Валерий Соловей - Персонально ваш - 2021-10-21
21.10.2021
О. Бычкова
―
Добрый день!
А. Соломин
―
И наш гость сегодня — политолог Валерий Соловей. Здравствуйте!
В. Соловей
―
Здравствуйте, коллеги!
А. Соломин
―
Мы вещаем не только в радиоэфире. Нас можно смотреть в Яндекс.Дзене и на YouTube-канале «Эхо Москвы». Присоединяйтесь! Можете в чате трансляции, а также на +7-985-970-45-45 присылать свои вопросы и комментарии.
О. Бычкова
―
Давайте мы, конечно, начнем с локдауна, который объявлен c 30 октября по 7 ноября. Путин объявил его в этих числах, регионы вносят свои поправки — им дана такая возможность. Объясните, почему в Москве с 30 октября? В некоторых местах это всё уже происходит. Зачем ждать еще неделю, если подъем заболевания идет прямо сейчас?
А. Соломин
―
И Москва лидер по новым случаям.
В. Соловей
―
Да, Москва и Петербург на втором месте. Первое и самое важное, что принципиально изменилась российская политика по отношению к ковиду. Я имею в виду, на официальном уровне. Если раньше предполагалось и утверждалось, что Россия успешно справляется с пандемией, то сейчас будет нагнетается страх. Сейчас начинается торговля страхом в полном смысле слова.
А. Соломин
―
Почему?
В.Соловей: Думаю, будут следовать политике «stop and go»: локдаун, потом послабление, потом снова локдаун
В. Соловей
―
Я объясню почему. Ограничения будут продолжаться до февраля. Возможно, не в том виде, в котором они объявлены на неделю, но они совершенно точно будут продолжаться до февраля. Уже принято принципиальное решение. Это решение принято для того, чтобы ограничить любые попытки общественной активности. Поэтому будут торговать страхом. Что касается конкретных сроков, это не имеет никакого принципиального значения и вызвано только тем, что работодателям придется меньше платить (если они вообще будут платить), потому что и так длинные выходные.
А. Соломин
―
Валерий, смотрите, если мы эту ситуацию держим до февраля — даже в более мягком варианте, с qr-кодами, — это повод для еще большей общественной активности и недовольства.
В. Соловей
―
Я понимаю. Решение было принято на высшем уровне. Подчеркну: на высшем. Эти соображения, которые вы сейчас излагаете — я тоже, естественно, задал этот вопрос. Мне сказали: «Нет, всё-таки будет безопаснее поступить таким образом. Мы абсолютно уверены, что ситуацию удастся сохранить под контролем».
О. Бычкова
―
То есть вы всё-таки считаете, что причина в каких-то протестных настроениях, а не в ковиде? При том, что цифры действительно растут, и это факт.
В. Соловей
―
В этом нет никаких сомнений. Но точно так же эти цифры можно было ограничить путем деятельности оперативного штаба и Роскомстата. У нас же есть реальность и есть цифры. Они могут не совпадать, не соответственность. Это никогда никого не пугало. Я напомню скандал, который был связан в том числе с вашей радиостанцией, когда я 2 года назад в начале пандемии заявил о том, какие реальные цифры заболеваемости и смертности, и какой прогноз. И всё это подтвердилось полностью. К сожалению, радиостанция была за это наказана — только за то, что была сказана правда, и не более того. В вашем эфире, за что я вам очень признателен. А сейчас да, пандемия на самом деле власть не пугает. Ее пугает совсем другое — ее всегда пугают социальные и политические настроения. Потому что пандемия сейчас используется как повод для введения ограничений, и эти ограничения будут нарастать. Но они будут направлены не столько в условно санитарную сферу, потому что на медицину это никак не повлияет — в провинции как не лечат, так лечить и не будут, потому что некому и ничем. Эти ограничения направлены на обуздывание общественно-политической активности. Это первая причина, я подчеркну. На пандемию Кремлю наплевать — он абсолютно защищен. А сколько умрет холопов — это его никогда не занимало.
О. Бычкова
―
А какие признаки того, что растет вот эта социальная активность и политическое недовольство?
В. Соловей
―
Признаков особых на самом деле нет, но есть опасения. И вот опасения серьезные. Поскольку Кремль действительно готовится к ряду перемен, то им надо гарантировать, чтобы люди никак не отреагировали.
А. Соломин
―
Мотив этого недовольства - он всё-таки какой? Это последствия кампании…?
В.Соловей: На пандемию Кремлю наплевать — он абсолютно защищен. А сколько умрет холопов — это его никогда не занимало
В. Соловей
―
Инфляция. Нет, это не связано. Вы видите, что кампания в Думу… Точнее, даже не столько кампания, сколько результаты голосования (я уж не говорю о размерах фальсификаций, которые даже по российским меркам носили гомерический характер, поистине африканский) не вызвали особо сильной реакции. А вот инфляция, рост цен, снижение доходов… Доходы, согласно Росстату, официально растут, а фактически люди этого не ощущают. Может быть, в Москве часть общества ощущает. В провинции — совершенно очевидно нет.
О. Бычкова
―
Даже Набиуллина сказала, что инфляция официальная и инфляция личная…
В. Соловей
―
Которую мы ощущаем.
О. Бычкова
―
Да, это примерно две большие разницы, примерно сказала она. Что она тоже ощущает разницу чуть ли не в разы.
В. Соловей
―
Мне очень жаль Эльвиру Набиуллину. Очень жаль, искренне.
А. Соломин
―
Почему?
В. Соловей
―
Ну, у кого жемчуг мелкий, а у кого суп жидкий — вы же понимаете.
А. Соломин
―
Почему вам ее жаль?
В. Соловей
―
Она страдает из-за инфляции.
О. Бычкова
―
В смысле, потому что вы хотите сказать, что она богатая, а вы бедный?
В. Соловей
―
Я не хочу сказать, что я бедный. Я просто ей посочувствовал. Она же, видимо, тоже ходит в магазин покупать провизию, и из-за этого очень переживает.
О. Бычкова
―
Так она и говорила об этом в интервью: она заказывает доставку домой и видит, как растет чек.
В. Соловей
―
Совершенно верно. Я ей искренне сочувствую.
А. Соломин
―
А мне на секунду показалось, что вы ей сочувствуете, потому что предвкушаете некие изменения в ее профессиональном…
В. Соловей
―
Статусе? Нет, пока речь об этом не идет речь. Речь пока идет о замене замов генпрокурора. Кто-то из замов генпрокурора, замы в МВД и замы в Росгвардии будут меняться.
А. Соломин
―
В связи?
В. Соловей
―
В связи с началом большой кадровой чистки. Сначала меняют замов, потом возьмутся за остальных.
О. Бычкова
―
Это откуда известно?
В. Соловей
―
Из Кремля.
О. Бычкова
―
Прямо непосредственно?
В. Соловей
―
Непосредственно из Кремля.
А. Соломин
―
А всё-таки мотивы этой чистки?
В. Соловей
―
Это подготовка к транзиту. Надо обеспечить высокую лояльность, надо осуществить кадровое обновление — выдвинуть тех людей, которые будут абсолютно лояльны и признательны за должности, — ну и вообще динамизировать ситуацию. ФСБ сейчас, как крот, роет землю везде, в том числе и в ряде регионов, где губернаторов хотят не просто убрать, но еще, возможно, и посадить.
О. Бычкова
―
То есть вы хотите сказать, что акцент перемещается с условной оппозиционной протестности, которую достаточно просто посадить под локдаун, на вот эту внутрикорпоративную, которая гораздо важнее?
В. Соловей
―
Да, совершенно верно. Сейчас ключевое — это элитная динамика.
О. Бычкова
―
То есть силовые структуры теперь должны больше заниматься не поиском каких-нибудь недовольных блогеров... Или одно другому...?
В. Соловей
―
Ну слушайте, основных уже заперли или выдавили.
О. Бычкова
―
Но ресурсы-то ограничены, они тоже не бесконечны.
А. Соломин
―
На самом деле интересно. Смотрите, в нашем обывательском понимании разные силы в Кремле, о которых мы постоянно говорим — это так или иначе всё-таки башни, то есть некие руководители. Когда вы говорите о замене отдельных заместителей генпрокурора или кого-то из Росгвардии, не очень понятно, что бы они могли сделать, даже если они они, условно, какие-то враги режима или не любят этот режим.
В. Соловей
―
Да нет, почему же они враги режима? Просто нужны другие люди, которые, как считается, будут более эффективными и более лояльными, потому что они будут благодарны за свое назначение. Это первое. Второе: ни о какой «войне башен» речь давным-давно не идет — уже несколько лет. Эта концепция, которая когда-то имела отношение к реальности, сейчас никакого не имеет. Существует морально-политическое единство элит. Оно существует. Другое дело, что они не уверены в том, какой группе какое будущее отведено в период транзита и после завершения транзита. Но на этот случай они сейчас делают нетривиальные ходы. Вот если вы обратили внимание, биткоин в последнее время достиг исторических максимумов — спасибо за это российской элите. Каждую неделю на рынок криптовалюты выводится около миллиарда долларов. Покупается в первую очередь биткоин, а также корзина этих альткоинов, как их называют. Каждую неделю около миллиарда долларов США вводится этими людьми на рынок криптовалюты.
А. Соломин
―
То есть, опять же, чтобы пояснить: кто этим занимается и для чего?
В. Соловей
―
Это те люди, которые являются российской элитой и ближайшими друзьями президента Владимира Путина.
А. Соломин
―
Они прячут деньги, с вашей точки зрения?
В. Соловей
―
Они тем самым спасают их от санкций и закладывают — как, помните, кладут яйца в разные корзины.
А. Соломин
―
Но речь не идет о том, что они прячут деньги от российских...
В. Соловей
―
Властей?
В.Соловей: Кремлю наплевать на судьбы российской оппозиции. Для Кремля её уже не существует. Он её уничтожил
А. Соломин
―
Властей, да.
В. Соловей
―
Они не прячут эти деньги от Владимира Путина. Это отчасти его деньги — от него их спрятать невозможно. Они просто прячут деньги от возможных расследований, в первую очередь со стороны Запада.
О. Бычкова
―
А можно еще что-то спрятать от возможных международных расследований?
В. Соловей
―
Криптовалюту — да, можно. Поэтому я говорю: миллиард долларов уходит каждую неделю.
А. Соломин
―
Возвращаясь к вопросу о силовиках, которых, по вашей информации, будут менять. Если мы говорим о повышении эффективности, то чего еще Владимир Путин хочет от них более эффективного? Они ввели институт иноагентства, по которому проходит уже половина независимой российской прессы; они посадили огромное количество людей по статье о госизмене, и так далее. Мне кажется, что как раз правоохранительный аппарат работает куда как эффективно.
В. Соловей
―
Я думаю, Алексей, что всё-таки мы с вами, понятно, в силу нашего интеллигентного происхождения и в силу того, что мы на «Эхе Москвы», что всё же предполагает определенный крен, слишком фокусируемся на судьбах российской оппозиции. Кремлю наплевать на судьбы российской оппозиции. Для Кремля этой оппозиции уже не существует. Он ее уничтожил. В этом я абсолютно уверен. Его интересует только то, что называется глубинным народом. Больше ничего.
А. Соломин
―
Что вы понимаете под эффективностью?
В. Соловей
―
Эффективность в этом и заключается: если вам отдадут приказ открыть огонь, вы будете готовы или нет? Эффективность будет определяться по этому — по степени готовности выполнить такой приказ. Ну и плюс сажать кого прикажут. Это не должны быть оппозиционеры. Оппозиционеров практически не осталось — я имею в виду людей, которые возглавляли бы какие-то организационные структуры. Инфраструктура уничтожена, люди выдавлены или сидят. Или просто вынуждены замолчать — те, кто ушел в тень. Уйдя в тень, они молчат. Это не беспокоит Кремль. Беспокоит другое — вот эта толща. Никогда не знаешь, как она может отреагировать. Поэтому они изо всех сил пытаются ее контролировать, усилить контроль. Еще более, чем ранее.
А. Соломин
―
Никита Грибалев говорит: «Российский чиновник вкладывает в биткоин? Ага, ну-ну». Определенный скепсис есть.
В. Соловей
―
Ну и что?
О. Бычкова
―
Ну и что, действительно.
В. Соловей
―
Я же говорю со знанием дела.
А. Соломин
―
Напомню, Валерий Соловей, политолог, в эфире радиостанции «Эхо Москвы». Про отдельных персон тоже хочется поговорить.
В. Соловей
―
Кстати, вкладывают же не чиновники.
А. Соломин
―
Но вы сказали «элита».
В. Соловей
―
Элита же не чиновники. Финансово-экономическая элита. Допустим, Юрий Ковальчук разве чиновник? Нет. Ротенберг разве чиновник? Нет.
О. Бычкова
―
Но и чиновникам, например, ничто не мешает вкладывать…
В. Соловей
―
Ничто не мешает, совершенно верно.
О. Бычкова
―
Не в качестве чиновника, а в качестве предпринимателя.
В. Соловей
―
Скажем, через трасты, через своих поверенных и доверенных.
А. Соломин
―
Это страшно. Знаете, почему страшно?
В. Соловей
―
Почему?
А. Соломин
―
Потому что сегодня 66 тысяч долларов, а завтра вдруг раз — и 55.
В. Соловей
―
Они полагают, что на этот рынок можно влиять, и пока что их предположения подтверждаются. Они накачали его очень здорово, и очень возможно (но это не факт), могут накачать еще, а потом получить прибыль и уйти.
А. Соломин
―
Про отдельных персоналий хотел бы поговорить. Сергей Собянин — он всегда идет особняком в период пандемии. Вот даже сейчас Дмитрий Песков на просьбу прокомментировать решение столичного градоначальника у локдауне в Москве сказал, что вводя новые ограничения, Собянин использовал свои особые полномочия, которые даны главам регионов в этой сфере. Особость Собянина сегодня — она какова?
В. Соловей
―
Он должен служить примером для остальных регионов. Но Собянин в данном случае неосторожен. У него есть печальный опыт весны прошлого года, когда Москва была флагманом, и за это он был наказан. Он попал в опалу за то, что, как докладывали Путину, он фактически присвоил себе президентские полномочия.
А. Соломин
―
А сейчас не то же самое происходит?
В. Соловей
―
Нет, конечно. Он смотрит, что происходит в других регионах. Кто первым ввел QR-коды? Петербург. Ограничения стали вводить не в Москве. Ограничения стали вводить в других регионах России. Москва не идет первой. Это лучшая позиция в ситуации возможного кризиса, когда вы и не отстаете, и вперед не высовываетесь. Держитесь где-то ближе к авангарду, но не надо переться первым, потому что вы можете пострадать за избыточную инициативность. Собянин за нее уже пострадал.
А. Соломин
―
А избыточная инициативность наказуема в силу того, что человек, который к ней прибегает, становится как бы самостоятельным политиком? Его любят люди за то, что вот, он же эффективный, сразу взял быка за рога, пока, условно, федеральные власти где-то еще раскачиваются.
В. Соловей
―
Да ну что вы, Алексей? Злые языки страшнее пистолетов. Дело не в инициативности, а в том, как это доложат президенту те люди, которые с ним постоянно общаются. Они скажут, как они ему уже говорили: «Собянин взял не по чину, он ведет себя как президент». Я прекрасно знаю, что это было главное обвинение против московского мэра поздней весной. И он это знает. Он этого сейчас как огня боится — чтобы в следующий раз (допустим, сейчас) подобные обвинения не выдвигались.
О. Бычкова
―
Но московский локдаун, судя по тому, что было объявлено Собяниным, такой вполне себе радикальный. То есть закрывается всё, кроме аптек и еды.
А. Соломин
―
То есть то, что мы видели только в первом году, в самой первой фазе.
В. Соловей
―
Ну а что делать? Теперь он аккумулировал все те инициативы, которые были на местах, и теперь показывает пример. Но думаю, что, как и в прошлый раз, он действовал не по своей воле, а ему подсказали старшие товарищи, как надо себя вести. Естественно, подаваться это будет следующим образом. Это инициатива региональных властей. Президент и премьер-министр, обратите внимание, здесь ни при чем.
А. Соломин
―
Может, еще и по рукам дадут?
В. Соловей
―
Если будет — как там? — не головокружение от успехов, а перегибы на местах, то еще и президент даст по рукам и по головам. Скажет: «Ну что же вы? Мы же не этого хотели, не за это же мы боролись. Что же вы экономику-то под откос намерены пустить, вредите?».
О. Бычкова
―
Всё-таки в вашей логике не всё понятно. Если основная цель этих локдаунов как-то пригасить недовольное население, как-то его закрыть, перевести стрелки и так далее, то тут, собственно, риски очень большие. Потому что всё закроется, опять все будут ходить и ныть, что им нечем кормить детей и сотрудников. Опять все будут говорить: «А что дальше?». Опять все будут жаловаться на дистанционное обучение.
А. Соломин
―
Уже жалуются. Для них это шок.
В. Соловей
―
Я думаю, будут следовать политике «stop and go»: вот сейчас локдаун, потом послабление, потом снова локдаун. Перевод стрелок — это любимая российская политика. Вот, а что — обращайтесь к губернаторам, к работодателям. Президент же сказал: "Работодатели должны вас обеспечить". Какие проблемы? А мы вам с ноября — тем, кто пострадал от локдауна — будем выплачивать в размере МРОТ на работника. Не подохнете с голоду. Позиция же очень простая, это хорошо понятно.
О. Бычкова
―
Ну, эта позиция простая и понятная: не подохнете с голоду. Но люди, мне кажется, уже по второму кругу (или по какому?) как-то не очень рады, что им, хорошо, не дадут подохнуть с голоду. А всё остальное-то?
В. Соловей
―
Ольга, увидим. Пока мы не увидим практических реакций, мы, к сожалению, не можем ничего предрешать. Может быть, второй раз это сработает иначе. Может быть, реакция окажется более сильной. А может быть, ее вообще не будет. Пока, обратите внимание, главная общественная дискуссия последних месяцев — это дискуссия ваксеров и антиваксеров. Вот сейчас фактически будет вводиться обязательная вакцинация для ряда категорий. Это понятно. Но ведь никаких выступлений антиваксеров мы с вами не видим. А уж казалось бы, это была почти война тупоконечников и остроконечников. А они не выходят на улицы.
А. Соломин
―
Валерий Дмитриевич, как не видим? Мария Шукшина, Егор Бероев.
В. Соловей
―
Мы видим публичные выступления, но мы не видим массовых политических практик наподобие того, что в Италии. Обратите внимание, там начинается общенациональное… Вот здесь мы возвращаемся к тому, о чем Ольга говорит.
О. Бычкова
―
Какие практики? Выйди на улицу, и сразу тебе будет практика дубинкой.
В. Соловей
―
С логической точки зрения естественно, что люди будут недовольны. А Кремль руководствуется предшествующим опытом: ну и что, что они будут недовольны? У нас есть дубинки. Если они попробуют выйти, мы начнем их лупасить по головам. Поэтому они не выйдут. Они будут страдать в социальных сетях, выбрасывать свое недовольство и свое раздражение в девиантном поведении — будут больше пить, будет больше бытовых ссор. Ну. это понятно.
О. Бычкова
―
Но кого это волнует?
В. Соловей
―
Да, понятно, почему это происходит.
О. Бычкова
―
А всё-таки эта тема ваксеров и антиваксеров — она же всё равно существует, опять-таки, вне зависимости от того, кто что думает про общественное настроение. Потому что жалких 30% в России, которая имеет собственную вакцину — это же смешно по сравнению с 80% европейских.
В. Соловей
―
Вот эта торговля страхом, которую сейчас Кремль начинает как политику (это будет официальная пропагандистская политика), призвана подтолкнуть к решениям. Но решения будут принимать губернаторы. Они будут обязывать категории сотрудников и категории граждан прививаться. Кремль, опять же, умоет руки. Но они приняли решение перейти именно к обязательной вакцинации.
О. Бычкова
―
Они — это кто?
В. Соловей
―
В Кремле. Та группа, который принимает решение.
О. Бычкова
―
А Валентина Матвиенко только что сказала, что был большой соблазн скатиться в обязательную вакцинацию, но его избежали.
В. Соловей
―
Нет, они скатились в этот соблазн. Просто называться это будет по-другому. Это не мы отвечаем, а вы отвечаете. Вы, губернаторы. У вас будет план. Если вы плана не выполните... Вот Собянин же что сказал? Уже есть план, вы уже видите: 80% сотрудников сервисов (не помню, каких) должны привиться. Работодатели получают план, и они перед выбором: или заставить сотрудников… Именно заставить, потому что мы прекрасно знаем, что, по крайней мере, в Москве денежное стимулирование очень часто не работает. Может быть, оно бы для пенсионеров сработало, но не для этих категорий. Именно заставить привиться.
В.Соловей: Если раньше утверждалось, что Россия успешно справляется с пандемией, то сейчас нагнетается страх
О. Бычкова
―
Так это уже давно — план для работодателей, уже несколько месяцев.
В. Соловей
―
Как обычно, шло ни шатко ни валко. А сейчас будут отчитываться, будут планы, будет перевыполнение планов. Будет бюджетирование регионов в зависимости от выполнения этих планов. Всё же довольно просто. Как всегда в России делается: пряник не работает, да и жалко нам пряника, а кнут — вот он. Вот он, толстый.
О. Бычкова
―
И бесплатный.
В. Соловей
―
Да, правда, Ольга.
А. Соломин
―
В качестве бонуса. Я вижу еще один момент, мне кажется, тоже логической неувязки. Вы говорите о начале такой кампании по торговле страхом. С другой стороны, сами же говорите о массовой принудительной вакцинации. Массовая принудительная вакцинация говорит о желании властей, в общем-то, преодолеть ковид, то есть лишить себя возможности торговать страхом.
В. Соловей
―
Естественно. Они жалеют о том, что с самого начала не взяли это как повестку. Значит, сейчас решают взять.
О. Бычкова
―
А почему не взяли это как повестку?
В. Соловей
―
Они понадеялись на то, что называют убеждением и пропагандой. Но в последнее время мы с вами уже слышали ряд заявлений о том, что эта политика добровольной вакцинации совершенно не сработала. Значит, надо переходить к де факто (подчеркну: де факто — де юре ее не будет) обязательной вакцинации. Но не Кремль будет нести за это ответственность. Он всегда переводит ответственность за непопулярные решения.
А. Соломин
―
То есть желание победить пандемию в Кремле есть.
В. Соловей
―
Есть, конечно, потому что экономический ущерб очевиден. Более того, экономический ущерб еще вырастет, потому что лечение последствий тяжелого ковида — это просто колоссальная сумма. Мы еще с этим не столкнулись в полном объеме. А в некоторых европейских странах уже сталкиваются, и у них уже есть оценки, что последствия лечения (прошу прощения за тавтологию) от последствий ковида могут превзойти экономический ущерб от локдаунов. Уже есть такие предварительные оценки, я знаю, в ряде европейских стран. Поэтому, соответственно, они в свое время вводили такой суровый, я бы даже сказал, свирепый локдаун. У нас стремятся сделать то же самое, но при этом формально экономику не закрывать, чтобы не компенсировать. Формально не принимать политических решений, а отдать это на откуп губернаторам. А с губернаторов будут спрашивать по всей строгости: план выполнен или нет?
А. Соломин
―
А будет ли спрос на пропагандистов, которые, даже по мнению депутата Петра Толстого, провалили кампанию по вакцинации?
В. Соловей
―
Пропагандисты в процессе развернутся на 180 градусов. И вы прекрасно понимаете, что ничего они помнит не будут о том, что они говорили еще полгода назад.
А. Соломин
―
Но это же неэффективная работа. Кто-то же должен отвечать за неэффективную работу.
В. Соловей
―
Те, кого назначат, и будут отвечать за неэффективную работу.
А. Соломин
―
Мы сейчас сделаем перерыв для новостей и рекламы. Еще раз напомню, что работает трансляция на канале «Эхо Москвы» в YouTube и в Яндекс.Дзене. Вы можете присылать любые вопросы в чате в прямой трансляции, а также на +7-985-970-45-45. Это телефон для ваших смс-сообщений, Telegram-сообщений, Viber-сообщений и WhatsApp-сообщений. Любым способом, которым хотите, можете пользоваться. Политолог Валерий Соловей — наш гость. Эфир сегодня ведут Алексей Соломин и Ольга Бычкова. Никуда не уходите. Буквально через несколько минут мы к вам вернемся.НОВОСТИ. РЕКЛАМА.
О. Бычкова
―
15 часов и 33 минуты в Москве. Мы продолжаем программу «Персонально ваш». В студии прямого эфира «Эха Москвы» Ольга Бычкова и Алексей Соломин. Наш гость — это политолог Валерий Соловей. Еще раз напомню, что у нас есть sms-номер, он же номер не только для телефонных СМСок, но и ватсапных и телеграмных — +7-985-970-45-45. И мы, конечно, в трансляции на основном YouTube-канале «Эха Москвы» и в Яндекс.Дзене. Там в YouTube тоже есть чат, где тоже можно как-то высказывать свои соображения и задавать вопросы.
А. Соломин
―
Мы в перерыве начали говорить про предстоящее выступление Владимира Путина на Валдае. Вы сказали, что сенсаций не ждете, но что-то интересное может быть. Разделим вопрос в ответах.
В. Соловей
―
Что-то интересное может прозвучать ответах на вопросы. Наверное (даже наверняка) его будут спрашивать о современном характере российско-американских отношений, где как раз сейчас идет вязкий торг. В повестке такие вопросы, как Афганистан (Нуланд это обговаривала во время визита в Москву), где Путин намерен помочь. Он сказал, что готов выступить посредником, модератором и примирителем. Но в обмен он хочет уступок по Украине от Соединенных Штатов. В первую очередь по статусу Донбасса, чтобы американцы надавили. Зато он обещает, что если они пойдут на это, то героин из Афганистана не пойдет в Соединенные Штаты. Он не будет поступать в Соединенные Штаты. Не будет доходить до Соединенных Штатов.
А. Соломин
―
«Не будет доходить» — это очень многозначительная формулировка.
В. Соловей
―
Почему? Мы покупаем у Афганистана (это наша сделка) больше чем на миллиард героина.
О. Бычкова
―
А до Европы пускай доходит.
В. Соловей
―
А Европа же не намерена договариваться с Россией.
А. Соломин
―
А про покупку — опять же, откуда у вас эта информация?
В.Соловей:Это лучшая позиция в ситуации возможного кризиса, когда вы и не отстаете, и вперед не высовываетесь
В. Соловей
―
От тех людей, которые участвовали в этих переговорах.
А. Соломин
―
А что за покупка?
В. Соловей
―
Это сделка России. Афганистан вынужден будет наращивать экспорт. Для того, чтобы этот эксперт не распространялся по всему миру, Россия предложила: мы будете платить вам определенные деньги, а вы подставлять нам. А что мы будем делать, не ваше дело. Будем сжигать, допустим.
А. Соломин
―
А, то есть это некая финансовая помощь за изъятие части…
В. Соловей
―
Да, но там еще много побочных ветвей. Допустим, сейчас серьезная напряженность между Путиным и Рахмоном, главой Таджикистана. Талибы оказывают давление на Таджикистан, а Кремль не хочет оказывать помощь. Рахмон просит о военной помощи, в Кремле не хотят ее оказывать и даже говорят, что могут согласиться на потерю Таджикистаном части своей территории. Речь идет даже об этом.
О. Бычкова
―
А талибы* хотят такой экспансии?
В. Соловей
―
Видимо, какие-то группы. Я не думаю, что сейчас готовы — им надо консолидировать власть на своей территории. Но, тем не менее, какие-то группы, возможно, готовы.
А. Соломин
―
Вы сказали, что от Нуланд, в свою очередь, потребовали уступок в отношении Украины.
В. Соловей
―
Да, мы вам помогаем в этом, а вы нам помогаете в этом.
А. Соломин
―
А Нуланд что ответила?
В. Соловей
―
Вот сейчас идет торг. Потому что этот санкционный список, 35 человек — это тоже предмет торга. Это всё еще обсуждается. Кстати, дело Дерипаски никакого отношения к этой истории не имеет.
О. Бычкова
―
А к чему оно имеет отношение? Это что вообще?
В. Соловей
―
Оно связано исключительно с отношениями Дерипаски с американской ситуацией, а Кремль уверили в том, что «вы не бойтесь, это не имеет отношения к темам наших переговоров». Поэтому это касается лично Олега Владимировича Дерипаски.
О. Бычкова
―
Это какие-то его личные проблемы с его активностью?
В. Соловей
―
Не знаю, не интересовался. Но Кремль уверили, что да, это наши американские счеты с Олегом Дерипаской. Это эпизод. К вам это отношения не имеет.
А. Соломин
―
А как же такое достаточно распространенное убеждение, что это своими корнями уходит в выборы, в Манафорта? Даже сам Дерипаска в своем телеграм-канале…
В. Соловей
―
Да, естественно, он хочет выступить жертвой и тем самым прислониться к российскому государству. Но государство не хочет, чтобы Олег Владимирович к нему прислонялся. Оно рассматривает это как частное дело Олега Дерипаски.
О. Бычкова
―
Типа, разбирайся сам.
В. Соловей
―
Да, разбирайся сам с американцами. А если ты нам когда-то помогал — ну что делать? Мы тебе все долги простили.
О. Бычкова
―
А вот, например, один из телеграм-каналов написал, что такая истерическая реакция Дерипаски… Он написал такой длинный пост про американцев.
В. Соловей
―
Да, я помню.
А. Соломин
―
Даже с выражениями.
О. Бычкова
―
Прямо с такими выражениями — как американцы всё профукали, переводя это на более аккуратный язык. Такая реакция, пишет один из телеграм-каналов «Brief@незыгарь», объясняется тем, что Дерипаска что-то хранил в этом обысканном американском особняке. Но не то, что имеет отношение к американским выборам, а то, что имеет отношение к внутрироссийским раскладам. Как вам такая версия?
В. Соловей
―
Я считаю, что она неправдоподобна или, точнее, крайне маловероятна. Я не знаю, что они там искали.
О. Бычкова
―
И что нашли.
В. Соловей
―
Да, и что нашли. Реакция Дерипаски носила такой действительно чрезмерно острый характер, думаю, потому, что он понял, что поддержки он не получает. Его никто не поддерживает. Ему сказали: «Парень, ну давай ты как-нибудь сам».
О. Бычкова
―
А почему его никто не поддерживает?
В. Соловей
―
Потому что это не имеет отношения к базовым интересам Кремля.
О. Бычкова
―
А почему это не имеет отношения к интересам Кремля?
В. Соловей
―
Просто не имеет. У Кремля сейчас другие интересы.
В.Соловей: Перепись — это попытка скрыть реальную убыль населения Российской Федерации
О. Бычкова
―
Принято считать, что всё, что касается больших денег и парней с большими деньгами — это всё так или иначе имеет отношение к Кремлю.
В. Соловей
―
Эти парни хотели бы так рассчитывать. Но если речь идет о таких парнях, как Ковальчуки, Тимченко, Ротенберги, то имеет. А если речь идет о других, то нет, не имеет.
А. Соломин
―
У вас, кстати, нет отношений ни с кем из этих парней?
В. Соловей
―
С некоторыми из них я встречался, но это было довольно давно.
О. Бычкова
―
Слушайте, а зачем Поклонскую сослали на Кабо-Верде?
В. Соловей
―
Это издевка. Это форма издевательства. Над ней откровенно поиздевались. Путину несколько раз докладывали о ее заявлениях, диссонирующих с политикой партии и правительства, назовем это так. И он сказал: «Давайте мы ее туда сошлем. Пусть это будет пример для всех других, кто недоволен тем, что Крым вернулся в родную гавань, кто решил пересмотреть этот исторический акт и критиковать нашу политику». Хорошо в живых осталась, слава богу, и на свободе.
О. Бычкова
―
А могло быть и как-то по-другому?
В. Соловей
―
А почему нет? Если бы она стала очень надоедать.
А. Соломин
―
Но она символ. Символ «крымской весны».
В. Соловей
―
Тем более — ее же могли поразить украинские диверсанты прямо в сердце, не правда ли?
О. Бычкова
―
От них всего можно ожидать.
В. Соловей
―
Конечно, они же вездесущи, мы с вами прекрасно знаем. ФСБ регулярно разоблачает украинских шпионов и диверсантов.
А. Соломин
―
Кстати, еще одна большая кампания, которую сейчас ведут — правда не очень активно, но она важная для властей. Ольга спрашивает у вас: «Как высчитаете, уместна ли сейчас перепись?»..
В. Соловей
―
Мне кажется, что нет. Но в России трудно понять, когда перепись уместна. Но главное, не очень понятно, что с ее помощью хотят получить. Судя по тому, как она будет проводиться, ее результаты будут сродни статистике заболеваемости ковидом и смертности. Я думаю, что перепись — это попытка скрыть реальную убыль населения Российской Федерации. А реально численность населения Российской Федерации меньше тех цифр, которые мы с вами периодически слышим. Причем похоже, меньше уже намного. Это связано не только с избыточной смертностью, которую мы наблюдаем последнее время...
О. Бычкова
―
Там же прямо к миллиону подходит.
В. Соловей
―
Да, но и с тем, что часть людей, которые формально являются гражданами России, фактически на ее территории уже давно не проживают. Они живут в Европе, они живут в Северной Америке, где-то в Азии.
О. Бычкова
―
Но это же не миллионы людей.
В. Соловей
―
Это миллионы людей. Похоже, миллионы. Я слышал только экспертные оценки Я не хочу их называть, чтобы не будить лихо, честно вам скажу. Но они меня потрясли. Эти экспертные оценки исходят, кстати, не из Российской Федерации.
А. Соломин
―
А зачем тогда нужна перепись, если она только подтвердит?
В. Соловей
―
Она скроет. Она наоборот покажет, что всё более-менее в порядке. Судя по лихорадочным попыткам активизировать миграционную политику (амнистия для 185 тысяч узбеков, которые совершили правонарушения), убыль населения совершенно очевидна. И рабочих рук становится всё меньше.
О. Бычкова
―
А кому кому это мешает?
В. Соловей
―
Нужны дешевые рабочие руки.
О. Бычкова
―
Больше голодных ртов.
В. Соловей
―
Надо больше платить для воспроизводства.
А. Соломин
―
Зачем сейчас так резко разорвали отношения с НАТО? НАТО с Россией, Россия с НАТО.
В. Соловей
―
Дело в том, что НАТО сейчас (это смешно, но это правда) интенсивно готовится к возможному нападению, к агрессии со стороны Российской Федерации.
А. Соломин
―
А сама НАТО не готовится к нападению?
В. Соловей
―
Нет, они в состоянии совершить акт агрессии против Российской Федерации. НАТО без Соединенных Штатов гораздо слабее. Они это прекрасно знают.
А. Соломин
―
А Соединенные Штаты в данном случае…
В. Соловей
―
В данном случае да. Как ни странно, речь идет в основном о европейском блоке НАТО. Правильно кто-то сказал (по-моему, даже Лавров), что отношения, которые были де факто, приведены к де юре статусу. Никаких отношений нет, миссию закрываем.
А. Соломин
―
А если НАТО готовится к нападению со стороны России, как, по вашей информации…
В. Соловей
―
Это не означает, упаси боже, что нападение произойдет.
А. Соломин
―
Да, а чего она ждет, если более конкретно? Украинское направление?
В. Соловей
―
Страны Балтии.
А. Соломин
―
Так эта сказка уже давнишняя. Даже сериал такой сняли.
В. Соловей
―
Это нисколько не сказка. Это вполне реальные планы, которые уже давно разработаны. Они постоянно модифицируется. Всё, в принципе, к этому готово.
О. Бычкова
―
А план в чем состоит?
В. Соловей
―
Это никогда не было бы классической военной операцией — она не планировалась. Планировалась гибридная война, даже очень похожая по модели на то, что было в Крыму весной 2014 года.
А. Соломин
―
Но в Крыму всё-таки были военные люди, которые захватывали объекты.
В. Соловей
―
Военные люди могут оказаться и в странах Балтии. Это не так сложно сделать, если их надо будет ввести для защиты прав русскоязычного населения.
О. Бычкова
―
А цель-то какая этих операций?
В. Соловей
―
Цели на самом деле очень большие. Они изначально стоят в плане одни и те же. Показать, что НАТО бумажный тигр, подорвать НАТО и обеспечить гегемонию России на европейском континенте. Военно-политическую гегемонию.
О. Бычкова
―
А каким образом это работает на гегемонию?
В. Соловей
―
Очень простым. Если нет НАТО… Представьте: если НАТО неспособна защитить своих участников, то зачем эта организация нужна? И кто вообще здесь банкует, на этом европейском континенте? Конечно, Россия и Путин. Это давнишняя мечта. Это вообще-то не особый секрет. НАТО это всё прекрасно знает. Эти планы то доставались и активизировались, то откладывались. Сейчас это скорее торговля страхом. Это угроза, а не реальные намерения.
А. Соломин
―
То есть и НАТО тоже торгует страхом?
В. Соловей
―
НАТО не хочет торговать страхом — им это зачем? Им это очень мешает. Но они вынуждены отвлекаться на то, что они считают для себя вызовом. Не вызовом — угрозой. Вот Китай — это вызов, а Российская Федерация — это угроза.
А. Соломин
―
Кстати говоря, о китайском вызове. Вот американцы, например, говорят, очень обеспокоены тем, что у китайцев уже есть гиперзвуковое оружие. До этого оно было только в России. Американцы начали его производить при Трампе, но пока неясно, каких успехов они достигли. Насколько это революционное событие на самом деле?
В. Соловей
―
Это важное событие, действительно. Оно показывает, что Китай сокращает стратегический диспаритет. Он его еще не сократил. Китай не собирается воевать — это не входит в его планы. Он собирается добиваться своих целей экономическими путями, что успешно и делает.
В.Соловей: Как всегда в России делается: пряник не работает, да и жалко нам пряника, а кнут — вот он. Вот он, толстый
Трамп пытался остановить Китай. Кстати, довольно небезуспешно пытался остановить. Дело не в отношении к Трампу — дело в том, что он просто оценивал Китай как действительно ключевой вызов для Соединенных Штатов и пытался сдержать экономическую экспансию Китая и одновременно обеспечить релокацию производства на территории Соединенных Штатов. Байден от этой политики отказал. Злые языки уверяют, что его сын получил от Китая чуть ли не 1,5 млрд. долларов на инвестиции в американскую экономику.
А. Соломин
―
И огромная часть американского долга принадлежит, в общем-то, Китаю. У Китая очень много инструментов.
В. Соловей
―
Есть инструменты, это правда.
А. Соломин
―
Олег Дерипаска в своем телеграм-канале говорит, что Китай воссоединится с Тайванем, сделав Тихий океан китайским внутренним водоемом.
В. Соловей
―
Это не проблема ближайших лет, насколько я знаю.
А. Соломин
―
Но это проблема куда более глобальная, чем Россия, для американцев и НАТО?
В. Соловей
―
Да, поэтому им не нравится, что Россия их отвлекает — и НАТО, и Соединенные Штаты — от по-настоящему серьезной проблемы. Понимаете, это как мальчик-хулиган, который вбегает и портит всю музыку, а люди хотят заняться чем-то серьезным. Китай — это очень серьезно. Они это прекрасно понимают. А Россия портит всю малину.
О. Бычкова
―
России, должно быть, неприятно оказаться на обочине гонки вооружений. Теперь этой гонкой вооружений занимаются две другие сверхдержавы.
В. Соловей
―
Да, поэтому расчет на то, чтобы использовать остающееся время. Они в Кремле, и Путин в первую очередь...
О. Бычкова
―
Какое остающееся время?
В. Соловей
―
То время, которое ему отведено Господом Богом и его здоровьем, чтобы использовать его как можно более активно. Обеспечить какое-то преимущество, закрепить позиции. Но пока это не очень получается.
А. Соломин
―
Вот смотрите, в контексте того, что происходит у американцев с Китаем, такая проблема, как Украина, на снижении внимания к которой настаивает российская власть на переговорах с Нуланд — она же действительно должна исчезнуть для американцев.
В. Соловей
―
Да, но ведь видите, что о чем с вами говорили? Что Россия беспокоит. Она действительно по-настоящему беспокоит. Если отдать ей, условно, Украину, означает ли это, что Кремль удовлетворится? Скорее всего, нет. Это же обычная логика. Это первое. Второе. Что будет тогда? Как воспримет Европа? Допустим, та же Польша, балтийские союзники. Может, их роль и невелика, но они громкогласные. Вообще европейские страны как это всё воспримут? Это что, потакательство агрессору? Нет. Поэтому как-то пытаются решить вопрос с Украиной. Не знаю, каким образом его будут решать. Донбасс — Россия хочет его впихнуть на своих условиях. Она не хочет интегрировать Донбасс.
О. Бычкова
―
Что значит впихнуть?
В. Соловей
―
Формула Штайнмайера, особый статус Донбасса. Фактически Донбасс должен получить право вето на принятие внешнеполитических решений в Украине. НАТО и американцы говорят: «Мы можем вас рассматривать когда-то в будущем как члена НАТО». Пока это вербальная игра, потому что Украина в НАТО не войдет — это понятно. Но эта игра идет вокруг Украины.
А. Соломин
―
Но есть еще одно поле для взаимодействия. Это российский газ, лишаться которого европейцам, наверное, тоже не очень хочется. Сейчас это очень болезненная ситуация.
В. Соловей
―
Что делать? Во многом это следствие, я бы сказал, их просчетов — акцент в пользу альтернативных источников энергии. Это не сработало так, как они рассчитывали. Они нуждаются в газе.
А. Соломин
―
Есть ли в этом элемент…?
В. Соловей
―
Шантажа? Это прямой шантаж, конечно.
А. Соломин
―
Скорее конструирования этой проблемы российскими властями.
В. Соловей
―
Ну конечно. Слушайте, это прекрасный рычаг давления. России это использует. В Европе знали, что это будут использовать — по крайней мере, в НАТО знали. Еще с мая этого года знали или догадывались. Это несложно выстроить. Россия всегда использовал газовый инструмент. То есть это было вполне предвидимо.
О. Бычкова
―
И что будет дальше? Этот год — понятно, как складывается.
В. Соловей
―
Россия нуждается в долгосрочных газовых контрактах, чтобы привязать европейцев. Путин хочет продемонстрировать свою силу. Вы одна зависимы. Признайте это. Обеспечьте невведение новых санкций. Обеспечьте нам доступ на свои рынки. Давайте будем играть на равных, но так, чтобы мы были равнее, чем вы.
А. Соломин
―
Но слишком высокие цены на газ — они же наоборот отталкивают от долгосрочных контрактов.
В. Соловей
―
Репутационно — да. Совершенно верно, репутационно это наносит колоссальный ущерб Кремлю, который подозревают во всех мыслимых и немыслимых грехах. Думаю, многие грехи еще и приписываются, хотя и реальных более чем хватает. Но фактически речь идет о геополитическом шантаже и плюс о финансовом выигрыше. А это тоже цена, о ней задумываются. Хотят получить значительный финансовый выигрыш и его получают. И плюс «Северный поток» — ну, это, в общем, самоочевидно. Да, Ольга?
О. Бычкова
―
Тут Юля спрашивает, почему понятно, что Украина не пойдет в НАТО?
В. Соловей
―
Потому что она не готова к НАТО. Ее подготовка к НАТО будет носить очень длительный характер. Будут, видимо, какие-то программы сотрудничества между НАТО и Украиной, но не более того. Просто хотят обнадежить Украину и послать сигнал России: «Вы не думайте, Украина с нами. Точнее, мы с Украиной. Поэтому вы там свои агрессивные замыслы в отношении Украине поумерьте». Но пока это всё не более, чем вербальные игры. Они не имеют никакого значения.
В.Соловей: То, что Поклонскую сослали на Кабо-Верде - это форма издевательства. Над ней откровенно поиздевались
О. Бычкова
―
Вы говорите, что то время, которое остается у Путина, он и его окружение хотят использовать для укрепления позиций. А какая конечная цель? Это укрепление позиций как должно выглядеть? Он сидит на троне, не знаю, в Берлине, в Париже?
В. Соловей
―
Нет, конечно, это раздел в учебнике истории. Помните, как в свое время сказал Медведев: «Мои слова будут отливаться». Вот Путин нечто подобное сейчас думает. Но произойдет то же самое, что с Медведевым.
А. Соломин
―
Вас, кстати, спрашивает, что с ним.
О. Бычкова
―
Да, Равиль из Татарстана спрашивает: «Где он? Что с Медведевым?».
В. Соловей
―
Ну, где-где... У себя на даче, полагаю. Пьет горькую. Он страдает «русской болезнью». Какой же это секрет?
А. Соломин
―
У него достаточно много публичных выступлений в последнее время.
В. Соловей
―
Ему пришлось выйти из тени, потому что его вынудили. После того, как стала появляться информация о том, как к нему относятся, как его третируют, его просто заставили выйти из тени.
О. Бычкова
―
Чтобы что?
В. Соловей
―
Чтобы показать, что он живой и здоровой.
А. Соломин
―
При этом он написал очень эмоциональную статью.
В. Соловей
―
Очень эмоциональный статью, чтобы совершенно не выпасть из обоймы. Я сначала думал, что его попросили написать эту статью — она полностью соответствует тому, как Кремль относится к Украине и к Зеленскому. Полностью. Но мне сказали,что нет, его никто не просил. Это его собственная инициатива. Он хотел показать, что он нужен. «Я нужен вам, не выбрасывайте меня! Не сбрасывайте меня с этого корабля истории! Не хочу я в Тоскану на свои виноградники».
О. Бычкова
―
А корабль что ответил ему на это?
В. Соловей
―
А корабль сардонически на него посмотрел: всё, хватит, ты уже как раз списан.
А. Соломин
―
Означает ли это, что он действительно списан?
В. Соловей
―
Да, это выглядит как его полностью списали. Над ним даже собственная охрана издевается — куда уж дальше? В России это явный признак опалы.
О. Бычкова
―
Это вы откуда знаете — про охрану?
В. Соловей
―
Как говорится, мои источники — абсолютно надежные, но очень скромные люди.
А. Соломин
―
Я напомню: Валерий Соловей, политолог, в эфире радиостанции «Эхо Москвы». Владимир Зеленский и Владимир Путин. Встречи у них, похоже, не будет никогда.
В. Соловей
―
А зачем Путину встреча, если ему не о чем говорить с Зеленским? Зеленскому встреча приносит очевидный репутационный выигрыш: я встретился с Путиным, поговорил на равных и дал ему отлуп. А Путину надо, чтобы Зеленский дал согласие на нужные договоренности. У них же уже был опыт встреч в нормандском формате, когда Сурковым всё было согласовано. И когда они уже встречались лично, возник скандал, когда Зеленский говорит: «Нет, нет и нет». Сурков закричал: «Как же так? Мы так не договаривались! Мы же договаривались совсем о другом!». Поэтому Путин больше не хочет попасть вот так впросак. Если ты согласен, ты дашь свое публичное согласие на то-то и то-то. А если не согласен, что нам с тобой говорить? Вот я буду говорить с Нуланд. Потребуется, буду говорить с Байденом. Мы будем давить на вас через Европу, через газовый шантаж, через Соединенные Штаты. А с тобой я говорить ни о чем не буду.
А. Соломин
―
А Соединенные Штаты действительно вливаются в этот процесс по Украине, в нормандский процесс?
В. Соловей
―
А куда деваться? Им приходится говорить об этом с Путиным. Я говорю: это сделка, которая обсуждается. Идут довольно интенсивные закулисные консультации.
О. Бычкова
―
И это завязывается на Афганистане?
В. Соловей
―
Правильно, это сложная сделка. Их интересует то, о чем я говорил: чтобы наркотики не шли, чтобы там была относительная стабильность. Чтобы они уж совсем не выглядели идиотами после экстренной эвакуации своих сил из Афганистана. Их это интересует. Россию интересует Украина. Россию интересует, чтобы не было новых санкций. Вот это всё обсуждается. Как это всё упакуется, и упакуется ли вообще, одному богу известно.
А. Соломин
―
Присуждение Навальному премии Сахарова. Есть ли в Кремле недовольство этим?
В. Соловей
―
Я не думаю.
А. Соломин
―
Не заметили? Как сказал Песков, без уважения...
В. Соловей
―
Это неприятно, ну и что?
О. Бычкова
―
Но реакция была нервная.
В. Соловей
―
Они догадывались, что это может произойти, потому что если не дали Нобелевскую премию, то это может быть как-то компенсировано. Вот получил — ну и что?
А. Соломин
―
А это действительно компенсация? То есть это решение мотивировано Нобелевской премией?
В. Соловей
―
Знаете, я думаю, что люди, которые голосовали, наверное, имели это в виду. Я не хочу сказать, что здесь была сделка. Я не очень верю сделку, в такую расторговку. Но, наверное, это у них как-то маячило фоном — что человек, который был удостоен Нобелевской премии, совершенно очевидно не получил ее в силу политических обстоятельств, но зато мы можем дать ему нашу премию. И они ее дали. На его статус это никак не повлияет, к сожалению — на статус Навального здесь, в Российской Федерации.
А. Соломин
―
А Нобелевскую премию как на самом деле восприняли в Кремле? Потому что Дмитрий Песков публично поздравил Дмитрия Муратова. Владимир Путин публично не поздравлял Дмитрия Муратова.
В. Соловей
―
Хороший вопрос. Я думаю, что в общем и целом удовлетворены. Потому что Нобелевка, данная главреду одного из немногих оппозиционных СМИ… А в России 3 оппозиционных СМИ — «Эхо Москвы», иноагент «Дождь** и «Новая газета».
О. Бычкова
―
«Эхо Москвы» не оппозиционное СМИ, а профессиональное СМИ.
В. Соловей
―
Хорошо, я принимаю эту поправку. Давайте объективно: быть профессиональным в России — для журналиста это фактически означает находиться в оппозиции.
О. Бычкова
―
Да, здравый смысл проявлять в России — это тоже как-то...
В. Соловей
―
Совершенно верно. Это значит уже идти супротив господствующей линии. Так что смотрите — у нас свобода слова. Видите, всё в порядке.
А. Соломин
―
Но при этом Владимир Путин прошелся по «Эху Москвы». Как вы думаете, что ему принесли и зачем?
В. Соловей
―
Честно говоря, не знаю.
А. Соломин
―
По поводу «каждого второго иностранца» и так далее. Это сигнал, предупреждение? Что вы в этом видите? Нам самим интересно.
В. Соловей
―
Я бы это воспринял всё-таки как некое предостережение. Если уж он об этом счел возможным сказать публично, то да. А что ему приносят — это надо знать, что лежит в этих желтых папочках. Всё, что приносят по этой линии — разведлинии — это в желтых папочках. Те люди, которые комплектуют эти папочки, могут вложить туда что-то, исходя из, я бы сказал, собственного представления о реальности. И даже, если надо, модифицировать реальность.
О. Бычкова
―
У меня последний вопрос от Сергея из Курской области — прекрасный. Он спрашивает: «Правда ли, что элиту прививают иной вакциной, чем простых смертных?».
В. Соловей
―
Почему? Ее привили тем же самым… Тогда еще не было названия «Спутник», но привили ее раньше, до формального появления «Спутника».
А. Соломин
―
Можно сказать, что они участвовали в эксперименте.
В. Соловей
―
Нет, потому что эксперименты проводились раньше. Это довольно надежная вакцина. Насколько я знаю (это неофициальные данные), она третья по надежности в мире.
А. Соломин
―
Кстати, примут, разрешат?
В. Соловей
―
Нет. Это принцип взаимности.
А. Соломин
―
Остались последние технические вопросы.
В. Соловей
―
Технические вопросы — это самое сложное. Их можно согласовывать до бесконечности.
О. Бычкова
―
Да, видимо, это и происходит. Мы всё время слышим эти разговоры про то, что опять переносят куда-то что-то. Спасибо вам большое! Политолог Валерий Соловей был сегодня гостем программы «Персонально ваш». Ольга Бычкова и Алексей Соломин. Спасибо, пока!* Талибан - организация признана террористической и запрещена в РФ ** Российские власти считают организацию иностранным агентом