Яков Михельсон - Попутчики - 2013-09-15
А.ПЛЮЩЕВ: Добрый вечер, вас приветствует Александр Плющев, в эфире программа «Попутчики». Вот уже действительно, придуманное моим коллегой Дмитрием Борисовым определение для нашей программы «время, которого нет», сегодня как нельзя кстати подходит для того, что будет происходить, для описания вообще нашей передачи на сегодняшний день. Почему? Потому что, на самом деле, признаюсь сразу, мы работаем не в прямом эфире, мы записывали эту программу, точнее, записывал ее я, без упомянутого уже Дмитрия Борисова, он еще был в отпуске в это время, а я работал. Ну так вот, мы записывали не просто так, а так вот случайно встретившись с человеком, приехавшим из Лос-Анджелеса, там же, в Лос-Анджелесе, мы с ним случайно встретились тоже, и из этого родилась эта история. Для чего еще, собственно, нужна программа «Попутчики», кроме как слушать интересные человеческие истории? Может, вы на сайте сегодня смотрели анонс, может, если я просто скажу, что у нас в гостях будет Яков Михельсон, может, вы никак и не среагируете, но постепенно, по ходу нашей истории мы будем раскрывать разные стороны и черты биографии этого прекрасного человека, нашего сегодняшнего попутчика, и время от времени у вас какие-то маячки временные, может, и сработают, и вы сасооциируете себя и с временем, и с вот этими самыми маячками, которые зажгутся. Ну, посмотрим, посмотрим. Оставайтесь с нами в эти ближайшие 50 с небольшим минут. Яков Михельсон, добрый вечер.
Я.МИХЕЛЬСОН: Добрый вечер.
А.ПЛЮЩЕВ: У нас ты представлен как режиссер и предприниматель. Этим ли ты занимался до отъезда, наверное, еще в Израиль тогда? До отъезда из России, скажем так.
Я.МИХЕЛЬСОН: Ну, я уехал из России, мне 16 лет всего лишь было. Я не уехал, меня вывезли, можно сказать, родители. А так я жил в Израиле 16 лет и потом переехал в Штаты. Ну как, я в школе учился, в последнем классе, когда я выехал в Израиль. А чем я в Израиле занимался, это уже другое дело.
А.ПЛЮЩЕВ: Еще поговорим. Но тем не менее, есть по меньшей мере одна какая-то такая вещь, которая связывает тебя с Россией, которую многие наши слушатели могут легко вспомнить. Ну, я имею в виду одни из первых здешних… как это сказать… точек общепита, если так можно выразиться. Помнишь, что такое общепит?
Я.МИХЕЛЬСОН: «Обще» помню, «пит» помню, а вместе не помню.
А.ПЛЮЩЕВ: Общепит. Ну, то, что называют – точки общественного питания.
Я.МИХЕЛЬСОН: А что ты имеешь в виду, какой вопрос?
А.ПЛЮЩЕВ: Ну, ты же занимался здесь ресторанным бизнесом?
Я.МИХЕЛЬСОН: Ну, я бы не сказал, что ресторанный бизнес, я как-то совершенно случайно попал через знакомого, который много лет назад уехал в Россию…
А.ПЛЮЩЕВ: Ты жил в Израиле или уже в Штатах?
Я.МИХЕЛЬСОН: Нет, я уже жил в Штатах. Тогда в России открывался рынок в 90-е годы, все ринулись в Америку искать какие-то новые вещи. Я как-то совершенно случайно попал, я первый раз приехал в 96-м году, после того как уехал в 73-м году, абсолютно восхищен был этой возможностью, потому что детство вспоминал, с большим удовольствием сюда ехал, был, конечно, удивлен тем, что происходит, и попал как-то совершенно случайно, ну, я бы не сказал, в ресторанный бизнес, но в такой бизнес на Новом Арбате «Русское бистро». Но потом…
А.ПЛЮЩЕВ: Вот давай остановимся на этом. Я помню прекрасно, что это было одно из первых кафе, такой «русский Макдональдс». Мы так все думали – вот она свободная Россия, и «Макдональдс» тогда тут тоже буквально начался, первый же в 90м году появился. И – вот, мы можем создать конкуренцию! Вообще, тогда был какой-то большой национальный подъем. Свобода, Ельцин, туда-сюда. И появилось «Русское бистро». И поначалу это казалось вообще чем-то фантастическим. Ну, достаточно дешево, вкусно, национальненько. И, в принципе, как-то даже и чисто.
Я.МИХЕЛЬСОН: Да, ну, я бы не сказал, что я был большой инициатор этого дела. У меня как-то получилась ситуация, что я был как бы инвестор. Тогда было интересно, потому что, как сейчас соревнуется русское кино с Голливудом, то же самое было соревноваться с Макдональдсом.
А.ПЛЮЩЕВ: Ну да.
Я.МИХЕЛЬСОН: Да, вот это было прикольно. И я достаточно человек такой, идеалист, ко всему подхожу, мне всегда все интересно. Но я всюду ищу какую-то эстетику, мне интересно было все красивое, все русское, русские симпатичные девушки, ребята, все было здорово. Но я, на самом деле, бизнесом особо не интересовался, и потом, была возможность смотреть другие варианты. Страна развивалась, экономика развивалась, а «Русское бистро» как-то никуда не двигалось. Нельзя сказать, что там было очень вкусно и интересно. Как-то на месте все это стояло. И мы, на самом деле, на том же месте открыли – меня тогда это очень интересовало, в Америке сеть называлась «Старбакс», мы открыли первую в Москве кофейню, я назвал ее тогда «Республика кофе». Потому что была в Америке компания «Республика чая», и я подумал сделать «Республику кофе». Сделали ребята дизайн русский, все очень интересовались, логотип хороший тоже. Мгновенно все очень хорошо пошло. Но как-то через несколько лет сложности в российской ситуации с бизнесом – мне пришлось расстаться со всем этим бизнесом…
А.ПЛЮЩЕВ: Мы к этому еще вернемся. А вот самое начало, когда, ты говоришь, все пошло. «Русское бистро», может, не очень, «Республика кофе» - хорошо. То есть ты первый владелец этих брендов. И «Русское бистро», которое сейчас уже в забвении, надо сказать, я не знаю, работают они или нет.
Я.МИХЕЛЬСОН: Я, честно говоря, даже не знаю.
А.ПЛЮЩЕВ: Одно время как-то их много было.
Я.МИХЕЛЬСОН: Они были на каждом шагу. И, на самом деле, идея была хорошая, потому что люди, которые мне предложили этим заниматься, которые говорили «надо, надо этим заниматься, надо это развивать», я тогда молодой был…
А.ПЛЮЩЕВ: Ты вложил деньги свои?
Я.МИХЕЛЬСОН: Да.
А.ПЛЮЩЕВ: Много?
Я.МИХЕЛЬСОН: Ну, когда свои вкладываешь, всегда кажется много.
А.ПЛЮЩЕВ: Безусловно.
Я.МИХЕЛЬСОН: Честно говоря, даже не помню, какие были суммы.
А.ПЛЮЩЕВ: Вернул?
Я.МИХЕЛЬСОН: Не думаю. Не помню, по крайней мере, если вернул. Нет. Я в конце концов долю свою своим партнерам отдал, это было в конце 90-х годов, и я на много лет уже уехал из России, это уже долгая история.
А.ПЛЮЩЕВ: А что за трудности, что за ситуация, которую ты описывал? Почему ты как бы был вынужден выйти из этого бизнеса?
Я.МИХЕЛЬСОН: Я не думаю, что проблема в бизнесе была, я думаю, что проблем скорее всего во мне была, я в молодости не мог понять, что, на самом деле, я не бизнесмен. Меня не интересовал особенно бизнес, я приходил со слишком большим удовольствием на работу, я всем интересовался, а деньгами особенно я не интересовался. Приезжал из Америки, наивный абсолютно, куча партнеров было, куча людей. Я смотрю назад – как я себя вел, не ведут себя так бизнесмены. Я о деньгах особо не думал. Мне было просто интересно. На самом деле, в любых бизнесах мне всегда интересно было – мне интересны люди, общение, продукты, я тогда очень интересовался продукцией.
А.ПЛЮЩЕВ: Ты скорее выступал в роли продюсера?
Я.МИХЕЛЬСОН: Ну, скорее такой продюсер-дизайнер. Меня всегда очень интересовало, как это все выглядит, и до сих пор интересует, как все выглядит.
А.ПЛЮЩЕВ: И надо сказать, что тогда же была необходимость в том, чтобы люди, которые инвесторы, хозяева, в общем, те, кто отвечает за бизнес, они занимались всем, это сейчас уже есть более-менее разделение, а тогда нужно было заниматься всем, и деньгами в том числе, получается.
Я.МИХЕЛЬСОН: Да, но у нас было много партнеров. Я приезжал из Америки всего один раз в несколько месяцев. Я занимался не только этим. Я и до сих пор этим занимаюсь. Я занимаюсь, на самом деле, как это правильно назвать… здоровьем, альтернативным питанием, здоровым питанием, физической активностью. Я уже много лет занимаюсь, в силу даже моего образования. Это был побочный бизнес, который меня интересовал. И, на самом деле, то, что было в России, это было достаточно давно и позади.
А.ПЛЮЩЕВ: Ну так вот, если кто помнит эти самые забавные бренды, «Русское бистро» и «Республика кофе» (кстати, тоже не знаю, есть он сейчас или нет в Москве)…
Я.МИХЕЛЬСОН: Я думаю, что нет.
А.ПЛЮЩЕВ: Мне тоже кажется, что нет. Но если есть, не обижайтесь, нынешние владельцы. Мы просто не видели. Ну, сейчас огромная конкуренция, тогда же такой не было.
Я.МИХЕЛЬСОН: Абсолютно не было. Поэтому меня и интересовало. Потому что в Америке тогда пошла вторая революция кофе, сегодня ее называют «третья волна». В 90-х годах была вторая волна кофе, это тогда, когда «СтарБак» начался, сегодня их десятки тысяч во всем мире, тогда в городе на каждой улице один или два было. И мне тогда пришла в голову гениальная идея – ребята, надо «СтарБак», как здесь, это очень пойдет. И мы сделали очень красиво, все мгновенно пошло.
А.ПЛЮЩЕВ: Ты видел, сколько сейчас кофеен у нас?
Я.МИХЕЛЬСОН: Да, на каждом шагу.
А.ПЛЮЩЕВ: Но фактически в этом есть и твой вклад, ты понимаешь?
Я.МИХЕЛЬСОН: Да.
А.ПЛЮЩЕВ: То есть ты принес это сюда.
Я.МИХЕЛЬСОН: Ну, я бы не сказал, что я основатель и мне нужно памятник с кофе…
А.ПЛЮЩЕВ: Ты сидишь на таком громадном зерне кофе.
Я.МИХЕЛЬСОН: Честно говоря, я бы не хотел, чтобы моя личность ассоциировалась с зернами кофе, хотя, как ты знаешь, я занимаюсь кофе в Америке тоже.
А.ПЛЮЩЕВ: Да-да, поговорим.
Я.МИХЕЛЬСОН: Но я не только кофе занимаюсь. Честно говоря, я себя не вижу как кофейный человек.
А.ПЛЮЩЕВ: Давай вернемся, отмотаем к отъезду. Ты уезжал уже сознательным человеком, то есть тебя увозили.
Я.МИХЕЛЬСОН: Да.
А.ПЛЮЩЕВ: А как ты относился к отъезду? Ведь все детство прошло здесь, ты не знал, что ждет тебя там.
Я.МИХЕЛЬСОН: Вот это интересный вопрос, потому что я столкнулся в жизни с тем, что меня постоянно спрашивают – ну где вам больше нравится, в России или в Израиле? В России или в Америке? И я хотел ответ на этот вопрос выработать и точно объяснить, что ты чувствуешь. Ты не можешь просто сказать – да или нет. И поэтому, когда меня спрашивали, где мне больше нравится, в России или в Израиле, я говорю: «Я отношусь к России и к Израилю по-разному». К Израилю я отношусь, как к больной старой матери, которая тебя раздражает, но ты ее все равно любишь. Израиль – это была тяжелая страна в 70-х годах, после войн, тяжелая экономика. Особенно после Европы не так легко все было. А к России я относился, я бы сказал, что так относятся к любовнице – ты ее любишь, но она тебя раздражает. Ты, может, где-то ревнуешь, она тебя предает. Но ты ее любишь. Вот такое отношение было. А к Америке… Ну, знаешь, Америка разная. Когда меня спрашивают, как я отношусь, я говорю про Лос-Анджелес, например, вот это как быть женатым на красивой блондинке с хорошим характером, спокойной, все хорошо, но иногда тебе вдруг надоедает, ты уезжаешь куда-то на две недели, и у тебя роман с какой-то жгучей аргентинской женщиной, и ты говоришь: «Все, не хочу эту блондинку». И вдруг потом ты понимаешь – ты знаешь, я хочу назад, где спокойная, красивая и с хорошим характером блондинка. Вот это Лос-Анджелес. Там так спокойно, красиво, всегда хорошая погода, он всегда одинаков. Вот это мое отношение.
А.ПЛЮЩЕВ: Я тут вспомнил, что у меня уже можно целый цикл программ начинать «Люди из Лос-Анжелеса». Не так давно – не знаю, какая из двух передач пойдет первой, ну вот если она еще не шла, анонсирую, а если шла, то отсылаю к ней, это группа «Ред Элвисес», которая у вас там в Лос-Анджелесе живет и играет.
Я.МИХЕЛЬСОН: Они еще живут и играют?
А.ПЛЮЩЕВ: А то! Прекрасно себя чувствуют! Замечательно.
Я.МИХЕЛЬСОН: Я помню, как они начинали буквально на улице. Но Лос-Анджелес, на самом деле, я только недавно понял из того, чем я сейчас занимаюсь, окончательно понял, это центр мира. Артистического мира. Из Голливуда туда все абсолютно уезжают. 80-90% людей уезжает, все пытаются остаться. И в результате этого гигантское количество очень интересных людей со всего света приезжают из Голливуда, начиная от композиторов, режиссеров, танцоров, актеров, и за счет этого это очень интересно. Очень интересный факт, на самом деле. В силу того что я занимаюсь этим, мне приходится сталкиваться с людьми со всего света. Ты знаешь, чем я занимаюсь, в моей труппе человек 8-10 – у меня голландец, из Ирана, из Англии, ну, со всех стран мира буквально. Кажется, один американец вообще.
А.ПЛЮЩЕВ: Ты очень здорово, пользуясь тем, что якобы ты не очень здорово стал за эти годы говорить по-русски, ушел от вопроса, который я тебе задал. Вопрос был – что ты ощущал в тот момент и как ты воспринимал переезд?
Я.МИХЕЛЬСОН: Куда?
А.ПЛЮЩЕВ: Из России, из Советского Союза тогда еще, в Израиль, когда тебя родители увезли в 16-летнем возрасте.
Я.МИХЕЛЬСОН: Ну, ты знаешь, мы выехали из Риги, я родился в Грузии, но мои родители переехали в Ригу. Рига – это такой западный город. Я очень увлекался музыкой, очень меня интересовало все, что происходит на Западе, особенно музыка, и я с большим интересом рвался, надеясь наконец-то добраться до свободы к музыке. В 1973 году у нас не было доступа к музыке, мы все переписывали с кассет, с бабин.
А.ПЛЮЩЕВ: В 73-м?
Я.МИХЕЛЬСОН: 73-й год это был.
А.ПЛЮЩЕВ: Я только родился.
Я.МИХЕЛЬСОН: Все было подпольное было. Единственное, что можно было купить, это подпольная пластинка, изданная «Мелодией» в 66-м году, с одной песней «Битлз» «Girl» - почему-то это запомнилось. Остальное – мы слушали все абсолютно, но нам очень тяжело было. Я очень этим интересовался, у меня два брата было, мы выглядели такими модными, с длинными волосами, шили одежду у частных портных. И я почему-то очень хотел вырваться на Запад, в Европу, мы когда ехали через Вену, мне все очень понравилось. И вдруг мы неожиданно приехали в Израиль…
А.ПЛЮЩЕВ: Совсем не Вена.
Я.МИХЕЛЬСОН: Не только не Вена, все ходят в одинаковой военной одежде. Вдруг я потерял свой «айдентити», вдруг я стал неожиданно русским, представляешь? И там такая жара, пустыня. И достаточно депрессивное настроение было – непонятно, на что ты променял. Потому что ценности в молодости абсолютно другие, и идеалы были абсолютно другие. Ну и я как-то хотел вырваться изо всего этого. И, на самом деле, был длинный путь, прежде чем дойти до того, чем я заниматься хотел. И достаточно успешно в Израиле я этим тоже занимался. Но просто в силу того, чем мы занимались вместе с женой, мы потом переехали в Америку, потому что все же Израиль очень маленькая страна и потолок очень маленький. Обычно если бьешься об этот потолок, то очень больно. И размаха не было. Ну, вот Америка дала размах. Но самое смешное, на самом деле, что почему-то я переехал из России в Израиль, из Израиля в Америку, из Америки опять в Россию. Это как-то непонятно судьба сложилась.
А.ПЛЮЩЕВ: Да, давай мы сейчас подойдем к этому моменту. Я хоть какую-то последовательность пытаюсь держать, но…
Я.МИХЕЛЬСОН: Невозможно.
А.ПЛЮЩЕВ: Но программа «Попутчики», собственно, такая и есть. Разве у обычного нашего разговора есть какая-то последовательность? Нет, конечно. Как вы решили и в каком возрасте ты покинул Израиль и переехал в США?
Я.МИХЕЛЬСОН: Ну, на самом деле, покинули с женой. Слово «покинули», бросили.
А.ПЛЮЩЕВ: Ну, ты же сассоциировал его.
Я.МИХЕЛЬСОН: Нет, ну, мы занимались с женой модой, и как-то все у нас пошло, у нас очень хорошие коллекции были, нас практически заманили в Америку…
А.ПЛЮЩЕВ: Прямо сразу в Лос-Анджелес?
Я.МИХЕЛЬСОН: Нет, сперва в Нью-Йорк. Мы поехали сперва на разведку, где мы хотели жить. Но мы поняли, что там невозможно этим заниматься, и переехали туда, чтобы заниматься очень серьезно модой вдвоем. Лос-Анджелес нас привлек прежде всего каким-то климатом своим.
А.ПЛЮЩЕВ: Вот «Элвисы» то же самое говорили – климат больно уж хороший. Хоть океан холодный, но климат хороший.
Я.МИХЕЛЬСОН: Лос-Анджелес, на самом деле, создавался из-за климата. И вот как-то мы там застряли. И, как ни странно, модой мы перестали заниматься. Я, точнее, лично перестал заниматься. Но вот так мы попали в Лос-Анджелес. Поехали в Нью-Йорк, он был очень суровый зимой, он очень-очень приветливый, потрясающий город. Но одно – просто приезжать туда, а другое – приехать жить.
А.ПЛЮЩЕВ: Жить там, конечно, тяжеловато.
Я.МИХЕЛЬСОН: А в Лос-Анджелес приезжаешь в феврале месяце – тебя бросает в джакузи, смотришь на небо. Ребят, да у вас здесь рай. И вот, понимаешь, на самом деле, эта ровность в общении с людьми – все это результат потрясающего фантастического климата.
А.ПЛЮЩЕВ: Да, там он такой, очень своеобразный. Так вот мы тут, подходим к тому моменту, когда ты вдруг приехал в Россию опять. А что сподвигло? Ты говоришь, что-то предложили. Расскажи об этом поподробнее.
Я.МИХЕЛЬСОН: Ну, ты знаешь, я вспоминаю – я спокойно занимался своими бизнесами американскими, я занимался тогда уже фотографией, у меня фотографический бизнес, днем играл в теннис, успевал с семьей заниматься. И вдруг открылась Россия – куча людей звонит: «Давай, давай, давай». Россия открыта, все ждут. И каким-то образом, совершенно случайно в 95-м году попал я в т.н. «сетевой бизнес». Это все, что было связано с… Может, ты слышал, то, что связано с пищевыми добавками.
А.ПЛЮЩЕВ: О! «Гербалайф».
Я.МИХЕЛЬСОН: Я не занимался «Гербалайф». Это первый, который открыл дорогу. Но я занимался другими компаниями. Меня просто попросили найти эти компании. Но для того чтобы чем-то заниматься, надо немножко интересоваться. Я, на самом деле, заинтересовался. Я занимался физической активностью. У меня образование…
А.ПЛЮЩЕВ: Ты сам ешь?
Я.МИХЕЛЬСОН: Да. Я не только ем, но и, начиная с 96-го года, я произвожу это.
А.ПЛЮЩЕВ: Не, ну произвожу – ладно.
Я.МИХЕЛЬСОН: Ем с утра до вечера.
А.ПЛЮЩЕВ: «Произвожу» - ты имеешь в виду, конечно, руками, а не организмом.
Я.МИХЕЛЬСОН: Да-да. Конечно, ем, если это можно назвать «ем». Глотаю лихорадочно пилюли. Нет, ну конечно принимаю. Сегодня в Америке 95% людей принимает витамины. Здесь, в России, еще пока от 5 до 10%.
А.ПЛЮЩЕВ: Ну, мы слышали, они там и транквилизаторы горстями жрут.
Я.МИХЕЛЬСОН: Это 100% людей, да.
А.ПЛЮЩЕВ: Поэтому, в общем, малоудивительная вещь.
Я.МИХЕЛЬСОН: Это отдельная тема – кто принимает наркотики в Америке. Это действительно…
А.ПЛЮЩЕВ: Давай поговорим, у нас будет время. Но не сейчас.
Я.МИХЕЛЬСОН: Не в эфире, да.
А.ПЛЮЩЕВ: Да? Есть что-то, что скрывать?
Я.МИХЕЛЬСОН: Нет, просто интересно.
А.ПЛЮЩЕВ: Я слышал, у вас в ЛА марихуану выписывают просто по рецептам тем, у кого болит голова.
Я.МИХЕЛЬСОН: По внешнему виду, говорят, да. Нет, ну это фантастика, на самом деле. Как дали эту свободу, они как грибы повырастали. Вокруг моего бизнеса 6 магазинов марихуаны.
А.ПЛЮЩЕВ: Но это по рецепту продают?
Я.МИХЕЛЬСОН: Они по рецепту продают. На самом деле, вдруг неожиданно понимаешь – я смотрю на глаза людей и начинаю подозревать, что все под наркотиками. Конечно, это паранойя. Но я вот смотрю по поведению. Но когда это доступно, возможно, это можно сравнить с тем, как здесь, допустим, пили или пьют. Но насколько это распространено, я даже удивлен. Ну, конечно, это доступность. Ну, это, наверное, часть экономики. Но я вот знаю, что неожиданно за несколько лет, раньше это все на улице продавали, сейчас об этом пишут и постоянно говорят, вокруг шесть магазинов марихуаны, они все друг друга рекламируют.
А.ПЛЮЩЕВ: Разумеется, мы это решительно осуждаем. И из-за этой крайне неприятной темы мы отвлеклись от того, что вошел ты сюда с сетевым бизнесом.
Я.МИХЕЛЬСОН: Ты меня спросил, как я к этому отношусь. На самом деле, со страхом. У меня дети, я боюсь.
А.ПЛЮЩЕВ: Я точно так же. Вошел ты сюда с MLM-бизнесом.
Я.МИХЕЛЬСОН: Ну как, во-первых, во всем мире и особенно в Америке распространены идеи правильного или альтернативного питания, распространяется качественная продукция через сетевой бизнес. В России это тоже началось.
А.ПЛЮЩЕВ: Это называется у нас «прямые продажи».
Я.МИХЕЛЬСОН: Это direct marketing.
А.ПЛЮЩЕВ: Да.
Я.МИХЕЛЬСОН: Один из видов прямой продажи. В России эта ниша очень развилась, мгновенно. Почему? Не только потому что людям нужно правильное питание, а здесь не существует, в силу того что экономика только развивается, не существует линейной системы дистрибуции. В Америке, если ты знаешь, ты можешь прийти и простые витамины на бензоколонке купить.
А.ПЛЮЩЕВ: Да.
Я.МИХЕЛЬСОН: А здесь еще до супермаркетов это не дошло.
А.ПЛЮЩЕВ: И все наоборот – там супермаркет называется аптекой.
Я.МИХЕЛЬСОН: Да. А здесь скорее всего только по аптекам. И сетевой бизнес в силу этого очень развился. И я до сих пор, на самом деле, сотрудничаю, вот уже где-то 16 лет, наверное, с одной очень серьезной, одной из лучших российских компаний, которая меня сейчас пригласила, и я вот сейчас приезжаю и лекции рассказываю «Современные тенденции развития здоровья», не только путем принятия этих пищевых добавок и правильного питания, но и многих вещей, с которыми я работаю. Вот эта компания из Новосибирска, между прочим.
А.ПЛЮЩЕВ: Так, а как до кофе-то дело дошло с русскими пирогами?
Я.МИХЕЛЬСОН: В России это все закончилось, я забыл все это. Но я всегда интересовался не только чисто кофе, а кафе. Меня очень интересовало кафе как место для социального общения. Вот как ты знаешь, в Лос-Анджелесе что происходит – там люди общаются на светофоре, когда машина останавливается, люди встречают, машут друг другу. Люди по улицам не ходят.
А.ПЛЮЩЕВ: Там же никуда не дойдешь.
Я.МИХЕЛЬСОН: Да. И существует т.н. «социальный голод». Люди друг с другом не общаются. И меня кафе всегда интересовало как место для общения. Мы открыли, как ты знаешь, у нас очень интересное кафе, и туда люди приходят, но одна вещь – это кафе, другое – кофе. Сегодня существует очень интересная тенденция, называется «третья волна кофе». И совсем по-другому готовят кофе, совсем по-другому относятся вообще к процессу, не только жарке, а вообще. Вот что мне очень нравится, американцы, вот уже несколько десятков лет, как научно подошли к вину.
А.ПЛЮЩЕВ: И к пиву.
Я.МИХЕЛЬСОН: И к пиву – то же самое. Вот «Старбак» когда-то считался очень классным местом, туда ходили, а сейчас это считается «Макдональдс» кофе.
А.ПЛЮЩЕВ: Так и есть.
Я.МИХЕЛЬСОН: Ну а раньше – нет. Вот в 90-е годы люди туда ходили и сидели с очень важным видом, пили кофе и хвалили. Но есть люди, которые вышли за «Старбак» и начали изучать, что такое настоящий кофе. Я считаю, что сегодня в Америке третья волна кофе. Это, правда, пока небольшая группа людей, но это развивается. Они и так и называют – third wave, третья волна кофе. Ну, это долгая история, как они очень серьезно относятся ко всему, что они готовят. Они подошли к этому научно. Я думаю, что в России это тоже приходит. Но эта третья волна кофе началась именно в Америке. Именно есть несколько компаний, которые готовят.
А.ПЛЮЩЕВ: Ты лихо уходишь от вопросов, молодец. Я у тебя спрашиваю – как ты дошел до того, как инвестировать в Россию? А ты рассказываешь мне про третью волну кофе сейчас.
Я.МИХЕЛЬСОН: Я просто люблю подробно. Когда подробно объясняешь, обычно уходишь в другую сторону.
А.ПЛЮЩЕВ: Давай-давай.
Я.МИХЕЛЬСОН: Я предупреждал. А какой вопрос?
А.ПЛЮЩЕВ: Ну смотри. Ты говорил, что вот тебе предложили инвестировать в «Русское бистро», в «Республику кофе». Расскажи об этом поподробнее.
Я.МИХЕЛЬСОН: Ну, мне предложили. Я попытался, несколько лет этим занимался. Особенно, я скажу, большого бизнеса не было, было много головной боли, слишком много партнеров, и когда много людей, всегда много проблем.
А.ПЛЮЩЕВ: Слушай, а в Америке легче вести бизнес, чем в России?
Я.МИХЕЛЬСОН: Я не знаю, с чем сравнивать. Сегодня ситуация с тем, как ведут бизнес, иная, чем как была 20 лет тому назад. Бизнес вообще всюду тяжело вести. С одной стороны, в Америке тоже есть свои сложности. Очень большие. Допустим, там любые разрешения очень тяжело и долго надо получать. Дикая, невероятная, безумная конкуренция во всем абсолютно. И любое дело, если там нету конкуренции, значит, оно, возможно, никому не нужно. И добиться успеха совсем не так просто. Нет, я не думаю, что там… может, и легче, но не лучше.
А.ПЛЮЩЕВ: С тех пор как вы с семьей переехали в Лос-Анджелес, чем вы там стали заниматься?
Я.МИХЕЛЬСОН: Мы приехали, я рассказал, из-за того, что нас привлекли заниматься модой, но я понял, что, скорее всего, таких, как мы, много приезжает, Америка их заманит, но Америка хороша издалека. Она издалека чудесная, прекрасная, а на место приезжаешь – в реальности она абсолютно другая. Я понял, что это, на самом деле, по молодости просто мы это все выдумали, и жена моя стала заниматься модой, а я перешел в другие бизнесы. Я в моде очень хорошо разбираюсь, интересуюсь этим, но как бизнесом я этим категорически отказался заниматься. Моя жена до сих пор этим занимается.
А.ПЛЮЩЕВ: И, значит, ты сменил направленность. На что?
Я.МИХЕЛЬСОН: Ну, понимаешь, это моя, может быть, даже скорее всего, проблема. Я не изменил направление, я путешествовал из бизнеса в бизнес, я занимался многими вещами и до сих пор занимаюсь. Я бы не сказал, что в чем-то одном я добился больших успехов. Но вот, допустим, сетевым бизнесом с Россией, вот этими добавками я занимаюсь уже практически 16 лет. Это самое длинное в жизни, что я делал. Но я до сих пор занимаюсь многими вещами.
А.ПЛЮЩЕВ: Нет, это, конечно, клеевая штука. Но это хорошо, наверное, позволяет зарабатывать на жизнь, подкреплять достаток и все такое. Но это же творчество совсем.
Я.МИХЕЛЬСОН: Все, что я на бизнесе зарабатываю, я трачу на творческие свои занятия, начиная от кино, театра. И все, что я делаю, я все деньги трачу там.
А.ПЛЮЩЕВ: Давай об этом поговорим – о кино, о театре. Ты ж у нас еще и как режиссер представлен. Смотри, мы полчаса проговорили, а про режиссуру еще ни слова, заметь.
Я.МИХЕЛЬСОН: Ну, тебя «Русское бистро» больше интересовало, чем режиссура.
А.ПЛЮЩЕВ: А то, конечно! но это же мое детство. Если бы ты в моем детстве был режиссером, если бы я рос на твоих фильмах, то, безусловно, я бы о них и спрашивал.
Я.МИХЕЛЬСОН: Ну, я тебе скажу – может, лучше не стоит, может, лучше продолжить говорить о «Русском бистро», я не знаю. Если это интересно. Я, на самом деле, себя когда-то обвинял в том, что мне все всегда надоедало. Но жить в Лос-Анджелесе и не заниматься кино, ну, я искал какую-то лазейку, какую-то маленькую дверь, как влезть в кино. Меня интересовал процесс кино. Ну, вот как-то получилось, в 2005 году ко мне пришел мой близкий товарищ Кирилл Михановский, он учился в Нью-Йорке, он показал мне сценарий, который он написал. Бразильский сценарий, на португальском языке, назывался «Сны о рыбе». И я как-то подключился к продюсированию этого фильма. И первый фильм, который я продюсировал вместе с Кириллом, мы сняли его в Бразилии, и как-то получилось – мы попали на Каннский фестиваль и даже получили приз. В 2006 году на Cinema de la critique получили приз молодых критиков, и после этого мы попали даже на Московский фестиваль с этим фильмом. Вот это мой большой опыт был. Потом, потому что я родился в Грузии, хотя я даже не говорю по-грузински, я встретил каких-то людей из Грузии в Лос-Анджелесе, они говорят: «Яша, ты думаешь, что ты вот такой открытый и широкий человек, это твое семейное? Нет, это в тебе грузинское. Ты должен Грузии помочь». И, как ни странно, подбили как-то меня. Я открыл первый и единственный в мире Центр грузинского кино в Лос-Анджелесе. Я показывал грузинское кино, приходили грузины, смотрели, говорили: «Слушай, зачем ты нам это кино показываешь? Давай лучше ресторан откроем, тут такое место хорошее».
А.ПЛЮЩЕВ: Грузинский ресторан, причем.
Я.МИХЕЛЬСОН: Да-да, я не послушал. Ну и вот, мне интересно было, потому что в процессе работы с грузинским кино я просто изучил это грузинское кино. Мне интересно было. Я, на самом деле, в процессе всего хотел понять, где грузинское кино во мне.
А.ПЛЮЩЕВ: Подожди, а современное грузинское кино-то есть вообще?
Я.МИХЕЛЬСОН: Ну, я немножко занимаюсь этим, я знаю…
А.ПЛЮЩЕВ: Ну, вот я и хочу у тебя спросить – оно есть? Как у знатока. Потому что мне казалось, с Советским Союзом все и закончилось практически.
Я.МИХЕЛЬСОН: Нет, хорошее грузинское кино надо делать сегодня в Москве. Ну, я бы не сказал, что… я даже продюсировал грузинское документальное кино, это другое. А вот игровое кино… В процессе занятия грузинским кино я решил, что больше никаким кино я заниматься не буду, а буду заниматься собой. Я устал быть продюсером, я не хочу никем заниматься. Я занимаюсь, на самом деле, своим искусством.
А.ПЛЮЩЕВ: Центр-то закрыли, все?
Я.МИХЕЛЬСОН: Ну как, центр этот скончался, центр умер, потому что… Нет, он, на самом деле, перешел в абсолютно другую форму сейчас. Сегодня мне предлагают, и это в процессе планирования, первый в мире фестиваль ретроспективы грузинского кино в Лос-Анджелесе, на который мне даже новое грузинское государство предложило сумму денег, чтобы я это сделал. Но я особо этим не занимаюсь, я нанял компанию, которая будет этим заниматься. Ну я так, побочно этим занимаюсь, но у меня в данный момент нет просто для этого времени.
А.ПЛЮЩЕВ: Ну бог с ним. Мне кажется, к сожалению, далеко не все наши слушатели попаду на неделю грузинского кино в Лос-Анджелесе. Будь они в Лос-Анджелесе, конечно, непременно они бы сходили посмотреть на ретроспективу эту. Давай мы дальше пойдем.
Я.МИХЕЛЬСОН: В Лос-Анджелесе по сто фестивалей в год. Грузинское кино, персидское кино.
А.ПЛЮЩЕВ: Мне казалось, в день, честно говоря, а не в год.
Я.МИХЕЛЬСОН: Может быть, я и ошибаюсь. Мне кажется, цифра сто не преувеличена. Есть восточное кино, западноевропейское кино, есть фестиваль короткометражных фильмов.
А.ПЛЮЩЕВ: При этом, ну, может, в конкуренции с Нью-Йорком здесь гигантское количество разных клубов, в которых… ну, я имею в виду, в которых не просто выпить и закусить люди собираются, но в которых выступают разные люди, театр, люди искусства и так далее.
Я.МИХЕЛЬСОН: Ну, я не думаю, что больше, чем в Москве. В Москве сегодня это очень развито, в этом смысле очень интересно.
А.ПЛЮЩЕВ: Ты сейчас часто бываешь в Москве?
Я.МИХЕЛЬСОН: Ну, я бы хотел бывать почаще. Я семь лет не приезжал, а вот сейчас приехал и надеюсь, что буду чаще приезжать.
А.ПЛЮЩЕВ: Скажи, у тебя никогда не возникало мысли переехать сюда жить? Здесь так интересно. Климат, правда, так себе.
Я.МИХЕЛЬСОН: Возникало. Но почему-то через две недели эти все идеи у меня исчезали. Я понял, что, на самом деле, все в небольших количествах. Ну, это, на самом деле, применимо ко всему. В Лос-Анджелес тоже когда я приехал жить, то ощущения реальности абсолютно другие. И то же самое в Москве. На самом деле, климат, конечно, здесь тяжелый, но ощущение центра тоже чувствуется, близко Европа, всюду можно путешествовать. Я думаю, чтобы полностью получать удовольствие, лучше наезжать сюда почаще. Как многим людям я говорю – в маленьких количествах я очень приятный человек.
А.ПЛЮЩЕВ: Ну вот, и ты, значит, тоже как-то увлекся там творчеством, которое можно показывать в клубах.
Я.МИХЕЛЬСОН: Не знаю насчет слова «увлекся». Я просто в 50 лет абсолютно начал жизнь заново. И неожиданно в процессе работы над своим фильмом и над своими проектами задумался вообще, кто я и что я. Я себя всегда в жизни обвинял, что я не очень удачливый бизнесмен, и я понял, что, на самом деле, меня в бизнесе процесс интересовал, а деньги – на самом деле, я никогда об этом слишком много не задумывался. Надо их очень хотеть, чтобы добиться всего. И я понял, что, как по-английски говорят, «a man artist», я так задумался, когда занимался монтажом своего фильма – может, я и художник. Могу ли я себя называть художником? И как-то последние несколько лет я понимаю, что, на самом деле, «artist». И мне понравилось, прежде всего, что как только я это понял, я себе все ошибки бизнеса простил. И вот сейчас чем я занимаюсь, при всем том что бывает много проблем и плохое настроение, но в тот момент, когда ты понимаешь, кто ты и что ты и чем ты должен заниматься, я могу назвать себя счастливым человеком. Только потому что ты понимаешь, что ты и кто ты и чем ты занимаешься.
А.ПЛЮЩЕВ: Ну расскажи же о своем счастье наконец.
Я.МИХЕЛЬСОН: Ну как, я надеюсь, я не запутаю своей сложной биографией между «Русским бистро», кафе и кино, чем я занимался, но в свое время в Израиле я учился в институте физкультуры. И, на самом деле, я попал в институт физкультуры, когда я занимался классической борьбой. И на уроках ритмики я влюбился абсолютно, меня очень заинтересовало вот это движение с музыкой. Я просто, можно сказать, влюбился в это. И мне сказали – пойди на танцевальное отделение, если ты интересуешься. Я пошел, там увидел на этом отделении 40 девушек, я понял, что это мое место. У меня есть такое, атомная энергия включается, когда все пылает. Я на несколько лет все забросил, занимался классическим балетом, модельным балетом, даже выступал. Я очень поздно начал, где-то в 22 года после армии, я очень этим интересовался. И в 26 лет я все неожиданно бросил и ушел от этого. Я понял, что хочется какого-то уровня, но чувствовал себя очень посредственно. Встретил свою жену и перешел в моду. Но вирус этот оставался где-то в теле. И получилась ситуация в 50 лет – у меня в Лос-Анджелесе есть друзья из России, у которых своя студия, известный балерун говорит – пойди поинтересуйся, и я заинтересовался танцевальной пантомимой. Ребята исполняли, которые даже в свое время занимались у Юрия Никулина в России. И я организовал свой театр. И как-то все получилось, закрутилось. Сегодня вот уже прошло 6 лет, у меня своя студия в центре Лос-Анджелеса и свой театр, в котором я сам выступаю. Я никогда в жизни не выступал, я стал выступать, не потому что я хотел выступать, просто потому что никто не хотел выступать для меня бесплатно, пришлось мне самому выступать. И как только я начал, я уже не мог остановиться. У меня свой театр, и у него есть… его в Европе и в Америке называют «физическим театром». Но это все терминология, потому что любой театр физический. И он не репертуарный, этот театр скорее всего можно назвать экспериментальным театром. Но у меня свое место, где мы выступаем несколько раз в месяц. Вот это то, чем я занимаюсь, то, что меня интересует. И я продолжаю заниматься бизнесом, чтобы зарабатывать деньги, которые я трачу на театр.
А.ПЛЮЩЕВ: Но этот театр – это не бизнес? Там нет коммерческой составляющей вообще?
Я.МИХЕЛЬСОН: Невозможно. Если пытаться всем понравиться и что-то продавать, это уже становится бизнесом, это неинтересно. Театр, на самом деле, мне позволяет реализовать свои идеи. Вот какая проблема любых художников? От идеи до реализации проходит очень много времени. Вот наши друзья аниматоры – от идеи до реализации анимационного фильма проходит очень долгий срок. Фильм-мейкер – очень долго, пока что-то получится. А в театре: раз, идея – нужна площадка, получилось, через неделю позвал людей, они посмотрели, и уже какое-то удовлетворение получаешь. А в тот момент, когда получаешь удовлетворение, ты растешь как художник, уровень твой повышается. Есть экспериментальная площадка, где ты постоянно можешь работать над собой. Это мне позволило понять, что такое мое искусство, изолировать эту тему и ее развивать.
А.ПЛЮЩЕВ: Расскажи как раз о своем искусстве. Ну, я-то видел как раз, когда мы с тобой встретились. Я, честно сказать, если бы меня попросили описать, ну, если бы и описал, то бедненько. Я надеюсь, что ты сделаешь это побогаче. Несмотря на все твои враки про то, что ты хуже стал разговаривать по-русски за эти годы и так далее. Я думаю, что ты сделаешь это лучше. Опиши мне.
Я.МИХЕЛЬСОН: Я мог бы показать, но в эфире трудно показать. Когда я вернулся, у меня танцевальная студия, она так называется, это известная балетная студия, 30 лет существует, я вернулся в 50 лет, снова стал заниматься балетом и вдруг вспомнил, почему я в 25-26 лет ушел оттуда. Мне это было просто неинтересно. Мне неинтересен балет, модельный танец. Почему неинтересно? Потому что я понял, что мир очень ограниченный этот, люди очень многие занимаются одним и тем же балетом классическим. Мне неинтересно, очень многие люди обижаются на это, я не хочу в эфире об этом даже говорить, но я называю это псевдотеатральностью 18-19вв., вся вот эта жеманность. Это все красиво, это динамическая эстетика…
А.ПЛЮЩЕВ: Это ты про классический театр.
Я.МИХЕЛЬСОН: Да, мне это лично неинтересно. Но в театре танцевальная пантомима как искусство тоже умирает, все это надоело. И невозможно было найти профессиональных мимов, очень тяжело. И я как-то стал экспериментировать на сцене и смешал. Меня спрашивают – у тебя танцевальный театр? Нет, у меня не танцевальный театр, но танец, движение… я не называю его танцем, я называю его эстетическим движением, это и есть танец. Поэтому я называю его динамической эстетикой. Она в театре, как вода в стакане с кофе. В любом случае она присутствует на сцене. Но это не история, мы не показываем, я вообще считаю, что в танце невозможно ничего рассказать, все вот эти… очень много в модерне танцев – люди выступают, очень красиво, какие-то сложные названия, абстрактное, абсурдное. Невозможно ничего рассказать. Можно что-то, как говорят по-английски, «сделать вид», to pretend. Можно показать. Посмотри на любые названия любого современного балета – люди в основном ходят, но люди в основном не понимают. Чем привлекает современный танец на сцене? Своей динамической эстетикой потрясающей абсолютно. Ну и красивые люди, красивые мужчины, красивые женщины. Люди приходят, обычно мужчины засыпают, жена толкает под локоть, говорит – просыпайся. Мне это лично интересно. Но, на самом деле, люди не виноваты, люди недостаточно знают, что в этом мире происходит. И я считаю, вообще люди не понимают современного танца, потому что люди очень мало сами танцуют. Люди, как я говорю в шутку, танцуют сегодня только на свадьбах и на похоронах. А то, что ходят в клубы, вот люди нашего возраста где танцуют? Не танцуют. Я, на самом деле, выработал свою систему. Я назвал это «джазо», с намерением объединить все виды неструктурного, или свободного танца в одном имени, как в свое время, специально связать это с джазовой музыкой. Почему джаз развился в музыке? Потому что было радио. Благодаря радио вся современная музыка существует. А что такое джаз? Ну, я называю «джазо». Это удовольствие. Но я его не называю «данс», а – эстетическое сопротивление гравитации.
А.ПЛЮЩЕВ: Да, знаете, я допустил некоторую профессиональную оплошность, чисто заболтавшись с Яковом Михельсоном. Просто забываю вам напомнить, кто у нас находится в студии. И если наши слушатели подключились попозже, я прошу у них прощения. Яков Михельсон, режиссер, предприниматель, человек, живущий в Лос-Анджелесе и наезжающий сюда в Россию, занимающийся всякими интересными делами. Ты вообще считал, сколькими делами, сколькими бизнесами и проектами ты занимался в жизни? Ты вот тут перечислил – уже до потолка.
Я.МИХЕЛЬСОН: Как-то меня спросили – сколько у тебя жизней было? И я ляпнул – 12 жизней. И, наверное, проектов было много. Я уж не говорю про проекты, которые не получались. Но, в общем-то, у меня не было 12 жизней, я чувствую, что только одна жизнь, и она только начинается.
А.ПЛЮЩЕВ: Тебе сколько сейчас лет?
Я.МИХЕЛЬСОН: 56.
А.ПЛЮЩЕВ: Только начинается. То есть я еще и не родился вовсе. Тоже как-то хорошо себя ощущаешь, когда люди в 56 говорят – да жизнь только начинается.
Я.МИХЕЛЬСОН: Потому что вдруг ты понимаешь, что ты занимаешься тем, чем ты должен заниматься.
А.ПЛЮЩЕВ: Слушай, а как ты переживаешь, как ты относишься к неудачам? Ты говоришь – проекты некоторые не получились. Ты легко это сказал, как будто… Были ли проекты, о которых ты сильно переживал, которые нанесли тебе травму в жизни?
Я.МИХЕЛЬСОН: Ну, я не Яша, если я не переживаю. Я всегда переживаю во всем, всегда! И если не получается… Для меня что такое «получается»? если есть продолжение. Вот сделал один фильм, ты продолжаешь – значит, ты занимаешься тем, чем ты хочешь. Но я думаю, что кино – это не мое занятия, особенно продюсирование кино. Мне интересно было, я попробовал, посмотрел на этот мир и пошел дальше. Ну, это отдельная тема, мир кино, очень сложная, в силу того что происходит, многие говорят, что кино умирает. Человек зависит от количества публики, которая смотрит его. Я сделал очень много фильмов. На самом деле, большинство фильмов никому не нужно, их никто не видел. Я занимаюсь коротким метром. У меня десятки короткометражных фильмов. Я очень люблю фильмы посекундные. Они никому не нужны. Если публики нету, если нет контакта с публикой, ты не можешь развиваться как художник.
А.ПЛЮЩЕВ: Слушай, ладно когда публики нет, но когда нет людей, с которыми можно осуществить то или иное. Вот ты уже упоминал, что ты начал выступать на сцене, некого было…
Я.МИХЕЛЬСОН: Нечем было платить людям-профессионалам.
А.ПЛЮЩЕВ: Вот! Но сейчас же, и я видел это, у тебя выступают люди, в твоей студии занимаются люди какие-то. Они что делают? Они приходят к тебе за деньги? Платят ли тебе? Ты им платишь деньги? Или все это как-то… Ты расплачиваешься с ними кофе? Я не знаю, как там у вас это происходит.
Я.МИХЕЛЬСОН: Нет, на самом деле, ситуация, конечно, лучше, чем была 5 лет назад. Мой театр существует всего лишь три года, я тогда не был известен. Сейчас нас более-менее знают, какое-то имя получилось. Лос-Анджелес – центр мира, как я уже говорил. Когда репутация есть, уже люди приходят, просятся в театр, сегодня очень много актеров, которым обязательно нужно выступать, поэтому просятся. И сегодня театр может существовать без того, чтобы платить актерам.
А.ПЛЮЩЕВ: То есть они это делают в свое удовольствием и для паблисити?
Я.МИХЕЛЬСОН: Нет, не только в свое удовольствие, а именно для т.н. самореализации. Это все под формулировкой самореализация. У меня даже актеры из России есть. Просятся сегодня. И очень хорошего уровня. Поэтому, я считаю, сегодня все только начинается. Конечно, проблема денег на данный момент существует – куда дальше? Если хочешь, чтобы тебя знали, куда-то надо выезжать, тебе хочется, чтобы тебя знали. Но если это не получается, у меня по крайней мере есть своя площадка, свой театр. Люди ко мне приходят. И, на самом деле, главное, как говорят старые люди, чтобы хуже не было. Вот если так и останется, я буду достаточно счастлив. Потому что, опять-таки, от идеи до внедрения очень короткое расстояние. И вот это то, что…
А.ПЛЮЩЕВ: Слушай, а живя в Лос-Анджелесе сейчас, ты общаешься, условно говоря, с русскоязычной диаспорой тамошней?
Я.МИХЕЛЬСОН: Да, постоянно.
А.ПЛЮЩЕВ: Ты чаще говоришь на русском языке или на английском? Не с ними, а вообще в жизни.
Я.МИХЕЛЬСОН: Наверное, мой русский язык, который ты все время хвалишь, существует за счет того общения с т.н. русской диаспорой.
А.ПЛЮЩЕВ: Ну, русскоязычной, я бы сказал, потому что там со всего Советского Союза и масса национальностей.
Я.МИХЕЛЬСОН: Ну, есть публика, я их называю технической интеллигенцией, инженеры, врачи приходят, очень благодарны, это хорошая публика. Но есть огромное количество очень хороших людей, которые приехали из Голливуда. И я сотрудничаю с многими. Очень много музыкантов. И, конечно, из кинобизнеса очень много. Я в силу театра работаю очень много с классическими музыкантами из России. И достаточно серьезные и известные имена, которые в России тоже известны. Это не просто общение, идет и работа. Ко мне приходят композиторы со своей музыкой, я к ним обращаюсь.
А.ПЛЮЩЕВ: Скажи, а как ты вообще оцениваешь состояние нашей русскоязычной диаспоры там, хотя бы в Лос-Анджелесе, если не в Штатах целиком?
Я.МИХЕЛЬСОН: На самом деле, ощущение у многих, что просто застряли. Потому что я всегда говорил, что лучше быть королем в своем маленьком государстве, просто по своей работе я знаю очень многих, кто приезжает, и особенно вначале очень много энергии, и вдруг ты понимаешь, что Голливуд – это большой монстр, ты, на самом деле, никому не нужен. Начать стучаться в двери не так просто, потому что надо знать, где двери, а их очень много, и обычно они никуда не ведут. Это с одной стороны. Но с другой стороны, если ты действительно талантливый человек, тебя заметят. К сожалению, я не знаю, это тенденция сегодня или нет, но для того чтобы добиться успеха даже художнику, нужно уметь продавать себя. Поэтому существует очень много гениев, которые себя не умеют продавать, и в конце концов их никто не видит и не слышит. Наверное, многих я знаю. Наверное, я скорее всего один из тех, кто умеет себя преподать, потому меня видно. Но я знаю, что есть очень много людей, которые никуда не идут. Приезжают люди, у которых есть какие-то ожидания, но ничего не происходит, к сожалению.
А.ПЛЮЩЕВ: Ну и последний на сегодняшний день вопрос. Скажи, а в какой мере ты интересуешься тем, что происходит в России? И интересуешься вообще?
Я.МИХЕЛЬСОН: Хороший вопрос. Не только интересуюсь, я вообще-то знаю все, что происходит. Я читаю, раньше у вас был такой Open Space Ru, сейчас Colta каждый день читаю. Я постоянно на интернете, Lenta читаю, «Эхо» читаю. Домой прихожу, хочу или не хочу – жена смотрит русский телевизор. И как-то автоматически… Вот самое интересное – я часто знаю, что происходит в Америке в мире искусства, и я читаю это в русских источниках. На самом деле, это связано. Вот я жил в Израиле 16 лет, я прекрасно говорю на иврите, жалуюсь на свой русский язык, который тебе так нравится, но я считаю, что мой главный язык – русский. Я читаю по-русски, мне легче по-русски. Опять – я не сказал бы, что я интересуюсь, я думаю, что скорее всего я живу этим.
А.ПЛЮЩЕВ: Яков Михельсон – человек, живущий в Лос-Анджелесе и живущий тем, что происходит в России, был сегодня с нами в программе «Попутчики». Спасибо, Яш, счастливо.
Я.МИХЕЛЬСОН: Спасибо, до свидания.