Дети мигрантов: как им адаптироваться в новых условиях? - Елена Омельченко, Ольга Каленкова - Поехали? - 2008-11-27

МАРИНА КОРОЛЕВА: 22 часа 13 минут в Москве. Всем добрый вечер. Марина Королева в студии. Тихон Дзядко – редактор нашей программы, и Вы его еще сегодня услышите. Тема, о которой мы говорим сегодня, она заявлена, вы тоже, наверняка, о ней слышали: дети мигрантов: как им адаптироваться в новых условиях? Наш сегодняшний гость – это Елена Омельченко, исполнительный директор центра "Этносфера". Лена, добрый вечер.

ЕЛЕНА ОМЕЛЬЧЕНКО: Добрый вечер.

М. КОРОЛЕВА: И Ольга Николаевна Каленкова. Я представляю ее как Ольга Николаевна, поскольку она у нас все-таки преподаватель. А их всех называют по отчеству. Ольга Николаевна Каленкова - руководитель методической лаборатории русского, как иностранного в школе. Добрый вечер.

ОЛЬГА КАЛЕНКОВА: Добрый вечер.

М. КОРОЛЕВА: Ну, мы собирали вопросы по интернету, и было их достаточно много. Здесь, в общем, от резкого неприятия, т.е. нам еще и об их детях заботиться. Вот такой вот, например, был вопрос. До практических вопросов, какие учебники, например, лучше подходят для детей мигрантов. Это все у нас есть. Но вот есть вопрос от Александра из Санкт-Петербурга, который вообще просит нас уточнить, о каких детях и каких мигрантах идет речь. Потому что одно дело – это гастарбайтеры, другое дело это мигранты, которые приезжают сюда с тем, чтобы стать гражданами России. И соответственно об их детях. Ну, вот пока наши гости думают над ответом на этот вопрос, мы послушаем все-таки для начала самые последние новости миграции. Их представит Тихон Дзядко.

ТИХОН ДЗЯДКО: Финансовый кризис добрался до столичного рынка труда. Как сообщили "Интерфаксу" в столичной мэрии, в октябре, ноябре работу потеряли около 8,5 тысяч работников в сфере потребительского рынка и услуг. При этом сокращение коснулось как граждан РФ, так и трудовых мигрантов. Как заявил глава столичного управления государственной службы занятости населения Сергей Дудников, в настоящее время на российском и московском рынках труда отмечается стабильная ситуация. Однако связанные с кризисом изменения отмечаются, и все территориальные подразделения и ведомства ведут мониторинг состояния рынка труда. В Москве необходимо срочно создать антикризисные органы управлению занятостью, так считает спикер Совета Федерации Сергей Миронов. Уже каждый пятый россиянин пострадал от задержек и урезания зарплаты, или от увольнения кормильца. Социальный кризис стал фактом, заявил Миронов. По его мнению, необходимо, далее цитата: "буквально с колес создать антикризисный институт управления занятостью, и разработать, а также запустить программы переподготовки и поддержки малого бизнеса". Как говорит спикер Совета Федерации, делать это должны на авторитетных началах государство, бизнес и муниципальные власти. Дальнейшее социально-экономическое развитие России невозможно без притока трудовых мигрантов. Так считает зам. министра внутренних дел России Евгений Школов. В то же время, по его мнению, пренебрежительное и негативное отношение к представителям национальных меньшинств, зачастую связано с недооценкой роли трудовых мигрантов. Как говорит Школов, в условиях крайне сложной демократической ситуации, которая складывается в России, к этой категории людей необходимо относиться с уважением, обеспечивая в полной мере их права и свободы. Тем временем Евросоюз вводит голубые карты для эмигрантов. Это аналог зеленой карты США. Подобное разрешение на работу начнет действовать в 2011 году, внедрение подобной системы было поддержано на этой неделе Европарламентом. Это показывает, что Европа открыта для притока мигрантов. И мы приветствуем выходцев из стран, расположенных за пределами Европы. Заявил в парламенте европейский комиссар по вопросам транспорта Жак Баро, которого цитирует агентство Интерфакс. Великобритания начинает выдавать новые пластиковые удостоверения личности для иностранцев. Как передает агентство РИА Новости, биометрические пластиковые удостоверения, размером с кредитную карту или водительское удостоверение, призваны дополнить использующиеся сейчас визовые наклейки в паспорта иностранных граждан, проживающих в Великобритании на долгосрочной основе. Карточка розового цвета будет содержать фотографию человека, его данные, эмиграционную категорию, и срок действия вида на жительство в Великобритании. А так же чип с биометрической информацией.

М. КОРОЛЕВА: Ну, а мы говорим сегодня о том, как адаптироваться детям мигрантов в новых условиях. В тех условиях, в которых они отныне будут жить и живут уже. Я еще раз напомню. Что Вы можете задавать свои вопросы Елене Омельченко. Это директор центра "Этносфера", и Ольге Калинковой, руководителю методической лаборатории, русский, как иностранный в школе. Для Ваших смсок номер +7 985 970-45-45. Итак, все-таки, давайте определимся, о каких детях, каких мигрантов мы в данном случае говорим. Кто это? Это временные рабочие? Это люди, которые приехали сюда на постоянное место жительства. О чем идет речь?

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Вы знаете, для московской системы образования вот если я сейчас выражу официальную точку зрения московской системы образования, не играет никакой роли, чьи это дети, какой статус имеют их родители, поскольку доступ в школы, а мы считаем, что адаптация, интеграция в основном идет через образование, безусловно, доступ в школы имеют дети все. В том числе дети без гражданства, дети без регистрации.

М. КОРОЛЕВА: Т.е. Вы хотите сказать, что школа просто обязана принять любого ребенка, который придет в школу и скажет, вот я хочу учиться в первом, втором классе. Ну, естественно придут его родители, но, тем не менее.

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Да. В этом смысле Москва соблюдает полностью все международные документы, есть конвенция о правах ребенка, которая обязывает давать возможность детям получать образование.

М. КОРОЛЕВА: Ну, это видимо только в том случае, если родители, скажем, официально имеют здесь регистрацию, работу и т.д. Нет, Ольга?

О. КАЛЕНКОВА: Нет, нет. Любого ребенка школа должна принять учиться, независимо от того, есть у его родителей регистрация, или нет. Но есть только один документ, который обязательно нужно предъявить, это медицинская карта. Потому что ребенок без прививок не может пересечь порог школы, иначе он подвергает опасности здоровье других детей. Это единственное требование.

М. КОРОЛЕВА: Медицинская карта, т.е. он должен здесь быть где-то поставлен на медицинский учет? Или даже это не важно?

О. КАЛЕНКОВА: Да, нет. Почему же, обязательно. Как раз он должен пройти медицинское обследование, иметь прививки и получить все это на нашей территории.

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Чтобы вот эту тему просто закрыть, это вот эта первичная карта, с которой приходят, например, первоклассники в школу. На самом деле она делается, как бесплатно, так и за определенную плату. Ну, т.е. там на какой-то там коммерческой основе. Дальше насколько я слышала сейчас, тоже департамент здравоохранения Москвы ставит опять же к школам при школах есть поликлиники… Ну, не при школах поликлиники, с каждой школой сотрудничает какая-то поликлиника. Тоже детей ставят на учет. По крайней мере, прививки им все делают точно бесплатно, детям мигрантов.

М. КОРОЛЕВА: А вот интересно, интересуется например, школьная администрация тем, кто родители этого ребенка. Ну, вот представьте себе, я себя ставлю на место директора школы, которому приводят вот этого ребенка, да, у него есть медицинская карта. Допустим, ее получили за деньги. У родителей, не знаю, спрашивают паспорт, регистрацию, род занятий, вот это все выясняется или нет?

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Нет, конечно, они интересуются, директора школы, и собственно, они и должны поинтересоваться, но они не имеют права отказать на основании отсутствия какого-то документа. Те документы, которые должен иметь с собой родитель, помимо медицинской карты, он должен написать заявление о приеме в школу, и предъявить документ, ну, как свидетельство о рождении ребенка, не важно, оно будет на каком языке, Но чтобы по нему можно было установить возраст, пол и т.д. Что касается места жительства, в заявлении указывается место жительства. Но директор школы не обязан это все проверять, есть ли у него регистрация, нет. Ну, разумеется, во многих школах предпочитают это делать. Ну, какие-то анкетные данные записывать. Ну, опять же это не является, отсутствие регистрации не является основанием отказа.

М. КОРОЛЕВА: Хорошо. Как тогда ребенок, скажем, и для этого ребенка выбирают школу. Потому что ну как я себе представляю, московские дети, они приходят все-таки учиться по месту жительства. Скорее. Там, наверное, при каких-то условиях, в какие-то особенные школы они могут и ездить на другой конец города. Но в принципе по месту жительства. А с этими детьми как? Они что могут прийти в школу любого района города?

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Ну, фактически да. Тоже родители предпочитают выбирать школы по месту жительства. Ну, единственно Вы, наверное, слышали уже, что в Москве есть определенная сеть русского языка. Это инициатива столичного департамента образования. Практически в каждом округе Москвы у нас есть базовая школа. Где создано такое отделение, структурное подразделение. Где как раз ребенок может интенсивно пройти подготовку. Если он совсем не адаптирован к московской жизни, если он, прежде всего, не знает русского государственного языка РФ, русского языка, то он может в течение года его интенсивно изучать.

М. КОРОЛЕВА: Ну, вот давайте с этого места на самом деле поподробнее. Прежде чем говорить более подробно об этих школах русского языка, давайте все-таки попробуем проследить путь этого самого маленького человека, которого привели в школу. И хорошо, если до этого он говорил по-русски. И еще лучше писал и читал. Как я понимаю, гораздо чаще бывает совсем по-иному. Т.е. ребенка приводят. И он иногда может что-то понимать, не всегда может писать и читать. Вот что происходит с таким ребенком. Ему тоже не отказывают в приме в школе? Если он не говорит по-русски, например.

О. КАЛЕНКОВА: Да, безусловно, ему не отказывают в приеме в школу, и есть по большому счету два пути. Первый путь, если ребенок немного владеет русским языком, если он испытывает отдельные трудности, ему трудно включиться в образовательный процесс, он, тем не менее, начинает посещать уроки. А во второй половине дня существуют такие группы – РКИ – русский, как иностранный. И вот во второй половине дня он может ходить на занятия по русскому языку, как иностранному. И там ему помогают преодолеть те трудности, которые он испытывает.

М. КОРОЛЕВА: Подождите, Ольга. Это что в каждой школе?

О. КАЛЕНКОВА: Это практически в каждой школе, где есть такие дети.

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Более 300 школ в Москве имеют такие группы. Это по бюджету дополнительные 2 часа в неделю, которые директор школы имеет право потратить на вот изучение русского языка.

М. КОРОЛЕВА: Давайте уточним. Более 300 школ, это сколько в процентном соотношении вообще к московским школам.

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: В Москве 1500 образовательных учреждений.

М. КОРОЛЕВА: Т.е. в каждой пятой школе есть да, получается.

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Ну, примерно, так, да. Ну, немножко разное будет по районам распределение. Потому что у нас традиционно есть округа, где больше детей мигрантов, ну, как Южный, Юго-восточный. Там вот по статистике у нас большинство детей живет. Северо-восточный.

М. КОРОЛЕВА: А, кстати, сколько у нас вообще детей мигрантов в Москве?

О. КАЛЕНКОВА: Хороший вопрос.

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Да, кто бы мог на него ответить. Но по той статистике, которую собирает департамент образования, вообще, ну где-то вот в официальных документах фигурирует порядка 30 000 детей зарубежных мигрантов.

О. КАЛЕНКОВА: Это очень осторожные цифры.

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Да, я бы ее умножала примерно на 5. Ну, вот если проводить такую же параллель со статистикой по взрослым, которая есть официальная, и которую дают эксперты.

О. КАЛЕНКОВА: Очень, очень много.

М. КОРОЛЕВА: Ну, понятно. Но, тем не менее, Вы говорите о том, что есть такая возможность в каждой пятой школе ходить на такие уроки. Допустим, но это не значит, что в остальных четырех школах нет детей, которые плохо владеют русским языком.

О. КАЛЕНКОВА: Марина, я хотела бы Вас в данном случае поправить. Речь идет вот о чем. Такие группы создаются в любой школе, где существует потребность в обучении русскому, как иностранному. Если этой потребности нет, групп нет. Если такие дети появляются, не важно, пятая это, четвертая школа, третья по счету, все равно такая группа будет. Вопрос только в их количестве, и вот Елена говорила о двух часах в неделю, сейчас все-таки больше часов дается во второй половине дня, в рамках дополнительного образования. Но сразу же нужно сказать, что эти группы очень хороши и очень полезны для детишек, которые все-таки имеют представление о русском языке, которые немного говорят по-русски. У них есть сложности, им помогают, но для детей с нулевым уровнем, конечно, эти группы бесполезны.

М. КОРОЛЕВА: Опять-таки не могу не спросить, много ли таких детей, которые приходят в школы вообще без знания русского языка, по Вашим оценкам. Ну, может быть, не точное количество, но вот так много или мало?

О. КАЛЕНКОВА: Да, много, таких детей много. И с каждым годом их все больше и больше. Потому что чем меньше ребенок, тем меньше шансов, что когда-то где-то он русский язык учил, так исторически сложилось. Ведь многие родители еще говорят по-русски просто потому, что в свое время они его учили.

М. КОРОЛЕВА: Как правило, откуда такие дети приезжают?

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Ну, Дальнее зарубежье, безусловно. Т.е. это Вьетнам, Китай. Те ребята, которые действительно совсем, как правило, не говорят по-русски приходя в школу. Много уже и ребят из Средней Азии, которые, безусловно, не знают тоже русского языка. Потому что они дома говорят на другом языке, на родном языке. Самые разнообразные. Ну, здесь еще нужно что учитывать. Те детки, которые ходили в детский сад, они уже, как правило, более адаптированы, и имеют представление о русском языке, им гораздо легче в школе. Они действительно могут исправить, как-то скорректировать свои знания уже вот на этих дополнительных занятиях. Те же, которые не были включены в систему дошкольного образования, ну, по каким-то семейным причинам, по, может быть, культурным часто. Семьи некоторых мигрантов не отдают своих детей в детские сады. А мамы сидят дома. Если это многодетная семья, они воспитывают их дома. Тогда они приходят в школу в первый класс, и в 7 лет впервые сталкиваются с проблемой социализации, адаптации в более широком, чем просто язык смысле.

М. КОРОЛЕВА: Кстати, опять-таки, пока мы не начали говорить об этих школах русского языка, я хочу спросить, а как себя эти дети чувствуют. Какие у них ощущения, и какие у них взаимоотношения складываются с одноклассниками. Вот в такой ситуации, когда ребенок не говорит по-русски.

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Ну, бывает по-разному. Как правило, на самом деле, детское сообщество, оно принимает любых ребят. Вы же понимаете, когда первоклашки приходят. Если они приходят в школу в свой возраст в 7 лет, в 6, в 7, все же первоклашки, они немножко испуганы, немножко потеряны, у них еще нету этого чувства коллективизма, поэтому они все проходят вместе этот период адаптации. Просто у этих ребят там более сложные проблемы. Я опять же говорю не о тех, кто нулевой, и языка не знает. А о тех, кот хоть как-то на нем говорит.

О. КАЛЕНКОВА: Но все-таки они, конечно, переживают более глубокий стресс, чем обычный первоклассник, который вот включился в учебный процесс, и там какие-то запланированные трудности. Ну, хотя бы, потому что у этих детей нет никаких фоновых знаний. Т.е. ни сказок, которые так хорошо известны любому московскому ребенку, и герои которых фигурируют….

М. КОРОЛЕВА: Т.е. они персонажей этих сказок, в общем, не знают…

О. КАЛЕНКОВА: В том-то и дело. Московский ребенок, он открывает учебники 1 класса, какие-то буквари и прочее. И там он видит и Буратино, и Мальвину, и Чебурашку. Это все его любимые друзья. Он с ними вырос. А этот ребенок открывает книжку и помимо того, что и речь малознакомая, тут еще и какие-то образы непонятные. Все дети знают, все понимают, всем все удобно и радостно, а он видит вот этого ушастого Чебурашку и чувствует себя совсем потерянным.

М. КОРОЛЕВА: Ну, т.е. получается, что нужны какие-то другие учебники.

О. КАЛЕНКОВА: Нет, это получается, что этих детей надо по-тихонечку адаптировать.

М. КОРОЛЕВА: Вот. На этой ноте мы пока остановимся. Вернемся в студию через несколько минут после кратких новостей.

НОВОСТИ

М. КОРОЛЕВА: И наши гости сегодня, напомню, Елена Омельченко, директор центра "Этносфера" и Ольга Каленкова, преподаватель русского, как иностранного в школе. Напомню и для Вас тоже телефон, по которому Вы можете присылать вопросы +7 985 970-45-45. Но перед тем, как продолжить наш разговор, я хочу напомнить, что не только к нам приезжают, но и от нас уезжают тоже. Вот среди таких уехавших и адаптировавшихся в новых условиях, наш слушатель Дмитрий Семенченко был. Он живет в Германии. В городе Мюнхене. Вот он рассказал нашему корреспонденту Тихону Дзядко как раз о том, как он себя чувствовал там, особенно поначалу.

Т. ДЗЯДКО: Дмитрий Семенченко живет в Мюнхене, Германия. Живет уже 9 лет. Поехал студентом по обмену, потом решил остаться. Говорит, что теперь не жалеет о своем выборе. Привыкать особых проблем не было. Как говорит наш сегодняшний герой в Германии много своих.

ДМИТРИЙ СЕМЕНЧЕНКО: Отличие Германии от других европейских стран в том, что здесь очень много нашего человека, нашего народа. Живет порядка 2 миллионов выходцев из республик Советского Союза. Меня, конечно же, поддержали наши ребята, которые уже учились там какое-то время. Они мне, конечно, все показали, все рассказали, учили жизни. И это были мои первые такие поводыри по Германии. С этим было проще.

Т. ДЗЯДКО: На то, что соотечественники помогают на первых порах, обращают внимание почти все мои собеседники в этой рубрике. Но как говорит мой сегодняшний герой рубрики "Мы там" Дмитрий Семенченко, у этой медали есть и оборотная сторона.

Д. СЕМЕНЧЕНКО: У нас было настолько много наших ребят, и они настолько все стремятся помочь друг другу, что ты, приехав в Германию, очень быстро попадаешь в этот круг общения, и тебе даже тяжелее общаться с иностранцами, потому что , конечно, проще общаться со своими. А редко, когда человек приезжает в Германию, и окунается, я говорю о студентах, окунается полностью в немецкую какую-то среду. Как минимум, на половину ты постоянно общаешься со своими соотечественниками.

Т. ДЗЯДКО: Как говорит Дмитрий Семенченко, в Германии он первым делом стал обращать внимание на то, на что, похоже, обращают внимание почти все. А именно на порядок.

Д. СЕМЕНЧЕНКО: Если написано, Камаль придет в 17.02. То ты ждешь его в 17.02. Если он приходит в 17.03, то спустя какое-то время ты уже начинаешь про себя ругаться, как это так, что это он опаздывает. Быстро привыкаешь к этому порядку, что если так написано, то так и должно быть.

Т. ДЗЯДКО: Ну, или, пожалуй, разница в том, как устроена жизнь. Например, в том, как люди проводят время после работы.

Д. СЕМЕНЧЕНКО: Здесь, например, культура, обычай после работы куда-нибудь в ресторан, пообщаться с друзьями, намного больше распространена, чем у нас. По причинам, которые лежат на ладони. Прежде всего, люди как-то могут себе это позволить делать чаще. Поэтому и всевозможных мест, заведений этих больше. Сплошь и рядом люди после работы идут выпить свой бокал пива. Пообщаться.

Т. ДЗЯДКО: Дмитрий Семенченко работает трейдером, как уже было сказано, он живет в Мюнхене. И естественно, он не мог не обратить внимание на то, что волнует сегодня почти всех – на финансовый кризис. Он, говорит мой сегодняшний собеседник, не удивительно, не обошел стороной и Германию.

Д. СЕМЕНЧЕНКО: Я вижу просто, как это сказывается на работе нашей компании. Я общаюсь с моими друзьями. Я раньше работал в банке. И там затронуто было очень много людей, увольнения стоят на повестке дня. Т.е. чувствуется действительно напрямую. В данный момент, наверное, час не проходит, чтобы не услышать какое-то новое сообщение по телевидению, еще одни какие-то плохие новости.

Т. ДЗЯДКО: Это был Дмитрий Семенченко, который уже 9 лет живет в Мюнхене, и это была его история. История того, как он уехал туда, и живет там. Следующие истории в следующих программах.

М. КОРОЛЕВА: А мы здесь, Марина Королева, Марина Омельченко и Ольга Каленкова. Кстати, кроме Ваших вопросов Вы можете присылать и какие-то свои истории. Ну, только кратко, пожалуйста, поскольку все-таки смс. Если у Вас есть какой-то опыт, как Ваши дети, допустим, с детьми мигрантов взаимодействуют в школах. Или если Вы сами мигранты, то, допустим, как Ваши дети адаптировались на первых порах в школах. Ну, в общем, присылайте, пожалуйста, Ваши истории, ну, так же как и Ваши вопросы. +7 985 -970-45-45. Итак, среди наших вопросов следующий. Николай, который занимается бизнесом, пишет – зачем нам здесь нужны еще и их дети. Михаил, безработный из Москвы пишет: в стране полно нищих, безработных, а Вы заботитесь о непрошенных гостях и их потомстве. Александр из Москвы: а как? Как все прочие дети адаптируются? Или какое-то требуется особое приглашение. Или льготы при поступлении в сад, в школу, в вуз? Ну, что будем отвечать? Елена Омельченко.

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Нет, льгот никаких, безусловно, и не будет. И ни в коем случае. Ну, вот что равные возможности будут для всех детей, это хорошо, что именно такая политика и проводится Москвой. Поскольку дети не виноваты в том, какие родители, где они работают, работают ли, куда они их привезли. Дети должны быть в школе, дети должны учиться, дети должны иметь право на лучшую жизнь после школы. Образование – это путь к лучшей жизни. Ну, в общем, этот вопрос часто задают даже и в школьном сообществе. Потому что ну не всем понятно, и в общем, по понятным причинам не понятно почему, должны бюджетные деньги тратиться на то, чтобы адаптировать этих ребят, на то, чтобы их учить. Но только на этот вопрос дается довольно грамотный, как правило, ответ. Эти дети вырастут, они будут нести в себе часть русского языка, русской культуры. Даже если они не будут жить здесь, даже если они уедут в свою страну, откуда они приехали, или в какую-то другую страну, они сохранят в себе ну какое-то хорошее отношение, главное, они станут проводниками этого хорошего отношения и знаний о России.

М. КОРОЛЕВА: Но заметьте, в том случае, если они сохранят это хорошее отношение. Если воспоминания будут хорошими.

О. КАЛЕНКОВА: Но для этого мы, по крайней мере, много делаем.

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Именно таким образом. Это, во-первых, а во-вторых, ну, представьте себе, если мы их не будем учить, эти дети вырастут. Предположим, они не смогут здесь найти работу. Они же не уедут из-за того, что мы их не будем учить. Все равно их родители здесь. Значит, дети находятся с ними. Это что? Это потенциал какой-то криминогенной ситуации. Да, обстановки. Зачем это нужно?

М. КОРОЛЕВА: Да. Ольга.

О. КАЛЕНКОВА: И еще хотелось бы вот что добавить. Дело в том, что вот Елена говорила про завтрашний день. И вот эти вопросы, зачем они нам тут, почему они нам тут, наверное, сейчас не имеет смысла обсуждать. Мы вот тут эти вопросы не решаем.

М. КОРОЛЕВА: Они уже есть, правильно?

О. КАЛЕНКОВА: Они уже есть. Вот это как условие задачи. Почему две трубы в бассейн вливаются, почему не одна. Все, задачка уже дана. И эти дети здесь. И нам нужно решать те вопросы, которые перед нами поставила жизнь.

М. КОРОЛЕВА: Тогда, Ольга, вот Наташа еще Вам из Москвы пишет. Вот дети, как раз, очень легко адаптируются к новым условиям. Мне кажется, что сильно по этому вопросу волноваться не нужно. Это вот миф или это действительно реальность?

О. КАЛЕНКОВА: Нет, нужно волноваться вот по какой причине. У нас остался опыт прежний, что когда в школу приходило несколько детей иностранцев, там трое, или двое, действительно ими можно было не заниматься. Потому что они очень быстро ассимилировались, потому что действительно их затягивала школьная среда в самом хорошем смысле этого слова.

М. КОРОЛЕВА: Ну, т.е. просто количеством мы их забивали, что называется.

О. КАЛЕНКОВА: Вот. Можно так выразиться. А теперь когда в школах мы насчитываем до 30%, это не преувеличение.

М. КОРОЛЕВА: Это правда?

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: В некоторых школах такая статистика есть.

О. КАЛЕНКОВА: Я имею в виду начальную школу. Прежде всего. Так вот когда речь идет о том, что в начальной школе обучаются до 30% детей, я не говорю, что они совсем не владеют русским языком, но слабо владеющих русским языком, начинается обратный процесс. Начинается плохое влияние на тех детей, москвичей обычно, которые учатся в этом классе. Ну, что греха таить, уровень культуры речи нашего московского среднего ребенка оставляет желать лучшего сегодня.

М. КОРОЛЕВА: Ну, это то, кстати, о чем пишут сегодня многие слушатели. И на сайт присылали вопросы и на смс о том, что снижается уровень тогда преподавания, если приходится уделять много внимание детям вот этим самым, плохо владеющим русским языком.

О. КАЛЕНКОВА: Совершенно правильно. Это справедливо.

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Для этого и создавалась система, т.е. не специальных таких отделений, классов на базе школ, чтобы была возможность этих ребят интенсивно подготовить, не нарушая обычного образовательного процесса.

М. КОРОЛЕВА: Вот давайте об этом поподробнее, потому что если я правильно понимаю. Еще лет 5 назад этого не было даже в Москве. Теперь в Москве появились вот эти самые, как Вы их называете, школы русского языка. Что это такое?

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Структурные подразделения на базе обычных общеобразовательных школ, где ребенок в течение года по специальной программе интенсивно изучает русский язык, русский язык вот по методике – русский, как иностранный.

М. КОРОЛЕВА: Только русский язык.

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Первое полугодие, как правило, у него только русский язык. Ну, в разных формах, в разных видах занятий. Во втором полугодии, как правило, включаются некоторые другие предметы. Там когда уже они начинают говорить по-русски, есть возможности как-то его подтянуть по другим предметам. Плюс вот мы сейчас разрабатываем очень активно программу по, так называемые курсы социально-культурной адаптации, интеграции этих ребят. Как быстро в сжатом виде опять же, за небольшое количество учебных часов обучить их основам законодательства, культуры, истории, потому что мы же адаптируем не только первоклашек и малышей. Приходят иногда и ребята средней ступени.

М. КОРОЛЕВА: Да, Оля.

О. КАЛЕНКОВА: Ну, надо добавить, что в этих школах русского языка дети занимаются по специально написанным для них учебникам.

М. КОРОЛЕВА: Ну, вот то, о чем мы с Вами говорили. Т.е. без чебурашек, и т.д. Без Бабы Яги и без Колобка. Так?

О. КАЛЕНКОВА: Когда я с Вами не согласилась, я имела в виду, что после того, как дети окончат вот этот год обучения в школе русского языка, никаких специальных учебников для них не будет. Никаких льготных программ для них не предусмотрено. Никаких льготных экзаменом для них не предусмотрено. И именно для того, чтобы раз и навсегда решить вот эту проблему игры с фурой, и организована школа русского языка.

М. КОРОЛЕВА: Т.е. это такие инкубаторы, куда ребенка помещают.

О. КАЛЕНКОВА: Нет, это обычная школа.

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Нехорошее слово. Вот почему не инкубатор? Ведь именно это структурное подразделение школы. Смотрите. Ребенок занимается русским языком в отдельном классе и по отдельной программе. Но звенит звонок, он выскакивает на перемену, они все перемешиваются. На культурные всякие мероприятия ребята едут вместе, всякие концерты, там и прочее, прочее. Различные спортивные соревнования. Тут все ребята вместе.

О. КАЛЕНКОВА: Дополнительное образование, музыка, рисование, все это общее для всех детей.

М. КОРОЛЕВА: Давайте уточним. Это не отдельно стоящее здание. И не отдельные школы, в которые нужно приходить. Вот эта школа русского языка, это просто некий отдельный класс.

О. КАЛЕНКОВА: И даже не отдельный этаж. Как часто дети занимаются на одном этаже. Но естественно они занимаются в отдельном классе, потому что там совершенно другая программа. Ребенок в течение года учит только русский язык. Причем не русский язык, как русский, да, как традиционный русский по школьной программе, а он учится русской речи по специальной методике русский, как иностранный. Короче говоря, его учат говорить, читать, писать, в общем, всем видам речевой деятельности.

М. КОРОЛЕВА: Ну. Вот смотрите. Если Вы говорите, что для детей, которые живут в России, вот там есть учебник, вот он раскрывает букварь, у него знакомые персонажи, здесь же приезжают дети из разных республик, из разных регионов, из разных стран, наконец, и вот что это за учебник, который должен быть понятен всем этим детям, у которых совершенно разная культурная основа.

О. КАЛЕНКОВА: У нас методика – русский через русский. Никаких переводчиков не нужно. Мы начинаем с нуля, именно по специальной методике обучаем детей любой национальности, с любым родным языком. Мы обучаем их говорить по-русски. И естественно мы говорим только о своей культуре. Мы рассказываем им о наших героях сказочных. Мы рассказываем им о своих традициях. И естественно, дети по-тихонечку начинают адаптироваться. Еще раз повторю – русский через русский независимо от того, каков у ребенка родной язык.

М. КОРОЛЕВА: Вот, кстати, вопрос, который важен, как мне кажется. Потому что кроме культурный традиций есть, например, еще конфессиональные, т.е. религиозные и т.д.. Вот в этих учебниках, в этих методиках какая-то определенная конфессия религиозная отражена или нет. И как вообще эти вопросы затрагиваются ли. Потому что согласитесь, наверное, для адаптации это важно.

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Вы знаете, в учебниках, которые разрабатывает кафедра, на которой работает Ольга Николаевна, часто имена, например, более типичные для детишек мигрантов, ну, чтобы им было легче, скажем так, работать с этими текстами. Имена, ну, скажем, имена тех ребят, которые являются вот действующими лицами.

О. КАЛЕНКОВА: Как будто это про них.

М. КОРОЛЕВА: Махмуд. Вот Вы имеете в виду.

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Да, Фархат, Марьям и т.д.

О. КАЛЕНКОВА: Ну, вот на самом деле это единственное, наверное, отражение каких-то конфессиональных. У нас школа светская, да, мы в учебники таких вещей вставлять не будем. Другой вопрос, что в школе могут учитываться традиции, например, в еде, если действительно много ребят мусульманских. И в столовой это учитывается, скажем так, в меню каким-то образом…

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Да причем самым серьезным.

О. КАЛЕНКОВА: Праздники тоже. Могут ребятам, если, например, действительно много, большая группа ребят опять же из мусульманских семей могут им разрешить в большие мусульманские праздники не приходить в школу, например. Т.е. такие ситуации есть, но это все, как правило, решается в частном порядке, с привлечением родителей в рамках самой школы. Никаких специальных общих таких подходов в рамках всей Москвы нету.

М. КОРОЛЕВА: Вот, кстати, вопрос хороший, который пришел к нам сюда, на ленту смс. "Родители должны хотеть, чтобы ребенок адаптировался. Это большой труд. Если родитель ничего не делает в этом направлении, одной школе не справиться, какая бы она ни была." Потому что мы с Вами начали с того, что главная адаптация она идет все-таки через школу. А семью то мы забыли.

О. КАЛЕНКОВА: Почему же забыли. Совсем не забыли. С семьями работают, с родителями работаем. Очень серьезное мероприятие – родительское собрание. Оно проходит чуть ли не серьезнее, чем родительские собрания…

М. КОРОЛЕВА: Вот я как раз хотела спросить, с кем труднее работать с детьми, или с их родителями в этой ситуации.

О. КАЛЕНКОВА: Это зависит. В некоторых ситуациях труднее с детьми, в некоторых с родителями. Но вот здесь хотелось бы сказать вот о чем. Когда ребенка мы приглашаем все-таки поучиться в школе русского языка….

М. КОРОЛЕВА: Ну, т.е. вот в этом самом структурном подразделении.

О. КАЛЕНКОВА: Да. У родителей страх в глазах сразу же возникает. Как же так ребенок потеряет целый год. И вот тут действительно нужно очень серьезно разъяснительная работа, если так можно выразиться. Потому что не все родители хорошо себе представляют, что если они, извините, впихнут своего ребенка в обычный класс, он будет сидеть на задней парте и потихонечку наживать себе комплексы. Потому что он все равно мало что понимает. И он будет чувствовать себя всегда глупее других детей, он всегда будет отставать. И мы предлагаем родителям, лучше потратить 1 год на серьезные занятия русским языком, чтобы потом их ребенок с гордо поднятой головой. Пошел в класс, и почти, я действительно говорю, почти на равных основаниях, потому что, конечно, языковой шлейф тянется за ребенком, и мы не можем за 1 год вот прямо идеально его подготовить. Но, тем не менее. Почти на равных основаниях учиться с другими детьми. Это более здоровый подход.

М. КОРОЛЕВА: Оля, Вы так говорите, как будто вам приходиться родителей убеждать и уговаривать. Разве это не очевидно, что лучше пойти в такой класс. Лена?

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Ну, приходится иногда для этого родителям прикладывать дополнительные усилия. Возить ребенка там пусть через несколько станция метро, или на автобусе. Но, тем не менее, возить, а не отправлять его в школу.

О. КАЛЕНКОВА: В ближайшую.

М. КОРОЛЕВА: Т.е. проблема доступности все-таки есть.

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Ну, конечно. С другой стороны, это довольно дорогой проект. Мы не можем такие школы открывать в каждом дворе. Или такие подразделения. Это довольно сложная система. В этих классах, где ребята интенсивно учат русский язык, не больше 10, максимум 12 человек. Иначе, ну, как обычные, языковые такие стандарты. Кстати, я Вам скажу, что мы вот таких ребят отслеживаем уже на протяжении уже многих лет. И часто эти дети в результате становятся, дети мигрантов, я имею в виду, становятся более успешными учащимися. По той простой причине, что они до этого были лишены возможности у себя в стране. Ну, мы вот это, например, наблюдали на детях беженцев, которые действительно пережили конфликты. И не было у них возможности посещать школу. Они потом очень старательны. Они это все воспринимают, как ну скажем, такой дар, возможность учиться, возможность посещать школу. И часто делают гораздо большие успехи, чем наши обычные московские ребята.

О. КАЛЕНКОВА: Да, вот здесь действительно хотелось бы добавить, что многие из этих детей очень высоко мотивированы. И помимо того, что мотивация повышается возможностью учиться, дело в том, что для них еще и сама школа представляется таким уютным, хорошим зданием. Они любят свой класс. Может быть, потому что условия жизни у многих из них весьма и весьма некомфортные. Эти семьи живут в весьма таких стесненных условиях. Это самое мягкое выражение. И дети рады, когда у них есть такое место уютное, светлое, где они могу поработать.

М. КОРОЛЕВА: Вопрос от Александра, который нам прислал сюда на смс. Все понятно и правильно. Вопрос только один. Почему с детьми, изучающими русский язык, нельзя проходить всю начальную ступень обучения. Вот мне этот вопрос кажется резонным. Потому что действительно. А почему тогда только год? Почему года на 3, скажем, вот со всеми предметами не поместить с такой учительницей, ну, вот как Вы, Оль, чтобы Вы с ними прошли всю базу. Всю базу начальной школы, но на немножко таком другом измененном чуть-чуть по сравнению с общей программой русском языке.

О. КАЛЕНКОВА: Ну, во-первых, опыт показывает, что дети, которые претендуют на обучение потом в 1-2 и 3м классе за год, который мы им предлагаем, эту программу берут. Потому что с ними могут работать учителя начальных классов. И, в общем, не такая уж эта программа сложная. И если ребенку 8 или 9 лет, то мы его за год вполне подготавливаем не только к 1му классу, но и к 3му. А другое дело три года, в общем-то, это довольно дорого, на мой взгляд.

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Ну, а потом же что дальше. Вы же понимаете, что программа…

М. КОРОЛЕВА: Ну, а потом выходить вот в общее такое пространство в среднюю школу.

О. КАЛЕНКОВА: Достаточно года для адаптации в среднем.

М. КОРОЛЕВА: Вы считаете, что года достаточно, как специалист по русскому языку.

О. КАЛЕНКОВА: Чем раньше они выйдут в общее пространство, тем, все-таки лучше. Мы и за этот-то год наслушались упреков достаточно много. Да как же год, да так много.

М. КОРОЛЕВА: Ну, Вы родителей имеете в виду, прежде всего.

О. КАЛЕНКОВА: Ну, не только родителей. Различные специалисты.

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Вообще переломить ситуацию было довольно сложно. Поскольку Москва – единственный на самом деле регион РФ, где такая система функционирует. Причем за счет бюджета.

М. КОРОЛЕВА: Т.е. в остальных регионах, Вы хотите сказать, если даже туда попадают дети беженцев, мигрантов и т.д., то они приходят просто в общеобразовательные школы, и там специально их языком никто не занимается.

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Нет, ну, где-то есть в отдельных школах какие-то кружки, какие-то. Может быть, даже есть подготовительные классы, но вот такой, скажем, стройной системы именно в рамках государственной системы образования, городской, такого насколько я знаю, нет.

М. КОРОЛЕВА: Еще по поводу возраста. Вот мы с Вами заговорили как-то сразу – начальная школа. 1 класс – это понятно. Хорошо, когда складывается такая идеальная ситуация. А если, допустим, это вот действительно маленькие детки. Может быть, имеет смысл начинать раньше. В детских садах что происходит?

М. КОРОЛЕВА: Очень даже происходит. У нас все хорошо. В детских садах.

М. КОРОЛЕВА: Ольга Каленкова это отвечает. Потому что в некоторых детских садах сейчас как раз ведутся вот эти группы для детишек, слабо владеющих русским языком. У них тоже есть такие учебнички. Хотя слово "учебник" для детского сада не рекомендуется употреблять. Это что-то другое, учебное пособие, методические разработки. У них не уроки, у них занятия. Но там с детьми русским языком сейчас занимаются. И в Медведково, например, есть такой детский сад – 1888. Там во всю детишек готовят по русскому языку. Мы курируем такие группы. Наша кафедра курирует такие группы. Поэтому с детскими садами работу сейчас тоже ведем.

М. КОРОЛЕВА: Тогда вопрос еще тоже к Вам, видимо, Лен. Это по поводу более старших детей. Вот, скажем, что происходит с 5-6классниками, которые тоже, возможно, приезжая, не знают русского языка, или знают его совсем чуть-чуть и попадают в школу?

Е. ОМЕЛЬЧЕНКО: Такие дети тоже учатся в школах русского языка. Ну, как правило, вообще, если они усидчивы, если они мотивированы, они тоже за год могут освоить не только программу именно по русскому языку, но так же и походить на другие какие-то предметы. Мы не гарантируем, конечно, в этом случае, что за год они полностью будут готовы. Но надо учитывать, что они же приезжают тоже не с нуля уже. Это не дети войны, как правило. Они у себя на родине тоже могли посещать образовательное учреждение. И им только нужно повысить знание русского языка, и познакомиться, скажем так, особенно, что важно, познакомиться со специальной терминологией. Им сложнее всего вот на обычных уроках, они ходят, они могут понять формулу. Они могут понять каике-то ну общепринятые вещи, но они, например, не владеют этими терминами, которые уже для московских ребят сами собой разумеются.

М. КОРОЛЕВА: Ну, так уж получилось, что в нашем сегодняшнем первом разговоре фактически все как-то мы говорили в основном о том, как адаптироваться в языке, но это и понятно. Потому что это вообще-то самый главный ключик, самый главный инструмент в адаптации. Понятно, что мы сегодня почти не затронули такие важные действительно темы, как общекультурная адаптация, межконфессиональные отношения и т.д. Мы об этом обязательно еще поговорим. Но последний вопрос, который я задам Вам, он касается учебников. Это видимо к Ольге Каленковой. Потому что много вопросов пришло. Какие, собственно, сейчас есть? И есть ли? Потому что многие не видели этих специальных учебников для детей мигрантов.

О. КАЛЕНКОВА: Учебники люди не видели по одной простой причине. Их нет в магазинах. А их нет в магазинах потому, что они изданы на грант Москвы. А всем известно, что если учебник издан на грант, продавать его никто не будет. Их будут раздавать.

М. КОРОЛЕВА: Т.е. они распространяются по школам?

О. КАЛЕНКОВА: Они распространяются по школам. Учебники есть. Они написаны уже несколько лет по ним работают. Я могу их перечислить. Для самых маленьких это учебник "Уроки русской речи". Автор – Ваша покорная слуга. Второй учебник – "Учимся в русской школе" и "От ступени к ступени". Автор Савченко, Какорина и Костылева. Вот эти учебники изданы за последние годы, и они адресованы детям мигрантам.

М. КОРОЛЕВА: Ольга Каленкова – руководитель методической лаборатории русский, как иностранный в школе и Елена Омельченко, исполнительный директор центра "Этносфера" были сегодня нашими гостями. Ну, а мы в завершении программы в рубрике "Понаехали тут" представляем режиссера Алексей Германа младшего, который рассказывает о своем опыте переезда в Москву и до встречи.

АЛЕКСЕЙ ГЕРМАН: Ну, я всегда был человек питерский, питерский ребенок. Поэтому когда я совсем уже переехал в Москву, мне было тяжело. Потому что Москва – город более тесный, чем Питер. Москва – город более, наверное, жестокий. И мне, хотя вроде из хорошей семьи, да, жил в центре Петербурга, мне было достаточно сложно адаптироваться. Причем адаптироваться психологически. Было очень сложно перенастроитсья на какой-то другой московский ритм. Ну, документы у меня проверяли редко, вот как-то так получилось, но несколько моих близких товарищей так и не адаптировались к Москве. Потому что кто-то может выжить, а кто-то выжить не может. И к сожалению, у меня несколько друзей покончили самоубийством, а кто-то, потеряв родной дом, и пытавшись обустроить свою жизнь в Москве, тем не менее, здесь свой дом не нашел, и там и завис между тем городом, откуда приехал и Москвой. Что самое страшное, на мой взгляд, став чужим и там и там. Вот это как бы самая печальная история А многие, многие адаптировались. По поводу милиции не знаю. Потому что у меня проверяют документы в Питере чаще. На предмет регистрации. У меня прописка сейчас московская, поэтому, что безумие, с меня пытаются брать штрафы. Вот несколько раз было такое. Является ли переезд в Москву испытанием? Да, является. Каждый дальше справляется по-разному. По-разному относятся к приезжим москвичи, и в большинстве своем, если нормальные приезжие, вот как я, как питерский человек, то относятся нормально. А бывают ненормальные приезжие, к которым надо относиться ненормально. Потому что говорить про то, какая Москва снобская и чудовищная не совсем правильно. Москва – город очень космополитичный на самом деле. И я очень редко вижу какую-то агрессию к людям из другого мира, если они сами, что называется, не провоцируют. Москва – в этом плане, наверное, похожа на Нью-Йорк. А это космополитичный, огромный котел, где смешиваются расы, культуры и т.д., что мне не очень нравится. Поэтому я на самом деле считаю, что Москва при всех ужасах, при всех взятках и т.д., просто по духу это город не снобский по отношению к чужакам. Он их переваривающих как-то. Питер другой. Питер не принимает чужих. Очень неохотно принимает чужих. Москва наоборот.