Личный приём - 2019-02-25
И. Воробьева
―
22 часа и 10 минут в Москве, 0 часов и 10 минут в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием» с Евгением Ройзманом, который находится в Екатеринбурге. Я Ирина Воробьева, я нахожусь в Москве. Евгений, добрый вечер! Что-то у нас со звуком. Мы не слышим Женю. Да, что-то у нас не так работает. Ладно. Пока мы чиним, перезваниваем, еще раз всех соединяем друг с другом… Нет, я пока так и не слышу Евгения. Сейчас мы все настроим, построим и придумаем. Я напомню нашим слушателям, что у нас идет видеотрансляция в Ютюбе на канале «Эхо Москвы». Вы можете уже видеть и Женю, и меня, и наблюдать всю эту классную ситуацию.Собственно, трансляция идет и из Екатеринбурга, и из московской студии. Вы можете писать нам вопросы на номер: + 7 985 970 45 45 – это СМСки. Если пишите из интернета, то можете прямо с сайта echo.msk.ru или с мобильного приложения. Все у нас работает кроме звука. Чат в Ютюбе тоже работает. Если вы вот как сейчас здороваетесь с нами, со мной, точнее, тоже будете писать мне вот туда в чат, прямо используя мой ник, я буду их видеть. А скажите мне, друзья мои, слышите ли вы меня? Или, точнее, слышите ли вы меня и слышали ли вы Евгения? Потому что я его не слышу… Нет, не слышно было, да? Ну, ничего страшного. Сейчас мы что-нибудь придумаем.
Я вот сейчас сижу в студии и наблюдаю… У нас, знаете, такая перегородка есть, за ней звукорежиссер сидит, она стеклянная. И вот там сейчас за этой перегородкой бегают люди, что-то происходит – прямо как в фильме «День радио». В этом смысле тут, конечно, очень весело. Жалко, что мы теряем время. Но ничего, мы сейчас все настроим и все будет хорошо. Мне тут пишут: «Иногда вы забываете, что творческая интеллигенция говорит “Ютьюб”, а чернь, - пишет нам Лёва, - говорит “Ютуб”». Значит, у нас все-таки есть на «Эхе» разделение: партия «Ютьюба» и партия «Ютуба». Я принадлежу к партии «Ютуба». «Иру слышим, дядю Женю не слышим», - пишет нам Артем Инженер.
Ничего страшного, сейчас все придумаем и будет слышно и Евгения тоже. Там все пытаются всё настроить. Ну, ничего! Значит, что я могу еще вам напомнить. Что можно, если вы первый раз вдруг слышите нашу программу, я вам расскажу немного про эту программу. Это совместное такое творчество двух «Эх» - «Эха Москвы» и «Эха Екатеринбурга», потому что Евгений Ройзман находится в студии «Эха Екатеринбурга». Эта программа основывается на том личном приеме, который Евгений Ройзман проводит в Екатеринбурге каждую пятницу. Это действительно личный прием.
И почти все время, соответственно, это просто действительно личный прием с Евгением Ройзманом. Там работает целая команда. И, соответственно, люди приходят, рассказывают о своих ситуациях, просят помощи, рассказывают о том, что происходит и чем им помочь. И мы об этих историях рассказываем, отталкиваемся от этих конкретных случаев, рассказываем и обсуждаем с вами как правильно поступать и как можно людям помочь. Может быть, вы оказывались в подобной ситуации. В принципе весь эфир построен на человеческой истории каждый раз. И вот, собственно, на этом и основывается программа.
Мы много говорим о том, как люди живут в Свердловской области. Но на самом деле проблемы людей – это такие как отсутствие работы, отсутствие инфраструктуры, отсутствие медицинской помощи и так далее, и так далее. Это история, которая во многих городах есть. То есть это не то, что мы, знаете, проблемы Екатеринбурга или проблемы Москвы, а все остальное нас не очень интересует. Нет, конечно. Всё всё равно повторяется. Мне тут пишут, что партия «Ютуба», партия «Ютьюба»… В общем, это такая очень популярная история оказалась, и все начали вдруг внезапно все это обсуждать. «На этот случай, - пишут нам слушатели, - у вас должен быть запасной сценарий, дублер Ройзмана».
Ну как вы себе представляете, чтобы у Евгения Ройзмана был дублер или клон, или что-нибудь подобное. Ничего такого быть, конечно же, не может. И Евгений Ройзман в одном единственном экземпляре, уникальный человек. И тут такого запасного сценария быть, конечно, не может никакого. Вот тут уже начали присылать вопросы. Да, кстати, вы можете задавать вопросы не только по темам, которые мы с Евгением поднимаем, и по тем вопросам, которые мы обсуждаем, а просто личные ваши вопросы Евгению, то есть, что называется, все, что вы хотели знать про Евгения Ройзмана, но боялись спросить. Вот здесь можно спрашивать, можно задавать эти вопросы.
Обычно в конце программы я эти личные вопросы как раз Евгению Ройзману и задаю, причем они могут быть связаны как с его какими-то постами в Фейсбуке или его позицией, или какими-то другими личными историями, которые вы хотели бы знать. Так, что у нас? Пока ничего не работает. Я вижу беспокойные лица людей. Они действительно очень обеспокоены там за перегородкой. Это значит, что у них не все пока получается. Это. конечно, печально. Зато я вижу Евгения. Конечно, очень странно, что я его не слышу при этом. Ну, хорошо. Ничего страшного. Тут меня спрашивают: «В студии холодно?». Нет, в студии жарко, на самом деле. Нам тут не холодно.
Так, я слышу какой-то гудок. Что это было? Гудок я слышала. Вот 2 гудка я слышала, да. Больше ничего не слышала. Так, ладно, хорошо. Просьба к чату Ютюба. Пожалуйста, если вы хотите что-то мне сказать или вы хотите, чтобы я что-то увидела, пишите прямо на мой ник, потому что я, правда, иначе никак не смогу это увидеть. Вот Федор пишет: «Капельку больше позитива. Положительных кейсов у Ройзмана нет?». Ну, давайте, Федор с вами представим. Человек ведет личный прием. К нему на этот личный прием приходят люди, у которых…в общем, мягко говоря, не от хорошей жизни. Я сейчас слышала соединение Скайпа, которое производили.
Это бесполезно, да? Можно не говорить вам о том, что я слышала соединение Скайпа. Я думала, может, хоть какие-то хорошие новости вас порадуют от меня. Вот, то есть люди, которые приходят на личный прием – это люди, которые приходят туда не от хорошей жизни. То есть, конечно, Евгений рассказывает, что приходят иногда какие-нибудь жители, которые приносят ватрушки, например. Правда, они были для меня – думали, что я приеду. Я обязательно, кстати, приеду в Екатеринбург. Уже в марте планирую туда приехать. И 11-го, кажется, числа у нас будет эфир, это будет понедельник. Вот, по-моему, 11-го числа мы будем с Евгением, если все пойдет правильно, в одной студии, но не в Москве уже, а в Екатеринбурге.
Так вот, туда приходят люди не от хорошей жизни. Они приходят туда, потому что у них все плохо, потому что они не могут найти работу, потому что они не могут главное – добиться справедливости. Ведь это история, которая больнее всего бьет по людям. Ну, всякое бывает, всякое может случиться, всякое может произойти. Но когда им есть куда пойти и есть какие-то инструменты, которые они могут задействовать, чтобы добиться справедливости – это одна история. А когда по всем фронтам просто ничего не получается и никакой справедливости добиться нельзя – вот это уже совершенно другая история.
Так что боюсь, что с позитивом будет несколько сложнее, чем нам всем бы хотелось. Да, политические вопросы тоже можете присылать Евгению. Тут спрашивают и про объединение оппозиции, и про марш Немцова, и многое другое. Пожалуйста. Я совершенно не против. И мы довольно часто обсуждаем и эти вопросы в том числе. Вот Георгий из Москвы пишет: «Очень полезная передача с Евгением Ройзманом. Спасибо большое!». Мне тоже очень нравится эта программа, потому что она, опять же повторюсь, про людей, а люди – это всегда самое интересное. И все самые важные и интересные истории, как мы знаем, происходят именно с людьми, а не в каких-то абстрактных ситуациях.
Слушайте, мне кажется Ютюб-чат скоро начнет скандировать так: «Снегурочка!», но только «Ройзман». Потому что тут пишут: «Хотим слышать Евгения. Посмотрели, блин, Ройзмана». Да ладно вам! Ну что вы так распереживались, в конце концов. Это же просто техническая накладка. Такое случается. У кого-то не работает интернет, что-то пошло не так. Вы же должны тоже понимать, что это эфир, который ведут сразу две студии в двух разных городах. И у нас здесь к вечеру не вся редакция присутствует со всеми-всеми-всеми специалистами, и в Екатеринбурге тоже, наверное, не вся редакция. Поэтому уж, пожалуйста, наберитесь терпения.
Поверьте мне, в этих двух студиях люди делают все, что могут, чтобы восстановить связь со студией в Екатеринбурге, снова чтобы вы увидели Евгения. А как бонус, может быть, даже и услышали бы. Это было вы вообще прекрасно! Но, к сожалению, пока что у нас вот такая вот штука происходит. И если вы думаете, что мне очень просто в течение последних 11 минут сидеть и просто говорить о чем-то, то вы ошибаетесь. И не надо там за перегородкой, пожалуйста, смеяться! У вас вообще тут… Вот, спасибо большое. И сделайте, пожалуйста, серьезные лица. У нас тут техническая проблема, а они смеются. Вот что за люди! Ну, настоящий «День радио»!
Знаете, мне правда это напоминает немножко фильм. Мы пытаемся связаться с плавучим зоопарком, который терпит бедствие, ну и так далее. Мы правда делаем все, что можем. Да, у нас есть? Почти получилось? Я должна сейчас услышать Евгения?
Е. Ройзман
―
Ирина, слышно меня?
И. Воробьева
―
Женя, скажите что-нибудь. Говорите же.
Е. Ройзман
―
Не слышно, да?
И. Воробьева
―
Слышно, слышно! Я слышала только что. Я слышала, как Евгений сказал «не слышно». Мне кажется, теперь Женя не слышит нас. У нас то Москву не слышно, то…
Е. Ройзман
―
Все, я тебя слышу.
И. Воробьева
―
Отлично! Я тоже тебя слышу! Наконец-то! Мы сделали… Точнее, они все это сделали. Жень, добрый вечер!
Е. Ройзман
―
Добрый вечер! Я приношу свои извинения. И в следующий раз я лучше прилечу. Ирина, будем выходить из студии. Понимаешь, как это: угадал все буквы и не смог назвать слово. На всю страну опозорились.
И. Воробьева
―
Ну ладно! Еще пока не опозорились, подожди. У нас, кстати, качество звука так себе, друзья мои. Вы же это понимаете, что у нас качество звука так себе? Жень, я 11-го марта планирую в Екатеринбурге с тобой вместе провести программу, если ты будешь в Екатеринбурге.
Е. Ройзман
―
Я буду в Екатеринбурге 11-го марта. Все, договорились. Значит, перед этим тогда, 4-го, мы с тобой тогда договорились – в студии в Москве.
И. Воробьева
―
Да.
Е.Ройзман: Как только мать начинает уходить из дома, запирать, оставлять детей – это сигнал, уже можно принимать меры
Е. Ройзман
―
Ну все, работаем.
И. Воробьева
―
Да, все, работаем. Я очень сейчас попрошу все-таки тех, кто у нас отвечает за технику, посмотреть, можем ли мы что-нибудь сделать с качеством связи, потому что она так себе. Но тебя нормально слышно. Я слышу, по крайней мере. У нас тут все слушатели за то время, пока мы пытались восстановить связь, довольно много вопросов. Я их в конце программы задам. Но а мы начнем с того, о чем мы договаривались. Речь идет о заботе о детях. И, кстати, мы не первым раз к этой теме обращаемся. Но в этот раз опять связано с тем, какие люди и с какими проблемами приходили на прием в прошедшую пятницу.
Е. Ройзман
―
Да. Слушай, прием у меня напряженный в этот раз был. И один случай меня зацепил особо. Пришла женщина, значительно меня моложе, говорит: «У меня проблема с дочерью. Дочери 27 лет». Я говорю: «А в чем проблема?». Слышно или опять поплыл звук?
И. Воробьева
―
Слышно, да. Не очень хорошо, но слышно. Сейчас, прошу прощения. Можно вот мне это сказать? Я не понимаю. Сейчас, секунду, Жень. Вот люди, которые там пытаются мне что-то знаками… Я не имею в шарады играть. В эфире, пожалуйста, можете мне это сказать словами, что нужно сделать, чтобы было хорошо слышно? Чтобы там он потише сделали микрофон. Уважаемая редакция «Эха Екатеринбурга», сделайте, пожалуйста, потише микрофон, потому что, видимо, у нас тут скачки звука, и от этого так плохо слышно. Давайте еще раз попробуем. Попробуем же, да, еще? В смысле, не будем переподсоединять, просто… Женя?
Е. Ройзман
―
Вот так нормально? Слышно меня?
И. Воробьева
―
Ну, так тоже не очень, на самом деле.
Е. Ройзман
―
А вот так?
И. Воробьева
―
Давай просто продолжим. А наши техники будут продолжать что-то с этим делать.
Е. Ройзман
―
Ну и вот. Пришла женщина, у нее дочери 27 лет. Дочь стала употреблять наркотики, причем не просто наркотики: видимо, где-то пьет, где-то употребляет наркотики. У нее началось это в 18 лет. Причем очень хорошо училась в школе. Замечательная, такая дочка хорошая. И он все время, когда о ней говорит, она говорит о ней с любовью и очень переживает. И когда дочке было 18 лет, у ее мамы появился еще один ребенок. И она говорит: «Как снесло». И возраст такой, и очень ревниво отнеслась. И понесло сразу же. И уже ничего не смогли с ней сделать. Стала уходить. Раз ушла, другой раз ушла. Перестала жить дома. А у нее бабушка, которая ее очень любила.И бабушка сказала: «Я вижу, что с внучкой проблема. Но давай так, что моя квартира пусть останется ей». И вот у нее есть квартира. Во время своих вот этих вот закидонов, когда она кололась, пила, она родила двух детей – две замечательные дочки. Ну, у одной дочки проблема: при родах травма – надо делать операцию. И мать говорит: «Она хорошая дочка. Она хорошая. Но она уходит из дома и бросает дочерей. Я дочерей сейчас забрала к себе, ну, внучек». И я говорю: «Какие ваши действия? Что вы хотите сделать в первую очередь?». Она говорит: «В первую очередь я хочу оформить опеку». Ей говорят: «Чтобы оформить опеку над внучками, вам надо сделать ее ограниченно дееспособной».
То есть придется выходить в суды. Она говорит: «Я готова». Я позвонил всем специалистам. А мне говорят: «Никаких проблем. Мы ее возьмем, но только если она даст согласие». Я говорю: «Смотрите, вам придется идти по этому пути. Если она даст согласие, с ней будут работать. Если она согласие не даст, то никто не будет с ней работать». Просто потому, что людей посадят иначе. Ну и вот. Она говорит: «Понимаешь, на самом деле, она хорошая мать. Но она исчезает из дома, оставляет их одних. И им, - говорит, - прокололи уши. Ну, сережки маленькие сделали золотые. Она у них вытащила сережки и сдала их в ломбард».
И для меня вот это очень серьезный момент, когда мать может уйти из дома и оставить детей. Вы видели, что произошло в Кирове? Трехлетняя девочка умерла от голода и от обезвоживания – просто мать загуляла, ушла.
И. Воробьева
―
Чудовищная история. Она на неделю ее оставила в квартире одну.
Е. Ройзман
―
Да. Эту мать арестовали. Случай в Новосибирске, сегодня о нем сказали, что маленький ребенок был дома заперт, и начался пожар. А дверь была с обратной стороны заперта на щеколду. И ребенок погиб. Хотя там вынесли дверь, вытащили, но было поздно. И поэтому я считаю, что как только мать начинает уходить из дома, запирать, оставлять детей – все, это уже сигнал, это уже можно принимать меры. И вот здесь-то уже нужна опека, и вот здесь уже действия опеки нужны, потому что все время детей-то забирают не у тех. Ну и вот, я поговорил со всеми. Сейчас мать начнет с ней работать. Будет меня держать все время в курсе. Даст бог, у нас все получится.Потому что 27 лет у женщины возраст – можно спасти. Старше – сложнее. Но 27 – еще есть шанс, можно спасти. Но я сталкивался с такими вещами… Наркотики – это страшная вещь. Они парализуют человека, они лишают воли, они превращают человека в животное. Я видел случай, когда мать наркоманка оставляла своего ребенка в залог.
И. Воробьева
―
В залог?
Е. Ройзман
―
Да. В залог наркоторговцам. Оставляла в залог и брала героин, и говорила, что деньги принесет завтра или вечером. Ну, я таких историй могу рассказывать… Это эфир взорвется, если я сейчас начну рассказывать. Но есть о чем подумать. И есть ощущение, что проблема стала нарастать. Может быть, в связи с неблагополучием каким-то. Может быть, в связи с тем, что активные действия против наркоторговцев прекратились в масштабах страны. Но здесь есть о чем подумать.
И. Воробьева
―
Вот тут у нас спрашивают про вот эту первую историю – про маму, которая оставляет своих детей, и их бабушку, которая хочет забрать детей себе. Вот спрашивают, неужели опека до сих пор так и не заинтересовалась этой семьей и не лишила ее родительских прав вот уже к этому моменту.
Е. Ройзман
―
Смотрите, на самом деле, здесь ситуация пограничная. Я считаю, что какая угодно мать, но это все равно мать. Можно ограничивать дееспособность. Но лишать родительских прав… Она их любит. И бабушка когда об этом говорит, она говорит: «Она хорошая мать. Они у нее ухожены. Но только тогда, когда она приходит в себя и находится дома». Поэтому очень сложная ситуация. Попробуем обойтись без этого. Но я надеюсь, что у нас получится.
Е.Ройзман: Наркотики – это страшная вещь. Они парализуют человека, они лишают воли, они превращают человека в животное
И. Воробьева
―
Вообще, в целом, когда мы начали опять говорить про детей, конечно, реакция довольно острая, особенно с учетом истории, которая произошла в Кирове – какая-то совершенно чудовищная вообще, не укладывающаяся совершенно в голове, неужели нет никаких мер, чтобы защитить детей вот от подобных случаев? Вот кто должен следить за тем, чтобы такого не происходило?
Е. Ройзман
―
Ирин, ну, общество должно следить. И, конечно, мать-наркоманка – страшнее ничего не придумаешь. Когда отец – наркоман или алкоголик, ну, умеют ограждать от этого. Если мать – это самое страшное, что может быть. Причем, как показывает жизнь, дети вот таких неблагополучных родителей любят очень болезненно и порой еще больше, и очень жалеют их, и привязаны к ним. У меня еще более чудовищный случай. Пришла женщина. Они переехали сюда с Украины. У них четверо приемных детей. И вот у нее посадили мужа. Она говорит: «У нас случилось несчастье. Девочка, 1,9, упала со второго яруса и погибла. А мужу дали 14 лет, потому что посчитали, что это убийство».И понятно, что у меня как у нормального человека в голове не укладывается, как можно убить ребеночка, которому нет еще 2-х лет. Ну просто в голове не укладывается. Но она утверждает, что это был несчастный случай. А мужу дали 14 лет. Но вот есть приговор, сейчас будем работать, смотреть, что за ситуация. Придется это все прочитать. Просто придется прочитать.
И. Воробьева
―
Ясно. Из-за того, что мы довольно поздно начали, у нас внезапно уже подошло время середины программы. За время, когда мы уйдем на паузу – на новости и небольшую рекламу, попробуем еще улучшить звук, потому что он все еще не очень хороший со стороны Екатеринбурга. Это программа «Личный прием». Евгений Ройзман, Ирина Воробьева. Скоро вернемся.НОВОСТИ/РЕКЛАМА
И. Воробьева
―
22 часа 34 минуты в столице. Продолжается эфир. «Личный прием» - это программа, которая идет сразу из двух студий – «Эха Москвы» и «Эха Екатеринбурга». Тут нам пишут: «Что вы на Екатеринбург со звуком так? Все у нас в порядке». Сейчас проверим. Евгений.
Е. Ройзман
―
Все нормально?
И. Воробьева
―
Ну, так же примерно, да. Особо не поменялось. Но тебя нормально… Все разбираемо, все слышно. Продолжим историю с личным приемом. Я напомню, что ваши вопросы можно присылать нам: +7 985 970 45 45. Много вопросов пришло. И еще, я так понимаю, были истории, связанные с детьми, а точнее – с их родителями, которые попали во всякие разные ситуации.
Е. Ройзман
―
Одна очень серьезная ситуация. И похоже, что она становится…уже из частной перешла в такую общую. Пришел ко мне парень, он строитель, у него строительная фирма, жена в этой строительной фирме была бухгалтером. Фирма достаточно мощная. Он говорит: «У нас возник конфликт с клиентом. Ну, у всех строителей возникают периодически конфликты с клиентами. Ну, мы недооценили. Мы решали в гражданско-правовых: в суды ходили, там спорили, доказывали, что мы сделали хорошо. Он считал, что не очень хорошо. Просил это переделать. Мы сказали, это переделаем, а вот это – не будем. Он обратился в Следственный комитет. Следственный комитет возбудил уголовное дело.Мы были удивлены, потому что у строителей эти истории подряд происходят. И вот разговариваем со следователями. Один из первых допросов. Допрашивают меня, допрашивают мою жену. Мы ему объясняем, говорим, состава нет. А следователь говорит: “Да мне какая разница – есть, нет. Моя задача – передать в суд”». И парень говорит: «В этот момент у меня тревожно ёкнуло, потому что мы все понимаем, что российский суд на сегодняшний день – это 0,2% оправдательных приговоров». То есть если твое дело передают в суд, то ты должен понимать, что все, ты 1 из 500 можешь только оказаться, 1 случай из 500, что тебя оправдают. То есть такого нет нигде.
Ну и все. И начинается суд. Нашли им 17 человек, которые говорят, что недовольны. Они принесли в ответ 723 исполненных договора, где люди довольны. И говорят: «У всех строителей бывает такое. Нет проблем. Готовы спорить, гражданско-правовые». И его жене дают по статье 159 (Мошенничество) 7 лет лишения свободы. Никто этого не ожидал. А у нее одному ребенку – 5 лет, а второму ребенку – 2 года. Ну, за убийство порой столько не дают. Я видел, что люди, которые всю жизнь торговали наркотиками, им там по 7 лет условно дают или до достижения ребенком 14-летнего возраста. Два ребенка!
Это отнимают у детей (2 и 5 лет) и сажают девчонку, которая числилась бухгалтером. Совершенно точно, что она не работала, потому что не может женщина работать полноценно, когда у нее 2 и 5 лет детям. Он пришел ко мне белый, вообще белого цвета. Я позвонил известному адвокату – Сергею Колосовскому. Я говорю: «Слушай, это что?». Он говорит: «А я знаю это дело. И этих дел сейчас будет все больше». Я говорю: «А что происходит?». А он говорит: «Власти имитируют бурную деятельность. Просто показывают. Гасят любое недовольство». Я говорю: «Слушай, но бизнесом вообще невозможно будет заниматься, а строительным – тем более».
Любой бизнес, где имеют дело с клиентами, всегда возникают ситуации, где кто-то кем-то недоволен. И если каждый раз возбуждать уголовное дела – ну, это можно так полстраны посадить. Ну, будем заниматься. Я разговаривал с Сергеем Смирновым – это «Медиазона» (это одно из лучших СМИ; профильное, нишевое СМИ, которое отслеживает все суды, уголовные дела). Передам всю информацию им. Думаю, что у нас тоже журналисты зацепятся, потому что таких дел стало много.
И. Воробьева
―
То есть получается, что сейчас любой человек, который занимается бизнесом в стране, вне зависимости от того, это большой, крупный бизнес (как мы знаем, сейчас идет огромное дело по инвестфонду) или небольшой строительный бизнес в регионе, все эти люди ходят фактически под уголовной статьей, потому что ее в любой момент могут применить.
Е. Ройзман
―
Ирин, послушайте, во-первых, мы свою страну знаем. Мы все точно так же ходим под уголовными статьями, потому что их в любой момент можно применить. Я говорю как человек, который в этом разбирается. Каждый, кто думает, что вот уж его-то не коснется точно… Коснуться может любого. Вот любого. Чуть больше активности прояви. Чуть больше у тебя значимости, чем у соседа. Коснуться может любого. Вот страна такая. И правоохранительная система ровно так устроена в России на сегодняшний день. Поэтому это может коснуться любого. И не только бизнеса.Но заниматься бизнесом в России – это уже занятие, сопряженное с особым риском. И есть люди, которым я вообще не завидую. Посмотрим, как будет это дело развиваться. Я буду держать в курсе, потому что ну невозможно, ну непонятно, за что… Я не представляю, что надо совершить, чтобы закрыли на 7 лет, чтобы дали 7 лет лишения свободы 30-летней женщине с двумя детьми 5 и 2 лет. Это же оторвали от детей.
И. Воробьева
―
Правильно ли я поняла, что там только первая инстанция? То есть еще возможно подавать апелляцию, да?
Е. Ройзман
―
Пока да. Но ситуация такая, что этого не ожидал никто. Думали, может, для острастки какое-нибудь условно, еще что-то. Раз – и вот так вот.
И. Воробьева
―
А вот интересно, человек, у которого был с ними вот этот конфликт, хозяйственный спор считай практически или какой там, он тоже, наверное, не ожидал, что по его заявлению человека посадят на такой срок.
Е. Ройзман
―
Слушайте, я вот даже не знаю. Я приблизительно понимаю, кто этот человек. И я даже не знаю… Но я не так давно был свидетелем, это мы занимались вместе с Уполномоченным по правам человека здесь на месте, вплоть до того, что я вынужден был даже звонить Татьяне Николаевне Москальковой. У нас закрыли женщину за мошенничество, хотя явно не было никакого мошенничества. Им давали земельные участки. Им в городе Реж, там тысяч 50…меньше сейчас, чем 50 тысяч живет. Им давали земельные участки. 15 лет назад дали какой-то земельный участок, они не успели на нем построиться.Почему-то это признали мошенничеством. Ей дали 3 года в то время, как у нее на руках был грудной ребенок. Причем они все считают, что ей дали 3 года, потому что муж ее такой достаточно активный был. У нее был на руках грудной ребенок. Ребенка забрали, ее отвели в камеру. У нее грудь взрывается от молока. Ребенок орет. И дали 3 года. Понятно, что это очень быстро все. Такой скандал начался! Потому что это был тот случай, из-за которого люди могли выйти на улицу.
Начался такой скандал, и быстренько все пересмотрели. Но это вот так система: молодая женщина, судья, прямо отняли ребенка, которого она кормила грудью, посадили, вызвали конвой и увезли. И поэтому я не удивлюсь ничему. Ну, посмотрим. Будем следить. Постараемся как-то помочь хотя бы разобраться в ситуации.
И. Воробьева
―
У нас тут некоторые слушатели спрашивают: «Когда Евгений Ройзман будет проводить в Москве прием, пожалуйста?».
Е. Ройзман
―
Смотрите, вот я мог в Москве проводить приемы, когда я был депутатом Государственной Думы. И я проводил. То есть у меня кабинет был открыт. У меня очень много народу собиралось. Но у меня был ресурс. Вот ресурс депутата Государственной Думы, он огромный, если уметь им пользоваться. Без ресурса в Москве невозможно. В своем городе, где я прожил 56 лет, я могу это делать, потому что все держится не на ресурсе, а на добрых отношениях и на личных контактах. В Москве нужен ресурс. То есть это другая история. Но всему свое время.
Е.Ройзман: Мы все ходим под уголовными статьями, потому что их в любой момент можно применить
И. Воробьева
―
Но и еще люди ну, не удивляются, а, скажем так, возмущаются тому, что для того, чтобы решить какие-то очень обычные проблемы, которые, по идее, должны решаться через прокуратуру, которая, вообще-то, является правозащитным органом во всей цепочке наших ведомств силовых или там через суд, или еще как-то… Вот вместо того, чтобы людям помогали обычные инструменты, которые должны работать, вместо этого им приходится идти на личный прием к Евгению Ройзману или к кому-то другому, чтобы за них вступались.
Е. Ройзман
―
Ирин, вот смотри, две вещи сейчас скажу. Проблема заключается в том, что вертикаль действительно выстроена. И вертикаль подразумевает, что ее части не будут проявлять инициативы. И любой человек в погонах понимает, что до тех пор, пока он не проявляет никакой инициативы, он как-то будет сохраняться на своей должности. Как только он проявит какую-то инициативу, он подвергается. Это понимает любой чиновник, любой человек в погонах. Система не дает проявлять инициативы. Система на дает развивать какую-то активность.Поэтому все больше гражданских таких активистов включается в этом, пытается систему растормошить, уговорить, помочь и так далее. Но у меня очень интересный случай. Он классический, но я хочу о нем сказать. Ко мне пришел мужик с ЖБИ. Я его знаю. Он спортсмен в прошлой жизни. Ну, ему под 70 уже. Ну, несколько друзей под 70. Он достаточно активный. Он пришел и говорит: «Жень, у нас есть на ЖБИ поле».
И. Воробьева: А Жби
―
это что?
Е. Ройзман
―
Это район в городе, завод железобетонных изделий. Он сейчас по-другому называется. Такой компактный, серьезный район. Там много народу живет. Ну, застройка там начала 80-х годов. Он говорит: «Я знаю, там у нас было в свое время футбольное поле, сейчас его нет. Кто-то там себе стояночку выкроил, кто-то – что. Вот можно сделать сейчас футбольное поле, нормальное туда войдет. Туда еще что-нибудь войдет. Вот можно этим заняться». Я говорю: «Валер, там рядом дом стоит – там 450 квартир. Ну обойди мужиков просто и переговори». – «Да вот... Да ладно. Ну кто? Ты же знаешь, возраст такой, уже нам не уговорить никого».И я вспомнил один случай. И при этом он меня просит, чтобы я включился. Но вот лет 10, ну не 10, может, лет 15 назад я бы мог включиться. У меня там куча сторонников, я бы сам обошел. Но вот сейчас мне уже что-то не дает. Я несколько лет столкнулся. Ко мне пришла женщина с улицы Готвальда. У них огромный дом там. Ну, сотни и сотни квартир. Несколько домов в одном месте и всего там больше 1000 квартир. Она пришла, говорит: «Вот у нас есть площадка. Эту площадку надо покрасить, чтобы дети там играли. Поправить, сделать». И она пришла ко мне. Я взял, открыл карту и посмотрел.
Я говорю: «Смотрите, вот у вас дом – 400 квартир, вот дом – 430 квартир, вот еще. Вы что, не можете что ли?». Она говорит: «Да вот активистка-то я и еще подружка тут у меня. Все на восьмом десятке». И я вспомнил одну замечательную историю, когда ехал ГАЗ-66 тентованный, военный и на повороте свалился в болото. Застрял и не может вылезти. Прапорщик бегает вокруг. Смотрит, «Чайка» едет, генерал едет куда-то. Он выскакивает и говорит: «Ну, товарищ генерал, помните, мы же с вами на фронте еще. Ну помогите мне вытащить эту…».
Но генерал только крякнул, снял китель, шоферу говорит: «Что сидишь, пошли толкать». И они – прапорщик, генерал, водитель – выталкивали этот ГАЗ-66 на дорогу. Умаялись. Несколько часов. Все в этой глине, в грязи, в жиже. Вытолкали на дорогу. И генерал говорит прапорщику: «Ну и тяжелая у тебя машина!». Он говорит: «Так ничего себе, 40 дембелей в кузове!». И здесь ровно тот самый случай. Там, где люди могут объединиться и решить свои проблемы, они ищут самые разные решения, кроме простых, прямых и очевидных.
Но это тот самый случай, что убивается активность людей. Нет вот этой активности. Все ждут, что кто-то придет и сделает. Когда вот такая тоталитарная система возникает, то в первую очередь самое страшное, что она вырабатывает в людях пассивность и вот такой инфантилизм.
И. Воробьева
―
Но, с другой стороны, почему жители этих многоквартирных домов должны объединяться и, я не знаю, чем-то там скидываться, чтобы починить эту детскую площадку. Ведь должны же работать другие механизмы, когда есть управляющая компания или просто муниципальная какая-то, не знаю, сторона, к которой ты приходишь и говоришь: «Смотрите, у нас сломались качели и отлетела краска. Это надо починить»,
Е. Ройзман
―
Объясняю всем. Жители, те, кто приватизировали свои квартиры, они собственники. И они должны своими дворами заниматься сами. Но возникает одна проблема, о которой мне даже неловко говорить. Мы несколько раз столкнулись, что в подъезде живут… Ну, представляете 12-этажный подъезд. Живут инвалиды, которые не выходят на улицу, потому что у них нет пандуса. Ну приходят за помощью: «Нам надо сделать пандус». И мы говорим: «Никаких проблем. Вам управляющая компания сделает пандус, только вы должны проголосовать, что вам нужен пандус». И вот люди собираются и голосуют.Они говорят: «Не, нам пандус не нужен». Им говорят: «Вы что, у вас в подъезде живет инвалид, который не бывает на улице, потому что нет пандуса!». Они говорят: «Ну это его проблемы». Вы знаете, мне это тяжело и неприятно говорить, я несколько раз сталкивался с такими вещами. Вот так люди голосуют против одного инвалида, который живет в подъезде, и не хотят делать пандус. А что им тратить деньги? Ну, деньги есть на подъезде. Управляющая компания говорит: «Деньги есть. Если вы скажете «да» - мы сделаем». Они говорят: «Нет, нам не надо».
И. Воробьева
―
Ну, это, вообще, большая, конечно, проблема, когда у людей плохо работает голова. Я не знаю, как еще это описать.
Е. Ройзман
―
Ирин, один из самых ярких примеров – это тот самый случай, когда начали выгонять в Москве из подъезда, из той квартиры, куда приезжали лечиться.
И. Воробьева
―
Подопечные фонда. Онкологические больные, да.
Е. Ройзман
―
Да. Еще сказали, что они заразные. То есть это какие-то взаимосвязанные вещи.
И. Воробьева
―
И это, кстати, не первая история. Я делала интервью с одним из руководителей Фонда «Адвита» в Санкт-Петербурге. Они тоже пытались. Им город выделил целое здание, куда они должны были как раз тоже привозить таких подопечных своих. И все вокруг… Там это как раз было на фоне этого скандала с «Культурной прачечной» в Москве. И тоже там люди сказали: «Не надо нам сюда онкологию привозить. Она будет здесь по стенам стекать и детей наших заражать». То есть это абсолютно повсеместная штука.
Е.Ройзман: Когда тоталитарная система возникает, самое страшное, что она вырабатывает в людях пассивность, инфантилизм
Е. Ройзман
―
Ирина, давай что-нибудь расскажу.
И. Воробьева
―
Давай.
Е. Ройзман
―
У нас был очень мощный проект. Он у нас уже стал традиционным. Ну, Фонд Ройзмана этим занимается. У нас есть подопечные дети. Ну, часть – детский паллиатив: в основном, это дистрофия Дюшенна и это спинально-мышечная атрофия – это очень тяжелые диагнозы для детей, редкие, сложные. И мы решили в свое время перед Новым годом… У нас Лара Булатова эти занималась, собирала. Перед Новым годом все дети стали писать письма Деду Морозу и вспоминать, что они желают, чего они хотят в жизни, какие у них есть заветные мечты. И при этом мы понимали, что для каких-то детей это последнее желание. И мы эту информацию распространяли у себя на сайте Фонда, через соцсети.И откликнулось огромное количество людей. И в пятницу как раз у меня шел прием. И одновременно Дом печати предоставил помещение. Мы собрали там этих детей, собрали тех, кто что-то делал для этих детей. И приехали самые разные артисты. И получилось так, что исполнили огромное количество, порядка 100 мечт. Один парень съездил на Байконур – посмотрел запуск ракеты. Встретились с космонавтом. Побывали в «Гоголь-Центре», актеры провели мастер-класс. Один парень побывал, наконец, в «Эрмитаже». Одна девочка поднялась на воздушном шаре. Полетали на вертолете. Я уже рассказывал, один за рычагами экскаватора посидел. Ну, в «Ералаше» снялись.
Много-много самых разных детских замечательных мечт. Это реально для меня этот проект он так и называется – «Сбыча мечт». Но самое главное – те люди, которые исполняли вот эти вот желания…каждый заходил и брал что-то на себя, говорили: «Я вот эту тему закрою, я вот эту, я вот это куплю». Купили еще много колясок германских с электрическим приводом, которые с джойстика управляются. Всем детям купили самые разные гаджеты, потому что хороший гаджет – Айпад, Айфон – это для ребенка связь с миром, это очень сильный, мощный развивающий инструмент. Купили несколько аппаратов для искусственной вентиляции легких, чтобы дети были не привязаны к реанимации и могли находиться дома. И многое-многое другое.
И я видел этих детей. И я с приема, меня Степа забрал, мы на машине доехали, я там всех обнял, сфоткался, по голове погладил. Видел детей…я видел, что в какой-то момент этих детей делали счастливыми. Мне очень приятно. Я очень благодарен всем людям, которые помогли. И кто-то не хочет, чтоб называли, особенно, компании некоторые. Но мы всех людей, кто не против, всех обозначили. Вот каждому, вот сейчас вслух говорю, кланяюсь, каждому жму руку, обнимаю. Огромное спасибо. Взяли и 100 детей сделали счастливыми.
И. Воробьева
―
Я очень люблю такие истории. У нас как раз слушатели, пока мы настраивали звук, просили: «Пожалуйста, можно хоть какой-нибудь позитив?». Вот вам не просто какой-нибудь позитив. Немножечко…не немножечко, а он огромный, просто невероятный позитив.
Е. Ройзман
―
Ирина, позитива много. Позитив самый разный. Потому что жизнь, показывает, что большинство-то людей хорошие. Ну, это действительно так. Пришел парень, мастер спорта по гимнастике, такой невысокий парень пришел.Он говорит: «Знаете что, я вот мастер спорта по гимнастике. Я несколько лет работал в цирке. Я умею все. Я готов приезжать, просто ездить с детскими домами, с приютами – показывать разные упражнения, показывать разные фокусы, показывать разные трюки для детей и способен в течение короткого времени, кому будет интересно, обучить. Посмотреть перспективных. Договориться, чтобы их начали тренировать». Вот просто со стороны пришел человек.
Я говорю: «Ты хочешь как-то с этого зарабатывать?». Он говорит: «Нет, у меня есть работа. Это помимо работы я хочу что-то вложить». И на каждый прием приходит несколько самых разных людей, которые предлагают свою энергию, свое сердце, свое доброе отношение к людям как-то реализовать.
И. Воробьева
―
У нас тут еще наша слушательница (Наталья, если я не ошибаюсь) простила передать спасибо за Машу Туркееву, ее приняли. Куда приняли, я не знаю.
Е. Ройзман
―
Это очень приятно. Это вот Маша, хорошая девочка, которая в 15 лет осталась без отца. И вот они с матерью живут на пенсию и на пенсию по потери кормильца вдвоем на 16 тысяч. И пенсия еще становится все время меньше. А девочка очень толковая такая. У нее своя дерзость мышления. И слава богу, получилось в 15 лет устроить на работу.
И. Воробьева
―
А, так вот оно что! Я просто пытаюсь вспомнить, что это за история. Это была такая история, да.
Е. Ройзман
―
Ирин, к тому, что ты сказала. На самом деле, еще несколько человек приходили по работе. Поэтому, кто нас слушает, если что, напишите мне в соцсетях, в Фейсбуке, если кто-то в Екатеринбурге может предоставить какую-то не особо квалифицированную работу для начала – просто людям как-то перекантоваться, пережить тяжелые времена. Я буду очень признателен.
И. Воробьева
―
Если что, пишите Евгению просто в Фейсбуке или в Инстаграме тоже можно писать там в личку. Ну, в соцсетях, в общем, обращайтесь, если действительно можете кому-нибудь помочь с работой в Екатеринбурге. Много спрашивают про Бориса Немцова. Вот буквально через пару дней будет уже 4 года с момента его гибели. Спрашивают, была ли акция в Екатеринбурге, и, на самом деле, сильно ли изменилась страна за это время, пока мы без Немцова.
Е. Ройзман
―
Смотрите, я Немцова знал лично. И у меня самые разные с ним эпизоды. Но я к нему всегда относился с уважением. За ним много есть поступков. Но вот один поступок, который меня в свое время поразил. Немцов был резко против Чеченской войны. Ельцин считал его преемником. Это я знаю из окружения Ельцина. Это я не от Немцова знаю. Ельцин считал его преемником. И Немцов говорил с Ельциным на те темы, которые были ему тревожны, неприятны, болезненны. И он с ним говорил о Чеченской войне.И в конце концов он ему сказал: «Борис Николаевич, а если я соберу миллион подписей, вы остановите эту войну?». Ну, Ельцин что-то ответил ему. И Немцов понимал, что Ельцин не доволен. Немцов понимал, что он ломает себе карьеру. Он понимал, чем это ему грозит. Но он же собрал один миллион подписей. Он привез их на ГАЗели. У него, кстати, ход какой… Сейчас мало кто знает, ГАЗель – это ГАЗ Ельцин.
И. Воробьева
―
Что?
Е. Ройзман
―
Да. Это он просто из уважения к Борису Николаевичу вот так вот. Он же не был таким царедворцем. Но он искренне относился к нему с уважением. И вот Немцов, вот этот его поступок с этими подписями против Чеченской войны – это шло вразрез с пониманием Ельцина. Для Ельцина это было болезненно. Немцов, будучи умным человеком, понимал, что это ломает его карьеру. Но он это сделал, потому что он считал, что это нужно. Уже за одно это можно человека уважать.
И. Воробьева
―
Было ли что-нибудь в Екатеринбурге вчера или будет ли в день…?
Е. Ройзман
―
Слушай, я только что прилетел из Кисловодска.
И. Воробьева
―
А, тебя просто не было.
Е.Ройзман: Немцов был резко против Чеченской войны. Ельцин считал его преемником. Это я знаю из окружения Ельцина
Е. Ройзман
―
Да, я лекции читал в Тюмени, потом – в Кисловодске. Кстати, в Кисловодске я посмотрел. Ну, по нескольким городам проехал, посмотрел. Был в одном музее. Вот хороший музей, все. Спрашиваю женщину: «А сколько зарплата у вас? Ну, вот у сотрудников музея». Они говорят: «10 тысяч. Но это ничего. Это не самая маленькая. Недавно было 6700, сейчас вот 10 тысяч». Но это не самые маленькие зарплаты. То есть гораздо беднее регион живет, чем вот здесь у нас.
И. Воробьева
―
Каждый раз слышу и просто не представляю себе, как люди вообще выживают, получая такие зарплаты. И речь идет не только о смотрителях музеев, но и о многих-многих других людях, конечно. Стас из Курска спрашивает: «Обращались ли нам приеме когда-либо за помощью молодые, начинающие предприниматели, у которых, например, не получился бизнес или они не знают, с чего начать, или еще что-нибудь подобное?». Вот приходили ли такие к вам?
Е. Ройзман
―
Да, приходили. Приходили с самыми разными идеями. С очень интересными порой идеями приходили. Но у меня такие хорошие старые контакты есть людей, которые умеют подсказать куда пойти, с чего начать, как оформить аренду, что можно, что нельзя. У меня вот несколько таких людей есть. Я очень дорожу этими контактами. Я молодых иногда отправляю, чтобы им подсказали, прописали какие-то алгоритмы и пошаговую иногда инструкцию. Но мне такие люди нравятся, у которых есть какой-то огонь в глазах, какая-то дерзость мышления. И дай бог, чтобы таких было больше. Есть люди, которые не сдаются, которые идут вперед. И хотелось, чтобы у них все получалось.
И. Воробьева
―
Тут нам пишут люди, которые были на личном приеме аж в 15-м году. В общем, нам пишет Климов Борис, который собирал выпуск сборник загадок народов России. И, видимо, с этим приходил в 15-м году. В общем, он все материалы собрал. Если я правильно понимаю, он просит помощи. Но Борис может же прийти к вам опять на прием. Правда, он из Москвы пишет.
Е. Ройзман
―
Мне интересно посмотреть, что собрали. Но у меня за последнее время было несколько предложений по изданию самых разных книг, то есть люди ищут, как издать. И есть вещи, где я, возможно, поучаствую, потому что интересные проекты. Ну, подскажу, попытаюсь что-то сделать. Но у меня сейчас своя книга готовится. У меня готовится рукопись книги, которая будет называться «Личный прием». Ну, решили, чтобы не брать за 20 лет, потому что я этим занимаюсь 20 лет, решили взять за последние 5 лет. Ну, там уже 450 страниц. Ну и там такой набор сюжетов, что… Начали работать с рукописью. Посмотрим, что получится. Ну, дам знать.
И. Воробьева
―
Обязательно, да. Небольшая конкуренция нашей программе и Фейсбуку Евгения Ройзмана. Полторы минуты до конца. Спрашивают, нужны ли какие-то волонтеры. Имеется в виду юристы или еще кто-нибудь, кто мог бы помогать вашей команде, помогать людям на приеме.
Е. Ройзман
―
Смотрите, всегда, конечно, люди нужны, потому что нагрузка большая. Если что, в любом поисковике набирайте «Фонд Ройзмана». Зайдете на сайт, обозначьтесь, зарегистрируйтесь. Ну, или приходите ко мне на прием. И мне очень приятно, что люди с этим приходят и что люди готовы помогать, включаться, участвовать.
И. Воробьева
―
Полминуты до конца. Каждую программу нам задается этот вопрос. Нам придется какую-то отбивку сделать, как Евгений Ройзман борется с выгоранием. Потому что у нас тут люди пишут, что, типа, не могу слушать программу, потому что после нее хочется…в общем, грустно как-то людям.
Е. Ройзман
―
На самом деле, после приема действительно какое-то время тяжело, потому что загружаешься, помнишь каждого человека, в голове крутишь и так далее. Но каждый раз, когда что-то вдруг получится и что-то сделано, это как раз результат проделанной работы, это прямая отдача сразу.
И. Воробьева
―
В общем, Евгений Ройзман помогает людям, а люди помогают Евгению Ройзману не опускать руки. Спасибо большое! Это была программа «Личный прием». Есть еще 2 секунды сказать нашим слушателям «пока-пока».
Е. Ройзман
―
Всем желаю доброго здоровья. И поверьте, что в конце концов все равно се будет хорошо.
И. Воробьева
―
До встречи!