Александр Кынев - Персонально ваш - 2021-08-26
Е. Бунтман: 15
―
07 в Москве. Это программа «Персонально ваш». Ведут ее Лиза Аникина и Евгений Бунтман. Добрый день.
Л. Аникина
―
Добрый день.
Е. Бунтман
―
И в гостях у нас в студии живьем политолог Александр Кынев. Александр, здравствуйте.
А. Кынев
―
Всем добрый день.
Л. Аникина
―
Здравствуйте
Е. Бунтман
―
Давайте про иноагентов сначала поговорим. Это теперь такой универсальный инструмент борьбы властей с разными самыми сущностями вражескими?
Л. Аникина
―
Инакомыслящими.
А. Кынев
―
Надо сказать, что ничто так не обесценивает любой инструмент, как частота его использования. То есть когда все это начиналось в 2012 году, власти казалось, что это такое клеймо, которое она как только навесит на кого-то, сразу все будут шарахаться, за километр обходить. И мы видим, что в результате чем чаще они его используют, тем, в общем, это уже превращается в прямо нечто противоположное.Мы видим по социологии, что значительная часть людей уже считает это исключительно борьбой с инакомыслием, то есть не воспринимает это как негативную характеристику. Ну, есть те, кто боятся. Но те, кто боятся, всегда были, во все эпохи. Мне кажется, что власть уже перегнула с этим палку. И в результате уже стыдно не быть иноагентом становится, чем быть иноагентом сегодня.
Конечно, главная проблема – это просто масса бытовых личных неприятностей, которые создаются этим людям, которых вносят в этот список: необходимость лишних отчетов, документов, справок. Для части людей это воспринимается, конечно, как запрет на профессию. Это тоже надо понимать. Это самое во всем этом неприятное. А что касается нерукопожатности… Мне кажется, нерукопожатны те люди, которые людей вносят в эти списки, а не те, кто в этих списках оказываются.
Л. Аникина
―
Но это ведь все-таки создает серьезные проблемы. Кто-то даже закрывается, кто-то не может дальше работать.
А. Кынев
―
Да, я и говорю. Главная проблема – это они носят такой сугубо бытовой характер для людей. С точки зрения отношения человеческого это ни на что не влияет, как мы видим. Наоборот, мы видим, что общественное мнение сдвигается скорее в противоположную сторону. А вот с точки зрения бытовых проблем, конечно, да, никому не пожелаешь в этот список попасть, особенно физлицу. Регистрироваться там, создавать какие-то дополнительные специальные формы для отчетов и так далее – это все страшно очень неудобно.Но есть, конечно, люди, которые боятся. Вот я буквально сегодня смотрю из региональной хроники. Скажем, председатель «Яблока» в Ивановской области после того, как «Голос»* включили в реестр иноагентов, не имеющих юридического лица, отозвал свое решение о том, чтобы направить представителей «Яблока» в избирательную комиссию. Ну вот такая трусость, пожалуйста. Вот вам пример.
А.Кынев: Уже стыдно не быть иноагентом становится, чем быть иноагентом сегодня
Е. Бунтман
―
Плюс это все-таки дает еще дополнительные какие-то козыри пропаганде. Ну вот сегодня обсуждают историю с «Мемориалом»*, когда «Мемориал» 125 раз назвали иностранным агентом в эфире «России 24» и заодно упомянули, что, дескать, у них в расстрельных списках нацисты.
А. Кынев
―
Вы знаете, я думаю, что касается пропаганды, вот это уже не работает. То есть работает скорее с точностью да наоборот. Я вот думаю, что «Яблоку», у которого будет запись в бюллетене, будет выделяться на общем фоне и как раз за счет этого дополнительные голоса. Точно так же, как в нулевые годы стали включать в бюллетень запись о всех судимостях. Считали, что если власть кого-то посадила, то значит плохой человек. А люди так не считают в регионах. И, наоборот, есть примеры, когда эта дополнительная запись скорее показывала людям, что некий человек является жертвой. Как было с Анатолием Петровичем Быковым в Красноярске, когда половина бюллетеня занимали судимости Быкова. Люди смотрели: «Господи, ну что обижают Анатолия Петровича?», и ставили галочку.
Е. Бунтман
―
Воспринимали как своего, получается.
А. Кынев
―
Да. Поэтому я думаю, что как раз с «Яблоком» история с этой записью только даст голоса, не отпугнет, наоборот. Вообще, надо сказать, что выборы – это такая интересная штука. Так же, как шоу-бизнес. Здесь самое плохое – быть серым и никаким. Можно как угодно ёрничать, демонстрировать свой какой-то профессиональный снобизм, что листовка плохая, цветовая гамма плохая, ролик плохой и так далее. Работает только то, что запоминается.Я прекрасно помню, как в 2013 году, когда появились первые плакаты Навального на фоне надписи с Москвой возле МКАДА, как дружными рядами политтехнологи хаяли это все в своих профессиональных…
Е. Бунтман
―
Ну да, там, где он в пиджаке такой очень американский.
А. Кынев
―
Да. Типа, как это непрофессионально, так делать нельзя и так далее. Но это выделялось на общем фоне. Так же хаяли кубы, которые потом стали каким-то элементом уже новой политической моды. Работает то, что запоминается. Вот ёрничание – это из серии «чтоб было как у всех». Как у всех не надо. Как у всех как раз делает вас абсолютно ничем не отличающимся.И главное и в политике, и в бизнесе, и в культуре – выделяться на общем фоне. А это означает, что в чем-то выходить из клише и шаблона. И если ты удачно вышел из этого шаблона, наоборот, тебя запоминают. Потому что хуже всего, что тебя вообще не запомнили – это самая большая проблема, которая есть. Это касается, кстати, и всех других партий, в том числе новых.
Ведь главная проблема сейчас – это информационная избыточность. В этом огромном потоке нужно выделиться. Госдума – 14 списков, плюс одномандатные округа, плюс 39 регионов – региональные парламенты. То есть есть регионы, где по 6 бюллетеней. И так далее. И каждый что-то пытается донести. Попробуй, чтоб тебя на этом фоне запомнили, тем более если ты впервые участвуешь в политике. Значит, надо что-то придумывать. А иначе ты никак не попадешь. Поэтому власть такими акциями давления, наоборот, для части кандидатов эту проблему решает.
Но я поговорил бы вообще немножко о другом. Мне кажется, что вся эта история с тем, что давление никак не заканчивается… Мы видим, что август месяц кончается. До выборов уже меньше месяца осталось. По логике вещей, технология сушки явки предполагает тишину, потому что главное, что мотивирует избирателей никуда не ходить – это отсутствие информации о выборах. То есть должны о лете, о наводнениях, о засухе, о разводах, о светской жизни и так далее.
Е. Бунтман
―
Простите, а кому выгодно, чтобы избиратели никуда не ходили?
А. Кынев
―
Ведь у нас, если мы посмотрим 2016 год, главная технология – это сушка явки. Уходит все это корнями в 2013 год, когда у нас выборы региональных парламентов перенесли на сентябрь, а с 2016 года на сентябрь перенесли госдумские. В результате у нас основная масса агитационной кампании приходится на лето. Мы северная страна. Люди летом уезжают в отпуска. И, соответственно, агитируют людей, которых нет. Они приезжают, и хрясь – тут уже выборы, собственно говоря, какие-то люди куда-то баллотируются и так далее. То есть сделано все, чтобы по возможности создать максимум проблем между мотивацией избирателей и кандидатами и партиями.А административный электорат, который приводится на участки или электронно, как его сейчас загоняют, – совершенно очевидно, что это административная кампания принудить людей регистрироваться электронно, с тем чтобы обеспечить их явку, – он мобилизуется без всякой агитации. Он мобилизуется через начальников, через кураторов, через корпоративные структуры. Это и есть тот самый административный ресурс, объем которого можно оценить по разным регионам где-то…
Е. Бунтман
―
Александр, простите, я про электронное голосование хотел спросить. Ведь явка, даже если она административная, еще не значит голос за «Единую Россию».
А.Кынев: У нас, если мы посмотрим 2016 год, главная технология – это сушка явки
А. Кынев
―
Это не означает. Но надо понимать, что сама технология давления предполагает, что люди этому давлению поддаются. Конечно, мы видим, что это давление с годами работает все хуже. То есть, например, прошлый год, когда первый раз использовали 3-дневное голосование, мы видели, что явка нигде не выросла. То есть практически везде она упала, даже хотя были эти 3 дня. То есть сохранился тренд предыдущих лет на падение явки. И процент «Единой России» продолжил снижаться в протестных регионах. Там, где фальсификации были, там они и остались.Это говорит о том, что да, проблема власти в том, что все те категории, которые она привыкла мобилизовать через административное давление, они вроде как берут под козырек и приходят, но все чаще голосуют назло. Это и создает панику, это создает нервозность.
Собственно говоря, я к этому и веду. То есть что происходит? С одной стороны, есть вот эта классическая стратегия работы на низкую явку. Ее смысл в том: про выборы говорить как можно меньше, дебаты были в 7 утра, чтоб их никто не видел, рекламные щиты мы выделять не будем, чтобы люди не ходили, чтобы ничего о выборах, не дай бог, не напоминало. Если по регионам поездить, вы увидите, что действительно агитации очень-очень мало.
Пикеты согласовывать не будем, агитацию из ящиков будем изымать, агитаторов будем отводить в ментовку, пускай объясняются там и так далее. То есть главное, чтобы не было никакой агитации. И кроме очень маленькой дозированной порции в новостях, тоже ничего лишнего не было. С этим все понятно.
Однако, поскольку они нервничают, то вот эта стратегия сушки явки выполняет еще вторую стратегию. Им важно не только, чтобы свои пришли, но важно всех остальных еще дополнительно мотивировать не ходить. То есть создать у кого-то чувство отвращения, у кого-то – чувство беспомощности, что ходи-не ходи, все равно там ничего не будет и так далее. Эти кампании стабильные, в одних и тех же выражениях.
Мы видим, что из года в год выходят одни и те же люди, они говорят: «Голосуй-не голосуй, все нарисовано». А почему нарисовано? А доказательств у них никогда нет. Это эмоциональные крики и вопли: «Все нарисовано!» А откуда вы взяли, что все нарисовано? А как же Фургала выбрали? А как же Мосгордума половина оппозиционная? Тоже нарисовали что ли? Вот у них ответа нет. Они говорят, их это не интересует.
Вторые выходят и точно так же говорят, что все партии липовые, что это все администрация президента. А зачем тогда Грудинина сняли? А зачем тогда других кандидатов снимают?
Л. Аникина
―
Вот по поводу снятия кандидатов.
А. Кынев
―
Поэтому опять-таки это все возгласы без аргументов. Это чисто эмоциональная попытка давить на людей, которые не будут читать фактуру. Это чистая пропаганда. Третьи выходят и говорят, что все равно Дума ничего не решает; даже если пройдут, все равно это бесполезно; только революция и т.д. и т.п. Мы это слышим из года в год.Но проблема заключается в том, что одного этого мало. Власть видит, что есть проблема с поведением даже собственного электората базового. Мы видим даже официальную социологию: и ВЦИОМ, и Фонд «Общественное мнение» показывают, что рейтинг «Единой России» остается низким (около 30%). Мы видим, что в прошлом году даже на плебисците по Конституции самый низкий процент голосования за Конституцию был в закрытых образованиях (в воинских частях и так далее). То есть там, где, казалось бы, люди зависимые, голосовали тем не менее достаточно протестно. Создает нервозность. И вот отсюда, мне кажется, как раз ощущение того, что сдержаться не получается.
Е. Бунтман
―
Кому не получается сдержаться?
А. Кынев
―
Власти. То есть получается, что вот эта вторая стратегия, чтобы деморализовать протестный электорат, чтобы создать ощущение беспомощности, нежелание ходить и так далее, она в своей реализации оказывается в противоречии с первой. Потому что если вы пытаетесь их деморализовать через посадки, через то, что вы включаете СМИ и журналистов в какие-то реестры, кого-то – нежелательной организацией, кого-то – иноагентом, что-то еще, когда вы начинаете кандидатов снимать пачками, хотя регистрация уже закончилась и так далее – это создает информационный фон, потому что это негативные новости.А негативные новости технологию низкой явки начинают разрушать, потому что получается, что о выборах все равно говорят. Чем больше скандалов, тем больше информационных волн от каждого скандала дополнительных. И люди снова узнают о выборах, о которых по-хорошему бы им не надо было бы напоминать лишний раз. И в том смысле максимум негативного эффекта для власти был в 2019 году, когда у них на тихий август наложились основные скандалы. И кончилось тем, что вместо тишины получилась мобилизация протестников.
Вот сейчас они делают ту же самую ошибку. И почему они ее делают? Мой ответ: потому что нервничают. И глядя на свою социологию, нервничают еще больше. А второе – они не могут остановить маховик. То есть они запустили вот эту машину…
Е. Бунтман
―
Почему? Это кого зависит остановить?
А. Кынев
―
Проблема нынешней системы в том, что в ней нет единого центра принятия решений. Есть внутренняя политика, которая сама по себе. Есть силовики, которые сами по себе. Есть огромное количество людей, которые делают карьеры. И отдать-то команду можно, а остановить процесс по заказу… Мы уже многократно видели, что останавливать оказывается почти некому. Потому что остановить репрессии намного тяжелее, чем начать, потому что это превращается в некоторую внутреннюю логику новой нормы. И объяснить, что это не норма, очень тяжело. Потому что а если нельзя, то вы что, всю философию системы ставите под вопрос, что сажать – плохо, пугать – плохо? А как же мы жить после этого будем?
А.Кынев: Негативные новости технологию низкой явки начинают разрушать
Е. Бунтман
―
Александр, я вот некоторые из ваших тезисов хотел бы разложить по полочкам. Если можно, чуть-чуть уточните их. Но сначала про аресты и репрессии всевозможные.
Л. Аникина
―
Я хочу спросить. Может быть, это обдуманная стратегия? Потому что кандидатов, которые могли бы действительно серьезно навредить действующей власти, особо-то и не осталось.
А. Кынев
―
Других осталось достаточно много. Я категорически не соглашусь. Конкурентных округов в этом году даже после всех зачисток больше, чем было 5 лет назад. Это однозначно говорит анализ по территориям, который был. Две недели назад, когда я был на «Эхе», в этот же день вышел доклад «Либеральной миссии». Частью доклада был в том числе анализ ситуации по округам. То есть там 21 округ, где «Единая Россия» с гарантией проигрывает. Там идут либо подставные кандидаты, либо она заведомо отдает кому-то другому: либо эсерам, либо коммунистам, либо кому-то еще. Но в этих округах все равно есть конкуренты. Еще 29 были дополнительные, где исход был тогда непонятен. Итого около 50 округов.
Е. Бунтман
―
А потом они прямо по вашему списку пошли.
А. Кынев
―
Да, и они пошли по этому списку. Через 2 дня вдруг снимают резко Глискова, еще снимают Ионина в Свердловской области. И еще два кандидата прямо на меня вышли и рассказали: «Слушай, на нас просто выходили с предложением снять». То есть это говорит о том, что они, видимо…
Е. Бунтман
―
А снялись в итоге?
А. Кынев
―
Вот эти двое пока нет. Посмотрим, что будет дальше.
Е. Бунтман
―
Еще не вечер.
А. Кынев
―
Еще не вечер, да. Кстати, еще посмотрим. Они же Юнемана сняли. Сейчас Юнеман переключился на своего коллегу, который шел по соседнему округу, который шифровался – Махницкий от партии «Новые люди».
Е. Бунтман
―
Может, надо было тайно выпустить доклад этот?
А. Кынев
―
А вот знаете, глядя на это все, думаешь: «Господи, а что же делать? Молчать в тряпочку?»
Е. Бунтман
―
Что делать честному политологу в таком случае?
А. Кынев
―
Да. То есть когда говоришь правду, они начинают ее использовать в своих целях. То есть вообще прекращать что бы то ни было говорить? Но тогда у них будет полная монополия.
Е. Бунтман
―
Ну вот «умное голосование». Они же публикуют за несколько дней, когда уже снять нельзя.
А. Кынев
―
У нас есть там два дедлайна. Не позднее, чем за 8 дней до дня выборов – это последний день, когда можно подать иск в суд о снятии. А снять можно не позднее, чем за 5 дней. Соответственно, «умное голосование» в этом интервале и публикуется. «Умное голосование» – это «умное голосование».
Е. Бунтман
―
Но оно же ориентируется на ваши доклады в том числе.
А. Кынев
―
Ну, на что ориентируется…
Е. Бунтман
―
На какую-то социологию ориентируется.
А. Кынев
―
«Умное голосование» ориентируется, я думаю, на совокупность мнений своих аналитиков и так далее. Наверное, и на наши доклады тоже ориентируется. Но проблема заключается в том, что… Я могу то же самое сказать журналистам. Вот ответственность эксперта и журналиста очень похожа. А что, молчать в тряпочку? О чем-то не рассказывать? Исходя из того, что ты расскажешь – человека накажут за это. Что, о нем не говорить?
Л. Аникина
―
А, может, вы как-нибудь по-другому скажете, чтобы других людей снимали?
Е. Бунтман
―
Составите список единороссов, за которых будет призывать голосовать Навальный – они все снимутся.
А. Кынев
―
Если писать откровенную халтуру, то будет видно, что это халтура. И тогда что, уничтожать свою репутацию?
Е. Бунтман
―
Ловушка.
А. Кынев
―
Здесь варианта нет никакого. Знаете, я вспоминаю, как в конце нулевых годов мы с Аркадием Ефимовичем Любаревым написали книжку «Партии и выборы в современной России» и в том числе там активно боролись тогда… Ой, извиняюсь. Еще перед ней была книжка про пропорциональную систему, 2005 год. И мы там в том числе активно разбирали негативное влияние методов делителей и так далее. Вот мы выпустили эту книжку, и буквально через год после ее выхода началось активное внедрение методов делителей, которых у нас до этого не было. И, кстати, некоторые прямо говорили: «Что ж вы сделали? Вы написали, а они теперь внедряют».Поэтому когда ты борешься с какой-то технологией, всегда возникает вопрос: где борьба, а где пропаганда этой технологии? То есть когда ты обучаешь человека с чем-то бороться, ты разоблачаешь технологию, а для кого-то это, наоборот, учебник по пользованию этой технологией. Это очень сложная история. И мне кажется, что журналисты находятся в точно таком же положении, когда они о чем-то рассказывают, о каких-то судьбах, людях, каких-то событиях. Мне кажется, единственный ответ – каждый специалист должен делать то, что считает нужным.
Л. Аникина
―
У «умного голосования» в этом году есть шанс сработать?
А. Кынев
―
Я думаю, что есть. Но только не нужно его преувеличивать. Его шанс есть там, где высокий рейтинг Навального, где высокое проникновение социальных сетей.
Л. Аникина
―
Например?
А. Кынев
―
Это крупные города. Это Москва, это Санкт-Петербург, это Новосибирск, это Екатеринбург. На периферии влияние будет очень низким.
Е. Бунтман
―
Даже в Хабаровске?
А. Кынев
―
В Хабаровске его влияние никогда высоким не было.
Е. Бунтман
―
Все-таки мы привыкли за последнее время, но уже, правда, успели отвыкнуть, что это такая ключевая протестная точка.
А. Кынев
―
Она протестная не благодаря Навальному, а благодаря тому, что это Хабаровский край.
Е. Бунтман
―
Протест не равен Навальному?
А. Кынев
―
Нет, конечно. Протест обусловлен множеством факторов в разных регионах: политической культурой, особенностями состава населения, образованием и так далее. Хабаровский край всегда был фрондёрским регионом. Только по-разному он был фрондёрским. И Ишаев был в свое время популярнее Путина, что вызывало дикое раздражение. Ишаева не любили в Москве.В начале нулевых годов было два губернатора, которые были популярнее, чем Путин – это Ишаев и Тулеев. Лужков в то время уже, кстати, очень сильно потерял свой рейтинг. Потом избрали Фургала, и он тоже стал популярнее Путина. То есть это такой регион, где свои, родные ближе к телу. И власти это, конечно, никогда не может нравиться.
Поэтому там Навальный в 2019 году, когда были выборы в Законодательную думу края, скорее подстраивался под реальные общественные настроения. Он там не был драйвером. А вот в таких регионах, как Москва… То есть надо понимать разницу. Скажем, в Москве, действительно, значительная часть избирателей ориентирована на символические жесты: «умное голосование», какой-то список поддержки. И эта мода возникла не сегодня. Вспомните списки демократической оппозиции 90-х годов и так далее, которые публиковались. Действительно, есть некая традиция голосовать за тех, кого поддержала какая-то консолидированная общественность. В Москве такая традиция есть.
Е. Бунтман
―
Она была, потом ушла, потом снова появилась.
А. Кынев
―
Но память о ней осталась. И мы видим, что 2019 год показал, что это работает. А вот по большинству регионов такого нет. И, скажем, например, снялся Глисков в Красноярске, а в округе, кроме Глискова, ярких кандидатов нет. У нас политика персоналистская. Почему «Единая Россия» выигрывает большинство мажоритарных округов? Почему они в самом худшем варианте возьмут не менее 175, а может, и больше округов?
Е. Бунтман
―
Почему?
А. Кынев
―
А потому что ее большинство кандидатов в округах – это не ноунеймы, а это люди, которые…
Е. Бунтман
―
Спортсмены, актеры, да?
А. Кынев
―
Нет. Как раз в округах мажоритарных таких кандидатов достаточно немного. Мажоритарные округа – это люди, которые реально популярны. То есть это могут быть бывшие мэры, это могут быть многолетние депутаты, это могут быть общественники. Кто угодно. Там очень разнообразный состав. Но это люди, которых выдвигают именно потому, что за них могут проголосовать. И большинство из них объективно сильные кандидаты. Плюс работает фактор того, что у власти кандидат один, а у оппозиции – много. А в округах система относительного большинства. Вот они и выигрывают эти мажоритарные округа.Поэтому здесь одно дополняет другое. И если, скажем, есть кандидат, который в округе давно работает, многим помогает, и был сильный кандидат, который помогает не хуже, как Глисков, например, яркий кандидат оппозиционный, Глисков снимается. А остальные-то кандидаты… Человек берет в руки бюллетень: «Этого я знаю. Швыткин там что-то делал. Дроздов в этом округе, где снялся Глисков. У этого большое предприятие. А остальные-то кто?»
Е. Бунтман
―
Наверное, легче было бы, если б судимости были, как у Быкова.
А. Кынев
―
Было бы легче, наверное, да. Мне, кажется, проблема некоторых работников штаба Навального**, что они смотрят на Россию московскими глазами. Они не очень понимают психологию избирателя во многих регионах. А там все-таки именно персональная история очень-очень важна. И это, кстати, грустно. Теоретически, да, может быть, что расчистка поля где-то облегчит победу оппозиционера. Есть отдельные округа. Но в основном все-таки округа с преобладанием городского избирателя. Там такое может случиться.Скажем, в Ульяновской области в ЗакСобрание в 2018 году по одному из городских округов уговорили сняться коммуниста. Его коммунисты потом сами же исключили за то, что он снялся без согласия партии. Освободили округ секретарю политсовета «Единой России» в городе Ульяновске господину Эдварсу. И что случилось в результате? Пришли люди на участок и выбрали слесаря от ЛДПР. Поэтому теоретически все возможно.
И мы помним выборы мэра Иркутска в свое время, которые выиграл Кондрашов, хотя там базовым конкурентом был совсем не он изначально. Все бывает. Но в то же время мы знаем случаи, когда снятие сильного кандидата привело к тому, что в результате побеждал административный кандидат, как случилось на недавних выборах мэра Якутска, когда главного кандидата оппозиционного Федорова сняли, а его заменитель Обедин не смог эффективно смобилизовать протест.
А.Кынев: Есть регионы, где нарисовать можно. Но этих регионов меньше трети
Е. Бунтман
―
Давайте последнюю минутку чуть-чуть пофилософствуем. У Навального есть в интервью «Нью-Йорк Таймс»… Огромное такое интервью. На нашем сайте, кстати, опубликовано в том числе.
Л. Аникина
―
Замечательные слова о том, что «волеизъявление гражданина вновь обретает силу». Насколько, на ваш взгляд, это обоснованная позиция Навального?
А. Кынев
―
Мне кажется, это вполне разумная вещь. Потому что власть же все-таки понимает, что она не может все нарисовать.
Л. Аникина
―
Не может?
А. Кынев
―
Есть регионы, где нарисовать можно. Но этих регионов меньше трети. То есть таких регионов в абсолютных цифрах 23-24, а избирателей от общего количества в стране в этих регионах 28%. Если б явка везде была высокая по всей стране, то у нас тогда бы «Единая Россия» за пределами этих регионов мало бы что получила. Она выигрывает выборы много лет только за счет низкой явки. Надо называть вещи своими именами. И те, кто призывает в знак какого-то морального протеста никуда не ходить – это люди, которые де-факто работают на власть.
Л. Аникина
―
Мы сделаем перерыв на новости.
Е. Бунтман
―
Александр Кынев, политолог, у нас в гостях. Сейчас – новости. Потом вернемся к разговору.НОВОСТИ / РЕКЛАМА
Е. Бунтман
―
Продолжаем программу «Персонально ваш». Лиза Аникина, Евгений Бунтман — ведущие, Александр Кынев, политолог — гость. Вот вы говорили, что главная цель — это сушка явки, чтобы людей как можно меньше пришло. При этом (я так глазами дилетанта) происходит съезд «Единой России». Он не просто происходит, а туда еще приезжает Путин и говорит про 10 тысяч пенсионерам. Много всего говорит, стучит кулаком по столу и, наверное, добавляет популярности «Единой России». Это зачем? В вашей логике сушки явки зачем это нужно?
А. Кынев
―
Это попытка... Поскольку они ничего этого не видят, что рейтинги падают, они пытаются подкрутить, где получается. Мы видим мобилизацию по электронному голосованию, мы видим попытки срочно дать подачки тем группам, которые чувствуют себя обиженными, которые перестали быть лояльными.
Е. Бунтман
―
Извините, Александр, я просто чтобы уточнить: агитировать те группы, которые они и так хотели привлечь на выборы?
А. Кынев
―
Да, это те самые группы, которые являются их «ядерными» исторически.
Е. Бунтман
―
То есть мамы с детьми, пенсионеры...
А. Кынев
―
При низкой явке кто голосует в первую очередь? Те, кто не может не голосовать по долгу службы. То есть те же военные, муниципальные и коммунальные служащие. Плюс люди старших возрастов — электорат собесов. Ну и те, кто зависит от пособий.
Е. Бунтман
―
Это чтобы они за коммунистов не проголосовали?
А. Кынев
―
Ну, за кого-нибудь — не за власть, скажем так, условно говоря. С ними большая проблема. Как раз утрата лояльности этой группы началась в 2018 году. Надо сказать, что про пенсионеров власть забыла не только в 2018 году, но и в прошлом. Когда началась пандемия, власть почему-то решила, что все основные финансовые ресурсы нужно в направлении родителей с маленькими детьми, хотя на самом-то деле базовая группа у них всегда была другой. Мне кажется, что слишком поздно и слишком мало. Почему слишком поздно? Потому что, знаете, когда вы делаете кому-то комплименты, подарки и так далее, они должны быть сделаны так, чтобы это не выглядело обидно. Потому что можно ухаживать, а можно повести себя так, что…
Е. Бунтман
―
«На тебе твои цветы».
А. Кынев
―
Можно красиво повести девушку в ресторан, красиво ухаживать. А можно достаточно грубо, типа: «Вот тебе, и пошли». Грань между…
Е. Бунтман
―
Ну Путин же шутит всё время про это: «Кто девушку танцует, тот ее и ужинает».
А. Кынев
―
Разница между ухаживанием и ощущением, когда избирателя просто откровенно, демонстративно покупают, мне кажется, вполне себя очевидно видна. Во-первых, время и место выбраны неудачно — слишком близко к выборам. Это очень демонстративно. Это реально очень мало. Какую-то роль это может играть только на периферии, на селе. Но там и так все голосуют за «Единую Россию».
Е. Бунтман
―
Но я не понимаю: кому видно, что это некрасиво? Нам видно или пенсионерам?
А. Кынев
―
Я смотрю по соцсетям. Я смотрю по реакции с мест. Реакция везде примерно идентичная. Во-первых, это мало. Во-вторых, это разово. Все понимают, что это разовая подачка. Это не изменение политики, это не изменение, скажем, принципов социального обеспечения и так далее. Это из серии «возьмите и забудьте». И второе: почему нам 10, а им 15? У нас страна достаточно завистливая. У нас люди привыкли всегда оценивать себя по сравнению с другими. А почему власть показывает, что силовики для нее ценнее, чем пенсионеры? Вот почему? Никаких объяснений как бы нет. Для вас это само собой разумеется, а для людей это некий, мягко говоря, стилистический и этический вызов. Поэтому мне кажется, что всё вместе — и размер, и то, что это однократно, и то, что это настолько плохо подано и явно под выборы...
Е. Бунтман
―
А что, 15 не могли?
А. Кынев
―
На мой взгляд, эффект будет очень небольшим. Я думаю, что в рамках мобилизации тех, кто и так бы за нее проголосовал. То есть никакого большого выигрыша, мне кажется, власть от этого не получит. А зачем проводили съезд? Ну понятно, зачем проводили. То есть никакого смысла, кроме того, чтобы заполонить новости этим съездом, там не было. Это чистое пиар-событие, больше ничего в нем нет.
Л. Аникина
―
Но показать, что Путин снизошел к «Единой России».
А. Кынев
―
Они всегда Путина вытаскивают под выборы, из года в год. То есть обычно плакаты с Путиным всегда появляются в конце кампании и так далее. Это классика. У нас все компании из года в год проходят примерно одинаково. Но проблема в том, что рейтинг самого Путина за это время уже существенно снизился.
Л. Аникина
―
Рейтинг Путина плюс рейтинг «Единой России» — это дает какую сумму?
А. Кынев
―
«Единая Россия» всегда была тенью Путина. Соответственно, главная проблема падения рейтинга «Единой России» — то, что рейтинг самого Путина снижается. Поэтому чем активнее Путин влезает в кампанию «Единой России», тем он больше вредит самому себе. Это в чистом виде конвекция: когда вы горячую воду смешивается с холодной, получается теплая. То есть Путин, поддерживая «Единую Россию», в результате бьет по собственному рейтингу. Видимо, это уже последнее оружие. Видимо, совсем уже не за что хвататься, что надо лично Путина пытаться тащить на поддержку проекта, у которого и так, на мой взгляд, большие межевые проблемы. И надо сказать, что всякие цифры на самом деле, я еще раз повторю, власти в том виде, как она хотела бы, не нужны. Им простого большинства выше крыши, а они хотят кровь из носу добиться конституционного. Зачем?! Ну было в 2011 году 238 мест, а половина Думы — 225. И что, как это мешало последующие 5 лет? Никак не мешало.
Е. Бунтман
―
Но это для отчетности, наверное? Прогресс, регресс.
А. Кынев
―
Это для отчетности. Это не про судьбу «Единой России». Это про судьбу конкретных бюрократов, которые пытаются решить свои кадровые и личные проблемы свою судьбу после выборов и так далее. Используют какие-то одному богу известные аргументы, объясняя, зачем им нужно это конституционное большинство. Реально никакого смысла нет. Наоборот, как раз более конкурентные, более адекватные общественные настроения в итоге выборов были бы крайне полезными. Потому что это тот самый случай, когда вы даете выхлоп негативной эмоции, когда вы показываете людям, что есть возможность хоть каким-то образом через легальные процедуры влиять на власть, и таким образом вы снижаете риски и дестабилизации, и радикализации протеста и так далее. Это и есть главное оружие. А то, что они делают — пытаться любым путем замариновать и обеспечить плановые проценты, невзирая на их цену — это абсолютное безумие. Эти люди думают не о стране, не о стабильности — они думают только о своих личных и карьерных шкурах, чтобы их после выборов не уволили. Еще я бы хотел добавить...
Е. Бунтман
―
Про «Единую Россию». Александр, извините, пожалуйста — про «Единую Россию» я тоже хотел спросить. Ну, не тоже — я не так, как вы, слежу за этим 24 часа в сутки.
А. Кынев
―
Я тоже не 24 часа слежу. По мере сил.
А.Кынев: Главная проблема падения рейтинга «Единой России» — то, что рейтинг самого Путина снижается
Е. Бунтман
―
Какое-то время назад «Единая Россия» считалась для власти, для Кремля токсичной структурой, от которой стремились как-то отгородиться. Вот эти «самомедвеженцы»...
А. Кынев
―
И сейчас то же самое.
Е. Бунтман
―
Ну как — вот Путин, «Единая Россия», и никакой другой структуры, кроме «Единой России», нет.
А. Кынев
―
Если мы посмотрим статистику, мы увидим, что, допустим, в 2016 году все кандидаты власти шли на выборы от «Единой России». Был всего один самовыдвиженец, который был поддержан, но не выдвинут — Резник в Адыгее. Сейчас, в этом году, у нас по подписям зарегистрировано всего 11 человек. То есть ситуация по подписям стала еще хуже, чем она была. У нас на всю страну...
Е. Бунтман
―
Как всего один? Всего один в России?
А. Кынев
―
11.
Е. Бунтман
―
В России.
А. Кынев
―
Да. У нас в 2016 году на выборах в Госдуму по подписям было зарегистрировано всего 23 человека. Всего 23 на 225 округов. То есть 1 кандидат примерно на 10 округов. Тогда это был какой-то кошмар. Фактически было видно, что по подписям зарегистрироваться нельзя. В этом году по подписям зарегистрировано 11 человек на всю страну. То есть в 2 раза меньше, чем было 2016 году. Из этих 11-ти 6 — административные самовыдвиженцы. То есть если 5 лет назад административный самовыдвиженец был один — Резник, то сейчас уже 6.
Е. Бунтман
―
Осталось 5.
А. Кынев
―
То есть это тоже показательно. А кто другие 5 кандидатов? Из 11-ти 6 — это те же самые «самомедвеженцы», а кто 5-то остался? 5 — это те кандидаты, которых по подписям зарегистрировали в сложных округах с тем, чтобы они раздробили протестные голоса. Например, Ленинградский округ в Москве (округ Хованской), где зарегистрированы по подписям 2 человека с тем, чтобы помешать победе кандидата «Яблока» Марины Литвинович в этом округе. И ряд округов такого же рода и такого же типа. Поэтому здесь мы видим, что даже по статистике был 1, стало 6. О чем это говорит? Это говорит о том, что кандидаты вынуждены дистанцироваться от «Единой России». Если мы посмотрим содержание — вот я сейчас активно смотрю…
Е. Бунтман
―
Но это разве принципиальная разница — 1 или 6? Это всё равно ничтожно.
А. Кынев
―
Ну, в 6 раз больше. А теперь посмотрим на содержимое агитации. Мы привыкли, что «Единая Россия» имеет такой очень жесткий брендбук. Стабильно из года в год агитация была очень жестко регулирована. Каждая надпись, каждая цветовая закорючка согласовывалась в Москве, и плакаты по всей стране, как правило, были одинаковые. То есть едешь по России и видишь, что НРЗБ «Единой России» стабильно примерно одинаков, и одни и те же лозунги. Сейчас всё это осталось практически в прошлом. Посмотрите по регионам, насколько отличаются плакаты «Единой России». Фактически они пустили кандидатов по округам в свободное плавание. У львиной доли этих кандидатов по округам в их агитации отсылки к «Единой России» минимизированы настолько, насколько возможно. Логотипа либо вообще нет, либо он где-то в уголке спрятан так, что его особо и не найдешь, и так далее. То есть в агитации идет массовое дистанцирование.
Е. Бунтман
―
Цветовая гамма, разве что, остается — такой патриотический...
А. Кынев
―
Единый стиль, который раньше был — на этих выборах его практически нет. То есть по регионам...
Е. Бунтман
―
Им сказали: «Делайте что хотите»?
А. Кынев
―
Фактически. Я не знаю, кто там что сказал. Я уж так утрирую, но глядя на агитационные НРЗБ по регионам, очевидно, что никакого единого визуального стиля у кандидатов по одномандатным округам у «Единой России» в этом году больше нет. Каждый кандидат спасается как может, ведет свою компанию как может. Ему, конечно, помогает администрация, Но очевидно, что никакого единого стиля нет. И то, что дистанцирование от бренда «Единая Россия» на местах цветет и пахнет — это тоже абсолютно очевидно.
Л. Аникина
―
Александр, а вот у меня вопрос к предыдущим репликам. Вы говорили, что адекватная атмосфера на голосовании могла бы помочь выплеснуться протестам.
А. Кынев
―
По результатам.
Л. Аникина
―
Так вот, неужели есть еще какой-то протестный дух среди населения? Не говорим о Москве — в Москве, понятное дело, всегда есть кому протестовать — а в принципе, в России?
А. Кынев
―
Конечно, он есть. Посмотрите на результаты выборов. У нас есть регионы, где «Единая Россия» стабильно получает достаточно невысокий процент. И надо сказать, что большинство регионов Урала, Сибири, Дальнего Востока, Крайнего Севера, Москва, Петербург — это регионы, где у «Единой России» дай бог в лучшем случае около 30%. Это было и в 2018 году, и в 2019, и в 2020. Еще раз: всё упирается в явку. Кстати, мы стали говорить про итоги по мажоритарным округам. Мы поговорили про конкурентные округа, где есть какие-то шансы. Поговорили, что по подписям почти никого нигде нет. Но еще интересный момент. Если взять региональные парламенты… На них сейчас мало кто смотрит — все смотрят на Госдуму. Но какая по ним ситуация? Скажем, если в прошлом году была большая думская четверка — 4 парламентских партии, у них льгота, и у них кандидаты были почти везде с большим отрывом, то в прошлом году на 5-м месте по количеству кандидатов по округам была партия «Новые люди». Правда, большинство из этих кандидатов не были зарегистрированы. В этом году пошли большие подвижки. Если взять итоги регистрации по мажоритарным округам в региональные парламенты, первая четверка такая же, как в Госдуме: «Единая Россия», потом КПРФ, потом ЛДПР, потом «Справедливая Россия». На 4-е место с довольно большим отрывом от остальных вышла «Партия пенсионеров».
А.Кынев: То, что дистанцирование от бренда «Единая Россия» на местах цветет и пахнет, — абсолютно очевидно
Е. Бунтман
―
Почему? За счет чего? Вы же сказали, что скорее довольно персоналистская. Какие там персоны?
А. Кынев
―
Она вышла на 5-е место по количеству кандидатов по округам, зарегистрированным в региональные парламенты. Кроме этого, если мы посмотрим по количеству партийных списков, власть удивительно благожелательно смотрит на регистрацию списков от этой партии. Если посмотреть регистрацию в региональные парламенты «Партии пенсионеров», у них 30 списков выдвинуто по регионам, 26 из них зарегистрированы и только 4 получили отказ.
Е. Бунтман
―
Чем это можно объяснить?
А. Кынев
―
Я думаю, что это попытка дать зеленый свет «Партии пенсионеров» как структуре, которая очевидно может отнимать голоса у тех же коммунистов. Хотя на самом деле я думаю, что «Партия пенсионеров» отнимает голоса не только у коммунистов, но и у самой партии власти. Потому что это тот же самый электорат...
Е. Бунтман
―
Которому дали 10 тысяч рублей.
А. Кынев
―
Которому обещают дать 10 тысяч рублей. А вот что получается по остальным? На 5-е место по кандидатам вышло «Яблоко», хотя в прошлом году «Яблоко» на региональных выборах было ни шатко ни валко. А «Новые люди» скатились на 6-е место.
Е. Бунтман
―
Но они вообще стали менее активны, насколько я знаю.
А. Кынев
―
Извините, не на 6-е — на 7-е место скатились «Новые люди». Они выдвинули даже меньше, чем «Яблоко» — у них 197 кандидатов по одномандатным округам. А зарегистрировали из этих 197 кандидатов только 44. То есть только 22% кандидатов «Новых людей» по округам зарегистрированы.
Е. Бунтман
―
Это притом, что все говорили с изрядной долей уверенности, что это Администрация президента.
А. Кынев
―
Что это прокремлевская партия.
Е. Бунтман
―
Как и все остальные, прочим.
А. Кынев
―
Но только 22% кандидатов от этой партии в региональные парламенты зарегистрированы.
Е. Бунтман
―
Почему?
А. Кынев
―
А вот это вопрос.
Е. Бунтман
―
Нет ответа.
А. Кынев
―
Ответа, мне кажется, тут 2. Вариант 1-й — что либо у них настолько плохо с юристами, что даже при зеленом свете из Москвы никого не регистрируют. Либо вариант 2-й — мне кажется, гораздо более вероятный. Он говорит о том, что зеленый свет на выборах федеральных и региональных — две большие разницы.
Е. Бунтман
―
Разные люди семафорят?
А. Кынев
―
Нет, что есть некий уровень автономии региональных властей, и что они сами решают в конкретном регионе, где кого пускать.
Е. Бунтман
―
Я и говорю: просто семафорщики разные с зеленым светом.
А. Кынев
―
Типа, это ваша доля — кого пускать, кого не пускать. И мы видим, что в регионах, собственно говоря, в большинстве случаев они оказываются и не сильно нужны. Если посмотреть по региональным парламентам, то у них активность тоже, скажем так, довольно тяжелая. У «Партии пенсионеров» 26 зарегистрированных, 4 отказа по спискам. А у «Новых людей» зарегистрировано 22, отказов 10. То есть насколько отличается. Дальше идет партия «Родина» — 21 список. У них вообще почти 50 на 50 — 9 отказов, 12 зарегистрированных. Если возвращаться к мажоритарным округам, то «Родина» идет и по мажоритарным округам после «Новых людей» — уже на 8-м месте. На 9-м месте идут «Коммунисты России», но у них, как правило, кандидаты-спойлеры. И всё, все остальные партии — это уже 3-я лига, у которых кандидатов по округам совсем по чуть-чуть. То есть у нас получается думская четверка, за ними еще 4 партии по количеству кандидатов — «Партия пенсионеров», «Яблоко», «Новые люди» и «Родина».
Е. Бунтман
―
Середняки.
А. Кынев
―
Это середняки. И все остальные где-то чуть-чуть по периферии.
Е. Бунтман
―
Как в футболе говорят, в зоне вылета.
А. Кынев
―
Это говорит о реальном внимании партий к ситуации на местах. Есть ли у них вообще кого выдвигать или нет. Но вообще кандидатов стало меньше. В целом, если говорить про конкуренцию, если сравнивать 2016 год и 2021, стало меньше кандидатов по спискам, стало меньше кандидатов по округам, и стало меньше списков в региональные парламенты. Если смотреть общее количество списков, которое выдвинуто по региональным парламентам в среднем на регион, она около 8. Это самый низкий показатель за последние 9 лет. О чем это говорит? Во-первых, это свидетельство того, что самих партий стало меньше. Началась новая волна ликвидации партий — их сейчас всего 32. То есть партий меньшее — и списков меньше. Второе: слишком много запретов, связанных с финансами, с участием в разных организациях и так далее.
Е. Бунтман
―
Даже в митингах.
А. Кынев
―
Да, соответственно, возникает ситуация, когда кандидатов просто не могут найти и список составить не из кого. В результате мы видим, что конкуренция начинает снижаться. А это как раз ведет к тому, что мы видим даже по социологии: недовольство избирателей очень высокое, а деваться ему некуда. Получается, что власть конкуренцию сокращает, а протест растет. Это означает, что шансы у тех, кто дошел до бюллетеня, повышаются просто за счет того, что они до этого бюллетеня дошли. Поэтому я думаю, что…
Е. Бунтман
―
То есть получается такая логика: чем больше отказов, тем меньше раскалывается протестный электорат.
А. Кынев
―
Да, конечно. Поэтому я думаю, что у нас в результате...
Е. Бунтман
―
Так что парадоксально мы приветствуем снятие кандидатов.
А. Кынев
―
Особенно на региональных выборах у нас могут быть по ряду регионов очень результаты.
Л. Аникина
―
Александр, а вот по поводу протестов. Ждать ли митингов, каких-то массовых акций после выборов?
А. Кынев
―
Не думаю.
Е. Бунтман
―
Просто Волков сказал, что готов призвать.
Л. Аникина
―
Если результаты ему не понравятся.
А. Кынев
―
Призывать-то можно, но люди ведут себя прагматично. Никому не хочется портить себе жизнь.
Л. Аникина
―
То есть страшно?
А. Кынев
―
Конечно, страшно. Все эти истории, которые мы видели — с арестами и так далее — их главная цель демонстративная. Чтобы показать: «Угугу, смотри не ходи!». В лучшем случае штраф, а в худшем или уголовка, или что-нибудь еще. Поэтому, конечно, массово люди не пойдут. Самый лучший способ протеста, как показывает российская история — сделать что-нибудь исподтишка.
Л. Аникина
―
Это как?
А. Кынев
―
Пойти проголосовать назло. Мы это видели, и это будет. Это однозначно будет. Мне кажется, что как раз переизбыток давления, который есть, и невозможность выразить свой протест другим способом будет вести к тому, что люди будут выказывать свой протест исподтишка — голосовать назло, голосовать за заведомых фриков, аутсайдеров и так далее. Никакого другого пути не будет. Кроме того, естественно, такая история, когда власть всегда пытается дискредитировать, поразить в правах тех, кто тоже попал в «черные списки», приведет к тому, что просто их место займут другие люди. Вот и всё. То есть власть таким образом просто выступает катализатором обновления элит, когда (я много раз это говорил, еще раз скажу) вместо старого знакомого зла, с которым мы привыкли бороться, придет новое незнакомое зло — молодое, более энергичное, наглое и так далее. Я, кстати, вижу по регионам. Например, 4 или 5 лет назад, допустим, разгоняют какой-нибудь обком КПРФ. Приходит какой-нибудь молодой мальчик. Все говорят: «Ой, господи, ушли старые опытные, а что этот может?».
Е. Бунтман
―
Как с Бондаренко.
А. Кынев
―
A проходит 4-5 лет, человек набирается опыта. Смотрим — а он вырос. И на этих выборах хрясь! — смотришь: его процент растет раза в 1,5-2. Это такая обманчивая иллюзия, что вы там вырубаете, и потом ничего не вырастет. Неправда. Всё вокруг очень быстро меняется. Проконтролировать всё никак нельзя. Да, понятно, что все партии согласованы. Но невозможно проконтролировать каждого кандидата. Невозможно проконтролировать каждый регион. Даже в самых прокремлевских партиях по регионам зачастую выдвигаются вполне себе приличные кандидаты, за которых не стыдно на самом разном уровне. Поэтому в этом смысле мне кажется, что ходить с каким-то снобизмом, что вот, все партии плохие, будем голосовать только за этих — мне кажется, это стратегия, абсолютно не имеющая никакого отношения к жизни. Смотрите у себя в округе, кто ведет кампанию, кого вы знаете, у кого хорошая репутация. Есть регионы, где можно голосовать за «Яблоко», где приличные списки. Есть регионы, где есть нормальные «Новые люди». Есть регионы, где есть нормальная «Партия роста». Есть регионы, где приличные коммунисты и так далее. Есть регионы, где приличная ЛДПР, хочу вам сказать.
Л. Аникина
―
Как обычному человеку разобраться, кто приличный, а кто нет?
А.Кынев: Переизбыток давления и невозможность выразить протест будет вести к тому, что люди будут голосовать назло
А. Кынев
―
Я думаю, что, во-первых, людям на местах гораздо виднее. Вот мы говорили сегодня про Глискова, которого сняли. НРЗБ они его знают уже много лет. Кстати, там на выборах ЛДПР лицо кампании — не Жириновский, а Глисков. Там был лозунг на выборах 2018 года «Команда Глискова наведет порядок». Не команда Жириновского, а команда Глискова. В этом смысле люди и так сами это всё увидят. Что касается рекомендаций — разных («умного голосования», будут еще какие-то рекомендации) — посмотрим. Это уже как бы вопрос вменяемости аналитиков: кто с кем будет советоваться и общаться. Но я рекомендую всё-таки всегда смотреть, что происходит на местах. Потому что очень часто люди смотрят на прошлые выборы. Скажем, был высокий процент за КПРФ — значит, типа, по инерции смотрим на то, что было 5 лет назад. Но ситуация подвижна. Допустим, например, сейчас Роман Юнеман — кто его знал еще до 2019 года?
Е. Бунтман
―
А после ошибки с «умным голосованием» все узнали. И в округе, и в Москве.
А. Кынев
―
Да, теперь Юнеман — одна из ярких восходящих звезд. Кстати, могу сказать, что иногда даже список, скажем, не проходит, но важно не то, что он не прошел, а то, что кампания может дать путь в политику новым людям, каким-то новым ярким фигурам.
Е. Бунтман
―
С маленькой буквы «новым людям».
А. Кынев
―
Да, мы говорим не про партию — «новых» в понимании новизны. Кстати, могу сказать, что в этом смысле, как ни странно, если оценивать составы списков, у меня, например, очень позитивные эмоции вызывают, скажем, лидеры «Партии роста». Мне кажется, что Ирина Миронова — один из самых ярких новых кандидатов на этих выборах. Я сильно сомневаюсь, скажем, что список добьется большого успеха, но вот эта тройка — Ульянова, Миронова и Безуглова — мне кажется, что все 3 имеют очень неплохой...
Е. Бунтман
―
Большинство просто видят, что там 3 женщины, и никто их не знает.
А. Кынев
―
Дело не в том, что 3 женщины, а в том, что и как они говорят. У меня это по-человечески вызывает симпатию. Мне вспоминается, как в свое время вдруг взяла и выстрелила публично Ирина Прохорова. Она потом не захотела это конвертировать в какой-то публичную активность, но мне кажется, скажем, что Ирина Миронова могла бы в дальнейшем это сделать. И глядя на это, конечно, как бы есть 2 логики. Можно голосовать рационально — с точки зрения «за самого сильного конкурента». По округам это абсолютно точно самая правильная стратегия. А есть еще, понимаете, приз зрительских симпатий, как на фестивале.
Е. Бунтман
―
Головой или сердцем.
А. Кынев
―
Поэтому я думаю, например, что с точки зрения зрительских симпатий, если оценивать, как идет эта кампания, для меня, допустим, самый сильный оппонент — это КПРФ. Если оценивать, скажем, кто как ведет кампанию, у кого она яркая, вот мне нравится, скажем, как ведет ее «Партия роста». Хотя бы понимаем, что шансов у нее очень мало.
Е. Бунтман
―
А нам-то как оценивать, как идет кампания — остальным избирателям?
А. Кынев
―
Остальным? Каждый решает сам.
Е. Бунтман
―
Нет, как вообще узнать, кто что говорит?
Л. Аникина
―
Вот дебаты — они как бы проходят мимо, мне кажется.
А. Кынев
―
Ну, все дебаты же выкладываются в YouTube. Можете зайти и посмотреть. Дебаты для того и проводятся, чтобы затем вырезать, вставить, разослать по социальным сетям и так далее. Посмотрите: вот Шевченко сходил на дебатах с Жириновским — и мгновенно сделали. Самые удачные фразы тут же вырезали — и всё, пошло гулять, у них хорошие просмотры.
Л. Аникина
―
В чью пользу — Жириновского или…?
А. Кынев
―
Шевченко, конечно. На этих дебатах однозначно выиграл Шевченко. Ну, это мое личное мнение. Молодой, свежий, агрессивный, такой нахальный напротив уставшего...
Е. Бунтман
―
В 7 часов вечера, кстати, сегодня у нас в «Особом мнении» Максим Шевченко, лидер «Российской партии свободы и справедливости».
А. Кынев
―
У Шевченко кампании на местах, в регионах почти никакой. Вся кампания — медийная.
Е. Бунтман
―
Они в метро раздают листовки, я сегодня видел.
А. Кынев
―
Это в масштабе России слезы. Основная кампания у них в основном в интернете, в YouTube, на радио и так далее. И у них очень сильная ставка на Дальний Восток, учитывая, что они поддержали Антона Фургала, которому отказали, что на публичные дебаты он пришел с футболкой «ЯМы Фургал» и так далее. На Дальнем Востоке они соберут голоса хорошо, я в этом абсолютно убежден.
Е. Бунтман
―
Просто когда вы перечисляли, вы даже не упомянули их.
А. Кынев
―
Я думаю, что в масштабе страны шансов у них очень мало. Но на локальном уровне... Кстати, у них в регионах даже и списков почти нет. То есть регионов, где они выдвинули, буквально всего несколько штук. То есть это говорит о том, что реальной местной сети практически нет никакой. То есть это партия-головастик — есть какая-то медийная верхушка и...
Е. Бунтман
―
Это не партия-спойлер? Потому что говорили, что будут отбирать голоса у КПРФ.
А. Кынев
―
На мой взгляд, конечно, это спойлер в том смысле, что он как раз выпущен для того, чтобы отнять голоса у всех остальных и распылить протестные голоса.
Е. Бунтман
―
У КПРФ в первую очередь?
А. Кынев
―
Не только. Я думаю, что в том виде, как сейчас, это отнимает голоса и у ЛДПР, потому что ставка на Дальний Восток — это очевидная заявка на отъем голосов у ЛДПР. История с Хабаровским краем — это очевидная ставка на отъем голосов у ЛДПР. Ну, мне так кажется. Понимаете, ведь спойлер — это характеристика временная. Спойлер он до того момента, пока он сам не вышел в дамки. Любой новый кандидат в любой сфере всегда начинается как спойлер. Скажем, у вас есть какое-то кафе, к вам привыкли ходить люди. Там открывается второе, новенькое. В отношении вас это спойлер. Но если бизнес пойдет хорошо, то он перестанет быть спойлером.
Л. Аникина
―
Так можно же грамотно подобрать спойлера, чтобы бизнес шел в нужном направлении.
А. Кынев
―
Это очень тяжело сделать. Вот здесь измерителя нет. Потому что очень легко это придумать, а проконтролировать почти невозможно. Если партия может получить 3,5, она может получить и 5,5. То есть учитывая голосование неопределившихся, учитывая неровность нашей электоральной географии по регионам и так далее, всё, что угодно, может быть. Поэтому это очень рискованная вещь. Надо сказать, что зачастую как раз новые кандидаты, которые затем выстреливает, вырастают из тех, кто первоначально был спойлерами.
Е. Бунтман
―
Александр Кынев, политолог, у нас в гостях в «Персонально ваш» — один из немногих, если не единственный человек, который может интересно рассказать про, наверное, не самые увлекательные выборы в истории России.
А. Кынев
―
Вы знаете, НРЗБ на меня обижаются по поводу того, что я говорю, что спойлерится. Я не вижу в этом негативной коннотации. Я пытаюсь оценивать то, как есть на самом деле, с точки зрения реальной ситуации на местах. Но цифры могут не нравиться.
Е. Бунтман
―
Если Максим Шевченко обидится, он об этом обязательно скажет. Он в 17 часов у нас в эфире. В 16 часов тоже тема, которую обсуждали в программе «Быль о правах». Тема «Законодательство об иноагентах». Алексей Кузнецов и Калой Ахильгов ведут программу. В 17 часов в «Особом мнении» Олег Сысуев, а в 19, как я уже сказал, Максим Шевченко. Александр Кынев была у нас в гостях. Лиза Аникина…
Л. Аникина
―
Евгений Бунтман. Всего доброго!
Е. Бунтман
―
До свидания!* - российские власти считают организацию иностранным агентом
**
―
организация признана экстремистской