Елена Погребижская - Попутчики - 2012-01-15

А.ПЛЮЩЕВ: Было это не далее, как 20 августа 2006 года, и программа моя тогда называлась «Аргентум». Это я отвечаю на вопрос одного из наших радиослушателей, который пытался вспомнить, когда Елена Погребижская была на «Эхе» в последний раз, и как тогда называлась программа Плющева. Ну это у меня, в смысле, последний раз. После этого она многократно бывала еще на «Эхе Москвы» в разного рода программах. Вот мы не виделись 5 лет. Добрый вечер, Елена, ужасно рад тебя видеть.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Взаимно, Саш, очень приятно.

А.ПЛЮЩЕВ: Даже почти уже пять с половиной.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Ты похорошел.

А.ПЛЮЩЕВ: А ты еще лучше, ты еще больше. В этих комплиментах взаимных, взаимных восхвалениях мы и доведем до конца программу, благо осталось не так много, 53 минуты. Боюсь, что не хватит нам времени на это. Самый распространенный вопрос, который чаще всего задают нашим гостям, почти всем, кроме тех, кто постоянно мелькает на первых двух каналах телевидения и постоянно ходит гостями в радиостанцию «Эхо Москвы», в эфир сюда. Это любимый вопрос бабушки Карлсона – где ты пропадал все это время? Ну, тут есть: «Ой, Лена, куда вы пропали, почему-то давно вас не было видно и слышно в Питере», спрашивает Анна. Я слежу за твоим Живым журналом, поэтому мне так не очень кажется, но мне кажется, что деятельность твоя несколько расширилась. Кто-то, может быть, скажет «распылилась», кто-то скажет «более атомизировалась», я не знаю. Мне кажется, что сфера расширилась просто, ты теперь не только музыкант, поэтому занимаешься разными другими вещами. Может быть, поэтому людям, которые привыкли смотреть в одно окошко, в другое они не заглядывают, тебя и не видно. Извини, что я отвечаю за тебя.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Да, я отвечу. Хороший вариант ответа ты мне предложил. Просто вы не заглядываете в то окошко, где я теперь сижу – это был хороший вариант ответа на вопрос «Куда вы пропали?» Я вот в окне сижу, но в другом, а вы смотрите не в это. Но я дополню этот хороший ответ вот чем – я сейчас даже вообще не музыкант. Я сейчас уже журналист и режиссер.

А.ПЛЮЩЕВ: Ну, насчет журналиста понятно, да, позже об этом поговорим.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Я сейчас поясню. Я, получается, всю жизнь сижу на двух стульях – журналистика и музыка. Вот сейчас я сижу на стуле «журналистика», а на стуле «музыка» не сижу практически совсем. Честно говоря, я даже отказываюсь от каких-то предложений о концертах, которые приходят на почтовый ящик. Хотя река мелеет, надо понимать, что силой инерции концерты дает только группа «Бони М», и еще (неразб.), а для моей музыкальной величины этой тишины, которая… сколько она длится, тишина музыкальная, года два, что ли…ее оказалось достаточно, чтобы река уже мелела запросов. Они пока есть, но я на них отвечаю отказом, потому что невозможно разорваться. Я сейчас снимаю фильмы, а концерты не даю совсем, не помню уже, с какого момента. По-моему, с прошлой осени.

А.ПЛЮЩЕВ: Просто твой официальный сайт «Погребижская. Ру» вводит в заблуждение людей, получается, который является твоим еще одним окном, в котором тебя можно увидеть. Например, здесь есть раздел «Организация концертов».

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Да, люди звонят, пишут. Есть люди, которые отвечают за организацию концертов по-прежнему, но я отвечаю в основном отказом, потому что не могу разорваться.

А.ПЛЮЩЕВ: Тут написано, например, на том же самом сайте есть раздел «Моя команда». Ты их распустила совсем?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: В принципе, да. Я их иногда собираю для того, чтобы дать те самые редкие концерты, которые уцелели, но в целом, конечно, да.

А.ПЛЮЩЕВ: Они зарабатывают каждый своим способом? Где-то играют, видимо? Музыканты, я имею в виду.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Да.

А.ПЛЮЩЕВ: То есть, нет у тебя никакой ответственности за людей, которых ты приручила?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Никакой уже много лет, потому что последний бэнд, за который у меня была такая ответственность и необходимость ежемесячно платить им зарплату, был распущен 4 года назад или 5 даже.

А.ПЛЮЩЕВ: Это ты Butch имеешь в виду?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Да. С тех пор мы не несли друг перед другом обязательств. Мы давали концерты, играли их, исходя из того, что сейчас есть концерт, мы заработаем, а больше я перед людьми не в ответе. Это очень приятное ощущение – не быть работодателем, который обязан каждый месяц платить людям зарплату. Особенно в таком ненадежном, но прекрасном виде работы, как музыка.

А.ПЛЮЩЕВ: Именно это заставило тебя распустить коллектив и вообще как-то отойти от музыки?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Нет, меня заставил отойти от музыки некий творческий кризис, потому что, поглядев однажды в зал, до меня дошло, что мы с людьми, которые пришли меня слушать, любить и быть со мной страшно далеки друг от друга, и что я не могу с ними найти контакт, да и не хочу его искать. Ну, это правда.

А.ПЛЮЩЕВ: Было ли это осознание чем-то страшным таким, каким-то открытием для тебя? Ведь оно говорит, видимо, о том, что ты осознаешь (не факт, что это так и есть), что ты занимаешься не своим делом.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Нет, я люблю очень петь, это мое дело по-прежнему. Музыка и внутри меня по-прежнему остается, никуда не делся голос.

А.ПЛЮЩЕВ: Ты пишешь?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Прямо сейчас я не пишу.

А.ПЛЮЩЕВ: Прямо сейчас я вижу, что ты не пишешь.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: У меня есть достаточно много написанных песен, которые не издаются, ничего с ними не делается. У меня есть какие-то планы еще писать и записывать. Но это все – некий виртуальный мир. Это мое, просто я не хочу этим заниматься.

А.ПЛЮЩЕВ: Елена Погребижская у нас в гостях. Смс +7-985-970-45-45, Твиттер-аккаунт vyzvon, пишите нам. И вы можете смотреть в кои-то веки программу «Попутчики» через Сетевизор, с недавних пор у нас появилась такая техническая возможность. Бросили мы это дело – ездить в поездах, сидим теперь в студии и показываем наших гостей вам. По смс 7-985-970-45-45 и по Твиттер-аккаунту vyzvon вы можете задать им легко свои вопросы или что-нибудь такое выразить. Здесь тебя благодарят за фильм о докторе Лизе, она тоже не так давно была здесь с нами в программе «Попутчики». «Фильм вы сделали просто замечательный, спасибо, успехов», пишет Ирина. Ты говоришь, что ты снимаешь фильмы. Я, честно говоря, не знал, что этим в нашей стране можно жить, в смысле, можно зарабатывать деньги, извини за меркантильность и банальность. Я понимаю, когда этим занимаются люди, у которых есть…. Например, они журналисты, и заодно для души, что называется, или для общества, для блага, они снимают фильмы. Или по заказу Первого канала. Тогда все нормально. Я не знаю, как там было дело, но я сильно сомневаюсь, что это приносит хотя бы сопоставимый доход с концертной деятельностью.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Это приносит гораздо больший доход в сравнении с концертной деятельностью.

А.ПЛЮЩЕВ: Да ты что?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Да, гораздо больший, потому что просто для меня концертная деятельность никогда не была средством для заработков. Я думаю, наиболее упоминаемое имя в обзорах новогодья – Стас Михайлов. Вот я не Стас Михайлов, поэтому концертная деятельность не вывела меня в списки «Форбс», она просто для меня всегда была чем-то… короче, вопрос с деньгами был для меня решен другим образом. Концерты были чем-то совершенно не коммерческим для меня. А потом вдруг финансовый вопрос перестал быть решенным, надо было зарабатывать деньги, как это представляется, вламывать и прочее. И выяснилось, что маленькая телекомпания, которая делает фильмы по заказу, и она же делает фильмы, которые я только хочу, которые родились в моей голове, ни по чьему не по заказу – это, в принципе, дело, на которое можно жить.

А.ПЛЮЩЕВ: То есть, ты сейчас зарабатываешь тем, что снимаешь фильмы, и тем, что занимаешься журналистикой?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Нет, только тем, что я снимаю фильмы. Я никакой другой журналистикой не занимаюсь.

А.ПЛЮЩЕВ: Подожди, ты же на телеканале «Дождь» работала.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Я там не работаю больше.

А.ПЛЮЩЕВ: А я не знал об этом. Быстро все меняется.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Они очень хорошие ребята, я, может быть, и начну снова с ними работать, если я придумаю, каким образом. Потому что… понимаешь, какая фигня – я не хочу заниматься политикой, вот не хочу. Я, наверно, наивный человек, потому что, когда у меня началась работа на «Дожде», мы пробовали, как я буду вести новости. До меня не доходило, что это и есть – профессионально заниматься политикой. Ну, знаешь – помнить, в каком году кто что сказал, считать это очень важным. Любой обзор возьми: «Кудрин является посредником между оппозиционерами и партией власти. В 2007 году Кудрин сказал вот это, а это значило, а другие прокомментировали это вот так». То есть, нужно знать, что он сказал в каком году, как кто прокомментировал, считать это очень важным, заниматься этим с любовью. А они мне так противны.

А.ПЛЮЩЕВ: Какая жалость, что глубоко квалифицированный человек, на самом деле, я же вижу перед собой глубоко квалифицированного человека в этой профессии, и так ее от себя…

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Они мне так противны. Заниматься ими я не хочу.

А.ПЛЮЩЕВ: Я понимаю, я очень хорошо тебя понимаю, как человек, лет 15 отработавший на новостях, более чем. Но как человек, тебя слушающий, слышащий и понимающий, что ты в этом разбираешься, у меня такое противоречивое чувство сейчас. С одной стороны, я понимаю, что люди, которые творческие, которым вообще близко искусство, они, конечно, не должны этим заниматься в принципе, потому что это дело очень, с одной стороны, механическое, а с другой стороны, какое-то… я понимаю твои чувства, в общем. А с другой стороны, ты реально разбираешься, просто по одной фразе понятно стало.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Ну вот, понимаешь, верхи могут, а низы не хотят. Про «Дождь» я замечу – к сожалению, до меня дошло не сразу, что я не хочу заниматься именно политикой. Поэтому мой уход был не очень простой и гладкий. Когда все хорошо, приходишь и говоришь – ребята, я не могу больше, ну не могу, не мое это. «Как, у тебя же все хорошо получается, вот только мы сработались». Я говорю – блин, извините. Я прошу прощения, я понимаю, что это очень дурацкая ситуация, но не могу я, противны они мне массово. Все. Вот такая история. Поэтому я для себя очень держу в части головы, что какой-то другой проект на «Дожде» я с радостью сделаю, но вот не про это.

А.ПЛЮЩЕВ: Тут сейчас должен раздвоиться разговор, с одной стороны, про телевидение современное, с другой стороны, про политику, поэтому мы сейчас вот эту стрелочку проходим, я ставлю галочку в памяти, и все-таки сначала поговорю про телевидение, а не про политику. Ты сказала – я у них, может быть, еще что-то сделаю. Я в этом ответе услышал то, что кроме них, кроме «Дождя», больше делать, в телевидении, я имею в виду, негде и нечего. Так это или нет?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Нет, это не так. Надо разделить то, что называется фильмами, и что не имеет к фильмам никакого отношения. Это то, что идет в разряде «документальное кино» по всем каналам. Это, на самом деле, не кино никакое, это такие передачи, зачастую просто архивные. Тем более, к авторскому фильму документальному с какими-то элементами искусства, или миссии, или еще чего-то, к этому не имеет никакого отношения. Вот такие документальные фильмы, их можно делать для любого практически канала, только построй такие отношения с каналом, вот и все. Это, что называется, для денег. А есть, что называется, для души. У меня все время эти параметры борются, потому что для денег у меня плохо получается, но я как-то очень стараюсь себя переломить, потому что деньги все-таки нужны.

А.ПЛЮЩЕВ: Ну да, хочется совмещать все время приятное с полезным.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: У меня еще есть один критерий, он называется «не говно чтобы было». Можно это слово произносить, не мат?

А.ПЛЮЩЕВ: А я, кстати, не знаю, можно или нет.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: В общем, надо делать не говно, чтобы не было стыдно, и это достаточный критерий. Желательно сделать то, что нравится, желательно сделать так хорошо, как хочется, чтобы по рукам не били. На последнее кино, например, которое делали мы, мои ребята, вообще все переписали. Ну, и ничего, оно вышло в эфир, и куча людей благодарило. Я имею в виду сейчас те фильмы, которые для денег. Оно вышло на канале «ТНТ», то есть, понятно, что это не вклад в вечность. И это не говно, это очень приличный фильм, там даже с точки зрения журналистики отличная работа проделана, поймана мировая звезда Ольга Куриленко, поймана вообще во всех точках мира, в Чернобыле, в Лос-Анджелесе, в Лондоне, везде окучена, везде дала интервью… не важно. Это хорошая работа. Просто это не фильм для вечности. Я, например, о нем не хочу читать в ВикипЕдии… или в ВикипедИи, как правильно сказать?

А.ПЛЮЩЕВ: В ВикипЕдии.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Если его не будет в статье обо мне в Википедии, я вообще не огорчусь. А есть фильмы, которые я снимаю, потому что я их не могу не снимать. К этим фильмам относятся (неразб.), «Доктор Лиза», «Бог перемен», фильм, который я сейчас снимаю про детей, про интернат восьмого вида, про такой детский дом, где у детей диагноз «умственная отсталость», дети не глупее нас с тобой. Вот эти фильмы совершенно не для денег, хотя иногда они их приносят, но это не планируется заранее.

А.ПЛЮЩЕВ: Значит, о телевидении более-менее закрыли. С другой стороны, я говорил не столько о фильмах, сколько о такой деятельности именно журналистской. Ты же на «Дожде» пыталась работать, или они пытались, чтобы ты работала…

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Мы вместе пытались, мы даже вместе работали.

А.ПЛЮЩЕВ:…ведущим новостей. Ну, есть ведущие новостей, корреспонденты, аналитики, ведущие программ, и так далее. Есть ли, кроме «Дождя», сейчас альтернатива поработать в такой журналистике? Ты называешь это политической журналистикой, потому что она так или иначе все равно на это выходит. Или нет? Как ты думаешь?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Я с огромным удовольствием и с восторгом предложу практически любому телеканалу передачу социальную или развлекательную. У меня просто на сегодня нет такой идеи, это сейчас мы теоретизируем. И даже с радостью буду ее делать или вести. Почему я говорю, что не хочу иметь никакого отношения к политике? Чтобы недолго размывать эту мысль, я хочу сказать – я, как человек, который действительно разбирается в этом более-менее неплохо, я, естественно, знаю очень много из того, что происходит, я умею читать между строк, запоминать, кто что сказал, и это анализировать самостоятельно, понимать, что к чему идет, какой прогноз, чем пахнет. Я не могу, конечно, не замечать происходящего в стране. Однако я не могу примкнуть ни к одному из лагерей. Я очень радуюсь рождению гражданского самосознания, даже если оно было рождено раньше, я имею в виду, его презентации, но я не могу верить людям без программы. Я не могу идентифицироваться с протестующими, и я считаю полными козлами тех, на другой стороне, просто полными ублюдками. С таким отношением в политику как-то лезть не нужно.

А.ПЛЮЩЕВ: Ты предвосхитИла, или, как сейчас модно говорить, предвосхИтила мой вопрос про отношение к происходящему в стране, который я не мог не задать. Он, мне кажется, сейчас каждому гостю каждого эфира, не только нашей радиостанции, задается. Ты фактически на него ответила. С другой стороны, если ты одну сторону считаешь полными козлами…

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Да-да, полными.

А.ПЛЮЩЕВ: Другую ты не можешь идентифицировать ни плюс, ни минус, как я понимаю.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Тем более, не могу идентифицировать с собой.

А.ПЛЮЩЕВ: Значит ли это, что одной стороне ты антипатируешь, а другой не симпатизируешь?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Да, это и значит.

А.ПЛЮЩЕВ: Как же ты тогда живешь? Ведь общество поляризовалось, а где ты?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Ты знаешь, я, когда веду кухонные разговоры, а естественно, я веду, я так думаю, что все их ведут, на удивление, люди, с которыми я веду эти разговоры, у всех более-менее такая же позиция. Это странно, все говорят примерно одно и то же, из моего круга. Все говорят, что это круто, что никто не хочет быть толпой, людьми, которых поимели в очередной раз, все хотят сказать – да вы че, мы не тварь дрожащая, мы право имеем. Это прекрасно, все за. Для меня нет ни одного лидера оппозиции, который бы вызывал у меня уважение, потому что у каждого есть…

А.ПЛЮЩЕВ: Как же ты занималась новостями?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Потому что я знаю такие балансные отрицательные черты для того, чтобы верить этим людям. А уж про власть предержащих, естественно, я отношусь к ним крайне отрицательно, потому что эти люди настолько себя запятнали всем, чем только можно, от коррупции до крови на руках. При этом нельзя сметать этих уродов без программы и четкого представления о том, кто лидер, куда это все идет, и доказать, что – а мы-то будем лучше. И по какой причине мне нужно этому верить? Кто-то попробовал это сделать уже где-то? Когда мы в 1996 году делали, журналисты программы «Время», стоял вопрос о том, вдруг победит Зюганов на президентских выборах, он был основной фигурой, противостоящей Ельцину, реально очень популярной, то среди основных критериев, выдвигаемых против Зюганова в той кампании, говорили, что он никогда ничем не управлял, он не показал себя, как руководитель, он теоретик. Если вы выберете, как он будет руководить, никто не знает. Эти ребята – теоретики. Эти, конечно, неприятные люди очень, чем быстрее они уйдут, тем лучше. Но они-то, по крайней мере, руководили, мы знаем, как. А эти-то нет, эти теоретики. Помнишь «Поднятую целину», когда Давыдов приехал в деревню, там эти казаки говорили – охрип на митингах, собака. В этом доблести немного, покричать. Вот моя точка зрения. Как, Саша, понятно излагаю?

А.ПЛЮЩЕВ: Более-менее, для меня да, причем, ты знаешь, еще до начала твоего ответа. Не потому, что он был таким пустым, потому что те же самые разговоры на кухнях, они, видимо, каким-то беспроводным способом, по какому-то нашему особому вай-фаю передаются же. Я это слышу. Тут даже этому трудно что-то возразить, может быть, кроме аргумента насчет того, управлял-не управлял. Но, мне кажется, мы собрались здесь вовсе не для того, чтобы поспорить об управленческом опыте. Мне-то понятно, а вот Михаилу Шегловичу, который через Твиттер к нам обращается, он продолжает эту тему: «Не хотите иметь отношения к политике? А с кем же вы, мастера культуры, а?», спрашивает он.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Я, как мастер культуры, себе на уме. Я никого не часть, к сожалению. Есть разные фигуры, на чье мнение я говорю – о, вот вообще подписываюсь. Как ни странно, это, например, Ксения Собчак. Вот все, что она последнее время написала у себя или в порядке манифеста какого-то, я не помню, все позиции, которые она описала за последнее время, я под всеми подпишусь. И это странно, потому что до этого она мне была как персонаж не близка.

А.ПЛЮЩЕВ: Это важно, я не про Ксению Собчак сейчас, а вообще про интерес. Ты интересуешься политикой, но не хочешь ею заниматься профессионально, в том смысле, ну, обозревать, например, ее. Потому что это тоже некоторым образом занятие политикой. Она через тебя проходит, ты не абстрагируешься от нее ведь.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Я же не идиот, Саша, я же живу в России, в своей стране…

А.ПЛЮЩЕВ: Ты знаешь, на твоем месте, вот здесь, каждый второй человек абстрагируется от этого. Он не читает Собчак, понимаешь, каждый второй на твоем месте.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Саш, я читаю Собчак, я читаю Навального, я тебя читаю. Я читаю свой Фейсбук сейчас уже, а не ЖЖ, где у меня, как ни странно, собран просто конгломерат бурлящей политической жизни. Мне очень важно знать, я тебе объясню, почему. Я с 20 лет, это именно тот возраст, в котором началась моя карьера политического журналиста в программе «Время», я знаю точно, что информация – это все. Информация – это часто деньги, потому что мне стало понятно, что начинается дефолт, чуть-чуть раньше, чем всем остальным. Это меня не особенно спасло, но мне удалось купить стиральную машину на стремительно тающую зарплату. То есть, информация – это деньги, это безопасность. Я хочу знать, что происходит в моей стране, вокруг меня, потому что есть я, есть моя семья, я хочу принять правильное решение в нужный момент, потому что, если все… как сказать без мата… накроется медным тазом в какой-то момент, я хочу знать это вовремя. У нас же Россия, понимаешь, у нас всякое тут бывает.

А.ПЛЮЩЕВ: Хорошо. Поступило много вопросов, пока я здесь с тобой про политику разговаривал. Смешные есть. «Елена, через сколько лет вы собираетесь «закончить работать»?»

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Да вообще не собираюсь заканчивать работать. Мне кажется, что заслуженный отдых – это для советского обывателя придуманная вещь.

.ПЛЮЩЕВ: Заслуженный отдых – это смерть. Я бы так сказал, мне кажется. Секундочку… ладно, хорошо. Спрашивают про радио, кстати, несколько человек сразу спрашивают. Я помню, даже в 2006 году я тебе задавал этот вопрос насчет того, чтобы вернуться на радио.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Я с радостью вернусь. Я вовсю сейчас буду искать пути, как куда-нибудь вернуться, на радио или на телевидение. Потому что это же так прикольно, быть в центре внимания. Раз уж я не стою на сцене, раз уж я в завязке с музыкой, надо же какую-то другую трибуну найти. В политику я не хочу, но куда-то надо. Так что радио или телевидение, сейчас поищу какие-то способы.

А.ПЛЮЩЕВ: Тут тебе напоминают, что ты желала вести психологическую программу. Это была шутка.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Это была не шутка, у меня даже есть… мне не удалось реализовать проект психологической программы, хотя и я мои друзья, мы даже снимали «пилот», ничего пока с ним не вышло. Хотя у меня есть еще целых два фильма на сугубо психологические темы. Один называется «Панические атаки». Скорее, психотерапевтические даже темы. Второй называется «Посттравматический синдром». Вот в такой форме это выразилось.

А.ПЛЮЩЕВ: «Панические атаки» и «Посттравматический синдром»?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Да.

А.ПЛЮШЕВ: С нетерпением ждем фильмов «Делириум тременс» и прочих?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Я не врач, я вот эту латинскую фразу не знаю.

А.ПЛЮЩЕВ: Это «Горячка белая». Я ее знаю благодаря фильму «Кавказская пленница».

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Нет, меня интересовали именно вопросы страха, то есть, психология страха. Белая горячка – как-то это все-таки не оттуда.

А.ПЛЮЩЕВ: А почему вдруг тебя это заинтересовало?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: А потому что у меня были панические атаки. Они длились два с половиной года, это было довольно давно, в начале двухтысячных.

А.ПЛЮЩЕВ: Что это такое? Я слышал это словосочетание, но никогда как-то не придавал этому значения.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Это синдром, когда тело выдает симптомы какого-нибудь заболевания, больше похоже, например, на сердечный приступ, на потерю сознания, у кого-то давление поднимается. Много разных вариантов. А человек здоров при этом как бык, скорее всего. Это реакция организма на что-то, человек может даже не узнать, на что. Сложная штука – подсознание. Проявляется это как странный синдром вот этот вот, и имеет еще особенности такие, что человек испытывает при этом очень сильный, неконтролируемый ужас. А ничего ему не угрожает, он жив-здоров, он может находиться на работе, в машине, на улице, где угодно. И этот ужас очень четко отделен от обычной жизни, он начался, продолжается и заканчивается, есть вход и выход в этот ужас. Его можно описать, знаешь, когда ты пьян, ты понимаешь, что не трезв, это особенное состояние, другое. Вот состояние этого ужаса, оно другое, чем обычная жизнь. Оно повторяется циклично, это обычно запирает людей дома, происходит обычно агорафобия. Причем обычно этими паническими атаками страдают люди довольно успешные, у которых есть возможность запереться дома и при этом не умереть с голоду. В нашей стране лечится очень плохо, потому что, либо человек попадает к психиатру, где его немножко овощем делают, либо он ходит бесконечно, проверяет все свои органы, ему никак не могут поставить диагноз, его нет, потому что он здоров. В счастливых случаях люди доходят до психотерапевта, где за разговорами они проходят, как в моем случае было.

А.ПЛЮЩЕВ: Если не секрет, на что у тебя была реакция?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: А я не знаю.

А.ПЛЮЩЕВ: То есть, источник так и не выявили?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Нет, я не знаю. Знаешь, обычная тревожность? Если, допустим, ребенок долго не приходит из школы, господи, куда он делся? Есть тревожные люди, они начинают прокручивать катастрофические сценарии. Ребенок приходит домой через два часа и говорит – я зашел к другу, извини, ничего не сказал, не позвонил. И человек, мама или папа – ох, отлегло. А бывает, что эта тревожность возрастает сильно-сильно, это напоминает состояние панической атаки. При этом обычно есть точка зрения, что это закладывается в этого человека, у которого панические атаки, в его еще младенчестве, когда тревожная мама. Каким-то образом в него заложен этот механизм, который в зрелом возрасте, если он безостановочно работает, каким-то образом запускается механизм. Я сейчас достаточно нелепо с точки зрения профессиональной психотерапии передаю суть дела. Но там срабатывает некий триггер, и у человека начинаются эти панические атаки. И проблема в нашей стране в том, что он может долго не знать, что это и что с этим делать. А нужно идти просто к психотерапевту, разговоры разговаривать, и оно как-то проходит.

А.ПЛЮЩЕВ: Елена Погребижская у нас в эфире. +7-985-970-45-45 номер смс, Твиттер-аккаунт vyzvon. Ты чего смеешься?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Мы можем говорить, в принципе, обо всем. Вот мы о политике, о музыке, о панических атаках.

А.ПЛЮЩЕВ: Ты что, привыкла, что, когда ты приходишь в эфир, тебе список тем пишут, на которые можно говорить, а на которые не стоило бы?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Нет, я приверженец той журналисткой школы, когда одна тема.

А.ПЛЮЩЕВ: И целый час, да?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: И целый час. Тогда, по крайней мере, репортаж запоминается.

А.ПЛЮЩЕВ: Ну, у нас же не репортаж, ты что, мы же просто собрались поговорить, случайно оказались микрофоны включены.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Да, понимаю. Я просто сейчас смотрю «17 мгновений весны», это на меня влияет, видимо. «Запоминается последняя фраза. Он вспомнит, что я заходил за шведским снотворным».

А.ПЛЮЩЕВ: Через 23 минуты можешь сказать последнюю фразу, которая всем запомнится. Или ты в каждом ответе пытаешься последнюю фразу сделать такой ударной, чтобы она запомнилась?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Нет, я приберегу, через 23 минуты.

А.ПЛЮЩЕВ: Хорошо. Отлично, первый человек, который возразил против разнотемия, не то, что возразил, обратил на него внимание, разнотемия в нашей программе. Рано или поздно это должно было случиться, мне кажется. Еще через Сетевизор нас можно смотреть, забыл тоже напомнить.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Ой, слушай, Саш, пока не заснула моя мама, мне нужно срочно передать ей привет.

А.ПЛЮЩЕВ: Давай, а я пока вопросы посмотрю.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Мама, ты слушаешь, я думаю, «Эхо Москвы», ты мне обещала не спать, а слушать радио, и сказала – обязательно передай мне привет. Мамочка дорогая, я тебе обязательно передаю привет. У меня все хорошо, целую тебя.

А.ПЛЮЩЕВ: Даже не знаю, как задавать следующий вопрос, после просто того, что маме привет был передан. Я тут вспомнил анекдот, когда… даже не анекдот, это я у кого-то в Твиттере прочитал. Сядешь, бывало, с родными телевизор смотреть, а там актеры как начнут заниматься любовью, глаза деть некуда. Так, собственно говоря, и здесь. Тут спрашивают, я не читал этого интервью, не знаю, что читал наш слушатель. «В одном из интервью вы сказали, что тратить свое время на секс для вас расточительно. Это по-прежнему так?», спрашивает он. Не при маме будет сказано.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Нет, это не так, конечно. Вообще у меня дома лежит огромный такой ящик из-под монитора компьютерного, причем, видимо, старого, такой огромный прямо ящик, в него можно… я не знаю, что там…

А.ПЛЮЩЕВ: Залезть.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Залезть можно практически, да. Это ящик с моим архивом, с архивом прессы, вышедшей обо мне, с моими интервью за время моей музыкальной карьеры. Это собиралось заботливо администратором моим, оно у меня, поскольку все распущены, как ты понимаешь, в итоге все у меня теперь лежит на антресолях. Я думаю, там просто процентов 90 пурги разной. Я думаю, вообще несложно взять любой и найти там какой-нибудь бред. К примеру, что я хочу стать президентом России. Я не хочу. Или, что я эманирую зеленые шарики, которые должны вдохновить моих зрителей.

А.ПЛЮЩЕВ: Про зеленые шарики тут спрашивают, чем закончился судебный конфликт с НТВ, спрашивает Ольга.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Ничем не закончился.

А.ПЛЮЩЕВ: Ничем, хорошо.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Я, к сожалению, не отношусь к тем людям, которые готовы отвечать за каждое сказанное слово, сказанное, допустим, 10 лет назад. К сожалению, я не этот человек. Слава богу, что я не профессиональный политик, возвращаясь к этой теме.

А.ПЛЮЩЕВ: Я тебя умоляю. Ты видела у нас в стране хоть одного профессионального политика, который отвечает за сказанное 10 лет назад? Ну хоть одного?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Ну вот я тогда, как они.

А.ПЛЮЩЕВ: Они без конца говорят что-то все время разное, и ничего, нормально. Меня знаешь, что потрясает? Что все воспринимают с чистого листа, как бы и нормально. Вот «вчера» не было в нашей стране, и «позавчера» не было никакого.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Я поддерживаю Сашу.

А.ПЛЮЩЕВ: Секундочку. Я посмотрю потом, ладно? Вы пока пришлите. +7-985-970-45-45, Твиттер-аккаунт vyzvon. Про фильмы еще немножко, с твоего позволения. Что сейчас у тебя в работе? Извини за банальный вопрос. Пока, слава богу, не про творческие планы.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Я делаю фильм сейчас, рабочее название «Без семьи». Он про детей, живущих в интернате восьмого вида, это интернат для детей с умственной отсталостью, детский дом.

А.ПЛЮЩЕВ: Ты об этом упоминала.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Да. То есть, это мальчики и девочки, у которых, мало того, что нет мамы и папы, или они есть, но такие асоциальные, что лишены родительских прав. В общем, они живут в закрытом учреждении, учатся по такой явно очень облегченной программе, они не получат аттестата, потому что считаются олигофренами. Вот фильм о том, как они там живут. Это не жесткач никакой, там вообще все в порядке, в этом детском доме, он засыпан подарками и спонсорской помощью, там никакие провода из стен не торчат, там неплохой ремонт, там не звери воспитатели, никто там не бьет детей, все там нормально. Их отлично кормят, на мой взгляд, прямо отлично. Мне бы в детстве очень понравился такой полдник, состоящий из булочки со сгущенкой, мороженого (это летом было), и чего-то еще. Такой полдник был, он мне прямо запомнился. В общем, у них хорошие условия, у них есть там психолог. Это не то, что там, это я не Гуантанамо показываю и не пытки талибов американскими солдатами. Там все в порядке в этом смысле. При этом это ужасное место, у детей нет никакого выбора. Более того, они в основном на голову совершенно здоровы, но у них не будет никакого будущего, потому что в какой-то момент их было выгодно записать в эти дети восьмого вида.

А.ПЛЮЩЕВ: Когда ты сказала, что их родители лишены родительских прав, вот тут у меня щелкнуло – это причина, потому что их родители были лишены родительских прав, и они теперь находятся там с таким диагнозом? То есть, диагноз – это последствие?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Нет. Диагноз – это потому что в нашей стране есть система, по которой дети детдомовские распределяются по интернатам вот этих восьми видов, и интернаты восьмого вида нужно тоже заполнять. Поэтому дети с диагнозом «олигофрения» в нужном количестве быть должны, их нужно набрать. Более того, на детей, которые вот этим больны, у них повышенные пособия, то есть, это выгодно. У меня возникает всегда параллель с «Повелителем мух» Голдинга. Там, вкратце, английские школьники, вполне обычные, попали на остров в результате кораблекрушения, или, не помню, крушения самолета. В общем, они выжили и попали на остров. И очень скоро они образовали из себя некое первобытное общество, потому что закрытый мир без взрослых разбудил в них все то, что в людях звериного и прочего есть, или благородного. Дело даже кончилось тем, что дети там образовали племена и даже одного убили, как дикое племя. И там они поклонялись некому Повелителю мух. Это вот модель человеческого общества в закрытом мире, ужасная тем, что это дети. Передо мной тоже такая модель человеческого общества, закрытый мир, там тоже дети, довольно звериные законы, там своя система выживания, потому что там она их учит или пресмыкаться, или драться. Там наушничество, у них нет выхода никуда наружу, потому что они абсолютно изолированы от мира. Они ни в чем совершенно не виноваты. Почему они помещены в такие условия? Мало того, что у них мамы и папы нет, так еще они вот так живут. Еще они считаются идиотами, и у них ничего в жизни не будет, ко всему прочему, кроме тех технических специальностей, предназначенных обслуживать нас, нормальных, то есть, поваров, маляров, там еще кто-то есть один, швея, что ли. Это все, что для них оставлено. Ну, вот такой фильм

А.ПЛЮЩЕВ: Сейчас уже принято считать, раз мы возвращаемся к разговору о телевидении, что телевидение – это такая сфера услуг, где спрос определяет предложение. Стас Михайлов, например, это просто продукт спроса. Твой продукт, а это продукт, хочешь, не хочешь, он тоже где-то пользуется спросом?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Я не знаю, пользуется ли мой продукт спросом. С музыкой было более-менее понятно, потому что там было количество проданных дисков. 20 тысяч проданных дисков, значит, у 20 тысяч людей… это не абстрактная цифра, это второй альбом, что-то такое…. Теперь скачивания. Понятно. Или клип посмотрели миллион человек, значит, ты нужен людям. А с этими фильмами, они были нужны, предыдущие фильмы, потому что практически все их показали по телевизору с достаточно неплохими долями рейтинга.

А.ПЛЮЩЕВ: А ты интересуешься, какие доли рейтинга были у твоих фильмов?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Я интересуюсь. Во-вторых, их и показывают, потому что у предыдущих был нормальный рейтинг. Даже хороший, даже очень хороший у каких-то. У каких-то так, средний, у каких-то очень хороший. Удивительным для меня было то, что фильмы сочли для себя нужными и хорошими, допустим, телеакадемики, потому что два фильма, последовательно каждый получил по «Тэффи». Для меня было неожиданно. Я знаю, что просмотры в Интернете у висящих этих фильмов тоже достаточно большие. Кто люди, которые это смотрят… я думаю, они разные, не одни и те же. Я не знаю, есть ли у меня, как у режиссера, поклонники такие же, как были у меня-музыканта. Опять же, видишь, сайт мой устарел, там есть только «Организация концертов».

А.ПЛЮЩЕВ: Абсолютно, он просто вводит людей в заблуждение. Был как раз вопрос от Ольги: «Елена, вам не кажется, что в ваших фильмах вы сознательно нагнетаете ужас?»

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Да ничего подобного, просто вы не знакомы с моими фильмами всеми, с моим глобальным творчеством обширным. У меня, допустим, есть фильм про «Книгу о вкусной и здоровой пище», есть фильм про то, как достичь бессмертия, комедийный документальный фильм, я считаю. В фильмах «Продавец крови» и «Доктор Лиза» я специально ужасы не нагнетаю, просто в первом фильме герой умирает от рака, а во втором доктор занимается паллиативной медициной, где умирают все герои, кроме нее. Я ничего специально не нагнетаю, просто это такие темы. Повторяю, смешные я тоже делаю. Вот, пожалуйста, по «ТНТ» «Не такой, как все-2». Меня спрашивали: а «Не такой, как все» тоже твой фильм? Нет, не мой, мой «Не такой, как все-2». Молодежи понравилось, которая смотрит «ТНТ».

А.ПЛЮЩЕВ: Сколько у тебя уже в активе вышедших фильмов получается?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Много. Ну, они же не все мои, понимаешь. У меня же телекомпания, там делают фильмы частично мои люди, частично я. Много, я думаю, уже так штук, может, 20.

А.ПЛЮЩЕВ: А тебе как вообще пришла в голову мысль переключится на делание фильмов?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Когда до меня дошло, что я не хочу больше заниматься музыкой, не хочу играть концерты…

А.ПЛЮЩЕВ: Какое-то время это было параллельно?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Да. Не хочу этим заниматься больше, вернее, я не понимаю, как этим заниматься, я больше не хочу вот этого же повторения того же, что было. Я не хочу больше приехать в Челябинск и видеть все то же самое, не хочу. А как сделать так, чтобы было по-другому, я не знаю, поэтому держу паузу. Пока во мне оседало это решение, снимался фильм «Все равно я встану», первый фильм, про Иру Богушевскую, Свету Сурганову и Аню Герасимову, Умку. И что-то как-то его сразу взяли на MTV с удовольствием, отличный фильм, он прошел с очень большим рейтингом, а потом он даже вышел на DVD, даже, как ни странно, весь продался, и даже был дополнительный тираж, который тоже весь продался. Потом был «Продавец крови», потом «Доктор Лиза». И когда уже они стали получать призы за призами, я думаю – а пора вот заниматься этим уже, тем более, что петь я как-то сейчас не могу. И вот я занимаюсь этим профессионально совершенно. Знаешь, как меня в школе учили – Пушкин был первый профессиональный поэт. Почему, дети? Потому что он этим зарабатывал. А другие писали так, для удовольствия. А он не только для удовольствия, но и для денег. В общем, вот, я профессионально занимаюсь документальными фильмами, потому что не только для удовольствия, но и для денег. Как Пушкин – поэзией.

А.ПЛЮЩЕВ: Просто я всегда был уверен, что как раз этим заработать не очень можно, но вот есть обратный пример. Я теперь тебя буду всегда, когда мне будут говорить – слушай, документалистикой сейчас невозможно заработать, я буду тебя приводить в пример.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Ну, разный же уровень запросов. У меня он достаточно высокий, но не полностью удовлетворен.

А.ПЛЮЩЕВ: Вот это хорошая тема, кстати, она была бы пройденной мимо, если бы ты сама ее не подкинула, об уровне запросов. Я, конечно, не буду спрашивать тебя, как Шуру Балаганова, сколько тебе нужно для счастья. Тем не менее, обрисуй свой уровень запросов. Это очень интересно. Какой должен быть твой уровень жизни материальный?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Мой уровень жизни материальный должен быть таким, чтобы моя семья ни в чем не нуждалась, я имею в виду большую семью, включая всех моих родственников даже. Я хочу мочь не задумываться о том, дешевле ли будет этот сорт кофе, чем тот, потому что во мне это не сидит, как, допустим, в каком-нибудь швейцарце, а это исключительно от бедности происходит.

А.ПЛЮЩЕВ: Да ну?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Конечно.

А.ПЛЮЩЕВ: От которой бедности? Та ситуация, которую ты описываешь, о каком-нибудь швейцарце…

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Я сейчас имею в виду, я отношусь к такому типу людей, которые по доброй воле не экономят. Только когда есть какие-то финансовые цели, и нужно немножко умерить аппетиты, чтобы цели достичь. Допустим, у меня свежекупленная недавно квартира, и мне нужно решить очень много финансовых вопросов. Поэтому мне нужно аппетиты свои умерить. Не нужно ездить так часто, как я хочу, за границу, не нужно есть в ресторациях так часто, как я хочу, а хотя бы через раз, не нужно так часто покупать вещи, как я этого хочу. В общем, обычная жизнь. Швейцарец бы даже не задумался какой-нибудь, некий швейцарец, стереотипный. Или вот эти ребята из «Икеи», которые у нас стереотипно экономящие люди, возглавляющие «Икею», Ингвар Кампрад, вот он экономит так круто, что даже книжки, по-моему, по этому пишет. Это такая философия. А у меня философия считать деньги, с одной стороны, показателем энергии, а с другой стороны, хочется их считать чемоданами, чтобы спокойно тратить. А приходится экономить, да, как тому швейцарцу.

А.ПЛЮЩЕВ: Ты сказала, меньше ездить. Многие люди любят путешествовать, здесь ничего такого нет. Ты сейчас больше ездишь по надобности, в смысле, для съемок, или путешествуешь?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Я сейчас больше езжу для съемок. Но тут есть некий простой, потому что я, наверно, сейчас поеду в Италию для съемок. В принципе, я же еще продюсер фильмов, не зажми я деньги, можно было бы поехать снимать Куриленко в Лондон лично, а не найти там корреспондента, но мне стало жалко бюджета, поэтому снимал Стрингер. В Сочи тоже поделаю. Я, то есть, достаточно часто езжу по работе.

А.ПЛЮЩЕВ: А как ты еще освоила вот эту продюсерскую? Я очень много общался с режиссерами, но не с режиссерами художественных фильмов, хотя с ними тоже, но больше свела судьба с аниматорами. Они вообще не продюсеры. Нет, есть среди них совсем маленькая часть продюсеров, но в основном они вообще не продюсеры ни разу. Именно поэтому у них всегда не хватает денег на создание фильмов. Это не вина их, а беда. Как ты освоила еще и эту ипостась, продюсирование?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Это ведь единственный возможный вариант иметь маленькое дело. Вот маленькая телекомпания – это маленькое дело, оно мое. Я и есть основной человек, который получает эти заказы на какие-то, будем говорить честно, проходные фильмы, которые не для вечности. Только я могу пойти и сказать – ребята, давайте мы вам сделаем чудесный фильм. И я это делаю, равно как я это делаю в тех случаях, когда я говорю - у меня есть такая супер-идея, давайте мы ее профинансируем, и я сниму супер-фильм. Там я, правда, не продюсер уже, конечно. А вот в этих, которые для… для чего? Для телезрителя. Вот те, которые для телезрителя, там я продюсер. Ну, потому что это же мое дело. Оно так, не кудряво пока развивается, потому что я пока продюсер так себе…

А.ПЛЮЩЕВ: Подожди. Я просто по упоминанию понял, что у тебя это собственная компания.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Да.

А.ПЛЮЩЕВ: То есть, ты уже и бизнесвумен, к тому же.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Ну да.

А.ПЛЮЩЕВ: Как вести бизнес в нашей стране? Многие говорят, что это очень трудно, коррупция кругом.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Все мои трудности связаны только со мной. Я не умею руководить людьми на сегодня все еще, не умею правильно распределять финансы все еще, я иногда плачу страшно большие гонорары людям, которые налажали во всем, я иногда урезаю стоящих людей там, где не надо, я не умею работать с заказчиками, чтобы они давали мне заказы постоянно. Ну, и так далее, что рвать на себе волосы. При этом я делаю фильм за фильмом, как ни странно. Ну, потому что очень надо. Более того, для баланса я делаю еще фильм, как я понимаю, для смысла. То есть, он мне нужен, я хочу снимать фильм про детей, это моя идея, это никакой не телеканал мне заказал, это я делаю, потому что мне так надо, и никто не говорит мне, как работать.

А.ПЛЮЩЕВ: Не было ли мысли об игровом кино?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Нет, не было. Знаешь, типа – о, было бы круто снять! Я этого не умею, по крайней мере, пока.

А.ПЛЮЩЕВ: Мы понимаем, что вовсе не обязательно, чтобы это был блокбастер или какой-нибудь весь фильм на спецэффектах. Ведь есть игровое кино и вполне серьезное. Более того, есть и смещение жанров, документари.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Да, документари я снимаю достаточно часто. У нас это называется «доку-драма», в России. Это когда документальное кино и куски как бы художественного. Такое постоянно снимаю.

А.ПЛЮЩЕВ: Ну вот, один шаг остался до игрового кино. Я тебя все подталкиваю.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Что-то я не хочу пока его делать. Я лучше пока поснимаю кино вот такое, мне нужно доделать кино про детей, меня это очень берет за душу. Мне их ужасно жалко, я хочу, чтобы система эта изменилась. Они ни в чем не виноваты, их много.

А.ПЛЮЩЕВ: Когда выйдет, если выйдет?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Выйдет, конечно.

А.ПЛЮЩЕВ: Я понимаю, что он будет готов…

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Он будет готов в пределах ближайших двух месяцев.

А.ПЛЮЩЕВ: А потом выйдет на каком-то из телеканалов?

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Я не знаю, мы планировали пока посылать его на фестивали. Причем у меня соавторы фильма и финансирующая сторона, они иностранные, поэтому у меня есть надежда, что этот фильм будет на разных фестивалях показан заграничных. Я просто не знаю точно, на каких, мы его еще не сделали. Но это планируется, и это будет хорошо и правильно. При этом я думаю, что, наверно, я договорюсь в России о прокате, хотя там такой неформатный, по идее, сценарий.

А.ПЛЮЩЕВ: Елена Погребижская сегодня была гостем программы «Попутчики».

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Ты мне оставишь время для последней фразы?

А.ПЛЮЩЕВ: Давай, говори. Потом у меня еще будет последняя, если ты не возражаешь. Давай, конечно.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Черт, надо было ее лучше подготовить. Моя последняя фраза такая: я считаю, что счастье – это когда делаешь только то, что хочешь. Я часто делаю то, что нужно, но обязательно делаю то, что хочу. Вот.

А.ПЛЮЩЕВ: Это Елена Погребижская. Я хотел только добавить, что благодаря нашему сегодняшнему эфиру сразу несколько наших радиослушателей, судя по их смс и твиттам, обнаружили у себя синдромы панической атаки. Мне кажется, раз они диагностировали, это уже полдела.

Е.ПОГРЕБИЖСКАЯ: Дорогие друзья, если вы диагностировали сами у себя панические атаки, вы найдите мой ЖЖ, у меня сложная фамилия Погребижская, найдите мой ЖЖ, там висит фильм «Панические атаки», посмотрите его, там прямо сказано, что делать.

А.ПЛЮЩЕВ: В частности, одна из слушательниц поняла источник. Источником был я. Мы уходим, всего вам доброго, ноль часов, пока.