Евгений Ройзман - Личный приём - 2019-03-18
И. Воробьева
―
22 часа и 11 минут. Всем здравствуйте! Добрый вечер! Это программа «Личный прием». Евгений Ройзман, Ирина Воробьева. И мы сейчас убираем, да, спасибо большое, нашу заставку. У нас Евгений Ройзман на связи по телефону. Жень, добрый вечер!
Е. Ройзман
―
Да, привет, Ирин!
И. Воробьева
―
Мы не смогли пока наладить Скайп. И чтобы нам как-то уже начать эфир, мы решили связаться по телефону. Поэтому Евгений у нас сегодня по телефону. Женя, у меня первый вопрос про дело Оюба Титиева. Вот буквально несколько часов назад стало известно, что в результате…Оюб Титиев – это глава чеченского «Мемориала», он получил 4 года колонии-поселения по делу о хранении наркотиков. Вообще, статья, которую ему инкриминировали, всех, мягко говоря, обескуражила. Можешь как-то прокомментировать это дело? Потому что ты-то лучше знаешь, как это все бывает, скажем так.
Е. Ройзман
―
Ну, смотрите, на самом деле там ситуация такая. Слышно меня?
И. Воробьева
―
Да, да, да. Хорошо слышно.
Е. Ройзман
―
На самом деле, там ситуация очень простая. Ему попытались инкриминировать дело, которое не только подпадает под уголовную ответственность, но и которое может его опорочить. Это была задача очень серьезная – именно опорочить его. И этого добивались и во время следствия, и во время суда. Но этому никто не поверил. У Оюба Титиева очень хорошая репутация, очень стойкая репутация. И защита привлекла огромное количество свидетелей, которое доказывает, что он никогда в жизни… Он не был наркоманом, он никогда не употреблял, у него не могло находиться этого. Но тем не менее суд не принял во внимание.У «Мемориала» на Северном Кавказе вообще тяжелые дела: в Ингушетии сожгли офис «Мемориала», в Дагестане сожгли машину, которая принадлежала «Мемориалу». И к этому дело шло. Это было понятно. Последние очаги «Мемориала», известные, мощные, очень авторитетные правозащитные организации на Северном Кавказе уничтожаются. И уничтожаются именно вот таким способом. Потому что на сегодняшний день, мы уже не раз говорили об этом, власти недостаточно просто отбросить человека в сторону. Очень важно растоптать ему еще и репутацию. На Кавказе это очень серьезно, если человека объявили наркоманом на официальном уровне.
Это действительно позорит, ломает репутацию. Но слава богу, что этому никто не поверил, потому что все было слишком очевидно. Гораздо проще было ему подкинуть оружие, подкинуть патроны. Там даже подкидывать не надо было. Там просто протокол бы оформили и сказали, что задержан с оружием, и все. Но надо было именно опорочить. Поэтому весь такой долгий спектакль, долгий суд, 10-часовой приговор. Слава богу, что закончилось. Все понимают, что 4 года колонии-поселения – это практически оправдание.
Е.Ройзман: У Оюба Титиева очень хорошая репутация, очень стойкая репутация
И. Воробьева
―
В наших реалиях, да?
Е. Ройзман
―
Да, конечно.
И. Воробьева
―
Я вот от себя добавлю. Это уже не к Евгению, это просто в качестве информации для слушателей. Глава «Агора» Павел Чиков не так давно написал у себя в Телеграм-канале, что действительно суд изменил категорию преступления с тяжкого на среднюю тяжесть и назначил 4 года колонии-поселения, то есть получается, что снижение категории преступления – применяется более льготное правило условно-досрочного освобождения. Получается, что у него право на УДО возникает по отбытии 1/3 срока. Он уже фактически его отбыл. Тут история в том, что он сможет подать сразу после апелляции, если приговор останется в силе.И Чиков считает, что, возможно, это было сделано в том числе для того, чтобы отговорить Оюба Титиева от обжалования приговора. Но вряд ли он на это пойдет. Вот об этом идет речь.
Е. Ройзман
―
Да. Но, на самом деле, президент Франции Макрон на встрече с Путиным говорил об этой ситуации. Об этой ситуации знают в ООН, об этой ситуации сейчас знают во всем мире. И я думаю, что вполне возможно, что это такая негласная договоренность, что дают так-то, в ближайшее время выйдет по УДО. Ну и вроде как-то смягчили международную ситуацию. Дальше понятно, что он будет бороться, что он ни перед чем не остановится. Есть люди, для которых имя важнее всего. И похоже, что этот человек из тех людей.
И. Воробьева
―
В общем, вот так ситуация выглядит. Мы будем следить за этим. Нашим слушателям я напомню, что можно нас смотреть в Ютюбе на канале «Эхо Москвы». Правда, видно там только меня пока что. Можно писать нам туда в чат или сообщение на номер +7 985 970 45 45. И задавать вопросы не только о ситуациях, которые мы будем разбирать, и Евгений будет рассказывать, но и личные ваши вопросы Евгению Ройзману тоже можно задавать. Последний прием: какие люди приходили, с чем приходили, что больше всего запомнилось?
Е. Ройзман
―
Вообще, было 42 человека. Ну, приблизительно у меня всегда так – от 40 до 50, иногда чуть больше 50. Самые разные люди приходили. Но несколько интересных ситуаций. Первый пришел дядька с самого утра, дождался. Принес огромную рукопись. Он собрал 5 тысяч загадок 80 народов, проживающих на территории России, и хочет их издать для детей. Надо сказать, его мама была известная собирательница – Климова. Они из Улан-Удэ. И эта книжка в свое время была очень известная – самые разные загадки разных народов мира (разных народов СССР у нее еще были). Ну, такие, для детей интересно было бы.Ну, я подсказал, что мог. Если надо будет, я его со всеми состыкую. Но он хочет сам сделать. Вообще, приходят, конечно, люди с разными идеями. Когда-нибудь отдельно этому передачу посвятим – расскажу, очень интересно.
Потом обычная история началась. Пришла женщина с парнем вдвоем, с мужем. Ну им в районе 30 лет. У них 3 ребенка и будет еще 4-й (2 мальчика и 2 девочки). Ну, вопрос с жильем. Не знают, с какой стороны подойти. Ну, действительно, потому что люди, которые впервые сталкиваются… Я им сказал, что любым способом сейчас самое главное встать на очередь. Потому что пока на очереди не стоишь, рассчитывать вообще не на что. А когда стоишь на очереди, ну хотя бы какие-то есть шансы. Можно как-то уже пытаться что-то продвинуть. Но вроде договорились. Получилось.
Следующий парень пришел – экономист, 2 высших экономических образования. Нет работы. Я вам скажу, что больше всего безработных экономистов и юристов с высшим образованием. На мой взгляд, это самая большая категория безработных. Ну, в связи со всякими кризисами, изменением экономической ситуации они очень много сразу оказываются на обочине. А поскольку все равно у тебя высшее образование, профильное высшее образование, сложно пойти работать в такси.
Понятно, что когда начинается экономический подъем, то эти люди всегда востребованы. Или когда какая-то либерализация законодательства, за которой всегда следует экономический подъем, понятно. что они все тебя найдут. Но вот сейчас пока так.
Е.Ройзман: Все понимают, что 4 года колонии-поселения – это практически оправдание
Очень сложная ситуация. Пришла женщина. Представляете, с мужем вдвоем… Нормально все было. Муж на железной дороге работал, у него зарплата под 50 тысяч. А она была медсестра, квалифицированная хорошая хирургическая медсестра. Ну и они втроем, у них ребенок. Они взяли ипотеку 3 с лишним миллиона и взяли двушку. И забеременела. Уже возраст такой… Ну и, конечно, решила рожать. Ну и правильно сделала, что решила рожать. Он родила, ребенок болеет, на работу выйти не может. Муж тянет один. Начались просрочки. Банк очень жестко себя повел.
И у мужа под таким давлением инфаркт. И все – вообще не могут платить. И вот-вот квартиру выставят на торги. Два ребенка маленьких, один еще болеет. Ну, тяжелейшая ситуация. Ну, попробуем там сколько можно на личных отношениях. Но ситуация частая. Я об этом много говорил. Банки, особенно самые крупные, достаточно жесткую политику проводят. Но всегда можно кого-то найти, кто попытается каким-то личным участием ситуацию переломить.
А дальше очень интересная ситуация была. Позвонил мне человек, ему 91 год, Владимир Савельевич. Я его очень люблю. Хороший дядька. Такой интеллигентный, очень много помнит всего. Он всю войну работал на Уралмаше у станка. Ну, парень совсем маленький еще был, работал, у станка стоял. И он мне позвонил, говорит: «Женя, у меня проблема. Можешь помочь?». Ну, по медицине. Ну понятно, что мы все решим. И я понимаю, почему он обратился ко мне. Потому что если он куда-то идет и говорит, что ему 91 год, ну, уже такое отношение – ну что, 91 год, вроде пожил, освободи место, тут вон молодые в очереди сидят.
А вот этот Владимир Савельевич в свое время, я уже рассказывал, оставил очень хорошие воспоминания, когда он работал на заводе. И он рассказал о своем мастере. У них была очень жесткая ситуация. Там подростка, начиная с 14 лет, за одно-два опоздания могли посадить. И вот все зависело от мастера – мастер ставил отметки. И он говорит: «До последнего каждого выгораживал. Вот сколько мог, брал на себя ответственность. И рисковал, выгораживал каждого. Но у нас нескольких человек посадили просто за опоздание. Но у нас были ребята, которые не выдерживали этого ритма и просто сбегали. Их объявляли дезертирами, ловили». То есть совсем другая ситуация.
А вообще, к работающим подросткам на Уралмаше во время войны относились по-доброму. И был такой знаменитый Борис Глебович Музруков, директор Уралмаша. Ребята приезжали на подшипниковых самокатах. Так он им сделал такую загородочку и парковочку для подшипниковых самокатов, чтобы они оставляли самокаты за проходной. То есть такую заботу проявил.
И. Воробьева
―
То есть это еще тогда было. Еще очень давно тогда были парковки для самокатов. А в Москве вот эти все нововведения – это уже так, повторение просто.
Е. Ройзман
―
Ну, Борис Глебович именно о детях вот так позаботился. И им снарядные ящики подставляли, кто там не доставал до станков. И он мне рассказал одну историю, которую я расскажу коротко. Она очень поучительная. Известная история. У нас внутри Уралмаша был такой 9-й завод, «девятка» секретная – это Сталинградский завод баррикады. Был такой знаменитый директор его – Лев Гонор.Он такой достаточно молодой был, ему в те годы было еще 40 лет. И он этот завод эвакуировал из-под бомбежки в Свердловск (пушки крупного калибра). И он сделал ряд нововведений. Он был лауреат Сталинской премии первой степени, лауреат Государственной премии. У него уже был Орден Кутузова, Отечественной войны первой степени, три Ордена Ленина. Ну, знаменитый человек вообще.
И в 50-м году, когда началось дело еврейского антифашистского комитета, задержали такую женщину – Мариам Айзенштадт. И вынудили ее дать показания на ряд людей, которые в еврейском антифашистском комитете состояли. Эти люди были в свое время нужны для того, чтобы еврейские общины Америки склонить на свою сторону, для позиционирования Советского Союза во всех основных странах. А потом, когда все закончилось, их потихонечку ликвидировали. И вот эта женщина, Мариам Айзенштадт, у нее псевдоним был – Мирра Железная, ее сломали на допросах.
И она дала показания на ряд людей. И она дала показания на Льва Гонора. Ее это не спасло – ее расстреляли. Ее расстреляли, по-моему, в 50-м. А Гонора забрали по этим показаниям в 53-м. Представьте себе, его забрали 9 февраля 53-го года. И его начали настолько интенсивно допрашивать… Ему на допросах раздавили все фаланги пальцев. И он ничего не подписал. Он не дал ни одного показания. Он уперся и не дал ни одного показания, несмотря на пытки. И тут умер Сталин. Он дотерпел, успел. И через некоторое время его выпустили, вернули все ордена, реабилитировали полностью. В апреле выпустили его.
И ему в какие-то там времена оттепели какой-то журналист пришел и говорит: «Ну как так? Вот вас так пытали! Почему вы ничего не подписали?». А он такой был мужик с юмором. Он говорит: «Я, может быть, и рад бы подписать, дык они мне все пальцы раздавали. Я подписать-то бы и не смог».
И. Воробьева
―
Ужас. Какой кошмар.
Е. Ройзман
―
Да. Вот такой был человек. И мужественный, и с чувством юмора. Ну, значит, все с Владимиром Савельевичем решили, помогли. Рассказывать дальше?
И. Воробьева
―
Сначала я вернусь к предыдущим историям, потому что тут вопросы поднакопились про эти истории. Во-первых, вот про историю с семьей, с детьми вот встать на очередь. Тут спрашивают: «А как это вообще происходит? Люди встают на очередь в области или это федеральный какой-то список? Много ли там людей?». То есть это можно как-то выяснить, узнать? Это встать на очередь – оно с советского времени еще.
Е. Ройзман
―
Самый надежный список – это городской. На улучшение жилищных условий самый надежный список – это городской всегда. Это идет долго, но в конце концов что-то можно получить. Самые разные программы – «Молодая семья» и так далее – это очень мутная история. Выделение земли под строительство – это всегда там, где жить невозможно. То есть в черте города землю под строительство не выдаст никто. За городом близко к городу землю тоже не получить. Это единичные какие-то случаи. Это очень сложная история. Но вот пока городской список самый надежный.Меня, честно говоря, удивляет. 1/7 часть суши, земли-то достаточно. Проблема в том, что эту землю дают далеко от коммуникаций. Коммуникации туда тащить городу не выгодно. Это очень дорого. Небольшое количество людей и туда тащить коммуникации – это сумасшедшие деньги. И поэтому все стараются как-то этого избежать. Но надо что-то менять, конечно.
И. Воробьева
―
Безусловно. Тут у нас пан Дмитрий спрашивает, поскольку мы все равно так или иначе вокруг разных тем крутимся: «А были случаи, когда ничем нельзя помочь? Вот приходят люди за помощью, а ничем помочь нельзя».
Е.Ройзман: К работающим подросткам на Уралмаше во время войны относились по-доброму
Е. Ройзман
―
Послушайте, вот пришла девчонка, которой ничем помочь нельзя. У нее четверо детей, муж свалил, она получает 13 тысяч, потому что работает уборщицей, хотя может работать и не только уборщицей. Но уборщицей ей очень удобно, потому что садик рядом. И по всем четверым детям у нее 9300 пособие. В общем, у них 22 тысячи получается. Из них – 8 тысяч она платит за жилье съемное. Своего жилья нет. И вот она пришла и говорит: «Что можно сделать?». Понятно, что мы сумеем помочь ей встать на очередь. Но вот в принципе помочь ничем нельзя. Но по каждому ребенку сможем помочь по одежде.Сейчас она попросила, сказала: «Мне надо кровать раскладную, потому что места нет». Поможем с кроватью. И какие-то мелочи. Все равно мы что-то, облегчим ей жизнь. Хотя бы она будет понимать, что есть люди, которые готовы ей помочь. Ну и после передачи или я об этом напишу обязательно кто-нибудь напишет в личку или кто-то позвонит вам, или кто-то позвонит мне и скажет: «Чем помочь?». Я скажу: «Вот контакт. Пробуйте, ищите, помогайте».
Или напрямую с Фондом Ройзмана можно. Без разницы. Всегда можно чем-то помочь. Всегда можно хоть как-то человека утешить. Знаете, разные есть ситуации. Просто человека как-то утешить – уже что-то. Но здесь мы сумеем. Хоть какими-то мелочами, чем-то поможем. Смотрите, если у человека четверо детей и всего-навсего получается, что они живут на 14 тысяч вчетвером, поверьте, что очень много ситуаций, где и в чем можно помочь.
И. Воробьева
―
То есть получается, что…
Е. Ройзман
―
Ирин.
И. Воробьева
―
Да, да, да. Да, давай.
Е. Ройзман
―
Очень важный момент. Идут подряд люди, у которых нет жилья, нет шанса. И одновременно приходит женщина и говорит: «Знаете, у нас на Сулимова, 25 стоит квартира пустая, однушка. Там все время бомжи. Но он точно городская». Я говорю: «А как город на забирает?». Она говорит: «С 16-го года стоит пустая». Я говорю: «Вы что, смеетесь что ли?». Начинаю звонить. Выясняю: да, это наша городская квартира. Ну, я позвонил человеку, который за это отвечает. Он говорит: «Бегом мы сейчас прямо все решим».А потом выяснилось, что ее район не хотел забирать и не хотел этим заниматься, потому что нужно тратить деньги на ремонт. Потому что ее даже никому не дать, потому что квартира разгромлена. И надо тратить деньги на ремонт. Так я вам скажу, что люди бы приехали и им было бы за счастье в любом состоянии, потому что люди по 30 лет в очереди стоят. Им бы было за счастье в любом состоянии. Ну и надо было бы помочь с ремонтом – да субботник бы сделали и в течение нескольких суток привели бы квартиру в порядок. Но сейчас с ней все решится, слава богу. То есть за такими вещами постоянно приходится смотреть.
И. Воробьева
―
Спасибо! Сейчас у нас будет небольшой перерыв. Я напомню, что это программа «Личный прием». Евгений Ройзман у нас на связи по телефону. И читаю ваши вопросы, читаю чат. В следующей части у нас есть еще много разных историй, которые расскажет Евгений. И ваши вопросы я тоже задам. Никуда не уходите. Оставайтесь с нами.НОВОСТИ/РЕКЛАМА
И. Воробьева
―
22 часа 34 минуты в столице. Продолжается программа «Личный прием». Ирина Воробьева, Евгений Ройзман. И Евгений у нас по Скайпу. Женя?
Е. Ройзман
―
Я вас слышу.
И. Воробьева
―
Отлично! Мы тебя тоже прекрасно слышим. Гениально! У нас все получилось. Я уже очень рада. А уж зрители Ютюба как рады, что могут тебя не только слушать, но и смотреть. Продолжаем обсуждать истории, которые происходят во время личного приема у Евгения Ройзмана. И мы много сегодня говорим о жилье и о том, что люди оказываются в каких-то жутких ситуациях. Я, просто, не успела в предыдущей части вопрос. А вообще, жители Екатеринбурга, жители области довольно активно же откликаются, когда вот такая ситуация – нужно купить одежду для ребенка или помочь сделать ремонта?
Е.Ройзман: На улучшение жилищных условий самый надежный список – это городской
Е. Ройзман
―
Смотрите, на самом деле, соцсети спасают в этих ситуациях. Если возникают какие-то проблемы – через соцсети огромное количество народа, который готов помогать. Ирин, слышно меня нормально?
И. Воробьева
―
Да, слышно. У нас там какие-то гудки только.
Е. Ройзман
―
Да, какие-то гудки.
И. Воробьева
―
А, может быть, это предыдущая наша связь по телефону нам напоминает о себе? Скажи мне пожалуйста, наш звукорежиссер. Нет?
Е. Ройзман
―
Все.
И. Воробьева
―
А, ну все. Отлично, да. Продолжаем. Хорошо. Поехали дальше.
Е. Ройзман
―
Ирин, я хочу сказать, что, на самом деле, через соцсети всегда возникает куча людей, которые готовы помогать, готовы вгружаться, которые могут добрый, серьезный совет дать. Обычно просят прямой контакт и помогают. Слушайте дальше.
И. Воробьева
―
Сейчас, Жень, одну секунду. Не могу не задать вопрос. Потом забудем и не успеем. Неделю назад мы говорили о законе против хостелов. И вот буквально через день или два после нашего эфира Совет Федерации отклонил, я так понимаю, вернул этот закон. И Владимир из Москвы пишет: «Как будто сенаторы вашу прошлую передачу слушали».
Е. Ройзман
―
Ну, смотрите. На самом деле, резонанс был очень большой. И в этой отрасли задействовано огромное количество народу, который действительно помогает держать на плаву внутренний туризм. Я думаю, что просто просчитали.
И. Воробьева
―
Будем надеяться, да. Все, поехали дальше. Истории. Извини, не могла не задать этот вопрос.
Е. Ройзман
―
Пришли ко мне киргизы, брат и сестра. Причем живут здесь давно. У брата – семеро человек. Ну, у него там возникла одна проблема. Ему сдавали дом. Потом туда подошла стройка. Он выселился оттуда. У него там контейнеры остались с вещами – они пропали. То есть попросил меня помочь с этими контейнерами. Но это отдельная история. Я вот обратил внимание, что у него семеро детей.Но с ним была еще его сестра, у которой трое детей. Причем этот брат приехал из Киргизии, он старается, он работает на всех работах, изобретает. Дети сколько-то у него там обеспечены, все в садике, в школе. У сестры его – трое детей. И тоже все обеспечены, в садике. То есть я не рассказываю, с чем они пришли – это отдельная история. Вот я обратил внимание, что пришли киргизы, у которых на двоих, у брата с сестрой, 10 человек детей.
А у меня есть ситуация одна, это известная история. Света Шабалина, она жила у нас на Эльмаше, у нее там была маленькая комнатка. У нее тогда было 7 детей. Она впервые ко мне пришла, мы смотрели все возможности с жильем. Ничего не нашли. Для женщины с семью детьми, в общем-то, ничего такого и не предполагалось. И мы собрали деньги, несколько человек поучаствовало, мы ей купили дом. Она говорит: «Я хочу в Башкирии. У меня там бабушка есть, там работу проще найти». И купили ей в Башкирии дом. Она уехала туда. Сейчас у нее 10 детей.
Я почему вспомнил. Ко мне ее сын пришел. Она говорит: «Сын придет». Сын подрос уже. Я его маленьким еще помню. «Сын подрос. Помогите с работой», - говорит. У нас получилось. Парень работы не боится, потому что из многодетной семьи. В общем, все, его устроили. Причем устроили…вот он пришел на прием – через час уже его приняли. Но я хочу сказать, что когда у Светы возникает проблема, я об этом писал, и мне вдруг в личку и в комментарии пишут: «Да что она, не умеет пользоваться презервативом? Да вы что, не понимаете, что можно предохраняться? Да никто и не должен! Столько детей нарожала!».
Е.Ройзман: В черте города землю под строительство не выдаст никто
А я вдруг думаю: «Вот только что пришли киргизы. Хорошие люди. У них 10 детей. И вот вдруг одна женщина, у которой тоже 10 детей – это очень редкий случай». И когда страна вымирает, когда страну откровенно замещают мигранты… Мало того, что выбывшее население замещают мигранты, такой естественный процесс, но выступают власти и говорят: «Мы покрываем естественную убыль населения притоком мигрантов». Если перевести на русский, то можно сказать, наверное, так, что нас меньше не будет, но это будем уже не мы.
Но вот эта женщина, у которой 10 детей, как только ее не обзывают. Я говорю: «Послушайте! Вы что? Это тот самый случай, что одна из самых серьезных проблем страны…вот такие женщины как-то эту проблему закрывают». Естественно, если им не помогать, неизвестно чем это все кончится. Но если общество будет обращать внимание, не с брезгливостью относиться и не рассказывать, как пользоваться презервативом, а если будет относиться с уважением и если будут реальные программы помощи таким семьям, не медальки вешать, а реально помогать, то, в общем-то, так можно из любого кризиса выйти.
И. Воробьева
―
А как ты думаешь, почему люди вот это пишут? То есть человек принял решение. У нее 10 детей. Это ее дети. Не приемные дети. Это такое решение. Вот она это сделала. Почему такая реакция-то?
Е. Ройзман
―
Ирин, смотри. Я думаю, что это реакция на то, что она обращается за помощью. И зачастую ответная реакция – «А чо головой не думала, когда рожала?». Я считаю, что это очень некрасивая реакция. Это подлая совершенно реакция. И кто-то рассказывает: «Вон у меня нету денег. Так я родила себе одного ребенка и довольна». Но у кого-то – 10. Это наша страна. И нас становится меньше. Нас постоянно становится меньше. Мы вымираем. И радоваться надо, когда женщины помногу рожают. И надо, конечно, помогать.Смотрите, как Скандинавия выходила из этой ситуации. У них появилась мода на многодетные семьи. Понятно, что в этом сыграло роль государство, что это политика государства. У нас, кстати, государство тоже понимает эту проблему. И все эти истории с материнским капиталом – это пытаются как угодно стимулировать, постараться что-то сделать. Ну, понятно, что просто приоритеты иные. Понятно, что если бы мы не тратили столько денег на то, что мы тратим, а тратили на какие-то приоритетные проекты – на деторождение, на здравоохранение, на образование – конечно, это бы была другая страна. Понятно же.
И. Воробьева
―
Я думаю, что здесь, конечно, еще такое общее раздражение просто по причине того, что мало кому вообще в принципе государство помогает так, как оно должно помогать. И поэтому мама с двумя детьми еле-еле тоже, наверное, пытается выбраться. Тут 10 детей – ей все помогают, а у нее двое – и никто не помогает. Это с одной стороны. С другой стороны, государство же нам говорит, что «мы не просили вас рожать; вы сами рожали – сами отвечайте».
Е. Ройзман
―
Ирин, это не государство говорит. Это сказала одна безмозглая чиновница, которая просто не на своем месте находилась. И, кстати, вот эта кадровая политика, когда люди находятся не на своих местах, это то, что убит страну откровенно. У государства, на самом деле, есть эта проблема. И государство пытается ее как-то решать. Но, я понимаю, что людей может что-то раздражать. Ну, нехорошо, когда раздражение прорывается на многодетных матерей. Это действительно трудно. Действительно трудно вырастить детей двух, трех. Особенно, когда вдруг что-то происходит.Как я уже рассказывал, ситуация простая: ребенок родился, заболел, мать не может выйти на работу, отец надорвался – все это тянул, банк отнимает квартиру. Таких ситуаций море. Это может произойти с каждым. Нельзя осуждать людей, у которых много детей. Понятно, что сейчас в деревнях, надо вещи называть своими именами, появилась целая индустрия – рожают ради детских пособий. Потому что в деревнях эти деньги дают возможность если не жить, то хотя бы пить. Если эти деньги не дают возможности есть, они дают возможность пить. И, на самом деле, вот такого по деревням много.
Но, с другой стороны, зависит от общества. Если общество берет на себя заботу… Да, это инфантилизм, но дети ни в чем не виноваты. Если общество берет на себя заботу, если общество по-доброму относится к детям, потому что это уже наши дети, все, они родились, то даже эти ситуации можно выправлять.
И. Воробьева
―
Нам тут сразу напоминают историю с девочкой, которая написала Владимиру Путину письмо и пожаловалась там на разные условия жизни, попросила какой-то мультитрактор, чтобы помогал маме все сажать и так далее, как затравили соседи ее и ее семью. «Ну что мы такие злые», - спрашивает наша слушательница.
Е. Ройзман
―
Смотрите, на самом деле, я думаю, что это не от хорошей жизни. Но в деревнях я с этим сталкивался. Ко мне мужик в свое время приходил. Он решил стать фермером. Его поджигали несколько раз. То есть он просто плюнул, все бросил и уехал. Я с этим сталкивался. Да, эта зависть имеет место. Но я хочу сказать, что долгие годы отрицательной селекции дали о себе знать. Ну представляете, сколько лет эта политика продолжалась… Я скажу, что лет 10 точно продолжалось вот это раскулачивание населения, когда лучших крестьян срывали с мест, разоряли, отправляли в ссылки, многие с голоду умерли, многие погибли, многих расстреляли. Этого очень много произошло. Ну, это отрицательная селекция.
Е.Ройзман: Идут подряд люди, у которых нет жилья, нет шанса
В свое время власть захватили те, которые… Во главе деревень, во власти оказались люди, которые никогда не работали, которые пили, известные всем лентяи. Это сплошь и рядом. Конечно, это тоже влияет на ситуацию. Но с другой стороны, кого винить-то? Кроме самих себя вообще некого винить.
И. Воробьева
―
Да. Я напомню слушателям, что можно присылать вопросы по номеру +7 985 970 45 45. Это для СМС-сообщений. Тут вот Елизавета из Петербурга спрашивает: «Пожалуйста, можно срочно клонировать Евгения Ройзмана?». Это первый вопрос. И второй вопрос. Спрашиваю вас тут, может быть, можно к кому-то из депутатов Екатеринбургской Гордумы обратиться с просьбой о законодательном изменении. В общем, опять про животных спрашивают. Речь идет там об отношении к котам, у которых обрывают когти, так называемая операция «мягкие лапки».
Е. Ройзман
―
Слушайте, я, на самом деле, про это не слышал. Вы слышали? Сталкивались когда-то? Я ни разу не сталкивался.
И. Воробьева
―
Да, к сожалению, у кошек действительно делают эту операцию. Это чудовищно просто.
Е. Ройзман
―
Слушайте, у меня кошка с котом дома живут. Мне бы в голову не пришло. Как кошка без когтей? Это уже что-то другое. Купи себе плюшевую игрушку, да и все.
И. Воробьева
―
Это как собакам голосовые связки удаляют. То же самое. Ужас.
Е. Ройзман
―
Смотрите, на самом деле, с кошками вообще проблем больше. Я вот сейчас в Сочи нахожусь, санаторий «Знание». Ну, я на сборы поехал. Все-таки к IRONMAN готовлюсь. И вот как везде на Юге куча кошек ходит. Много кошек ходит. Везде самые разные: ободранные, маленькие, большие. И их люди с удовольствием подкармливают. Детки к ним подходят. Ну, нормальная совершенно история. Но я должен сказать, что у нас на Урале, в Сибири кошки не выживают. Бездомных кошек практически нет. Мало того, какие-то умники начали заваривать продуха вот эти внизу в домах, – и кошки не попадают в подвалы.Но как только кошки не попадают в подвалы, следовательно, там начинают мыши и крысы появляться, потому что кошек нет, это их естественные враги. Кошкам очень тяжело. И тоже об этом надо думать. Я посмотрю. Я постараюсь, Ирина, узнать о том, чем вы говорили. Но это только частным образом. К вырыванию когтей у кошек ни муниципалитет, ни регионы, ни государство отношение не имеют.
И. Воробьева
―
Но вот я обращаюсь к нашей слушательнице Зое. Зоя, напишите Евгению куда-нибудь в личные сообщения, потому что там очень много нужно объяснять. Я думаю, что если вы текстом отправите, то будет гораздо более понятно. Есть ли еще истории, о которых мы не успели рассказать?
Е. Ройзман
―
Слушай, у меня подряд две истории очень серьезные. Они такие постоянные, повторяющиеся во времени. Вы дали телефон. И как раз вот на приеме мне позвонила женщина из Москвы. Женщина, 66 лет. У нее дочь была замужем, и родился внук. И отец внука погиб. А дочь вышла замуж снова, и внук остался у бабушки. И она его воспитывала как могла.И вот ему исполнилось 20 лет, он наркоман. Причем уже достаточно, видимо, тяжелый, потому что соли колет. Ну, это уже так. Это очень сильно. Это страшные наркотики. И он лежит дома. Иногда компьютер открывает, в какие-то игры играет, никуда не ходит, ничего не делает. И она понимает, что ему осталось совсем немного. Причем она знает, что она когда-то был хороший парень, хорошо учился, всем интересовался в жизни. И вот произошло.
И вот она говорит: «Что мне делать?». Понимаете, а делать-то нечего. То есть ей обратиться некуда вообще. Ну просто вообще некуда обратиться. То есть в милицию она обратится – скажут: «Ну, ваши проблемы. Если мы где-то задержим, то посадим». Если она обратится в психиатрическую службу – скажут: «Ну, когда начнет на вас нападать, угроза жизни и здоровью, ну, мы заберем приедем». И она мне говорит: «Что делать? Вот что делать? У меня в доме наркоман. Понятно, что жить ему осталось не так много. Я не знаю, чем это закончится. Кто мне может помочь?». А помочь ей не может никто.
И сразу же вторая ситуация. Пришла женщина. Дочери – 31 год. Хорошая девчонка была. Вышла замуж, как-то из семьи пропала. И через какое-то время обнаружили, что она употребляет наркотики. Она уже к этому времени успела ребенка родить. Понятно, что ребенка у нее забрали – мать ее с ребенком сидит. Они говорят: «Ну, 31 год. Спасите, помогите. Сделайте хоть что-нибудь. Куда можно обратиться?».
Женщинам-то вообще некуда обратиться. Реабилитационных центров женских не существует. это очень тяжелая работа. Ну, понятно, что каждую ситуацию в ручном режиме… Я там по Москве договорился, по Екатеринбургу договорился. Но таких ситуаций море. Кстати, на будущее. Если какие-то истории по наркотикам серьезные, мой телефон давайте.
И. Воробьева
―
Я прошу прощения. Еще раз. Женских реабилитационных центров не существует почему?
Е.Ройзман: Радоваться надо, когда женщины помногу рожают. И надо, конечно, помогать
Е. Ройзман
―
Это очень тяжелая работа. С ними гораздо сложнее, чем с парнями. Вот последний у нас был. Разгромили, там чуть всех не посадили. Очень тяжело с женщинами. Это отдельная история. Отдельно женских реабилитационных центров не существует. Мало того, практика такая, что если семья, если муж и жена, если ты их не разделишь, ты их не вытащишь. Они вместе не вытаскиваются. Семью надо разбивать, чтобы вытащить их. Их вытаскивают только по одному. То есть там своя специфика очень сложная. Нет женских реабилитационных центров.
И. Воробьева
―
У нас есть вопросы от слушателей как личного характера, так и по следам наших рассказанных уже историй. Во-первых, спрашивают все-таки про Сочи. Это сборы перед IRONMAN? То есть это запланированная история и так далее?
Е. Ройзман
―
Ну да. Здесь проводится IRONSTAR, то есть российский аналог IRONMAN. То есть то же самое: плавание – 4 км, велосипед – 180 и сразу после – марафон. То есть наши старты собирают очень много народу. В Сочи готова вся инфраструктура. Кстати, я, конечно, похвалить и мэра города Пахомова, потому что город откровенно чистый, город вылизанный. И, конечно, Сочи, там 99-й год и 2019-й – это небо и земля. Как на летающую тарелку попадаешь. И Адлер точно так же изменился. Ну, те же братья армяне в аэропорту таксисты. То есть все равно колорит свой сохраняется. Та же чурчхела. Очень хорошо. Все-таки национальная идентичность какая-то должна присутствовать.Мне все равно начинать. Мне на велосипеде ездить негде у нас еще долго. А здесь как раз вот эта трасса – до Красной поляны два круга. То есть завтра буду прикатывать. Поеду в Красную поляну. Посмотрю, как это выглядит. Ну, на велосипеде поеду.
И. Воробьева
―
На велосипеде в Красную поляну. Обалдеть.
Е. Ройзман
―
Ну, туда и обратно из Адлера. Ну, это один круг 90 км получается. А там на дистанции вот эти два круга должны быть. Очень хорошая, на самом деле, инфраструктура. То, что готовили к Олимпиаде, то, что сумели хорошо сохранить, оно работает. Ну понятно, что оно не все загружено, но тем не менее.
И. Воробьева
―
Дмитрий спрашивает про пятую годовщину присоединения Крыма к России. Он спрашивает: «Что изменилось у вас в восприятии этого события? Или ничего не поменялось за эти 5 лет?».
Е. Ройзман
―
Смотрите, на самом деле, был ряд таких событий, которые навлекли огромное количество бед и проблем на Россию. В частности, вот это вот присоединение Крыма. Я не уверен, что был нужен Крым. Потому что он был и все мы могли туда ездить. И никто нам не запрещал туда ездить. Не надо было ни виз, ничего. И границы были открытые. И Севастополь как наша морская база там стоял и стоял. Не было никаких проблем. Если хотели что-то поблагоустраивать, можно было поблагоустраивать русский Север, Центральную Россию, Урал, Сибирь. Нам есть что благоустраивать и во что вваливать деньги.Починок в свое время, когда только это произошло, мы с ним разговаривали, он говорит: «Я оцениваю вопрос в ближайшей перспективе 3-4 триллионов рублей». Поэтому Крым столько проблем навлек… И как бы вот этот маленький полуостров весь материк бы за собой не утащил.
У меня свое отношение. Я его никогда не скрывал. Я считаю, что эта история совершенно не вынужденная, которая принесла России много проблем. И как историк скажу еще одну вещь. В своей время, когда при Екатерине завоевали Крым, вот тогда было принципиально Крым завоевать, потому что там базировались остатки Орды. И они постоянно занимались тем, в Судаке был центр работорговли, и постоянно русских просто брали в плен и продавали в рабство. И для России это была очень принципиальная ситуация. Ну и война с Атаманской НРЗБ, плюс – вот эта ситуация с работорговлей. И в конце концов решили и зашли в Крым.
И прежде чем объявили Крым российским, 2 года переговоров со всеми ведущими державами мира. При Екатерине Второй 2 года дипломатической работы и переговоров. И только когда были уверены, что все признают, объявили, что Крым присоединен к России. Так это в 18-м веке. То есть, есть чему поучиться.
Е.Ройзман: Нехорошо, когда раздражение прорывается на многодетных матерей
И. Воробьева
―
Да. Есть еще несколько вопросов от наших слушателей. Вот возвращаясь к истории с твоим хорошим знакомым, которому 91 год и который обращается за медицинской помощью. Есть история подобная у нашего слушателя. Он спрашивает, есть ли смысл обращаться, например, в прокуратуру жаловаться. «Просто, фактически, - говорит, - меня лишают медицинской помощи. Это же нарушение всех прав».
Е. Ройзман
―
Смотрите, на самом деле, я предпочитаю эти вещи решать в каком-то частном порядке, потому что можно… Всегда есть знакомые врачи. Среди врачей есть люди старшего поколения, которые помнят, что такое Клятва Гиппократа. Но я, кстати, встречал очень порядочных молодых врачей, которые понимают, что это не только зарабатывание денег, что это еще какое-то служение. То есть свое отношение, хорошие учителя были. С врачами всегда можно договориться, попросить. И вот сколько я сталкивался, всегда идут навстречу.
И. Воробьева
―
От себя добавлю, что если у вас есть силы бороться и нет Евгения Ройзмана вашего, в вашем регионе, и вам некому помочь, то боритесь, как можете. То есть в этом смысле философия такая – если вы можете бороться, если у вас есть на это силы, то, конечно же, пробуйте бороться так, как умеете. Безусловно, ненасильственным способом, а законным.
Е. Ройзман
―
Ирин, еще раз. Вот мы разговаривали сейчас про эту девочку, которая попросила минитрактор для мамы, еще что-то.
И. Воробьева
―
Да, да, да.
Е. Ройзман
―
И что так вот деревня отреагировала. Совершенно понятно вот это – «Мы так живем. Что ты высовываешься? Ну и не высовывайся». Но я хочу сказать, что большую часть дел, вот когда люди приходят, когда безвыходная ситуация, мы решаем точно так же ведь – через соцсети. И люди помогают. И многие включаются. Многие приходят и спрашивают: «Чем помочь? Запишите меня. Когда дойдет до дела – звоните, я что-нибудь тоже придумаю, поучаствую». Я хочу сказать, что хороших людей в любом случае больше. Ну гораздо больше.И даже вот эти люди, если с каждым поговорить, просто поговорить, посмотреть в глаза, они войдут в ситуацию этой девочки и поймут, что она молодец, что она не побоялась и сказала. Поэтому, на самом деле, большинство людей хорошие. Я в этом уверен.
И. Воробьева
―
А вот не пугает ли тебя вот эта история, когда, правда, много людей способны, готовы, действительно приходят на помощь другим людям абсолютно незнакомым, попавшим в беду, тебя не пугает, что это просто граждане натурально берут в свои руки буквально все?
Е. Ройзман
―
Слушай, на самом деле, я думал об этом. Я думаю, что это нормально. Это наша страна. Это наши сограждане. Ждать, пока раскачается власть? Ну, у власти там свои задачи, глобальные. Они вон на Марс собрались лететь. Поэтому здесь на Земле мы как-нибудь сами справимся.
И. Воробьева
―
Еще спрашивают про Санкт-Петербург, про Москву. Будут ли встречи с Евгением Ройзманом в Питере и в Москве. Не «Дилетантские чтения», а именно чтобы прийти и поговорить с Евгением Ройзманом. Такой формат возможен? Ты вообще когда-нибудь думал об этом?
Е. Ройзман
―
Слушай, конечно, если что, пишите. Все равно я же бываю везде. Вот я сейчас обозначился, что я в Сочи. Кто-нибудь в Фейсбук напишет в личку. Может, там мне в голову придет мысль в субботу в Сочи по набережной пробежаться – тоже всем скажу.
И. Воробьева
―
Хорошо. От себя тоже спрошу. Каждый раз, мне кажется, я спрашиваю и не могу никак удержаться. Вот в предыдущую пятницу, когда был прием, я звонила Евгению Ройзману по телефону вечером (в Екатеринбурге уже был вечер). И это было уже после приема. И я, конечно, привыкшая к бодрому голосу Евгения Ройзмана в программе по понедельникам, вообще с трудом тебя узнала, потому что голос был, конечно, абсолютно не ресурсный.То есть просто хочется понять (и слушатели постоянно об этом спрашивают), вот за день приема, когда 40 человек приходят со своими проблемами, правильно ли мы понимаем, что к вечеру просто выжатый, как лимон, и все силы, ресурс, отданы туда?
Е. Ройзман
―
Смотри, на самом деле, прием продолжается до 6, иногда чуть позднее люди еще идут. Но сильно долго сейчас не идут. Вот до 6 бывает, чуть, может, позднее. Потом мне надо пройтись немножко пешком, потом полежать немножко на затылке, потому что, на самом деле, оглушает такое большое количество народу. Ну, тяжело реально. Но через какое-то время проходит. Но если во время приема что-то удалось сделать с телефона, что-то решилось…Допустим, там договорились с работой. Человека приняли. Он отзвонился, что его взяли на работу, слава богу. 2-3 года безработный был. Или что-то, дай бог, с жильем получилось, или еще что-то. Все это силы возвращает. Как результат проделанной работы ставит все на место. То есть сразу появляется смысл во всем, и новые силы, и так далее.
И. Воробьева
―
Во-первых, просят устроить пробежку по набережной в Сочи. Все очень обрадовались из Сочи. Во-вторых, полминуты на то, чтобы традиционно сказать, что все будет, по-моему, хорошо. Правда?
Е. Ройзман
―
Смотрите, на самом деле, несмотря на то, что происходит, жизнь показывает, что большинство людей совершенно нормальные и добрых людей гораздо больше, чем плохих. Это вселяет надежду. Это наша страна. Другой страны у нас не будет. И все равно, мы же знаем, что все, что сам не сделаешь, за тебя не сделает никто. Поэтому надо работать, делать свою страну лучше. И в конце концов все будет хорошо. Вот даже не сомневайтесь. Давайте, удачи вам всем и доброго здоровья.
И. Воробьева
―
Это была программа «Личный прием». Евгений Ройзман, Ирина Воробьева. До встречи через неделю.