Человек из телевизора - 2020-05-16
16.05.2020
К. Ларина
―
Добрый день, доброе утро, добрый вечер - кому что! Всех наших слушателей и зрителей в разных уголках мира приветствуем, дорогие друзья! Мы радио - по-прежнему радио «Эхо Москвы», хотя и с каналом YouTube, и со всеми другими возможными вариантами. Здесь Ксения Ларина, Ирина Петровская. Программа «Человек из телевизора». Ира, приветствую тебя!
И. Петровская
―
Приветствую тебя и приветствую всех наших друзей и просто слушателей!
К. Ларина
―
Я написала крик души. Ты читала там, в Фейсбуке?
И. Петровская
―
Да.
К. Ларина
―
Предуведомление. Как обычно: ««Человек из телевизора» собирает впечатления. Все, как подорванные, смотрят сериалы и стримят в прямом эфире часами, кто кого перегонит. Просто рекорды устанавливают, марафоны в прямом эфире. Товарищи, остановитесь, помолчите! Не пойте, не читайте стихов и прозы, не дискутируйте дискуссии, не дебатируйте дебаты. Дайте тишины! Послушать пение птичек, шум дождя, шуршание листвы, детский смех». Не мечтаешь о таком?
И. Петровская
―
Что-то весна на тебя подействовала НРЗБ образом.
К. Ларина
―
Правда, очень плотно, очень много информации. Иногда хочется как-то так немножко помолчать. Но тем не менее, слава богу, что есть из чего выбирать. Это всё шутки. Быстро читаю, что мы с Ирой насобирали за прошедшую неделю. Читаю подряд. Здесь нет никакого рейтинга - это просто то, что мы вспоминали. Итак, выпуски «Парфенона» - вышел 2007 год, и 2006 заодно, потому что мы его тоже подробно не обсуждали. «Прощание со Сталиным» или «Государственные похороны». Это фильм Сергея Лозницы, который - внимание! - выложен в открытый доступ на сайте «Настоящего времени». Вы можете совершенно бесплатно и в хорошем качестве посмотреть этот уникальный фильм до 18 мая. Он совершенно свободен, вы можете зайти на сайт «Настоящего времени» и найти этот фильм. Работа, которая заслуживает внимания. Конечно же, дебаты Собчак и Соболь. Они были на «Эхе», но они были, по сути, везде, поскольку такое обсуждаемое событие. Оно, как мне кажется, даже больше телесобытие, чем радио. Потому что здесь действительно важно было посмотреть на это всё. Транслировались дебаты из студии «Эхо Москвы», на канале «Навальный Live» и на канале у Ксении Собчак. Максим Шевченко у Тихона Дзядко на «Дожде». Это уже пошли интервью. Поклонская - как ее зовут? - Наталья Поклонская у Дмитрия Гордона. Захар Прилепин у Ксении Собчак. Аркадий Дворкович в программе «На троих» у Екатерины Котрикадзе и Саши Филиппенко. Это канал RTVI. Естественно, «Навальный Live» - очередной выпуск. «Утомленные шлюхами» - извините, так называется выпуск Badcomedian. Евгений Баженов, известный стендап-рецензент, рассказал о фильме «На Париж!». Очень смешно, уморительно. Не знаю, Ира посмотрела?
И. Петровская
―
Я посмотрела НРЗБ.
К. Ларина
―
Вообще отдельный жанр. Ну и еще, наверное, добавлю, на что просто хотела обратить ваше внимание. Мы не всё посмотрели, но, тем не менее, это есть. «Диалоги о профессии» - это на YouTube-канале Российского академического молодежного театра уже появился целый такой цикл, где режиссеры и актеры беседуют друг с другом о секретах актерского мастерства, и режиссерского. И вообще о театре, культуре. Это очень интересно, обратите внимание. «Любовь на карантине» - такой неожиданной выпуск Алексея Пивоварова в «Редакции». Такая вот штучка, скажу я так. «Эротическая поэзия» - это тоже ближе. Штучка Татьяны Толстой в ее канале «Белый шум». И что-то еще... А, обращаю внимание - это я уже добавила, рекомендую. Ира стесняется, поскольку она сотрудник «Новой газеты», а я честно скажу вам, что для меня это просто открытие. Мы про это не говорили. Очень интересные стримы на YouTube-канале «Новой газеты» - вполне себе полноценные телевизионные выпуски на самые разные темы. И политические, и, естественно, экономические, и общественные. И вот последний выпуск посвящен кино. Его ведет Лариса Малюкова. Посмотрите, это здорово сделано. Это, конечно, зум, это всё в режиме самоизоляции, но это очень интересно.
И. Петровская
―
И там же еще, между прочим, опять идет такой фестиваль «Новой газеты» - короткометражных фильмов.
К. Ларина
―
И еще добавлю, что выходят различные веб-сериалы и театральные проекты, тоже снятые, созданные уже сейчас, в режиме карантина. Среди общего потока там есть по-настоящему интересные вещи, которые, как мне кажется, во многом определят дальнейшую культурную жизнь - в том числе, киножизнь, сериальную жизнь, театральную жизнь в нашей стране. Ну вот, пожалуй, и всё. Если что, добавляйте. Вот Ире слово даю. С чего бы ты начала? Самое яркое впечатление для тебя.
И. Петровская
―
Недели?
К. Ларина
―
Да.
И. Петровская
―
У меня оно даже за пределами этого нашего списка, потому что я еще до сих сих пор не отойду от празднования Дня Победы. Именно в телевизионном варианте. Потому что это было крайне интересно. Там были какие-то свои загадки, помимо того, что, конечно, сама церемония в абсолютно пустом пространстве этого Александровского сада (за исключением, конечно, роты почетного караула и нашего главного героя) производит какое-то такое сюрреалистическое впечатление, что это становится метафорой. Потому что мы знаем, что намечались грандиозные торжества. До этого 7-го числа было 20 лет, годовщина пребывания на престоле нашего героя. Понятно, что в мирной жизни это превратилось бы в такое абсолютно пафосное, патриотическое, пропагандистское действо нон-стоп. Нам бы бесконечно напоминали про инаугурации, про этапы большого пути и так далее. И вдруг здесь такой итог, финал, когда совершенно одинокий человек стоит на фоне стены. При этом как-то странно была организована картинка. Было ощущение, что весь этот Вечный огонь как-то весь нацелен прямо на него. И обращается он тоже, в общем, в какую-то пустоту, если не считать подведомственных солдатиков, которые, соответственно, вытянулись по команде «смирно!».
К. Ларина
―
Там еще каких-то курсантов привезли, если ты помнишь. Это не только Президентский полк. По поводу картинки я просто добавлю: там не огонь. Все обратили внимание, что, во-первых, по картинке было ощущение - было так странно расположено, будто букет цветов, который он положил, горит в огне. И второе: абсолютно ему в голову, извините, был направлен вот этот самый... Как это называется - железный наконечник у древка знамени? Вот этот железный наконечник древка этого знамени было просто устрашающий. В общем, картинка была, как мне кажется, не слишком удачной. Ты абсолютно права: она такая во многом метафоричная.
И. Петровская
―
Да, итоговая, я бы даже сказала. Как он провел всё это время на карантине, сидя в одиночестве (мы не знаем, где точно), и вот так же, вывезенный... Я представляю, какие разные меры безопасности были осуществлены. И вот это всё вместе временами просто до каких-то мурашек и до дрожи, честно говоря. А дальше вообще была странность, если говорить о трансляции. Потому что по всем каналам, как это водится, пошла эта церемония, речь, возложение цветов. И дальше, после того, как он сказал свои слова, очень вскоре вдруг на Первом и Втором канале эта трансляция неожиданно оборвалась, и пошла хроника - действительно, реальная военная хроника. Дальше я начала щелкать. И на канале «Матч», на канале НТВ продолжалась церемония, когда он обходил вот эти памятники... Даже не памятники, а как это сказать? - такие обелиски, где написаны имена городов-героев. И на каждый он возлагал гвоздички, которые ему подавал один из вот этих солдатиков. И потом, конечно, уже такие совершенно наблюдения нынешнего времени. Потому что, например, один из репортажей начинался со слов, что здесь совсем мало народу, совсем немного съемочных групп. Конечно, как положено по нынешнему закону, все в перчатках и масках. И в этот момент следующий план: есть один человек, который без перчаток, без масок. Это, конечно, наш главный человек, наш президент. На это обращаешь внимание, и это, в свою очередь, тоже добавляет этому всему какие-то совсем ненужные смыслы.И.Петровская: И вдруг такой итог, финал, когда совершенно одинокий человек стоит на фоне стены
К. Ларина
―
Я тебе сейчас смешное расскажу в качестве реплики. Я, естественно, тоже хотела посмотреть, как там всё это происходило в Александровском саду. Нашла отдельное видео, выложенное, по-моему, на сайте Первого канала. Смотрю и не верю своим глазам. Кричу мужу: «Муж, иди сюда! Смотри, что творится! Они всех туда приволокли, в Александровский сад. Там и члены правительства, там и Собянин, там и Матвиенко. Он всем жмет руки! Блин, он каждому жмет руки, проходит. Что они делают? Ой, ветераны! Посмотри, пожилые люди. Какие же твари! Привезли ветеранов, пожилых людей. Что же будет потом? Можно будет посчитать, сколько больных...».
Короче говоря, я очень сильно потратилась эмоционально на всю эту передачу, Ира. И как ты понимаешь, это было 9 мая 2019 года. Но гнев мой был настолько праведен. Понимаешь, я поверила, что это может быть. Что все без перчаток, без масок, все целуются и здороваются. Они отделены от мира. Людей вроде бы никого нет. Ты понимаешь?
И. Петровская
―
После того, как закончилась вот эта церемония, очень скоро, по-моему, на канале «Россия», тоже дали как раз трансляцию прошлогоднего аппарата. Я могу себе представить, что у людей, которые подключались не сразу, не в 10 утра, а позже, тоже, конечно, крыша ехала. И еще второе - это, конечно, Минута молчания, которая теперь сокращена уже практически, по-моему, до 1 минуты.
К. Ларина
―
Там было страшное добавление с балконами. Это отдельная история. Это вообще.
И. Петровская
―
Я поэтому и говорю, что, на мой взгляд, уже нет совершенно уместного здесь, гармоничного этой церемонии, этому ритуалу нашей прекрасной музыки Рахманинова, 2-го концерта, под который, конечно, Минута молчания всегда... То есть, это было всегда в окончании, на финале. А здесь не было вообще никакого финала. Просто отстучал этот метроном, и дальше пошло вот это действо.
К. Ларина
―
То есть, чтобы люди понимали, кто пропустил, поскольку прошла неделя - товарищи, это было нечто. Это было то самое, куда нас всех звали все сайты, Государственные услуги и прочее. Звали принять участие в акции «Спой песню «День Победы» на балконе, покажи портрет родственника, выйди на балкон и пропой песню вместе со своим двором». Вот это они сделали. На самом деле мы потом смотрели по людям, по социальным сетям - конечно, никаких массовых выступлений на балконах не было. Но это они сняли заранее, показали нам, как надо. Это было нечто. Потому что на балконе выступили звезды, включая Владимира Владимировича Познера, который пропел что-то такое из открытого окна своего дома. Но я тебе скажу сейчас, Ира, только одну вещь по картинке. У меня было ощущение, что они все живут в одном доме.
И. Петровская
―
Естественно! Во-первых, в одном доме. Во-вторых, в одно и тоже время. Конечно, каждого сняли отдельно и потом это сложили. Но как бы по задумке (ненавижу это слово), по идее это было довольно круто. Но почему это надо было давать встык к Минуте молчания?
К. Ларина
―
Видно же, что это постановочная история. Люди специально размахивают флагами, поют. Им сказали петь - они все постарались, выучили. Детей нарядили.
И. Петровская
―
Я сейчас не об этом. Детей нарядили - естественно, постановочная - естественно. Наверное, мало кому, кроме извращенных умов, пришла в голову мысль, что все живут в одном доме. То есть если бы это показали как какой-то отдельный клип, даже хотя бы после парада, может быть, это было бы довольно прикольно. Но именно после Минуты молчания это выглядело, помимо всего прочего, какой-то дикой несуразностью, неуместностью. Я уж не говорю о том, что я живу в окружении двух больших домов. Вот из одного окна я вижу один 22-этажный дом, а из другого, от лифта, я вижу другой. Я не поленилась, посмотрела в оба. Конечно, ни в одном окне я не увидела ни одного человека.
К. Ларина
―
А сама не вышла, не запела?
И. Петровская
―
Сама на оба выскочила, конечно - и к одному окну, и к другому.
К. Ларина
―
Всё как всегда, понимаешь.
И. Петровская
―
Конечно, когда изменяет какой-то вкус и понимание именно вот этой уместности: когда уместно, когда неуместно. Еще раз повторяю: после парада, может быть, это было бы даже и уместно, и прикольно. Но в этом контексте, когда эта скорбь, Минута молчания - это реально, пусть даже минута, но всё-таки скорби и памяти - и после этого вдруг все счастливые. Никаких слез на глазах в этом так называемом клипе уже не было.
К. Ларина
―
И чтобы люди понимали: это даже не после Минуты молчания - это внутри.И.Петровская: Послушайте, пусть хоть бог будет, хоть что, только лишь бы было уже мирное время
И. Петровская
―
Встык.
К. Ларина
―
Это даже не встык, это получилось внутри самого этого блока. То есть это как бы совсем внутри. Это, конечно, какая-то дикость. Но тут мы плавно переходим к фильму Сергея Лозницы. Вот тут-то вкус не изменял людям, которые когда-то, в 1953 году, 9 марта 1953 года, устраивали эту акцию под названием «великие похороны», государственные похороны самого человечного человека. Это, конечно, поражает воображение, дорогие друзья! Посмотрите обязательно эту картину. Мы про нее когда-то говорили, когда она была показана в рамках «Артдокфеста». Но сейчас, я думаю, уместно еще раз к ней вернуться, поскольку она, что называется, вышла к людям. Кстати, мы переписывались с Сергеем Лозницей. Он говорил, что фильм же был в нашем прокате. Ему дали прокатное удостоверение.
И. Петровская
―
С названием «Государственные похороны».
К. Ларина
―
Да-да. В кино он был. Но, естественно, не получилось события, потому что это всё попало буквально на самой стык с эпидемией. Поэтому не было такого отклика, не было такого резонанса. Это очень жаль. Но фильм, конечно... Ира смотрела его и раньше, а я посмотрела его целиком именно сейчас, когда его выложило «Настоящее время».
И. Петровская
―
Да, я его посмотрела. Он был не только на «Артдокфесте». Он еще был в рамках фестиваля и нашей национальной премии «Лавр» в области документального кино. И по-моему, конечно, его и получил, потому что он стоял отдельно, особняком от всех. Это абсолютно эпическое полотно. Он снимался не непосредственно в день - я имею в виду, не фильм, а всё, что внутри фильма, вся хроника - снималась не 1 день, а 3. Потому что, оказывается, 3 дня шло прощание с вождем. Народ сплошным потоком шел поклониться телу вождя. Параллельно абсолютно во всех уголках великой родины, от Москвы до самых до окраин, снимали свои куски хроники. Они производят не меньшее впечатление. Когда в любом ауле, на хлопковом поле, не знаю, на кораблях Тихоокеанского флота и так далее свои мемориалы, своей речи.
К. Ларина
―
Траурные митинги.
И. Петровская
―
Траурные митинги, какие-то быстро сооруженные мемориалы вокруг памятника, с венками, с цветами. И это, конечно... По-моему, он длится почти 3 часа. 2 с небольшим хвостом. Это производит невероятное впечатление. При том, что снимали, конечно, лучшие официальные операторы того времени. Это абсолютно протокольная съемка. Это не то что там из-под полы снимали, как сейчас бы, если бы была возможность, какими-то своими гаджетами.
К. Ларина
―
Поэтому и качество очень хорошее.
И. Петровская
―
Качество невероятное. Там есть как ч/б, так и цвет. Множество этих кадров, конечно, оцифровано и уже заново озвучено Лозницей. Всё это сведено в одно вот это невероятной силой и мощи полотно. И конечно, главное, что тут есть и что дает вот это сведенное всё вместе - это образ народа. Он невероятный, образ народа. Абсолютно все свои. И самое завораживающее, когда мы смотрим на лица людей, которые как проходят мимо гроба, так и застыли там у себя в кишлаках около импровизированных...
К. Ларина
―
Ты видела, что там даже олени склонили головы?
И. Петровская
―
Там и олени склонили головы. Но когда я смотрела первый раз, ты всё-таки больше обращаешь внимание на такую какую-то внешнюю сторону. Ты стараешься следить за каким-то... Развитие там тоже есть. Лозница так мастерски это сложил. Там есть свое развитие. В том числе оно подчеркивается и усиливается сменами музыкальных тем, ритмов. Причем я думаю, что это не всегда те музыкальные произведения, которые звучали непосредственно во время этой церемонии.
К. Ларина
―
Скажу, что там есть только одно его допущение. Это колыбельная, которую поет Лемешев. А до этого вся музыка, которая звучит за кадром и в траурном зале - вся аутентичная. Это всё, что звучало там в то время.
И. Петровская
―
Да, это не принципиально, но всё равно, поскольку это всё-таки сложено не в такой последовательности, не просто люди идут и идут, а это всё-таки разные куски хроники, то там всё равно происходит некая смена каких-то ритмов внутри благодаря этому музыкальному ряду. И вот когда я смотрела первый раз, я следила скорее за какой-то - хотя еще раз говорю: там нет очевидного сюжета, но всё равно за какой-то линией, как развивается это действо. А когда я смотрела второй раз (а может быть, теперь уже и третий), я смотрела на лица. Глаза, лица. И там, мне кажется, такая гамма настроений и чувств! Это вовсе не то, что мы видели в кадрах прощания с Ким Ир Сеном или каким-то другим...
К. Ларина
―
Да, там это всё немножечко театрально. И они как бы понимают, что они участвуют в каком-то всеобщем национальном траурном спектакле. А здесь, конечно, всё настоящее. И слезы, и страх! Настоящий страх, который виден в глазах людей. Когда они смотрят на своего мертвого вождя, у них в глазах страх.
И. Петровская
―
Там страх, там растерянность. Вот если вот так следить, там действительно идут все люди - от каких-то явно совершенно простых крестьянок, рабочих, курсантов до интеллигентов.
К. Ларина
―
До элиты, извини меня. Номенклатурная элита там тоже присутствует.
И. Петровская
―
Номенклатурная элита. Рядом стоят официальные скульпторы, которые лепят вождя.
К. Ларина
―
Там целая группа художников, которые тут же рисуют его.
И. Петровская
―
Рисуют. А духовенство - вдруг неожиданно целая большая - как бы это сказать? Не толпа, а группа каких-то явно высших церковных чинов, которые подходят. Но я о другом. Когда ты смотришь уже внимательно (я говорю еще раз, второй или третий раз), ты пытаешься за этими лицами, в этих взглядах углядеть что-то помимо страха, робости. И кажется, что ты пытаешься даже увидеть там не то чтобы... Нет, конечно, там не радость. И кстати, во второй или третий раз я заметила, что плачущих, рыдающих тоже не так уж много. Идут ошарашенные люди, и такое ощущение по их глазам, что они пытаются осмыслить, что это вообще с нами было до этого и, конечно, что с нами будет дальше. В общем, всем, кто этим заинтересуется, кому вообще интересна история, наверное, я рекомендую обязательно найти этот фильм (он действительно до 18-го в открытом доступе на канале «Настоящее время») и посмотреть, по возможности, не отрываясь. Потому что тут есть некая своя внутренняя динамика и внутренняя какая-то такая невероятно напряженная история и тема.
К. Ларина
―
Я бы добавила к тому, что ты сказала, что там еще есть из этого микса эмоций и чувств. Это удивительная вещь, которая очень актуальна для сегодняшнего дня. Как близко горе с угрозой, с агрессией! Как там неожиданно внутри этих траурных митингов и даже траурных речей уже над гробом, когда его уже привезли на лафете к мавзолею «Ленин-Сталин» - там высшие чины говорили свои надгробные вещи - как близко вот это ощущение: мы скорбим, но мы не позволим, все сплотимся единой нацией и не позволим врагу нас победить, не позволим заокеанским кукловодам и прочее. Всё то же самое. Это всё в одном флаконе, в одной и той же чашке. Это, конечно, поразительно, насколько это сидит в нас до сих пор. Конечно, там масса очень тонких вещей, которые позволяют говорить о том, насколько этот фильм актуален сегодня. Не только аналогия по прямой линии - что вот когда-нибудь и этот человек, и этот вождь умрет, и мы будем так же скорбить. Но там есть еще. Я бы попросила еще буквально несколько секунд после перерыва - я хотела сказать еще одну вещь про этот фильм.НОВОСТИ. РЕКЛАМА.
К. Ларина
―
Возвращаемся в программу «Человек из телевизора». Ксения Ларина, Ирина Петровская. Вот вы до перерыва говорили про фильм «Государственные похороны» или «Прощание со Сталиным». Фильм Сергея Лозницы, который - повторим, не устраем это повторять - вы можете посмотреть на сайте «Настоящего времени» в хорошем качестве. Картина, которую просто обязан посмотреть каждый гражданин Российской Федерации. Что я хотела добавить, Ира - что одна вещь меня смутила. Не знаю, согласишься ты со мной или нет. Кончается это всё 5 минутами молчания, вот этими гудками. Все пароходы замерли, все гудят - все поезда, все автомобили. 5 минут молчания в честь этого траура. Дальше идет титр, что во время сталинского правления замучено, депортировано - не знаю, что еще - расстреляно и прочее 27 миллионов людей. По каким-то своим подсчетам, они там брали какие-то цифры. Я очень ждала монтажа с событиями, которые происходили в это же время на Трубной площади в городе Москве во время этих похорон. Что этот человек, этот упырь уволок за собой в эту воронку смерти несколько тысяч человек. До сих пор не подсчитано количество задавленных, убитых, раздавленных людей в этой "ходынке", в этой давке, которую они устроили на Трубной площади. Для меня загадка, почему автор ни секунды не посвятил этому событию. Оно невероятно важно для того, чтобы понять вообще, что это такое было, что за день. Эта пустая Москва, зачищенная, к которой мы привыкли. Вот 9 мая она тоже была такая же, и в день очередной инаугурации Путина. Нет никаких лишних людей. Есть люди только по пропускам и по билетам, которые попадают уже, собственно, на саму церемонию прощания и помещения этого трупа в Мавзолей. Но ни слова не сказано о том, что происходит на соседних улицах. И мне кажется, это большая ошибка. Это необходимо было сделать. Ты не согласна со мной, да?И.Петровская: Это, видимо, уже становится наркоманией - естественно, в переносном смысле
И. Петровская
―
Ты видела хоть один документальный кадр Ходынки?
К. Ларина
―
Нет, но он же режиссер.
И. Петровская
―
Нет, ты говоришь «монтаж на это можно было сделать».
К. Ларина
―
Хорошо, хотя бы титры дай. Ты же дал титры про погибших во время его правления. Дай титры про раздавленных.
И. Петровская
―
Право художника.
К. Ларина
―
Мне кажется, это ошибка. Этого не помнит.
И. Петровская
―
Второе: не по пропускам и не по билетам. Почему случилась "ходынка"? Люди шли прощаться. Это многократно описано и рассказано в разных художественных произведениях. В том же фильме - как он назывался, я не помню - Евтушенко. Помнишь?
К. Ларина
―
«Похороны Сталина», так он назывался.
И. Петровская
―
«Похороны Сталина», вот. Шли именно все, кто хотел пойти.
К. Ларина
―
Нет. Сейчас я тебя поправлю. 3 дня было прощание в Колонном зале Дома Союзов. Туда шли все. Без пропусков, абсолютно всех пускали. А вот когда "ходынка"-то была? Это было в последний день похорон, в день прощания. Ведь люди стремились именно попасть на Красную площадь, понимаешь? Там же всё перекрыли. Потому что они стремились попасть на сам момент выноса гроба. И когда его уже понесли, там по периметру было прочерчено, как они его несут на Красную площадь, через гостиницу «Москва» приходят туда, на Красную площадь. И именно в этот день были вот эти страшные перекрытия. Когда они не могли остановить поток.
И. Петровская
―
Перекрытия были все эти дни. И поэтому люди шли определенным маршрутом.
К. Ларина
―
Я тебе повторю, что речь идет о последнем дне.
И. Петровская
―
Ну хорошо, может быть. Но чего нет, того нет. Вот нет этого. Но кто знает, тот знает. И он запишет.
К. Ларина
―
Потому что это надо знать. Никто до сих пор... Тут еще важно... Простите, что мы так долго на этом сидим. Мне кажется, что это очень важное событие, которое нельзя пропустить. Ведь и до сих пор не подсчитано количество людей, погибших в этой давке. Их так же сваливали чуть ли не в ямы. Их даже не давали похоронить, этих людей. Всё тогда началось - вернее, продолжилось, как обычно. Вот это отношение власти к людям, к своим гражданам как к пыли. Вот, собственно говоря, в этом и есть главная метафора. Поэтому мне, конечно, странно, что Лозница ее отодвинул, не стал ее брать. А так всё остальное, всё, что было сказано об этом фильме - посмотрите сами. Всё, закончили с этой темой.
И. Петровская
―
Давай другую.К. Ларина
―
Давай про всякие интервьюшки. Потому что люди-то разные, по-разному раскрываются. Не знаю, ты посмотрела Захара Прилепина у Ксении Собчак?
И. Петровская
―
Я посмотрела Захара Прилепина. Не буду врать, до конца не досмотрела. Это ощущение, как будто из холодильника достали замороженное прежде, некоторое время тому назад, какое-то...
К. Ларина
―
Филе хека.
И. Петровская
―
Да, именно. Потому как это снималось... Когда у нас были приняты...?
К. Ларина
―
Я уже поняла, когда это было. Это было в 20-х числах февраля.
И. Петровская
―
Скорее всего. Потому что там они едут к нему в деревню в Нижегородскую область. И там еще вовсю лежит снег, и лед, и, естественно, ни одного...
К. Ларина
―
Когда обсуждали эти поправки в рабочей группе. Это 20-е числа февраля.
И. Петровская
―
И поэтому, естественно, сейчас (хотя, казалось бы, вот она, дистанция - 3 месяца прошло или сколько? - еще и 3-х не прошло) всё равно ощущение вчерашнего снега, ей-богу.
К. Ларина
―
Жеваной каши.
И. Петровская
―
Жеваной каши, осетрины 2-й свежести - тут можно множество всего припомнить. Когда они разговаривают об этих конституционных поправках, о том, как важна (с точки зрения Захара Прилепина) поправка, что семьей считается союз мужчины и женщины, почему гомосексуалистам, гомосексуалам и однополым парам нельзя усыновлять, хочется сказать: господи, мне бы ваши проблемы! Вот сейчас, когда мы сидим и вообще каждый день не знаем, что нам даже утро, а не день грядущий готовит. Помимо того, что оба персонажа уже до такой степени заезженные, честно сказать, что ты заранее понимаешь ход мысли (если там можно говорить о мысли) и одного, и другого. И при этом они явно находятся в каких-то таких очень дружеских отношениях, поэтому никакого конфликта не получается. А при этом у тебя уже есть знание. Хотя она спрашивает про Донецк и про всё, но ты помнишь все эти его высказывания, вспоминаешь, как он сидел, развалившись, в зеленых трусах у Пивоварова и гордился тем, что его взвод (или что там у него, батальон?) убил столько, что, типа, вам и не снилось. И так далее. И у меня сразу первый вопрос: зачем к нему ехать и про что с ним говорить? Потому что про что они говорят: нужен ли бог в конституции? Послушайте, пусть хоть бог будет, хоть что, только лишь бы было уже мирное время. Я уж не говорю о таких странных нынешних первых ощущениях: зачем они так близко сидят...
К. Ларина
―
Ну, это другой вопрос.
И. Петровская
―
Это я говорю, просто когда ты это видишь сейчас - потому что это выложено сейчас как некий новый продукт, а не то, что нам предложили посмотреть какое-то ретро. Вот всё, что имею право сказать.
К. Ларина
―
Там еще есть вещи, на которые я тоже стала обращать внимание. Может быть, то, что мне раньше казалось симпатичным в этих интервью Ксении - когда она зеркалит собеседника. Когда она одевается так, как представляет себя: в этой беседе с этим человеком надо вот так себя позиционировать, вот так выглядеть, так причесаться, так одеться. То есть это такое немножко костюмное мышление. Раньше в этом было даже какое-то обаяние. А сейчас меня это стало раздражать. Меня раздражает, что она на беседу с Прилепиным пришла в вытянутой кофте и застиранной рубашоночке, практически без косметики, нечесанная. Такая простая баба, мужем битая, врагом стреляная. Я вспомнила, что меня это же ужасно раздражало в ее фильме про Дубровку. Помнишь? Ой, не про Дубровку, простите, про Беслан. Когда она тоже там была вся такая простая-простая, нечесаная, без косметики, в простой одежде. «Я как вы» - в этом читается. Как в фильме «Раба любви» - помнишь, как она собирается на просмотр расстрелов. Герой Родиона Нахапетова пригласил ее посмотреть хронику расстрелов. Подпольный просмотр хроники. Она спрашивает: «А как мне одеться? Я оденусь скромно-скромно, чтобы меня никто не узнал». Вот это из этой же серии.
И. Петровская
―
Я на это не обращала внимание. С Бесланом я обратила внимание только потому, что там было именно явное желание быть такой незаметной.
К. Ларина
―
Частью народа.
И. Петровская
―
Частью народа и я как бы такая в горе вместе с вами. Здесь я как раз не обратила на это внимание. Обратила внимание только на то, что такие по колено, похожие на воинские, сапоги. Просто про себя отметила: надо же, они в одной НРЗБ.
К. Ларина
―
Потому что об этом думалось.
И. Петровская
―
И разговаривают совсем не так, как ты говоришь: проще, я вот такая. Нет, они всё равно разговаривают как представители элиты. И многократно это подчеркивают. В частности, мне очень понравился вопрос Ксении: «А почему у тебя дети учатся в Нижегородской губернии, когда есть возможность отдать их в элитные школы?». То есть в ее представлении это действительно какая-то абсолютная дичь. А то, что у людей, у большинства как раз учатся не в элитных школах - ей это как-то в голову... Вообще, мне кажется, у людей рано или поздно происходит какое-то смещение в сознании, когда они правда считают, что так, таким образом (сейчас даже неважно, каким) образом живет большая часть людей. Что вот эти какие-то ценности им больше всего важны. Здесь было. Да, собственно, и Захар Прилепин уже давно не производит впечатление от сохи.
К. Ларина
―
Нет, он так себя и не позиционирует. Понимаешь, там же знаешь как: простой рязанский парень, который всего добился, потому что он рожден в Советском Союзе. Это как бы другая линия. Мы ее тоже знаем - плавали, знаем. Мы про этих тоже всё знаем. Но ты вспомни, там есть такие проколы. Даже не проколы - такие расчехления. Я даже не могу себе представить, как можно это пропускать. Мало этого, он там абсолютно однозначно допустил - вернее, не допустил, а представил себя как такой зоологический антисемит. Он часто это делает, этого не стесняется. Как бы даже всё время бравирует этим: я убивал, я ненавижу евреев. Он ненавидит евреев. Он любит про это говорить таким языком модного писателя. Как бы так совсем легко, играючи: ну, вы же всё понимаете. И эта вся история, что он там рассказал - про 22 еврея, которые поддержали Майдан. Он там называл Дмитрия Быкова, еще кого-то - российских интеллектуалов. Вместо того, чтобы... Не знаю, это бесчеловечно, гадко, подло, низко, грязно. От тебя воняет антисемитизмом, товарищ писатель. Ты шовинист. Понимаешь, ты шовинист. Таким людям не то что руки не подают - их вообще не пускают на порог никаких издательств, магазинов, встреч с читателями. А у нас это считается даже такой бравадой. Так вместо того, чтобы хоть что-нибудь возразить по этому поводу, Ксения даже постаралась лишний раз напомнить этому антисемиту, что она русская. Понимаешь? Вот в этом, конечно, есть некая договоренность, как ты говоришь. Вот они такие, они все вместе. Вот они все вместе даже в этом. Зачем в разговоре с антисемитом, вместо того, чтобы ему возразить, сказать: «А я русская, не забудь».
И. Петровская
―
Нет бы наоборот сказать: «А я еврей». «В таком случае...». Как в фильме - господи, как он?И.Петровская: Захар Прилепин уже давно не производит впечатление от сохи
К. Ларина
―
Это фильм «Кабаре».
И. Петровская
―
«Кабаре». А у меня «Казино» вертится. Именно сказать: «Я еврей». В общем, там много каких-то неприятных вещей, и от них какой-то такой душок. И вот эта демонстрация, что я вот такой простой парень, так просто живу - там очень смешно: время от времени, когда они выходят на улицу, на фоне явно возникает обслуга, которая незапланированно проходит. А еще, когда они идут, якобы прогуливаясь, сзади появляются 3 таких амбала. Понятно, что это телохранители - то ли ее, то ли его. В общем, такая дружеская встреча. Но, в общем, у меня какое-то гадливое чувство.
К. Ларина
―
У меня тоже. Чувствую какую-то брезгливость. Ужасно.
И. Петровская
―
Я должна сказать, что если можно кому-то что-то советовать в нашей программе, то на самом деле такое обилие Ксении Собчак за последнее время во всех возможных форматах - от «Белого шума» у Татьяны Никитичны Толстой до вот этих дебатов, которые мы упомянули, с Соболь... Где она еще появлялась? Ну, понятно, она появлялась в ящике, она появлялась у себя на собственном канале. Это еще не всё. Это только то, что я буквально за последние дней 10 вспомнила.
К. Ларина
―
У нас на «Эхе» она тоже была в программе. Не только в дебатах, но еще в каком-то другом эфире. По-моему, «Персонально ваш».
И. Петровская
―
Нет, это ладно, это радио. Я сейчас имею в виду такие чисто телевизионные форматы. Это как-то наводит на размышления, что человеку почему-то... А, вот, еще она была у Соловьева, в этих его «Соловьев Live». И возможно, еще где-то. Просто всё невозможно уследить. Это наводит на какие-то мысли, что у человека какие-то проблемы с самореализацией. В смысле, с самооценкой. И ей кажется, что чем больше она о себе заявит, тем, наверное, это будет как-то лучше для нее. А реально не лучше. Мне кажется, наоборот, даже, может быть, и хуже. Потому что далеко не во всех своих проявлениях и появлениях, во-первых, эти появления оправданы, а во-вторых, она, скажем так, очень убедительна, ярка и интересна.
К. Ларина
―
Уже про хорошее должны что-то сказать, если говорить про интервью. Хотя как - хорошее с точки зрения журналистики и с точки зрения смыслов. Я бы назвала интервью с Аркадием Дворковичем в программе «На троих», потому что это такое абсолютное саморазоблачение. Это смотреть страшно. Я ничего особенного не ждала - что интересного скажет мне Дворкович? Это человек, который сейчас возглавляет Сколково, который еще совсем недавно был высоким чином в правительстве Российской Федерации, но вот в новый состав не попал. Ты не видел это интервью?
И. Петровская
―
Нет, я не видела.
К. Ларина
―
Ты ради интереса посмотри. Не ради того, что он говорит - он говорит там общие слова. Это вообще такой страх у человека! Такое желание сказать им всем там, которые за кремлевскими зубцами или в Белом доме: «Я свой, я ваш! Возьмите меня обратно! Я вас не сдам, не предам». От кормушки его никто не отстранил. Он занимает, извини меня, должность будь здоров какую. Уголовное дело на него тоже, в отличие от Абызова, не завели. Он человек свободный, честный, порядочный. Поэтому, конечно же, сейчас он, как я понимаю, всеми своими силами старается подтвердить свою лояльность, свою любовь, свою преданность всем своим товарищам и начальникам. И конечно, опять же, я смотрела и вспоминала - у меня даже, опять же, возникли какие-то ассоциации со сталинскими процессами, когда клялись в любви и преданности своему вождю. По сути, это из той же серии. Там они задают какие-то вопросы. Вопросы были хорошие - и у Котрикадзе, и у Филиппенко. «Нет комментариев, не будет комментариев, не комментирую», - вот так отвечает человек. Глаза вот такие, напряжен страшно! Боится сказать лишнее слово. Это, конечно, вот что делается с этими людьми во власти, и что с ними делается, когда их от этого наркотика отстраняют.
И. Петровская
―
Я хотела сказать, что это, видимо, уже становится наркоманией - естественно, в переносном смысле. И действительно, их ломает, наверное, от того, что их лишили какой-то очередной дозы. И самое главное, что они теперь не так близки и, видимо, по их ощущениям, они лишились в себе чего-то очень важного и самого главного. И в этом же ключе, уж если мы говорим (ну, я бы не стала об этом долго говорить) - это, конечно, Поклонская у Гордона. Это абсолютное саморазоблачение. Вообще, когда появляется Поклонская, это всегда саморазоблачение. Потому что в этом есть сочетание какое-то несочетаемое. Это какая-то такая некая даже овечья, я бы сказала (но без оскорбления), покорность и наивность, что ли. Даже, не знаю, инфантильность. А с другой стороны, говоря какие-то вещи, она даже не понимает, что она на самом деле говорит что-то ужасное. Я потом прочитала впечатления от интервью уже самого Дмитрия Гордона. Он сказал, что для него Наталья Поклонская в этом интервью - это такой символ предательства. И действительно, она любит Украину, ее тоже тянет туда, у нее там всё с ней связано. Но при этом всё, что она могла «хорошего» сделать для своей Украины, для своей родины, она тоже постаралась и сделала. Но при этом «а сало русское едят». И неплохо даже едят. И даже в больших количествах. В общем, за этим интересно наблюдать как за проявлением... Конечно, не сравню с каким-нибудь животным, за которым всегда интересно наблюдать, но 3 часа - невозможно. Там же 3 часа длилось это интервью. Это было ее условия - видишь, они еще условия ставят.
К. Ларина
―
Он еще в начале сказал, что он публично пообещал, что не будет делать никаких... Этих самых, как это называется?
И. Петровская
―
Вырезок.
К. Ларина
―
Вырезок и прочего, да. Но он тоже, кстати, в своей манере. Я просто иногда угораю от него, когда он там говорит: «Все мои интервью - уже часть истории». Помнишь?
И. Петровская
―
На самом деле у него есть такое... Может быть, это мимические особенности, когда ты не можешь понять, где он говорит всерьез, а где он, наоборот, иронизирует или троллит. Вот в интервью Познера, которое я с интересом посмотрела, потому что Познер всегда интересен, был очень смешной момент, когда он сказал: «Владимир Владимирович, вы уже столько на экране. Нет, мне очень нравится, как вы работаете. Но наверное, ваш тезка берет с вас пример и тоже никак не уйдет». И вот на этом уровне что-то такое, когда у него есть какие-то неожиданные повороты. И конечно, у него есть вот эта ирония. Кстати, его очень многие осуждают за это интервью - и в Украине...
К. Ларина
―
В Украине его просто разорвали на пятачки.
И. Петровская
―
Что это какой-то привет Кремлю и в каком-то смысле оправдание этого «русского мира». Я честно скажу, я этого не увидела. Мне всегда интересно следить за выражением лица самого Гордона и иногда за некоторыми поворотами построения его беседы. В отличие от многих других, у него всегда есть этот план.
К. Ларина
―
Мало этого. Когда его обвиняют в том, что он слишком сладкие речи и дифирамбы поет в адрес своего визави, я даже в этом случае с Поклонской увидела, что когда он мягко стелет и так облизывает человека, это его так расслабляет. Поэтому тот самый сеанс магии и ее разоблачения присутствует. Особенно с такими простодушными девушками, как Наталья Поклонская. Мы должны заканчивать. Хотели еще похвалить Максима Шевченко у Тихона Дзядко. Просто обратите внимание и посмотрите это интервью. «Еще не вечер» на канале «Дождь». Посмотрите обязательно! Вообще Максим просто молодец. И еще я хотела вместе с тобой пожелать скорейшего выздоровления Паше Лобкову, который сейчас тоже, как настоящий журналист, ведет бюллетень своего выздоровления - будем так это называть. Желаем ему здоровья! А заканчиваем песней, которая из самоизоляции. Очень много хороших вещей рождается в самоизоляции. И вот сегодня мы предлагаем вам послушать замечательную песню, которая называется «Сел и поехал» - то, о чем многие тоскуют. Песня группы «Несчастный случай» и Андрея Макаревича. Они это записали и свели тоже в режиме зума, в режиме самоизоляции. А мы прощаемся. Пока-пока!