Человек из телевизора - 2015-03-21
21.03.2015
К. Ларина
―
11 часов 13 минут. Доброе утро, добрый день! Программа «Человек из телевизора». Здесь Ксения Ларина, здесь Ирина Петровская.
И. Петровская
―
Доброе утро.
К. Ларина
―
Наталья Кузьмина ждёт от нас искромётности. Мы подарим что-нибудь специально для тебя, Наташка, сегодня. Нашим слушателям напомним номер SMS: +7 (985) 970-45-45. И телефон тоже хотели включить, так решили мы сегодня с Ириной: +7 (495) 363-36-59. Почему решили телефон включить? Потому что наконец-то сегодня… Спасибо вам господа, спасибо, дорогие, спасибо, хозяева наши телевизионные, за то, что нам есть что обсуждать на этой неделе!
И. Петровская
―
Да уж…
К. Ларина
―
Куда ни кинь…
И. Петровская
―
Всюду клин.
К. Ларина
―
…Везде происходит какая-то жизнь, обсуждение, движуха. Безусловно, конечно же, как минимум два художественных произведения. Хотя три, наверное, потому что это тоже художественное произведение под названием «Крым. Путь на Родину».
И. Петровская
―
По-моему, «Путь домой».
К. Ларина
―
То есть два фильма, которые ещё идут, и мы можем обсуждать, нам никто не запрещает. Это фильм «Орлова и Александров», который идёт на Первом канале, и фильм «Родина», который идёт на канале «Россия». Фильм документально-художественно-постановочный Андрея Кондрашова под названием «Крым. Путь на Родину» (или «Путь домой»). И там по мелочам ещё можно наскрести.
И. Петровская
―
Да нет, вся неделя была, в общем, собственно под знаменем Крыма.
К. Ларина
―
Поэтому, дорогие друзья, прекрасно – есть, что обсудить. Но я бы всё-таки начала с кино.
И. Петровская
―
Давай, да, а то не успеем.
К. Ларина
―
Итак, я скажу сразу крамольную вещь тебе. Поскольку я смотрю и то, и то, как и ты тоже, у нас есть, что сказать нашим слушателям. Я вдруг поняла, что фильм «Орлова и Александров» мне нравится больше, чем «Родина». Почему? Объясняю. Потому что в этом наивном искусстве есть какая-то невероятная искренность, понимаешь. Вот камня не бросишь в режиссёра. Вот он так чувствует, понимаешь, он никого не обманывает. Он говорит: «Ребята, я такой, какой я есть. Я вам рассказываю историю про потрясающих людей, про потрясающую эпоху. Ну вот так! У меня вот столько-то денег и такие артисты. Не обессудьте. Пусть будет так». Но хотя бы море-то есть.
И. Петровская
―
И вечное лето, заметьте.
К. Ларина
―
И вечное лето. Ну? Это действительно… Мы когда-то обсуждали с тобой такого типа фильм. Это такая наскальная живопись, то есть кинематограф до своего рождения.
И. Петровская
―
Я бы не назвала это всё-таки кинематографом.
К. Ларина
―
Наивное искусство. Почему нет?
И. Петровская
―
Движущиеся картинки на заданную тему. Кто-то очень хорошо это сравнил с форматом типа «Один в один!» и «Точь-в-точь», когда, скажем так, менее значительные артисты изображают звёзд первой величины.
К. Ларина
―
О’кей. Давай так: что не так? Мы не будем рассказывать содержание.
И. Петровская
―
Мне кажется, всё не так, начиная с самого замысла. Понимаешь, конечно, для каких-то совсем свежих зрителей (а такие есть, я убеждена, их много), которым вообще ничего не говорят такие имена, как Любовь Орлова, Леонид Утёсов и все остальные – для них, может быть, это… Хотя я сомневаюсь, что они – адресная аудитория. Их это не шокирует. Меня это отчасти шокирует, потому что я много читала про Любовь Орлову и Григория Александрова и знаю, что свою собственную личную жизнь они охраняли, как зеницу ока. Я понимаю, мёртвые сраму не имут, им всё равно. И вроде как…
К. Ларина
―
То есть сам факт обращения к их личной жизни кажется кощунственным?
И. Петровская
―
Сам факт такого рода обращения, потому что мы видим… На самом деле, если абстрагироваться и не знать, что это Любовь Орлова, то возникает весьма и весьма сомнительный образ. И мне не понятно, зачем его таковым делать, и действительно мега-суперзвезду (хотя тогда так не называли) выставлять, простят меня мои слушатели за это не очень приятное слово, какой-то профурсеткой, которая свой путь в искусстве и свои последовательные шаги к славе, в общем, совершает в разных альковах, так скажем.
К. Ларина
―
То есть прыгает по постелям. Прыгая в постель, стала звездой. То есть ты так прочитала эту историю?
И. Петровская
―
Я во многом именно так читаю эту историю, не говоря уже о том, что персонажи превращены в какие-то комические, фарсовые, за редким-редким исключением.
К. Ларина
―
Я сейчас буду тебя пытать. Значит, сам факт обращения к частной жизни тебе кажется неприемлемым?
И. Петровская
―
Сам факт, да, в первую очередь. Неприемлемым именно в этом случае, потому что, во-первых, живы ещё в достаточном количестве люди, которые очень хорошо себе представляют этих людей. И поверить даже в то, что это хотя бы намёк на Любовь Орлову и Александрова…
К. Ларина
―
Наводящий вопрос: какие критерии тогда? Это Орлова или не Орлова? Это Александров или не Александров?
И. Петровская
―
Если мы это воспринимаем, как пародию, отчасти говоря о наивном искусстве и о наскальной живописи, дальше мы идём к некоему шаржу и пародии. Вот мы видим пародию и шарж. Потому что не только масштабы этих людей, их дарований, их каких-то драм, которых было море, теряются за всем этим, но и теряется вообще само понимание, что это была за эпоха. Даже когда они уже потихонечку…
К. Ларина
―
Злобные НКВДшники, которые шарят по кустам.
И. Петровская
―
Вот в последних сериях есть какой-то уже намёк на страшную драму того времени, переросшую потом в дичайшую трагедию – арест Эрдмана. И всё равно всё это… Честное слово, даже не знаю, как сформулировать, потому что всё время ощущение пародии, что на людей надели с кого-то снятые в эту самую секунду парики.
К. Ларина
―
Нет, я согласна с тобой. То, что касается воплощения, грима и прочего – это всё совершенно неталантливо и безвкусно. Согласна с тобой.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Всё время ощущение пародии, что на людей надели с кого-то снятые в эту самую секунду парики
И. Петровская
―
Грим, свет.
К. Ларина
―
Но я хочу понять, вот я сегодня с утра думала: может быть вообще нельзя? Мне говорят: «Высоцкого сыграть нельзя!» Я говорю: «Почему нельзя?» Нельзя сыграть Раневскую. Нельзя сыграть Орлову. Нельзя сыграть, не знаю, Мейерхольда. Да почему же нельзя?
И. Петровская
―
Может быть немножечко по-другому.
К. Ларина
―
То есть ты считаешь тоже, что нельзя?
И. Петровская
―
В данном случае я вижу, что это никоим образом никак не получается.
К. Ларина
―
То есть получается, что этот жанр кинематографа под названием «байопик», популярный во всём мире, для нас закрыт, мы не умеем этого делать?
И. Петровская
―
Скорее всего.
К. Ларина
―
Вот ты готова это признать?
И. Петровская
―
Я готова это признать.
К. Ларина
―
Что удачных примеров не было никогда.
И. Петровская
―
На нашей памяти – пожалуй, нет. Хотя можно, конечно, подумать, но мне кажется, что нет. У тебя есть какой-то пример удачного байопика? У меня, например, нет.
К. Ларина
―
Если говорить про этот жанр, у нас он, в принципе, делится, как бы распадается на две части. Одна часть – советская – под условным названием «фильмы-биографии великих людей». Вот там абсолютный такой ЖЗЛ, житие настоящее. Там никаких недостатков нет. Если уж он Глинка – то Глинка. Если Суворов – то Суворов.
И. Петровская
―
Ну, ты имеешь в виду советский период. Но там это всё подчинено идеологии и работе на определённую…
К. Ларина
―
Герои-плакаты.
И. Петровская
―
Герой-плакат, герой-патриот почти всегда, либо полководец, либо какой-то композитор.
К. Ларина
―
Какие там самые главные критерии были успеха? Это, безусловно, внешнее портретное сходство, просто чтобы совсем был один в один. Грим, максимально приближённый к реальному, чтобы говорили: «Ой, как живой!»
И. ПЕТРОВСКАЯ: Я помню с детства это ощущение абсолютного света, который исходит от Любови Орловой
И. Петровская
―
Гоголь, например, да?
К. Ларина
―
И при этом, конечно же, никаких намёков ни на какие-то недостатки, пороки, драмы частной жизни, как ты говоришь, нет. Ведёт в бой солдат, пишет музыку, играет на рояле… Что там ещё они обычно делают? Заседает в Политбюро.
И. Петровская
―
Ведёт армаду на врага.
К. Ларина
―
На корабле. Всё! Часть вторая – современная, российская. Мы этих байопиков… Уже хоть одним местом ешь.
И. Петровская
―
Ну да, типа того.
К. Ларина
―
Они все… Смотри, сколько там вспомнить можно? Зыкина, Фурцева, Брежнев, Жуков… Ну, километры уже наснимали, километры!
И. Петровская
―
Нет, ну потом, ты помнишь – «Звезда эпохи», когда всё-таки чуть-чуть изменили имена, хотя всё равно было понятно.
К. Ларина
―
Но всё равно изначально были реальными.
И. Петровская
―
Разумеется. Тот же самый Высоцкий.
К. Ларина
―
Это что такое? Тут как раз всё абсолютно свободно и открыто. Мы рассказываем про человека – о том, как он достиг этих высот и чего ему это стоило. То есть мы рассказываем всё: драмы, болезни, измены, пороки, дурные привычки.
И. Петровская
―
Да, как правило. Если не брать таких персон, как Галина Брежнева… Это немножечко другая история, с ней у большинства людей не связаны какие-то ассоциации, воспоминания, эмоции. Ну, была такая тётка – и была. В общем, примерно представляют её образ жизни. И это не задевает каких-то таких глубинных струн. А что касается персонажей из культурной сферы, мне кажется, что здесь очень большой порок теряется за слишком пристальным вниманием к частной жизни – теряется то, ради чего эти люди, собственно, жизнь свою прожили. Не даётся представления об их истинном действительно масштабе. Смотри, идёт сейчас сериал «Орлова и Александров». И вдруг, когда перебивают рекламой документального фильма о реальной Любови Орловой и кадрами из тех же самых «Весёлых ребят» – сразу шокирующее откровение, потому что ничего похожего, ничего!
К. Ларина
―
Мой вопрос, который я повторяю тебе: значит ли это, что вообще нельзя сыграть?
И. Петровская
―
Наверное, можно. Но, опять же, тогда дело в мере таланта создателей такого рода произведений и уважительности, что ли, по отношению к той жизни, которую они подвергают вот такому…
К. Ларина
―
Разбивается твоя логика.
И. Петровская
―
Ну-ка?
К. Ларина
―
Есть прекрасные, поразительные примеры вот такого жанра – байопика – в мировом кинематографе, мы это знаем.
И. Петровская
―
Давай сразу разграничим мировой кинематограф…
К. Ларина
―
Ну как? Не знаю, вот «Генсбур» – прекрасный фильм.
И. Петровская
―
Прекрасный. Но вот именно, что вопрос же…
К. Ларина
―
Серж Генсбур – человек порочнейший, страшный, дьявол просто был! Мы все это знаем, особенно работающие здесь, на этой радиостанции. Все знают. Но при этом сохраняется вот это ощущение гениальности, таланта неимоверного! При этом это не противоречит его страшной, почти дьявольской натуре. Ты понимаешь, что это ужас, что этот человек дьявол, кошмар, но при этом он невероятно талантлив – и ты веришь в это всё. Почему одно другому не противоречит? А ты говоришь, что мы не можем касаться каких-то сторон жизни человека. Это его частная жизнь.
И. Петровская
―
Нет, наверное, мы можем, но не так, как это здесь сделано.
К. Ларина
―
Объясни мне, как.
И. Петровская
―
Сделано пошло и (для меня лично) отвратительно. Потому что помимо того, что это просто комично и смехотворно, я почти уверена, что это не соответствует реальности. Да, наверное, Любовь Орлова пользовалась невероятным успехом у противоположного пола. У неё были, естественно, и романы, и предыдущие замужества. Но то, как это здесь показано – это превращается в пошлую постельную историю.
К. Ларина
―
Чёрт его знает. Я не понимаю, в чём дело.
И. Петровская
―
А зачем?
К. Ларина
―
Я опять вспоминаю Эдит Пиаф – вот уж тоже героиня для таких фильмов. Сколько было попыток – они все удачные. Это то, что я видела. И последняя работа (я не помню, кто это делал) «Жизнь в розовом цвете» – фильм про неё, играет там прекрасная актриса. Понимаешь, там всё есть: и наркотики, и пьянство, и болезни, и неразборчивость в связях. Там всё это есть! И при этом какая-то грандиозного масштаба актриса. Не актриса, которая играет, а я верю в то, что она рассказывает про гения.
И. Петровская
―
Значит, и актриса умеет так это передать.
К. Ларина
―
Она же не является адекватной конгениальной героиней.
И. Петровская
―
Даже театр возьмём. По-моему, это в Театре Моссовета в своё время тоже был спектакль «Эдит Пиаф».
К. Ларина
―
Дробышева играла блестяще!
И. Петровская
―
Дробышева играла. Веришь, в какой-то момент – довольно быстро после того, как ты смотришь на сцену – для тебя перестаёт…
К. Ларина
―
Ты перестаёшь думать: «Похоже? Не похоже?» Ты веришь, что это она.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Абсолютная какая-то искусственность вот этой жизни…
И. Петровская
―
Абсолютно. Ещё раз. Дело не в том, что актриса Судзиловская похожа или не похожа, а в том, что персонаж, которого она играет, не имеет ничего общего… Если бы она передавала ту магию, которая исходит от Любови Орловой, независимо от времени, которое проходит с момента, когда были сняты фильм, и тем более когда она ушла. Я помню с детства это ощущение абсолютного света, который исходит. И потом, уже когда стала взрослее, я понимала, что вот правда, звезды такого уровня у нас, наверное… Даже близко не с кем её сопоставить! Вот она появляется – и всё! И при этом в этом облике (это все всегда отмечали) порода, благородство…
К. Ларина
―
Ну, извини меня, с таким анамнезом.
И. Петровская
―
Родословной, да-да-да. А здесь ты видишь, ну, не скажу, что девчонку, потому что тут тоже уже не девчонка…
К. Ларина
―
Ну как? Взрослая женщина.
И. Петровская
―
Да, взрослую женщину, но, в общем, безусловно, как ты говоришь, совсем с другим анамнезом. И, таким образом, по Станиславскому, с первого момента – от каждого картонного, плоского, фанерного кадра, от каждого парика, от света, от вечного лета, ещё раз повторю – возникает изначальное ощущение: «Не верю».
К. Ларина
―
Знаешь, что я сейчас подумала, слушая тебя? Все вопросы, которые я тебе задаю – я об этом думала.
И. Петровская
―
Я понимаю. И я тоже думаю, да.
К. Ларина
―
Может быть, какая-то задача должна быть очень чётко сформулировала для авторов такого рода фильмов? Невозможно сделать просто жизнеописание. Это невозможно! Когда ты хочешь про всё рассказать – получается фигня. Жанр байопик, история жизни конкретного человек – она всё равно должна подчиняться законам искусства. Потому что когда ты начинаешь что-то писать, сочинять, снимать или ставить, ты формулируешь свою задачу: «Про что я хочу рассказать?» Не в принципе про то, как она родилась, жила, снималась и умерла – нет! Что-то ещё важное ты должен рассказать. Вот здесь этого не сформулировано.Допустим, в фильмах про Генсбура (то, что я привела в пример) или про Эдит Пиаф… Или про Мэрилин Монро какое количество фильмов! Почему они удачные – те, которые остаются удачными? Потому что там есть чёткая задача – про что ты рассказываешь, на что ты нанизываешь эти сюжетные ходы её конкретной судьбы. Что тебе здесь важно? Что она с президентом Кеннеди, что она принимали наркотики? Нет, наверное, что-то другое. Вот здесь мне этого не хватает, в этом фильме – задачи. «Про что я рассказываю?»
И. Петровская
―
Конечно, в первую очередь этого не хватает – про что?
К. Ларина
―
Кстати, мне было бы интересно понять, как вообще эта индустрия делания суперзвезды была придумана и сделана в Советском Союзе, в советском кинематографе. Не только же Александров в этом принимал участие, мы же это понимаем прекрасно. И то, о чём ты говорила – что они частную жизнь свою охраняли так рьяно – это было тоже, как мне кажется, одним из кирпичиков, из которых создавался этот нетленный легендарный образ.
И. Петровская
―
Если взять то время, то вообще тогда частная жизнь как-то не была под пристальным вниманием. Правда же?
К. Ларина
―
Понятно, да. Или была, но она была срежиссирована точно так же.
И. Петровская
―
Или срежиссирована, да.
К. Ларина
―
Новости, а потом продолжим.
НОВОСТИ
К. Ларина
―
Значит, план такой, товарищи. Сейчас по телефону +7 (495) 363-36-59 мы даём вам возможность высказать своё отношение к сериалу «Орлова и Александров». Только это кино. Всё остальное – потом. Давайте так, да? Давайте. Итак, «Орлова и Александров» – обсуждаем этот фильм. И, конечно, мне бы очень хотелось, мне было бы интересно, чтобы вы тоже попробовали на этот вопрос ответить, которым я мучаю Иру Петровскую. Значит ли это, что вообще невозможно снять хороший качественный фильм про реальную персону, про историческую личность, которую мы помним и знаем? Давайте попробуем с вами поговорить на эту тему.Алло. Здравствуйте.
Слушатель
―
Алло, здравствуйте. Меня зовут Валерий…
К. Ларина
―
Извините, телефон сорвался. Алло. Здравствуйте. Говорите, пожалуйста.
Слушатель
―
Здравствуйте, Ксения. Вы знаете, у меня в последней серии создалось полное ощущение, что этот фильм сделан точно так же, как Александров делал «Весёлых ребят», как показано в фильме.
К. Ларина
―
Ну-ка? Интересный ход мыслей.
Слушатель
―
Просто ассоциация такая возникла. То есть там без сюжета, выхвачено чисто для потребителя – вот такие моменты.
К. Ларина
―
То есть когда говорит там сам Александров: «У меня интуиция. Я знаю, что сейчас нужно снять тупую комедию. Не надо ничего играть. Вошла в кадр – и всё, больше ничего и не надо». Да?
Слушатель
―
Да-да-да.
К. Ларина
―
В этом, конечно, есть какой-то ход, но я думаю, что вряд ли… Мне кажется, что режиссёр как раз, по-моему, очень искренне хотел рассказать нам.
Слушатель
―
Ну, вполне возможно. Но метод, которым он это сделал, мне кажется, очень похож на то, как Александров делал.
К. Ларина
―
Всё-таки у Александрова «Весёлые ребята» получились.
И. Петровская
―
Вот именно.
Слушатель
―
Да, что получилось – то получилось, как говорится.
К. Ларина
―
Спасибо. Давайте ещё. Алло. Здравствуйте.
Слушатель
―
Алло. Меня зовут Григорий.
К. Ларина
―
Ну-ка, Григорий? Здравствуйте.
Слушатель
―
Во-первых, удручает бездарность всего этого предприятия – от сценария и до режиссёрского воплощения, и даже актёрского. Дело в том, что хорошие актёры приклеиваются к бородам или к чему-то ещё. Особенно это можно отнести к исполнителю роли Немировича-Данченко.
К. Ларина
―
Это любимый персонаж Иры Петровской.
Слушатель
―
Это настолько далеко от истинного прототипа, это настолько неубедительно!
К. Ларина
―
А откуда вы знаете? Вы что, лично знали Немировича-Данченко? Откуда вы знаете, что далеко от прототипа?
Слушатель
―
Потому что я изучал эту проблему, этот образ.
К. Ларина
―
Именно образ Немировича-Данченко?
Слушатель
―
Немировича-Данченко, да.
К. Ларина
―
Ну так ответьте на вопрос простой. Значит ли это, что вообще не бывает хороших примеров в этом жанре?
Слушатель
―
Вы знаете, у нас они очень редкие. Вообще и талант – это редкая вещь. Поэтому я не могу вам припомнить более-менее адекватного воплощения. Мне кажется, что тут вопрос таланта, чувства такта, тактичности. Ведь смешно смотреть эти иллюстративные эпизоды. Это всё – дешёвая иллюстрация, переходящая, как кто-то из вас сказал правильно… Комично получается. Все драматические места получаются комичными, как будто бы этот гротеск задуман был. А он просто получается в силу бездарности воплощения.
К. Ларина
―
Спасибо. Конечно, я это слово тоже очень люблю употреблять – «бездарность». Но мне как-то жалко, потому что там много хороших актёров.
И. Петровская
―
Так мы уже давно знаем, что хороший актёр реализуется в хороших руках режиссёра. Когда мы видели хорошего актёра Сергея Безрукова, который становится сам себе режиссёром – мы видели результат. Когда мы видели его…
К. Ларина
―
В «Бригаде», допустим, блестящая работа!
И. Петровская
―
Или в «Бригаде», или на сцене – действительно хороший артист. А потом начинается какая-то «разлюли-малина» и художественная самодеятельность.
К. Ларина
―
А потом ещё есть, может быть, такая вещь: этот человек стремится быть похожим, как в шоу «Точь-в-точь».
И. Петровская
―
Я уже много раз приводила пример. В программе (к сожалению, уже теперь ушедшей) «Городок» была рубрика «Жизнь замечательных людей», когда Илья Олейников и Юрий Стоянов изображали какую-нибудь сценку. Один с бакенбардами – Александр Сергеевич Пушкин, другой с бородой – Лев Толстой. И такой Хармс получается, да?
К. Ларина
―
Герой анекдота.
И. Петровская
―
Я тебе должна сказать, что Хармс, безусловно, талантливее. Тогда уже доведите до абсурда это. А здесь до абсурда не доведено.
К. Ларина
―
Смоляков (Горький) с такими усами меня просто потряс!
И. Петровская
―
И Сталин, и Горький с усами висящими.
К. Ларина
―
Он ещё даже ничего не сказал, а уже лежала просто под столом.
И. Петровская
―
А уж когда он начал говорить, то уж тут совсем просто начинается…
К. Ларина
―
Я хотела пример хороший привести. Алексей Вертков – замечательный актёр театра Сергея Женовача, который здесь играет Эрдмана.
И. Петровская
―
Хороший, да.
К. Ларина
―
Мы знаем, как Эрдман говорил. Это вообще был невероятно колоритный персонаж сам по себе. У нас очень хорошо его изображает Вениамин Смехов, пародирует, просто прекрасно, очень точно улавливает интонацию. У него была такая манера, почти гаринская, в его речи. Мы здесь ничего этого не видим, Алексей здесь совершенно не пытается быть на него похожим. Но я ему, как это ни странно, доверяю больше всех в этом фильме. Потому что когда произносят «Эрдман», у меня есть какая-то цепочка ассоциаций – и я понимаю, что это за человек и как дальше сложится его жизнь. И он это внутри, в себе несёт. Согласись?
И. Петровская
―
Пожалуй, соглашусь.
К. Ларина
―
Ты здесь ему веришь, в какую-то внутреннюю драму, в то, что это за человек. И тебя совершенно не волнует, похож он на реального Эрдмана или не похож.
И. Петровская
―
Тем более что большинство всё-таки из нас слабо себе представляет, какой выглядел реальный Эрдман. Это тоже важно.
К. Ларина
―
Не хочу уже конкретный приводить пример, я боюсь кого-то обидеть.
И. Петровская
―
Ну и что же тут – обидеть или не обидеть?
К. Ларина
―
Анатолий Белый – прекрасный актёр.
И. Петровская
―
Да, кстати.
К. Ларина
―
И здесь, кстати, есть сцены, когда вдруг он бросает… В голове всё время держать: «Я должен быть похож на Александрова». Когда он бросает это и начинает работать в кадре как артист Белый, который выполняет какую-то очень конкретную задачу – объясняет артистке что-то или рассказывает о том, как ему представляется, что должно происходить на площадке, когда он занимается делом – на него приятно смотреть. А как только они начинают изображать великих людей… Вот понимаешь, в чём дело? Тебе не хватает величия этих людей, но как только они начинают их изображать, это становится невыносимо.
И. Петровская
―
Нет, не величие, а именно… Мне не хватает моего собственного ощущения: да, я абстрагируюсь от того, что это совсем другие артисты, и я вижу перед собой звёзд той эпохи, например (или не звёзд, а просто конкретных персонажей). И я перестаю каждую секунду мучительно и неловко ёжиться от того, что актриса скорее похожа на представительницу другой профессии, нежели… Ну вот мне всё время как-то внутренне неловко от того, что происходит на моих глазах. Уж я не говорю о том, когда она сама… Там, судя по всему, она ещё и сама где-то поёт. Я говорю, я вошла как-то после занятий со студентами, чуть-чуть запоздала – и не сразу поняла, что это идёт фильм уже про Орлову. Вот Немирович-Данченко (только что наш слушатель Григорий сказал) там непохож. Правда, сидит какой-то старикашка-сладострастник.
К. Ларина
―
Он репетировал, не надо. Это был фрагмент репетиции Немировича-Данченко. Именно так это и было!
И. Петровская
―
Возможно. Но дело в том, что в этот момент та, с которой он репетирует, каким-то писклявым голосом исполняет арию, а несчастный старикашка-сладострастник весь в её декольте уже вперился. Ну и всё остальное. Вот всё остальное вызывает у меня чувство страшной какой-то неловкости.
К. Ларина
―
Стыдобищи.
И. Петровская
―
И стыдобищи, да.
К. Ларина
―
Мы сейчас посмотрел огромный список в «Википедии» – фильмы-биографии именно российского производства (не советского, а именно российского). Здесь огромный список! И, господа, вот сами откройте, чтобы вы убедились. Действительно, ты не можешь никуда ткнуть пальцем и сказать: «Вот это получилось». Ну не получается! Я говорю о сериалах.
И. ПЕТРОВСКАЯ: Поразительные повороты сюжетов: кажется, что тебе уже всё понятно и вдруг - ничего не очевидно
И. Петровская
―
А, о сериалах?
К. Ларина
―
Понимаешь, есть, конечно, кино уровня фильма…
И. Петровская
―
«Дневник его жены».
К. Ларина
―
«Дневник его жены» Учителя и Дуни Смирновой. И блистательное исполнение Андреем Смирновым роли Ивана Бунина! Да?
И. Петровская
―
Вот о том и речь. Да. И ты веришь просто с первой и до последней секунды.
К. Ларина
―
Хотя уж там сколько непристойностей, если нам по этому судить, да? Сколько там вещей, которые, может быть, и не стоило бы говорить, и не касаться бы. Но как же это сделано!
И. Петровская
―
Там те вещи, которые действительно составили драму жизни не одного Ивана Алексеевича Бунина, а всех его…
К. Ларина
―
Вот тебе и ответ на вопрос: «Надо ли обо всём?» Вот тебе пример, где обо всём практически.
И. Петровская
―
Так я тебе о том и говорю. Не потому что надо или не надо обо всём. И я сказала, и Григорий подхватил, и ты сказала: всё дело – для чего; а дальше – степень таланта создателей и всё равно деликатности. Назови это «тактом», «деликатностью», «чувством меры в чём-то»… Здесь это всё через край. Я имею в виду не талант, безусловно, через край.
К. Ларина
―
Но «Дневник его жены» – это художественной произведение, понимаешь. Там ты не сидишь и не думаешь, правда или не правда, потому что тебя это меньше всего волнует. Всё равно это рассказ про конкретного человека, который называется именно этим именем и этой фамилией.
И. Петровская
―
Про конкретного человека, эпоху, потому что там, по-моему, замечательно вкус этой эпохи, атмосфера этой эпохи передаётся. Ведь это тоже важно.
К. Ларина
―
А я хотела тебе ещё один хороший пример привести. Вот это тоже художественное произведение, и там героиня носит совсем не ту фамилию, которая в реальности, но мы понимаем, кого играет эта актриса. Это фильм «Благословите женщину» Станислава Говорухина, где Инна Чурикова играет звезду комедии советской, в которой мы угадываем Раневскую.
И. Петровская
―
Как бы Раневскую.
К. Ларина
―
Она не играет Раневскую. Это было бы дико, если бы она попыталась её сыграть. Но по каким-то приметам мы понимаем, что речь идёт именно об этой артистке. Они там даже стилизовали, если ты помнишь, фрагменты из фильма, где Максим Галкин, её партнёр, они там на лодке плавают, и там какая-то фраза, типа «Муля, не нервируй меня», которая её всё время преследует.
И. Петровская
―
Нет, там я не помню эту сцену, но помню, что сразу возникает ощущение, что это вот Раневская.
К. Ларина
―
Но она играла убедительно, и ты не думал о том, похожа она или не похожа. Она уловила некий образ очень точный. Да, он был очень убедительным, и тебе это не резало… А здесь выходит Юлия Рутберг – и мне неловко.
И. Петровская
―
И это подтверждение того, о чём мы и говорили. Всё зависит от того, как это сделано. Юлия Рутберг – прекраснейшая актриса, но здесь просто, вот правда, тоже ёжишься от неловкости.
К. Ларина
―
То есть это может быть номером в капустнике, и это будет смешно и классно.
И. Петровская
―
Хотя, если помнишь, по-моему, на юбилее «Современника» или Галины Борисовны вышел Хазанов Геннадий Викторович…
К. Ларина
―
В образе Раневской. Нет, ну это было вообще что-то такое…
И. Петровская
―
И там была как раз невероятная какая-то схожесть.
К. Ларина
―
Патологическая.
И. Петровская
―
Как в «Один-в-один!» патологическая, загримировали. И говорил он этим… И это было ощущение уже не просто неловкости, а какого-то кощунства. Я видела ужас на лицах сидящих в зале – в том числе, по-моему, и самой Галины Борисовны Волчек, – пока не поняли, что это Хазанов. В общем, всё равно было ещё большее какое-то надругательство, мне кажется, над памятью великого человека.
К. Ларина
―
Короче, это ещё не конец, ещё на следующей неделе мы продолжим обсуждать.
И. Петровская
―
Да, 16 серий. Готовьтесь, друзья.
К. Ларина
―
Давай, а то мы не успеем. Часть вторая – «Родина». Что тут не так?
И. Петровская
―
Тут не так то, что есть оригинал и есть, опять же, пародия, может быть, не пародия, но попытка воспроизвести нечто по тем же лекалам. А в результате – не укладываются в эти лекала, к сожалению, как ни стараются. Наверное, тут много… Ну, начнём с того, что те, кто не смотрел американскую «Родину», может быть, увлекутся (и, судя по рейтингам, увлекаются).
К. Ларина
―
Что не так, на твой взгляд?
И. Петровская
―
Для меня не так – абсолютная какая-то искусственность вот этой жизни. Я специально сейчас ставила над собой эксперимент – я смотрела стык в стык. Там помимо этого захватывающего криминального и политического сюжета есть воздух, есть жизнь людей, за каждым человеком есть биография. В каждом поступке человека не сразу, возможно, но есть мотив. Есть то, что там называют «ахиллесовой пятой» – то есть то слабое место, за которое всегда можно взять человека, и он сам иногда даже, может быть, не подозревает, какое оно у него.Плюс к этому всему есть реальная история страны, реальная история борьбы с террором. И очень важно – есть ментальные вещи. Есть атмосфера жизни, есть бытовые подробности, которым ты абсолютно веришь, потому что ты понимаешь, что именно так люди живут, именно этими ценностями. Эти привычки, эти интерьеры. Вот это вот всё… Он такой очень многослойный, «Homeland», американский вариант. Я уж не говорю об актёрах, которые играют, о диалогах, которые есть, о каждой выстроенной сцене.
К. Ларина
―
О напряжённости невероятной сюжета, когда просто вот всё пропитано! Вот ты так сидишь, вцепившись в экран практически, да?
И. Петровская
―
Да. И ещё всё время поразительные повороты этих сюжетов, когда тебе кажется, что тебе уже всё понятно и очевидно, и вдруг – бабах! – ничего не очевидно, ничего не понятно. Нет деления, которое есть в американском кино вообще-то – на доброго и злого, на хорошего и плохого.
К. Ларина
―
Это ты про наше уже?
И. Петровская
―
Нет, я говорю про американское. Мы видим, что в каждом человеке намешано и такого, и сякого. И может он преступить через долг в каких-то случаях, и так далее. И там интересно, ещё я заметила: когда идёт заставка перед титрами, там история от Рейгана, кадры взрыва…
К. Ларина
―
У нас то же самое: они газеты тебе раскладывают от Брежнева до Ельцина.
И. Петровская
―
Нет, у них это всё равно настоящее – до Обамы. А у нас это прошлое.
К. Ларина
―
До Ельцина. Это 1999 год.
И. Петровская
―
До Ельцина, да. Я всё понимаю. Тем не менее прошлое, которое лишено… Тут нам понятно: Ирак, террористы, пусть вымышленные, но имеющие прототипы. Здесь это прошлое тоже лишено примет. Где это всё? С кем он боролся в 1993-м на Северном Кавказе? С какими неведомыми… В 1993-м не было ещё арабских террористов на Северном Кавказе. Может, они и были, но мы про них не подозревали. Но тем не менее он попал туда. И тоже называется…
К. Ларина
―
Вопросов по сюжету полно. Ты сказала очень точную вещь, Ира – вот то, о чём я думала. Здесь люди из ниоткуда и в никуда. Время – непонятно какое. Примет времени нет вообще!
И. Петровская
―
Больше того, 1999 год, если вы хотите соответствовать этому времени… Не только 1999-й, и сейчас тоже. Где вы берёте эти таунхаусы, интерьеры?
К. Ларина
―
Улиц нет таких. Там вообще ни разу ты не можешь понять, где это происходит, кроме какого-то компьютерного кадра ночного, где он стоит с какой-то странной стороны и смотрит на Кремль – и всё это какая-то компьютерная игра. Всё! А всё остальное – голые стены, голые улицы, никого нет: ни машин, ни людей.
И. Петровская
―
Вот этот кадр меня потряс. Это, по-моему, типа антитеррористический центр, да? Когда длинный какой-то стол, я не поняла, то ли с какими-то бойницами в стенах, то ли…
К. Ларина
―
А люди в качестве мебели?
И. Петровская
―
Людей вообще нет. На самом деле какая-то стерильность, и ни за одним из персонажей ты не угадываешь никакой глубины, драмы. Да, драма, конечно – человек был столько времени в плену.
К. Ларина
―
Но у него нет воспоминаний об этом.
И. Петровская
―
Нет, они появляются в виде…
К. Ларина
―
Они есть. Нет, знаешь, какие они у него, у героя Машкова, как он это играет? У него воспоминания только те, которые нам показывает Лунгин. То есть это всё на уровне: «Я вошёл в кадр – тут у меня воспоминания. Вот я пучу глаза, меня пытают». И я это помню, именно этот кадр. А больше – ничего, белый лист. Вот мы когда обсуждали дома, я говорю: «Слушай, пусть каждый артист войдёт в кадр и расскажет мне про себя, кто он и откуда». Пусть расскажет этот Брагин, кто он и откуда, где он воевал, как ты говоришь, с кем он воевал, кто у него жена, кто дети, кто родители, кто его друг.
И. Петровская
―
Как там оказалась морская пехота.
К. Ларина
―
Кто он вообще? Он кому служит? Пусть расскажет Маковецкий, кто это такой. Пусть расскажет замечательная актриса Виктория Исакова, кто эта женщина, откуда она, чем она занималась до того, как мы её увидели в телевизоре. Ничего этого… А этот бар странный, как будто из какого-то фильма ужасов, где они пьют из какого-то стеклянного штофа то ли виски, то ли что? Что это такое?
И. Петровская
―
В общем, всё. Я уж не говорю о мелочах. Тут начинаешь волей-неволей обращать на это внимание.
К. Ларина
―
Главное – про что это.
И. Петровская
―
Нет, даже такие мелочи. Просто каждый кадр американского первоисточника… Хотя первоисточник (пусть нас не упрекают сразу, что мы ничего не знаем) израильский. Но израильский я не видела.
К. Ларина
―
Они ссылаются на израильский. Это лукавство. Там есть только одно пересечение, что она изменила с братом. Больше никаких пересечений нет. И ты уж точно знаешь, поскольку ты сейчас смотришь «Homeland» и видишь там покадрово просто всё. Поэтому это всё сказки для администрации президента, что это израильский сюжет. Не израильский это сюжет.
И. Петровская
―
Мало того, что покадрово, но каждый кадр… Ты понимаешь, что он сделан выстроен, высвечен, как надо. А здесь сцена, когда Брагин (Машков) встречается с вдовой как будто бы погибшего товарища. И дальше фронтальный план: она на него смотрит, у него воротник от пиджака опущен.
К. Ларина
―
А, ты и такие мелочи?
И. Петровская
―
Такие мелочи. Потом взгляд, камера со спины – поднят. Потом опять – раз! – опущен.
К. Ларина
―
Может быть, режиссёру было всё равно?
И. Петровская
―
Вот это уже явно абсолютная небрежность.
К. Ларина
―
Я хочу сказать главное, Ира, возвращаясь к началу. Почему мне нравится больше фильм «Орлова и Александров»? Потому что там режиссёр переживает, я прямо вижу это. Да, он переживает так, как может, вот так по-детски. А здесь абсолютно всё равно.
И. Петровская
―
Мне кажется, что здесь дело не в том, что ему было всё равно, а в том, что очень много в этой теме…
К. Ларина
―
Нельзя.
И. Петровская
―
Да. Террор – табу. Абсолютно. Там, если ты заметила, слово «Грозный» только в заставке, в одном газетном заголовке мелькает.
К. Ларина
―
Я вообще не поняла, кто эти люди.
И. Петровская
―
А так не понятны ни эти люди, ни у кого они были в плену, ни что вообще произошло. Какого чёрта его там вербовали?
К. Ларина
―
А где Лубянка? Не может быть без Лубянки такой фильм.
И. Петровская
―
Это не Лубянка. Тебе показывают то, что…
К. Ларина
―
Подвал, подвалы. На Рублёвке центр.
И. Петровская
―
Нет, так называемый… Как он называется? Внешняя служба, которая за Ленинским проспектом, вот туда выезжать (я показываю непонятно кому), и там огромные такие помещения. Может, там они есть? Мы же не знаем, мы там не были.
К. Ларина
―
Конечно, мы сегодня успели мало, но на наше счастье всё это продолжится на следующей неделе.
И. Петровская
―
Да, вся следующая неделя.
К. Ларина
―
Поэтому, дорогие друзья, мы продолжим обязательно, и с вами тоже поговорим. Простите, что мало звонков приняли. Ну, в следующий раз. А закончим, конечно, первоисточником и оригиналом. Я очень хотела, чтобы мы услышали этот волшебный голос. И спасибо за то, что нам подарили… Кстати, подарили нам повод вспомнить великую артистку!ЗВУЧИТ ПЕСНЯ АНЮТЫ ИЗ К/Ф «ВЕСЁЛЫЕ РЕБЯТА» В ИСПОЛНЕНИИ ЛЮБОВИ ОРЛОВОЙ.