Личный приём - 2019-06-10
И. Воробьева
―
21 часа и 5 минут в столице, 23:05 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Меня зовут Ирина Воробьева. Евгений, добрый вечер!
Е. Ройзман
―
Всем привет! Здравствуйте!
И. Воробьева
―
Да, у нас сегодня Евгений Ройзман в студии «Эха Екатеринбурга». Мы специально это сделали, чтобы у нас было меньше проблем со звуком, со связью и так далее. Все ради вас, дорогие наши, любимые радиослушатели. И конечно в этой программе мы, естественно, поговорим про дело Ивана Голунова; мы поговорим о том, что происходит с Леонидом Волковым; мы обязательно расскажем, как съездили на Питерский форум, хотя все эти темы, вообще-то, довольно сильно связаны. Ну и, безусловно, про личный прием тоже поговорим.Женя, давай начнем с дела Ивана Голунова, потому что оно разворачивалось буквально у нас на глазах, когда мы были в Питере. Вот если мы последовательно пойдем по тому, как ты узнавал про какие-то факты, как ты оценивал это дело с самого начала и как сейчас?
Е. Ройзман
―
Смотрите, я никогда не знал Голунова и ни разу не читал ни одного его расследования. И для меня когда прозвучала информация, что журналиста задержали с наркотиками… Ну, прозвучала информация и прозвучала. Через меня проходит огромное количество такой информации. Я умею ее отслеживать, анализировать. Поэтому сразу же я никуда не торопился. Всё, прозвучала информация, стал ждать.И вдруг очень жестко повторная информация, что на самом деле задержали его с наркотиками, но задержали его за приготовление к сбыту. И МВД вываливает фотографии, против которых уже возразить нечего вообще.
И. Воробьева
―
Это вот эти первые фотографии, 10 штук которые.
Е. Ройзман
―
Да. Домашняя лаборатория и так далее. Я думаю: «Ого. Это уже серьезно». Начинаю смотреть внимательно. Ну и немножко у меня, конечно, странно: журналист, который занимается расследованиями, а варить, изготовлять и торговать – этому надо жизнь посвящать. Думаю: «Это у него такое прикрытие странное?».И потом вдруг обнаруживаются тут же в Сетях друзья Голунова, которые говорят: «Да хорош врать. Это не его квартира вообще». И МВД вынуждены были снять эту информацию. Но перед тем, как они ее сняли, успел на нее опереться пресс-секретарь президента России Песков. Но таких скандалов еще не было. Это информация с официального сайта МВД.
Всё. У меня тоже звонок такой: что-то происходит не то. А потом очень интересно. Вдруг заявление следователей, что Голунов отказался сдавать смывы с рук и срезы ногтей. Я думаю: «Вы что тут сказки рассказываете?». Когда еще спрашивали, хочет он сдавать это или не хочет? Во-первых, это делают сразу и запечатывают в конверт при понятых. А во-вторых, еще и карманы сразу вырезают. То есть это обязательная процедура.
И. Воробьева
―
И отказаться от этой процедуры нельзя?
Е. Ройзман
―
Нет, конечно. Кто его спрашивать станет? И для меня ситуация такая очень интересная. Потом публикуют показания Голунова. Они последовательные, внятные совершенно. Показания человека неискушенного. То есть человек говорит как есть. Потом посмотрел еще выступление одного из оперативников. Потом посмотрел, что говорят адвокаты. И у когда стало известно, что ему вменяют покушение на сбыт, я думаю: «Ого! С чего вдруг? Как это покушение на сбыт, когда в деле ничего нет?». Я посмотрел предъявление обвинения, что ему предъявляют. В деле нет ни одного слова. Покушение на сбыт – это уже всё; это уже действие, которое должны были фиксировать с разных сторон.
И. Воробьева
―
Прости, пожалуйста. Действие – это что?
Е. Ройзман
―
Это действие оперативное. Это должны были проводить оперативно-розыскные мероприятия, оформлять соответствующим образом, получать разрешение на это – визировать должен был или начальник отдела, или начальник по-старому – КМ, а сейчас – начальник полиции. То есть это целая история. И я вдруг узнаю, что в деле, которое было в суде, которое представляли в суд, вообще нет ни одной бумажки и какая-то вшивая, странная бумажка от оперов, ну то, что называется «первоначалка» – просьба на осмотр жилища от 30-го мая. Совершенное нелепое действие.И я понял, что что-то происходит не то. И в конце концов я увидел, как поднялись люди. Я стал разговаривать с людьми, которые знали его лично. И все говорят, он не имел никогда отношения к наркотикам. А подкинуть наркотики человеку, который никогда к ним не имел отношение – это та еще история. За это может сесть пол-райотдела, потому что выявится сразу. И всё. И я как человек, который 15 лет жизни отдал борьбе с наркотиками, я в этом все-таки понимаю. Я не знаю Голунова, но про наркотики я знаю все, что можно знать.
Я написал взвешенный текст. Послушайте, это очень важно сейчас, кто слушает. Сбыт наркотиков – это любое отчуждение наркотиков. Подарил – это сбыт. Продал – сбыт. Угостил – сбыт. За долг рассчитался – сбыт. И самое главное: подкинул – это тоже сбыт. И это дело сейчас ни в одну сторону не развернуть.
Сам факт наличия наркотиков – это материальная составляющая уголовного дела. Никуда не спрятать. Придется расследовать. Но для сотрудников полиции, которые подкидывают наркотики, у них – а там крупный размер – от 10 до 20. Мало того, там пункты жесточайшие а, б и г. То есть с использованием служебного положения группа лиц по предварительному сговору и в крупных размерах. Мало не покажется никому.
Но самое главное прозвучало сегодня утром. Евгений Брюн, главный нарколог России, в чьей личной порядочности я не сомневаюсь, заявил, что анализы, которые брали у Голунова, следов наркотиков не обнаружено. И тут же эксперты МВД заявили, что ни в смывах, ни в срезах следов наркотиков не обнаружено. То есть мы сейчас можем быть уверены, что он ничего не фасовал, ничего не развешивал, вообще не прикасался к наркотикам, и эти наркотики, которые у него нашли, к нему не имеют отношения и откровенно, ну явно теперь, они были подкинуты. А вот теперь мы ждем, что скажет полиция, потому что против этого возразить уже очень сложно.
И. Воробьева
―
Ну вот интересно, а то, как это происходило… В смысле вот его задержание на улице – просто взяли и посадили его в машину. По крайней мере из того, что мы знаем. И так далее. Вот это все происходит как обычно? Как обычно происходит, условно говоря, поимка человека по подозрению в сбыте наркотиков?
Е.Ройзман: За это может сесть пол-райотдела, потому что выявится сразу. И всё
Е. Ройзман
―
Это происходит как обычно. Вообще, наркоторговцев задерживают достаточно жестко. И укладывают на асфальт, втыкают носами, и ребра ломают. С ними никто не церемонится. Но это когда у людей есть уверенность, когда они идут долго по следу, когда у них внутренняя убежденность и все показывает на это. И последняя стадия – у них это называется «реализация» – оно происходит именно так. С ними не церемонятся. Но когда они подкидывают наркотики заведомо невиновному ни в чем человеку и так с ним обращаются, это конечно скотство.Вообще с людьми так нельзя обращаться. Но это оперативная работа. Там всякое бывает. То есть не так, как в кино показывают; не так, как в книгах. Бывает всякое. Но в данном случае это конечно вообще скотство.
И. Воробьева
―
Ну а даже если вот мы говорим по опыту твоему, люди, которые не употребляют наркотики и не прикасаются к ним руками, они часто вообще имеют отношение к наркотическим каким-то вот этим вещам?
Е. Ройзман
―
Смотрите, есть у оперативников, кто всерьез, по-настоящему долго работает по этой теме, у них есть особая ненависть к наркоторговцам, которые сами не употребляют наркотики. Это не значит, что любят наркоторговцев, которые употребляют наркотики. Но это случай очень частый. 90% тех, кто торгует, они сами потребители. Но если кто-то вдруг сейчас захочет пожалеть, то я сразу скажу. Если твоему ребенку продали наркотики, и твой ребенок умер, тебе нет разницы, кто ему продал – одноклассник или какой-то законченный известный наркоторговец.Каждый наркоторговец одинаковый: что те – людоеды, что эти – людоеды. Но ненавидят особо тех, кто сами не употребляют наркотики, а подсаживают на них других. Засчет них живут, им продают, засчет них богатеют, а тех превращают на глазах в скотов. Вот тех серьезно ненавидят.
Но в данном случае по Голунову и момент задержания, всё, такое ощущение (мое субъективное ощущение), что это был заказ какой-то даже не на самом высоком уровне. Непонятно, откуда он спустился. То есть какие-то интересанты – такой средний уровень. Вот по моим ощущениям, по исполнению, они к этому даже не готовились. Они настолько нагло и халатно подошли к этому.
Но что меня задело еще, что мне интересно. Если они так подошли, значит, они это делают не первый раз, и у них прокатывало. Вот какая мысль еще.
И. Воробьева
―
А, ну то есть делаем как обычно и прокатит, и все нормально. Подкинули и всё.
Е. Ройзман
―
Они это делали с такой наглостью, что или чувствовали какую-то поддержку, или у них это не раз прокатывало. Но это Москва. В Москве могли это просто за деньги сделать без всякой идеологической подоплеки. Неизвестно, кто им давал указания. Но сейчас дело передали в Следственный комитет.
И. Воробьева
―
А, уже подтвердили? Там же опровергли, что передали.
Е. Ройзман
―
Во всяком случае опубликовали.
И. Воробьева
―
Еще раз посмотрю.
Е. Ройзман
―
Смотрите, сказали, что прокуратура будет проводить проверку свою, МВД – будет свою. Это разные ведомства и разные инстанции. У них не стоит задачи друг друга покрывать. И вот сейчас будет интересно, как это выглядит.Сейчас возникла очень интересная ситуация. Сейчас можно потянуть за ниточку и вытащить за хобот огромного слона. И то, что журналистское сообщество вдруг консолидировалось и вот так себя повело…И я знаю, и ты стояла в пикетах, и Оля Бычкова, и многие-многие другие. И сейчас мы разговариваем, а там на Петровке очередь стоит. Вот эту ситуацию сейчас надо доводить до конца.
У них сейчас есть один выход для себя. Они ему уберут сбыт, оставят хранение. Худо-бедно там условно или штраф. Ну и, типа, все забыто, Бобик сдох. Вот сейчас этого делать нельзя. Они его обвинили в сбыте. И вот они сейчас должны за этот сбыт отвечать.
И. Воробьева
―
А наши слушатели спрашивают про вот эти смывы, про которые все рассказывают. Просто, поскольку, к счастью, ни у кого нет опыта. Спрашивают, это вот просто помыть руки и следов не будет, этого достаточно?
Е. Ройзман
―
Нет, нет, нет. Там из-под ногтей это достается вообще долго. Срезы ногтей они хранят дольше. И руки с первого раза не отмыть тоже. А если карманы берут на экспертизу, что очень часто делают, то если там были какие-то следы, если ты руки засовывал даже в карманы после этого, это все равно останется. А уж то, что у него там показали, что якобы нашли весы, расфасовочный материал… Если бы он имел к этому хоть какое-то отношение, у него все бы было на руках и в срезах ногтей.Поэтому для меня вот в этом деле в отношении Голунова точка поставлена. Для меня понятно, что парень не виноват. Ну и вел он себя соответственно. он себя честно вел, бесхитростно совершенно.
И. Воробьева
―
Еще тут вопрос. Когда ты начал говорить о том, что там пол-райотдела может присесть, спрашивают, вообще тебе известны случаи, когда сотрудники полиции действительно после подбрасывания наркотиков кому-нибудь отвечали за это по закону?
Е. Ройзман
―
Слушайте, ну конечно известны. И, на самом деле, вот этих зон ментовских много. И они сидят. А за это-то вот действительно может сесть несколько человек сразу. Конечно известны. Точно так же их сажают. И, на самом деле, любой опер, который действительно работает (я не говорю даже про подбросы) – подвергаются все. За ними смотрят свои. У них своя служба собственной безопасности. За ними смотрит прокуратура, надзирает. Сейчас, слава богу, все прозрачно, все видно. Садятся точно так же. Если взять в процентном соотношении, я думаю, что их сидит-то больше, чем обычных людей.
И. Воробьева
―
Мы к этой еще вернемся. Вопросы сейчас поднакопятся. Не хочу по одному задавать. Будем возвращаться. Про историю с Леонидом Волковым тоже хочется поговорить, потому что это сейчас происходит на наших глазах. И такое ощущение, что как-то под шумок хотят с Леонидом Волковым разобраться.
Е. Ройзман
―
Смотрите, Ирин, правильно люди начали говорить, что из-за ситуации с Голуновым нельзя забывать историю с Леней Волковым. Тем, кто не знает, говорю. Леня Волков – уроженец Екатеринбурга. Учился с нами в Университете, но моложе. Он кандидат физико-математических наук (один из самых молодых был). Он очень перспективный, серьезный молодой ученый. У него мама, Сусанна Борисовна, она преподаватель, ее тут тоже все знают. Лениных родителей знают. Он здесь был депутатом.Леня – человек упертый, убежденный, с особым чувством справедливости. Когда ему дали 20 суток… Ему дали 20 суток за акцию 9-го сентября против пенсионной реформы. Утром его вывезли из спецприемника (он отсидел 20 суток), привезли в суд и дали еще 15 суток за ту же самую акцию, за тот же самый текст, который он писал. Кстати, в этот раз за согласованную акцию он получил 15 суток. Что пугает меня?
И. Воробьева
―
В другом городе которая. То есть сначала за Москву, теперь – за Питер.
Е. Ройзман
―
Да. А у него там много городов упоминается. Его во всех городах видели и слышали. То есть это ему сейчас можно сколько угодно давать. Что мне не нравится в этой ситуации? Что путем продления административных арестов человека становится возможным держать если не пожизненно, сколь угодно долго и вроде бы по закону. То есть это скотство, на мой взгляд. Я считаю, что Леню боятся.И мало того, я считаю Леню честным и порядочным человеком и хорошим депутатом в прошлом, и перспективным политиком, просто если будут честные выборы. Я считаю, что его боятся. И ситуация с Голуновым… Если 12-го люди будут выходить за Голунова, про Леню тоже не надо забывать, потому что человек сидит абсолютно ни за что. Просто даже перед его родителями неловко. Я представляю, как они сейчас переживают.
Е.Ройзман: Мы можем быть уверены, что он ничего не фасовал, ничего не развешивал, вообще не прикасался к наркотикам
И. Воробьева
―
Ну вот мне всегда, кстати, интересно, когда люди говорят, что власть боится того или иного политика. Что такого страшного в Леониде Волкове?
Е. Ройзман
―
Ну, во-первых, у него много энергии. Он понимает, что делает; понимает, что говорит. Он реально усиливает кампанию Навального. Он реально усиливает. Он один из идеологов вот этого «умного голосования» против «Единой России». То есть это очень серьезная такая боевая единица. То есть у него своих сторонников много. И просто деятельный, сильный человек. Конечно он не устраивает.
И. Воробьева
―
И поскольку эти темы действительно связаны, потому что сейчас это происходит одновременно, вот спрашивают, то, что сейчас происходит с Иваном Голуновым, тот факт, что его отправили под домашний арест, несмотря на очень тяжелую статью, и как сейчас развиваются события, вот то, что люди выходят на пикеты, то, как сегодня вышли газеты, и так далее, то есть огромная поддержка от всех, то есть перечислять всех людей, компании, партии, политиков, журналистов, которые поддержали Ивана Голунова бессмысленно, на это уйдет очень много времени, вот это действительно влияет, как ты думаешь?
Е. Ройзман
―
Послушайте, мы можем про эту власть говорить все что угодно, но совершенно точно, что они очень чутко мониторят общественное мнение. И они увидели, что люди возмущены всерьез и готовы стоять до конца. То есть там идиотов нет на уровне Администрации Президента. Они все это прекрасно понимают. Мало того, мы можем как угодно относиться, но там тоже люди и видят ситуацию. Ну с чего вдруг взяли, вот так человеку запихали наркотики, нагло поволокли и еще в сбыте обвинили?Когда 228-ю статью вменяют, она не просто особо тяжкая, она еще и крайне позорная. И потом жизнь жить с таким клеймом наркоторговца – это так себе удовольствие. Они понимают, что делают, и в данном случае видят, что совершенно несправедливо, нечестно. То есть тоже же там юристов куча сидит. Они же тоже видят эту ситуацию.
Ну в деле нету ничего вообще. То есть ну невозможно человека привязать. Это только вот так нагло можно. Я надеюсь, что сейчас Генеральная прокуратура будет этим заниматься, СК будет заниматься. Я надеюсь, что все получится, и за подбрасывание наркотиков, за сбыт сядут именно те, кто это сделал.
И. Воробьева
―
А, то есть адекватным разрешением нынешней ситуации было бы снятие обвинения с Голунова, закрытие дела и открытие дела против тех людей, которые это все сотворили, правильно я понимаю?
Е. Ройзман
―
Самый прямой путь – это вот просто прямой путь. Вот это вот необходимо сделать. Но когда позавчера появились умники, которые говорят: «Ну вот дали домашний арест, а все радуются». Там Степан Демура написал. Ну я ответил: «Слушай, попадешь в такую ситуацию и поймешь, почему все радуются». Знаешь, я попадал в такую ситуацию, когда начальник криминальной милиции судье говорит: «Дай ему хоть сколько-то, дай ему хоть 5 суток. Нам лишь бы его до тюрьмы довести. А ты его больше не увидишь».
И. Воробьева
―
Ого!
Е. Ройзман
―
То есть я был в такой ситуации. Я знаю ощущения эти.
И. Воробьева
―
Я напомню нашим слушателям, что это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Вы можете нам присылать вопросы по номеру: +7 985 970 45 45. Ой, а мы пропустили паузу, да? Сейчас мы прервемся буквально на минуточку.РЕКЛАМА
И. Воробьева
―
21 час и 23 минуты в Москве. Продолжается программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Вот Илья из Санкт-Петербурга пытается поймать Евгения на его же словах, пишет: «Пару недель назад Евгений безапелляционно утверждал, что человек, задержанный по наркотической статье, обязательно имеет отношение к наркотикам. Изменилось ли мнение сейчас?».
Е. Ройзман
―
Послушайте, ну это глупость. Я никогда такого в жизни не утверждал. Я сказал следующее: «Невозможно человека примотать, если она никогда в жизни не имел отношение к наркотикам». Ну вот мы сейчас видим ситуацию просто абсолютно такого… Ну, слово «беспредел» - оно такое уголовное. Ну, такой совершенно откровенной и хамской наглости по отношению к человеку. Но еще раз говорю, истории про подкидывание наркотиков… Надо понимать, что 90% задержанных с наркотиками всегда рассказывают, что их ему подкинули.Я был свидетелем того, как приехал таджик, у него из задницы достали полкилограмма, и он мамой клялся, что их ему подкинули. Таких ситуаций море. Поэтому я сначала очень внимательно наблюдал за ситуацией. И когда у меня появилось убеждение, я понимаю, что это такое, я посчитал нужным об этом сказать.
Хочу отметить еще одну вещь, просто чтобы быть справедливым, и чтобы огульно никого не обвинять. Я считаю, что да, система подгнила достаточно серьезно. Но в ней остается достаточное количество людей, которые стараются, которые работают честно, которые помнят простые слова «долг», «честь», «Родина», которые действительно пытаются что-то сделать. И я надеюсь, что в России таких людей большинство.
Понятно, что МВД вот с такими вещами, как с публикацией фейковых фотографий, с откровенным враньем, с разгоном демонстраций, авторитета в глазах населения на набирает. Но тем не менее в системе есть достаточно количество честных людей. И слава богу, засчет этого хоть как-то страна существует.
И. Воробьева
―
Ну, может быть, имеет смысл как-то поменять законодательство? Потому что есть ощущение, что по 228 много людей сидят вообще ни за что.
Е. Ройзман
―
Я тебе скажу, что все, кто сидят по 228, абсолютное большинство говорит, что сидит ни за что. Тот, кто торговал наркотиками, у него есть всегда откаряк: «Ну я же там людям помогал, а иначе бы где они бы взяли? А другие еще дороже продавали. А мне деньги нужны были на операцию». И так далее. Каждый наркоторговец всегда найдет, чем себя оправдать. Каждый наркоман всегда найдет, чем себя оправдать.Но надо понимать, еще раз, отношение формируется в конкретных ситуациях. Ты можешь жалеть, уговаривать. Но когда твоего пожилого отца какой-нибудь наркоман молотком забьет в подъезде за 30 рублей, ты будешь думать, как к этому относиться. Когда вытащат всё из дома, превратят мать в старуху, соседних детей подсадят, будешь по-другому относиться.
А у меня на глазах несколько недель назад был спор, когда девчонка одна говорит: «Ну что, ну он же бегунок. Ну он закладку сделал. Ну всего-навсего. Ну разве можно его?». А потом у этой девчонки сын поднял закладку. И их двое человек было: один умер, а другой в коме и до сих пор в себя не приходит. И вот ровно она об этом разговаривала. Вот представляешь ситуацию? Не дай бог никому. Наркотики – это абсолютное зло. И поэтому да, все говорят, которые сидят. Я видел, как цыгане, которые всю жизнь торговали, рассказывали, что им подкинули, что они не торговали. Ну все так говорят. То есть это тоже надо понимать и в каждом случае индивидуально подходить.
И. Воробьева
―
Ладно. Ну, мы поговорим, на самом деле, может быть, не сейчас, но обязательно в какой-нибудь ближайшей программе мы все-таки поговорим про возможную реформу российской наркополитики, потому что вопросов, правда, остается все еще много. У меня в том числе.
Е. Ройзман
―
Послушай, Ирин, вот мы сейчас с тобой только что были на Форуме.
И. Воробьева
―
Да.
Е. Ройзман
―
Мы были на Форуме, который, на самом деле, в частности из-за дела Голунова выстрелил в пустоту. У нас огромная проблема. У нас из страны утекают деньги (и свои деньги утекают) и уходят инвестиции. И представляете, вообще основная идея и задача Форума – это привлечение инвестиций.И вдруг на этом фоне, когда все сосредоточились на том, чтобы привлекать инвестиции, бабах – дело Голунова. Представляете, как ударило? Мало того, повестка Голунова перебила повестку Форума.
И. Воробьева
―
Не просто Форума, я хочу отметить, а Пленарного заседания с участием Владимира Путина и других высокопоставленных гостей Форума.
Е. Ройзман
―
Вот. И смотрите, мало того, когда требуется привлечение инвестиций, когда требуется успокоить бизнес и сказать: «У нас все нормально. Возвращайтесь», Калви сидит. То есть это один из крупнейших инвесторов, такой настоящий, убежденный. Мало того, Генпрокурор делает заявление, что прокуратуре нужно вернуть функции, которые были у прокуратуры до 2002-го года, что прокуратура надзирает за судами, прокуратура арестовывает, когда надо, без судов, и так далее. Верховный суд делает заявление, что надо убрать срок давности по налоговым преступлениям. Это просто обрушивает инвестиционный климат.И там, на самом деле, что действительно надо: надо смотреть Уголовный кодекс внимательно, надо смотреть все статьи по бизнесу, которые предусматривают заключение под стражу, и просто отменять эту санкцию – заключение под стражу, чтобы не было по статьям, которые касаются бизнеса. Вот это сразу же оздоровление климата и сразу же привлечет инвестиции. Это все расправят плечи и вздохнут. Потому что сейчас можно закрыть любого.
Мы сейчас говорим про 228-ю статью. На самом деле, она отработана. А есть 159-я статья, которую все следователи стали называть «резиновой». Под 159-ю статью, под «Мошенничество», любой бизнес можно завести, любые действия по бизнесу. В обвинительных заключениях появились формулировки – «создал предприятие с целью извлечения прибыли». Представляешь?
И. Воробьева
―
Да, конечно.
Е. Ройзман
―
И вот об этом действительно надо говорить. И это то, что страну поменяет.
И. Воробьева
―
Ладно. Я буду настаивать на том, что мы все равно в одной из программ вернемся к вопросу этому, потому что ну очень много людей задерживают и оказывается, что у них там наркотики какие-то. Что далеко ходить… Оюб Титиев, которому сегодня дали условно-досрочное освобождение – тоже, мягко говоря, мутное дело.
Е. Ройзман
―
Конечно откровенно мутное. Еще в таких количествах. Пожилой человек. Но я там не знаю ситуацию. Я за ней могу только наблюдать.
И. Воробьева
―
Сейчас, Евгений. Я прошу прощения. Сейчас мы вернемся к этому вопросу. Просто, я как раз хотела уже подвести к перерыву и после перерыва еще продолжить как раз про Оюба Титиева, потому что это тоже сегодняшняя новость. Это программа «Личный прием». Мы вернемся через несколько минут.НОВОСТИ/РЕКЛАМА
И. Воробьева: 21
―
33 в Москве, 23:33 в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Меня зовут Ирина Воробьева. И мы продолжаем. Вот мы перед перерывом говорили про дело правозащитника Оюба Титиева, которого сегодня освободили по УДО. Но это как раз одна из тех историй, которые хочется приводить в пример того, как 228 стала такой же политической статьей, как, например, статья по педофилии, которую активно примазывают к правозащитнику Дмитриеву и так далее.
Е.Ройзман: Сейчас мы разговариваем, а там на Петровке очередь стоит. Вот эту ситуацию сейчас надо доводить до конца
Е. Ройзман
―
Смотри, на самом деле, по моему понимаю, иногда патроны подбрасывать гораздо проще, чем наркотики. Педофилию все-таки надо доказывать, какие-то там действия. Хотя мне не нравится эта история совершенно, потому что в первый раз человека откровенно оправдали. Там ничего придумать не смогли. Это что касается Дмитриева.Но очень хорошо сказал на эту тему Глеб Павловский, что быть в России лидером оппозиции – мало быть гениальным, надо еще и выжить. Ну а что касается республик и краев… В Москве – одна ситуация, на выезде – другая. Мы не знаем то, что в Шиесе сейчас происходит. Там задержания идут, начинают вменять уже уголовные статьи (не административку, а уголовные): сопротивление, нападение на сотрудников полиции. То есть тоже надо обязательно за Шиесом наблюдать постоянно, потому что это прецедентная ситуация. Вывалят мусор московский туда – значит, могут вывалить вообще в любое место.
И. Воробьева
―
Окей, раз уж мы заговорили про беспорядки и про массовые мероприятия, давай тогда поговорим про Екатеринбург, где, как сообщают средства массовой информации, по факту этих массовых беспорядков, как их называют, в сквере в Екатеринбурге возбуждено уголовное дело. Это что, Болотная №2, получается?
Е. Ройзман
―
Возбуждено уголовное дело. И это дело сейчас безфигурантное. Фигурантами этого дела могут сделать кого угодно сейчас вообще. То есть хоть ту сторону, хоть эту сторону, выборочно, кого-то из журналистов. Но на самом деле организаторов-то не было. То есть это была стихийная, совершенно спонтанная ситуация. То есть начали молодые, потянулись люди со всего города. И тогда с этой стороны уже судить надо весь город.Поэтому мне интересно, как они будут сейчас выходить из ситуации. Но у меня есть мысли, что там неизвестно кого коснется, как повернется. Вот в данном случае я считаю, какое указание дадут, на тех и прольется. Посмотрим.
И. Воробьева
―
Но, главное, я не очень понимаю, зачем было заведено уголовное дело, если можно было этот конфликт уже действительно пройти.
Е. Ройзман
―
Ирина, вот полностью сейчас с тобой согласен. То есть уже проехали, уже снижается накал, уже снижается ненависть, уже нашли какое-то русло. И эта ситуация будет решена. В сквер больше никто строить не полезет. Ситуация начинает стихать. Зачем? Потому что если сейчас заденет кого-то из тех, кто действительно там стоял в сквере, люди снова могут выйти. Совершенно не вынужденный ход. Вообще не вынужденный. Екатеринбург этим не напугать.
И. Воробьева
―
Не могу не возвращаться к истории с уголовным делом Ивана Голунова. Потому что да, безусловно он наш коллега, да, безусловно мы проявляем большую солидарность и все это делаем. Но, на самом деле, это, мне кажется, имеет, конечно, еще один хвост, что называется, за собой, как комета, потому что очень много людей стали рассказывать, как им пытались подбросить наркотики или подбрасывали наркотики. То есть выяснилось, что это действительно огромное количество людей. Или которым угрожали подбросить наркотики, например.
Е. Ройзман
―
Угрожают очень часто. Раньше угрожали проще. На каком-то уровне говорили: «Сейчас приедешь в Москву. Мы тебе руки в мешок с гексогеном засунем – и поедешь за терроризм». Это самый примитивный способ угроз. Это, на самом деле, такой жупел, которым пугают. Но вот они показали, что они на это способны. То, что сейчас сделала «Медиазона» – собирают всю информацию – интересный ход.Я думаю, что эту информацию надо обрабатывать и все свежие случаи просто готовить пакетом и от СМИ делать запрос в Генпрокуратуру. И сказать, что нам стали известны вот такие, такие, такие случаи; просим вас проверить и принять меры. Это, кстати, очень простой ход. Можно обратиться к кому-то из депутатов (в общем-то, это функция депутатов) и сделать это депутатскими запросами.
Сейчас этой ситуацией надо воспользоваться и попытаться максимально ее отработать. Вот это очень важно. Это я сейчас просто подсказываю ходы, как можно сделать. Кстати, «Эхо» может на себя это взять. Венедиктов может от себя. То есть он достаточно весомый, чтобы делать такие запросы. И пусть прокуратура ответит. Пусть разберут каждый случай, из ставших известными. Это очень серьезно. Это можно сейчас поднять такое, что мало не покажется,
И. Воробьева
―
Да. Ну и конечно я еще раз не могу не призвать всех, кто нас слушает, если вы до сих пор еще не прочитали почему-то ни одного расследования Ивана Голунова, сделайте это. Почти на каждом новостном сайте есть подборка его текстов, его расследований. Нужно читать не потому, что сейчас Иван в беде, а мы вас призываем, а потому, что это правда очень крутые расследования.
Е. Ройзман
―
И просто я считаю, что как еще один из моментов восстановления справедливости то, что он попал в такую ситуацию из-за этих расследований, я тоже считаю, что их должна сейчас прочитать вся страна. Просто понимать, что происходит.
И. Воробьева
―
Возвращаемся к другим темам. Вот мы были в Санкт-Петербурге. Помимо Питерского экономического форума… Евгений Ройзман конечно не мог по-другому и поэтому он написал у себя в социальных сетях, мол, пойдемте побегаем. И вот я-то думала, честно говоря, что соберется там стайка человек на 20 каких-нибудь людей, которые не боятся бегать в такую жару. Но я так понимаю, что пришло гораздо больше людей.
Е. Ройзман
―
Слушайте, народу было очень много. В Питере хорошие люди живут. С ними есть о чем поговорить. Мы пробежали там километров 8. Но в Питере надо бегать по центру, потому что это просто очень красиво. Те, которые живут в Питере, они любят свой город. Но все равно глаз замыливается. А когда приезжаешь со стороны, ну это просто гимн классической архитектуре. Мощнейший город с огромной историей. Откровенно культурная столица России. И я конечно получаю большое удовольствие. И поговорил с питерскими. И буду приезжать в каждый город, если будет приходиться на субботу или воскресенье, обязательно буду предлагать пробежаться.
И. Воробьева
―
И после пробежки… Я сейчас немножечко сдам Евгения Ройзмана. Потому что мы разговаривали с Женей после пробежки и затронули один вопрос, который, в общем, задавали в нашем эфире слушатели много раз, особенно в самом начале. И вопрос этот звучит следующим образом: уезжать или не уезжать? Раньше, мне кажется, ты говорил оставаться.
Е. Ройзман
―
Смотрите, я раньше всегда, и особенно молодые когда вопрос этот задавали, я говорил, нельзя уезжать, это наша страна, то есть мы должны стоять до конца. Но я сейчас вижу, что уходит время, мир открыт. И я сейчас не возьму на себя ответственность, если меня спросят молодые, уезжать или нет, я не возьму на себя ответственность отговаривать. Я просто представляю ситуацию, как будто сейчас ситуация 1917-го года, а мне говорят: «Уезжать или нет?», а я говорю: «Да не, все хорошо будет. Все будет замечательно». Не, я не возьму на себя ответственность.Но я считаю, что те, кто уезжает, кто получает образование, закрепляются в западном мире, а потом возвращаются, они возвращаются с другими знаниями, с другим пониманием. И они способны что-то менять. Они не будут мириться с тем, что они видят. Но, если уезжают, дай бог, чтобы возвращались уже с другим багажом, с желанием что-то изменить в своей стране. Все люди свободны.
И. Воробьева
―
Тут питерцы передают «спасибо», а вот екатеринбуржцы обиделись. Потому что Павел из Екатеринбурга пишет: «В Петербурге хорошие живут, есть о чем поговорить. А в Екатеринбурге не о чем поговорить?». Да конечно с вами тоже есть о чем поговорить. Вот ближайший прием будет в пятницу.
Е. Ройзман
―
Да. А в Екатеринбурге мы бегаем уже 6 лет. И в субботу в 10 утра, пожалуйста, от Ротонды будет пробежка. Но самое главное: в пятницу с 10 утра на Толмачева, 11 я буду уже сам вести прием. И мало ли что, если хотите другим помогать, если что-то случилось у самих, то приходите. С 10 утра на Толмачева, 11 в пятницу я буду.
И. Воробьева
―
Питерский экономический форум – все-таки еще одна из наших тем. И понятно, что история с Иваном Голуновым конечно сильно перебила повестку Пленарного заседания. Но вот в целом Питерский экономический форум… Если я правильно понимаю, ты был первый раз на нем, да?
Е. Ройзман
―
Я был первый раз на нем. Но я его весь обошел и посмотрел. Есть вещи, в которых я сколько-то разбираюсь. Я посмотрел стенды… Вот когда появляется бизнес всерьез, это весело, это напряженно, это какая-то движуха. Я вот этого не увидел. Чиновников видел много. Бизнес – в частности, крупный и средний – многие просто проигнорировали. Иностранные компании проигнорировали.Но я посмотрел региональные стенды. Есть ощущение, что приехали по разнарядке. Им сказали, что надо ехать. Никто не выкладывался на этом Форуме. Ну и ряд крупных компаний тоже. Кроме, пожалуй, «Уралкалия» и «Нефтехима», которые живыми розами сделали свой стенд. Я такого не видел никогда. Огромный стенд – это живые розы.
Е.Ройзман: Генпрокурор делает заявление, что прокуратуре нужно вернуть функции, которые были у прокуратуры до 2002-го
И самое главное, что я хотел сказать. Основная задача Форума – показать: мы открытая страна, приезжайте, инвестируйте, будем работать. Вот эта основная задача не выполнена вообще, нисколько. И в частности еще из-за дела Голунова. И, конечно, из-за заявлений силовиков. Об этом говорили все. Все говорят, что что-то надо делать, но непонятно, что делать. А я знаю, что надо делать. Это надо честные выбор, независимый суд и свободные СМИ. Но я думаю, что я не один такой умный. Я просто не знаю, как это сделать.
И. Воробьева
―
Но вот это надо сделать. Возвращаясь к истории с Иваном Голуновым, тут спрашивают: «Вот вы говорите о том, что необходимо будет наказать сотрудников полиции или кто там это все организовал. Но неужели система сдаст своих?».
Е. Ройзман
―
Слушайте, я вам скажу так, что система не захочет участвовать. Потому что если ты прикрываешь людоедов, ты такой же людоед, как и они. И я думаю, что система не захочет прикрывать. И сейчас, когда включилась уже всерьез и служба собственной безопасности, будут смотреть, кто дал деньги, кто заказал, кто выполнял. Они между собой там внутри разберутся. Я не думаю, что замазаны все. Я уже говорил, там достаточно порядочных людей. Несмотря на то, что происходит с системой, там есть порядочные люди. Прокуратура – это другая инстанция. Следствие – другая инстанция. За уровень отдела вынесено. Всё, сейчас будет развиваться по-другому.
И. Воробьева
―
Все еще у наших слушателей вопросы по поводу дела Ивана Голунова. Тут еще спрашивают… Ну, во-первых, я напомню, что да, действительно там и прокуратура истребовала это дело для проверки, что действительно бывает крайне редко. Вообще, многое, что сейчас происходит в деле Ивана, происходит очень редко. То есть это какой-то просто парад редкостей.
Е. Ройзман
―
Слушайте, но это действительно удивительная ситуация. То есть совершенно наглый, хамский подход. Они даже не удосужились… Они умудрились сказать, через агентов влияния запихать, через подручные СМИ, через каких-то своих спикеров, что они чуть ли не год за ним следили. Год следили. Не знали, что журналист. Ну просто вообще ничего не знали про него. Год следили… Ничего они год не следили.
И. Воробьева
―
Даже если с марта, как они утверждали с самого начала...ну, в смысле потом уже утверждали…все равно за это время можно было узнать, кто он.
Е. Ройзман
―
Мало того, за это время можно было понять, что не употребляет наркотики и не имеет к ним отношение.
И. Воробьева
―
Нашим слушателям еще раз напоминаю, что можно задавать в том числе и личные вопросы нашему… Хотела сказать гостю. Никакому не гостю, конечно. Евгению Ройзману. И вы можете это делать через чат Ютюба на канале «Эхо Москвы» либо по номеру: +7 985 970 45 45. Дмитрий спрашивает: «Как вы объясняете то, что даже провластные журналисты (журналисты «Первого канала», «России 1», «НТВ») тоже выступили в защиту Ивана Голунова?».
Е. Ройзман
―
Ну, во-первых, они выступили не сразу, а когда уже ситуация стала однозначной.
И. Воробьева
―
Ну вот тут я, извини, тебя поправлю. Все-таки там был, по-моему, один из руководителей «Вести Москва» (это «ВГТРК»), который в первый же день один из первых высказался.
Е. Ройзман
―
Ну, значит, молодец. И у него была уверенность. Но тем не менее здесь какая-то и корпоративная солидарность, и кроме всего прочего просто очевидная наглость и подлость происходящего. Я думаю, что и это еще сработало. Ну потому что очевидно, когда на твоих глазах невиновного человека втаптывают, ну а как ты не заступишься? Это совершенно нормально. Так и должно быть.Другое дело, что, смотри, мы сконцентрировались на Голунове. Тут же у нас ситуация возникает по Лене Волкову. Она не менее подлая ситуация. Тут же возникает ситуация по Шиесу тоже. И нас на все начинает не хватать. Мы упускаем одно, другое, третье. Там в Ростове, там еще что-то. Понимаешь, этого стало слишком много. Система действительно сгнила.
И. Воробьева
―
Да, вот то, что сразу начинает много всего появляться и тут как-то совершенно невозможно понять, на что реагировать, на что не реагировать… Ну, точнее, реагировать, наверное, надо на все. И тут сразу возникает вопрос: люди, которые обвиняют сейчас журналистское сообщество в том, что вступились, мол, только за своего, а за всех остальных вообще никогда не вступаетесь, эти люди правы?
Е. Ройзман
―
Нет, эти люди не правы. Не хватает эмоций. Ты когда вот так заступаешься и выкладываешься, ты отдаешь энергию. Ты сейчас видишь, что тебе сложно разделить уже энергию. Только между одним Иваном и Леней Волковым – уже сложно. Тут еще Шиес, тут еще везде у нас сквер. Всё. Не хватает на всё. Вот чтобы эту ситуацию изменить, нужны выборы. Вот на выборах это всё должно выплескиваться. Именно на выборах.И страна должна менять ситуацию на выборах. Но у нас нет выборов. И поэтому мы начинаем грызться между собой. То есть выстроена вертикаль. Тебе не добраться, тебе не излить гнев. Ты можешь излить свой гнев только на выборах. Но их нет. И поэтому гнев начинает расползаться вот так вот по горизонтали. И он распространяется зачастую на людей, которые ни в чем не виноваты. Люди начинают грызться между собой. Вот в этом еще парадокс, подлость и опасность ситуации.
И. Воробьева
―
Ну, про выборы тоже хочется сразу поговорить. Про те самые выборы, которые должны быть честными. Вот буквально пару дней назад (или когда, вчера это было?) Илья Яшин опубликовал вот эту свою историю, когда ходила какая-то женщина и собирала подписи якобы за Илью Яшина по абсолютно каким-то поддельным листам и так далее. Ну как так?
Е. Ройзман
―
Ну, это свинство откровенное. Надо понимать, что это такие технологии. Уже сейчас Яшин нашел, что этому противопоставить. И эти выборы будут тяжелые и для Яшина, и для Любови Соболь, и для Жданова. Это те выборы, где придется ходить ногами и попытаться достучаться до каждого. Это очень серьезные выборы. И сейчас интересно. Мы все за ними наблюдаем.
И. Воробьева
―
Вот просто мне всегда интересно, люди, которые вкладывают большое количество сил в то, чтобы убедить сторонников, убедить людей голосовать за них, на самом деле у них может сработать (вот если они действительно просто всех убедят и все пойдут просто за них проголосуют) или им не дадут стать депутатами Мосгордумы ни при каких обстоятельствах?
Е. Ройзман
―
Я думаю, что их попытаются не зарегистрировать. Во-первых, собрать 5 с лишним тысяч подписей – это не так просто. Во-вторых, я думаю, сделают всё возможное, чтобы их не зарегистрировать. Вообще сбор подписей…научились работать с подписями. У тебя могут быть собраны все подписи, ты может привести все 5 тысяч человек и 5 тысяч человек скажут: «Да, это моя подпись. Я подписывался», а все равно суд решит по-другому. Мы это наблюдали, кстати, с тем же Леней Волковым, когда приходили люди и говорили: «Это моя подпись», им говорили: «Нет, это не ваша подпись». Он говорит: «Как не ваша? Вот я пришел. Вот мой паспорт. Вот моя подпись». Представляете, вот до такого доходило.Поэтому иллюзий нет никаких. Никто не говорил, что будет легко. Поскольку играем на чужом поле, надо выигрывать очень убедительно. То есть это правило для всех, кто находится в оппозиции. Это действительно так. Выигрывать надо убедительно. Но я думаю, что здесь у кого-то все равно получится, потому что достаточно сильные кандидаты сейчас идут, которые уже насмотрелись всего.
Но я хочу сказать для тех, кто собирается вообще в политику и куда-то избираться. Если ты идешь куда-то на муниципальные выборы, ты должен сесть, помолчать, прислушаться к себе и решить, готов ли ты 5 лет своей жизни отдать своим избирателям. И если ты уже решил, что ты готов 5 лет жизни подарить своим избирателям, всё, тогда можно идти. Если у тебя есть какие-то сомнения, лучше не соваться.
И. Воробьева
―
Этот вопрос Евгений Ройзман задавал себе, когда шел в мэры?
Е. Ройзман
―
Да. Это обязательный вопрос. И ты его еще должен в процессе задавать. Потому что когда на тебя со всех сторон летит, ты начинаешь понимать, что ты любишь не всех своих избирателей.
И. Воробьева
―
Да что ты! Как так?
Е. Ройзман
―
С этим сталкивается каждый. И куча разочарований, и всего. Мне-то просто повезло. Я про себя ничего не читаю. То есть у меня это давно уже. Я никогда про себя ничего не читаю и не смотрю. И поэтому я думаю, что про меня пишут только хорошее.
Е.Ройзман: Основная задача Форума – показать: мы открытая страна, приезжайте, инвестируйте, не выполнена
И. Воробьева
―
Так и есть. Вот совершенно точно только хорошее. И я тебе сразу скажу, не читай чат Ютюба. Периодически там пишут не просто хорошее, а очень хорошее. Но ты понимаешь, да, чтобы не зазнаться. Вообще не читай это.
Е. Ройзман
―
Я это понимаю. Я на всякий случай вообще ничего не буду читать. И хорошее тоже не буду.
И. Воробьева
―
Да. Хорошо. Тут есть еще…
Е. Ройзман
―
Но я всем благодарен, кто находит какие-то добрые слова. Я постараюсь соответствовать.
И. Воробьева
―
Есть еще одна история, про которую спрашивали. Я, честно говоря, ее пропустила, но вот сейчас по вопросу слушателя открыла. Эта история сегодняшняя о том, как группа жителей Кузбасса попросила убежище в Канаде. Они записали видеообращение к канадскому премьер-министру и просят его помочь им в переезде за океан. Это шутка, троллинг или отчаянье?
Е. Ройзман
―
Слушайте, на самом деле, это способ привлечения внимания к ситуации. Я думаю, что по этому пути сейчас пойдут многие. Конечно это способ привлечения внимания. У нас в свое время здесь был «Первый Николаевский» огромный недострой. И люди вывесили гигантский плакат «Обама, помоги». То есть «Путин, помоги» не срабатывало, они вывесили «Обама, помоги». И, естественно, привлекли к себе внимание, оно закрутилось и как-то стало решаться. Ну вот эти люди сделали таким способом. Ну посмотрим.
И. Воробьева
―
Ну вот у нас впереди будет Прямая линия с президентом Владимиром Путиным. Это будет 20-го июня, если я ничего не перепутала.
Е. Ройзман: 20
―
го июня в 20-й раз.
И. Воробьева: В 20
―
й раз, да. Отлично вообще. Но хотелось бы просто сразу понять, на самом деле, а что, остались какие-то вопросы к Владимиру Путину, кроме как «почините нам, пожалуйста, воду; у нас в поселке воды 2 месяца нет»?
Е. Ройзман
―
Слушайте, я ни разу не смотрел.
И. Воробьева
―
Да ладно. Как так?
Е. Ройзман
―
Ну, так. Мне есть чем заняться. Я ни разу не смотрел. И я не буду смотреть. Я понимаю, как это делается. Мне понятны все эти технологии. И ничего нового я для себя не увижу. Поэтому я найду чем заняться.
И. Воробьева
―
Ну, ну хорошо, если мы говорим не про Прямую линию, а вообще, вот в принципе, когда президент общается с народом, есть ощущение, что его можно только просить – пожалуйста, сделайте так, чтобы мы здесь не подыхали.
Е. Ройзман
―
Смотрите, очень важный момент. Ты должен жить со своим народом. Если ты лечишься в отдельных больницах, если ты никогда не стоишь в пробках (мало того, ты их создаешь), ты никогда не будешь заниматься организацией дорожного движения, ты не будешь принимать решения. Это не твоя проблема, если ты пробок этих не видишь, ты в них не стоишь. Ты никогда не будешь всерьез заниматься медициной, потому что у тебя есть другая медицина. Когда у тебя такое обеспечение (43 миллиона в день), ты не будешь понимать, как у нас медсестры в Серове получают 11 тысяч, несмотря ни на какие указы президента.Президент должен жить со своим народом. В данном случае мы этого не наблюдаем вообще. И это огромный минус, на самом деле, и президенту, и системе, которая это создала. Ну не будет человек решать проблемы людей, если он этих проблем не испытывает. Он их не ощущает. Сытый голодного не разумеет. Ну. то, что я вам сейчас говорю – это аксиома, это законы физики, понимаете.
Один раз, президент, поедь и попади в пробку, особенно которую создали второе лицо в государстве или какое-нибудь другое лицо…
И. Воробьева
―
Представляю себе эту классную историю.
Е. Ройзман
―
Да. Ему захочется это решить. Если он инкогнито, как Гарун аль-Рашид, будет ходить по Багдаду и сталкиваться с этим, попадет, ему насыпят в карманы наркотики, изобьют, еще что-нибудь, он поймет, что надо что-то делать, надо решать. А он живет в другом мире и общается с седьмым разумом на космическом уровне.
И. Воробьева
―
То есть по этой аналогии получается, что нынешний президент Украины Владимир Зеленский, который абсолютно также ходил по улицам до последних событий, как он стал президентом, он в этом смысле пока еще всё понимает и у него есть шансы?
Е. Ройзман
―
Смотрите, если он не изменит себе в этом, если он будет общаться с людьми, не бояться выходить к людям, то конечно у него гораздо больше шансов. Эти ситуации в стране надо чувствовать вот так на кончиках пальцев. Не то что тебе приносят распечатки, а в этом надо жить.У тебя твое окружение должны вдруг почувствовать, именно твое окружение, те, с кем ты общаешься каждый день, они вдруг должны к тебе прийти и сказать: «Знаете что, за коммуналку в полтора раза платежи выросли»; они должны прийти и сказать: «Знаете что, Владимир Владимирович, ваши, наверное, вам не сказали. Смотрите, цены в магазинах поднялись. Цены растут на всё». И он должен это почувствовать. А он этого не чувствует. Он живет в другом мире. Это огромная проблема, на самом деле.
Е.Ройзман: Если ты идешь куда-то на муниципальные выборы, ты должен сесть, помолчать, прислушаться к себе
И. Воробьева
―
У нас остается буквально пара минут. Мы не можем не вернуться к главной новости всех последних дней – это уголовное дело против Ивана Голунова. Тут тоже еще вопрос, почему такое количество митингов сразу. Потому вот сейчас пикеты одиночные на Петровке у Генпрокуратуры, кстати, начались, если я правильно понимаю. 12-го числа анонсировали марш, 23-го июня. То есть почему так много улицы?
Е. Ройзман
―
Потому что очень много СМИ включилось сразу. Во-первых, сама ситуация наглая. Парень безобидный совершенно. Очень наглая ситуация. Второе. Очень много СМИ включилось, очень много личных знакомых в СМИ. Третье. Погода хорошая кроме всего прочего. Это тоже влияет на ситуацию, хотя я полагаю, что стояли бы и под дождем, и в метель бы стояли. Но это тоже один из факторов. Ну и, наконец, что-то должно тронуться с места. Так жить нельзя.
И. Воробьева
―
Просто, вопрос-то был еще и о том, что люди, на самом деле, видят единственный выход – это улицы.
Е. Ройзман
―
Смотрите, на самом деле, это единственное, что по-настоящему всегда работает. Единственное, чего боится эта власть – это выхода людей на улицу. Это тот самый случай. Потому что здесь касается человеческого достоинства. Поэтому так и восприняли.
И. Воробьева
―
Полминутки до конца эфира. Как обычно, традиционно отдаю ее тебе.
Е. Ройзман
―
Слушайте, несмотря ни на что возникает все-таки ощущение, что что-то меняется. И поэтому я с уверенностью говорю, что в конце концов все будет хорошо. Всем доброго здоровья. Спасибо.
И. Воробьева
―
Спасибо большое! Это была программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом. Если вы не успели послушать или посмотреть нас, вы можете сделать это на сайте радиостанции «Эхо Москвы» или в Ютюб-канале «Эхо Москвы» будет видео. И чатик тоже можете там посмотреть. До встречи ровно через неделю!