Евгений Ройзман - Личный приём - 2019-01-28
И. Воробьева
―
22 часа и 10 минут в Москве, 0 часов и 10 минут в Екатеринбурге. Это программа «Личный прием». Екатеринбург – Москва. Евгений Ройзман, Ирина Воробьева. Евгений, добрый вечер!
Е. Ройзман
―
Всем привет!
И. Воробьева
―
Отлично! Вот на две студии у нас так делится наша программа. Очередная программа – мы уже 2 раза были с вами и вот в очередной раз здесь. Я напомню, что работают все средства связи. +7 985 970 45 45 – это СМСки вы можете присылать на этот номер. Напомню, что вы можете присылать личные вопросы Евгению Ройзману, некоторые из которых я во второй части обязательно задам, если вам что-то интересно узнать про Евгения. Есть трансляция на канале «Эхо Москвы». Вижу чат: все здороваются, передают привет и ждут эту программу. Хорошо.Давайте вот с чего начнем. Сегодня – 27 января. И сегодня день рождения историка Юрия Дмитриева, который он отмечает в СИЗО. Год назад он отмечал его на свободе. И вот, несмотря на то, что Петрозаводский городской суд оправдал, тем не менее потом новое уголовное дело о насильственных действиях сексуального характера в отношении приемной дочери. И в октябре 18-го его снова арестовали. Евгений, скажи, вот ты же следил наверняка за этим делом Дмитриева.
Е. Ройзман
―
Да. И мне было очень приятно, что суд нашел в себе мужество его оправдать. Потому что было понятно, что совершенно политическая история, связанная с расследованиями о массовых захоронениях времен репрессий (там это урочище Сандармох называется в Карелии). И он первый вытащил эту тему. Тема очень неудобная, болезненная для местных чекистов. И все началось. Но суд нашел в себе мужество эту волну остановить. Тогда зашли с другой стороны.Но я хочу сказать… Я конечно Дмитриеву желаю мужества и стойкости. И хочу сказать несколько слов. На самом деле, в стране возникла такая, я скажу, педоистерия. И заходит это далеко. Мало того, я разговаривал с некоторыми уполномоченными по правам человека, и он отмечают следующее. Если раньше женщины, желая как-то отомстить мужчине, могли обвинить в изнасиловании, еще что-нибудь, то сейчас, как правило, видя востребованность в медиапространстве, обвиняют в сексуальных действиях в отношении своих детей.
И мы столкнулись с невероятной историей. Она сейчас прозвучала на всю страну. Я хочу об этом случае сказать. А перед тем, как я об этом случае расскажу, я две коротенькие зарисовки. Едем в экспедиции с директором музея. Смотрим, по улице маршируют два мальчика. У них горны с собой, такие пилотки, галстуки красные – ну, пионеры такие. Я говорю: «Давай сфоткаем». Ну и директор музея фоткает их находу. Я говорю: «Давай остановимся, нормально сфоткаем». Он говорит: «Нет». Я говорю: «А что вдруг?». Он говорит: «Представляешь, они сейчас придут домой и скажут, два взрослых мужика на большом джипе нас фотографировали». И я вдруг понимаю, что да.
А следующий случай у меня произошел через пару лет. Мы возвращались из экспедиции. И ночью ехали по короткой дороге, в районе Любима свернули на Ярославль – через Вятское пошли. Дорога пустынная, ноябрь, снег идет, темно. И вдруг фары выхватывают...я за рулем еду, фары выхватывают – две девочки у дороги: одной, наверное, лет 13, а другой – лет 10. И девочки машут руками. Ну, я, естественно, останавливаюсь.
Я взрослый мужик на большой машине, у меня тепло в машине. Я вижу двух детей на дороге, останавливаю. А у меня товарищ сидит. Он говорит: «Не надо, не надо! Не тормози!». Я говорю: «Ты чего?». Он говорит: «Не тормози. Потом неизвестно, что скажут». Я говорю: «Да ладно!». Ну, остановили, девчонок посадили, поговорили по дороге. Завезли их в деревню, достаточно далеко – до их деревни оказалось километров 15.
И. Воробьева
―
Ого!
Е. Ройзман
―
Да. Ну, разговаривали по дороге. Завезли их в деревню, подвез к дому, там высадил, посигналил, увидел, что кто-то выходит, ну и поехал. И до меня дошло, что если что-то серьезное – заставят давать какие-то показания. И я потом не смогу объяснить, что я просто как любой нормальный мужчина остановился – увидел ребенка на дороге. То есть смотрите: что-то сломалось в психологии, что-то сломалось в поведении, что нам простые человеческие вещи уже кажутся страшными и ну его…
Е.Ройзман: Не слушайте никого. Куинджи – замечательный художник, но не настолько дорогой
И. Воробьева
―
На всякий случай.
Е. Ройзман
―
Да. Ну и вот. А вот эта история, которая потрясла весь Екатеринбург и сейчас вышла на всю страну. У нас был такой тренер, его звали Алексей Сушко, бодибилдер. Мало того что он был тренер, у него высшее педагогическое образование, он женат, ребенок есть. И вот история. Он выходит с тренировки, садится в стеклянном помещении (стеклянное помещение, тренерская за стеклом). Напротив него – отдел продаж (тоже за стеклом), люди сидят. И он садится в уголок дивана, уставший после тренировки, что-то там заполняет журнал, не обращает ни на что внимание, и вдруг заходит маленькая девочка лет 7 и садится в другой угол дивана.И судя по всему, он даже не отражает, что она рядом с ним сидит. И вот он сидит с ней 21 минуту, потом поднимается и уходит. А девочка в углу дивана задремала. И через какое-то время прибегает не отец – отчим этой девочки и кричит: «Моя дочь… Ей тут вот показывали всякие это… Она мне все рассказала! Где этот тренер?». А этот Алексей уже давно ушел домой, он знать не знает. Ему звонят из клуба, говорят, тут какой-то скандал. Ну, он возвращается. И ему рассказывают, тут какой-то педофил вот девочку обидел.
Он начинает вместе со всеми искать педофила. Потом притаскивают девочку, и девочка говорит: «Ну, вот этот дяденька со мной сидел». Все. На него пишут заявление – и его закрывают. И вот представьте себе, его закрывают. Естественно, все, кто его знали, были удивлены. И взяли запись с камер наружного наблюдения и отнесли в СМИ. И крупнейший городской портал «Е1» эту запись выкладывает и говорит: «Люди добрые, посмотрите: вот сидит человек, вот он даже не знает, что девочка, не обращает на нее внимание; девочка там потом задремала на этом диване, непонятно, чего ждала».
Он скорее всего даже вообще ее не видел. Человека закрыли. Начинается скандал. Подхватывает «Знак». Все самые авторитетные СМИ по этому поводу высказываются. И возникает тишина. Но люди возмущены. Никто не отвечает. Через какое-то время редакторам СМИ начинаются звонки и говорят: «Да вы не видели. Там, на самом деле, такое видео, что это…». Им говорят: «Да нет проблем. Покажите. Ну покажите и вопросы у всех закончатся». В результате, оказалось, что никакого видео нет. Никто показать ничего не смог.
Но он почти год отсидел этот парень. Причем его любят, уважают, его очень многие знают. Почти год отсидел и ему дают 8 лет. Ну и понятно, что за него начинают все бороться. И их приглашает Гордон 21-го января. Кому интересно, нагуглите: «Мужское и женское» передача у Гордона на «Первом канале». И на «Первый канал» приезжают разные эксперты. Приезжает отец этой девочки и говорит: «Послушайте, это моя дочь. Я ее знаю. Уже были такие случаи. На может придумать. А все, что вы мне сейчас показываете – видео ее допроса – это не она говорит, ей подсказывают наводящие вопросы, это за нее говорит ее мать.
То есть я, - говорит, - не верю вообще ни одному слову. Это моя дочь и я не верю». Мало того, эксперты говорят: «Знаете что, когда статья начинается от 12, а дают 8, это говорит о том, что судья не хочет брать грех на душу и боится не вынести приговор».
И. Воробьева
―
Интересно, который из грехов судья не хочет брать на душу: сажать на 12 лет или отпускать предполагаемого педофила на свободу?
Е. Ройзман
―
Отпускать просто боятся. Никто на себя не берет отпускать, потому что градус ненависти в обществе достаточно высокий и разбираться никому не охота. Но надо понимать, что у нас в России сейчас 0,2% обвинительных приговоров.
И. Воробьева
―
Оправдательных.
Е. Ройзман
―
Ой, да. Что у нас 0,2% оправдательных приговоров. То есть, если тебя закрыли – это не 1 шанс из 100, что тебя отпустят, а 1 шанс из 500, что тебя отпустят. То есть из 1000 приговоров только 2 оправдательных. Ну, это дикая совершенно ситуация. Такого не было даже в самые страшные времена. Ну, конвейер такой. Ну и вот сейчас после этой передачи… А очень интересно. Я в спортзале, где тренируюсь, там все парни, все тренера собрались, когда это показывали. И я переговорил со всеми, они говорят: «Ну очевидно же, что человека вообще не за что сажать».Мало того, тренера стали боятся вообще детей брать тренировать, потому что зачем… Какой-нибудь сумасшедший отец прибежит. Нет, не надо. И сейчас, конечно, готовится новое обращение. И никто не отпустит, потому что к этому парню относятся хорошо и с уважением – семейный, серьезный, хороший парень. Вот такая вот история. И она не единственная, в стране таких достаточно.
И. Воробьева
―
Но что же делать-то? То есть я понимаю, когда человека сажают ни за что, это действительно чудовищно. Но, с другой стороны, что же делать тогда с проблемой педофилов? Они есть, мы это знаем. Мы знаем, что детей похищают с целью сексуального насилия, их убивают и так далее.
Е. Ройзман
―
Проблема педофилов – это отдельная совершенно история. Это внимательно смотреть, отслеживать ситуацию, работа с интернетом обязательна. Вот здесь вот работа с интернетом требуется в первую очередь. То есть нужны не вот эти стукачи, которые лайки и репосты смотрят, а вот здесь вот имеет смысл настоящая, глубокая работа с интернетом, потому что все скрывается там. На самом деле, в начале 2000-х я сталкивался с очень серьезными делами. В частности, в Екатеринбурге были задействованы юристы, были задействованы некоторые чиновники – ну, просто детьми торговали, сдавали их в аренду. Один известный юрист в этом участвовал.Я видел документы – ну просто волосы дыбом встают. А у нас был тогда детский реабилитационный центр. Ну, просто с улиц собирали детей. И я скажу, что практически каждый подросток, оказывавшийся на улице, где-то подвергался и использовался как проститутка. И я с этим сталкивался сам. Это действительно, ну, скажем, не отлаженная, а достаточно известная такая схема. Сейчас, слава богу, такого стало меньше, потому что просто уже вот так подростков на улице нет. Но тем не менее сталкивались. Есть такое. Но что касается судов, суд – это последняя инстанция.
Суд нужен для того, чтобы не наказать невиновного, потому что суд начинает множить несправедливость, как в «деле Дмитриева», которое, совершенно понятно, имеет политическую подоплеку, как много другое. Ну, а дело Алексея Сушко – это видно, что просто приговор выносится от страха (боятся взять на себя ответственность и отпустить). Ну, посмотрим. Сейчас будет апелляция. Но никто сдаваться не собирается, потому что все видят, что человек сидит ни за что.
Е.Ройзман: Когда чужими детьми замещаются наши дети, мне это не нравится
И. Воробьева
―
А вот как раз про реакцию общества хочется узнать, потому что еще же одна проблема этих уголовных дел, которые основываются на непонятных рисунках детских, например, или еще на чем-то, что общество тут же встает на дыбы и начинает быть против обвиняемого, потому что педофилия – это самое страшное, что вообще может быть.
Е. Ройзман
―
По восприятию – именно так. И мало того, это же еще подкручивается, накручивается вот эта ненависть. И понятно, что даже с этим Алексеем Сушко… Для чего его закрывать? Человек живет с семьей, нормальный человек с высшим образованием. Никогда в жизни ни в чем подобном не был замечен вообще. То есть видно, что это какая-то чужая совершенно история. А после того, как закрыли – все, эти челюсти очень сложно разжимаются. И, кстати, те, кто закрывают, они понимают: если они сумели добиться ареста, это сделано полдела. Но я считаю, конечно, вопросы в судах.Потому что сейчас все чаще слышишь, когда человеку говорят: «Идите в суд», он говорит: «Ну да, в суд, где кошки ссут». Ну, такая есть народная пословица. И она звучит все чаще и чаще. Уважения к суду нет никакого. Ну еще бы, 0,2% оправдательных приговоров! Где такое видано…
И. Воробьева
―
Вот нам Михаил из Петербурга пишет, что в Петербурге как раз пару лет назад посадили отца Глеба Грозовского за педофилию. Тоже родители девочек на него заявили. Никто из знакомых не верит в его виновность. И, видимо, будут еще истории, которые наши слушатели рассказывают. Немножко про другое. Точнее, совсем про другое. У нас, просто, есть чат в Ютюбе, где люди очень много пишут и реагируют на то, что мы говорим в программе. Знаешь, мне вот всегда было интересно, как ты ответишь на этот вопрос. Слушатели некоторые обвиняют Евгения в том, что он пользуется таким жаргоном что ли. Ну, таким неакадемическим языком.
Е. Ройзман
―
Послушайте, Ирина, я сейчас попытаюсь вам объяснить. Вот я историк. И если я читаю лекции по истории, то я пользуюсь…ну, если я пишу, то я пользуюсь академическим языком. Если я читаю лекцию, я буду более живым языком говорить. Если я пишу рассказы, я стараюсь услышать, как это проговаривалось, передать разговорную атмосферу такую. А здесь…ну, мы же свободные люди.Я как-то владею русским языком и поэтому я могу себе позволить. Русский язык богат самыми разными нюансами. Поэтому, ну, терпите. Что теперь… Ну, если есть какие-то уж совсем претензии… Я же границ не перехожу, но иногда какие-то жесткие вещи – это народные пословицы, народные выражения.
И. Воробьева
―
Да. Но тут еще вот пишут, что, мол, при даме. Слушайте, мне очень нравится, как говорит Евгений. Все нормально. Я все понимаю. И у нас все в этом смысле хорошо. Программа «Личный прием». Екатеринбург – Москва. Радиостанция «Эхо Москвы» и «Эхо Екатеринбурга». Мы продолжаем.
Е. Ройзман
―
Ирина.
И. Воробьева
―
Да.
Е. Ройзман
―
Слушай, а давай вот так, чтоб по-честному было, поставим голосовалку: вот как разговариваем, свободным русским языком или переходим на академический? Мы же с тобой владеем и тем, и тем.
И. Воробьева
―
Безусловно! Можем перейти на академический. Я вот, правда, не уверена, всем ли будет так весело и интересно после этого. Хорошо, я готова. Давай.
Е. Ройзман
―
Интересно.
И. Воробьева
―
Абсолютно! Мне тоже интересно. Итак, уважаемые радиослушатели, особенно те, кто в Ютюбе, – ну уж дотянитесь до телефона, позвоните, ведь голосование будет только по телефону. Если вас все устраивает в том формате общения, который у нас происходит в программе «Личный прием» с Евгением Ройзманом, если все нормально, то – 660 06 64. Если вам кажется, что мы слишком просто говорим и вообще это как-то по-простому, нам нужно перейти на академический язык (все-таки радиостанция и вот это все), то – 660 06 65. Поехали!Я напомню, что это московский телефон. И если вас все устраивает, то – 660 06 64. Если нет, нам нужно перейти на более академический язык в нашей программе, то – 660 06 65. Код Москвы – 495. Поголосуем какое-то время. Правильно ли я понимаю, что в прошедшую пятницу не было приема?
Е. Ройзман
―
Да, в прошедшую пятницу я читал лекцию в Историческом музее об Александре Македонском. Такая хорошая лекция. Я не ожидал, что столько народу соберется. Мне самому было очень интересно. Но у нас прием здесь-то был, наши работали. Кроме всего прочего, у меня прием в режиме онлайн, все соцсети. И постоянно люди пишут. Но в этот раз, в эту пятницу, в Екатеринбурге я буду вести личный прием сам. Толмачева, 11, с 10 утра и до последнего человека.
Е.Ройзман: Мы же знаем свою страну. Мы сейчас 100 вариантов просчитаем – обязательно произойдет 101-й
И. Воробьева
―
Приходите те, кто в Екатеринбурге или рядом с Екатеринбургом (можете доехать). Мы когда договаривались о программе (мы же, как вы понимаете, договариваемся, о чем мы будем говорить), то ты упомянул, что что-то про алкоголь есть еще и про наркотики. И это наша тема, которая будет все время. Давай об этом поговорим. У нас до перерыва 4 минуты.
Е. Ройзман
―
Слушай, это одна из самых серьезных тем, потому что постоянно, каждый прием приходят. Ну, вот в последнее время я говорил, проблемы появились, что идут с подростками. То есть реклама пошла немножечко по-другому. То есть большей частью сейчас рекламируются не сами наркотики, а во Вконтакте рекламируется работа. И всем приходят предложения о работе. Представь себе, подросток 13-14-15 лет, причем именно такой возраст, приходят предложения заработать в неделю до 60 тысяч. Есть, которые понимают, о чем речь. А есть, которые считают, что они могут порадовать родителей.Как правило, это раскладывать закладки с наркотиками. Но век закладчика не долог – как правило, 2 недели. Ну, 3 недели – это край. Ну, в течение 4 недель берут любого закладчика, потому что они все по проторенным дорогам и по отлаженным схемам. Это даже не опера, а ппсники против них работают и задерживают их пачками. Очень интересный момент. Когда кто-нибудь умный говорит: «Так нельзя! Вы боретесь с мелкими, а надо сразу долбить наркобаронов» и так далее.
Послушайте, это все равно что, когда идет война, сказать, что в солдат нельзя стрелять, надо сразу застрелить фельдмаршала. Поэтому борются именно снизу, начинают, получают какую-то информацию, цепляются, пытаются размотать. И, в общем-то, иногда получается и как-то все-таки ситуацию сдерживают. Но вот за этим надо смотреть обязательно. То есть смотреть коммуникации своих детей. Никуда не денешься, это сейчас придется делать. То есть люди, которые говорят: «Я не буду никогда своего ребенка проверять. Я ему доверяю».
И один из самых случаев таких, описанный в русской литературе – это, конечно, Анатолий Мариенгоф; по-моему, это «Роман без вранья». У него сыну Кириллу 15 лет. И они с женой пошли просто гулять. Они пошли гулять и сделали круг по бульварам. А потом говорит: «Ну что, может, еще один круг сделаем?». И вот этот круг решил все. Они пришли домой, а сын повесился. И ничего не смогли уже сделать. И вот этот круг, вот эти лишние сколько-то там метров решили все.
И Мариенгоф написал: «Не слушайте никого. Читайте дневники своих детей». И вот здесь то же самое. Я считаю, что надо отсматривать, время от времени смотреть, понимать, чем твой ребенок живет. Или гораздо плотнее общаться. Ну, я просто должен был это сказать.
И. Воробьева
―
И здесь я абсолютно присоединяюсь к Евгению и тоже призывают родителей следить за соцсетями детей. Поскольку я работаю с теми, кто убегает из дома, поверьте мне, все это происходит в массе своей во Вконтакте или в других социальных сетях. Дети договариваются или заходят в группы, которые зачем-то им помогают сбежать из дома. У нас есть результаты голосования, которое мы запускали. Ну что, 91% наших проголосовавших слушателей сказали: «Все нормально. Продолжайте». 9% считают, что все-таки академический язык предпочтительнее.
Е. Ройзман
―
Ну, друзья, будем опираться на Даля. Вот за рамки Даля выходить не будем. Спасибо.
И. Воробьева
―
Не будем, да. Нам тут предлагали перейти на настоящий русский язык, которым можно описывать все те ситуации, которые мы обсуждаем в программе. Ну, представьте себе, что мы эмоционально вкладываемся в это примерно этими словами, но тем не менее. Мы сейчас прервемся буквально на несколько минут. У нас будут краткие новости, небольшая реклама. Потом программа «Личный прием» продолжится. Екатеринбург – Москва. Евгений Ройзман, Ирина Воробьева. Никуда не уходите.НОВОСТИ
И. Воробьева
―
22 часа и 34 минуты в Москве, 0 часов 34 минуты в Екатеринбурге. Программа «Личный прием». Евгений Ройзман, Ирина Воробьева. Мы продолжаем. У нас еще есть много тем, которые мы хотим вам рассказать. Прежде чем начнем, Евгений скажи, вот Игорь спрашивает, в прошлонедельной передаче были упомянуты медики из Екатеринбурга, которые внедряют какие-то новые методики по болезни Альцегеймра, точнее, по памяти, по работе с пожилыми.
Е. Ройзман
―
Это не медики, это психологи, которые ездили учиться в Германию. В Германии это обязательно: с пожилыми людьми работают и прививают навыки (тренировка памяти) по расширению возможности памяти, запоминания. И это охраняет людей от возникновения болезни Альцегеймера. И они хотят эту практику перенести сюда. Но я их со всеми состыковал – глядишь, получится. Это очень полезно. Ну, просто работать с пожилыми людьми – хорошее дело. Дай бог, чтоб получилось.
И. Воробьева
―
Да, я согласна. Если будет возможность, где-нибудь в социальной сети напиши, пожалуйста, про них с контактами. Люди спрашивают, чтобы обратиться именно.
Е. Ройзман
―
Очень хорошо. Хорошо.
И. Воробьева
―
Да. Я напомню, что +7 985 970 45 45 – это телефон для СМС-сообщений. Аккаунт vyzvon, если вы пишете из Твиттера. И можете писать еще с сайта echo.msk.ru. Я, просто, пытаюсь посмотреть какие-то вопросы, которые для Евгения (именно личные вопросы). Но их почти нет. Присылайте. Если у вас есть такие вопросы, буду задавать. Так, давайте еще я скажу, что мы тему с жильем для сирот планируем на следующую неделю. Если у вас есть истории какие-то или вам нужно помочь, вы можете написать Евгению или пока еще идет этот эфир, можете сюда написать, чтоб мы эти истории забрали в работу. Правильно я понимаю?
Е. Ройзман
―
Да, конечно.
И. Воробьева
―
И давайте перейдем к истории, которую мы хотим вам рассказать про учительницу из города Шадринска.
Е.Ройзман: У нас в первой областной больнице все коридоры забиты. Вдоль стеночек ходят, потому что битком
Е. Ройзман
―
Слушайте, на самом деле, это не история про учительницу из города Шадринска, а просто это внятная история о состоянии сегодняшней медицины в России, особенно в регионах. История очень простая. Мне звонит известный спортсмен, серьезный очень парень, из Шадринска. Говорит: «Слушай, помощь нужна». Я говорю: «А что случилось?». – «Ну, представь себе, - говорит, - учительница (девчонке 30 лет) одна воспитывает ребенка, зарплата – 14 тысяч».И появились какие-то, видимо, проблемы со щитовидкой. Пошла к эндокринологу, направили на анализ. Анализ платный. Сделала УЗИ. Потом следующие анализы тоже делала платно. Потом платно сделала пункцию. Пункцию направили в Курган, через две недели результат. И говорит: «Понимаешь, ну просто заморят человека. У нее подозрения на онкологию возникли. Заморят человека». Речь идет… Ну, это онкология. И некоторые виды развиваются вообще очень быстро. И все в этой ситуации попадают в одну и ту же историю, что по очереди нет никаких возможностей, потому что времени не хватает.
А за деньги – нет финансовых возможностей. Это вот одна из самых серьезных проблема, самых болезненных проблем региональной медицины, что мочи нет ждать в очереди, а за деньги – нету денег. Ну и вот, а дальше следующее. Я говорю: «Что происходит?». Он говорит: «Понимаешь, у нас наш город, - ну, это районный город – Шадринск, - объединили с сельскими территориями. И у нас все поехали в Шадринск, у нас огромные очереди, врачей не хватает. Сидят фельдшера на приемах». А это уже сплошь и рядом, это везде. Ну и мало того, уже много где сидят фельдшера таджики.
То есть это не те таджики, которые образование получили при Советском Союзе – там медицинское образование было другое. То есть они получали образование у себя на родине и здесь пытаются подтвердиться как-то. Сплошь и рядом. Но, почему я к этому случаю отнесся серьезно? Понятно, что мы постараемся помочь: они приедут в Екатеринбург, мы здесь со всеми договоримся. Но, я столкнулся у себя. То есть недалеко от моей деревни город Артемовск. Там сокращали, сокращали, сокращали. В нашей деревне сначала убрали больницу, потом убрали скорую помощь, которая обслуживала 5 деревень вокруг.
А дальше самое интересное. В силу оптимизации, если у нас в артемовскую больницу привозят человека с инсультом, то там ничего не делают, а увозят его в Алапаевск. А если привозят человека с инфарктом, то увозят или в Ирбит, или в Байкалово. Вот такая оптимизация. Но там сейчас проблема: они не могут поставить диагноз аппендицит. А если вдруг они ставят диагноз аппендицит, то им проще отправить в Екатеринбург за 130 километров. И это сплошь и рядом происходит. У нас закрываются районные больницы, районные родильные дома.
И вот эта оптимизация – я считаю, что это прямое следствие вот тих вот президентских указов. И на самом деле что происходит? Вот есть фонд заработной платы. То есть он распределяется на 100 человек. Зарплата должна быть в 2 раза выше. Ну, 50 человек уволят, да и все. Причем это происходит так: засчет младшего персонала, засчет среднего персонала убирают – там санитарок убирают, там убирают медсестер.
А в школах другое. В школах убрали практически все внеклассное образование. То есть убирают логопедов, убирают самые разные кружки. Проблемы эти возникли везде. Именно они связаны напрямую с «майскими указами». Потому что, всем в регионе чтобы выдерживать этот уровень зарплат, который задан, им приходится сокращать людей.
И я считаю, что Навальный абсолютно прав, что поднял эту тему. И если у него получится, ну, конечно, будет молодец. Он действительно посчитал 6 миллионов человек бюджетников, которым откровенно не доплачивают. И мне очень интересно было, когда Песков поддержал. Он говорит, что если вот так вот будет контролироваться «майских указов», мы только за. Ну хорошо! Я вот тоже в это включусь. Я буду поддерживать, потому что я считаю, что касается всех. У нас если по региону официально средняя зарплата сейчас около 39 тысяч, то действительно бюджетники должны получать значительно больше, чем они получают сейчас.
И. Воробьева
―
Ну, тут сразу вопросы про больницы. Раньше как оно было? То есть раньше не везли в центры? Раньше больницы работали…там было больше сотрудников и можно было хотя бы поставить диагноз аппендицит и прооперировать на месте? Получается так? До вот этой оптимизации и укрупнения?
Е. Ройзман
―
Смотрите. Ирина, во-первых, было больше сотрудников. Во-вторых, работали по-другому. Ну, еще старшие были. Это совсем другая школа, скажем так, не столько медицинская, а сколько школа отношения к человеку. Сейчас ситуация ужесточается и ужесточается. И если они говорят, что у них там в Шадринске очереди начались, потому что из сел поехали, то у нас в первой областной больнице (очень мощная первая областная клиническая больница) все коридоры забиты. Просто коридоры забиты.Там невозможно пройти. Вдоль стеночек ходят, потому что битком. Потому что не стало этой медицины в регионах. Тут же еще один момент есть. Как только из района уходит больница, люди начинают вслед за этим уезжать. А как там жить, если нет больницы?
И. Воробьева
―
Ну конечно, да!
Е. Ройзман
―
Тем более и медицина в России при таких коммуникациях сложных, при такой территории несла еще и такую очень серьезную коммуникативную, социальную функцию. И понятно, что есть вещи, которые деньгами не меряются. Бюджет профицитный, сумасшедшие деньги крутятся. И просто вопрос приоритетов. То есть можно проводить бесконечно парады по самому разному поводу, можно эти деньги направить на медицину. И все, что касается милитаризации сознания, милитаризации страны…Повторюсь еще раз, сейчас в мире за наличие атомной бомбы, за сверхмощную армию уважать никто не будет. Ну, бояться будут. Ну, побаиваться так, относиться осторожно, как дураку с дубиной. Но уважать уже не будут. Уважают за отношение к людям. Уважают за отношение к старшим. Уважают за здравоохранение и за образование. А за это уважать не будут. Поэтому с медициной вопрос приоритетов. Денег достаточно. И я считаю здесь полностью Навальный прав в этой ситуации.
И. Воробьева
―
Ну вот про проект Навального тоже спрашивают. А я задам свой вопрос. А не возникло ли у тебя ощущение… Вот мы с Алексеем в прошлую пятницу были как раз в эфире, об этом говорили. И у меня возникло ощущение, что есть такой у политиков в целом (не только у Алексея Навального, а у политиков в целом) спрос на помощь людям. Если так получается, что Навальный, условно говоря, берет пример с тебя. То есть ты же общаешься с людьми, помогаешь людям. Очень высокий узнаваемости и так далее. Такой правильный подход. Вот он тоже начал.
Е. Ройзман
―
Навальный с меня взял пример, когда начал бегать. И правильно сделал. Он начал тренироваться.
И. Воробьева
―
Ладно.
Е. Ройзман
―
А здесь – он достаточно зрелый политик и это лежит на ладони. Задача каждого оппозиционного политика – смотреть все промахи и огрехи правящей партии. То есть это его задача, это его обязанность. Он все правильно делает. Вот так политика и выглядит во всем мире. Так она и должна выглядеть. Он должен указывать на все промахи, он должен показывать свои решения, он должен набирать сторонников. Он делает все правильно. И в настоящей публичной политике оно так и должно работать.
Е.Ройзман: Большей частью сейчас рекламируются не сами наркотики, а рекламируется работа
И. Воробьева
―
Хорошо. Тогда вопрос к Евгению Ройзману, который задает уже третью программу. Продолжение политической карьеры Евгения Ройзмана случится?
Е. Ройзман
―
Слушай, Ирин, я же всегда…ситуация меня требовала. То есть было ясно, что я необходим в этой ситуации. Я бросал все дела и шел. Поэтому я сейчас внимательно смотрю. Следующие выборы будут почти через 3 года. Я никуда не тороплюсь. Возрастной запас у меня большой. Слава богу, я жив, здоров, в здравом уме. Я слежу внимательное за ситуацией.И когда дойдет до дела, если я увижу, что я действительно нужен, я выстрелю. Если я увижу, что есть более молодые, сильные, перспективные – я лучше кого-нибудь поддержу, потому что мне есть, чем заняться. То есть я буду заниматься спортом, своими музеями, людям помогать. Пусть молодые идут. Но, если я увижу, что я сделаю это лучше, я сильнее, то я могу сам выстрелить.
И. Воробьева
―
У нас тут спрашивают про эту вот учительницу из Шадринска, как-то можно ей помочь? Потому что ситуация правда сложная.
Е. Ройзман
―
Да. Смотрите, значит, я буду приемы расписывать, я ее распишу эту ситуацию. Потому что у нее при зарплате в 14 тысяч рублей…30-летняя девчонка – 14 тысяч рублей зарплата и ребенок ходит в садик. Ну, для нее проблема. Понятно, что к ней с уважением относятся, помогают. Но каждый анализ, каждое движение – это деньги. Ну, нормально – пункцию за деньги, а потом еще из Шадринска в Курган везти и 2 недели ждать результатов?
И. Воробьева
―
Константин спрашивает у нас в чате: «Как вы считаете, в России будет парламентская республика с многократным продлением полномочий действующего гаранта в качестве руководителя Правительства или нет?».
Е. Ройзман
―
Слушайте, на самом деле, мы же знаем свою страну. Вот мы сейчас с вами 100 вариантов просчитаем – обязательно произойдет 101-й. Поэтому просто внимательно следим. И, на самом деле, я хочу сказать еще одну вещь. Вот эта песня, которая ставится заставкой – это песня «Я остаюсь». И это для меня такая мотивация. Я понимаю, что это моя страна. И никто не будет вместо меня стараться что-то делать, чтобы страна была лучше. И вместо тебя не будет.То есть это наша страна. И кроме нас это никто не сделает. Если мы не собираемся отсюда бежать, потому что любой отъезд, на мой взгляд, это сегодня (для меня, во всяком случае) бегство. И если мы не собираемся бежать, и мы не собираемся бросать свою страну, значит мы обязаны делать так, чтобы она становилась хоть как-то лучше.
И. Воробьева
―
Немного спойлер сейчас допущу и скажу, что сегодня в программе нашей прозвучит эта песня – не только заставка. Евгений очень просил, а я согласна, я очень люблю эту песню. Вопрос Евгению Ройзману задают те, кто пришли к нам в том числе в чат в Ютюбе. Вот Мэйн спрашивает: «Вопрос к Евгению. Литературу каких авторов по истории России посоветуете? Что-то начал сомневаться в школьных учебниках».
Е. Ройзман
―
Слушайте, на самом деле, в школьных учебниках есть вопросы – я столкнулся недавно. Ну вот «Императорская Россия», начиная с Петра Первого. Один из самых сильных историков наших – это питерский Евгений Анисимов. У него очень хорошая книга. У него отдельно есть по Петру Первому, отдельно – «Императорская Россия». Просто можно использовать как учебник. Ключевский актуален. Ну и многие-многие другие.Я вот столкнулся: Любавский, «История русской колонизации» – настолько мощная работа. Ну, он в свое время кафедру возглавлял в МГУ. Ну и потом даже в какой-то момент, похоже, ректором был. То есть русских историков было много. И было много достойных русских историков. Ну и конечно один самых таких людей, которых я уважаю. Это знаменитый историк Иловайский, который написал огромную книгу, называется она – «Разыскания о начале Руси».
Этот Иловайский был известен тем, что в свое время на 300-летие дома Романовых его пригласили, он говорил речь. И сказал, что династия Романовых обязана своим приходом к власти скудоумию своих предков. То есть очень удачно. То, что она так сказал – это его дело. Но самое главное, ему за это ничего не было, то есть страна была немножко другая даже тогда.
И. Воробьева
―
Программа «Личный прием». Тут еще спрашивают про пост (видимо, был) про то, что один из мэров в Свердловской области спросил, как начать бегать с людьми, а не от людей.
Е. Ройзман
―
Ну, было, да. На самом деле, правильно, что спросил. Я могу подсказать несколько вещей. Это не совсем в Свердловской области. Я могу подсказать несколько вещей. И если нас сейчас кто-то слушает… Потому что мне там написали (и в личку написали), а как действительно. Ну, во-первых, надо начать бегать самому. Первое.
Е.Ройзман: Когда человеку говорят: «Идите в суд», он говорит: «Ну да, в суд, где кошки ссут»
И. Воробьева
―
Логично.
Е. Ройзман
―
Второе. Самое главное, чтоб никто не вздумал, никакие холуи не вздумали тебе нагонять бюджетников, потому что испортят сразу все на старте. Бегать имеет смысл… Если ты хочешь, чтобы больше молодых с тобой бегали, то, конечно, надо на воскресенье, потому что по субботам все учатся. Ну, суббота – тоже хороший день. Надо давать людям выспаться. В 10-11 – самое хорошее. И чтобы, во-первых, бежали все в своем темпе, никто никуда не торопился.И чтобы после пробежки была возможность пообщаться, попить там чаю с пирогами. Это не сложно. Главное – начать. Вот у нас уже установилась традиция. То есть у нас уже 6-й год. И иногда народу приходит много. И когда у нас сейчас уже появилась внутри этой традиции еще одна – «Начни год красиво»: 1-й января в 12 часов, то есть прямо 1-е января после Новогодней ночи человек 300 собирается.
И. Воробьева
―
Ого!
Е. Ройзман
―
Это хорошие люди. Я рад их видеть.
И. Воробьева
―
Предполагается, что они не очень много пили в ночь Новогоднюю.
Е. Ройзман
―
Да. Те, кто собирается бежать, тем более не пьют. Ну и возможность начать год красиво.
И. Воробьева
―
Еще вопрос от нашего слушателя из Свердловской области. Владимир, да. «Как относится Евгений к тому, что по всем телеканалам собирают деньги на лечение детей? Цель-то добрая, понятно. Но как же не стыдно государству так делать через свои федеральные каналы?»
Е. Ройзман
―
Смотрите, на самом деле, я считаю, что это стыдная история. Государство может себе позволить закрывать все эти проблемы государственными деньгами. Мало того, я считаю, что государство обязано это делать. Я видел, как родители рубятся за своих детей даже тогда, когда уже нет никаких шансов. То есть квартиры продают, все отдают просто чтобы дать возможность спасти ребенка. И вот здесь, я считаю, должно включаться государство.И то, что происходит на государственных телеканалах – это некрасиво. Государство может себе позволить спасать своих детей. Мало того, есть еще очень важный момент. На самом деле, мы начали вымирать. И вот это вымирание если в какой-то момент компенсировалось приездом мигрантов, здесь тоже есть этический момент – я не хочу, чтобы вместо наших детей здесь жили чужие дети. То есть когда приезжают – нам всем хватит места. Но когда чужими детьми замещаются наши дети, мне это не нравится. И еще момент.
Мигранты тоже начали выезжать, меньше приезжать, потому что доллар подрос, потому что им надо деньги домой отправлять, потому что появились места, где можно больше заработать. И мигранты начинают приезжать все меньше. И мы теперь не компенсируем. И вымирание растет. И вот на этом фоне надо бороться за своих детей, надо вваливать деньги в медицину и, конечно же, в образование. И только таким способом можно как-то выровнять ситуацию.
И. Воробьева
―
Если честно, отсюда из Москвы, из московской студии, вообще, людям, которые довольно редко покидают большие города, не видно то, что в медицину не вваливают, как ты выражаешься, потому что каждый день какие-то новости: там открыли детский садик, здесь открыли большую больницу, тут перинатальный центр, здесь еще что-то. То есть, есть ощущение, что все меняется к лучшему.
Е. Ройзман
―
Ирина, я считаю, что это в первую очередь вопросы пропаганды. И те, кто живет в Москве, если они посмотрят, сколько всего было сокращено, они схватятся за голову. И иногда эта статистика появляется. А что касается регионов, все меньше… Смотрите, у нас основная, вообще, причина смертности – это сердечно-сосудистые. Так вот, в некоторых регионах онкология начинает догонять сердечно-сосудистые. А онкодиспансеров становится меньше и меньше. И в районах их просто убирают.То есть это действительно так. Я это вижу на примере Свердловской области. Это огромная проблема. Мало того, человек, у которого начинает развиваться рак и где каждый день на счет, у него обследование на месяцы затягивается. А денег нет, чтобы их пройти за деньги. То есть это очень серьезная история, на самом деле. А понятно, что если пропаганда каждый день рассказывает, что у нас появляется и все больше и больше… Знаешь, это как в том анекдоте. Говорит: «Я открыл холодильник, а там нет вообще ничего, пустой холодильник». А другой говорит: «А я открываю холодильник, там и мясо, и колбаса, и молоко. А потом смотрю, мать честная, я же его в розетку из-под радио включил».
И. Воробьева
―
Хорошо, хорошо. Еще есть несколько минут. Очень просят наши слушатели прокомментировать историю с жителем Свердловской области, это житель Сухого Лога Рустам Карелин, который протестовал возле стен Кремля не так давно против низкой зарплаты на предприятии. В результате, я так понимаю, что его грозились уволить, и он там собирался делать профсоюз. Есть у тебя какая-то информация по этому человеку?
Е. Ройзман
―
Насколько я знаю, он приехал и ему прямо на проходной вручили уведомление об увольнении. То есть этим занимаются, насколько я понимаю, местные коммунисты. Там история у них достаточно серьезная. У меня есть, у кого спросить. И я узнаю.
Е.Ройзман: Если тебя закрыли – это не 1 шанс из 100, что тебя отпустят, а 1 шанс из 500
И. Воробьева
―
Тоже, соответственно, в следующий раз мы вам расскажем об этом. Еще спрашивают про сегодняшние новости. То есть я нашла, конечно, кого об этом спросить. Что предположительно разрешат ввоз легких наркотиков или как-то так…для исследования.
Е. Ройзман
―
Нет, нет, нет. Ирина, нет, нет, нет. Это заказали для исследования. Заказали в микроскопических размерах. Просто СМИ это раздули, потому что тема хайповая. На самом деле, это обычная совершенно история: заказали для исследований. И заказали совсем немножко. Никто ничего не разрешил. Точно так же, как по выращиванию там было сказано. Перед этим новость прошла, что будет разрешено выращивание. Выращивание будет разрешено в медицинских целях – это импортозамещение. Из-за санкций мы не получаем ряд очень серьезных обезболивающих, и нам их придется производить. То есть это связано только с этим.
И. Воробьева
―
Понятно. У нас есть еще буквально полторы минуты. Почему-то еще спрашивают про кражу картины из Третьяковки. Что все прям так переволновались-то?
Е. Ройзман
―
Слушайте, ну, она такая веселая немножечко кража получилась. Ну, уже в части потому, что украли «Крым» на глазах у всех. Ну и, естественно, все смеются по этому поводу. Слава богу, что нашли. Но когда рассказывают, что эта картина стоит там 12 миллионов долларов, не слушайте никого. Она не настолько дорогая. Куинджи – замечательный художник, но не настолько дорогой. Но я думаю, что все к лучшему. И сейчас все музеи очень внимательное отнесутся к своей безопасности. Безопасности экспонатов, так скажем.
И. Воробьева
―
Максим спрашивает: «Что вы можете сказать про Областную общественную палату (вашу, соответственно)? Есть ли от нее вообще какая-то польза? Вот эти общественники».
Е. Ройзман
―
Я считаю, нет никакой пользы.
И. Воробьева
―
Да? Вообще не работает?
Е. Ройзман
―
Да нет. Общественную областную палату собирают для того, чтобы она как-то оправдывала какие-то решения, заступалась за губернатора и так далее. Но это не только в Свердловской области. Это же везде так. Я считаю, мое мнение, все вот эти молодежные правительства, открытые правительства, молодежные парламенты, общественные палаты – это симулякры. Это для стравливания пара создается. И к реальности это имеет очень мало отношения.
И. Воробьева
―
Меня тут поправляют. Говорят, что в Москве в Восточном округе тоже борются против закрытия больницы и все плохо: и в Москве, и в Екатеринбурге. И, в общем, нет ощущения, на самом деле.
Е. Ройзман
―
Смотрите, совершенно точно, что этим надо заниматься. В это надо вкладывать ресурсы, энергию. Это должна быть государственная пропаганда. И это надо делать именно знаковыми национальными проектами, настоящими. Не такие проекты. На которых воруются деньги, а те проекты, которые действительно приносят пользу людям. И делать то, за что в конце концов страну будут уважать.
И. Воробьева
―
Ну что же, спасибо большое! Буквально мгновенно пролетела наша сегодняшняя программа «Личный прием».
Е. Ройзман
―
Ирин.
И. Воробьева
―
Да.
Е. Ройзман
―
Можно еще секунду?
Е.Ройзман: В стране возникла такая, я скажу, педоистерия. И заходит это далеко
И. Воробьева
―
Да.
Е. Ройзман
―
Смотрите, если кто-то действительно хочет поучаствовать, если кому-то надо помочь, просто нагуглите в любом поисковике – Фонд Ройзмана. Всегда меня там найдете. Всегда и помогу где-то поучаствовать, и какие-то если вопросы, то всегда поможем решить.
И. Воробьева
―
Да. И если у вас есть истории, связанные с передачей детям-сиротам их жилья законного, тоже присылайте Евгению, потому что в следующей программе мы будем об этом говорить подробно.
Е. Ройзман
―
Да, очень важно.
И. Воробьева
―
И мы вас оставляем в компании с Анатолием Крупновым. Песня «Я остаюсь», наша заставка. До встречи ровно через неделю. Спасибо!
Е. Ройзман
―
Добра и удачи!