 час и 5 минут в Москве. 23.05 в Екатеринбурге. Всем здравствуйте! Программа «Личный прием», как всегда, идет на два города. В Москве — я, Ирина Воробьева, в Екатеринбурге — Евгений Ройзман. Женя, добрый вечер!
Е.Ройзман
―
Всем привет!
И.Воробьева
―
Ну что же, нас можно смотреть в YouTube на канале «Эхо Москвы», писать нам сообщения по номеру: +7 985 970 45 45. Понятно, что в последнее время мы начинаем с московской повестки, хотя, конечно, мне кажется, она давно стала федеральной. Что изменилось за эту неделю, Женя?
Е.Ройзман
―
Очень серьезный митинг произошел в субботу. Никто не ожидал, что выйдет столько народу. И, как обычно, люди вышли сильные, уверенные, дисциплинированные. Но в ответ были возбуждены снова массовые беспорядки…
И.Воробьева
―
Ты имеешь в виду головную статью.
Е.Ройзман
―
Ну, по уголовным делам. Причем, я считаю, что массовые беспорядки создает мэрия Москвы и силовики, причем делают это сознательно, провоцируют. Это очень похоже на политические процессы конца XIX, начало XX века. К чему это приводит, мы тоже знаем. То есть этими вещами людей тоже не напугать.
И.Воробьева
―
Давай разберемся с прошедшим митингом. Вот был митинг на Сахарова, вполне себе согласованный. Очень много людей пришло. По крайней мере, многие отмечают, что такого массового давно не было. Зачем-то потом все пошли на Китай-город. Не все, а какие-то люди, отдельные. И там началось уже винтилово. Вот зачем надо было идти на Китай-город, не очень понятно.
Е.Ройзман
―
Послушай, ну это молодые. То есть им надо двигаться, им надо идти, им надо декларировать свою позицию. Кто-то может в загоне и чувствует себя уютно, а кто-то не может в загоне находиться. Поэтому, действительно, это унизительно — вот этот пропуск через рамки, это оцепление и так далее. Это унижает человеческое достоинство. Молодых можно понять. А кто может запретить гулять по Москве? Вот скажи, кто может запретить гулять по своему городу?
Е.Ройзман: Я считаю, что массовые беспорядки создает мэрия Москвы и силовики, причем делают это сознательно, провоцируют
И.Воробьева
―
Нам запрещают гулять по своему городу уже какую неделю подряд.
Е.Ройзман
―
Но, тем не менее, кто-то этому подчиняется, а кто-то не подчиняется. Но то, что демонстрировали силовики — это уже за гранью просто. То есть это какой-то изощренный, необузданный садизм. Мало того, когда этим занимаются люди в масках… Я лично считаю, что добрые дела в масках не делаются. Если люди в масках, если они стараются оставаться неопознанными, они совершенно точно, я понимаю, выполняют какие-то преступные приказы. Они в этом принимают непосредственное участие, и их это развращает еще больше, эта неопознанность и безнаказанность.Посмотри, что произошло. Костя Коновалов, которому просто проломили ногу об бордюр сознательно. Пытались две сломать — сломали одну. Следственный комитет сказал, что не усматривает никаких нарушений. Удивительное дело!
А вот эта история с Дарьей Сосновской, которая заступилась за инвалида. Ты видела, как парня дэцэпэшника уводили?
И.Воробьева
―
Да, видела.
Е.Ройзман
―
Он сам идти не может, его волокли. Она заступилась, ей начали ломать руки. Причем настолько профессионально… Вот так вот ломают руки, не пытаются завести за спину. А потому ее ударили просто в живот, причем жестко. Полицейский положил палку, ударил в живот. Потом поднял палку. Девчонка уж у них на руках повисла. Это возмутило всех.Вообще, просто в принципе женщин бить нельзя, а в такой ситуации, когда вы держите девчонку за руки, она даже прикрыться не может. Она этого не ожидала. Ну, это конченные подонки.
И то, что сейчас Baza сумела найти — называли имя, фамилию — но МВД сказало, что это не тот. Никаких проблем. Не тот — назовите того. Но, с другой стороны, как им можно делать, когда заявление делает пресс-служба МВД, которая показывала нарколабораторию дома у Голунова, которые сейчас занимаются расследованием этим голуновским. Веры нет. Огромная проблема власти в том, что ей перестали верить. Ну, видели всё сами.
И.Воробьева
―
Даже если они назовут сейчас имя, ведь проблема не только в этом конкретном сотруднике, правда же? Вот сейчас они если даже назовут правильное имя человека и на него повесят, вообще, всё. Ведь, действительно, всё, потому что люди очень злы и вся злость будет направлена на одного человека. Но ведь били многие.
Е.Ройзман
―
На самом деле все эти проблемы снимаются одним, очень простым способом во всем мире одинаково: первое лицо уходит в отставку, а всё остальное — быстрое, честное и справедливое расследование. Всё. По-другому не бывает.Это недоверие, оно не рассосется. Ну всё, уже недоверие к власти, десакрализация власти, негодование — это уже не денется никуда. Это запущенный механизм просто. Когда это произойдет, мы не знаем.
И.Воробьева
―
Да, пожалуй. Мы вернемся еще к этим повесткам много раз за этот эфир, потому что вопросы в основном только про это, про происходящее. Я их накоплю и немного попозже спрошу. Но вот есть личных вопрос, Женя, который многие задают. Три вопроса я вижу практически одинакового содержания. У тебя же есть Твиттер.
Е.Ройзман
―
Ну, конечно.
И.Воробьева
―
И ты сам его ведешь?
Е.Ройзман
―
Да, конечно, сам.
И.Воробьева
―
И вот спрашивают по поводу употребление ненормативной лексики в Твиттере. Это, действительно, твои твиты, по крайней мере, с этим Бабченко где ты разговариваешь или нет?
Е.Ройзман
―
Нет, там добавили две реплики, которых там не было.
И.Воробьева
―
Цитировать их не надо.
Е.Ройзман: То, что демонстрировали силовики — это уже за гранью. То есть это какой-то изощренный, необузданный садизм
Е.Ройзман
―
Я цитировать не будут. По сути, там был, собственно, твит Бабченко, где говорилось о том, что «у вас там никакая оппозиция, что у вас такой оппозиции противной я еще не видел…». Ну, я написал, что «заманал ныть», — ну, скажем так. Всё, на этом вся дискуссия у нас закончилась.
И.Воробьева
―
А дальше всё. Вот это угроза что-то про лицо…
Е.Ройзман
―
А дальше это уже не я. Ну, смотри, я могу очень жестко откомментировать, но я никогда не стану собачится в эфире. Я же не Собчак там…
И.Воробьева
―
Нет-нет, я не прошу комментировать. Я просто спрашиваю, ты или не ты.
Е.Ройзман
―
И сразу я говорю: да, в Твиттере я комментирую сам. Я называю вещи своими именами. И когда ситуация требует именно этой лексики, я этой лексики не стесняюсь, потому что если ситуация такая, то лексика должна быть соответствующая. То есть если они озверели, я пишу, что они озверели. Ну, со всеми вытекающими.У Фейсбука другая немного специфика. Я в Фейсбуке там не злоупотребляю. На YouTube там, где я разговариваю глаза в глаза, я тоже не употребляю, я умею обходиться без этого. Но там, где это требуется, я достаточно хорошо владею русским языком, я могу себе позволить.
И.Воробьева
―
Ответил, по крайней мере, на все вопросы, которые сейчас поступили.Был же прием в прошедшую пятницу, правильно?
Е.Ройзман
―
Прием был. Народу было очень много в этот раз. Самые разные вопросы. Из типичных. Представляешь, пришли родители молодые по сравнению со мной. У них сыну 18 лет. Вынес полквартиры — игрок. И, понимаешь, психология абсолютно наркоманская. Играет, в компьютерных клубах сидит по ночам. Играет на родительские деньги, своих у него нет. просаживает всё. Тащит из дома.Они когда уезжают, они его выгоняют, запирают квартиру. Он тут решетки умудрился спилить, залезть вместе со своими друзьями. Не могут с ним разговаривать. У него страсть.
Ну, это абсолютно наркоманское такое состояние. Конечно, способов борьбы не так много, но самое главное — сделать паузу, чтобы у него максимально долго не было доступа ни к какой игре. Работать с ним, чтобы он приходил в себя. Каждый день, проведенный без игры, какой-то шанс дает.
Но он утащил у родителей… Родители говорят, забрали у него айфон, сказали: «Айфон не отдадим, ты мамин айпад сдал в ломбард. Принесешь айпад из ломбарда — получишь свой айфон». А он говорит: «Нет, не так. Давайте вы на меня в суд подайте, что я у вас забрал айпад, а я на вас в суд подам, что вы у меня айфон забрали». Ну, вот такое уже сознание. Хотя учился хорошо. Просто игра обуяла вот так.
Но я вам скажу, что я видел гораздо худшие ситуации, это вот 2004-й, 2004-й год, когда появились игральные автоматы на улицах. Некоторые ставили вот так, лепестками. И я видел, как, с одной стороны, пенсионеры проигрывают пенсию — бегут скорее получать и бегут скорее в автоматы, — а школьники проигрывают деньги, которые на завтраки.
Сейчас, конечно, такой ситуации нет — более избирательно. Но проблема для родителей огромная. Я что мог, подсказал. Мы еще увидимся, поговорим. Но это не первый случай за последнее время.
Но когда это касается подростков — это одна история. А когда приходят люди, которые вышли на пенсию и которые попытались поиграть… Ну, правда, они в поисках работы были, и их затянули в эту игру на бирже — это, конечно, гораздо более печальная история, и там проигрывают всё и еще берут кредиты.
И.Воробьева
―
Да, конечно. То есть человек играет в компьютерные игры — я правильно же услышала, то есть он не в какие-то автоматы играет?
Е.Ройзман
―
Ну, смотрите, перед этим был один 17-летний с брокерскими конторами, который ставки делал. Точно так же проигрывал всё. Это же из квартиры выходить никуда не надо. Всё, сейчас интернет дал возможность не ходить никуда, ни к каким игровым автоматам, сидеть, это делать из дома.
И.Воробьева
―
Да, это конечно, интересно. Просто очень понятно, как это останавливать. Потому что если есть выход в интернет, то всё, в общем-то.
Е.Ройзман
―
Ирина, останавливать — один способ: самое главное — пауза. Пауза дает шанс. И каждый день, проведенный без игры, к этому шансу что-то добавляет. Других способов нет. Ну, и, конечно, работать с человеком.
И.Воробьева
―
Ну, похоже на наркоманию в смысле того, что это игромания, конечно…
Е.Ройзман
―
Конечно, похоже. Ломки те же самые.
И.Воробьева
―
Давайте дальше про прием. Потому что я тут коплю, скажем так, вопросы про какую-то общую повестку.
Е.Ройзман
―
Слушай, пришла ко мне девчонка. Луизиана зовут. Очень серьезная история была. У нее было трое детей, и они взяли ипотеку. В ипотеку взяли 1 миллион 950 тысяч. Она добавила свои деньги. И купили двушку не в самом хорошем районе, 44 квадратных метра. За 2 350 купили.А потом муж серьезно заболел. Начались просрочки по ипотеке. Брали в «Росбанке». И представляешь, за это время — они долго-долго ипотеку платили — у них за это время еще двое детей родились. Сейчас пятеро детей. Старшему — 11, младшему — 1. Из двушки выселили.
А теперь представь: брала — 1 950 в «Росбанке», а заплатили уже 2 миллиона. То есть заплатили больше, чем брали. Банк не пошел навстречу ни одну минуту. Плюс материнский капитал туда вложили. Ну и слава богу, город пошел навстречу. Я в свое время там разговаривал сам еще. И ей дали маневровое жилье. Тоже двухкомнатную квартиру. Но это каждый год нужно будет продлять, потому что уйти ей оттуда некуда. То есть, слава богу, у Екатеринбурга есть такая возможность. И сейчас она пытается судиться, хотя отсудить свой материнский капитал.
То есть прецеденты ищем, пытаемся найти. Смотрим аналогичные судебные решения. Может быть, получится. Ввяжемся за нее. Но представь, насколько несправедливая ситуация. Человек с 5 детьми. Платили. Выплатили больше, чем брали и у них отняли всё. Причем, зачем у нас банку эта маленькая квартира, непонятно. То есть оставили женщину с детьми на улице.
Е.Ройзман: Каждое поколение слушает свое, у каждого поколения свои кумиры. Но механизмы остаются те же самые
И.Воробьева
―
У нас же не первый раз именно «Росбанк» фигурирует, и мы вернемся, кстати, в том числе, к этой теме буквально полминутки. У нас небольшая рекламаРЕКЛАМА
И.Воробьева: 21
―
19. Продолжается программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Вы можете смотреть нас по трансляцию в YouTube, канале «Эхо Москвы». Там же задавать вопросы. Про ипотеку, судя по тому, что у нас появляется каждую программу. Это история, в которую вляпалось чуть ли не полстраны. Получается так.
Е.Ройзман
―
Очень многие попали в ситуацию. И, конечно, она обострилась у всех с 14-го года, когда нарушилась экономическая ситуация, когда многие стали оставаться без работы. Много людей попало. У меня были истории, когда банки… в частности, со «Сбербанком» удавалось договариваться, и с «Интезой», с ВТБ банком на личных контактах. С «Росбанком» вот не получилось. Но, вообще, чем мощнее банк, тем проще и безжалостней он выселяет.
И.Воробьева
―
Интересный вопрос здесь есть в чате: «Обращаются ли к вам люди, с которых неправомерно сняли инвалидность?» Вот со знакомой нашего слушателя, который задает этот вопрос, после трех операций на позвоночнике просто не продляют срок, хотя ей тяжело и ходить, и сидеть и так далее.
Е.Ройзман
―
Ирина, у меня на самом деле ощущение, что это какая-то закрытая директива была. На мой взгляд, так сбрасывают балласт, то есть бюджетную нагрузку сбрасывают. Какая-то внегласная директива. Если не снимают инвалидность, то меняют группу: 1-ю на 2-ю, а это уже достаточно серьезные для людей потери в деньгах. И сплошь и рядом это стало гораздо сложнее — и инвалидность самому получить и в каждом случае приходится индивидуально разбираться, но стало гораздо сложнее, это, действительно, так.
И.Воробьева
―
Но особенно, конечно, это выглядит странно, когда человеку приходится доказывать свою инвалидность, когда у него заболевание, например, ДЦП, который никуда не денется.
Е.Ройзман
―
Ирина, человек, у которого ампутированы ноги, ему приходится каждый год доказывать, что они у него не отрасли. То есть доходит до маразма. Но это на самом деле, по моим ощущениям государство сбрасывает балласт, минимизирует свои обязательства.
И.Воробьева
―
Свои выплаты, да.Еще про прием. Те, кто приходит, они как-то пытаются с тобой обсуждать происходящее, в том числе, в Москве.
Е.Ройзман
―
На самом деле молодые все и разговаривают и задают вопросы и многие за этим следят. И обрати внимание, очень сильно сработали вот эти призывы Оксимирона, Дудя, которые на молодых рассчитаны. В этот раз кроме Оксимирона, кроме Дудя еще несколько рэперов вписались в эту ситуацию. И у них своя аудитория.Но я вдруг вспомнил, что на заре перестройки это всё начинали рокеры. То есть времена меняются. Тогда рокеры пришли, сейчас реперы пришли. Каждое поколение слушает свое, у каждого поколения свои кумиры. Но механизмы остаются те же самые.
И видно, что что-то начинается, что-то сдвигается, что-то происходит. Активизируется именно молодежь. Но на самом деле это хорошо. Нет ничего хуже этого болота, потому что неизвестно, чем это всё кончится. Так хоть какое-то движение, хоть каким-то свежим ветром пахнуло.
Слушай, интересную историю расскажу.
И.Воробьева
―
Давай.
Е.Ройзман
―
Приехал мужик из Кушвы. Дельный, разумный совершенно мужик. Ну, Кушва небольшой город по нынешним временам, совсем небольшой. Он говорит: У нас странная ситуация. Наш дом поставили на капремонт». Я говорю: «Ну, это же хорошо». Он говорит: «Это хорошо, но у нас в 10-м году сделали капремонт. Нам так понравилось, так хорошо нам сделали. Нам поставили металлопластиковые бельгийские трубы, нам хорошо сделали крышу.Но сейчас пришли какие-то другие люди, у них уровень гораздо ниже. Мы этого ремонта не просили. На наш дом — у нас 20 квартир — нам выделили 8, 5 миллионов, которые нам придется отдавать. Мы не просили. Пришли люди, говорят: «Мы будем ремонтировать». Эти бельгийские металлопластиковые трубы заменили на железные. У тех была гарантия 50 лет, а у этих — 10. Там стали менять крышу так, что она у нас потекла. Нам этот ремонт не нужен. Я пошел в городскую администрацию. Они говорят: Да радуйтесь, там 300 домов на очереди стоит, упрашивают. Я им говорю: «Так вы те 300 домов начинайте ремонтировать. Вы зачем к нам пришли?»
И знаете, сплошь и рядом такие ситуации, когда этот ремонт капитальный в некоторых домах совершенно не вынужденный, и все понимают, что это ситуация создается для зарабатывания денег, для освоения этих денег. Причем на людей же вешают этот долг. Вообще, с капитальным ремонтом ситуация в стране…
И.Воробьева
―
Вот же была история на прошлой неделе буквально. Крышу сделали — она начала протекать.
Е.Ройзман
―
Там 16 миллионов на хрущевку выделили. И им молодые таджики ободрали крышу, перестелили — и у них стразу затопило весь дом. И они говорят: «Мы не просили ремонта. У нас дом с 70-го года стоит и всё нормально». И здесь ровно та же ситуация.Вообще, недоремонтированных помещений в стране в конце 2000-х было на 12 триллионов недоремонта. Это мы с Хованской в свое время занимались. Сколько сейчас, непонятно. Но то, что ремонтируют не то, что надо, это удивительная, конечно, история. И людям некуда пожаловаться. То есть их осчастливили за их же деньги, и они этого не просили. Частая ситуация.
И.Воробьева
―
Да, странно выглядит, по-настоящему, конечно, странно.
Е.Ройзман
―
Чего странного?
Е.Ройзман: У нас нет закона о принудительном лечении. И отсутствие этого закона позволяет умирать очень многим
И.Воробьева
―
У меня такое ощущение, что на прием приходят люди, у которых проблема с деньгами, такое ощущение, что они хотят просто, чтобы им помогли деньгами. Нет?
Е.Ройзман
―
Ирина, нет, такого практически нет. Редкий случай, когда просто просят денег. У меня, представляешь, приехала из Лысьвы женщина. Она, видно, что не старая, но подуставшая. С ней девчонка молодая. Я говорю: «Что случилось?» Они говорят: «Мы сбежали». Я говорю: «Как сбежали?» Они говорят: «Мы сбежали от папы… ну, от мужа». Я говорю: «А почему?» Говорит: «Он меня бил много лет. Сейчас сыновья уже взрослые, одному 18, другому 19, они там остались, а мы с младшей дочерью сбежали». Я говорю: «Слушай, а чего, сыновья за тебя не заступались?» Она говорит: «Понимаешь, он здоровенный, работает в охране и он сыновей загибал тоже. И они его боятся. Когда меня нет, он их вроде не трогает. А так-то бил тоже. И они остались там, а мы просто сбежали. Мало того, мы сбежали, а он подал в розыск. Я написала заявление в полицию, что меня разыскивать не надо».Ну, мы там поможем со школой девчонке. Ей поможем с работой. Но нормальная совершенно женщина. Но она говорит: «Мне невмоготу. Раньше ради детей терпела, а сейчас думаю — тут жить-то осталось». Знаешь, есть замечательная русская пословица: «Если смолоду терпеть, то жизнь-то она долгой покажется». Вот это ровно тот самый случай.
И, конечно, домашнее насилие — это очень распространенный случай в России. Мало того, ты же понимаешь эти пословицы «Стерпится — слюбится», «Бьет — значит, любит», «Милые бранятся — только тешатся» — это всё в одну копилку. На самом деле ситуация, действительно, очень тяжелая и менталитет в этом плане такой.. И поэтому женщинам остается только посочувствовать.
И.Воробьева
―
На самом деле нет, конечно, женщина не только остается посочувствовать. Женщинам можно и нужно помогать в таких ситуациях. Но вопрос, действительно, всегда только в том, готова ли женщина что-то с этим сделать, в смысле сбежать, обратиться за помощью. Потому что по большей части, конечно, никто не обращается до того момента, как…
Е.Ройзман
―
Понимаешь, вот эти психологи-соседи. Идет к кому-то старшей разговаривать, говорит: «Блин, муж бьет». Она говорит: «Меня тоже бил. Ну, видишь же, живем как-то». И вот это ломает линию поведения, просто загибает.Я видел женщин, которые когда-то в молодости были красивыми, но просто мужики загнули, и глаза у женщины потухли. Это на самом деле огромная проблема общества. И эта история, когда декриминализировали 116-ю статью, там побои, истязания, ты понимаешь, что произошло — сняли барьер: было нельзя, а стало можно. И разом началось, новая волна пошла. Ну, к законодателям вопрос.
И.Воробьева
―
К законодателям вопрос, который мы задаем каждый раз, когда поднимаем эту тему. И не только мы, огромное количество людей, вот буквально на «Дожде» несколько дней назад был огромный марафон, который вел Миша Козырев и наша коллега Татьяна Фельгенгауэр. И есть организации, которые помогают женщинам.И если вы нас сейчас слушаете и вы в такой ситуации или, например, вы знаете человека в такой ситуации — это же не обязательно должна быть женщина, это может быть и мужчина, — то вы можете обратиться за помощью. Есть организация, которая называется «Насилию нет». И ее очень легко найти в интернете. Там есть больше количество и правовой информации, и можно к ним обратиться, они помогут юристами, психологами и дадут контакты каких-нибудь центров, убежищ, куда вы можете в такой ситуации временно скрыться, где вас не смогут найти. Это, к сожалению, большое такое движение, потому что, действительно, ситуация очень тяжелая.
Е.Ройзман
―
И для Екатеринбурга: у нас Екатерина Лазарева занимается. Мощная хорошая организация «Аистенок». Тоже помогает. Если что, ко мне можно прийти. Я всегда что-нибудь придумаю.
И.Воробьева
―
Просто хотелось бы, чтобы люди обращались за помощью, если они попали в такую ситуацию, потому что, к сожалению, потом мы видим истории уже про убийства и про тяжелые увечья. Хотя, условно говоря, все вокруг знали, но вот это «чего же мы будем лезть в чужую семью?» и так все вокруг смотрят и ничего не делают. Что поделать.
Е.Ройзман
―
Парень ко мне пришел с Уралмаша. Ну, с женой как-то на рынке шубами торговали. Были какие-то у них контрагенты. И вот женщина, с которой они несколько лет работали, приходит и говорит: «Мне нужны деньги срочно. Если всё получится, заживем. Мне надо взять кредит 1 миллион. Но мне не дадут. Давай на вас возьмем». Они говорят: «Ну, давай возьмем». И они по каким-то очень кривым схемам оформили. И он только расписался — ему дали миллион, он тут же передал.И всё. Не отдает месяц, другой, третий. То есть он платит проценты, говорит: «Вы деньги-то когда отдадите?» А она говорит: «Пока денег нет. Ну, потом как-нибудь…». И через год он понимает, что его кинули. Он говорит: «Ты понимаешь, я не могу пойти, написать заявление, потому что меня привлекут за мошенничество. Я не знаю, как они договаривались с этим кредитом. Я ведь только подписался».
Представляешь, попал в какую сложную ситуацию. Мы сейчас через личное знакомство решаем, потому что откровенное мошенничество. Он говорит: «Мне таких денег взять неоткуда».
И.Воробьева
―
Здесь паузу буквально ненадолго. Потом вернемся.НОВОСТИ
И.Воробьева: 21
―
34 в столице. Продолжается программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Тут есть вопрос от Татьяны. Он немного философский, но хочется, правда, его прочесть. Татьяна из Тольятти пишет: «Всегда слушаю Евгения. Поражаюсь его вере в людей. Вот как окончательно не разувериться в человечности? Сейчас пришла из леса — гуляю там со своим собаками — до ближайших жилых домов километра 3 в разные стороны. Идем по лесной дороге и метрах в 30 обнаружили привязанного к дереву пса. Прикручен к дереву на проволоку. Еле отвязала. Как после этого смотреть на людей, если даже соседи мои недавно сдали свою собаку в приют. Наигрались, подросла и просто стала не нужна». Вопрос же, правда, Женя — вот как?
Е.Ройзман
―
Понимаешь, по отношению к братьям нашим меньшим видится просто уровень цивилизованности общества. У меня в свое время с Осовцовым разговор был. Он говорит: «Я вот вижу, ты вытаскиваешь наркоманов, спасешь, но я тебя здесь не буду поддерживать. Я буду заниматься животными».Он всю жизнь занимался животными, спасал. У него то ослик со сломанной ногой, то из таможни каких-то заморенных птиц отдают. У него дом, вообще, забит был зверями, даже бегемотик были.
И вот я говорю: «Почему, Саша?» И он говорит: «Понимаешь, в бедах людей виноваты сами люди, а в бедах животных животные не виноваты. В их бедах виноваты люди, поэтому за животных надо заступаться». Поэтому я понимаю, что он хотел сказать.
На самом деле, это, действительно, уровень цивилизованности общества. И, конечно, я пытаюсь всем — зоозащите, всем помогать, потому что они делают доброе дело и пусть они делают доброе дело, лишь бы у них всё получалось.
Конечно, я тоже из-за этого переживаю. Правда, всегда в городском управлении всегда возникает конфликт. Зоозащитники всегда давят на город, когда город начинает заниматься отловом бродячих собак. А представляешь, ситуация: тебе звонят и говорят: «У нас возле школы стая бродячих собак. Они ребенка покусали». И ты в любом случае на стороне людей. И ты должен оградить людей, а потом начинать решать проблемы собак. Но у людей настолько разный к этому подход.
Я был свидетелем. Просто показательная история. Выборы, встречи во дворах. И один парень говорит: «Евгений Вадимович, я за вас всегда буду голосовать, если вы издадите приказ отстрелять всех бродячих собак в городе».
Е.Ройзман: Все, кто сейчас будет фабриковать эти дела о массовых беспорядках, они будут участвовать в фальсификации
И.Воробьева
―
Кошмар…
Е.Ройзман
―
И тут старушка вылезает, говорит: «Я тебе отстреляю! Я тебе там сейчас отстреляю!» Разный совершенно подход. Но при грамотном подходе в цивилизованных городах эта проблема минимизируется, конечно.
И.Воробьева
―
Да, безусловно. Тотальная стерилизация животных на улице и ответственное владение животными, — мне кажется, мы должны этим всем заниматься. Потому что, ну правда, люди берут хорошенького щеночка и что потом? потом они его просто выбрасывают на улицу.
Е.Ройзман
―
Ирина, слушай, важно. Забыл просто по домашнему насилию. У меня история такая, что… я не знаю, хоть расследование проводи. У нас был такой умник, он работал у одного олигарха каким-то помощником. В результате он убил человека. Там 47 ножевых ранений, расчленил. Его закрыли. Его закрыли ну, и отправили в дурдом, в спецбольницу на лечение. Какое-то время подержали.А он такой толковый, он там им интернет-связь наладил, что-то еще. Ну, его потихонечку выписали. Он убил человека, своего друга, причем точно так же расчленил. И его закрыли снова. А вот у этого друга, которого он убил, у него была жена. И жена этому убийце очень нравилась. И его из этой спецбольницы снова выпустили.
И.Воробьева
―
Да ладно!
Е.Ройзман
―
Да. И он к ней пришел и начал ее терроризировать. А ему вчинили иск, потому что у этой женщины был ребенок, и он убил отца ребенка. Ему вчинили иск, чтобы он выплачивал. Он выплачивать не стал, он не выплачивает. И судебные приставы с ним сделать ничего не могут. Хотя у него оформлена инвалидность. Он по инвалидности получает 19 тысяч, пожизненная инвалидность. Судебные приставы не способны на это обратить свое взыскание.Обрати внимание, что после протестов нашли 26 миллионов долгов у тысячи задержанных, то есть по 26 тысяч на человека. Так он по домам аж пошли долги собирать. А вот здесь для сироты с убийцы получить не могут все судебные приставы вместе взятые. Но это еще полдела.
Этот умник ездит на машине. Но у него не может быть прав, потому что у него инвалидность. Он ездит, как-то договаривается. Но это еще полдела. Когда его выпускали из спецбольницы, врачи сказали, что он неизлечим и что он социально опасен. И он находится среди людей. Он терроризирует жену убитого, он не платит ни копейки сыну. Чувствует себя совершенно вольготно. И никто с ним ничего не может сделать.
И вот она ко мне пришла и говорит: «Что делать?» Я говорю: «Идите в прокуратуру». Они говорит: «Я была». Я говорю: «Пишите заявление в прокуратуру, в Следственный комитет, идите к судебным приставам». Она говорит: «Я везде была. И он меня преследует». Это ровно тот случай «Когда убьют, тогда и приходите».
И.Воробьева
―
Так он убил уже дважды. Его дважды выпустили…
Е.Ройзман
―
Мало того, они сами признают, что он неизлечим и социально опасен. Но это еще поддела. Он сам озвучивал такую схему, что из СИЗО №1 при помощи одного из врачей договариваются с психбольницей на Исети — это недалеко от города — с одним из завотделения и отпускают человека за 60 тысяч рублей. То есть из СИЗО переводят в больницу, а из больницы уже отпускают через некоторое время. То есть эта схема существуют, об этой схеме знают.И вот просто убийца находится в городе, про которого знают, что он неизлечим — сами врачи, за которым два трупа, которую преследует одну из этих жертв… Я специально об этом вслух говорю, просто хотя бы лишая права на незнание. Думаю, что, может быть, кто-нибудь догадается позвонить, может, из СМИ еще узнать подробности. Фантастическое дело.
И.Воробьева
―
Какая жуткая история. Просто кошмар! Реально никак нельзя защититься от человека, который уже дважды убил, причем с особой жестокостью, признан невменяемым — и выпущен на свободу. Класс!
Е.Ройзман
―
Если кто из СМИ позвонит, дам все контакты, помогу сам.
И.Воробьева
―
Прямо это кошмарная какая-то история…
Е.Ройзман
―
Слушай, но таки историй много. Это же не просто так фраза «Как убьют — тогда и приходите».
И.Воробьева
―
Это понятно. Я имела в виду, что из всех историй, которые мы здесь разбираем, самая кровавая из всех, которые у нас были.
Е.Ройзман
―
Ну да.
И.Воробьева
―
Вот наш слушатель Дмитрий пишет, что в курсе этой истории и знает эту женщину. И правда, я очень рассчитываю, господа из правоохранительных органов. Мы, конечно, как-то шокированы несколько, что вы ничего сделать не можете, по крайней мере, для защиты этой девушки. Вы же можете вывезти ее — вы, государство, — можете поменять ей фамилию. Она может находиться под защитой государства.Это механизмы, которые есть и которые применяются к разным другим людям, почему-то не к ней. Мне кажется, надо что-то сделать, чтобы к ней тоже можно это применить и, по крайней мере, вывести ее из-под удара. Под ударом все равно окажется куча других людей. Тут же вопрос в том, что он опасен… Ну, это кошмар, конечно.
Так. А есть какие-то менее кошмарные история с прошедшего приема?
Е.Ройзман
―
Есть хорошая история. У меня за последнее время, за несколько приемов приходили несколько людей молодых. Приходил парняга, мастер спорта по скалолазанию. А надо сказать, что в Екатеринбурге очень мощная школа. Она давняя, с хорошими традициями. Был такой, и есть слава богу, Александр Ефимович Пиратинский, который создавал эту школу скалолазания. И Екатеринбург в России на очень высоких позициях. И у нас нет ни одного скалодрома, где все три дисциплины присутствуют, где стандартная высота. А с 2020 года скалолазание становится олимпийским видом спорта. И все больше и больше народу идет в скалолазание.И любой скалодром сейчас, он всегда востребован, он коммерческий. Пришел парень, мастер спорт, тренер. Говорит: «Я готов делать скалодром, готов искать инвесторов. Место надо». Пришел другой парень с тем же самым предложением. Мы сейчас смотрим по фитнес-клубам, где может получиться. Но первый-то пришел, он спортивный ищет, который все равно будет окупаться за счет спортивных секций, где будет спортивная секция и будет любительская секция. А второй может и в фитнес-центре построить.
Но то, что люди видят эти открывающиеся ниши и готовы и социальные и коммерческие проекты совмещать, мне очень приятно. Я надеюсь, что что-то у нас получится.
И.Воробьева
―
Да, пожалуй. На самом деле, когда открывается больше каких-то спортивных площадок доступных — это же вопрос доступности. Потому что так-то, в общем, много всего. Только вопрос в том, что большая часть из этого стоит как чугунный мост или крыло самолета в долгосрочной перспективе, безусловно, не за одно занятие, если вы прямо серьезно хотите заниматься. И в этом смысле в больших городах немножко попроще, как я понимаю.
Е.Ройзман
―
Ну, конечно, попроще.
И.Воробьева
―
Жалко, конечно, что все равно этого мало, и гораздо больше немного другого.
Е.Ройзман
―
Кстати, насчет «немножко другого». Опять несколько человек приходили по поводу алкоголизма, причем, знаешь, уже люди, который по 50 лет и они пьют всю жизни, и слава богу еще живы как-то. Но представляешь, сколько они отравили своим семьям, детям, родителям, просто жизнь погубили всем.И очень интересно. Пришла ко мне женщина. Я ее помню гораздо более молодой. Она в первый раз ко мне попала в 99-м году. Мы забрали у нее сына. Сыр пробыл у нас, пришел в себя. Толковый парень. Она пришла и говорят: «Вы знаете, что. Я своего сына знаю лучше. Я его заберу. Всё, он уже бросил». Я говорю: «Не забирайте». Она говорит: «Нет, я заберу. Он уже бросил. Пусть работает». Забрала.
Потом снова начал колоться, снова к нам попал. И вот долго-долго продолжалось. И вот она ко мне пришла. Совсем уже старая, после инсульта. Говорит: «Он живет дома. У него ВИЧ, из-за ВИЧ у него сейчас туберкулез развился. Кроме этого у него гепатит, цирроз печени. Заберите его куда-нибудь. Потому что у меня растет внук. Внук его как отца не воспринимает. Он нас всех заразит. У него всё, туберкулез».
Я ее могут утешить, сказать: «Знаете он все равно умрет скоро». Но вот он уже не умирает 20 лет, то есть стольким людям жизнь отравил. Он уже и торговал и так и сяк. И вот теперь живет и просто добивает свою мать. И я знаю мать, знаю его, и понимаю, что сделать невозможно… Есть у нас приют такой «В последний путь» именно для наркоманов, у которых ВИЧ, у них начинает развиваться туберкулез. Но это уже так, когда наполовину сгнивший, и осталось совсем немножко. Таких ситуаций достаточно.
Е.Ройзман: Мне, если честно, не хотелось бы увидеть мощный и энергичный протест, потому что я знаю, как это выглядит
И.Воробьева
―
Тут Сергей как раз спрашивает: «Интересный рассказ получается. На прошлой неделе вы рассказывали про девушку в запое с двумя детьми и бабушкой, которая приходила на прием, развалилась там и ничем ей не помогли, хотя прокапать ее копеек стоит. Лично бы денег дал, — пишет Сергей, — зато мужика, который сам расписался за миллион долгов, л собираетесь ему помочь. Странно как-то», — пишет нам Сергей.
Е.Ройзман
―
Нет, я всегда знаю, куда имеет смысле силы прикладывать, а куда не имеет. Вот алкоголичку в таком состоянии не возьмет ни один реабилитационный центр, потому что она умрет. Алкоголики от похмелья умирают. Это от ломок не умирают, а от похмелья — сплошь и рядом. Это надо сидеть с ней рядом, наливать в чашку по 50 грамм водки. Отпаивать, прокапывать.Никто не возьмется, и я не возьмусь. Потому что меня за это сажали в тюрьму два раза. Причем я чудом остался на свободе. У нас был реабилитационный центр — 54 человека девчонок. Это был один реабилитационный центр, вообще, для женщин. Когда его разгромили, там в течение года 18 человек умерли. Ну, просто потому, что разгромили реабилитационный центр. Поэтому я уже всё, я не могу себе позволить этим заниматься, потому что сажают людей вокруг меня, меня пытаются посадить. Государство этим не занимается. Такая ситуация, да.
И.Воробьева
―
И потом, наверное, имеет смысл сказать, что есть люди, которые хотят, чтобы им помогли, а есть люди, которые не хотят, чтобы им помогали.
Е.Ройзман
―
Очень редкий случай, когда хотят. Среди наркоманов — это, может быть, один из ста, кто хочет. С алкоголиками, там немножко другое: как правило, давление родственников и так далее. С алкоголиками чаще получается.Но сейчас проблема в том, что не берут без согласия. Они могут взять наркомана в самом тяжелом состоянии. Но если он завтра скажет: «Всё, до свидания. Я пошел» — ему никто не имеет права препятствовать. То же самое с алкоголиками. У нас нет закона о принудительном лечении. И отсутствие этого закона позволяет умирать очень многим.
И.Воробьева
―
Возвращаемся ненадолго. Боюсь не успеть, если мы будем сейчас продолжать истории с приема обсуждать, к нашей политической повестке.И тут много вопросов по этому поводу. Конечно, все спрашивают про уголовное дело и про обвиняемых, которые в этом уголовном деле есть. Например, про студентов. Вот про студентов в основном спрашивают, что делать. Это же студенты и они не просто не устраивали никаких массовых беспорядков. Они там в принципе ни при чем. Как можно защищать этих людей не очень понятно.
Е.Ройзман
―
Очень много показывали в режиме онлайн. Очень много кто вел трансляцию. «Эхо» вело трансляцию, «Дождь» вел трансляцию. Многие вели трансляцию, и все видели, вся страна видела, что выхватывали совершенно случайных людей.И теперь, смотрите, по массовым беспорядкам — по 7-му, по 3-му, сейчас будет по 10-му — все видели, что выхватывают совершенно случайных людей, тех, кто сделал замечание. Вон как парня увели. Машину полицейскую поставили на зебру, на переходе. Он говорит: «Так нельзя делать». Всё, заломали руки, увели. Девчонке, которая заступилась за инвалида, заломали руки, ударили в живот, увели.
И сейчас на этих людей возбуждают уголовные дела. Но чтобы эти уголовные дела прошли в суде, там надо давать хоть какую-то фактуру. Так вот теперь послушайте, существует статься 303-я УК РФ. Эта статься звучит так: «Фальсификация уголовных доказательств по делу».
Так вот все, кто сейчас будет фабриковать эти массовые дела о массовых беспорядках, они будут все участвовать в этой фальсификации. При любой нормальной судебной системе они сами станут подозреваемыми. Их надо преследовать именно по статье 303-й «фальсификация доказательств», потому что это происходит на глаза у нас у всех.
И.Воробьева
―
Но в итоге-то, скорей всего, будет вторая Болотная. Я имею в виду по итогам. Потому что в Болотном деле тоже практически не было никаких доказательств вины, что люди это делали…
Е.Ройзман
―
В Болотной не было никаких доказательств, но там хотя бы разбирали асфальт, там было какое-то противостояние. А здесь-то не было ничего вообще. Выхватывали случайных людей. Мало того, там попали люди, которые вообще не участвовали ни в чем, просто мимо проходили, как тот парень на велосипеде, который ехал по своим делам. Сбили с ног, начали бить. Ну, зачем бить начали? Зачем ноги ломать? А этот, который Костя Коновалов, который бежал — ну, просто дикость.Поэтому мы видим, что будет происходить. Понимаешь, что самое страшное: пропадает уважение к государству и его институтам. Это то, что цементирует систему. Нет уважения к государству и его институтам, потому что видят, что творит государство и что творят подручные власти.
Помнишь у Окуджавы это четверостишие: «Вселенский опыт говорит, что погибают царства Не от того, что тяжек быт или страшны мытарства, А погибают оттого и тем страшней, чем дольше, Что люди царства своего не уважают больше».
То есть сформулировал Окуджава.
И.Воробьева
―
Да, действительно. Тут спрашивают, как же так получается, — я перефразирую, конечно — независимые кандидаты почти все за исключением нескольких человек, в том числе, тех, кто был у нас в студии в предыдущем эфире, находятся под арестом от Гудкова, Яшина до Навального, которые не выдвигался, но тоже под арестом, то есть все люди, которых власть считала лидерами под арестом и все равно 50 тысяч человек на проспекте Сахарова. Как так?
Е.Ройзман
―
А вот так. Потому что на самом деле это совершенно не лидерская история. Это история о человеческом достоинстве и об откровенной несправедливости. Смотри, как громят ФБК. Мощная народная организация, которая делает очень серьезное дело. Она необходимо в любой здоровой стране. Смотри, их как громят. Просто боятся их расследований. Я считаю, что их громят только за расследование. Значит, они все делают правильно.Я долго не мог понять, что такое гибридная война. А потом до меня дошло: гибридная война — это необъявленная война, которая ведется всеми способами. А знаешь, почему ее не объявляют? Потому что невозможно объявить. Они же не могут объявить, что «мы громим вас за то, что вы вскрываете всю правду про нас и показываете, как мы воруем, мы вам этого не простим». Власть же не может это задекларировать, поэтому они будут громить молча как уголовники. Вот то, что они делают сейчас при помощи пропаганды и всего остального.
Но я считаю, что ФБК устоит, потому что очень много людей готовы помогать. Народ собрался молодой, азартный. Я надеюсь, что они устоят. Я буду их поддерживать. Это очень важная для страны организация.
И.Воробьева
―
Теперь я будут задавать вопросы, на которые мне очень хочется получить ответ. Я сама могу ответить, но я специально буду их задавать про нынешнюю ситуацию. Во-первых, тут нам пишут, что парень на велосипеде приехал на митинг, и он туда ехал именно участвовать в митинге. Отсюда вопрос: О’кей, хорошо, он собирался участвовать в акции, и это что, дает право вот так его валить вместе с велосипедом и уносить и бить при задержании, получается так?
Е.Ройзман
―
При этом совершенно точно — там видео достаточно долго — он ничего не делал, он ехал себе на велосипеде.
И.Воробьева
―
Да, причем мимо полицейских. Один просто повернулся на него и всё, этого оказалось достаточно.И второе тут пишут нам, что «да ладно вам, две трети пришли на концерт, а не на митинг». На концерт этих рэперов, которые там выступали.
Е.Ройзман
―
Вы всё перепутали. Концерт был в другом месте. А это был митинг. И сколько на тот концерт пришли, мы видели. И сюда люди пришли не песни слушать, это совсем другая история. А призыв был, и призыв был грамотный. Меня, конечно, в этой ситуации и Дудь порадовал и Оксимирон порадовал. Молодцы.
И.Воробьева
―
И, соответственно, после этого митинга все равно некоторые люди начали писать, что это тухлый протест, какой-то скучный, мощный, неэнергичный, так себе протестик.
Е.Ройзман
―
Знает, Ирина, мне, если честно, не хотелось бы увидеть мощный и энергичный, потому что я знаю, как это выглядит. Поэтому дай бог вот так вот спокойно и последовательно передавить. Власть не до конца безмозглая. Все равно в какой-то момент расклады эти понимают, взвешивать умеют, и когда нужно умеют включать задний ход, поверь.
Е.Ройзман: Когда мужчины бьют женщин, бьют в живот, бьют жестоко, заламывают руки — нет этому оправданий
И.Воробьева
―
Есть ли у нас еще истории с приема, которые мы можем рассказать.
Е.Ройзман
―
Историй с приема на самом деле очень много. У меня снова пришел мужик, который попал в ситуацию с медиками. Но это не медики. Он говорит: «Вышли на меня, меня нашли и говорят: «Придите обязательно, обследуйтесь. Это бесплатное обследование». В общем, пришел и в результате ему говорят: «Срочно нужна консультация». В результате за него взяли кредит 95 тысяч. И он теперь с них эти 95 тысяч пытается с них получить, ищет еще потерпевших. Этих псевдомедиков очень много. Эти псевдомедики привозят других псевдомедиков-иностранцев, которые не понимают по-русски, которые рассказывают, какие проблемы с переводчиком.И очень много людей, желающих получить бесплатную консультацию, потом вынуждены брать… ну не вынуждены, а просто как загипнотизированные зайчики берут кредиты и расплачиваются. Потом приходят в себя. То есть тоже много этих ситуаций.
И.Воробьева
―
Тут наши слушатели немного со мной спорят. Пишут, что, конечно, тот факт, что человек на велосипеде приехал участвовать в акции, не дает им право бить велосипедиста. Но давайте не будем искажать факты как ВГТРК, поскольку это очень важно. Мне кажется, что это очень справедливое замечание. Потому что я тоже вижу, как искажаются факты с обеих сторон. И, мне кажется, что сейчас такой момент, такое время, когда нужно только с фактами работать.
Е.Ройзман
―
Ирина, хорошо. Вот факт: он приехал на митинг и стоит на своем велосипеде. И вот его роняют и бьют. Это что меняет?
И.Воробьева
―
Нет, это ничего не меняет с точки зрения события в отношении велосипедиста. Но вот этот подход, когда ВГТРК показывает какие-то чудовищные совершенно репортажи, в том числе, с митингов. Мне кажется, что люди сейчас, которые выходят на улицу, в том числе, должны как-то очень особенно тщательно следить за тем, какие фотографии они используют, какие видео и так далее. Всё это важно сейчас, мне кажется.
Е.Ройзман
―
Я с тобой согласен, но надо понимать одну вещь: если люди в масках бьют своих не вооруженных и беззащитных сограждан, — ну, нет этому оправдания, не придумать никогда никакого оправдания. А когда мужчины бьют женщин, бьют в живот, бьют жестоко, заламывают руки — ну нет этому оправданий, понимаешь.
И.Воробьева
―
Абсолютно согласна, конечно, никакого оправдания этому нет. Женя 15 секунд до конца эфира. Тебе слово, как всегда.
Е.Ройзман
―
Еще раз скажу: хороших людей гораздо больше, чем плохих, и это дает мне возможность надеяться и верить в том, что все равно всё будет хорошо. Удачи вам и доброго здоровья!
И.Воробьева
―
Спасибо и до встречи. Это был «Личный прием» с Евгением Ройзманом.