Личный приём - 2019-08-05
05.08.2019
И.Воробьева
―
21 час и шесть минут в столице. Всем здравствуйте, это программа «Личный прием с Евгением Ройзманом. Как всегда, она идет из двух городов – это Москва и Екатеринбург. В Москве Ирина Воробьева, ну а в Екатеринбурге Евгений Ройзман. Евгений, добрый вечер.
Е.Ройзман
―
Всем привет.
И.Воробьева
―
Знаешь, мне кажется, что с каждой программой музыка, которая звучит на заставке, она все более и более актуальной становится.
Е.Ройзман
―
Ирина, мы не побежим все равно, несмотря ни на что, это наша страна и мы остаемся.
И.Воробьева
―
Ну хорошо, раз мы остаемся, с нами остаются наши слушатели. По крайней мере, в эфире точно. Пишите нам на номер +7-985-970-45-45. Ну и смотрят нас в Ютубе на канале «Эха Москвы» и вопросы задают там. В Москве очень плохая погода. В Москве осень, дождь, очень холодно. В Екатеринбурге хоть полегче с этим, скажи?
Е.Ройзман
―
У нас замечательно, у нас лето.
И.Воробьева
―
Отлично, все в Екатеринбург. Я понял, если уж куда и уезжать, то в Екатеринбург.
Е.Ройзман
―
Слушай, нам с тобой все равно придется об этом говорить, поэтому давай начнем с веселого. Представляешь, москвичи просыпаются утром воскресенья. Такая пустынная Москва. Мальчик играет на детской площадке, из-за угла мужики кричат: эй, пацан, поди сюда! Сюда подошел, пацан, не бойся, мы москвичи, мы свои. Менты еще в городе или ушли?
И.Воробьева
―
Вообще-то, это не смешно, Женя, если честно. Вот прям совсем не смешно… Я к тому, что вообще события, которые происходят в городе Москва в последнее время, ну, вообще, совершенно не поддаются никакому спокойному, скажем так, анализу, потому что очень много эмоций у всех, как мне кажется. Вот опять прошла акция. Гуляния по бульварам, которые известно чем закончились: больше тысяч задержанных в разных ОВД. Вот не кажется ли тебе, что в этот раз на акции ОМОН, Росгвардии, силовики действовали очень технично, забирая именно молодых людей, и потом приезжал Следственный комитет во многие ОВД, в общем, набирали себе арестованных по уголовному делу.
Е.Ройзман
―
Смотри, сейчас как раз в эти дни исполняется 82 года началу большого террора. Знаменитый приказ 0047. Вот эти дела очень похожи. Представляете, спускает разнарядку: осудить по такой-то статье столько-то, по такой-то статье столько-то, по такой-то столько-то. Столько-то осудить к расстрелу, столько так к высылке, к ссылке и так далее. Мало того, что начинают все работать, все включаются, некоторые стараются… всем же спустили лимит, ну, допустим, надо там с какой-то области там 3000, с какой-то – пять. И они все проявляют рвение, просят превышение лимита. Им на эти запросы отвечают, разрешают это превышение лимитов осуществить. И оно вот, понимаешь, мы привыкли к тому, что большой террор – это расстрел, это огромные срока в сталинские времена, и теперь поэтому, когда срока небольшие, расстрелов не дают, нам кажется, что это какое-то вегетарианское такое действие. А на самом деле, смотри, что они делают с людьми: они калечат судьбы, они запугивают других, они показывают, они просто топчут законы, показывают, что все им можно. Они ровно по этой схеме и работают. Суды не слушают никаких доказательств, не вызывают свидетелей. Оперативникам пофиг, кого задерживать: просто хватают рандомные столбы кого захотят. Это именно террор. Это действие, направленное на запугивание населения. Это прямой, настоящий террор. Подлый такой, но он уже ничем не прикрывается. И я скажу, к чему это приведет вообще в ближайшем будущем. Моментально сейчас к чему это приведет. Во-первых, огромное количество публикаций по всему миру. Даже азиатские СМИ, которые, как правило, не обращают внимания на то, что у нас происходит: Юго-Восточная Азия отреагировала на то, что у нас происходит. Люба Соболь на заголовках там ну половины СМИ.
Е.Ройзман: Мы привыкли, что террор – это расстрел, теперь расстрелов нет, и кажется, что это вегетарианское действие
И.Воробьева
―
На обложках, да.
Е.Ройзман
―
Да. И все, но, тем более она красивая, молодая женщина, пусть там в голодовке, тяжело ей, но тем не менее. И обрати внимание, все понимают, что действия какие-то не вынужденные, что это совершенно со стороны же видно, что действия дикие. Что люди выходят на улицу совершенно мирные: ни одной разбитой витрины, ни одного подожженного автомобиля. И все понимают, что вот это вот массовые беспорядки – это то, что создают силовики. А теперь, смотри, что дальше: имидж страны откровенно падает. Итак у нас сумасшедший отток капитала, нам никто не дает деньги. Ну просто не дают деньги, а сейчас еще последние санкции. Они направлены именно на это, чтобы у нас не было доступа к коротким и дешевым деньгам. Нам никто не дает деньги, у нас сумасшедший отток капитала. Мало того, у нас очень серьезный отток мозгов. Из России выезжают самые умные и самые талантливые. И после этих событий очень много народу задумалось о том, чтобы уехать. И те, которым нравится, что бьют людей на улицах, что вот такой вот вроде порядок… Они с этой Росгвардией один на один останутся, потому что большинство нормальных людей уедет. И в свое время Аузан, из Высшей школы экономики, знаешь, да, Ирин?
И.Воробьева
―
Да, конечно, да.
Е.Ройзман
―
Он в свое время студентом вводную лекцию читал. Он говорит, как вы считаете, что является основным капиталом страны? Ну и там началось: алмазы, нефть, лес, земля. Он говорит: нет, основной капитал страны – это люди. И мало того, это, говорит, монетизируется так, как даже представить сложно. Вот представьте себе ситуацию: вот один Зворыкин, эмигрант из России, который придумал телевизор. Но он говорит, это минимум десять ВВП – вот как если единая такая монетизация, 10 ВВП России. А вот, говорит, Брин, который поучаствовал в создании Гугла. Но это, говорит, еще 8 ВВП России. Представляешь, что это такое? Представляешь, сколько таких сейчас молодых уедут? А уезжают именно со знанием компьютера, со знанием языка, с реальными специальностями. Это действительно так люди из России побежали. И вот эти действия, ну, они последствиями своими имеют ровно вот это вот отток мозгов, отток капиталов и падение имиджа России за рубежом. Это очень плохо. И, смотри, что бы сейчас власть ни делала, каждое действие хуже предыдущего. Снова не все попадают, но что ни сделают – то еще хуже. Дикая совершенно ситуация, понятно, почему все возмущены.
И.Воробьева
―
А вот, знаешь, еще такой странный, может быть, вопрос. Но вот эти уголовные дела, где нам описывают, какую боль и страдания испытывали омоновцы или сотрудники Росгврадии, когда к ним применили какую-то силу. Причем, в описаниях… ну я не знаю, мне кажется, они должны как-то стесняться того, что их вот оттолкнули и они вот испытали какую-то адскую боль. Просто…
Е.Ройзман
―
Ирин, ты права. Ты права. Вот эта история, знаешь, с ушибленной ногтевой пластиной, со сколом эмали зуба, а сейчас парень, который даже не в омоновца, а в сторону швырнул пластиковый стаканчик… Но больше всего мне жалко этого 48-летнего мужика, на глазах которого били парня с девчонкой, и он им вслед просто кинул, когда уводили парня, он им вслед кинул урну, которая не долетела. И на него – уголовное дело. Вот, понимаешь, я представляю, что вот я нахожусь там и при мне начинают бить женщину. Ну я не могу, ни один мужчина не будет стоять, ну любой полезет там разнимать, как огораживать, еще что-то. Но этому хватило урну вслед кинуть, когда парня заламывали и уводили. Это мужской совершенно, спонтанный, нормальный мужской поступок. Но ведь его посадят. Совершенно ни за что нормального, взрослого, 48-летнего, тихого мужика. Ни одного действия не было направлено на нарушение общественного порядка. Но это не беспорядки. Все беспорядки создавали, ну, представляешь, как на Трубной – перекрыли выход с одной стороны, перекрыли выход с другой стороны, и говорят: разойдитесь. И начинают теснить. Ну, это откровенно создание массовых беспорядков. Это, конечно, очень подлая история, и здесь интересно прозвучало: все считали, что им за это заплатили сверхурочно. За то, что они поехали в Москву разгонять, им заплатили. Оказалось, что им не заплатили. Есть на эту тему очень жесткий анекдот, когда две пожилые такие, много повидавшие женщины друг с другом разговаривают, ну, Вероника Маврикиевна и Авдотья Никитишна. Она говорит, у тебя как первый раз – по любви или за деньги? «Да, конечно, по любви, три рубля – разве это деньги?». Так вот и им этот анекдот расскажите.
И.Воробьева
―
Ну, на самом деле, конечно, здесь дело не в том, заплтили им, не заплатили… Вот, не знаю, как третьего, но, по крайней мере по съемкам да, а вот 27 видела против такую ненависть в глазах. Причем абсолютно непонятно, то есть, там даже эта ненависть была в глазах не потому, что задерживали, а просто стоял напротив меня человек, и я пыталась пройти, как журналист, и видела просто какую-то жуткую ненависть в свой адрес. Непонятно, почему, непонятно за что, но в общем…
Е.Ройзман
―
Я с тобой согласен, мы не знаем, как их готовят. Я столкнулся в Екатеринбурге, когда был митинг. Главное, дождь проливной, в основном молодые вышли, по пенсионной реформе. Стоит толпа людей, которые смотрят с ненавистью и говорят этим людям: вам заплатили. Понимаешь, и вот мы бы с тобой здесь были, точно так же задержали бы, точно так же бы уголовное дело возбудили. Это настолько просто все. Понимаешь, у меня самая большая претензия к Путину вот такая вот, именно к Путину и его окружению. Они готовят страну к гражданской войне. Они толкают, ну, одних граждан на других. Они это делают совершенно сознательно, вот эти вещи прощать нельзя.
И.Воробьева
―
А вот как ты думаешь... Извини, как ты думаешь, вот это вот то, что они говорят, что вы сюда вышли за деньги, вы сюда вышли за деньги, вот тем, кто выходит на улицы. Это заблуждение, это их вводят в заблуждение или люди наверху правда думают, что граждане выходят за какие-то печеньки? И просто так, просто так, просто в защиту своих избирательных прав, никто выйти на самом деле не может.
Е.Ройзман
―
Я думаю, что сколько-то какой-то изъян в их собственной психологии, то есть они ориентируются по себе. То есть эти люди корыстные, циничные, они не верят, что кто-то может просто так за что-то эфемерное, потому что права человека, избирательное право – это то, что ты руками потрогать не можешь. И они не понимают вот этого посыла. На самом деле, это очень важная вещь. Избирательное право, право избирать и быть избранным, это то, что с античности, то, что с древности, отделяло свободного человека от раба. Это очень важный признак свободного человека – право избирать и быть избранным. И когда с одной стороны люди выходят за то, за свои права, за то, чтобы не быть рабами, за то, чтобы иметь право избирать и быть избранным, одновременно с этим собирают мероприятия «Шашлык». И это очень интересно. Вот этот вот «шашлык» - это людям откровенно, в последний момент, придумали оттянуть людей на жратву. То есть это собирают то, как в Риме обходились с плебсом – хлеба и зрелищ, и считали, что таким образом затыкают рот, избавляются от какой-то опасности. И здесь ровно то же самое сделала мэрия Москвы. Это на самом деле отношения к гражданам, как к плебеям, но очень интересный момент. Именно на жратву предлагают поменять свое право свободного человека, на жратву. Это все равно вот пойти на такое мероприятие, жрать шашлыки, когда тебе бесплатным угощают вместо того, чтобы отстаивать свои права – это все равно, что поменять свое первородство на чечевичную похлебку. Это ровно тот самый случай. И, ну, других параллелей здесь и не намечается.
И.Воробьева
―
А как относиться к тому, что некоторые рокеры отказались участвовать в этом мероприятии, причем публично отказались, там, например, Макс Покровский из «Ногу свело!», а потом, в итоге, и на акцию пришел вместо того, чтобы участвовать в концерте. А некоторые, ну, напротив, остались там, в частности группа «Чайф». И вот на эту группу «Чайф» сейчас все наезжают и говорят, что он все всем продал, рок-н-ролл и так далее. Ну как-то тоже, наверное, может быть, не стоит указывать людям, участвовать им или не участвовать?
Е.Ройзман
―
Слушай, во-первых, все люди свободны. То есть кому-то дороже одно, другому дороже другое. Каждый сам выбирает. Но, конечно, Кортнев повел себя очень достойно. Макс Покровский вел себя очень достойно. И внятно совершенно задекларировали свою позицию без лишнего пафоса. И Виторгана я был рад увидеть, и многих-многих других. Ну, и серьезные ученые были, историки там были. Мне очень приятно. Кстати, вот русская интеллигенция, вот то, что мы с тобой говорили про ректоров вузов. Меня в свое время в Екатеринбурге, у нас один из таких продвинутых проректоров… ну, это был институт, институт путей сообщения, железнодорожный бывший. Сейчас академия как-то называется. Он сказал, что те, кто были, выходили в сквер за сквер против храма, будут отчислять. У нас было очень серьезное возмущение по этому поводу, им пришлось взять все свои слова обратно. Но здесь выступил, насколько я знаю, ректор Педагогического университета в Москве.
Е.Ройзман: Это именно террор. Это действие, направленное на запугивание населения. Настоящий террор. Подлый такой
И.Воробьева
―
Я не видела про педагогический, но видела видео…
Е.Ройзман
―
РГПУ.
И.Воробьева
―
РГГУ.
Е.Ройзман
―
РГГУ? Значит, ну, видимо, РГГУ. Сказал, что те, кто были на митингах, там будут отчислять. Во-первых, ну, конечно, это незаконно, антиконституционно и так далее, а во-вторых – это просто подло. И надо сказать, что в традициях русской интеллигенции такого не было никогда. И в свое время отец Керенского, там, как бы он ни был настроен, но он Ленину вручал золотую медаль. То есть, это было честно. И я хочу сказать еще одну вещь. Я сам столкнулся в свое время. У меня было много знакомых, ну, из прошлой жизни там, таких достаточно брутальных, с каким-то прошлым. И вот когда у меня начались неприятности, эти люди сдали меня сразу же. Не мучились, там с губернатором договорились, там им денег дали, там еще что-то. И одновременно с этим все мои университетские преподаватели, причем, ну, со степенями, серьезные люди – они встали за меня в полную силу. Они не скривили ни разу, они не давали никаких показаний, они не покривили против истины ни одной секунды. Писали за меня письма Путину. И для меня вот это вот, что все-таки русская интеллигенция – это не просто так, это очень серьезный бренд, это то, чем Россия может гордиться. И я всегда вот это помню.
И.Воробьева
―
Со своей стороны расскажу, что мой вуз, когда меня со скандалом увольняли с «Русской службы новостей», просто выпилил мое имя с сайта вуза. Я там висела в числе выпускников вуза, которыми вуз гордится. Видимо, больше не гордился после этого. Но я не очень расстроилась.
Е.Ройзман
―
Ирина, мне это очень обидно слышать. Алмаз в этом плане уральский государственный университет просто безупречно себя вел и вставал на сторону гонимых в сложной ситуации. Я скажу, что это вообще вузовская традиция была в России всегда. Мало того, те студенты, которых отчисляли в такой ситуации, которых отчисляли и сгоняли, вот эти студенты все пошли в революцию.
И.Воробьева
―
Ну и кстати, по поводу РГГУ хочу добавить, что мои коллеги выяснили. Вот, про ректора РГГУ Александра Безбородова, который, собственно, и стращает студентов отчислением за участие в протестах. Так вот, выяснилось, что читает он в том числе курс по истории правозащитного и диссидентского движения в СССР. Вот такая вот… интересная, извините, загогулина получается. Ну вот да, вот так. Ну что же, давайте…
Е.Ройзман
―
Ирина, Ирина, и еще одна очень серьезная вещь, вот давай. Если чуть-чуть поговорим о терминах. Когда кто-то говорит, что кого-то затравили в интернете, объясняли всем: это физически невозможно, потому что интернет устроен так, что есть там такая кнопочка, ты нажимаешь – и все, больше нет ни интернета, ни какой травли. Но если уж совсем-совсем, совсем уже, ну просто возьми, выдерни из розетки, и все на этом закончится. Это не травля. Это так.
И.Воробьева
―
Ладно, я не буду… Мы с тобой обсуждать интернет-травлю, ну просто, просто не буду. Мы с тобой однажды, когда-нибудь, не в такой ситуации, обязательно это тоже обсудим. Это программа «Личный прием с Евгением Ройзманом». Женя, у меня просьба. Ты не мог бы чуть-чуть левее подвинуться, потому что когда ты близко к камере наклоняешься, у тебя половина лица пропадает. Вот, все-все, отлично. Надеюсь, что сейчас я посмотрю, как у нас задержка же видео, когда ты подвинешься, у меня в видео тоже, я тебе скажу. Ну что же, давай тогда поговорим про, немного про личный прием, собственно. О том, с чем приходили люди, поскольку в прошедшую пятницу ведь тоже был прием, если я правильно помню.
Е.Ройзман
―
Да, прием был, прием был очень напряженный, народу было очень много. И, Ирин, надо понимать, что чтобы сейчас, с чем бы ни шли люди, большая часть проблем так или иначе связано с ухудшением экономической ситуации. Потому что когда ухудшается экономическая ситуация, люди платят только за необходимое, начинают копиться долги. Где-то люди не могут выплатить, где-то не могут разрешить конфликтной ситуации, которые в мирной жизни, нормальной, решались деньгами. Где-то начались невыплату зарплаты, где-то невыплаты гонораров. И это все копится-копится, как снежный ком. И когда ты ведешь личный прием, вот просто на земле этим занимаешься, ты это ощущаешь как нигде. И когда кто-то начинает говорить, что у нас там рост экономики… Ну, это сказки. Потому что ситуация действительно очень сложная. Вот. И у меня интересная была, у меня пришла женщина одна. У них с мужем небольшая фирмочка, они делают ремонты. Плитку кладут, полы, потолки, ну то есть универсальная такая фирма, работает очень много. Она говорит, вот смотрите, существует комитет по защите прав потребителей. И я говорю: ну да, существует. Она говорит: а почему не существует комитета по защите прав предпринимателей? Я говорю: что случилось? Она говорит: ну просто платить перестали. Причем, говорит, вроде вещи-то такие, за которые рубиться сложно. Там, говорит, 50 тысяч не заплатили, там 100 тысяч не заплатили, там 150 тысяч не заплатили. Но это стало обычной историей, все сложнее и сложнее получать деньги, просто вместо работы постоянно ходим по судам. А по судам надо понимать, что судебные приставы – эта субстанция такая, очень сложная. И их все время ругают за то, что они или вообще плохо работают, или слишком рьяно работают в каких-то ситуациях. Но свои деньги людям получить очень сложно. Но огромная проблема в связи с этим возникает: это, конечно, идет цепочка: им не заплатили, они не заплатили своим поставщикам, поставщикам нечем рассчитаться за аренду складов и так далее и идет до самого низу. Очень серьезные проблемы, на самом деле, но это в каждом конкретном случае надо смотреть, что можно решить. Вообще у меня первая женщина пришла, как и на том приеме. Говорит: не знаю, что делать, у меня, говорит, сын 71-го года рождения, 47 лет ему, будет 48, вроде уже большенький. Но он пьет всю жизнь. Я говорю: здорово. Говорит: всегда пил. У него отец всю жизнь пил, умер рано, и он всю жизнь пьет. Но в промежутках успел нарожать: три дочки у него. И когда не пьет, вроде такой нормальный, ласковый, но пьет всегда. И я не знаю, что делать: никуда не берут, а я уже говорил, что с алкоголиками в этом плане и сложнее, чем с наркоманами, потому что их берут куда-то в реабилитационный центр только прокапанного. А чем прокапано, если он себя алкоголиком не считает? В общем, понятно, будем искать самые разные варианты. НРЗБ на очень серьезного нарколога, сначала она будет с ней работать. Но я считаю, что вот алкоголизм, особенно мужской части населения – это какая-то невероятная беда России. Если у нас наркоманов там 600 с чем-то тысяч официально зарегистрированных, то алкоголиков у нас, конечно, значительно больше.
И.Воробьева
―
Тут, возвращаясь к нашим беседам по поводу принудительного лечения. Хочется попросить тебя прокомментировать совершенно жуткую новость, которая пришла из Ленобласти. Там два друга, значит, встретили своего третьего друга, у которого проблема с наркотиками. Отвезли его куда-то в свой дачный дом, связали и уехали. Мужчина умер. Вот сейчас завели уголовное дело против вот этих двух мужчин. Вот он умер, вот они таким образом принудительно решили помочь ему справиться с наркотической зависимостью.
Е.Ройзман
―
Ирин, для меня эта ситуация очень странная. Да, такое бывает. Первое, чтобы у человека появился шанс – он должен находиться в помещении, гарантированно очищенном от наркотиков и у него не должно быть вообще никакой возможности их взять. Тогда в этой ситуации появляется шанс, и каждый день, проведенный без наркотиков, к этому шансу что-то добавляет. Ну и естественно, что с ним надо работать и так далее. Но вы взяли человека, вы же за него несете полную ответственность. Да, вы могли рискнуть. Вы видите, что человек тонет. И вы знаете, что вы человека, если будете вытаскивать, вас за это посадят. Но это ваш друг, он тонет на ваших глазах – ну, делай что должен и будь что будет. Но как вы могли уехать, если вы его привезли, вывезли куда-то. Как вы могли уехать? Вы должны были дежурить, сидеть возле него, быть постоянно на телефоне. То есть вот это вот какая-то дикость совершенно непонятная. Они еще пишут, что его там пристегнули. Там, получается, ни воды, ничего нет, никто не смотрит за ним. Ну начнет тошнить, он на затылке лежит… Уже даже это. То есть для меня немножко странная ситуация, непонятная, и они не понимают, до какой степени они были адекватны. Вообще, Ирин, вообще, конечно, я таких ситуаций знаю море, когда люди принимают решение по своим товарищам. Кто-то, есть у меня один такой, он в гараже у своего товарища жил, в гараже месяц, его не выпускали, они его кормили, смотрели. Потом за руку с ним ходили. Но они его вытащили, и я этого парня знаю. Бывает и такое. Но в данном случае какая-то странная ситуация. Ну, просто взяли, спеленали и бросили. Понятно, что это дикая ситуация.
Е.Ройзман: Имидж страны откровенно падает. Итак у нас сумасшедший отток капитала, нам никто не дает деньги
И.Воробьева
―
Просто в любом случае, когда человек не хочет лечиться, мне кажется, принудительная история – это в любом случае дикая. Разве нет?
Е.Ройзман
―
Нет, все, что касается алкоголизма и наркомании – нет. Это совершенно нормальная история. Кредит на лечение во всех без исключения цивилизованных странах существует. Просто ни алкоголик, ни наркоман сам себе не принадлежит. Ну хочешь ты быть наркоманом, алкоголиком – езжай, на необитаемом острове делай все, что хочешь. Но когда ты живешь в обществе… Вот у нас два нарколыги выходили из клуба, взяли у друга машину, там сейчас пишут, что угнали, но вполне возможно, что он сам дал. Они все вместе в этом клубе зависали. Взяли, разогнались там, на сумасшедшей скорости въехали на перекрестке в машину. Двух человек убили сразу, несколько человек покалечили, самим ничего не сделалось. Подушка сработала, там им самим ничего не сделать, представляешь? Два обдолбанных мерзавца просто с рук, с ходу убили двух человек и еще кучу народу. Поверь, что гораздо лучше, если бы они находились на принудительном лечении.
И.Воробьева
―
Сейчас у нас перерыв небольшой, потом продолжим.НОВОСТИ
И.Воробьева
―
21 час 34 минуты в столице. 23:34 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. И мы продолжаем, я напомню, что вы можете нас смотреть и читать… смотреть нас, точнее, в Ютубе на канале «Эха Москвы», писать нам сообщения +7-985-970-45-45. Предлагаю пойти дальше по приему и потом уже, ближе к концу, еще поговорить про разные новости, которые мы должны обсудить. И я напомню слушателям, что вы можете присылать личные вопросы Евгению Ройзману. Но вот у меня большая просьба, особенно к тем, кто пишет из Екатеринбурга. Пожалуйста, если вы спрашиваете что-то, ну вы хотя бы мне немножко объясняйте, о чем идет речь. А то вы какие-то вещи пишите, ну, там, строительство, дачный участок, вышка, сотовый оператор. Честно говорю, я не понимаю, о чем идет речь.
Е.Ройзман
―
Не-не-не, Ирин, давай я скажу.
И.Воробьева
―
Нет, я понимаю… Подожди, Женя, секунду. Ты обязательно скажешь, я специально произнесла эти кодовые слова на случай, если ты отреагируешь. Просто мне, чтобы понимать, задавать этот вопрос или нет, нужно немножечко понимать, о чем идет речь. Поэтому чуть побольше для меня, я все-таки не в курсе специфики. А вот про вышку, сотовый оператор, дачный участок, пожалуйста, расскажи.
Е.Ройзман
―
Да, и сразу, кто из Екатеринбурга, вы меня всегда найдете в пятницу. Я на Толмачево, 11 с 10 веду прием. Всегда меня найдете, если нужно. Или в личку напишите. А вот эта вот история с дачным участком… Она всей страны одинаково касается, это везде. Все крупные промышленные города когда-то давали своим гражданам, ну, рабочим своих заводов, всегда давали садовые участки. И люди прямо с самого нуля где-то, вот эти заболоченные участки, где-то каменистые, возили землю, удобрения, делали, и создали маленькие такие себе садовые поселения. С годами многие из этих людей оставили квартиры своим детям и живут в этих садовых домиках. Вот понимаете, как правило, пенсионеры, пожилые люди - более бесправной категории населения, чем владельцы садовых участков, в России нет. С ними делают все, что угодно. Причем они, как правило, хорошие люди, которые своим трудом это все заработали, создали эти зеленые маленькие уголки. Мы столкнулись с ситуацией удивительной. Представляете, садовый участок, 5-50 садовых домиков. В сторону на Чусовском тракте. Приходит Теле2, ну это там подразделение Ростелекома. Договариваются с одной теткой и на ее участке ставят вышку. И говорят: подождите-подождите, ну, председатель садового товарищества говорит, подождите, с нами никто не договаривался, с чего вдруг вышка, почему здесь ездят камазы и бульдозеры по нашему такому замечательному саду. Она говорит: ну я, уж так получилось, сдала в аренду, они построят, а там высота, ну, где-то с пятнадцатиэтажный дом – у этой вышки. Там люди-то разумные, они не собираются надевать шапочки из фольги, там вот облучение еще, но это происходит ну прямо в середине их садового товарищества только потому, что договорились с одним человеком. С Ростелекомом судиться невозможно. Ну, физически невозможно. Ни одна прокуратура, никто, ни суды, не берутся это делать. И люди вдруг понимают, что им втыкают вот эту вот балду посреди участка и им некуда пожаловаться, их никто не спросил. Им там она не нужна, они жили спокойно. Они говорят: ну послушайте, земли – ну, у нас одна шестая часть суши. Ну вы можете просто куда-то вот в пятистах метрах поставить. Они говорят: нет, там надо платить городу, а здесь нормально, мы аренду платим за участок. И они вот на этих там пяти-шести сотках втыкают вот такую вот огромную… И люди просто в растерянности. Они уже говорят, ну это унизительно, почему нас никто не спрашивает. С другой стороны, можно задать вопрос: у вас в России часто о чем-то спрашивали? С другой стороны, вроде демократическая страна, какие-то институты выстроены… Но я очень хорошо людей понимаю. Это действительно возмущение когда-то прорвется. Но понимаешь, интересная вещь. Просто, как истории. Когда происходит какая-то радикализация протеста, под горячую руку всегда попадают не те, кто в этом виноват. Вот как-то так все устроено, понимаешь.
И.Воробьева
―
И сделать с этой вышкой особо ничего нельзя, я так понимаю.
Е.Ройзман
―
Вообще непонятный механизм. Абсолютно незаконно, но вроде соблюдено, что женщина сдала в аренду и на ее участке строят. Там 50 домов, никого не спросили, через них стала пролегать дорога. Вообще вот такая вот нелепая ситуация.
И.Воробьева
―
Да, слушай, правда какая-то… прям, не могу себе представить. Раз – и на соседнем участке… Она же огромная, очень большая, очень высокая.
Е.Ройзман: Больше всего мне жалко этого мужика, на глазах которого били парня с девчонкой, и он вслед кинул урну
Е.Ройзман
―
Я тебе и говорю – с 15-этажный дом. Только там будет еще огромные растяжки, ее обслуживать надо и так далее.
И.Воробьева
―
Ну, может, зато связь хорошая будет? Тут просят спросить про военные склады. Вот сейчас мы видим, как в Красноярском крае в Ачинске рванул склад, военные жуткие видео. Правда, жуткие видео. И люди говорят, что опять не отвечают на вопросы, потому что там такое видео, что не очень понятно, что взорвалось. Люди очень боятся.
Е.Ройзман
―
Видео там такое, что там образуется гриб. Все увидели, что образуется… Ну, хорошо, маленький грибок образуется.
И.Воробьева
―
Ну, там такая взрывная волна идет и как бы вот… у нее на внешнем контуре, скажем так, идет, ну как бы так, я не знаю, что это. Не очень похоже на гриб, но хорошо, это пугает, я согласна.
Е.Ройзман
―
Значит, смотри. То, что объявили, что оттуда будут эвакуировать 11 тысяч человек, с одной стороны это совершенно правильный ход, что, если что-то знают, то лучше эвакуировать. С другой стороны говорят, что там весь Ачин собирают, 100 тысяч эвакуировать. Понятно, что никто не говорит, что взорвалось, что получилось. Помнишь ситуацию в Дзержинске? Там-то что-то серьезное по-настоящему было. Ноль информации. И про Магнитогорск до сих пор ноль информации, хотя всем ясно, что это был теракт. Поэтому, я считаю, что для того, чтобы снять слухи, чтобы не было вот этих тревожащих слухов, есть единственный способ – говорить правду или быстрое и качественное расследование. Все. Другого способа никто еще не придумал. И посмотри, как начали работать СМИ. Все, взрыв газа – нет такого термина, есть хлопок газа. Понимаешь? Когда пишут хлопок, я говорю: слушайте, хлопок – это когда в ладоши хлопают. Ну а тогда газ – это не хлопок, это взрыв. И когда говорят, что инцидент на пороховом заводе, так вот, инцидент на пороховом заводе – это взрыв. Инцидент это когда в троллейбусе на ногу наступили. Вот, поэтому подмена такая, и это, знаешь, ты-то молодая девушка. Я жил в Советском Союзе и я помню, как пряталась любая информация. Мне не хотелось бы обратно возвращаться в эту вот атмосферу лжи и вранья. Общество достаточно повзрослело и достаточно сознательно для того, чтобы воспринимать правду. Нельзя скрывать правду. Надо понимать, что происходит, потому что предупрежден – значит, вооружен.
И.Воробьева
―
Мне кажется, помимо того, что общество повзрослело, возможно, у людей очень много мобильных телефонов. И этот взрыв, который мы наблюдали – это же нам не Минобороны показало, это нам какой-то случайный человек показал, который просто снял на мобильный телефон происходящее.
Е.Ройзман
―
Ирина, да, еще надо понимать одну вещь. Понимаешь, лидеры страны – они остались такими комсомольцами семидесятых годов по менталитету. Мир стал другой. Мир абсолютно прозрачный, здесь не спрячешь ничего. И вот эти вот расследования, которые моментально, допустим, по Горбунову тут же показали недвижимость, показали недвижимость, показали имущество и тут же быстро просчитали, что никогда в жизни на свои заработанные деньги он бы этого не купил. Просто публично, на всю страну, натыкали носом. А то, что потом сделали с Сергуниной – ну это, я считаю, такой привет Собянину, потому что без Собянина эти вещи невозможны. Когда твой руководитель аппарата, и вдруг выясняется имущество на шесть с половиной миллиардов на разные фирмы расписаны, все по родственникам. В Израиле и в Австрии НРЗБ и понятно, почему и как, что они защищают, понятно, почему они в Мосгордуму не пропускают независимых. Мир другой стал, сейчас вот этого ничего не скрыть уже.
И.Воробьева
―
Нам тут слушатели советуют по поводу вышки, которая стоит на вот этом участке в Садовом товариществе. Предлагают вот как: есть механизм оспаривания, нужно посмотреть назначение земли. Поскольку, если это СНТ, то это садоводство и огородничество, а для вышки нужно свое назначение. Изменить назначение можно только на публичных слушаниях. Поэтому, вероятно, есть вариант для тех, кто не очень хотел бы такое соседство.
Е.Ройзман: У меня самая большая претензия к Путину вот такая: Они готовят страну к гражданской войне
Е.Ройзман
―
Ирина, хорошая подсказка. Если там кто-то сейчас, ну, кто-то нас слушает – в личку мне чиркните в Фейсбуке или Твиттер просто подсказки свои, потому что ко мне в пятницу придут, это люди хорошие, я их знаю. Меня с ними вместе возили в баранке после одного митинга. Люди достойные, которые способны сопротивляться. Поэтому я бы им с удовольствием помог.
И.Воробьева
―
Давай дальше про прием. Что еще было, с чем приходят люди?
Е.Ройзман
―
Слушай, ко мне пришел со своими детьми известный очень человек. Алексей Безух. В свое время он у нас возглавлял Росяму, работал с Росямой, работал с Роспилом, и у них с Катей Петровой, вот эти Алексей Безух и Катя Петрова, они сходили в общественную палату. Они вернули более миллиарда рублей просто вот, смотрели нарушения на госзакупках, смотрели закупки по завышенным ценам, то есть работали очень активно. И вот 12 дней назад на Алексея среди бела дня напали двое молодых спортсменов со спины. Причем били так, чтобы, ну, по-настоящему били. В основание черепа, сломали несколько ребер, уронили, он потерял сознание. Сдернули рюкзак, полагая, что сдернули рюкзак для маскировки, потому что это не было ограблением, у него и часы были, и еще там что-то было, и убежали. Вот так он дошел до дома, там в полубессознательном состоянии. Что интересно, что у него в рюкзаке были телефоны. И по сути, моментально можно было отследить, куда побежали, где выбросили телефон, и откуда, и там еще столько камер, что если с них снять информацию, то это преступление раскрывается в течение дежурных суток. Но это преступление квалифицировали по статье 115. Ну, там будут какие-то незначительные побои. Ему говорят, слушайте, какие побои, это совершенно, этот парень очень известный, он бывший член общественной палаты, он общественный деятель. Это совсем другая статья, ну, наверное, 112, там еще есть ряд таких позиций. Но похоже, что это вообще было покушение на убийство. Потом его явно, ну, это демонстративно было сделано. Так вот, 12 дней прошло. 12 дней его еще ни допросили ни разу. 12 дней. Так это уже общественная палата написала, еще куча народу, журналисты собрались, написали. Ни одного движения, просто вот такая откровенная импотенция. Преступление за дежурные сутки раскрывается, если не заняться. То ли не хотят, то ли социально близкие там какие-то. Ну, вот такая вот история, и весь Екатеринбург наблюдает.
И.Воробьева
―
Тебе не приходит в голову, что вот среди причин, почему, вот не хотят, запятая, социально близкие, запятая. Просто не хватает сотрудников.
Е.Ройзман
―
Слушай, но они, видимо, поехали в Москве все, усмирять протестующих. То есть, или занимаются какими-то, решают или политические, или коммерческие задачи. Задача-то – чтобы они занимались своей непосредственной работой. А их дергают, там на оцепление, там… куда-то еще. Там на казарменном положении, там на дежурстве, там еще что-нибудь. По участковым, ну, откровенно – некомплект. На многих позициях – некомплект. И грузят всегда на тех, кто работают там из последних сил. И занимаются чем угодно. Слишком политизированы все правоохранительные органы, занимаются решением политических задач вместо того, чтобы заниматься своей непосредственной работой. И я скажу, профессионалам это очень не нравится. Те, кто умеет профессионально работать, их это отвлекает, им это не дает сосредоточиться на своей непосредственной работе. Ты абсолютно права и вполне возможно, что мы наблюдаем именно эту ситуацию.
И.Воробьева
―
Ну да, потому что я знаю, что в некоторых отделах, по крайней мере, это люди, которые никогда не стоят в оцеплении, потому что они там и не должны стоять. Вот, и у них явная нехватка людей. Огромное количество запросов, огромное количество дел. Поэтому тут, ну, я просто вынуждена, например, за этих людей вступаться, потому что правда знаю, что они работают круглосуточно. Вот и у них явно не хватает людей. При этом постоянно еще сокращения, сокращения и сокращения.
Е.Ройзман
―
Да, Ирин, мало того, когда сокращение, то сокращают не руководящий состав, а сокращают именно тех, кто работает. И я хочу сказать, в подтверждение твоих слов, что, да, я считаю, что система сгнила. Но внутри системы есть порядочные, честные люди, которые работают, которые понимают, что такое долг, честь, родина. Ну их может быть не так много, но пока они есть, ну, все равно система продолжает работать.
И.Воробьева
―
Да. Я напомню, что можно задавать личный вопрос Евгению Ройзману. +7-985-970-45-45. Это телефон для СМС-сообщений или из Вотсапа тоже можете писать.
Е.Ройзман
―
Ирин, одну секунду, смотри. Я по приему распишу, там, в ближайшие дни. Это будет на Фейсбуке, в Твиттере, в Инстаграме, ВКонтакте, везде. То есть по приему распишу. У нас там несколько проблем по фонду, несколько сборов надо реально помочь. Я поэтому тоже всем обозначу. Поэтому, тоже смотрите «Прием Ройзмана», в любом поисковике найдете и можете с нами в работе поучаствовать. А давай сейчас просто из вежливости на вопросы поотвечаем.
Е.Ройзман: Как в Риме обходились с плебсом – хлеба и зрелищ. И здесь ровно то же самое сделала мэрия Москвы
И.Воробьева
―
Да, безусловно. Но, вот тут нам, кстати, и отвечают по поводу сотрудников и их нехватки, или ещё чего-то. Наш слушатель пишет, был следователем в 2008 году — у него было семь дел с лицами (не знаю, что это такое) и тридцать фактов (тоже не знаю, что это значит). «В 2019 пришел в гости к бывшим коллегам — одно дело и пять фактов, то есть, нагрузка по количеству упала, но требует больше бумаг. Не людей не хватает, а у людей нет желания работать», - считает вот бывший сотрудник, видимо, уголовного розыска.
Е.Ройзман
―
Слушай, но… ну, и такое тоже есть. Такое тоже есть, я тоже сталкивался.
И.Воробьева
―
Очень много, эмоционально пишут про вот эти шесть соток под монтаж телевышки. В общем, все пишут, что это срочно надо обжаловать, поскольку нецелевое использование, то есть, прямо очень много сообщений по этому поводу. Ещё, Наталья, буквально с самого начала программы, спрашивает про поэта Дмитрия Рябоконь, без света который сидит.
Е.Ройзман
―
Ну слушай, у меня ситуация… Дима Рябоконь. В своё время, с нами — учились мы все в университете, он входил в группу «Интернационал». Замечательный поэт, Дмитрий Рябоконь, живёт на Волгоградской, в маленькой квартирке. А вот у него история такая: он работает гардеробщиком. Кстати, я должен сказать, что я видел несколько выпускников истфака УРГУ, с которыми я учился, которые работают гардеробщиками. Так вот, он гардеробщиком-то работает только до начала мая — а потом гардероб не нужен, и он уходит до сентября в вынужденный отпуск, а потом снова начинает работать гардеробщиком. А в промежутках пишет стихи и стихи пишет очень хорошие. И вот, у него кончается зарплата. Он копит, чтобы потом как-то прожить, а ему надо платить за квартиру. У него накопился долг 60000, он его будет отдавать к зиме, когда у него начнётся работа. У него зарплата роскошная, 15000, то есть, он будет там платить, вот. А сейчас ему взяли и выключили свет. Мало того, компания называется «Народной». Я просто на них выходов никаких найти не могу, и вот они бедного поэта, Диму Рябоконя, оставили без света, и он сидит там, ну… Дима хороший, реально хороший поэт, можете нагуглить, Дима Рябоконь. Ну понятно, что мы ему всё равно постараемся как-то помочь, то есть, что-то изобрести — но вот такая ситуация. Слушай, ну я понимаешь что, у меня ещё одновременно с этим пришла женщина два: одному ребёнку два года, а другому двенадцать, на Замятина живёт, на Ильмаша. Точно так же выключили свет. Она говорит: «Ну послушайте, у меня нет денег платить, я потом НРЗБ заплачу». А ей говорят: «Ну, слушай, ты сдай ребёнка в детдом и иди работай. Рассчитаешь как-то. Ну или укради что-нибудь». Вот так вот разговаривают. То есть тоже там попробуем.
И.Воробьева
―
Да, конечно классные разговоры с мамой. А у тебя, кстати говоря, в Фейсбуке и везде была фотография, где у тебя совсем маленький, классный какой-то малыш на руках, и просьба помогать как раз мамочкам с детьми. Это что было? Много мамочек приходит, да?
Е.Ройзман
―
Слушай, ну. Много приходит, но понимаешь, когда возникают проблемы в стране, одновременно с этим возникает очень много проблем в семьях. Когда не хватает денег, обостряются все противоречия. Знаешь, мужик работал, всё нормально, взяли ипотеку, лишился работы, сократили, ипотеку платить не могут, всех выселяют. Ну вот куча подобных ситуаций, поэтому, кто хочет помочь — особенно когда женщины с детьми, безвыходные ситуации — пожалуйста! Фонд Ройзмана найдите в любом поисковике, ну или в пятницу приходите, Толмачёва 11. Кстати, кто из Екатеринбурга по вышке ходы какие-то юридические есть — приходите и обсудим, посмотрим, интересно отстоять.
И.Воробьева
―
Так, тут ещё вот по поводу того, как журналисты пишут про хлопки и взрывы. Пишут: «В Чернобыле тоже был лёгкий хлопок, до сих пор человечество икает». В общем, это в первую очередь, мне кажется, все вспоминают, когда сейчас жители говорят, что у них нет информации о том, что происходит и что именно взрывается.
Е.Ройзман
―
Вообще, Ирин, вот знаешь, когда говорят: «Мы не даём информацию, чтобы не сеять панику»… Так вот, чтобы не сеять панику надо давать информацию, и каждый должен определяться, как себя вести. И вот когда будет честная информация… Знаешь, в этом плане очень интересен Израиль. Представляешь, израильтяне скрывали бы факты о терактах? Всё, Израиля бы уже не было. А поскольку весь Израиль знал, когда что происходит, понимали, где опасность — ты же знаешь, там невозможно машину оставить, там моментально её утащат. Там в аэропорту если ты машину оставил как-то неудачно, если ты не дай Бог что-то забыл — это сразу же вызовут полицию, и там невозможно, там просто люди смотрят, и когда возникает ситуация, близкая к теракту, его успевают предотвратить, потому что население понимает — граждане понимают — что от них зависит. А здесь… Ну нельзя, нельзя людям врать! Нельзя. Предупреждён — значит вооружен.
И.Воробьева
―
Тут ещё просят либо ответить, либо узнать (если вдруг такой информации сейчас нет), что вот под Екатеринбургом на «Маяке» — я не знаю, что такое «Маяк» — что там якобы хранилище вытащенного из ракет оружейного урана, и все сразу тоже начали вспоминать и переживать по этому поводу.
Е.Ройзман
―
Слушай, здесь много такого и это Урал. Здесь много всякого такого: помнишь, в своё время сказали, что выброс рутения был? Облако там накрыло из Франции появилась информация — только сейчас признали, что да, здесь, с маяка это произошло. Но здесь история с «Маяком» — это пятьдесят седьмого года история, считается, что это гораздо серьезнее, чем был Чернобыль. То есть, здесь до сих пор ещё эти разговоры идут и это НРЗБ. Но у нас много такого, мы к этому готовы, это понимаем, мы здесь живём.
И.Воробьева
―
Очень много вопросов, несмотря на то, что мы в первой части как-то затронули эту историю — всё-таки все очень просят, что-нибудь сказать про группу «Чайф» на «Шашлыке». Как бы, если тебе есть что сказать…
Е.Ройзман
―
Послушайте… вот послушайте. Мне есть, что сказать, но я не буду говорить, потому что все взрослые, все сами выбирают свой путь, мы живём — слава Богу — в свободной стране (ну, хотя бы так считаем, в этом уверенны). Поэтому, что я буду?..
И.Воробьева
―
Ладно. Вопрос личный от Владимира из Москвы: три книги, которые советуете почитать. Слушайте, у нас давно не было вопросов, которые не про политику и не про какое-нибудь плохое. Три книги, давайте, которые стоит почитать.
Е.Ройзман: Общество достаточно повзрослело и достаточно сознательно для того, чтобы воспринимать правду
Е.Ройзман
―
Слушайте, а что, если что-то новое за последнее время, что я прочитал, это Алиса Ганиева, «Л. Ю. Б.», про Лилию Юрьевну Брик — очень красивая, интересная книга, и, что меня порадовало, что она молодая девчонка, и гигантский объем литературы перелопатила — то есть она прочитала всё, что на эту тему было там, вплоть до достаточно редких таких книг. Книга замечательная, посмотрите: Алиса Ганиева — хорошая, молодая писательница. Очень хорошая книга Димы Быкова, «13-ый апостол» — та же самая тема, просто тема… Ну и у Димы Быкова одна из моих любимых книг это, конечно, «Окуджава» в большой серии, очень хорошая книга. Ну, она была не в большой серии, в этой, в «ЖЗЛ». У него была, помнишь, он написал «Пастернак», считалась, что замечательная — мне «Окуджава» у него больше понравился. «Лавр» мне нравится Водолазкина — хорошая, откровенная книга. «Брисбен» интересная книга. У отца Дмитрия Ляшковского, у Петра Ляшковского несколько лет назад вышел мощный очень роман, который называется «Крепость» - очень интересный, с неожиданным концом. Очень хорошие вещи у Леонида Юзефовича, он настоящий русский писатель, в традиции — то есть, имеет смысл его посмотреть. Я об этом могу говорить очень долго. Из иностранных очень интересная книжка... Читал книжку про Черчилля, и смотрю — очень интересная книжка, мощный какой-то человек, который явно разбирается в английской политике и истории. А потом смотрю — её написал Борис Джонсон! Ну, он, конечно, маниакальный такой евроскептик и за Brexit — сейчас посмотрю, как он себя поведёт — но вот эта книга о Черчилле, которую написал Джонсон, это очень серьезная, интересная книга. Особенно вот этот момент о вступлении Великобритании в Первую мировую… во Вторую мировую войну, когда — очень интересно — когда Черчилля все уговаривали, он стал премьером, ему говорят: «Договаривайся с Гитлером, это опасно, надо избежать войны, договаривайся с Гитлером». Черчилль говорит: «Нет, ну мы будем воевать», — и оказался прав. То есть интересная история, до мурашек вот.
И.Воробьева
―
Да, но вот тут все пишут сейчас про Алису Ганиеву тоже, поддерживают, что её песни… ой, книги нравятся, и что кто-то даже с ней знаком из наших слушателей. Ещё спрашивают по итогам, всё равно, прошедших в Москве событий: «У нас тут, в Москве, когда тут это всё на улице происходит, закрываются кафе и ещё кафе просят выключать Wi-Fi. Соответственно, у многих, ну, скажем так, кафе и магазинов, большие убытки. Вот кто в этих убытках виноват? Сами кафе?»
Е.Ройзман
―
Напрямую?
И.Воробьева
―
Ну конечно.
Е.Ройзман
―
Напрямую в этом виновата мэрия. Это их решение. Они мало того — средний бизнес находится в достаточно сложной ситуации даже в Москве — и вот этими действиями, эти же протесты не на голом месте возникли (что людям, нечего делать было, что ли, по выходным выходить на улицу? У всех есть свои дела). Но когда они зарегистрировали своих кандидатов — а там же ситуация очень интересная — они придумали этот сбор подписей и думали, что никто не пройдет, и плана «Б» у них не было. А люди взяли и собрали. Мало того, что они собрали эти подписи, они это делали в режиме он-лайн, это был такой увлекательный сериал, за которым наблюдали москвичи, в нём участвовали. И вдруг им сказали, что этих подписей нет и этих москвичей не существует. Конечно людей задело. И это пряма вина мэрии, что люди вышли на улицы. Была куча вариантов отыграть, изменить, найти компромисс. Я считаю, минус, совершенный минус Собянину, потому что если ты мэр города, а на улицах города из-за тебя спровоцированных людей долбят дубинами…
И.Воробьева
―
Женя, время заканчивается.
Е.Ройзман
―
Подожди! Это именно вина Собянина. Это плохой мэр.
И.Воробьева
―
Ну, вот на последнее «всё будет хорошо» у нас времени не хватило. Но мы знаем, что всё будет хорошо. Спасибо большое.
Е.Ройзман
―
Подождите. На самом деле, всё будет хорошо, вот даже не сомневайся. Мы никуда не побежим, всё будет хорошо.
И.Воробьева
―
Всё, до встречи.