Личный приём - 2019-07-01
И. Воробьева
―
21 час и 4 минуты в столице. Всем здравствуйте! Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. И как всегда она идет на два города: я сижу в Москве в студии, а Евгений Ройзман в этот раз совсем даже не в Екатеринбурге. И у него – 22:04, потому что это Тбилиси. Женя, добрый вечер!
Е. Ройзман
―
Всем привет! Здравствуйте!
И. Воробьева
―
Да. Можно узнать, каким образом ты оказался в Тбилиси? Зачем? И как там обстановка вообще в городе, скажи мне?
Е. Ройзман
―
Слушай, ну я просто люблю эту страну. Потом, как историку она мне очень интересна, потому что это одна из древнейших православных стран. И православное искусство у них своеобразное и очень непростое. И наивное искусство – то, что мне очень нравится. И Пиросмани здесь, и Ладо Гудиашвили, и многое другое. И просто интерес большой к стране. Я в свое время поехал посмотрел, что получилось у Саакашвили, и был просто поражен.А сейчас я прилетел сюда принципиально – увидеть своими глазами. Потому что я никогда бы не мог поверить, что народ, который совершенно дружественный, который бок о бок с русскими столько лет, вдруг как-то переменился. И я решил посмотреть своими глазами. И хочу сказать, я очень обрадован, что народ не переменился, отношение к русским доброе и хорошее. Первое, что я услышал в аэропорту: «У нас полиция взяток не берет». И потом еще раз повторяют. И люди повторяют это с гордостью. Это совершенно иное национальное достоинство.
Представляешь, Ирина, если бы кто-то к нам с тобой приехал (вот я бы – в Екатеринбурге, а ты бы – в Москве) – и первое, что ты бы сказала: «У нас полиция взяток не берет». Представляешь, какой гордостью человека это наполняет, если он может так сказать про свою полицию. Причем звучит так, что «полиция – наши друзья».
Но вот эта история, которая у них произошла, история эта к нам не имеет отношения. Это внутренняя грузинская история вот эта вот вспышка, протесты. Протесты в основном молодежные. И сейчас люди настроены очень решительно. Они считают, что они не разойдутся, пока не уволят министра внутренних дел. Потому что девчонка осталась без глаза, это всех очень задело. Потому что считают, что необоснованная такая жестокость была.
И я сейчас ехал, люди начинают собираться потихонечку. В основном молодые. Собираются спокойно. Народу подтягивается много. Что интересно, после себя всё убирают, чтобы вообще не оставалось никакого мусора. Расходятся уже после часа. Протест такой серьезный, настойчивый и имеет под собой все основания. Я думаю, что людям протестующим пойдут навстречу.
К русским отношение самое доброе. Здесь произошло следующее. Понимаешь, связи между народами бывают разные. Бывают связи между народами коммерческие, торговые. Но знаешь же как, ушли торговые пути, поменялись, пираты где-то появились. И о том, что когда-то были торговые хорошие отношения археологи расскажут через 5 тысяч лет, понимаешь. Или есть связи политические. Бывает так крепко дружат! Ну как мы дружили с гитлеровской Германией до какого-то момента. А потом ситуация поменялась – и это были самые страшные наши враги.
Но бывают связи культурные. Культурные связи невозможно навязать сверху. Их не может навязать правительство. Культурные связи – это симпатии между народами. Вот здесь в Грузии нет надписей на русском языке, нет памятников Ленину, потому что их все убрали. Но есть памятники Пушкину, Лермонтову и Грибоедову. Поют русские песни, знают русскую литературу. И вот это вот взаимные симпатии между народами. Люди сами разберутся. Это именно дружба между народами, которая как-то умеет исправлять вот эту совершенно дикую синусоиду, которую задают правительства, понимаете.
И я, на самом деле, рад, что я здесь нахожусь. Я рад, что здесь все-таки русских понимают и к русским хорошо относятся. Я рад, что русские сюда стремятся. Отсюда никто не уехал, когда начали призывать, эвакуировать и так далее. Мало того, очень многие сопредельные страны и все нормальные люди ищут пути попасть в Грузию. И здесь для русских самая большая опасность заключается в том, что все время надо есть и все время надо пить.
И. Воробьева
―
Женя, у тебя получилось прямым рейсом пока еще полететь?
Е. Ройзман
―
Да. Я «Уральскими авиалиниями» улетел от себя. Слава богу, что у нас еще есть этот рейс.
И. Воробьева
―
Екатеринбург – Тбилиси прям, да?
Е. Ройзман
―
Екатеринбург – Тбилиси прямой, да. 3 часа лету. Но мне понравилось, что армяне здесь проявили солидарность – предложили свои аэропорты, через Армению будут летать. Белоруссия сразу же включилась. И, на самом деле, люди всегда остаются людьми. И слава богу. Пусть оно так будет всегда. Очень хорошо, очень приятно, что у нас есть друзья, есть места, где к русским хорошо относятся. Ну и наша задача, чтобы эта дружба была взаимной. Вот и все.
Е.Ройзман: Я прилетел в Грузию принципиально – увидеть. Никогда бы не мог поверить, что народ вдруг как-то переменился
И. Воробьева
―
Судя по тому, где ты находишься, и судя по тому, что у тебя за спиной, в общем, да, к тебе отнеслись хорошо, потому что тебя пустили явно в какое-то вкусное, классное место…
Е. Ройзман
―
Ирин, это частная очень мощная винодельня. Они делают здесь всё. И мне налили вот Саперави, которое я просто подниму за наши народы, за дружбу между нашими народами. И я конечно же желаю всему грузинскому народу доброго здоровья, а Грузии – процветания. Так же, как и нашему народу и нашей стране. Другое дело, что мне пить нельзя – у меня режим, я тренируюсь. Но я так, пригублю за всех.
И. Воробьева
―
Ничего себе! Вообще какая-то удивительная история у нас в прямом эфире происходит. Хорошо. И еще один вопрос про Тбилиси – про протесты. То есть я правильно понимаю, что ты побывал на улице Руставели, где все это происходит, и там люди какие-то есть на улице до сих пор?
Е. Ройзман
―
Нет, народу там много. И сейчас подтягиваются и подтягиваются. Другое время, что начались экзамены. А в основном это молодежь. Здесь молодежи много. Но я хочу сказать, что это очень такой мощный протест, настойчивый. И для людей принципиальная смена министра внутренних дел.Представляете, грузины, которые говорят: «Полиция – наши друзья», грузины, которые говорят, что «наши полицейские взяток не берут», говорят с гордостью, готовы менять министра внутренних дел, потому что применили необоснованную силу против молодых.
И. Воробьева
―
Это программа «Личный прием». Как всегда, на два города. Но в этот раз все-таки это Москва – Тбилиси. Но те же самые герои программы – Евгений Ройзман, Ирина Воробьева. И я скажу для наших слушателей и зрителей, что нас можно смотреть на канале «Эхо Москвы». А вот СМС нам до сих пор писать нельзя – не работают. Поэтому пишите либо в чат трансляции, либо, если хотите, можете пользоваться еще чатом в Телеграме, который называется «Прямой эфир Эха Москвы». Вы можете тоже найти его в Телеграме (прям так и называется - «Прямой эфир Эха Москвы») и писать туда сообщения, если вам неудобно в чат.Давай немного по событиям последних дней поговорим. Ну вот буквально последних часов даже, я бы сказала, потому что сегодня стало известно, что Алексея Навального арестовали на 10 суток, до этого Руслана Шаведдинова тоже арестовали. Причем за акцию 12-го числа, где они не были ни организаторами. Алексей – я специально посмотрела его социальные сети – нигде даже не писал о том, что будет этот митинг. То есть ему вообще ничего нельзя было предъявить. Но тем не менее на 10 суток его упаковали. Но это, просто, как-то смотрится уже совсем показательно. Разве нет?
Е. Ройзман
―
Ирин, я, на самом деле, тоже так считаю. Навальный вел себя совершенно достойно, когда вышел на этот митинг. Он понимал, что все уже, дело сделано, Голунова отпустили. Но поскольку люди собрались, надо было ставить точку. И он правильно у себя написал: «Я должен был это сделать. Я был сегодня с честными людьми. Я понимаю, чем мне это грозит». Ну ладно хоть дали не 30, а 10. И все уже радуются, что дали не 30 суток, а 10. Шаведдинова непонятно за что закрыли. Навального боятся.Но я думаю, что это связано… Вот сейчас подходит пик такой по выборам в Мосгордуму. И я считаю, что ответить на это можно очень достойно – просто помочь собрать Любе Соболь подписи, Яшину, Жданову и всем, кто у них идет. Потому что это будут сильные депутаты и они заслуживают того, чтобы они были избранными.
Кроме этого, конечно, очень сильно выстрелили расследованием по лидеру «Единой России».
И. Воробьева
―
Метельскому?
Е. Ройзман
―
Ну да. Причем, смотрите, только за день до этого выступает Медведев и говорит: «Мы приветствуем расследования. Это только если будут не изобретатели фейковых новостей, а настоящие журналисты». Ну вот держите. Напросились. Вот вам настоящие журналисты. Вот вам показали имущество: 5,7 млрд в Московской области плюс 4 гостиницы в Австрии. Все записано на маму. Ну что, замечательное расследование. Держите, пользуйтесь, делайте выводы. Ну, с другой стороны, мы знаем, что они сделают вывод, что в следующий раз надо лучше прятать и Навального посадить.И смотри, еще хотел сказать по выборам. То, что мы видим на этих выборах, особенно вот сейчас в Питере (не то что даже в Москве, потому что в Москве известная история): физически не допускают до выборов, в избиркомы не допускают. На мой взгляд, уже запредельная ситуация. Им любые аргументы – они все говорят: божья роса. Но так долго не может продолжаться. Или уже скажите, что в нашей стране не будет выборов, мы берем пример с Ким Чен Ына: ну, постоянный лидер, никаких выборов. Или уже тогда пусть выборы будут честными. Ну нельзя так на двух стульях сидеть.
И. Воробьева
―
А вот, кстати, вопрос. А почему, как ты думаешь, такое происходит именно в Санкт-Петербурге? Потому что я правда не помню, чтобы физически прям не пускали кандидатов в избирательные комиссии просто подать документы. Причем, более того, их не пускают даже после того, как приезжали представители Центризбиркома и даже дали им указание перестать так делать. И все равно это продолжается. Удивительная история прям.
Е. Ройзман
―
А я думаю, что для них Центризбирком – не начальство. Для них начальство в другом месте сидит, и они другим приказам подчиняются. Вообще, такое бывало в начале 90-х, первые выборы. Там могли кого-нибудь просто с дороги украсть, не допустить, не дать документы подать. Но потом это прошло. Сейчас это возвращается снова в совершенно диких формах. Но, но мой взгляд, мое понимание, вот сейчас на старте уже Беглов нелегитимен, потому что никому больше не дадут пройти муниципальный фильтр.И то, что происходит в Питере, за этим наблюдает вся страна. Так нельзя. это некрасиво. Это унижение горожан. Это горожанам завуалированно говорят: «Да вы скоты. Да вас все решим. Да будет так, как мы скажем». Я не знаю, как это Питер проглотит. Ну, смотрим.
И. Воробьева
―
Да, все наблюдают за Питером. И я приветствую всех, кто присоединился к чату в Телеграме. Он называется «Прямой эфир Эха Москвы», повторяюсь. Можно туда писать сообщения, пока не работают СМСки. И вы можете задавать вопросы Евгению Ройзману как по событиям разным, которые происходили, так и по приему, которые мы сейчас будем обсуждать, так и личные вопросы Евгению Ройзману тоже можете задавать.Давай вернемся к приему. Потом еще к новостям перескочим. Кто приходил? С чем приходили?
Е. Ройзман
―
Слушай, ну, как обычно, у меня стандартно сейчас где-то в районе 50 человек. Ну, чуть больше, чуть меньше. Я сейчас посчитал приемы, которые я вел как глава Екатеринбурга. У меня было ровно 200 приемов. И за эти приемы прошло 12 540 человек. Через личный прием. То есть по 60 человек где-то в среднем за прием. Но сейчас где-то по 50 в среднем, когда я не глава города. Ну, не спадает поток.
И. Воробьева
―
Практически то же самое.
Е. Ройзман
―
Да. Значит, что интересно, что хотел сказать. Пришла ко мне тетушка. Зовут Елизавета Григорьевна. 98 лет. Пришла сама, без палочки, хорошо выглядит, за собой ухаживает. Но у нее очень хорошая пенсия – 30 с лишним тысяч рублей. И у нее проблема – внук пьет. Причем внук взрослый (47 лет внуку). А как он пьет – его выгоняют с работы. Но его на работе любят, потому что он хороший работник. Но потом жалеют, всегда берут на работу. 47 лет. И никто с ним справиться не может. Но мы сейчас попробуем. Есть вариант. Поговорили с ней.Но я постоянно с этим сталкиваюсь. Практически каждый прием приходит кто-то из старших и жалуется на младших. Потому что когда ты живешь на пенсию, а у тебя внук пьет… Мало того, когда внук пьет, его к бабушке сразу сплавляют. Ну чтоб дома не мешался, не барагозил. Бабушка с ним умеет общий язык находить. Но он у нее деньги… Он хотя бы как-то вежливо. Потому что я-то видел, что просто бабушек бьют и отнимают деньги. Не дай бог, конечно, такое увидеть.
Е.Ройзман: Навальный вел себя достойно, когда вышел на митинг. Он понимал, что дело сделано, Голунова отпустили
Но она меня порадовала именно тем, то в 98 лет очень достойно и хорошо держится и за собой следит. И в этот же день пришла ко мне Тамара Андреевна с ЖБИ. А у нее такой возраст неопределенный. Видно, что много лет. Но ухаживает за собой, следит. Я говорю: «Тамара Андреевна, очень хорошо выглядите». Она так подбоченилась и говорит: «Сколько дашь?». НУ я так с запасом на всякий случай говорю: «Ну, лет 70». Она говорит: «Ха-ха-ха, 83. Но я никому не говорю. Только тебе сказала. Меня, - говорит, - когда обычно спрашивают, сколько лет, я говорю 90». Я говорю: «Зачем?». Она говорит: «Ну чтобы не приставали».
И. Воробьева
―
Потрясающая, конечно, женщина.
Е. Ройзман
―
Да. Со старшими приятно разговаривать. Особенно вот с женщинами, которые умеют так держаться и умеют улыбнуться. Меня больше всего порадовала… Несколько приемов назад пришла женщина. Она мастер спорта по лыжам. Она поехала на соревнования куда-то в Сургут. И у нее в багаже лыжи не пришли. Ну, забыли. Она взяла какие-то деревянные «Ярвинены» (ей дали там), на каких она раньше бегала, ботинки у кого-то взяла прокатные. На пятерке и на десятке выиграла «золото» (а это был Чемпионат мира 70+), и на пятнашке стала третьей.Вот представляете, мне как приятно было с ней разговаривать! На каких-то прокатных ботинках чужих. «Правда, - говорит, - потом с меня за прокат 3 тысячи попросили». Это с нее, уже с чемпионки мира. такая история была. Очень меня эта женщина тоже порадовала. Вообще, со старших имеет смысл брать пример. Есть за что уважать.
И. Воробьева
―
Это правда. Вообще, удивительно, что у нас вот эти с приема первые… Ну, конечно, понятно, что пьющий внук – это беда в любом случае. Но все равно как-то позитивно мы пошли. Неожиданно для нас. Жень, у нас тут даже как-то, мне кажется, люди несколько удивились, что как-то без жести. Но наверняка на этом, к сожалению, настроение наше улетучится, и есть истории, которые ты еще хочешь рассказать. То есть мы перед эфиром когда общались, ты рассказывал историю про человека с инсультом. Если можно, расскажи, пожалуйста, ее, потому что у меня в связи с этим есть еще пара вопросов, связанных с медициной.
Е. Ройзман
―
Слушайте, на самом деле, история серьезная. Приехала девчонка. Они живут в Ивделе. Ивдель – это самый север Свердловской области. Отец работал всю жизнь, трудяга. Но его разбил инсульт. Они начали за него бороться. Семья хорошая. Но отцу все хуже и хуже. Ну, договорились – увезли в Краснотурьинск. Краснотурьинск – хороший город. Не такой, как Ивдель. Понятно, не такой, как Екатеринбург. Ну, хороший город. И за ним там стали ухаживать. И он на глазах стал становиться лучше. У него появилась какая-то динамика, он пытается разговаривать, как-то уже двигаться.А потом время вышло, сказали: «Все, у нас срок кончился» и отправили его в Ивдель обратно. И в Ивделе он начал умирать. Потому что там не могут поменять стомы, там никто не может ухаживать так, там нет противопролежневого матраса. Ну, огромные проблемы. И она пришла в отчаянии и говорит: «Я вижу, как мой отец, которому только что становилось лучше и него были все шансы, на моих глазах умирает. И ничего не могу сделать». Ты представляешь вот ситуация.
Но мы договорились с первой областной на личных отношениях. И подсказали, как сделать, как привезти. Но если бы она не пришла, она бы так и не придумала ничего, понимаете. А сколько таких людей, которые не придут? А сколько таких людей, которых первая областная взять не сможет, потому что там битком? И, на самом деле, это не вопрос денег. Это вопрос отношения и вопрос приоритетов.
И. Воробьева
―
Ну, приоритетов, смысле людей после инсульта стараются не выходить, а скорее бросить как уже…?
Е. Ройзман
―
Ирин, послушай меня, мне об этом больно говорить. Это огромная проблема. Вот у нас хоспис, который мы создавали (Первый хоспис екатеринбургский), он рассчитан на онкобольных. Но по инсультникам проблема стоит острее. Их больше. Они мучаются порой сильнее и дольше. Но они сказать об этом не могут. То есть это страшная история. И родственники уже просто хотят, чтобы они скорее умерли, отмучались, чтобы полегче и освободили.У нас есть сейчас. Там Ирина Волкова занимается. Для лежачих больных на 25 коек центр появился такой частный. Еще один появился. Ну вот частным образом пытаются как-то отрегулировать то, с чем не справляется государство.
И. Воробьева
―
Ну, вообще, конечно, про инсульты хочется еще посоветовать нашим слушателям. Если у вас возникла проблема, если у вас есть вопросы какие-то, есть прекрасный фонд «ОРБИ» (это фонд по борьбе с инсультом), который занимается именно помощью, консультациями и кучей разных правильных, на мой взгляд, историй. У них есть горячая линия. Я сейчас ее открою, обязательно вам скажу. Потому что это правда серьезная история.И, к сожалению, если не начать заниматься реабилитацией сразу, то можно, конечно, очень много упустить. У них есть горячая линия. Номер телефона: 8 800 707 52 29. Это бесплатный звонок. Это фонд по борьбе с инсультом «ОРБИ». Если у вас какая-то подобная проблема, вы можете обратиться туда. Вам там помогут. Ну и про медицину…
Е. Ройзман
―
Ирин, кинь мне тоже. Я поставлю у себя в Твиттере и везде. Давай качнем. Потому что очень важно, чтобы люди знали. Потому что по инсультам если у человека есть понимание, то он может многим помочь.
И. Воробьева
―
Да, безусловно. И там еще очень важно же: они вдалбливают людям – вот эти первые признаки инсульта, если вы видите эти первые признаки и сразу вызвали скорую, и сразу же оказали медицинскую помощь, то есть все шансы, что не так сильно будут последствия. Но это действительно надо просто распознать. Там руку не может человек поднять как правило одну… Ну, видно сразу. В общем, короче, я пришлю тебе. Тоже, конечно, давай это как можно шире.Тут еще одна новость медицинская. Накануне, вот буквально несколько дней назад, стало известно, что правительство расширило перечень импортных медицинских изделий, которые ограничивают для закупки государственными больницами. Там 14 позиций, если я ничего не путаю. История в том, что эти иностранные производители не смогут участвовать вот в этих госзакупках в качестве одного из претендентов, если есть 2 российских производителя. Соответственно не смогут просто в них участвовать. Это просто какая-то жуткая беда.
Е. Ройзман
―
Ирина, это огромная проблема, на самом деле. Если это коснется расходников…
И. Воробьева
―
Уже коснулось, да.
Е. Ройзман
―
Да. На берегу надо понимать одну вещь – сразу же поднимутся цены, – раз. Второе – сразу же снизится качество. Любое ограничение конкуренции – это законы физики – сразу же поднимаются цены, и сразу же снижается качество. Мало того, даже не сомневайтесь, что начнутся перебои со всеми расходниками. Вот даже не сомневайтесь. Я считаю, что это даже не столько политика протекционизма, это чей-то личный коммерческий проект, с которым сумели зайти на самый верх. Конечно это ударит по всем.
Е.Ройзман: По инсультникам проблема острее. Их больше, они мучаются сильнее и дольше. Но они сказать об этом не могут
Так же, как ударила санкционка; так же, как все остальное. Повысятся цены и снизится качество. Даже не сомневайтесь. Я разговаривал с очень многими медиками. Все хватаются за голову. Это направлено против жителей страны.
И. Воробьева
―
И еще одна тема, которая тоже касается учреждений, в том числе медицинских – это доклад Нюты Федермессер на специальном заседании, по-моему, Совета по правам человека. У нее был доклад по психоневрологическим интернатам. Доклад, который всех поразил. Ну, всех – это людей, которые не знали, что такое психоневрологический интернат и никогда там не бывали.
Е. Ройзман
―
Ир, смотри, во-первых, Нюта молодец, что это сделала. Я с этим сталкивался. Это самые страшные места на планете. Особенно, знаешь, есть интернаты для слепоглухонемых детей. Есть интернаты для тех… Ну вот представляешь, ребенок с ДЦП, от которого отказались. Тяжелое ДЦП. Он мучается. Родители его бросили. Сделать с ним ничего невозможно, потому что не занимались с детства. И потом он после 18 попадает в интернат. Это самые страшные места на планете.И одно время, помнишь, были истории – несколько раз горели психоневрологические интернаты.
И. Воробьева
―
И дома престарелых.
Е. Ройзман
―
И дома престарелых. И я скажу сейчас страшную вещь. У меня закралось подозрение, что кто-то это сделал специально, просто чтобы не содержать. Я не могу от этой мысли избавиться. То есть мне кажется, что это было сделано специально. Слишком много подряд было таких поджогов. Или это еще связано с тем, что люди малодееспособные, они не могут спастись в этой ситуации, а спасать их некому. И никто за них в огонь не полезет. Это страшная ситуация. И самое главное, оно показывает отношение государства – отсутствие вот этого великодушия. Это очень серьезная проблема.
И. Воробьева
―
А вот как ты считаешь, после того, как Нюта это не просто рассказала, она же еще показывала эту презентацию с фотографиями, вот как ты думаешь, что-то изменится? Ну нужно же кардинально менять историю эту, правда?
Е. Ройзман
―
Смотри, кардинально надо менять отношение к человеку в стране. Кардинально надо менять приоритеты. Но Нюта сделала самое главное – она лишила права на незнание. То есть теперь никто не может сказать «а мы не знали». Хотя многие действительно не знали. Человек, который с этим не сталкивается… Ну, 99% людей настолько далеко от этого! Но это есть. И об этом надо говорить. Надо что-то делать. Вот такие мелочи – это рейтинг страны, облик страны. Мы же говорили уже, за атомную бомбу в мире уже не уважают. Уважают за другое – за здравоохранение, за образование, за отношение к старшим, к пожилым, к инвалидам, за отношение к молодым.
И. Воробьева
―
И закрывая тему здравоохранения. Может быть, нет, не знаю. Но не могу не спросить… История калининградского врача, которую обвиняют в убийстве младенца сейчас. Ее зовут Элина Сушкевич. Она врач-реаниматолог перинатального центра. И вот сейчас уголовное дело. И уже масса врачей вступились за нее и просто объясняют, что невозможно заводить уголовные дела, тем более по таким данным. Не знаю даже как назвать то, что они считают уголовным делом. Почему опять начинаются гонения на врачей? И на чьей ты здесь стороне в этом смысле?
Е. Ройзман
―
Я вообще не буду торопиться ничего говорить. Я сталкивался с вещами, когда матерей уговаривают для статистики своей и бросить, и отказаться, и не бороться. Я с этим сталкивался. И я видел, как выхаживают людей, которых врачи давно для себя похоронили. С другой стороны, я встречал огромное количество врачей, которые умеют дежурить, выкладываться, работать до последнего совершенно за копейки. Врач – это последний заслон между жизнью и смертью. Поэтому я не буду торопиться. Я смотрю, как развивается эту ситуация. Там в претензию ставится основное, что ради статистики сделай то-то, то-то, то-то. Мне в это не верится. И я буду смотреть, как развивается ситуация.Но я сколько-то доверяю Рошалю. Если он заступился, он понимает, о чем он говорит. Сообщество поднялось. На самом деле, очень мощный врачебный профсоюз уже появился. И они умеют отстаивать интересы коллег. Ну, увидим, что получится. Ну вот раздувать ненависть к врачам – это, конечно, последнее дело. Особенно на федеральных каналах.
И. Воробьева
―
Нас тут просят, чтобы мы прокомментировали историю с возвращением России в ПАСЕ. Но мы это сделаем после перерыва уже, потому что времени не осталось. Сейчас будут новости и короткая реклама. Ну а я напомню нашим слушателям, что это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Сегодня она, как обычно, на два города, но сегодня это – Москва и Тбилиси. Я страшно завидую Евгению Ройзману. Я наконец-то сказала это вслух.И мы продолжим буквально через несколько минут. Напомню, что не работают СМСки, поэтому вы можете писать нам в чат Телеграма либо в чат Ютюба. Мы там на канале «Эхо Москвы» транслируемся. И есть чат для ваших вопросов и реплик. Вернемся очень скоро.
НОВОСТИ/РЕКЛАМА
И. Воробьева
―
21 час 33 минуты в Москве, 22:33 в Тбилиси. Именно это время я называю сегодня, потому что мы работаем на два города, мы вещаем из Москвы и из Тбилиси. У нас – Евгений Ройзман. Это его «Личный прием» на «Эхо Москвы». Женя, тут была заминка такая. Дело в том, что звук от вас не шел, к сожалению, в Ютюб, но у тебя там была какая-то прекрасная дама, которая что-то говорила. И вот люди теперь очень интересуются, что же там такое было сказано нам в Ютюб, что наши слушатели и зрители не услышали.
Е. Ройзман
―
Одну секунду. Майя, можешь подойти еще?
И. Воробьева
―
У нас увеличивается количество гостей в нашем эфире. И рядом с Евгением Ройзманом появляется прекрасная Майя, которая явно что-то хочет сказать нашим слушателям. Да-да, Майя, мы вас слышим.
М. Чадунели
―
Я в прямом эфире сейчас?
Е. Ройзман
―
Да.
М. Чадунели
―
Вау!
И. Воробьева
―
Да, у нас вот такой «Личный прием». Личный прием Евгения Ройзмана в Тбилиси.
М. Чадунели
―
Очень приятно. Меня зовут Майя Чадунели. Я занимаюсь туризмом в Грузии. Но я вам хочу сказать, что я филолог русского языка и бывшая журналистка. И я очень рада, что сегодня у нас такой потрясающий человек в гостях. Просто столько эмоций, не могу передать. Что вам интересно? Скажите. Задавайте вопросы. Я вам скажу. Местная жительница, которая живет в Тбилиси в шестом поколении. Я вам скажу все как есть.
И. Воробьева
―
У нас только один к вам вопрос. Майя, скажите, пожалуйста, я вот очень люблю Грузию, вот мне сейчас в Грузию хорошо приезжать или у вас слишком жарко?
М. Чадунели
―
Нет, нет, нет. Смотрите, сегодня у нас прохладно. Сегодня у нас был ветерочек. А вчера даже в горах выпал снег. Это нонсенс. Природа тоже протестует. Но, на самом деле, днем, конечно, жарко, но утром и вечером прекрасная погода. Можно гулять, можно осматривать достопримечательности, можно пить вино. Ну, конечно, вкуснейшая грузинская кухня. Наслаждаться просто атмосферой. Погружение просто сумасшедшее. Вам надо обязательно приехать и прочувствовать это. Люди, которые хотя бы один раз у нас побывали, они влюбляются в Грузию. И все возвращаются.
И. Воробьева
―
Это правда.
М. Чадунели
―
На самом деле, в Грузии есть феномен – все всегда возвращаются.
И. Воробьева
―
Это правда. Майя, спасибо вам большое! Это была грузинская минутка в программе «Личный прием». Вы не могли бы вернуть Евгению наушники и микрофон? Страшно рады вас видеть. Наши слушатели передают вам привет.
М. Чадунели
―
Я тоже всем передаю привет! Всем мира, добра, вкусного вина и счастья! Любви!
И. Воробьева
―
Прекрасно! Спасибо большое! Вот так у нас выглядит программа, когда Евгений Ройзман находится в Тбилиси, а я нахожусь в Москве. Спасибо вам, Майя! Спасибо, Женя, что у нас такое разнообразие сегодня в программе. Ну что же, давайте продолжать тогда.
Е. Ройзман
―
Давай.
И. Воробьева
―
Да. Давайте продолжать про Россию и разные российские дела. Вот наш слушатель Дмитрий спрашивает: «Почему Европа согласилась на возвращение в ПАСЕ России?». И, на самом деле, вот если мы возьмем вот ту самую чашу весов, на одной из которой стоит обращение российских граждан в Европейский суд по правам человека, а на второй чаше весов – вот этот недопуск России в ПАСЕ и так далее, вот что здесь было важнее, на самом деле? И как ты оцениваешь действия российских адвокатов-правозащитников, которые попросили нас вернуть, чтобы россияне могли обращаться в ЕСПЧ?
Е.Ройзман: Россия – огромная часть Европы. Это все-таки 150 миллионов человек. И понятно, что Европе без России никуда
Е. Ройзман
―
Ирин, я много об этом думаю. На самом деле, от любого противостояния люди устают. Ну и в данном случае ПАСЕ же не имеет отношение к Совету Европы. Это разные совершенно организации.
И. Воробьева
―
Парламентская Ассамблея, да.
Е. Ройзман
―
Да. Ну, Парламентская Ассамблея. Это присутствуют парламенты всех стран. Но есть очень серьезный один плюс, что все-таки наши граждане смогут обращаться в ЕСПЧ. У нас есть проблема – у нас нет судов вообще. Послать человека в суд – это все равно что просто послать. И когда человеку говорят: «Идите в суд»… Есть даже поговорка такая, присловье – «В суд, где кошки ссут». Это вот такое отношение к нашим судам. И никто кроме судов в этом отношении не виноват. Веры в справедливость не стало. И хотя бы хоть какая-то инстанция есть. Для жителей России это очень важно.Ну и вы видели с чего началось. Первое было предложение – провести действительно настоящее, серьезное расследованию по убийству Немцова и, наконец, назвать заказчиков и организаторов. То есть хорошее начало, да?
И. Воробьева
―
Ну да.
Е. Ройзман
―
Мы все увидим, мы все поймем. Единственное, что я хочу сказать, вот в чем я уверен, что я понимаю. Россия – это европейская страна. Россия – это часть Европы. Россия – это огромная часть Европы. Это все-таки 150 миллионов человек. И понятно, что Европе без России никуда, потому что Европа с Россией – это совершенно иная конгломерация, которая уже может противостоять. Ну, я имею в виду в коммерческом, в политическом...Я не про военное говорю. И о военном вообще даже говорить не хочу. В коммерческом, в политическом, в культурном влиянии может противостоять и Америке, и Китаю. Это Европа с Россией. Европа с Россией – это порядка 700 миллионов человек. Ну если еще Украину и Белоруссию считать. Но это тоже Европа. Это 700 миллионов человек. Действительно это очень серьезная конкуренция. И хотелось бы, чтоб было так. И когда-то все-таки мы будем интегрированы, мы будем частью Европы по-настоящему. У нас будет безвизовый въезд. Я на это очень надеюсь и рассчитываю.
И когда-то об этом, кстати, речь шла. В начале 2000-х это обсуждалось. И та причина, по которой мы не получили безвизовый въезд в Европу заключалась лишь в том, что у нас безвизовый въезд со странами Центральной и Средней Азии. Вот это было основным препятствием для введения безвизового режима между нами и странами Европы. Поэтому я считаю, что когда-нибудь у нас будет безвизовый въезд, когда-нибудь будет отсутствие границ. И Россия усилит Европу, И Европа усилит Россию. И мы сможем конкурировать уже с Китаем по-настоящему и на равных.
И. Воробьева
―
Ну раз уж мы заговорили про суд, в том числе про Европейский суд по правам человека. Но давай вернемся на пару инстанций ниже – в российский суд. Если я правильно понимаю, есть у тебя еще одна история, в том числе про суд; про то, как он решил в отношении пьяной водительницы. Я правильно понимаю?
Е. Ройзман
―
У нас невероятная история. Она прозвучала на всю страну в свое время. В поселке Белоярском две девчонки, два парня (парням – 19 лет, девчонкам – по 17) шли по обочине дороги. У них были светоотражающие жилеты. И их снесла пьяная женщина на «Ниссане». Парни успели отскочить, а девчонки попали. И одну девчонку оттащили на обочину. А другая не могла подняться, не успели. Она развернулась, вернулась на место, где она сбила людей, и сознательно проехала по одной из девчонок. Сознательно.И ее закрыли. А у нее муж – бывший гаишник, в этих краях достаточно влиятельный. Они всем там друг друга знают. Ее закрыли. И ей инкриминировали… Ну это реальная попытка убийства. Она была пьяная, но это попытка убийства. И посчитали, что она пытается скрыть следы преступления. Ее арестовали, и она была в СИЗО. А потом ее очень тихо, даже не вывозили в Белоярский, а спокойно взяли и меру пресечения поменяли. Выпустили под домашний или под подписку, я не помню. Ну и сказали, что у мужа здоровье плохое, надо за мужем ухаживать. И конечно это возмутило всех. Ко мне целая делегация приехала с Белоярского.
И вот на этом фоне то, что Госдума приняла сейчас – ужесточение санкций за пьяное вождение – я считаю, что это очень правильно. И то, что сейчас обсуждается конфискация автомобиля за пьяную езду, я полностью это поддерживаю. Я считаю, что так и должно быть. И считаю, что здесь любые ужесточения подойдут, потому что пьяный за рулем – это убийца. Мало того, он еще не отдает отчет своим действиям. И вот этот случай в Белоярском – один из самых ярких. И это, пожалуй, за последнее время, ну не так часто, я поддерживаю Госдуму. Это совершенно правильная инициатива.
И. Воробьева
―
Вот мне очень интересно, кстати говоря. Если будут правда конфисковывать автомобили… Ну, я абсолютно согласна, что нужно как можно более жестко наказывать людей, которые в состоянии любого опьянения садятся за руль.
Е. Ройзман
―
Конечно.
И. Воробьева
―
Но тем не менее, вот смотри, например, конфисковывают автомобиль. Как это поможет в снижении смертности? Просто ему некуда будет садиться за руль что ли, получается?
Е. Ройзман
―
Объясню. Человек, у которого отняли автомобиль, он не купит второй автомобиль в такой ситуации. Я думаю, что здесь можно еще ряд нюансов, еще ограничений. Огромная проблема в том, что люди, у которых отняли права, они снова садятся за руль и снова давят людей. Если будут отнимать машину, этого не повторится, потому что машин не напасешься на такие ситуации. Но это совершенно справедливо.В данном случае можно рассматривать машину как орудие убийства. Представляешь, если ты из ружья пострелял, убил людей, а потом отсидел срок и говоришь: «Эй, ружье-то мне верните. Мало ли что». А тебе не возвращают. И правильно, что не возвращают. И покупать никогда в жизни после этого не дадут.
И. Воробьева
―
Ну ладно, хорошо. Просто, интересно, как это будет даже по цифрам. Потому что понятно, что действительно садятся второй раз.
Е. Ройзман
―
Ирин.
И. Воробьева
―
Прости, я хочу, просто, статистику сейчас озвучить. Прости, пожалуйста. МВД по итогам 18-го года было выявлено более 73 тысяч фактов повторного управления транспортными средствами водителями, с признаками опьянения, которых уже ловили, уже отбирали права. Они второй раз садятся и снова в состоянии опьянения.
Е. Ройзман
―
Вот себе и представь сейчас, что если бы отнимали машину, не было бы 73 тысяч повторных случаев. И надо при этом понимать, что около 5 тысяч человек гибнет от пьяных за рулем в «пьяных» ДТП и в разы больше остается инвалидами. Это проблема для страны очень серьезная. Мы одни из первых вообще в мире по количеству аварий в состоянии алкогольного опьянения.А в деревнях просто об этом никто не думает. Там куча народу, которые просто без прав ездят, которые трезвые за руль не садятся. Гаишники пьяные гоняют. Смотри, сколько их. Вон генерала из Росгвардии, замкомандующего, пьяного за рулем поймали. И у прокуроров это постоянно, и у судей это постоянно. Я считаю, что все, что касается пьянки за рулем, пьяный за рулем – это убийца.
И. Воробьева
―
Но мы же знаем… Мы же, точнее, догадываемся, что машины у судей, прокуроров и каких-нибудь полковников Росгвардии, скорее всего, либо не будут отбирать, либо эти люди все-таки могут купить себе второй автомобиль. Отбирать-то будут у других.
Е. Ройзман
―
Ирин, смотри, тем не менее это позиция государства. Вот этим актом выражается позиция государства, что государство к этому относится серьезно и терпеть это не намерено. Понятно, что кто-то там сможет миллион гаишнику заплатить, а кто-то – не сможет. Но когда говорят, что увеличится коррупция… Да, увеличится. Ну не хочешь платить гаишникам, не езди пьяный за рулем да и всё.
Е.Ройзман: То, что Госдума приняла сейчас – ужесточение санкций за пьяное вождение – я считаю, это очень правильно
И. Воробьева
―
Нет, подожди. Вот тут я все-таки вынуждена поспорить. Почему? Потому что вот сейчас, например, условно говоря, подделывать твои какие-то экспертизы или то, что ты куда-то подышал как водитель, нет смысла, потому что ну да, наказание серьезное, но не конфискация все-таки имущества. Понимаешь, а теперь это будет как-то более выгодно. Я к тому, что да, конечно наказывать надо, но, просто, от этого пострадают и те, кто ни разу пьяным за руль не садился вообще.
Е. Ройзман
―
Ирин, послушай, анализы – это уже давно не трубочка никакая. Это гораздо все серьезнее. И всегда можно определить, пил человек или не пил человек. Не садись с похмелья за руль. Не садись с похмелья. Если тебе говорят, что квас показывает, ну не пей квас. То есть это же все очень просто. Поэтому это отговорки. Не хочешь попасть пьяным за рулем, не езди с похмелья, не бухай так, чтобы утром невозможно было сесть за руль. Следи за собой. Пьяный за рулем – это убийца. И можно вокруг сколько угодно навертеть, но пьяный за рулем – это убийца.
И. Воробьева
―
Ну ладно. Меня, просто, смущает именно, что какие-то люди будут определять, что у этого человека надо отобрать имущество, личную ценность какую-то, собственность. Притом что мы же понимаем, что некоторые, например, ездят… А как быть с каршеринговыми машинами? А машина по доверенности? Она же не всегда в собственности. В общем, вопросов к этому, на самом деле, пока еще очень много.
Е. Ройзман
―
Ты смотри сам, с кем ты имеешь дело; кому ты будешь давать машину, кому не будешь давать машину. Если отнимут машину – ну, будешь судиться потом, чтоб тебе компенсировали и восстанавливали. Не давай машину тому, кто может пьяный за рулем. Представь себе, ты дал машину – и человек на твоей машине задавил, снес остановку или детей на переходе. Ну как тебе с этим жить? И правильно будут делать, что отнимать. Я никогда не дам машину человеку, который может напиться за рулем.
И. Воробьева
―
Ну просто это частная собственность. Вот это меня очень смущает, понимаешь. Конфискация частной собственности – это уже как-то сильно переход границ. Нет?
Е. Ройзман
―
Вот пьяный за рулем – это переход границы. А все остальное, все, что хоть как-то это сдерживает – это нормально, я считаю.
И. Воробьева
―
Ладно. Я уверена, мы вернемся к этому еще, потому что наши слушатели много по этому поводу пишут. И давайте тогда вернемся к приему; к тому, что происходило на приеме, кто еще приходил, с какими проблемами и как можно было бы их решить.
Е. Ройзман
―
Слушай, пришел очень интересный парень. Серега его зовут. Он повар. Он говорит: «Я детский повар профессиональный. Я готовлю для детей. И я хочу сейчас подготовить программу, потому что дети попадают в такую ситуацию – они не могут отказаться. Детям что дали, то они и едят. А, на самом деле, это, - говорит, - неправильно. И я готовлю сейчас очень серьезную программу». Он такой вдумчивый, с высшим образованием повар.Я говорю: «Принеси. Я тебя состыкую со всеми, чтобы все посмотрели, как это выглядит». Может быть, это получится. Он достаточно разумные вещи говорит. «Но самое главное, - говорит, - у детей же никто не спрашивает, будут они есть, не будут. Что дали, то и едят. А я считаю, что это несправедливо». Ну, работает с детьми. Интересный парень очень.
Из молодых очень много волонтеров приходили, которые хотят хоть как-то приложить свои усилия, что-то сделать лучше. И вот этот парень, которого зовут Стёпа, которому 15 лет, он по всему центру начал закрашивать надписи уже которые даже не просто сами наркотики, а уже просто где рекламируются не наркотики, а торговля наркотиками. То есть уже следующий ход. И он столько сделал! Он один сделал огромное количество работы.
Я прошел, проверил, посмотрел. И как раз он у меня сидел, приехал взрослый парень и говорит: «У меня есть машина, у меня есть люди. Я готов поучаствовать». Я говорю: «Вот, поучаствуй. Вот его подвезти, отвезти, краски купить, посмотреть, подстраховать». Он говорит: «Всё, давай. Договорились». И это прямо в кабинете произошло. Один за другим зашли. Как вот я тебе про девчонок рассказывал. Про ту, которая стихи пишет.
И. Воробьева
―
Да! Расскажи обязательно эту историю. Она очень милая.
Е. Ройзман
―
Тоже в рамках одного приема решилось. Пришла девчонка. У нее высшее образование. Но она работает воспитательницей в яслях. Ну, видимо, потому что своего ребенка надо было устраивать. И она говорит: «Когда-то я дописала “Евгения Онегина”. Ну а что там… Онегинская строфа, все обрывается. И я расписала дальше. А там же ритм если этот поймал пушкинский, пиши себе да пиши хоть километрами». Ну она это сделала, ее похвалили в школе. У нее азарт появился. И вот она пока сидела в декрете, говорит, один раз выбралась в «Ашан».«И меня, - говорит, - так этот “Ашан” поразил, что я взяла книгу предложений и в стихах там написала 10 четверостиший. Так они меня пригласили и выдали премию 10 тысяч. Я так обрадовалась. И мне так нравится писать всякие поздравления, всякие речи в стихах. А я работаю воспитательницей в яслях». И мы с ней поговорили. Она говорит: «Мне так охота писать». Я говорю: «Все, я буду иметь в виду». И она пошла.
Ровно через человека заходят две девчонки. Серьезные такие девчонки. Они говорят: «Мы готовы с вами поработать, помочь. У меня, - говорит, - основной бизнес – я организую свадьбы, дни рождения, разные мероприятия». Я говорю: «О, у меня есть замечательная девушка, которая пишет стихи, но она не востребована». И всё. И они состыковались. И глядишь получится. И мне так нравится, когда в ходе одного приема вдруг люди начинают друг другу помогать. У меня это на каждом приеме происходит, когда люди готовы помогать другим. Потому что в целом все-таки, еще раз хочу сказать, что люди в большинстве своем абсолютно нормальные и хорошие.
И. Воробьева
―
Да. Но мы что-то рановато начали говорить про то, что все будет хорошо. Подожди, еще есть несколько минут программы.
Е.Ройзман: Проблемы Севера касаются каждого. Если туда начнут возить мусор, превращать в помойку… Нам отступать некуда
Е. Ройзман
―
Слушай, еще интересное. Пришел ко мне парень. Он учился в одном городке рядом с Екатеринбургом. Зовут Саша его, 17 лет. Ну такой, как положено, прыщик на носу, с челкой такой. Я говорю: «С чем ты пришел?». Он говорит: «Да я хочу найти работу. Где-то до осени поработать». Я говорю: «А что осенью?». Он говорит: «Ну, осенью я, видимо, в Китай уеду. У меня приглашение серьезное». Я говорю: «А с чем связано?».Он говорит: «Ну, у меня английский хороший. У меня английский, как родной. Я занимался много лет. Но я на всякий случай выучил немецкий, потом выучил испанский. Сейчас учу французский. Ну и начал учить китайский. У меня есть успехи. Меня китайцы пригласили. И я собираюсь уезжать». И я понимаю, что он не вернется. Я раньше, еще сколько-то лет назад я бы стал отговаривать, говорить: «Да нет, да не надо, да не уезжай». А я сейчас не берусь отговаривать. Ну просто не берусь. Я не беру на себя такую ответственность.
Но, с другой стороны, конечно мне бы очень хотелось, чтобы все молодые, которые уехали, чтобы они набрались опыта, закончили университеты, поработали на Западе, а потом бы вернулись в страну с этим багажом знаний, с миросвосприятием другим и попытались бы хоть как-то в лучшую сторону изменить вот то, что у нас не получается.
И. Воробьева
―
Эфир мечтателя у нас сегодня буквально. Нет, я, правда, на самом деле, тоже думаю, что было бы классно, если бы он уехал в Китай, поработал бы там, как-то подрос, оброс бы опытом, пообщался бы там с пандами. Потому что самое важное в Китае – это же панды. И потом приехал бы обратно.
Е. Ройзман
―
Слушай, ну, после того, как Путину подарили панду… Оказывается, не подарили, а в аренду дали.
И. Воробьева
―
В зоопарк московский, да?
Е. Ройзман
―
Да. То ли возвращать потом надо будет то ли что. Но я скажу, что Китай очень жестко проводит эту селекцию, проводит отбор. Я был когда с визитом там по линии МИДа, очень много предложений – приглашайте своих, мы предоставляем кампус, мы предоставляем стипендию (причем стипендию китайцы предоставляют такую, на которую можно жить). Куча всяких льгот для студентов иностранных. То есть они за этим следят. Они подбирают.
И. Воробьева
―
Да. И это логично, вообще-то, если вы хотите себе хороших студентов из других стран.
Е. Ройзман
―
Конечно.
И. Воробьева
―
Есть ли у нас еще истории с приема? По-моему, была там история про…
Е. Ройзман
―
Ирин, смотри, про прием скажем. Я считаю, надо вспомнить Шиес, обязательно сказать, что люди там честно стоят до конца. Там хорошие люди. Проблемы Русского Севера касаются каждого русского человека. Это жемчужина России. И если туда начнут возить московский мусор, превращать Русский Север в помойку… Нам отступать уже некуда. И, конечно, история с затоплением Тулуна. Там все серьезно. Там, на самом деле, судя по всему, активное таяние снегов в горах началось. Плюс дожди. Я не уверен, что это техногенная история, потому что там такие наводнения бывали.Речи звучат, что это техногенная, там сбросы сознательные. Я считаю, что это таяние снегов, на самом деле. Там бывало уже такое. Это горные реки. Но, конечно, власть немножко проморгала, с запозданием началось. Ну и конечно та история, что один из глав района обратился к жителям с просьбой собирать гуманитарку, а потом эту гуманитарку стали раздавать от «Единой России». Так не делается. Это некрасиво.
И. Воробьева
―
Ну, тут я, конечно, еще пару слов добавлю, чтобы понимать, что сейчас происходит в Иркутской области. Там в один районах – наводнение и подтопления, а в других районах – пожары. То есть и то, и другое сразу ударило по области. Понятно, что у них там сейчас ситуация очень сложная. И людям вообще очень тяжело. Я имею в виду и гражданам, и властям, и спасателям.И вообще справиться, когда у тебя сразу два стихийных бедствия в регионе, довольно сложно. Поэтому, кто может, по возможности помогайте. Есть тоже благотворительные организации, которые умеют помогать, делают это как-то разумно, скажем так, не собирая в фургоны гуманитарку и не выбрасывая их там где-нибудь на остановке, как это было с Крымском.
Е. Ройзман
―
Ирин, ответь мне на вопрос. Смотри, у нас был 10-й год, когда столько волонтеров поднялись на тушение лесных пожаров по всей стране. Понятно, что как обычно на этом пытались проехаться некоторые ловки политики. Оттуда появились… Ну, сама все знаешь.
И. Воробьева
―
Да. Тушили Твиттером, я помню.
Е. Ройзман
―
Да, да, да. Но тем не менее этот знаменитый призыв «Верните рынду», когда люди сами поднимаются, сами решают свои проблемы. И обрати внимание, в Крымск сколько народу поехало добровольцев. Помнишь, в Хабаровском крае было когда, сколько народу поехало. Почему-то сейчас нет такого азарта. Апатия какая-то у людей, обрати внимание. С чем связываешь?
И. Воробьева
―
Ну, во-первых, давайте не будем забывать, что в 10-м году пожары коснулись очень многих людей. И они очень многие просто поднялись еще из-за того, что Москва была вся в дыму. Я все понимаю, что, на самом деле, конечно, не только Москва пострадала. Далеко не только Москва пострадала. Но вот эта картина столицы в дыму, она, конечно, многим так подвинула в этом смысле сознание. Все, конечно, бросились. Но в 10-м году было очень много бардака. В Крымске было тоже самое. Очень много людей приехало, и очень много было разных прям историй бардака. Точно так же по всем другим регионам.Что касается Иркутска, ты не прав, потому что из соседних регионов поехали люди (из Бурятии поехали люди совершенно точно, из самой Иркутской области), которые сначала ехали на пожары, перебросили, например, мотопомпы, не знаю, на наводнение и так далее. То есть в этом смысле просто это чуть-чуть другая часть страны. И нам кажется здесь, что все это как-то по-другому и туда народ не поехал. А мне звукорежиссер машет, что у нас программа заканчивается. Жень, 10 секунд.
Е. Ройзман
―
Друзья, на самом деле, все будет хорошо. Даже не сомневайтесь. Давайте. Всем добра, удачи и доброго здоровья!
И. Воробьева
―
До встречи через неделю!